Der Wahnsin NEXT

Предисловие, или глава нулевая.
Авторские оправдания
Этот фанфик жил на моем рабочем столе, кажется   года два. И примерно столько же времени я пыталась его закончить, переделать, довести до ума. Порой я даже начинала  работу, но энтузиазм мой как-то быстро угасал и сходил на «нет», а  текст, словно ненужная игрушка отправлялся в дальний угол стола. Я не предлагаю вам недописанный рассказ, нет, он закончен, дописан, даже трижды перечитан в процессе и перепроверен, но не идеально. И потому прошу извинить меня за это. Кажется мне, что больше я не стану писать ничего подобного, просто потому, что тема эта меня не интересует, как не интересуют и лирические герои. А тогда оно было мне интересно, и я живо видела все происходящее, и мне даже иногда казалось, что выходит забавно. Так зачем же хоронить работу, решила я сегодня, и вот, в таком виде как есть, без особенных редактирований, а потому, скорее всего, с какими-нибудь ляпами, я вам это и предлагаю. Совет, перед прочтением лучше было бы ознакомиться с первой частью, она тут на сайте была, если не потерли. Связь есть, не то что вообще не поймете о чем речь, но ощущение что что-то упустили, все же будет. Итак! Хватит жалких оправданий. Получите последний мой фанфик  под названием:


Der Wahnsin. NEXT

Глава первая
Томас и Ульрих

С самого утра шел дождь. Холодный, мелкий, тоскливый. Говорили, что шум дождя должен успокаивать, но у Рихарда все было наоборот. Дождь нервировал его. Он слышал как крупные капли падали с крыши и ударяли по подоконнику - кап-кап-кап. Звук сводил с ума, отдаваясь в голове - в гудящей, тяжелой голове. Вчера он выпил  слишком много текилы, действительно слишком много, даже по его меркам.  Наконец он не выдержал: поднялся с кровати; подошел к окну, раздвинул шторы, посмотрел вниз. Серое тяжелое низкое небо, влажный, ставший почти черным асфальт, и зонты, множество разноцветных зонтов. Люди, несмотря на непогоду, спешили по своим делам. Большие красные зонты, маленькие желтые, пестрые с рисунком, чопорные черные. У него закружилась голова, и он вернулся к постели, хотел лечь, закрыть глаза и по возможности уснуть, но  в дверь позвонили. На несколько секунд он растерялся, не понимая, что происход. В ушах зашумело, его бросило сначала в жар, потом по спине пробежали мурашки, сердце вдруг ускорило свой ритм, и каждый его удар отдавался в ушах.
-Пошли к черту, - тихо сказал он, сел  на краешек кровати и закрыл глаза.
Дождь усилился. Он слышал это, капли яростно барабанили по стеклу, по подоконнику. Где-то сигналила машина. И снова звонок в дверь, на этот раз настойчивей, и как ему показалось даже громче. Словно незваный гость получил вдруг неведомую власть над громкостью его звонка.
-Пошли к черту, - повторил Рихард, не открывая глаз. Сердце, словно хотело выпрыгнуть из груди. Но гости не желали уходить, снова позвонили, через секунду снова и снова. От каждого нового звука Рихард непроизвольно вздрагивал. В конце концов, он не выдержал и пошел открывать.
За дверью стояли два совершенно незнакомых ему мужчины в темных, почти одинаковых, коротких куртках.
-Рихард Круспе? – спросил один из них и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно вошел в квартиру, второй проследовал за ним.
-Эй-эй, - немного с опозданием возмутился Рихард. – Куда вы? Вы кто?
-Полиция. Отдел расследований. Меня зовут Ульрих Хафенман, а это мой напарник Томас Гельден.
Когда мужчины вошли в квартиру Рихард смог разглядеть их. Не молодые, одетые безвкусно и дешево, в грязных стоптанных ботинках. Круспе с ужасом смотрел, как с их нейлоновых курток стекает вода на дорогой светлый ковролин.
-Отдел расследований? А что случилось? – если бы Рихарду не было бы так плохо, то он, наверное, перепугался бы, но сейчас он мог лишь вяло задавать вопросы. – И что вам надо?
-Мы хотим задать вам несколько вопросов, - сказал Хафенман и огляделся. У него были светлые коротко стриженые волосы, тяжелая массивная челюсть, неприятные влажные холодные бегающие глаза.
-Что случилось? – снова спросил Рихард.
От Хафенмана сильно пахло дешевым одеколоном и табаком, Рихарда стало мутить.
-Мы расскажем позже, а сейчас давайте пройдем куда-нибудь в комнату и поговорим. И закройте дверь, герр Круспе, а то все ваши соседи сбегутся поглазеть, что же у вас происходит.
-Плевал я на соседей, - сказал Рихард, но дверь все же закрыл.
-Отлично, - у Ульриха был резкий, юношеский голос. Он презрительно посмотрел на Рихарда, перевел взгляд на большое зеркало на стене, провел рукой по волосам. – Так, где мы можем поговорить?
-Здесь можем, - Рихард начинал злиться.
-Мы бы предпочли пройти в гостиную.
-А я против. – Рихард пристально смотрел на Ульриха. – Я не хочу приглашать вас в гостиную, я вообще не хочу вас видеть в своем доме. Я плохо себя чувствую и просил бы вас оставить меня в покое.
Полицейский криво усмехнулся. Его напарник все это время внимательно разглядывал картину на стене. Угрюмый, коренастый, с коротко стриженными ярко рыжими волосами, узким и каким-то вялым ртом – Томас Гельден производил неприятное впечатление. Рихард почему-то вспомнил про «хорошего» и «плохого» полицейского. Видимо сейчас эти двое мужчин разыгрывали перед ним тот же спектакль. Сейчас Гельден поднимет глаза и заорет на него, начнет угрожать тюрьмой, вспомнит все его прегрешения. Рихард внутренне подобрался. Томас и правда, медленно поднял на него глаза, но ничего не сказал.
-Что же, это ваше дело. Мы можем в принудительном порядке пригласить вас в участок, - Хафенман, казалось, немного расстроился.
-Вы мне скажете что случилось? Я не собираюсь никуда ехать, пока вы мне не объясните что происходит. Я музыкант, я известный человек…
-Слышали-слышали, - бесцеремонно прервал его Ульрих. – И о музыке вашей и об имени вашем слышали. Но это никакого отношения к делу не имеет и только ваше личное дело, мы в полиции далеки от музыки и нам, если быть честными, плевать. Не нужно пугать нас своими связями, не нужно пугать положением – перед правосудием все равны.
У Рихарда появилось не хорошее предчувствие и вместе с предчувствием вернулись воспоминания. Он вспомнил ужасное происшествие, случившееся с ними на гастролях несколько лет назад, когда маньяк, влюбленный во Флаку сначала зверски  убивал их поклонников, а потом пытался убить их самих. Это было страшно, по-настоящему страшно,  чужой город, проливной дождь, напуганное лицо Шнайдера. Он долго пытался забыть, и казалось, у него это получилось, но эти два внезапно появившиеся копа снова пробудили былые страхи.  Неужели это произошло снова, неужели эта маленькая записка…
-Ангела Веспе, - тихо сказал Томас и посмотрел на Рихарда.
Гитарист непроизвольно вздрогнул и повернулся к нему.
-Вижу, вам она знакома, - на удивление Томас говорил тихо и не повышал голоса. Теория о «плохом» и «хорошем» полицейском рушилась.
-А что с ней?
-Так вы знаете ее? – Гельден перехватил инициативу из рук напарника. Он близко подошел к Рихарду и посмотрел ему в глаза.
-Знаю, что с ней случилось?
-И насколько близко вы знакомы?
-Достаточно, мы друзья. Вы ответите мне, что с Ангелой?
-А у вас не было более близких отношений? Вы не были любовниками?
-Не ваше дело, - Рихард отошел на пару шагов от Томаса.
-Допустим это так, - полицейский словно выдохся, он отвернулся от Рихарда и кажется, замолк, но через мгновение резко обернулся и спросил.-  А что вы делали вчера вечером?
Рихард растерялся, он не знал что ответить. Вчера он встречался с Ангелой у нее дома, ничего криминального, просто встреча друзей, правда кончилась она не очень приятно. Но он не знал, стоит ли говорить об этом.
-Ничего я вам больше не скажу, - Рихард решил не испытывать судьбу.
Томас тяжело вздохнул и посмотрел на напарника. Рихард следил за реакцией Хафенмана, тот лишь пожал плечами и снова усмехнулся. Несколько минут ничего не происходило. Все было похоже на немую сцену в спектакле. Ульрих смотрел на него, Томас смотрел на него, а он не знал, что ему делать. Его все еще мутило, голова была тяжелой, ему безумно хотелось вернуться в спальню и забраться под одеяло. Ну, или на худой конец пойти на кухню, сесть на стул и выпить стакан ледяного сока, может это облегчило бы его похмелье.
-Скажите мне, что с Ангелой! – Рихард не мог более выносить этого молчания и многозначительных взглядов.
-Вы не желаете говорить с нами, а мы не желаем говорить с вами, - сказал Ульрих. – Но, тем не менее, вам придется, а вот нам не обязательно.
-Что? - Рихард с трудом понимал смысл сказанного. Голова закружилась, и он оперся о телефонный столик.
-Вам не хорошо? – спросил Ульрих.
-Нет, все в порядке.
-А мне кажется, что вам не хорошо. Вы что-то так побледнели, я бы даже сказал, позеленели. Может вы что-то вспомнили, что-то неприятное. Я вам даже намекну. Что-то произошедшее вчера с одиннадцати до часа ночи?
-Давайте пройдем на кухню и поговорим, черт с вами, - Круспе сдался. Он повернулся к полицейским спиной, но смог заметить в зеркале как Томас кивнул головой напарнику.

-А потом я пошел в бар, решил выпить немного перед сном, - Рихард сделал глоток сока. – Где-то около двух вернулся домой и лег спать, проснулся минут за десять до вашего прихода.
-Почему вы пошли в бар? – Ульрих сидел напротив и пристально смотрел на Круспе. Томас расположился у окна на низком табурете, вытянув ноги. Казалось, его совершенно не интересует разговор, он внимательно смотрел в окно, иногда барабаня короткими волосатыми пальцами по подоконнику.
Рихард решил, что скрывать их встречу с Ангелой бесполезно, правда, решил он это после того, как Ульрих намекнул ему, что они итак все знают. Консьержка в доме Ангелы видела его, он предполагал, что она не только видела, а еще и слышала их позорный скандал.
-Я же говорю, решил выпить перед сном.
-Нет, я не об этом. Вы поругались с Ангелой, и может это расстроило вас?
-Может и расстроило, - Рихард задумался. – Да нет, скорее не расстроило, а разозлило.
-Вы злились на Ангелу?
-На себя. Я злился на себя.
-Потому что вы все же любили ее и не могли себе в этом признаться? А когда вы поругались то…
-Эй, постойте, - перебил его Рихард. – Что за глупые предположения. Вы что психиатр? И вообще спросите об этом у Ангелы, она вам подтвердит, что у нас никогда не было никаких близких отношений. Никогда и никаких. – Он сделал ударение на последнее слово, - и скажите мне, наконец, что случилось.
-Мы из отдела расследования убийств, - сказал Томас и повернулся к Рихарду. Серый свет за окном делал его лицо похожим на лицо мертвеца.
-Я уже слышал, что вы из отдела, - Рихард замолк, он, наконец, понял. – Что?! Убийств?! Ангела мертва?!
Круспе вскочил со стула, голова снова закружилась, он попытался опереться на стол, но сшиб стакан с соком и он беззвучно упал на мягкий ковер.
-Сядьте, - Томас поднялся на ноги, подошел к Рихарду и почти насильно усадил его на стул. Рихард чувствовал слабый, едва уловимый аромат его туалетной воды, похожий на запах дешевого мыла, аромат  был приятней чем у его напарника, но не намного. Круспе про себя подумал, что видимо в полиции специально выдают эти гадкие духи, чтобы полицейских можно было узнавать по запаху. Он сел, посмотрел на Томаса снизу вверх и повторил вопрос:
-Ангела мертва?
Томас утвердительно кивнул головой и вернулся к окну.
-Как ее убили?
Хафенман расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана стопку фотографий и положил на середину стола. Рихард взглянул на верхнюю и тут же отвел глаза, он не смог рассмотреть подробностей, но ему хватило и увиденного. Не было сомнений, на фотографии была Ангела, он узнал ее пеструю блузку. Дикая блузка, отвратительная, слишком яркая и слишком пестрая, он ничего не сказал ей и теперь уже никогда и не скажет. Рихард снова взглянул на фото. Ангела лежала на земле, ее светлые длинные волосы были спутаны, ноги раскинуты в разные стороны, юбка задрана. Он все еще боялся взглянуть на лицо, хотя уже знал что увидит.
-Ее изнасиловали? – тихо спросил он
-Нет, как не странно, хотя, кажется именно этого преступник и добивался. У жертвы приспущены трусики и поза соответствующая. Может она отбивалась, и он разозлился? – Ульрих немного наклонил голову и выжидающе посмотрел на Круспе.
-Вы что меня обвиняете? – Рихард снова взглянул на фото. Лицо Ангелы было изуродовано, словно кто-то несколько раз со всей силы ударил ее огромным молотком.
-Если бы мы вас обвиняли, герр Круспе, то вы сейчас сидели бы в участке, а не здесь. Мы просто разрабатываем версии, а вы были последним, кто видел ее живой.
-С чего вы взяли? А консьержка? Вы же говорили, что она видела ее.
-Консьержка видела, герр Круспе, как фройлян Веспе в истерика выбежала за вами. Консьержка слышала, герр Круспе, как вы угрожали ей, прежде чем уйти. Консьержка, герр Круспе, слышала, как вы ругались с жертвой на лестнице и она готова подтвердить свои показания в суде. И вам, герр Круспе, нужно молить Бога, чтобы в баре Obst & Gemuse вас кто-нибудь помнил.
-Не волнуйтесь, бармен меня помнит, - Рихард поднял с пола стакан. Вишневый сок на ковре был похож на пятно крови. – Я больше не слова не скажу без адвоката и уберите ваши фотографии, меня от них мутит.
-Ваше право, герр Круспе, - Хафенман забрал фотографии и убрал в карман куртки. – Думаю, вы не откажете проехать с нами в участок.
-У меня есть выбор?
-Нет.
Рихард только вздохнул.
-Отлично, - Ульрих поднялся из-за стола и подошел к нему. – Вам помочь одеться?
-Надеюсь это шутка, - Рихард пристально посмотрел во влажные глаза полицейского, несколько секунд тот сохранял хладнокровие, но все же не выдержал и рассмеялся.
-Извините, герр Круспе, - он все еще смеялся, - просто на нашей работе иногда нужно расслабляться, а то крыша съедет к чертям.
-Ничего страшного, - Круспе поставил стакан на стол. – Раз вам кажется забавной смерть женщины, то это ваше право.
Хафенман перестал улыбаться.
-Нет, мне не кажется это забавным, но вы со своим гонором и завышенным самомнением кажетесь мне…
-Ульрих, не нужно, - прервал его Гельден. – Герр Круспе, пожалуйста, давайте побыстрее, у нас еще очень много работы. Мы будем ждать вас внизу в машине, - Томас поднялся с табурета и пошел к выходу, Гельден еще раз взглянул на Круспе и отправился следом.
Через несколько секунд Рихард услышал, как хлопнула входная дверь. Он еще немного посидел, не шевелясь, а потом тяжело поднялся и направился в спальню.

Глава вторая
Тилль

-И что ты хочешь? – Тилль, казалось, был немного утомлен. Рихард посмотрел на экран мобильника, с начала разговора прошло двадцать семь минут.
-Ты можешь приехать? - он посмотрел в окно, они проезжали мимо торгового центра. – Остановите здесь, пожалуйста, и подождите меня.
-Что?
-Это я водителю.
-Ясно, - Тилль замолчал, и Рихарду показалось, что связь прервалась, он снова посмотрел на экран телефона – нет, разговор продолжался.
-Тилль! Ты слышал мой вопрос?
-Да.
-Ты приедешь?
-Я же сказал, да.
-Хорошо, я дома буду минут через двадцать, сейчас заскочу в супермаркет и сразу домой, - Круспе вышел из такси, захлопнул дверцу.
Дождь прекратился, но лужи еще не успели просохнуть, в воздухе сильно пахло липовым цветом, стараясь не замочить ноги, он пошел к входу в торговый центр. Заходящее солнце отражалось в зеркальных стенах здания и казалось, что он смотрит на мир через стеклышко от разбитой бутылки. Тилль по-прежнему висел на телефоне и молчал.
-Тилль?!
-Что?
-Что ты молчишь? Ты слышал меня?
-Я все слышал Рихард, мне сейчас очень неудобно разговаривать.
-А что у тебя такое? Ты не один.
-Да.
-А с кем?
-Я приеду через час или чуть позже.
-Ты не можешь мне ответить? Это женщина?
-До встречи, - Тилль отключился.
Рихард остановился перед входом и немного растеряно посмотрел на мобильник. Подумав, он снова набрал Тилля, но тот уже успел выключить телефон.
-Черт, - тихо выругался Рихард и зашел в магазин.

Когда он подъехал к дому, машина Линдеманна уже стояла на тротуаре напротив подъезда. Хозяина не было видно. Рихард расплатился с таксистом, забрал пакеты с продуктами с заднего сиденья и вышел на улицу. Уже стемнело, зажглись фонари. У подъезда Рихард заметил своего соседа сверху, мужчина видимо кого-то ждал.
-Здравствуйте герр Круспе, - улыбнулся сосед.
-Добрый вечер, герр Майнхаиз. Вы не видели герра Линдеманна?
-Он ждет вас в холле, у вас с утра полиции была? Что-то серьезное?
-Нет, ничего, все хорошо.
-А я слышал, вас арестовали и собираются судить.
-За что?
-За изнасилование, вроде бы.
-И кого же я изнасиловал, позвольте полюбопытствовать? - Рихард уже вошел в подъезд, но придержал дверь ногой.
-Говорят горничную свою.
-А у меня есть горничная, вроде бы еще вчера ее не было? Герр Майнхаиз, кто рассказал вам эту ерунду?
- Я узнал от фрау Райнер, а ей рассказала ваша соседка снизу, фрау Штольц.
-А фрау Штольц у нас теперь в полиции работает? Герр Майнхаиз, я, конечно, понимаю, что все это безумно интересно, и фантазия фрау Штольц достойна премии в области литературы, но ко мне это никакого отношения не имеет. У меня убили друга, и полиция приходила ко мне только из-за этого, а все эти глупые сплетни рассказанные вам…
-Рихард, - кто-то положил руку ему на плечо, Круспе вздрогнул от неожиданности и оглянулся. На него с упреком смотрел Тилль.
-Да, Тилль, прости, в супермаркете задержался, но я думал, ты позже будешь.
-Извините герр Круспе, я ведь не сам, - Рихард убрал ногу, и дверь закрылась, прерывая извинения соседа.
-Что вы с ним не поделили? – Тилль пошел к лифту.
-Про утреннее посещение полиции уже рассказывают легенды, говорят я страшный бандит: насильник, рецидивист, и, наверное, жестокий серийный маньяк. И меня будут судить страшным судом и казнят с изощренной жестокостью.
Они зашли в лифт, Тилль нажал кнопку, двери закрылись, и кабина тронулась с места.
-Сожгут живьем прямо на кухне, ладно забудь уже. Что с твоей подругой?
-Тилль, я тебе пол часа рассказывал по телефону! Ты меня не слушал?!
Лифт остановился и Рихард вышел в коридор.
-Я слушал. Что ее убили, я понял. Я не понял другого, ты подозреваешь, что все это как то связано с той историей?
-Подержи, - Рихард всучил Тиллю пакет, достал из кармана ключ и открыл дверь. В прихожей все еще пахло дешевыми духами полицейского, но он никак не мог вспомнить какого из них. Рихард зажег свет, пропустил Тилля и закрыл дверь.
-Не знаю, может я и параноик, но я когда они только пришли сразу об этом подумал. А потом еще способ убийства.
-А как ее убили?
-Забили чем то до смерти, по голове били, по лицу, пока орудия убийства не нашли, как и следов убийцы. Это ночью было, в парке, никто ничего не видел и не слышал, - Круспе снял ботинки, повесил куртку на вешалку. - Пошли на кухню, я есть хочу, сил нет.
-Ты свои пакеты забрать не хочешь?
-Давай, - Рихард забрал продукты и пошел на кухню.
-А записка? Есть записка? – крикнул Тилль из прихожей.
-Нет ничего, но может еще все впереди, - Круспе достал из пакета коробку с пиццей и поставил на стол. Запах сводил с ума. -  А с кем ты был, когда я тебе звонил?
Тилль вошел на кухню и уселся на табурет, широко разведя колени.
-Не важно, так значит никаких записок.
-Никаких, есть будешь?
-Нет, спасибо, я только что из ресторана. А что у тебя здесь случилось? – вокалист кивком указал на пятно от сока на ковре.
Круспе взглянул на пятно, махнул рукой.
-Сок разлил.
-На кровь похоже.
Рихард улыбнулся и посмотрел на вокалиста.
-Ты в ресторане был с женщиной?
-Рихард, я не хочу об этом говорить. Ты меня позвал зачем?
Круспе вынул из другого пакета упаковку пива.
-Хотел посоветоваться, что делать дальше, а пиво будешь?
-Давай.
-И все же, почему такая скрытность?
Тилль молча поднялся с табурета, подошел к столу, отделил одну бутылку, скрутил крышку и отпил глоток. Круспе понял, что вокалист не собирается ничего рассказывать, тяжело вздохнул и сел на стул.
-Я боюсь за Олливера, - сказал он и взял кусок пиццы.
-Пока что ничего не произошло, так что рано ты паникуешь. – Тилль вернулся к табурету.
-Ну да, ничего, только одно убийство.
-Ты понял меня. Это просто убийство и в нем нет ничего, что могло бы указывать на тот случай. Убили не фанатку, а твою знакомую, причем ночью и в парке. Может это грабители были или насильники.
-Или маньяк.
-Он мертв, ты сам видел, - Тилль посмотрел в окно и тихо добавил. – Я его сам застрелил.
-Да, все так, но я не знаю. Мне почему-то кажется, что это все связано между собой. Не спрашивай меня, почему я так думаю, просто чувство плохое, что все это, - Рихард замолчал, поднялся, взял стакан и вернулся на место.
-Продолжение? – помог Тилль, он допил пиво и поставил пустую бутылку на подоконник.
-Да нет, не знаю, у меня похмелье адское, голова не варит совершенно. Не знаю. – Рихард налил себе пива, подождал, пока пена осядет и отпил немного.
-А в полиции что говорят?
-После того, как приехал мой адвокат они почти ничего не говорили. Спросили опять про вчерашний вечер, про бар этот, про Ангелу, записали все и отпустили.
-Понятно, так они тебя не подозревают?
-Нет, конечно. Мой адвокат не зря деньги получает, он все уладил быстро. Но этот сержант, Хафенман еще та сволочь.
-Что он тебе сделал?
-Ничего, пока ничего. Но я ему определенно не понравился.
-А кто дело ведет, он?
-Нет, ты что. Он мелкая сошка. Комиссар, черт забыл, как его звать, - Рихард поднялся, порылся в карманах брюк и достал немного помятую визитку. – Марк Мерхен, нормальный мужик, красивый такой, атлет, - он усмехнулся  уселся на место и отпил немного пива.
-А подруга эта твоя, ты можешь предположить, кто ее мог убить?
-Не знаю я, мы с ней вроде бы и общались часто, да никогда ни о чем личном не говорили. Она журналисткой работала в газете, писала о политике. Может, кому дорогу перешла. Только вот на заказное убийство не похоже это. Я, почему всполошился то, ее лицо, - Рихард замолчал, отложил кусок пиццы и посмотрел на Тилля.
-Я понял, можешь не говорить. Дай мне пива еще.
Рихард протянул другу бутылку. Тилль открыл ее и отпил.
-А почему вы вчера с ней поссорились, я не понял?
-Да мы и не ссорились, я не знаю. Там бред полный, я сам не пойму. Ты же помнишь Ангелу.
-Нет, извини, но я совсем ее не помню.
-Ну как же, Тилль. Мы с ней на вечеринке познакомились, на открытии клуба того модного, полгода назад. Блондинка, высокая, стройная, голубоглазая. Она все еще смеялась, ты мне тогда сказал, что девочка, наверное, хорошей травы накурилась и ее прет.
-Что-то такое смутно припоминаю.
-Ладно, не важно уже, - Рихард покачал головой, взял салфетку и вытер руки.- Она девчонка была веселая, легкая, общительная. Мы с ней в основном ходили в клубы, в рестораны. Она никогда не грузила меня ничем, да и я тоже к ней не приставал с проблемами. С ней было весело. Ты знаешь, это такое интересное ощущение. Не знаю даже как тебе объяснить, - Рихард поднял глаза. – Это когда ты держишь женщину за руку и понимаешь, что это ничего не значит, что в этом тактильном контакте нет ничего скрытого, ничего сексуального. Как в детстве. Вот такая она была, открытая. Ничего не прятала внутри, ничего не скрывала.
-Ты с ней спал?
-Нет, в том то и дело, что нет. И не собирался. Она была другом с начала и до конца. У меня к ней никакого желания не было, она не в моем вкусе. Симпатичная, яркая, стройная, но не в моем вкусе. Не хорошо, конечно, о мертвых так, но все же она была вульгарной. В ней не было породы. Я не люблю таких женщин, так потусоваться – это пожалуйста, но встречаться, - Рихард усмехнулся. – Я ведь почему с ней стал общаться – она ведь в газете работала и если что всегда могла попросить кого-нибудь о проекте моем упомянуть.
-Рихард, да ты я смотрю подлец.
-Почему сразу подлец, я ведь ничего ей не обещал. Да и что в этом такого, полезные друзья никогда никому не мешали. Но дело не в этом. Вчера она пригласила меня в гости. К себе домой, она никогда так не делала раньше. Но я ничего такого не заподозрил.
-Такого?
-Ну да, такого, интимного. Откуда мне было знать, что у нее какие-то странные эротические фантазии на мой счет. Мы договорились на восемь, но я задержался и приехал около половины десятого.
-В супермаркет заглянул? – Тилль улыбнулся
-Нет, я заработался. Я в студии был. Да не в этом дело, Тилль. Я ей позвонил от подъезда, извинился, что так поздно, спросил можно ли мне подняться, она вроде даже и не обиделась, сказала, чтобы я заходил. В квартире у нее сильно пахло этими палочками восточными, сандалом, знаешь такие идиотские благовония, от них голова болеть начинает, если увлечься. И мне еще показалось, что пахло гашишем, но я могу и ошибаться. Она встретила меня в каком-то полупрозрачном халатике, я сначала подумал, что она уже спать улеглась, но она была накрашена, волосы уложены. Мне это сразу не понравилось, насторожило. У меня было ощущение, что я попал в какой-то дорогой бордель. Свет кругом приглушенный, музыка журчит из центра, запахи эти тяжелые, усыпляющие. Она проводила меня в гостиную, а сама куда-то ушла. Я огляделся, у стены камин, искусственный конечно, электрический, но все же камин, на полу шкура медведя с головой. Столик низкий, на столе эти самые благовония, кресла, диван. Телевизор огромный…
-Ты как агент по продаже недвижимости, - перебил его Тилль. – Давай ближе к делу, из-за чего вы поругались.
-Она вернулась с бутылкой вина, предложила мне выпить, но я на машине приехал, за рулем, и отказался. Она тогда одна выпила и полезла ко мне, а я не захотел.
-Полезла в смысле секса? – Тилль допил вторую бутылку и аккуратно поставил ее рядом с первой.
-А в каком еще, секса конечно. Она сбросила этот халатик, уселась мне на колени.
-А что ты не захотел?
-Я что должен всегда и всех хотеть? Тилль, я же тебе говорю, она мне не нравилась совсем. Да и я не собирался, опешил как-то. Отстранил ее, а она видимо, пьяна уже была и упала.
-Как упала, куда?
-На пол, я на диване сидел, она назад и упала, прямо на пол, еще при падении задела столик этот стеклянный, благовония упали, бутылки, вино разлилось, на шкуру белую. Она когда поднялась, то совсем озверела. Я извинялся, говорил, что случайно вышло, а она все равно. Ты меня ударить хотел, кричала, сволочью называла, педерастом. Я тоже психанул, тоже что-то кричал, выскочил из квартиры на площадку, она мне в след швырнула стаканом. Ну, короче ты понял. Я много глупостей ей наговорил и гадостей. Угрожал ей, что карьера ее окончена, - Круспе открыл еще одну бутылку и протянул Тиллю. Тот поднялся с табурета, взял бутылку и сел напротив Рихарда на стул – Что ей не жить в Берлине, что я не тот человек, с которым можно играть в такие игры. Стыдно сейчас даже, как петух на заборе. Ну, консьержка, все это конечно, слышала. У Ангелы квартира на втором этаже, консьержка не могла бы не слышать. А потом я ушел, и больше я ее не видел. Но в полиции мне сказали, что минут через десять она выбежала за мной из подъезда. Но я уже, конечно уехал.
-Она одна здесь жила?
-Да, вроде бы да. У нее мать где-то в Австрии, отец был из Берлина, но его как я понял, убили, давно еще. Она в его квартире и жила. А что?
-Ничего, просто так. А вообще как ты думаешь, в газетах это будет?
-Думаю, будет, к чему ты?
-Я не хочу, чтобы ребята об этом знали. А в особенности Олливер и Флака. Но если в газетах напишут, то уже ничего не сделать.
-Я не думаю, что в газетах мое имя появится. Я даже уверен, что его там не будет. Я же тебе говорю, у меня адвокат ушлый, он все уладил. Думаю, дальше моего подъезда это не уйдет.
-Очень хорошо, - Тилль поднялся и стал ходить взад–вперед по кухне. – Мне нужно идти, ты уж извини. Давай договоримся, никому ничего не рассказывать. Хорошо?
-Так это все же женщина?
-Какая женщина? – Тилль поставил недопитую бутылку на стол.
-Куда ты идешь? К женщине?
-Не важно, мы с тобой договорились?
-Я не уверен, что это хорошая идея. Если это все же маньяк, то ребята должны знать. Они должны быть очень осторожными, их необходимо предупредить.
-Кроме твоих предчувствий у нас нет ничего, что связывало бы эту историю с той. К тому же, как я уже говорил, тот маньяк давно гниет в могиле и если ты вдруг не уверовал в зомби, то тебе нечего бояться.
-Может ты и прав, - Рихард поднялся. – Хорошо, договорились, будем молчать. Давай провожу.
Тилль вышел в коридор и прошел в прихожую, надел ботинки, ветровку.
-А как ты поедешь то? Ты же выпил? Давай я тебе такси вызову.
Тилль лишь улыбнулся и открыл дверь.
-Тилль?!
-Не нужно ничего, я разберусь.
-Смотри сам, давай до завтра, увидимся в студии.
-Пока.
Тилль пошел к лифту, на ходу доставая мобильный. Было в нем что-то такое странное, словно он скрывал какую-то тайну, эти недомолвки, улыбки. Рихард пожал плечами и закрыл дверь. Было немного обидно, он считал, что у Тилля не должно быть секретов от него, но видимо он ошибался. Вернувшись на кухню, он съел еще кусок, остывшей уже пиццы, допил свое пиво и собрался идти спать, как вспомнил о машине Тилля, припаркованной перед его подъездом.
-Какого черта нужно было пьяным за руль садиться, - тихо сказал Рихард и выглянул в окно. Машина Тилля по-прежнему стояла на другой стороне улицы, самого вокалиста не было видно.
-Черт, - выругался Круспе, почему-то сразу же вспомнилось  похищение Риделя. Он взял телефон и набрал Линдеманна, тот ответил с третьего гудка.
-Что еще? – он был раздражен.
-С тобой все в порядке? Твоя машина, она стоит напротив моего подъезда.
-Я знаю, Рихард, я уехал на такси. Машину заберу завтра с утра. Я занят, не могу говорить, - и Тилль отключился.
-Можно подумать я позвонил ему, спросить который час, занят он, - Рихард положил телефон на стол, погасил свет и ушел в спальню. Он был раздосадован и мечтал побыстрее забыться сном, сегодняшний день был, пожалуй, одним из самых неприятных за последний год.

Глава третья
Не в меру болтливый Рихард

Еще подходя к двери, Рихард слышал голос Лоренца. Флака говорил громко и взволнованно. Рихард на пару секунд задержался перед дверью, глубоко вздохнул и вошел в студию.
Шнайдер сидел на низком диванчике, рядом с Флакой  и рассеяно крутил в пальцах барабанные палочки. Тилль примостился на подлокотнике кресла, в котором развалился Пауль, на лице ритм гитариста блуждала загадочная улыбка. Ридель единственный сидел на своем месте, держа гитару в руках, но он тоже не играл, а лишь поглаживал тонкими пальцами струны. Когда Круспе вошел в студию, все повернулись к нему, но лишь на секунду, и сразу  вернулись к разговору.
-Он не мог меня не видеть, потому что на всей улице кроме меня никого не было больше! – сказал Флака.
Рихард заметил, что клавишник сильно взволнован, у него раскраснелось лицо, и он слишком уж ожесточенно жестикулировал.
-Он мог отвлечься, мало ли на что, Кристиан это уже паранойя, - сказал Шнайдер и кивнул головой Рихарду.
-Привет, - отозвался Круспе. – А что у вас случилось?
-Меня хотели убить! – воскликнул, Флака и сердито посмотрел на Шнайдера.
Рихард на секунду замер и посмотрел на Тилля, вокалист едва заметным жестом приложил палец к губам.
-Никто его убивать не хотел, - Пауль поднялся с кресла и подошел к кулеру. – Просто он, когда на дорогу выходит, то по сторонам не смотрит.
Рихард все еще смотрел на Тилля, но тот уже отвел глаза и с дельным интересом разглядывал барабанную установку. Круспе тяжело вздохнул и прошел вглубь комнаты к своему месту.
-Я смотрел, ну может не очень внимательно, но смотрел! – Флака поправил очки и тоже поднялся.
Пауль налил холодной воды, сделал несколько глотков и, выбросив пустой стаканчик в мусорную корзину, вернулся в кресло.
-Я ничего не понял, - Рихард поднял с пола гитару, подключил к усилителю.
-Когда Кристиан ехал сюда, его чуть не сбила машина, - сказал Ридель. – А он решил, что это не случайность, а покушение на убийство, хотя никаких разумных аргументов для этого нет.
-Ни фига себе, - Рихард опять взглянул на Тилля, тот незаметно провел рукой по губам. – А водитель что?
-Сбежал, - сказал Флака, он стоял посреди студии и переводил взгляд с одного на другого, словно ища поддержки.
-Да какой-нибудь малолетний наркоман, - Шнайдер воспользовавшись отсутствием Лоренца, закинул длинные ноги на диван. – Права купленные, нанюхался и не видел ни чего. Флака, кому ты нужен, убивать тебя. Ты вроде не политик, в выборах не участвуешь.
-Ну, конечно, я никому не нужен. А ты не подумал, что у меня есть некие сбережения, не маленькие, между прочим, квартиры, недвижимость, к тому же завистники еще могут быть. Рихард, - Лоренц посмотрел на Круспе. – А ты как считаешь, это случайно?
Рихард сглотнул и уже в третий раз посмотрел на Тилля, вокалист нахмурил брови и поглаживал большой ладонью шею.
-Не знаю, - отмахнулся Круспе и перебрал струны. – А кто-нибудь играть собирается?
-Да, собираемся, - Пауль потянулся. – А ты чего опаздываешь?
-Так получилось, - Круспе отставил гитару.
-Ты здоров? – Флака подошел к Рихарду и внимательно посмотрел на него. – Кошмарно выглядишь.
- Спасибо тебе - друг.
-Серьезно, я же не издеваюсь. У тебя синяки жуткие под глазами. Ты вообще спишь?
-Да, иногда, когда под окнами не орут сигнализации брошенных машин, - Рихард взглянул на Тилля, но вокалист не смотрел на него.
-Каких еще машин? – не понял Шнайдер, он встал с дивана и прошел к своим барабанам.
-Которые кто-то оставляет напротив подъезда, а потом они исчезают непонятно когда. Только вот полночи на них орет сигнализация. А с утра машины уже и след простыл.
-Риха, ты бредишь, - Пауль снова подошел к кулеру. – Может тебе воды?
-Не откажусь, Тилль, а ты на чем приехал?
Вокалист сурово посмотрел на Круспе и сказал:
-На такси.
-А машина твоя где?
-В гараже.
-А что у вас случилось то? – Олливер тоже отставил гитару. – О чем вы вообще?
-Ни о чем, у Рихарда выдалось плохое утро и он ко всем цепляется, давайте работать уже, итак задержались. У меня в три встреча важная, - Тилль поднялся и, взяв у Пауля стакан с водой, подошел к Круспе.
-Мне кажется или ты собираешься вылить воду ему на голову? – Пауль внимательно следил за Линдеманном.
-Тебе кажется, - Тилль отдал стаканчик Круспе и пошел к микрофону.
-А что за встреча? – Флака уже сидел за синтезатором и переключал настройки.
Тилль промолчал. Шнайдер несколько раз лениво ударил по барабанам, примеряясь. Рихард катал между ладонями пустой пластиковый стаканчик, Пауль уселся на диван. Репетиция не клеилась.
-И все-таки он собирался меня задавить, - снова начал Лоренц.
Шнайдер коротко взглянул на Флаку и ударил по барабанам, Рихард поморщился, у него опять разболелась голова и громкие звуки доставляли ему неприятные ощущения.

Через пятнадцать минут игры Шнайдер не выдержал, он отложил палочки, поднялся и злобно посмотрел на Круспе.
-Чего ты играешь вообще? Ты сам слышишь?
Рихард накрыл ладонью струны.
-Слышал бы, если бы ты стучал потише.
-Ты лажаешь, а я виноват? Это твое соло, сам его написал, причем здесь я?
-Да при том, что у меня голова раскалывается, и ты еще барабанишь со всей дури, мы не на концерте, мог бы стучать в пол силы.
-Круспе, нечего на меня сваливать свою плохую игру, в конце концов, мог бы и вообще не приходить.
-Нет, не могу я так больше, - Рихард поставил гитару и повернулся к Тиллю. – Не могу я, Тилль.
-Заткнись, - одними губами проговорил Линдеманн.
-Это не честно, я думаю только об этом, и это не дает мне сосредоточиться.
-О чем? – Пауль тоже отложил гитару.
-Да, пускай все думают, и пускай всем будет тревожно. Рихард, я просил тебя. – Тилль покачал головой и отошел к стене.
-О чем думать то? – Пауль смотрел на Рихарда.
Круспе посмотрел на Риделя, бас гитарист снова поглаживал струны своей гитары. Рихард прикрыл глаза, глубоко вздохнул и сказал:
-Извини Тилль, но я должен рассказать.
-Идиот, - прошептал Тилль и сел на диван.
-Вчера у меня была полиция, - Рихард замолчал и провел рукой по подбородку. – Убили девушку.
-Какую девушку? – Шнайдер сел на диван рядом с Тиллем.
-Ангелу Веспе, журналистку. Ночью в парке, изуродовали, все лицо изуродовали. Полиция приходила ко мне, я был последним, кто ее живой видел.
-Это не та журналистка, с которой ты на открытии клуба познакомился? – спросил Пауль.
-Она самая.
-А мы тут причем? – Пауль, казалось, был немного растерян.
Рихард посмотрел на Риделя, басист, сидел, сгорбившись, и смотрел в пол, он видимо начал понимать.
-Помните Брингера? – Рихард повернулся к Паулю. Ландерс вздрогнул.
-Этот педераст давно в аду горит, - сквозь зубы процедил Тилль, но на его реплику никто не обратил внимания, все напряженно смотрели на Круспе.
-Записка? – тихо спросил Флака.
-Нет, просто предчувствие дурное, - Рихард вздохнул. – Может и ничего страшного, просто дурное предчувствие. И я считаю, - он повернулся к Тиллю, встретился с ним глазами. – Вы должны об этом знать.
Олливер поднялся и стал ходить по студии, все молчали. Наконец, басист поднял глаза и тихо сказал:
-Я помню каждую секунду того кошмара, - он взглянул на Рихарда. – Каждую. Но я сам видел труп Брингера и поэтому считаю, что нам нечего опасаться, но, тем не менее, я найму охранника.
-Риха, я что-то не пойму, - Шнайдер поднял глаза на Круспе. – Что может связывать тот случай и эту твою подругу?
-Я ночью спал плохо, думал, и мне пришла в голову мысль одна, - Круспе замолчал.
-Подражатель? – Флака уселся на подлокотник кресла.
-Именно, вы же помните ту записку, последнюю. Полиция так и не установила, откуда она взялась, там ни отпечатков, ни штемпеля на конверте. Может это и был подражатель или еще вариант – любовник.
-Ich komme wieder, - тихо сказал Олливер.
-У Брингера никого не было, ни друзей, ни родных, это домыслы все, - Тилль был рассержен.
-Если полиция не нашла их, это не значит, что их не было. Вполне возможно, что у нашего маньяка был друг или любовник, - Флака на секунду задумался. – И значит, этот водитель и правда хотел меня убить, все сходится!
-А водитель твой здесь при чем? – Тилль тяжело вздохнул и взглянул на Рихарда.
-Смотрите, все сходится. Брингер хотел, - Флака замолчал. – Ну, в общем, вы все знаете, чего он хотел. И если у него был любовник, то ему могло бы это не понравиться, он мог бы приревновать и желать моей смерти. Ведь если бы не я, то Брингер был бы еще жив и здоров.
-Если бы не Тилль, - сказал Пауль.
-Да причем тут это, я же не про то кто его застрелил, говорю, а про мотивацию преступника. Он любил Брингера, а Брингер, - Флака снова замолчал.
-Мы поняли, - сказал Олливер. – Давайте не будем об этом говорить, мне тяжело вспоминать и совсем не хочется. Я нанимаю охранника, и вам всем советую. Хотя, как я уже говорил, сомневаюсь в том, что это как-то связано. Если были бы письма, а так, - он махнул рукой и вышел из студии.
-Ты этого хотел? – Тилль смотрел на Рихарда.
-Не знаю, может и этого, - ответил Рихард. – По крайней мере, все предупреждены.
-Ага, и тебе стало легче, - Тилль поднялся, взглянул на часы. – Все, я пошел. Как я понимаю, работать сегодня никто не будет.
-Мне не стало легче, мне стало спокойней.
-А мне нет, - буркнул Пауль. – Теперь буду дергаться по пустякам. Хотя, может Рихард и прав, мы имеем право знать. Надо сказать Фиалику.
-А ему то зачем? – Тилль уже почти ушел, но остановился у двери и повернулся к Паулю.
-Он был с нами тогда, значит и его это может коснуться, и я бы на твоем месте, - Пауль посмотрел на Круспе. – Рассказал бы о своих догадках в полиции, может они что найдут. Ты им говорил?
-Нет.
-А почему? Пауль дело говорит, - Шнайдер взял с вешалки ветровку, перекинул через руку и пошел к выходу.
-Не знаю, мне показалось, что меня слушать не будут.
-А ты все же попробуй, - Шнайдер открыл дверь и вышел из студии.

Рихард вернулся домой около трех, он хотел поговорить с Тиллем, прежде чем тот уедет, объяснить ему, почему проговорился, но Тилль даже не стал его слушать. На улице его уже ждало такси и, отмахнувшись от Круспе, он уехал на свою загадочную встречу. Эти постоянные секреты начинали действовать Рихарду на нервы. Ему хватало и своих проблем, и ломать голову над тем, куда так стремительно и неожиданно убегает Тилль ему совершенно не хотелось. Но, к сожалению, именно об этом он и думал всю дорогу до дома. Ему нужно было срочно чем-то занять свои мысли.  Послонявшись по пустой квартире, Рихард решил посмотреть телевизор, он бесцельно щелкал пультом, пока не наткнулся на репортаж о смерти Ангелы. Это была коротенькая передача, рассказывающая об ее жизни, той стороне жизни, о которой он не имел ни малейшего представления. Оказывается, в своей газете Ангела считалась одной из лучших журналисток, ее перу принадлежали все скандальные статьи, развенчивающие многих известных деятелей культуры, политики, бизнеса. Она за свои двадцать семь лет успела наступить на много больных мозолей. Ведущий сделав суровое лицо полушепотом сообщил, что полиция не исключает версию заказного убийства, в последние дни своей жизни скандально известная Веспе готовила какую-то статью об одном очень известном человеке, но никаких материалов не нашли, никаких записей ни в ее рабочем компьютере, ни в домашнем. И что самое странное, никто не знает даже имени того человека, грязные деяния которого (ведущий не скупился на красивые слова) она собиралась открыть народу.
-Да, - тихо сказал Рихард, он хотел выключить телевизор, но тут ведущий, все тем же заговорческим тоном сообщил, что ходят слухи, будто у Ангелы Веспе был любовник из очень известных рок музыкантов. И может быть здесь дело в ревности, ведь о многочисленных и бурных романах Ангелы в светской тусовке ходили легенды. Полиция разрабатывает различные версии и эта не самая плохая. Тот же источник сообщил что музыканта (имени его они пока не могут сообщить, но не исключено в скором времени телезрители узнают его, если не будут переключать канал, и будут следить за выпусками передачи) уже допрашивали, но его влиятельные друзья вытащили его из полиции. Ведущий сообщил, что он надеется, в скором времени справедливость восторжествует и виновный (ему не помогут ни связи, ни деньги, ведущий усмехнулся, будто бы сам не принадлежал к светской элите) понесет наказание. Ведь делом жизни Ангелы было именно открытие истинных лиц сильных мира сего, и она положила свою жизнь на борьбу за правду и справедливость, не боясь ни влиятельных друзей, ни наемных убийц, ни ревнивых любовников.
-Твою мать! – воскликнул Круспе и схватил телефон, он чувствовал острое желание кому-нибудь позвонить. Немного подумав, он набрал Тилля. Тилль сбросил его звонок, тогда он позвонил своему адвокату и сорвал зло на нем. Адвокат в основном молчал и иногда извинялся, хотя Рихард прекрасно понимал, что тому глубоко наплевать на него и все его слова ничего не значат. Адвокат не сожалел и уж тем более не раскаивался. Добившись, наконец, от адвоката заверения в том, что тот немедленно разберется с этим делом, съездит в полицию и позвонит на телевидение, он успокоился. Разговор вымотал его, голова снова разболелась. Круспе сходил на кухню, выпил стакан холодной воды и вернулся в гостиную. Передача продолжалась, сюжет про Ангелу закончился и теперь ведущий рассказывал об одной очень известной женщине, жене влиятельного бизнесмена, которую вроде бы подозревают в неверности мужу. Снова никаких имен, а лишь намеки и красивые слова, наполненные пафосом и по сути лишенные смысла.
Было уже пол пятого, и Рихард решил поужинать. Он прошел на кухню, в прихожей на секунду задержал взгляд на картине, висевшей на стене напротив зеркала. Это была плохая, дешевая и безвкусная картина. Сельский пейзаж: широкая, полноводная река, с крутыми покатыми берегами, и поле, покрытое миллионами желтых одуванчиков. В небе над полем парила какая-то неизвестная науке, неумело нарисованная птица. Картина была исполнена в ярких, кричащих тонах. Одуванчики были такими желтыми, что на них было больно смотреть, река была настолько синей, что при долгом рассмотрении казалось, будто ты смотришь на отполированную поверхность автомобиля. Облака в небе, подкрашенные розовым (видимо художник замыслил изобразить нежно-розовый рассвет) напоминали сладкую вату на палочке. Рихард повесил картину здесь, только из уважения к Ангеле. Она подарила ее незадолго до смерти, сказала что это подарок на день рождения, принесла на месяц раньше, извинилась, что так поспешила. Круспе хотел было закинуть ее в шкаф, но в последний момент передумал, совесть не позволила, и повесил на стену. Он вспомнил, как вчера Томас Гельден с интересом разглядывал ее. Ну, что же, картина была ему под стать, такая же дешевая, унылая и безвкусная.
На кухне Рихард избавился от остатков вчерашней пиццы, выбросил батарею пустых пивных бутылок, смахнул крошки со стола. В холодильнике он нашел немного засохший сыр, покрутив его, он решил, что это будет отличным дополнениям к спагетти.
Приготовление пищи в тишине и одиночестве вернуло его к мыслям об убийстве Ангелы. Он вдруг остро почувствовал боль утраты. Вчера, когда он только узнал о смерти подруги, он испытал лишь страх, противный, липкий, трусливый страх, сейчас же было грустно. Может эта нелепая картина на стене разбередила воспоминания о множестве прекрасно проведенных вместе вечеров, может он просто слишком долго был без женщины, но что бы то ни было, Круспе сейчас безумно жалел, что отказал Ангеле тогда, в ее квартире. Ведь останься он на ночь девушка была бы жива. И сейчас ему не приходилось бы как бобылю есть на пустой кухне недоваренные спагетти с несвежим сыром.
Ужин был не вкусным и он, не доев, выбросил его в мусорное ведро. В квартире стояла звенящая напряженная тишина. Рихард прислушался, было слышно, как кто-то соседка снизу напевает какую-то народную песню. Фрау Штольц была глуховата и иногда, ее пение было слышно даже в его квартире.
Он подумал о фрау Штольц. Ей было за семьдесят, но она была еще бойкой и деловой старушкой. Жила одна в своей квартире, ни мужа, ни детей. Всхоленное одиночество, тысяча часов потраченные на саму себя… Рихарду вдруг стало страшно, он представил себя в семьдесят. Да у него были дети, но они были уже взрослыми и вряд ли…
Его тягостные размышления прервал телефонный звонок. Рихард пошел в гостиную. Звонили на мобильный и номер звонившего был ему не знаком. Почему-то он снова подумал о маньяке и о том, что Тилль в последнее время ведет себя как-то странно.
-Алло, - сказал он.
-Герр Круспе, - голос звонившего был ему знаком, но он не мог вспомнить, где его слышал.
-Да, это я.
-Марк Мерхен, я расследую убийство Ангелы Веспе, помните, мы вчера с вами говорили.
-Да, помню, - Рихард усмехнулся. Видимо его адвокат добрался до полиции. Рихард сел в кресло и закинул ноги на подлокотник.
-У нас появились некоторые улики, и я был бы вам очень признателен, если бы вы подъехали в участок.
Рихард даже растерялся, он ждал извинений, а не новых улик.
-Герр Круспе, вы слышите меня?
-Да я вас слышу, какие улики?
-Это не телефонный разговор, вы должны сами увидеть. Это имеет к вам прямое отношение, иначе я бы вас не побеспокоил. Я прекрасно понимаю, что вы занятой человек.
-Вы снова обвиняете меня? Я видел эту идиотскую передачу, час назад. Почему вы проговорились, почему вы рассказали прессе обо мне, я к этому убийству никакого отношения не имею. Единственная моя вина в том, что я был не в то время ни в том месте. А эти журналисты намекали, что я у вас в списке подозреваемых, что я - любовник Ангелы, – Рихард спустил ноги на пол и облокотился о спинку кресла.
-Я ничего об этом не знаю, герр Круспе. Я не разговариваю с прессой, для этого у нас есть сотрудники, это не моя компетенция. Я занимаюсь расследованием убийства, свои претензии будьте любезны предъявлять тем, кому они предназначены.
Круспе замолк на секунду, не зная что ответить. Мерхен тоже молчал, тогда Рихард тихо сказал:
-Извините, я не знал. Мой адвокат уже занимается этим.
-Вот и хорошо, оставим это тем, кому за это платят. Так вы могли бы подъехать в участок. Я сегодня до восьми работаю, вы успеете?
Рихард взглянул на часы, было пятнадцать минут шестого.
-Да, вполне успею.
-Замечательно, я буду вас ждать. Скажите что вы ко мне, и вас проведут в мой кабинет. До свидания герр Круспе.
-До встречи герр Мерхен.
Рихард убрал телефон в карман, взял со стола ключи от машины и пошел к выходу.

Глава четвертая
Письмо и немного лжи.

В кабинете Мерхена горела люминисцентная лампа, создавая иллюзию дневного света. Комиссар сидел в большом кожаном кресле и курил тонкую сигару. Мерхен был ослепительно красивым мужчиной, Рихард думал, что, наверное, женщины от него в восторге. Отлично сложенный, высокий, с широкими плечами, копной светло русых, аккуратно зачесанных на прямой пробор волос и пронзительными голубыми глазами - Мерхен казался скорее работником модельного бизнеса, чем комиссаром полиции.  У него были огромные, непропорционально большие ладони, и при этом аккуратные,  ровные пальцы и ухоженные ногти. Тоненькая сигара в его пальцах выглядела нелепо. Сам Рихард сидел в кресле для посетителей в конце Т-образного стола и внимательно читал письмо, написанное от руки.
Когда он только пришел в кабинет и комиссар показал ему этот листок, аккуратно упакованный в целлофан, ему стало нехорошо. Это не ускользнуло от глаз полицейского.
-Что случилось? Вы знаете что это? – Мерхен встал из-за стола и подошел к Рихарду, по-прежнему сжимая в пальцах листок.
-Боюсь, что да, - Рихард тяжело опустился на стул.
-Но откуда?
-Наверное, мне нужно вам рассказать. Где вы нашли это? – Рихард кивком указал на письмо.
-При обыске на квартире фрау Веспе, письмо было спрятано в ее личных вещах. Но откуда вам про него известно? – Мерхен выглядел растерянным, он провел рукой по волосам, откинув с лица прядь, и посмотрел на Круспе. Несмотря на свое состояние Рихард не мог не заметить откровенную театральность этого жеста.
-Боже мой, он и там побывал.
-Кто?
-Маньяк, - тихо сказал Рихард и продолжил. – Мы год назад во Фрайбурге столкнулись с ним, то есть не с ним, а видимо с тем, кому подражает этот.
-Какой маньяк? – Марк нахмурился и сел на стул рядом с Круспе.
-Который письмо это написал, оно в стихах?
-Его написала фрау Веспе и оно в прозе, это письмо адресовано вам. А вы о чем вообще говорите?
-Ангела? – Рихард не сразу понял.
-Да, незадолго до смерти видимо.
-Черт, слава Богу, - у Круспе отлегло от сердца. – Можно, - он протянул руку.
Комиссар отдал ему листок и вернулся к своему креслу.
-Мы ничего не поняли, письмо это не имеет смысла. Если она знала, что умрет, то почему не дала ни одного имени, а если нет, то зачем было вообще его писать. Вы прочтите, там для вас может быть много нового и интересного. Я сам, когда прочел, был очень удивлен, я, конечно, слышал о таком, но честно говоря, думал, что все это лишь выдумки и реклама для идиотов, а оказывается, это работает. Ведь вы ничего не подозревали, как я понимаю.
Рихард пытался читать, но голос Мерхена сбивал его. Он поднял глаза на полицейского.
-Давайте я сначала прочту, а потом поговорим, потому что я ни вас не понимаю, ни письма.
-Да, конечно. Я закурю, не возражаете?
-Курите, - кивнул Рихард и погрузился в чтение.
Письмо было написано на обычных белых листах А4, причем вручную. Это было странно, Рихард уже давно не видел писем, написанных по старинке шариковой ручкой. Сначала ему сложно было разбирать почерк Ангелы, но уже с третьего предложения он привык. В письме было следующее:
«Если ты читаешь это письмо, то либо я умерла, либо уехала на край земли и никогда оттуда не вернусь. И тот и другой вариант предполагает, что ты меня больше никогда не увидишь.  Поэтому я могу быть честной и, отбросив стыд и излишнюю скромность,  не боясь быть проклятой тобой (ведь ты не настолько бессердечен, чтобы проклинать любящих тебя женщин, а уж тем более, если их уже нет в живых) рассказать свою историю. Но прежде чем я начну, хочу тебе напомнить о своем подарке на твой день рождения и еще раз извиниться, что подарила его заранее, в том не было моей вины, я просто слишком нетерпелива и не могла долго держать у себя такую прекрасную вещь, думаю, у тебя ей будет намного лучше. Но вернемся к делу. Я снова хочу извиниться, на этот раз за то, что так поступила с тобой и с твоими чувствами. Мне кажется, тебе будет немного неприятно узнать, что я не совсем та, за кого себя выдавала. Нет, я не шпионка и не двойной агент, это бывает разве что в телевизионных мелодрамах, которые моя мать так любит смотреть в воскресные вечера.
Меня зовут Ангела Веспе, тут я не лгала. Я действительно журналистка и работаю в крупнейшей газете, здесь тоже не было лжи. Ложь была в другом. Наше с тобой знакомство не было случайным. И я знала кто ты, еще задолго до нашей встречи в том клубе. Мало того, я не просто знала, я уже давно и безнадежно была в тебя влюблена. После выхода альбома  Mutter у вас был тур и я была на нескольких концертах. Мне было двадцать лет, я была наивной дурочкой с кучей надежд и глупых мечтаний и я влюбилась в тебя. Ты, наверняка не помнишь, но я была на нескольких after party, я несколько раз подходила к тебе за кулисами, брала автографы, у меня даже есть одна фотография, где ты обнимаешь меня за плечи. Сейчас смешно вспоминать, эта жизнь на колесах, бешеная гонка, дикий адреналин. Весело было, но, где-то через год я поняла, что так мне тебя никогда не добиться. При новой встрече ты смотрел на меня так, будто видел впервые, хотя я несколько раз представлялась тебе. Тогда я пошла другим путем. Я тогда жила в Австрии с матерью, она ни в какую не хотела отпускать меня в Берлин, но я смогла убедить ее. В Берлине я почти сразу устроилась работать в газету, помощником самого низкооплачиваемого сотрудника, параллельно я заканчивала университет. К двадцати трем годам у меня был диплом и в газете мне дали маленькую колонку светских новостей. Я часто ходила по мероприятиям, вылавливала знаменитостей и на одном из таких приемов познакомилась с этой женщиной. Я не стану называть имен, весь их бизнес построен на строгой секретности. Я лишь скажу, что эти люди держат своеобразное брачное агентство, только они обещают своим клиентам не просто мужа, а мужа знаменитость. Ну, думаю дальше рассказывать нет смысла, ты итак все понял. Люди из этого агентства следили за тобой больше трех лет, за это время о тебе узнали все, твои привычки, марку твоей зубной пасты, любимое блюдо, интересы. Им были известны твои передвижения, женщины с которыми ты спал, мужчины, которые с тобой дружили. Все о тебе, для этих людей нет границ. А потом случилось это ужасное убийство в Аугсбурге, и вся история с похищением вашего басиста, Риделя. Я подробно следила за развитием событий, мне рассказывали каждую мелочь. Я жутко волновалась за тебя, хотела поехать, поддержать, но люди из агентства удержали меня, сказали, что еще рано. Когда я узнала, что тебя ранили в том ужасном доме, я себе места не находила. Не смотря на запреты, я все же приезжала к тебе в больницу, но ты меня не видел.  А когда ты вернулся в Берлин и вышел из больницы, мне сказали что теперь самое время знакомиться с тобой, твоя психика расшатана, тебе нужна поддержка, опора, дружеское плечо…
Прости меня, все это, наверное, звучит цинично, но такова жизнь и ты не можешь этого не понимать. А дальше ты знаешь, нас познакомил в клубе, твой друг, ему же обо мне рассказал его друг, а ему… Сейчас не нужно искать первоисточник, все равно ты его не найдешь, дело не в этом. Просто мне очень стыдно, мне стыдно потому, что все наше знакомство и вся наша дружба была с начала до конца спланированным спектаклем.
А теперь попробую оправдаться. Оправдаться перед тобой, а главное перед самой собой. Мне уже двадцать семь лет, у меня нет никого, с кем бы я хотела провести остаток своей жизни. Если я умру, после меня не останется ничего, кроме безликих строчек в архивной подшивке газет, в которые никто никогда не заглянет.
Ты думаешь я сумасшедшая? А, знаешь, когда я думаю об этом, то тоже прихожу к этой мысли. Я ведь пыталась забыть тебя, выкинуть из своей жизни, из своего сердца. У меня было множество романов, я встречалась с коллегами по работе, с известными спортсменами, с рок звездами, но никто из них не смог заменить тебя. Смешно сказать, но оказывается так просто завести роман со знаменитостью, когда ничего к нему не чувствуешь и когда он ничего для тебя не значит. Эти знаменитости словно только и ждут тебя, чтобы с тобой переспать, а они то тебе и не нужны совсем. Смешно и грустно одновременно. Даже в постели с ними я все равно думала лишь о тебе и тогда я поняла, что уже ничего не сделать, есть лишь один путь – стать твоей женщиной или остаться одной. Это болезнь, но я не хочу излечиваться от нее.
Я пишу это письмо и жду тебя. Сегодня все решиться. Либо мы станем любовниками, либо расстанемся навеки. У меня нет больше сил смотреть, как ты встречаешься с другими.
Пожалуй, это все, что я хочу тебе рассказать. Хочу попросить тебя никогда не винить себя в случившемся, ты никогда не давал мне надежды, ты никогда не намекал мне на то, что я могла бы стать твоей. Ни раньше, в период моего безудержного фанатизма, ни сейчас, когда мы хорошие друзья. Все что произошло, все те деньги, что я потратила на то чтобы иметь возможность позвонить тебе в любое время или пригласить на очередную вечеринку в клуб я потратила по своей воле. Рихард, я сама выбрала эту судьбу и сама пошла по этой дорожке и ты ничего бы не смог изменить, даже если бы захотел. И прошу тебя, нет, даже не прошу, а умоляю. Никогда не ищи этого агентства – это страшные люди со связями по всему миру. Это жуткие люди и очень-очень опасные. Они знают о тебе все и у них есть тысячи рычагов управления. Я боюсь их, очень боюсь. Боюсь настолько, что не стала даже писать о них в газете, хотя это было бы сенсацией и могло бы поднять меня на такую высоту, о которой я и не мечтала. Я знаю одно, если я полезу туда и напишу о них хоть заметку, то я взлечу не дольше чем на секунду, чтобы рухнуть на землю и разбиться вдребезги. В этом бизнесе замешаны колоссальные деньги и ни тебе, ни мне с ними не тягаться.
И еще одно, пожалуйста, никогда не выбрасывай мой подарок, он таит в себе массу приятных сюрпризов и я вложила в него всю свою душу.
Любящая и совершенно сумасшедшая Ангела Веспе»
Письмо произвело на Рихарда странное впечатление, с одной стороны он испытал облегчение, все-таки, что бы он не думал, его все это время терзало чувство вины за смерть Ангелы, а она успокоила его, дала отпущение. Но с другой стороны, ему стало страшно. Узнать, что на протяжении многих лет твоя жизнь была под чьим-то прицелом, почувствовать на себе значение выражения «большой брат смотрит на тебя» - это было тяжело и неприятно. Он поднял глаза и взглянул на Мерхена, тот уже докурил и теперь внимательно смотрел на него.
-И что вы думаете? – спросил он, после некоторого молчания.
-Не знаю, это, - Рихард задумался. Он не знал что ответить, ужасно, кошмарно, страшно? Наконец он нашел слово. – Это дико. Три года за мной велась слежка. Это безумие.
-Да, действительно, именно безумие. Полиции такое и не снилось. Вы можете предположить, кто мог бы иметь к этому отношение. Видели кого-нибудь подозрительного? Замечали что-то необычное?
Рихард почему-то сразу вспомнил Тилля, но вряд ли вокалист мог иметь к этому агентству хоть какое-нибудь отношение.
-Да нет, ничего необычного. Вообще ничего.
-Профессионалы, - Мерхен вздохнул. – А что за подарок?
-Подарок?
-Да. О чем она говорила, какой подарок она преподнесла вам на день рождения. Я так понял, что это что-то важное, иначе к чему бы ей в своем письме дважды упоминать его.
Рихард не знал почему, но он солгал:
-Бумажник.
-Просто бумажник?
-Просто бумажник. Ничего особенного, обычный кожаный бумажник, - он полез в карман и достал свой бумажник. Рихард купил его вчера в торговом центре. Новенький, из хорошей кожи, с множеством удобных отделений, стильной застежкой. Он не знал, зачем лгал, но чувствовал, что поступает правильно.
-Нам придется его забрать, вы не против? – Мерхен поднялся из-за стола и подошел к Рихарду.
-Вообще-то против. Он дорог мне, это все что осталось от Ангелы.
Дело, конечно, было не в Ангеле. Просто эта вещица стоила хороших денег, и ему совершенно не хотелось расставаться с ней.
-Мы вернем его вам, если ничего не найдем.
-Хорошо, - Круспе стал вытаскивать деньги и кредитки. Комиссар внимательно смотрел на него.
-Когда я смогу его забрать, - спросил Рихард, когда Мерхен забрал бумажник.
Полицейский взглянул на наручные часы.
-Уже без пяти восемь, сегодня работа закончена, думаю, завтра с утра я отдам его экспертам. Если мы ничего не обнаружим, то в ближайшие дни сможете забрать, - он убрал бумажник в файл и положил на середину своего стола.
-А если обнаружите?
-Мне, жаль, но тогда он будет приравнен к уликам по делу.
-Ладно, - Рихард прекрасно понимал, что полицейские ничего не смогут найти.  – Я могу идти? – ему хотелось поскорее попасть домой и рассмотреть настоящий подарок – картину. Видимо в ней все-таки было что-то такое, что он не смог увидеть вначале. Что-то значимое.
-Да, конечно. Я тоже ухожу, вы, где машину оставили.
-Я на такси приехал.
-Давайте я вас подвезу, вы в какой части Берлина живете?
-В восточной.
-Отлично, нам по пути.
-Да не стоит беспокоиться, я сам доберусь, - Рихард поднялся и направился к выходу, ему совершенно не хотелось ехать с полицейским, он надеялся дозвониться до Тилля и рассказать ему все, что узнал, а комиссар мог бы стать помехой.
Но Мерхен оказался не так прост.
-И все же я подвезу, меня это не затруднит, к тому же вы сможете по дороге рассказать мне о вашем маньяке. Я краем уха слышал об этой истории, в прессе было много шумихи, но я никогда не вникал. А вы, как я понимаю, думаете, что тот случай и это убийство имеют связь.
-Этому нет ни одного подтверждения, к тому же тот человек, Брингер, давно мертв.
-В нашей работе важна любая версия, герр Круспе. Идемте, - Мерхен открыл дверь, пропустил Рихарда вперед, погасил свет и захлопнул кабинет.

Глава пятая
Живопись, политика и проституция.

Около девяти Круспе был дома, он сразу же позвонил Тиллю. Телефон вокалиста снова был отключен. Он со злобой швырнул мобильник на диван.
-Проклятье, Тилль! Почему тебя нет, когда ты так нужен?
Рихард вернулся в прихожую, оглядел картину со всех сторон. Хотел было снять со стены, но вдруг вспомнил слова Мерхена, сказанные ему перед тем, как он вышел из машины. «У вас дома могут стоять скрытые камеры и жучки, завтра я пришлю к вам ребят, мы проверим вашу квартиру». Рихард оглядел потолок, стены. Никаких камер он не видел, хотя он не представлял, как далеко зашла техника в этом вопросе и вполне возможно камера была не больше зернышка риса. Рихард не знал что делать, если завтра придут копы с аппаратурой, то они наверняка будут проверять картину  и если найдут что-то, то его ложь откроется, значит, нужно было сегодня самому рассмотреть ее. Но если за ним следят, то люди из агентства узнают о его находке первыми, а вдруг Ангела все же решилась написать про них статью и он найдет что-то против этих людей. Ему срочно нужна была помощь. Он снова вернулся в гостиную и набрал Линдеманна в надежде, что тот все же включил телефон.
Надежда оправдалась, Тилль ответил почти сразу:
-Да, Рихард.
-Привет, ты можешь говорить?
-Могу, что случилось?
Он уже собирался рассказать Тиллю о письме, картине и своих догадках, но вдруг подумал, что телефон тоже могут прослушивать.
-Мы можем встретиться?
-Я не далеко от тебя, могу заехать, - у Тилля был усталый, но довольный голос.
-Нет, не нужно. Давай лучше где-нибудь посидим.
-А что случилось то? Узнал что-то важное?
-Ничего важного, просто дома есть нечего, а я проголодался. Давай в ресторан сходим, поужинаем.
-Я только что поел.
-Выпьем пива.
-А ты не можешь домой еду заказать, мне совершенно не хочется куда-то ехать.
-Нет, Тилль я, - Рихард на секунду замолчал, пытаясь придумать что-нибудь правдоподобное. – Я хочу поесть нормальной человеческой еды, у меня уже от фаст-фуда желудок болит.
Тилль немного помолчал, потом тяжело вздохнул и нехотя согласился:
-Черт с тобой, неженка.
-Отлично, подъезжай к моему дому, я выйду.
Тилль отключился. Рихард вернулся в прихожую и снова взглянул на картину, но тут же подумал, что это может выглядеть подозрительно. Он подошел к зеркалу и стал поправлять волосы, но перестал, подумав, что со стороны может выглядеть глупо. Послонявшись по квартире, Круспе пошел в ванную, умылся холодной водой, а когда вытирал лицо, то подумал о том, сколько раз за эти три года он принимал душ и сколько раз за эти три года совершенно не думая о том, что кто-то может наблюдать за ним, безобразно голосил дурацкие песни под душем. Вспомнил о женщинах, с которыми занимался сексом, не подозревая, что устраивает для кого-то бесплатное порно-шоу. Теперь ему чудилось, что из каждого угла на него смотрит невидимый глаз камеры и понимал, что это начинает сводить его с ума. Дом, который он долгое время считал убежищем, неприступной крепостью, местом, где он может забыть об условностях и не думать о том, как он выглядит, вдруг стал для него адом. Не в силах больше находиться в своей квартире он обулся, накинул ветровку и пошел на улицу.
Тилль подъехал минут через десять. Все это время Рихард разглядывал прохожих, пытаясь вычислить, кто из них мог бы следить за ним. Почти все люди на улице казались ему подозрительными: женщины, слишком надолго задерживающие на нем свои взгляды, мужчины, проходящие слишком уж быстро, старики, которые словно специально смотрели не на него, даже матери с детьми, которые почему-то вели себя не естественно. Ему показался подозрительным его сосед сверху, он подъехал на такси и, проходя мимо, улыбнулся и кивнул Рихарду головой. Молодой бизнесмен Герхард Паунман. Парень въехал в их дом как раз года три назад и Рихард вдруг вспомнил, что тот слишком уж часто оказывался с ним в одном лифте.
Тилль остановился на другой стороне и помахал ему рукой. Рихард перешел улицу, постоянно оглядываясь и сел рядом с Тиллем на переднее сиденье.
-Что с тобой? Ты напуган?
-Немного, я, - он осекся, подумав, что жучки могут быть и в машине Тилля. – Устал. В полиции был.
-Зачем?
-Поехали, по дороге расскажу.
Они тронулись с места.
-Куда едем?
-Все равно, главное чтобы кормили. В полиции рассказывал о Брингере, - Рихард решил, что должен убедить тех, кто следит за ним в том, что он верит в версию о маньяке.
-Сам пошел?
Рихард кивнул, но вспомнил, что комиссар Мерхен звонил ему на мобильный, значит, они все знают.
-Нет, то есть я и сам хотел, но мне позвонил Мерхен, они нашли записку.
Тилль повернулся к нему, Рихард видел, что он взволнован.
-В стихах?
-Нет, не такая. Прощальное письмо Ангелы, она мне писала, что любит меня и просила прощения.
-Так это что, самоубийство? – Тилль уже смотрел на дорогу.
-Нет, убийство.
-А почему прощальное? Я ничего не понимаю, Рихард. Ты странный какой-то. Объясни мне с самого начала.
-Я сам ничего не знаю, просто она написала мне письмо, но видимо не собиралась его отправлять, где призналась, что была в меня влюблена. После ее смерти в квартире был обыск, и письмо нашли, вот комиссар и позвонил мне, а я заодно рассказал ему о маньяке.
-Так в письме она не говорит ничего? В смысле кто мог бы желать ее смерти и тому подобное?
-Нет.
-Странно, - Тилль притормозил у какого-то небольшого ресторанчика. – Этот подойдет?
-Да, вполне, - Рихард вышел из машины и подождал, пока Тилль припаркуется.
Круспе никогда не был здесь, хотя от его дома до ресторана было минут пятнадцать быстрой ходьбы. Ему казалось, что раньше здесь был какой-то магазин, но он мог и ошибаться. Они открыли тяжелые двери и вошли внутрь. Играла тихая музыка, низкие лампы над столами давали совсем мало света, и ресторан был погружен в приятный полумрак. Здесь пахло едой и Рихард понял, что и правда сильно проголодался. Почти все столики были заняты, но он заметил, что в углу есть несколько пустых, к ним он и направился. Тилль шел следом. Они уселись, и почти сразу к ним подошел молодой официант, он вежливо улыбнулся и положил на столик меню и собрался уходить.
-Принесите, пожалуйста, пиво, любое темное безалкогольное, в бутылке, - сказал Тилль, даже не заглянув в меню.
-Одно? – уточнил официант.
Тилль посмотрел на Рихарда.
-Два, - сказал Круспе.
Официант кивнул и отошел. Рихард закурил и пролистал меню: маленький выбор, низкие цены, видимо ресторан был не из лучших. Хотя он мог бы понять это по дешевым синтетическим скатертям грязно зеленого цвета на столах и не слишком чистой пепельнице.
-Куда ты меня притащил?
Тилль лишь пожал плечами.
-Ладно, наплевать. Тилль за мной следят, я думаю, мою квартиру прослушивают и телефон тоже.
Тилль вздрогнул, поднял на него глаза.
-Кто?
-Я точно не знаю, некое агентство. Ангела в своем письме рассказала о нем, они сводят людей со знаменитостями. Она воспользовалась их услугами, чтобы познакомиться со мной. Я уже говорил тебе, что она была в меня влюблена?
-Говорил, - Тилль расслабился и откинулся на спинку стула. – За агентство не волнуйся, это все ерунда.
-Ты считаешь это не важным? Я чувствую себя как участник реалити шоу, я боюсь даже в туалет сходить, мне неудобно как-то. К тому же Ангела писала, что это страшные и опасные люди.
-Нет, я не думаю что это не важно, просто, - Тилль замолчал. К ним шел официант.
-Мне кажется или у тебя есть какая-то тайна, о которой ты не хочешь мне говорить? У меня складывается впечатление, что ты все время что-то от меня скрываешь. – Рихарда не смущал официант, он казалось, даже не замечает его.
-Ты будешь заказывать? – Тилль улыбнулся.
Официант поставил на стол две бутылки пива, два стакана, открыл бутылки и выжидающе посмотрел на Круспе.
-Говядину по-пекински, картофель отварной и зеленый салат, - сказал Рихард.
-Это все? – официант все еще не отходил.
-Да, - сказал Тилль и налил пиво в стакан.
-Так что насчет тайны? – снова спросил Рихард, когда официант ушел.
-Ничего, никаких тайн, кроме убийства твоей подруги. Ты мне лучше расскажи про письмо это, я как понял, ты мне не все в машине сказал.
-Да, ведь твою машину могут прослушивать.
-Не волнуйся, это маловероятно, - Тилль снова улыбнулся. Рихарду показалось, что его друг не слишком серьезно относиться к его рассказу.
-Ты мне не веришь?
-Почему же? Верю. Просто агентство это твое реальной угрозы не представляет, ну мало ли следят, они же ничего плохого то не делают тебе. Их работа свести тебя с женщиной, им за это платят, а остальное их вряд ли интересует, а уж тем более то, как ты справляешь малую нужду. Такие конторы не суют нос туда, куда не следует.
-Ты уверен? А если это они убили Ангелу.
-А зачем? Она им доход приносила, кто же убивает дойную корову. У тебя уже паранойя как у Флаки, тебе везде заговор мерещиться
-Затем, что она собиралась вывести их на чистую воду, написать о них в своей газете и им это могло не понравиться.
-Бесплатная реклама и не понравиться? Рихард, это нелогично. К тому же они ничего криминально и не делали, чего им бояться.
-Ничего криминального? – Рихард затушил сигарету в пепельнице и налил пива в стакан. – Они вторгались в частную жизнь, следили за мной, подглядывали в замочную скважину, выясняли о моих связях, любовницах. Это подсудное дело.
-Этим занимается вся пресса и еще никого не посадили, ерунда это. Может не очень приятно, но все же ерунда. Как и версия с маньяком-подражателем. Перепугал только всех на репетиции, а зачем непонятно.
-А у тебя какие версии? – Рихард начинал сердиться.
-Никаких, я же не полицейский, мне незачем лезть в это дело. Пускай кому надо, тот и расследует. Я вообще не могу понять, зачем ты туда лезешь, чего ты хочешь добиться? Справедливости? Правды? Так нет их, нет, и не будет. Мне хватило той истории во Фрайбурге, на всю жизнь хватило.
Официант принес салат и тихо ушел. Рихард вяло поковырял вилкой в салатнике - аппетит пропал.
-Наверное, тебе это будет не интересно, раз ты решил не во что не вмешиваться, но Ангела оставила мне зацепку.
-Нет, почему же, мне будет интересно, только вот расследовать я ничего не собираюсь. В этом спектакле, я хочу с начала и до конца оставаться зрителем.
Рихард поймал на вилку кусочек помидора и закинул в рот, прожевав, он сказал:
-Она подарила мне картину, в прихожей висит у меня. Так вот с этой картиной что-то не чисто. Она в письме два раза про нее говорила, я думаю там какая-то улика.
-В полиции говорил?
-Нет, я им сказал, что она подарила мне бумажник.
-Рихард! – Тилль изумленно смотрел на него. – Это же преступление, зачем ты это делаешь?
-Я не знаю, не спрашивай даже. Это было минутным решение, мне показалось, что так будет лучше и правильней. Ты мне поможешь?
-О, Господи, - Тилль покачал головой. – У меня хватает своих проблем, зачем мне это нужно? Почему ты втягиваешь меня в это идиотское дилетантское расследование? У тебя что, жажда деятельности? Напиши песню, займись альбомом своим, ну не лезь ты в эту уголовщину. Это не наше дело, не наше!
-Это была ее последняя воля, – Рихард отставил недоеденный салат и отпил немного пива.
Тилль закатил глаза и ничего не ответил.
-Так я не понял, ты поможешь мне?
-Что в картине?
-Не знаю, я не смотрел.
Подошедший официант сменил пепельницу, забрал пустую бутылку у Тилля и поставил перед Рихардом тарелку с мясом и картофелем.
-Принесите еще, пожалуйста, - Тилль указал на бутылку.
Официант кивнул и отошел.
-Почему не смотрел?
-Я боялся, что за мной следят.
Тилль усмехнулся, но ничего не сказал. Рихард без аппетита жевал мясо. Несколько минут никто ничего не говорил. Подошел официант с пивом, открыл бутылку, поставил на стол и незаметно удалился.  Наконец Тилль спросил:
-Ты, правда, их боишься? Или так, просто, кокетничаешь?
-Тилль, не время шутить, какое кокетство. Боюсь жутко, даже не боюсь, а мне мерзко и противно. Я считал Ангелу открытым, бесхитростным человеком, а оказалось что она, - Рихард замолчал не найдя нужного слова.
-Подлая и хитрая женщина, - помог Тилль. – Но вы квиты, ты с ней встречался ради выгоды и она тоже. Я всегда тебе говорил, что ты совершенно не разбираешься в людях. Нельзя быть таким доверчивым, Рихард.
-Давай не будем, без тебя тошно, - Круспе отставил недоеденную картошку, вытер руки бумажной салфеткой и положил ее в тарелку. – Ты мне лучше скажи, что с картиной делать. Завтра полиция придет квартиру на жучки проверять и нужно до их прихода что-то сделать.
-Поедем к тебе и посмотрим.
-А как же камеры?
-А ты наплюй, ты столько времени о них не знал и жил спокойно, чего теперь то паниковать. Ты доел?
-Да, отвратительный ресторан.
-А пиво не плохое,-  Тилль поискал глазами официанта и, увидев, махнул рукой. – Счет, пожалуйста.

Тилль не церемонился, как только он вошел в квартиру Рихарда, то тут же направился к картине. Критически оглядев ее со всех сторон, он вынес вердикт:
-Дрянь, картина твоя. Дешевка.
-Я и не говорил, что она хорошая, повесил просто из уважения к Ангеле, все таки подарок.
-Хорошо, что она ее не мне подарила, - Тилль снял картину со стены и стал разглядывать раму. – Я бы ее сразу бы на помойку вынес.
Картина была не большой, где-то сорок на шестьдесят сантиметров в пластиковой раме, стилизованной под светлое дерево. Рихард разулся и подошел к Тиллю.
-И что там?
-Не знаю, ничего. Надо разбирать ее. Тут негде спрятать, просто картон.
-Она на картоне?
-Сзади картон, а рисунок на ткани, - Тилль провел пальцем по плохо нарисованной реке. - Кажется, там что-то есть. По-моему это диск. Тилль попробовал отделить ткань от задника, но она была слишком плотно натянута.
-Дай что-нибудь острое.
-Ты что ее резать собрался.
-А как еще? Конечно, резать.
-Ты же ее испортишь.
-Хуже не станет. Рихард, ты просил помощи – я тебе помогаю, хотя мне по хорошему, надо бы бросить это все и пойти спать домой.
-Ладно-ладно, дай мне, - Рихард забрал у вокалиста картину и понес на кухню. Тилль пошел за ним.
С помощью ножа Круспе смог отделить задник. Тилль не ошибся между полотном и картоном действительно лежал компьютерный диск. Рихард покрутил его в руках, диск не был подписан но было видно что он не пустой.
-Посмотрим, что там? – спросил он.
-Нет, Риха выбросим в мусор. А еще лучше полиции отдадим.
-Шутишь?
-Хотел бы шутить, ты точно хочешь влезать в это?
-Да.
Тилль вздохнул.
-Посмотрим, что с тобой делать. Поиграем в шпионов, если тебе так хочется.
Они прошли в кабинет, Рихард включил компьютер, и они молча ждали пока тот загрузиться. На улице поднялся сильный ветер, и было слышно, как деревья, раскачиваясь под его порывами, стучат в плотно закрытые окна.
Наконец Рихард смог поставить диск в дисковод, операционная система предложила выбрать одно из предложенных действий, Круспе выбрал просмотреть с помощью проводника. На диске было две папки, одна подписана «Фото» другая « Статья». Рихард открыл фото.  Их было много, некоторые очень плохого качества и на них нельзя было ничего разобрать, просто какие-то люди, ни лиц, ни тел – только контуры. Но было несколько хороших. На одной из них какой-то обнаженный мужчина средних лет держал на коленях молоденькую рыжую девочку в костюме школьницы. У девочки были заплетены две косички с огромными бантами, она мило улыбалась. На другой тот же мужчина сидел уже с двумя девочками «школьницами». На третьей мужчина целовал одну из девочек в шею, а другая стояла у него за спиной, ее руки лежали у него на груди.
-Кто это? – Рихард повернулся к Тиллю.
-Не знаю, кого то он мне напоминает, вроде бы лицо знакомое.
-Я вообще его первый раз вижу, а девочки, точно шлюхи. Это компромат на кого-то, знать бы на кого.
-А ты вторую папку посмотри.
Рихард свернул экран с фото и открыл вторую папку. Это была не статья, а лишь зарисовки и наброски. Множество текстовых документов.
Тилль стоял у него за спиной и тоже читал, вдруг он воскликнул:
-Я знаю, кто это. Черт, это депутат, у него сейчас предвыборная кампания идет.
-Ты уверен? – Рихард снова развернул окно с фотографиями.
-Уверен, я его сразу узнал, но вспомнить не мог. Его листовками засыпан мой почтовый ящик.
-Так это значит, он и убил, она же на него самый настоящий компромат собрала. Не знаю, что там, в статье, но тут и писать ничего не нужно, достаточно этих фото и заголовка в духе « Депутат – педофил развлекается с малолетками»
-Какие же они малолетки? – Тилль еще раз взглянул на фальшивых школьниц.
-Не важно, все поверят. Люди доверчивы.
-Ты все еще думаешь, что нам нужно лезть в это? – Тилль отошел от экрана и подошел к окну. Ветер, казалось, усилился. Пошел проливной дождь, где-то вдалеке прогремел гром.
-Не знаю, я почитаю ее статью, и потом решу. Может этот депутат золотой человек, и статья заказная, откуда мне знать. А вообще, если уж она мне написала, значит, кроме меня никому и распутать.
-Ты себе льстишь, я пойду домой, устал я что-то.
Рихард посмотрел на ураган за окном.
-С ума сошел?! Куда ты в такую погоду пойдешь? Оставайся у меня, я тебе в гостевой спальне расстелю.
-У тебя есть нечего.
-С чего ты взял?
-Ты сам сказал, - Тилль улыбнулся.
-Так надо было в ресторане ужинать, есть у меня еда, что-то там, в морозилке валяется быстрого приготовления, хочешь, разогрей.
-Да, не хочу, спасибо. Я домой хочу, ты же мне спать все равно не дашь, будешь про свою Ангелу и расследование это говорить. Про политика. Сейчас еще вычитаешь что-нибудь, нет, я домой поеду. Я на машине, ничего со мной не случиться.
-Тилль, ты меня за кого принимаешь?
Тилль посмотрел на Рихард долгим взглядом, потом снова выглянул в окно. Крупные капли что было сил, били по подоконнику, в небе вспыхнула молния, осветив комнату неровным тревожным сиянием и, спустя пару секунд, ударил гром.
-Ладно, я останусь. Уговорил.
-Я тебе сейчас постелю, - Рихард поднялся из-за компьютера.
-Не надо, читай -  Шерлок, может что найдешь интересное, - Тилль махнул рукой. – Я сам разберусь, не в первый раз.
Круспе проводил его взглядом и снова уселся за компьютер. Еще раз пробежав глазами документы он открыл первый с названием «бордель».
«29 мая 2007 года. 21.37.
Сегодня вернулась с работы в растрепанных чувствах, опять поругалась с Евой. Ненормальная девчонка, навязали стажерку, а она мне вообще не нужна. Проклятая карьеристка. Требует, чтобы я дала ей самостоятельную работу, да какую нафиг работу, она написать то ничего толком не может, у нее в каждом предложении по тридцать ошибок, какая же самоуверенная мразь. Я в бешенстве. Поговорила с начальником, а он лишь глаза потупил и молчит. Боятся все. Чего боятся то, ну важная шишка отец ее и что? Он же не идиот, сам должен понимать, что его дочке не быть великой журналисткой, а уж тем более писателем. Смешно даже, она мне три дня назад принесла свою рукопись. Роман о коррупции во власти. Бред сумасшедшего, вроде бы отец политик, а она в политике полный ноль. О чем они вообще с ним дома говорят? Я зла. Ко всему прочему она мне тут на днях заявила, что я должна свести ее с Рихардом, потому что он ей, видите ли – нравиться. А мне то, какое до этого дело? Идиотка. А сегодня она вообще посмела мне угрожать, сказала, если я не дам ей самостоятельно работать, то она мне устроит веселую жизнь. Тоже мне дочь мафии, и не таким рога обламывали. Хорошо, что я завтра ухожу в «подполье», хоть три недели ее рожи наглой не видеть. Буду надеяться, что в мое отсутствие ее кто-нибудь уволит.
А теперь собственно о борделе этом. Нашла его с огромным трудом, пришлось задействовать влиятельных друзей, а точнее не друзей, а бывшего любовника. Кристоф сначала ничего не говорил, а потом все же признался. Оказывается, он пользовался их услугами. Причем, поганец, сказал, что когда мы с ним встречались, он никогда туда не ходил. Врет, уверена врет. Такой как Кристоф не может долго с одной женщиной жить. Но это и не важно, главное он смог мне помочь устроиться туда на работу – барменшей. Хорошо, что я в студенчестве подрабатывала в клубе, а то вышел бы конфуз. Бедный Кристоф, ему не позавидуешь, когда раскроется кто я на самом деле. Иногда я счастлива что не работаю на телевидении, а то каждая сволочь знала бы меня в лицо и о таких внедрениях можно было бы и забыть. Пожелаю себе удачи, она мне очень понадобиться».
На этом документ обрывался. Рихард еще раз внимательно прочел его. Он не мог понять, какое отношение эта дневниковая запись имела к статье. Может, Ангела хотела указать ему на некого Кристофа ( Рихард отметил, что неплохо было бы утром позвонить Шнайдеру, мало ли что). Или это была улика против какой-то загадочной стажерки-Евы, желавшей с ним встретиться. Единственное что он понял, так это происхождение компрометирующих фотографий.
Немного подумав, Рихард решил читать дальше, в папке было  очень много различных документов, а ему хотелось еще и поспать.

Глава шестая
Неудачный пикник Шнайдера.

Ночной ураган оставил после себя лишь неприятные воспоминания, да несколько поломанных ветвей на деревьях под окном. Шнайдер стоял на балконе с кружкой горячего ароматного черного кофе и смотрел на маленького воробья, прыгающего с ветки на ветку. Утро было чудесным, наконец-то лето вступило в свои права. Яркое солнце освещало улицы Берлина, его свет словно пробудил горожан. Было еще рано, но повсюду уже оживленно сновали люди, деловито проезжали машины, дети резвились в парке неподалеку, и до Шнайдера доносился их звонкий озорной смех. У ударника вдруг зародилось какое-то смутное желание, он повертел головой, пытаясь понять, что же с ним твориться, повернулся, посмотрел через стеклянную дверь в комнату. Регина полулежала в кресле и читала какой-то женский журнал, почувствовав его взгляд, она подняла глаза и кивнула ему. Шнайдер улыбнулся, кивнул в ответ и снова вернулся к созерцанию разбуженного солнцем города.
Из подъезда вышел его сосед, немолодой загорелый мужчина в абсолютно дикой ярко оранжевой бейсболке. За ним следом семенила его беременная и тучная жена, прижимая к начинавшемуся округляться животу приличную корзинку для пикника. Шнайдер наблюдал за тем, как они сели в машину и через несколько минут уехали прочь. И тут он вдруг понял, чего хотел, он вот уже несколько недель мечтал так же вот, погрузиться с женой в машину и отправиться на природу. Захватить плед, корзинку с провизией, надеть легкую льняную рубашку и там, в тени деревьев отдохнуть от суеты города, забыться на несколько часов, выбросить из головы дурные мысли и становящиеся уже навязчивыми воспоминания о кошмаре годичной давности.
Шнайдер вернулся в комнату, прикрыл балконную дверь.
-Давай на природу поедем, - сказал он.
Жена снова подняла глаза:
-Когда?
-Да прямо сейчас, собирайся. Устроим пикник.
Регина положила журнал на столик и внимательно посмотрела на него.
-Чего это вдруг?
-Ничего, просто поедем. А что, ты видишь в этом что-то необычное.
-Да нет, не то что необычное. Просто в последние дни я ты был такой угрюмый и недовольный, а тут я смотрю, улыбаешься, - она спустила ноги на пол, нашарила тапочки и поднялась. – На природу тебя потянуло.
-Лето пришло, - сказал Кристоф и снова не удержался и расплылся в широкой улыбке.
-Да, я вижу, - пес, спавший рядом с креслом, увидев, что хозяйка, наконец, поднялась на ноги, завилял куцым хвостом и заискивающе посмотрел на нее.
-Поедем-поедем, - Регина нагнулась и потрепала пса по голове, - и тебя возьмем, нагуляешься.
Почувствовав, что за непонятными словами хозяйки стоит очень заманчивое предложение пес засуетился, стал топтаться на месте, постукивая коготками по паркету, еще сильнее завилял жалким купированным хвостом. Регина снова погладила его по короткой лоснящейся шерсти и пошла в другую комнату.
Шнайдер допил кофе и собирался уже идти на кухню, как услышал телефонный звонок.
-Не бери, опять Тилль твой наверняка звонит, - услышал он оклик из комнаты. – Сейчас что-нибудь гадкое придумает и сорвет наш пикник.
Шнайдер помялся в нерешительности. В словах жены был смысл, обычно именно в такие прекрасные дни по телефону с самого утра сообщали всякие гадости. Он подошел к телефону поближе, наклонился и посмотрел на номер звонившего. Регина ошиблась, это был не Тилль, а Круспе. Поняв, что лидер гитарист все равно не сдастся и будет трезвонить, пока ему не ответят, он взял трубку.
-Алло.
-Шнайдер, у меня к тебе вопрос есть один, только сразу не психуй, хорошо.
-И тебе привет, Рихард, - барабанщик вздохнул и уселся в еще теплое после жены кресло.
-Да, извини, привет. Я хотел тебя спросить об Ангеле Веспе.
-О ком? – Шнайдеру не понравился тон Круспе, казалось, что гитарист взволнован и напуган и такое состояние Рихарда обычно не предвещало ничего хорошего.
-Ангела Веспе, ты с ней спал?
-Чего? Ты в своем уме? С кем я спал?
В комнату заглянула Регина в легких брюках и бюстгальтере, она внимательно посмотрела на мужа, покачала головой, забрала у него из рук кружку и вышла.
-Нет, я понимаю, что это личное, и ты не стал бы просто так говорить об этом, к тому же я прекрасно понимаю, что ты женат и…
-О чем ты вообще, - прервал его Шнайдер. – Я не знаю никаких Веспе и уж тем более я не сплю, с кем попало, ты правильно подметил, что я женатый человек. Чего ты мне с утра настроение портишь.
-Ладно, извини. Просто в ее записях упоминается твое имя.
-Каких записях?
-Шнайдер, Ангела эта та самая журналистка, которую убили позавчера и я нашел ее записи, вот она там говорит про некого Кристофа, своего бывшего любовника, который устроил ее работать в бордель.
-Ничего не понял, в какой бордель?
-Я уже понял, что это не ты. Ладно, не буду отвлекать, у меня еще дел много. Пока.
Круспе отключился. Шнайдер еще несколько минут сидел в кресле, тупо уставившись на телефон, пока Регина не крикнула ему из кухни:
-Мы едем или нет, Шнай?
-Да, я уже иду, - отозвался он и, положив трубку на базу, пошел на кухню, в душе проклиная Рихарда за то, что он напомнил ему об этой смерти и испортил отличное романтическое настроение. Пес топтался перед ним, пятясь назад и пытаясь заглянуть в глаза.

Они расположились в тени ветвистого дуба, рядом с небольшим озерцом. Пес тут же побежал к воде, нерешительно наступил в нее и тут же отбежал назад, оглядываясь на хозяев, словно спрашивая у них разрешения на купание. Шнайдер усмехнулся и стал доставать из корзинки бутерброды, термос с кофе, бутылки с минералкой.
-Хорошо, что мы поехали, - Регина улеглась на плед, закинув руки за голову. – Отличный денек, вчера такой жуткий ураган был, я даже перепугалась, а сегодня просто прелесть.
-Ага, - Шнайдер развернул бутерброд и откусил.
-Дай мне яблоко, - Регина протянула руку.
Шнайдер порылся в корзинке:
-Держи.
Пес подбежал поближе, понюхал воздух и уселся рядом со Шнайдером, с тоской смотря на стремительно уменьшающийся бутерброд.
-Иди, попрошайка. Я кормила тебя, бессовестный, - Регина махнула на пса рукой, но тот лишь проследил за ее движением и снова вернулся к наблюдению за едой.
Шнайдер отломил кусочек хлеба и отдал псу. Тот понюхал, поднял голову, презрительно взглянул на Шнайдера и словно обидевшись, убежал к воде.
-Ты бы ему еще кофе налил, нужен ему хлеб твой, - Регина улыбнулась и откусила яблоко.
Шнайдер доел, достал из корзинки салфетку, вытер руки и улегся рядом с женой. В ветвях дуба с ветки на ветку перелетала маленькая серенькая птичка,  рядом над одуванчиками уютно гудел шмель. Где-то неподалеку молодые ребята играли в волейбол на траве и были слышны редкие глухие удары мяча. Рядом Регина аппетитно хрустела яблоком, и Шнайдер чувствовал его приятный аромат, смешанный с легким запахом ее духов.  Он закрыл глаза и начал засыпать, звуки сделались тише, ощущение целостности собственного тела начало пропадать.
-Шнай, не спи, - Регина потормошила его за плечо и накрыла его руку своей. – Не спи, а то мне скучно будет.
-Да я не сплю, - барабанщик открыл глаза на несколько секунд, но тут же снова закрыл и стал проваливаться в сон.
-А где наш пес? Шнай? Где пес?
-У озера был, - сквозь сон отозвался ударник.
-Нет его там! – голос Регины был встревожен.
Шнайдер открыл глаза, Регина сидела на одеяле и напряженно всматривалась вдаль.
-Бегает где-нибудь, вернется, чего ты волнуешься.
-Он никогда не убегал, - жена поднялась на ноги и громко позвала пса по имени. Шнайдер тоже поднялся, видимо он все же уснул, потому что солнце сместилось по небу и сейчас стояло в зените.
-Когда ты его видела в последний раз?
-Не знаю, я тоже уснула, проснулась минут пять назад, смотрю, его нет, - Регина снова позвала пса.
Неподалеку от них на одеяле расположились две молоденькие девушки, услышав, что Регина зовет собаку, одна из них крикнула:
-Вы собаку потеряли?
-Да, - крикнул Шнайдер. – Вы его видели? Бульдог французский, черный с белым.
-Он там бегал, - девушка указала рукой на противоположный берег озерца, туда, где начинался лес. – С другой собакой.
-Шнай, иди, поищи его, - Регина посмотрела на мужа. – Может там сука, он и убежал. Сходи.
-Да вернется он, чего ты паникуешь, - ответил Шнайдер.
-Шнай!
-Ладно, схожу.
Ударник не спеша пошел к лесу. Регина вернулась на одеяло и стала собирать еду в корзину.
Пса нигде не было видно, Шнайдер несколько раз звал его по имени, но тот не появлялся. В лес вела широкая протоптанная тропинка, тяжело вздохнув, Шнайдер пошел по ней, внимательно оглядываясь по сторонам и всматриваясь между деревьями. Тропинка вскоре стала намного уже, то тут, то там попадались сломанные ветки, видимо вчерашний ураган прошелся здесь на славу. В лесу пахло влажной землей и смолой, солнце пробивалось сквозь кроны высоких деревьев, создавая на земле причудливый пятнистый узор. Минут через десять он снова позвал пса, прислушался и почти тут же услышал лай. Ударник прибавил шагу, лай становился громче, и ему слышалось в нем что-то нехорошее, словно пес надрывался, выбивался из последних сил. Тропинка сделала круг и оборвалась. Шнайдер остановился и прислушался, пес уже не лаял. Шнайдер позвал его, но ничего не услышал. Ему вдруг стало страшно. Он почему-то вспомнил, как  пытался накормить пса кусочком хлеба, словно ему было жалко колбасы и от этого воспоминания ему сделалось совсем тоскливо. Он еще раз громко, что есть сил, позвал пса. Несколько секунд ничего не происходило, он слышал лишь щебетание птиц, да шорохи ветвей, но вдруг услышал слабое поскуливание совсем рядом, слева от себя. Кристоф побежал на звук, руками разводя низкие ветви деревьев. Они были еще влажными, здесь в тени солнце еще не успело осушить листья. Его рубашка почти сразу вымокла и прилипла к телу, но он не замечал этого, спеша на помощь (теперь он был уже уверен, что его псу нужна помощь) своему четвероногому другу. Наконец он увидел его. Пес лежал на боку, рядом с деревом. Сначала он не понял что с ним, но присмотревшись, увидел, что он привязан за шею к стволу какой-то грязной обтрепанной веревкой. Почуяв хозяина, пес попытался подняться на ноги, вяло завилял купированным хвостом, но тут же начал хрипеть и задыхаться. Конец веревки был завязан в петлю и надет на шею животного, видимо пес пытался высвободиться, и петля стянулась слишком сильно, перекрыв животному кислород.
-Бедненький, - Шнайдер присел на корточки и, продев пальцы под петлю ослабил ее, а потом и вообще снял. Пес несмело поднялся на ноги, пошатываясь на коротких кривых лапах, и посмотрел на хозяина влажными почти черными глазами. Шнайдер протянул руку, и пес лизнул его своим горячим красным языком.
-Какая же скотина тебя привязала?
Пес лишь смотрел на хозяина, опустившись на задние лапы. Ах, если бы он мог говорить.
Шнайдер осмотрел веревку, ничего примечательного он не нашел. Старая, потертая,  в палец толщиной, местами из нее торчали перетертые нити, в одном месте он увидел следы зубов, видимо его пес хотел перегрызть ее, но то ли уже был слаб, то ли не смог справиться с ней, но что бы это не было, веревка была цела и лишь немного измочалена. Подумав, ударник отвязал ее от дерева и, скрутив в моток, показал псу:
-Надо в полицию отнести, что еще за новости, собак привязывать к дереву, да? Я тебя в обиду не дам, мое золото, поймаем мерзавцев и пускай объясняют в суде, что это за шуточки такие.
Пес лишь тихо тявкнул.
Шнайдер полез в карман брюк за мобильником, он хотел позвонить жене и успокоить ее, но телефона не было. Видимо он выпал, когда он спал.
-Вот, дьявол, - выругался он и, посмотрев на несчастного, но уже начинавшего приходить в себя пса, добавил. – Идем быстрее, а то мама твоя волнуется, наверное.
Пес словно поняв, встал на все четыре лапы. Шнайдер пошел обратно, на этот раз идти было легче, он видел поломанные ветки в том месте, где прошел несколько минут назад. Через пять минут он вышел на тропинку и быстрым шагом пошел к озеру.

Он вышел из леса и посмотрел на другой берег. Регина стояла рядом с уже сложенным одеялом и беседовала с каким-то невысоким полным лысоватым  мужчиной. Она увидела мужа и помахала рукой, мужчина обернулся, что-то сказал ей и слишком уж быстро направился прочь. Пес припустился бежать. Шнайдер видел, как он подбежал к Регине и стал радостно прыгать на нее, он снова посмотрел в ту сторону, куда ушел мужчина, но никого не увидел. Видимо тот скрылся за поворотом.
-Это что за мужик был? – спросил он, когда подошел к жене.
-Не знаю, странный какой-то. Подошел ко мне, спрашивал, не видела ли я в этих краях настоящих поэтов.
-Чего? – Шнайдеру снова стало страшно.
-Я тоже не поняла, спрашиваю, чего он хочет, а он опять про поэтов. Педик какой-то.
-Почему?
-Что почему?
-С чего ты взяла, что он педик?
-Да по нему видно, манерный такой. Одет как-то так, ну, в общем, не знаю. Педик и все. А где пес был?
-Регина, - Шнайдер подошел к жене и взял ее за плечи. – Регина, я умоляю тебя, никогда больше не разговаривай с этим человеком. Никогда. Ты слышала меня. Я найму охрану, сегодня же.
-Шнай, что случилось то? Кто это был? Ты побледнел.
-Я не знаю точно, но, по-моему, кошмар возвращается. Круспе был прав, эту журналистку убил маньяк и теперь он добрался и до нас.
-Дорогой, я не понимаю, какой маньяк. Неужели? – Регина смотрела в глаза мужу. Шнайдер отпустил ее и отошел в сторону.
-Я нашел нашего пса в лесу, он был привязан к дереву веревкой, петля, что накинули ему на шею, чуть не задушила его, видимо он пытался вырваться, и затянул ее. Сначала я слышал его лай, а потом он уже не мог лаять, только скулил и хрипел. Если бы не ошейник, то он бы наверняка удавился бы.
Регина подошла к нему и заглянула в лицо, теперь и она была напугана.
-Шнайдер, что же это за живодеры? Зачем же?
-Я думаю, это не живодеры. Вот, - он показал ей веревку, которую до сих пор держал в руке. – Вот этой веревкой. Я отнесу ее в полицию. Я уверен, что это все специально, они хотели, чтобы я ушел и оставил тебя одну.
-Они?
-Они, он – не знаю.
-Так ведь тот человек, полицейский, который Кристиана любил – он же мертв.
-Я знаю, но Круспе предположил, что у него мог быть друг или подражатель. Поехали отсюда, – Шнайдер нагнулся и достал из корзинки поводок, прицепил пса, взял плед.
-Ты телефон мой не видела? Я хочу позвонить ребятам, предупредить их, вдруг этот гад доберется и до них.
Регина словно не слышала его, она стояла лицом к озеру, обхватив себя руками за плечи, а ветер трепал ее длинные волосы.
-Регина, - снова позвал Шнайдер. Она вздрогнула и повернулась к нему:
-Что?
-Телефон мой.
-Да, он у меня, - она нагнулась и достала мобильник из корзинки, - Держи. Я домой хочу и быстрее, мне что-то холодно.

Глава седьмая
Во сне и наяву.
Это было странно, нелепо, непонятно, не поддавалось никаким разумным объяснениям, но на часах была половина восьмого утра, а Рихард уже снова сидел за компьютером с чашкой горячего кофе и перечитывал послания Ангелы. Странность была в том, что он лег спать в половине третьего утра  и спал кошмарно, отвратительно, но при этом проснулся сам и не чувствовал ни обычной в таких случаях сонливости, ни каких других последствий почти бессонной ночи.
Уснул он сразу, как только голова его коснулась подушки, лишь успел подумать о том, что с утра нужно обязательно позвонить Шнайдеру, и мозг тут же отключился. Но это было обманом, мозгу хватило пары часов, чтобы прейти в себя и начать мучить спящего Рихарда своими размышлениями и активной работой. Ему снилось, что он продолжает читать документы из послания Ангелы. Причем с утра ему сложно было определить, что было сном, а что он прочел на самом деле. Ко всему прочему в снящиеся ему документы каким-то невероятным образом затесалось вручную написанное письмо, прочитанное им у комиссара. Оно представляло собой отсканированный документ с оригинала и, кроме того, о чем он уже знал, имело приложение, в котором Ангела упрашивала его отомстить за ее смерть. Как это часто бывает во сне, он совершал непонятные действия, а именно пытался убедить экран компьютера в том, что месть не выход, нужно лишь найти виновного и указать на него в полиции. В ответ на его здравые слова (ну, по крайней мере, в ту секунду он был уверен в их здравости) на экране компьютера появились два перекрещенных клинка. Сей знак он принял за предупреждение о том, что скоро полетят чьи то головы и, испугавшись, закрыл письмо, вернувшись к другим, менее кровожадным документам.
«Странный человек этот Шнайдер», - говорилось в одном из них. – « Сначала он уговаривает тебя стать его женщиной, а потом устраивает на работу в публичный дом. И что это, позвольте узнать? Тайная месть? Обидно как-то и досадно. Хотя если подумать, он хотя бы воспринимал меня как женщину, не то что Рихард», прочитав это, Круспе тут же обиделся и снова попробовал убедить компьютер в честности своих намерений, но почему-то не смог (пропал голос) и поэтому стал читать другое.
« Это закрытый элитный клуб только для избранных. Если ты захочешь найти его сам, и пойдешь бродить по городу, (пускай даже у тебя будет точный адрес с указанием номера дома и подъезда), то точно заблудишься в хитросплетении улочек и никогда не отыщешь его. Но если вдруг судьба сжалиться над тобой и ты каким-то чудесным образом найдешь-таки нужный дом и подъезд, то без рекомендации тебе не попасть внутрь, как бы ты не старался. Ни лучезарная улыбка, ни модельная внешность, ни раскрученное имя, ни туго набитый бумажник не откроют перед тобой потаенной дверцы в «рай на земле», как называют свой бордель хозяева. Мне повезло, я попала внутрь, спасибо одному моему другу с его рекомендацией, и поэтому я смогу рассказать вам, что же скрывают за собой эти таинственные и почти всегда закрытые двери. Вы может, будете разочарованны, но, по сути, там нет ничего особенного, кроме сервиса на высшем уровне и девочек, о которых многие не могут даже и мечтать (да что там мечтать, многие даже не представляют, что на свете есть настолько красивые женщины и при этом эта красота может продаваться).  Все заведение состоит из одной большой гостевой комнаты, где клиент может хорошо отдохнуть, расслабиться и без смущения разглядеть «товар» лицом, а так же выпить чего-нибудь горячительного и расслабляющего. Я работаю как раз в этой самой комнате. Бармен. Смешно. Всегда думала, что данная профессия предполагает хотя бы барную стойку, но не здесь. Я просто наливаю гостям напитки, смешиваю коктейли, готовлю кофе, чай, в общем, все, что те пожелают. Кроме одного – я никогда не продаюсь. Это какая-то особенная фишка, странная причуда владельцев свято верящих в то, что даже в таком месте что-то должно оставаться запретным. Мне это, как вы понимаете только на руку…. описать спальни с подробностями, не забыть про камеры»
Видимо пометки не помогли Ангеле не забыть про спальни, потому что нигде больше упоминаний о них не встречалось.
Когда Рихард проснулся, он несколько минут пытался тщетно вспомнить существует ли подобный документ на самом деле, поняв, что все настолько переплелось в его несчастном мозгу, что отделить вымысел от правды он не в состоянии Круспе снова сел за компьютер.
Документ существовал, он отличался от увиденного во сне, но суть оставалась той же. Причем видимо это были наброски к другой статье, о самом борделе и его обитателях. Немного поразмыслив, Рихард пришел к выводу, что не только политик мог желать смерти Ангелы. Он взял листочек и выписал на него имена всех тех, кого мог подозревать. Список получился коротким. Первым там стояло имя политика, затем слово бордель, после загадочный Кристоф, за ним некая Ева, стажерка (в эту версию он почти не верил, но все же решил записать и ее) и в самом конце маньяк, хотя в маньяка он верил еще меньше чем в убийцу-стажерку. С этим листочком он и пошел будить Тилля, но на пол дороге его остановил телефонный звонок. Чертыхнувшись, он вернулся в спальню, где оставил мобильный телефон. Звонил комиссар Мерхен.
-Герр Круспе?
-Да, - видимо у Рихарда был сонный голос, потому что после небольшой паузы Мерхен спросил.
-Я разбудил вас?
Рихард машинально взглянул на часы на тумбочке, была половина девятого.
-Нет, я не сплю.
-Хорошо, - Мерхен снова немного помолчал.
Круспе сел на краешек кровати и еще раз пробежал список подозреваемых глазами.
-Вы меня слышите? – снова спросил комиссар.
-Прекрасно слышу.
-Я хотел предупредить вас, что мои ребята приедут в течение часа. Вам будет удобно?
-Какие ребята, - не сразу сообразил Рихард.
-Мы вчера договаривались с вами, насчет жучков, прослушки.
-Ах, да. Пускай приезжают, - как ни странно, но после уверений Тилля в том, что агентство совершенно не опасно Рихард расслабился и даже на какое-то время забыл об этом. Теперь вспомнив, он решил дописать агентство в свой список.
-Замечательно. Всего доброго герр Круспе.
-До свидания, - Рихард отключился. Еще некоторое время он сидел на кровати, уставившись в одну точку. Мягкая и еще не застеленная постель манила его, все-таки сонливость, пускай с небольшим опозданием, пришла. Положив список и мобильник на тумбочку, он забрался под одеяло и закрыл глаза.
Раздался звонок в дверь, ему казалось, что прошло всего несколько минут с того момента как он лег.
-Ничего себе, час, - недовольно пробурчал он и протер глаза.
-Ты кого-то ждешь? – Тилль стоял в дверях спальни, бодрый и выспавшийся.
-Ты уже встал, открой это полиция, проверять квартиру пришли, - Рихард зевнул
-Ага, - Тилль скрылся за дверью.
Рихард спустил ноги на пол и потянулся. В прихожей слышались голоса, сквозь тонированное стекло двери он видел силуэты полицейских, они как он и предполагал, начали проверку с прихожей. Рихард лег спать в брюках и футболке, теперь в отражении большого напольного зеркала он видел, что одежда помялась до неприличия, волосы, уложенные гелем, растрепались, и вся прическа съехала на один бок. Несколько минут он потратил на то, чтобы привести волосы в порядок, но ничего не получалось. Плюнув, он стал переодеваться.
Тилля нигде не было, в прихожей с недовольными и угрюмыми лицами копошились два похожих друг на друга немолодых полицейских. На Рихарда они не обратили ни малейшего внимания. Круспе сходил в гостиную, увидев, что компьютер все еще работает и на экране по-прежнему открыт один из документов с диска Ангелы, он поспешно закрыл все и перевел компьютер в ждущий режим. В гостевой спальне Тилля тоже не было, кровать была аккуратно застелена, и о том, что здесь кто-то ночевал, говорил лишь один носок, одиноко висевший на спинке стула, второй валялся под стулом и имел вид не менее сиротливый, чем его «собрат». Рихард почему-то подумал, что носки видимо, скучают в разлуке, тут же сам испугался бедовости своих мыслей и поспешно вышел из спальни. Он прошел через прихожую и снова был полностью проигнорирован полицейскими, это начинало действовать на нервы. Тилль сидел на кухне, положив ногу на ногу, и со скучающим видом смотрел в окно. Рихард взглянул на его босые ступни и спросил:
-Ты носки свои, зачем по спальне раскидал?
Тилль вздрогнул, повернулся и несколько секунд смотрел на него непонимающим взглядом.
-Чего? – наконец спросил он.
-Носки, - повторил Рихард.
Тилль открыл было рот, чтобы ответить, но тут его мобильник на столе завибрировал. Вокалист коротко взглянул на Круспе, взял телефон и, поднявшись, поспешно вышел из кухни. Рихард проводил его взглядом, тяжело вздохнул и сел на стул. В его голове была какая-то каша, видимо лишний час сна пошел ему во вред. Немного подумав, он решил позвонить Шнайдеру.
Шнайдер ничего не знал ни об Ангеле, ни о борделе. С одной стороны Рихард испытал облегчение, но с другой теперь все становилось еще сложнее. Нужно было что-то делать, с чего-то начинать, кому-то позвонить, ну или на худой конец посоветоваться с Тиллем, но вокалист по-прежнему не возвращался, а сил думать, совершенно не было. Тогда он решил выпить кофе. Видимо это было хорошей идеей, потому что как только кофе сварился, вернулся Тилль, словно приманенный пленительным ароматом.
-Чего ты мне там про носки говорил, я не понял? – спросил он, беря кружку из шкафа.
Рихард снова взглянул на ноги вокалиста, но тот уже надел носки и теперь вопрос потерял актуальность:
-Не важно, - отмахнулся он. Тилль лишь пожал плечами. Круспе разлил кофе, достал из холодильника сливки и уселся на стул.
-Я список подозреваемых составил, - шепотом сказал он и покосился на дверь.
-Видел уже, я его в стол убрал. Разбрасываешь ты все по квартире, а тут полиция,- Тилль налил в чашку сливок, - И эти записки читал.
-Какие записки?
-В компьютере твоем, я пол часа назад встал и прочел все. Мутное это дело, Риха, мутное.
-Я даже не знаю с чего начать.
-Зато я знаю, правда, лезть в это не хочу, - Тилль отпил из кружки.- Поесть бы.
-Посмотри в холодильнике, - Рихард провел рукой по лицу, потер виски. - С чего?
-Можно сходить в бордель, - Тилль поднялся и пошел к холодильнику. – У тебя что, голова болит?
-Да, погано как-то.
Открыв дверцу, Линдеманн несколько секунд с интересом разглядывал его содержимое, наконец, извлек оттуда небольшой огрызок сырокопченой колбасы и закрыл дверь.
-А хлеб?
Рихард неопределенно махнул рукой, но Тилль понял его жест и открыл верхний шкафчик.
-Нас туда не пустят, - Рихард допил кофе и отодвинул кружку.
-Пустят, у меня есть знакомые, нам дадут рекомендацию.
Тилль вернулся к столу с небольшим бутербродом.
-Тогда пойдем сегодня, ты как?
Тилль кивнул головой.
-Еще можно позвонить Олливеру.
-Зачем? – Рихард поднялся и посмотрел в окно. Солнце слепило его, и он задернул шторы.
-У него есть друг-политик. Я как-то давно с этим парнем говорил, на какой-то вечеринке. Насколько помню, он в политике давно и должен все знать.
-Ты хочешь узнать про… - Рихард замолчал.
На кухню заглянул полицейский.
-Мы проверим в спальнях? – спросил он.
-Да, конечно. Нашли что-нибудь?
-Ничего, - сказал мужчина и ушел.
-Да, можем у него узнать про этого развратника с фото, как у него вообще дела идут и чем ему грозила бы эта статья, - вернулся к прерванному разговору Тилль. Он уже съел бутерброд и теперь вытирал руки салфеткой.
-А что за знакомые у тебя такие?
-Какие знакомые? – Тилль выкинул салфетку в пепельницу.
-Которые рекомендацию дадут.
-Это друзья друзей. Ты не знаешь. Давай, собирайся, приходи в себя, а я пока позвоню Олли.
-Я в душ, - сказал Рихард, поднявшись, и вышел из кухни.

Ангела не обманула, самим бы им никогда не удалось отыскать это заведение. После звонка Тилля и недолгого разговора минут через десять им перезвонили. Полицейские уже заканчивали осмотр квартиры, поэтому немного посовещавшись, музыканты, решили не откладывать поход в долгий ящик и договорились на полпервого. Адрес им не дали, а лишь сказали, что к двенадцати к дому подъедет машина с водителем, он то и отвезет их куда нужно. Полицейские ушли в половине двенадцатого, в квартире никаких жучков и камер слежения не обнаружили. Рихард был удивлен, но это было приятным удивлением, теперь из списка можно было смело вычеркивать одного подозреваемого. Он полагал, что это загадочное агентство, на самом деле банальный лохотрон по выкачиванию денег из глупых влюбленных девочек и, как и говорил ему Тилль, никакой угрозы представлять не может. Пол часа до приезда машины Рихард в волнении бродил по квартире. Тилль сидел на кухне и со спокойствием достойным буддиста листал старый журнал об автомобилях. Иногда ему приходили смс и он как-то немного лениво отвечал на них. На все расспросы о том кто постоянно ему звонит и пишет, он лишь отмахивался и снова погружался в чтение. Наконец машина подъехала. Рихард увидел ее из окна спальни. Большой черный джип с тонированными стеклами, он остановился прямо рядом с подъездом и Круспе некоторое время смотрел на него из окна, в надежде, что водитель выйдет на улицу. Но водитель не выходил, он уже собирался идти на кухню, звать Тилля, как вокалист сам пришел.
-Пошли, он приехал.
-В окно тоже увидел?
-Нет, мне позвонили, - Тилль махнул мобильником и пошел в прихожую.
Рихард кивнул головой, еще несколько секунд посмотрел на машину в окно и отправился следом.
Как только они вышли на улицу, водитель завел двигатель. Рихард взглянул на Тилля, тот пожал плечами и, открыв заднюю дверь, забрался в салон, Круспе сел рядом и захлопнул дверь. Машина поехала. В салоне сильно пахло сосновым освежителем, запах был таким терпким и резким, что Круспе чихнул. Тилль удивленно взглянул на него.
-Ты что, собрался заболеть в середине июня?
Рихард покачал головой и взглянул на водителя. Тот молчал и смотрел на дорогу, мужчина средних лет, коротко стриженный, ничем не примечательный. Круспе взглянул на его руки и заметил перстень на среднем пальце правой руки, слишком уж дорогой перстень для обычного водителя. Ему вдруг захотелось бросить всю эту затею и вернуться домой, но, пожалуй, сейчас было уже поздно. Тогда он попытался расслабиться и закрыл глаза. Видимо он снова уснул, потому что Тилль тряс его за плечо.
-Приехали, Риха.

Глава восьмая
Паранойя герра Лоренца.

После разговора в студии у Флаки пропал аппетит и сон. Он пытался отрешиться от дурных мыслей: сначала он попробовал читать книгу, но в голове вертелись посторонние мысли и он никак не мог уследить за сюжетом, тогда он решил посмотреть телевизор. Шел какой-то второсортный боевик, поначалу Кристиан смотрел с интересом и даже начал сопереживать главному герою, попавшему в западню сицилийской мафии, но вскоре он снова вернулся к своим мыслям и постоянно размахивающий огромными кулачищами герой начал раздражать его. К тому же началась гроза, и сигнал телевизора постоянно прерывался. Выключив телевизор Флака, никогда не увлекавшийся ничем подобным, вдруг решил заняться медитацией. Он сел в позу лотоса, закрыл глаза и подумал о приятном. Приятное быстро вытиснилось из его мозга гадкими воспоминаниями о фрайбургском маньяке, ко всему прочему, с непривычки у него затекли ноги и медитацию пришлось прекратить. Тогда он решил напиться, это был не лучший и не самый правильный способ вернуть себе спокойствие, но обычно это помогало. Порывшись в баре, Лоренц нашел почти полную бутылку шотландского виски и  чуть больше чем за час выпил ее, закусывая дольками лимона. Он быстро опьянел и пошел спать. А через два часа проснулся от страшной боли в ноге, видимо он лежал на ней все это время и мышцу свело. Кристиан, чуть не плача, вскочил с кровати и стал растирать икру, через пять мучительных минут боль прошла, мышца расслабилась и он смог снова лечь в кровать, но теперь сон не шел. Во рту был противный вкус алкоголя, голова начинала болеть, а как только он закрывал глаза, все плыло куда-то влево и вниз, а потом начинало вращаться с колоссальной скоростью. От этого его стало тошнить и пришлось бежать в туалет, освобождать итак пустой желудок. Выйдя из туалета со слезящимися и покрасневшими глазами, он побрел на кухню, не зажигая света, включил чайник и сел на стул. За окном гремел гром, крупные капли дождя стучали в окна, изредка темноту разрывала вспышка молнии. Поднялся ветер, и было слышно, как с тревожным скрипом раскачиваются высокие деревья. Боль в голове усиливалась, и его снова начинало тошнить. Порывшись на полках в кухне, Кристиан нашел таблетку обезболивающего, проглотил ее и запил минеральной водой из бутылки. Желудок попытался протестовать, но Флака не сдался. Закипел чайник и выключился с резким щелчком, Лоренц медленно поднялся, нашел пакетик чая и заварил его в большой кружке. Через минут пятнадцать он справился с чаем и головной болью и успокоенный побрел спать, но то ли чай взбодрил его, то ли он просто выспался, сна не было. Полежав час в темноте, Флака поднялся, нашел свои очки на тумбочке, нацепил их на нос, перебрался в кресло, захватив плед, укрыл им ноги и стал ждать рассвета.
Рассвело, гроза закончилась, взошло робкое солнце, а Флака так и сидел в кресле, погрузившись в ужасные воспоминания. Где-то в восемь он поднялся и снова пошел пить чай. Зазвонил телефон, тяжело вздохнув Лоренц, пошел в комнату, подняв трубку он сказал:
-Алло.
На том конце провода кто-то молчал и тяжело дышал.
-Алло, - немного громче повторил клавишник, в ответ раздались короткие гудки.
Он положил трубку и пошел обратно на кухню, но телефон снова зазвонил. Флака замер на месте, сердце бешено колотилось в груди. Медленно он вернулся к телефону и приложил трубку к уху. Человек все так же молчал и дышал.
-Что вам надо?! – крикнул Флака.
В ответ лишь сопение.
-Кто это?
Сопение.
-Я слышу ваше дыхание, прекратите дышать в мой телефон! Вы сумасшедший! – Флака швырнул трубку на рычаг, несколько секунд постоял рядом с аппаратом, пытаясь унять бешеное биение собственного сердца, и потом уже в третий раз побрел на кухню. За спиной раздался звонок, но он не стал возвращаться, понимая, что телефонный хулиган так успокоиться быстрее.
В чашке на столе лежал уже высохший спитый и показавшийся ему почему-то очень жалким пакетик чая, Флака выкинул его в мусорное ведро и полез в шкаф за новым, но пачка оказалась пустой. На дне картонной коробки была лишь серая пыль, все еще хранившая аромат фруктовой заварки. Коробка отправилась вслед за пакетиком. Еще несколько минут Кристиан потратил на поиски новой пачки чая, все это время телефон в гостиной не умолкал. Чая не было, как не было и кофе. В холодильнике стоял пакет сока, но тот тоже был пустым, лишь на донышке осталось несколько капель, которые Флака с жадностью выпил прямо из пакета.
-Да прекрати ты звонить, урод! – крикнул он в гостиную.
То ли послушавшись его слов, то ли по собственной воле, но телефон действительно умолк. В квартире на несколько секунд воцарилась тишина. Но не надолго, через некоторое время телефон зазвонил снова.
Стараясь не обращать внимания на звонки Флака вернулся в спальню, отыскал в шкафу чистую и даже заботливо выглаженную рубашку (ах, зачем же ты ушла, о таинственная женщина Кристиана, творящая добро), брюки, которых не коснулась раскаленная пятка утюга и приятно пахнущие кондиционером для белья, носки. Через десять минут, причесанный и относительно приличный герр Лоренц надевал ботинки в прихожей. Телефон по-прежнему не умолкал, хулиган попался неприлично настойчивый. Немного подумав, Кристиан прямо в ботинках вернулся в гостиную и выдернул телефонный шнур из розетки, воцарилась благодатная тишина, нарушаемая лишь радостным щебетанием птиц за окном, да приглушенным звуком игры на фортепьяно соседского мальчика. Еще с минуту постояв в прихожей, Флака вышел из квартиры, закрыл дверь и не спеша пошел пешком по лестнице, он в тайне считал, что таким образом тренирует мышцы и улучшает свою физическую форму.
Пахло летом: от нагретого асфальта, от деревьев, которые словно от жары выглядели какими-то уставшими и блеклыми, от цветов на клумбах, ярких, пестрых и оттого каких-то по-детски восторженных. Выходя из дома, Флака планировал дойти до стоянки, забраться в автомобиль, включить кондиционер и в прохладе и тишине доехать до ближайшего супермаркета, но выйдя на улицу, он передумал. Было так непривычно хорошо и радостно, что он решил пройтись пешком.
Где-то в получасе ходьбы от его дома недавно открылся новый магазин, и Лоренц подумал что, наконец, появился повод туда заглянуть. Он шел не спеша, посматривая по сторонам, заглядываясь на красивых, открывших успевшие уже где-то загореть тела, девушек, разглядывая витрины магазинов, останавливаясь у небольших открытых лотков, торгующих холодной водой и мороженным. Не удержавшись в одном из таких, он купил вафельный рожок, и раскрыв упаковку, стал, есть его, прямо на ходу. Все казалось радостным, нарядным. Лица людей, встречавшихся ему на пути, были приветливыми и добрыми. Солнце светило как-то по-особенному, мягко и дружелюбно. Даже угрюмый молодой человек, следящий за ним глазами, с другой стороны улицы не казался таким уж неприятным. И тут Флака вдруг понял, что этот человек идет за ним от самого дома. Когда он вышел из подъезда, этот парень стоял так же на другой стороне улицы, в тени высокой липы и, так же как и сейчас угрюмо смотрел на него. Невысокий, крепко сложенный светлый блондин, одетый в черную, явно на два размера больше, футболку и вытянутые на коленях голубые джинсы. «Он ведь следит за мной», - подумал Лоренц, и словно услышав его мысли, парень повернулся к нему спиной и пошел прочь. – «Нет, не следит. Ушел» - тут же успокоился, Флака и пошел дальше, правда, изредка оглядываясь.
В магазине Лоренц снова увидел странного незнакомца, тот стоял у отдела сыров и равнодушно вертел в руках небольшой кусочек Дор-Блю, причем покупать его он явно не собирался. Флака попытался скрыться за стеллажами с йогуртами, и видимо ему это удалось, потому что, постояв там несколько минут, он вернулся к сырам, но парня там уже не было. Рассеяно заполняя корзину, клавишник изредка поглядывал по сторонам, опасаясь увидеть где-нибудь своего преследователя, и не ошибся. Парень проявился рядом с хлебным прилавком. Закинув в тележку совершенно не нужный ему французский багет, и попавшуюся под руку еще теплую и ароматную сдобу, Лоренц почти бегом направился к кассе. Парень снова пропал из его поля зрения. Уже на кассе Лоренц вспомнил, что пошел в магазин за чаем, критически оглядев содержимое тележки, чая он не увидел, пришлось извиняясь и расталкивая стоящих позади людей возвращаться в зал и искать куда же в этом гастрономическом мире запрятали такой необходимый ему напиток. Чай был-таки найден. Кроме того по дороге клавишник поддавшись какому-то соблазну, а именно красивому ценнику с волшебными словами «акция, товар за пол цены», захватил две зубные щетки, тюбик геля для укладки волос, которым он никогда не пользовался, и геля для душа, и со всем этим добром прошел на кассу. Расплатившись, и упаковав продукты, он понял, что у него теперь семь мешков и при всем желании это добро ему в одиночку и без машины из магазина не вынести. Он огляделся и снова увидел парня в черной футболке. Тот стоял рядом с выходом и равнодушно поглядывал на него. « И чего ему надо от меня? Маньяк проклятый!» подумал он, словно маньяк напомнило ему о Фрайбурге, и в голове его вдруг совершенно четко выстроилась логическая цепочка. Убийство журналистки, для привлечения внимания, потом покушение на его жизнь, потом эти звонки с утра и вот, наконец, слежка. Теперь он не сомневался, его хотят убить, кто-то мстит за Брингера, кто-то желает ему зла. Девушка, правда, в цепочку не очень вписывалась, но Флака не стал задумываться над этим. Нужно было как-то выбираться из магазина, теперь затея с пешей прогулкой не казалась ему такой уж замечательной.
Обвешанный пакетами, и поэтому чувствовавший себя глупо и беспомощно, Лоренц вышел на улицу. Парень снова скрылся из его поля зрения. Нелогичное и странное поведение преследователя напугало его еще больше, теперь он не сомневался, действует самый настоящий маньяк, и эти звонки и слежка часть какой-то страшной и опасной игры, адского плана по сведению его с ума.
Обливаясь потом, (теперь лето не казалось ему таким уж благодатным, а солнце дружелюбным) и балансируя на краешке тротуара, (пакеты он составил к ногам, и поэтому приходилось проявлять отменную ловкость, чтобы икроножными мышцами удержать их от позорного падения) Флака попытался поймать такси, но то ли удача отвернулась от него, то ли он выбрал не самое подходящее время для отлова машин (может здесь тоже действовал какой-то свой, неведомый ему закон, как и в рыбалке), но никто не останавливался. Он было уже отчаялся, как рядом с ним остановилась старая, изуродованная временем и не очень аккуратным вождением «Ауди». Водитель, угрюмый, бородатый, восточного вида мужчина, облаченный во что-то похожее на странный банный халат, даже не выслушав его, любезно открыл заднюю дверь, перегнувшись через сиденье и не взглянув на Лоренца снова уставился на дорогу. Флака закинул сумки на заднее сидение, стараясь производить как можно меньше шума, хотя это было почти невозможно и потратить на это как можно меньше времени, что тоже оказалось невыполнимой задачей, и забрался следом. Машина поехала.
-Мне не далеко, я вас сильно не задержу. Вон там налево, потом прямо, направо и мы на месте, - сказал Флака, указывая на дорогу, но водитель снова никак не среагировал ни на его жест, ни на слова.
Флаке уже в который раз за сегодняшний день стало страшно, он подумал, что этот индус (почему-то он решил, что водитель должен быть непременно индусом, а не арабом или турком) сейчас завезет его куда-нибудь и там, отобрав деньги и вещи, стукнет по голове, а тело выбросит на помойку. Но, несмотря на его опасения, мужчина повернул где нужно, налево, потом через какое-то время, направо и Флака увидел свой дом, который уже и не ждал больше увидеть.
-Вон тот дом, - Флака махнул рукой, но вспомнил, что водитель не реагирует на жесты и безвольно опустил руку. Тем не менее, машина остановилась как раз где нужно, удивленный и ничего не понимающий клавишник протянул водителю заранее приготовленную купюру, тот, наконец, повернулся, молча взял ее и небрежно бросил на соседнее сиденье. Выбравшись из машины, Лоренц по одному выудил свои пакеты, составил их на тротуар и, не удержавшись, перед тем как закрыть дверь, спросил:
-Простите, конечно, но как вы поняли, где свернуть, а где остановить? Вы же не поворачивались, когда я вам дорогу показывал?
Индус медленно повернул голову, непонимающим взглядом посмотрел на него и на хорошем немецком ответил:
-А зеркальце мне на что? Вы что в машине никогда не ездили?
-Э…, - Флака растерялся. Он не мог понять, почему не вспомнил о зеркальце, почему решил, что в поведении водителя есть что-то странное и неестественное и почему вдруг приписал ему какие-то сверхъестественные способности.
-Дверь закрывайте, мне некогда, - немного раздраженно сказал водитель.
Флака захлопнул дверь, посмотрел вслед уезжающей машине, и, подняв мешки с земли, пошел домой.
Оказалось, что такое простое и обыденное дело, как вход в подъезд и подъем по лестнице,  без участия рук почти невозможно. Искренне сочувствуя судьбе инвалидов и проклиная собственную глупость, Флака с горем пополам добрался-таки до своей квартиры. Он собирался уже снова ставить проклятые им же продукты на пол, и открывать дверь, как совершенно неожиданно она сама распахнулась, больно ударив его по плечу, и из его квартиры со страшным, почти нечеловеческим криком на него выскочил какой-то мужчина. Разглядеть его он не смог, на голове у него был капюшон, а на лице повязана какая-то тряпка, наподобие маски у ниндзя, причем в тряпке Флака успел узнать свое любимое кухонное полотенце. Растерявшись, Лоренц, замер на месте и тут же поплатился за медлительность, мужчина со всего маху ударил его кулаком в живот, а потом, когда клавишник согнулся пополам от боли, выронив мешки, добавил ударом сверху по голове. Рука у мужчины была тяжелая, от удара по голове у Флаки зазвенело в ушах, и на несколько секунд он потерял ориентацию, и мог лишь слышать, как злодей убегает прочь. Топот ног, хлопнула дверь, ведущая на лестницу и снова топот, уже тише и вскоре вообще никаких звуков, кроме ставшей уже чем-то обыденным, неумелой игры на фортепьяно соседского мальчика.
Флака с трудом разогнулся, стал собирать пакеты. Один порвался и из него выпал гель для укладки волос, зубные щетки, французский багет. Почему-то именно этот пакет особенно разозлил его, словно его ненадежность стала лишним доказательством неудачного дня, не понимая, зачем он это делает, Лоренц наступил на  гель ногой. Тюбик вздулся, напрягся, словно живой, а потом крышка не выдержала, отлетела, и прозрачный гель вырвался из тюбика, как из брандспойта, обрызгав стену и коврик пред дверью. Это немного успокоило, и позволило не злясь, собрать продукты и занести в квартиру. Бросив их в прихожей и закрыв дверь на все замки Флака, не разуваясь, пошел в гостиную. Взяв трубку, он несколько секунд слушал тишину, не понимая, почему же телефон не работает, потом вспомнил, как отключал его перед уходом, нашел шнур, вставил в розетку, набрал номер.
-Полиция, слушаю вас, - ответили ему.
-Меня хотят убить, - пошептал Флака и сел в кресло.
-Я не поняла вас, говорите, пожалуйста, громче.
-Меня зовут Кристиан Лоренц, меня пытаются убить, мне нужна помощь, я живу по адресу…

Глава девятая
И снова Рихард и его болтливость.

Бордель (политически корректно называемый клубом) занимал весь второй этаж шестиэтажного кирпичного дома, стоящего во дворе. Как только они вышли из машины, к ним подошла неприметная женщина в легком простеньком сарафане и, улыбнувшись, попросила следовать за ней. Они прошли в арку ближайшего к ним дома, свернули направо, пересекли небольшой скверик и вышли к тому самому, скрытому от посторонних глаз, строению. Подъезд запирался электронным замком, женщина достала откуда-то небольшую пластиковую карточку и, открыв дверь, жестом пригласила их войти.
В подъезде сильно пахло дорогой мужской туалетной водой. Ярко горели лампы. Все так же молча женщина подошла к лифту, нажала кнопку вызова и когда двери открылись, сказала:
-Вам на второй этаж, а я вас покину.
Тилль, не раздумывая вошел в лифт, Круспе зашел следом. Когда двери лифта закрылись, он шепотом спросил.
-Слушай, может, нам не нужно было сюда идти?
Тилль лишь посмотрел куда-то под потолок, Рихард проследил за его взглядом и увидел маленький объектив камеры, прикрепленной в правом верхнем углу кабины. Он замолк, опустил глаза и стал разглядывать носки своих ботинок.
Лифт остановился, двери медленно, бесшумно открылись и Круспе увидел небольшой коридор, заканчивающийся широкой дверью, обтянутой темно бордовой кожей. Над дверью, как и в лифте, висела камера. Он первым вышел из лифта, подождал Тилля и они пошли к двери. Звонка не было, как не было и ручки. Рихард повернулся к другу и удивленно посмотрел на него, Тилль лишь пожал плечами. Из-за двери не раздавалось ни одного звука, они стояли перед ней молча и подняв головы, смотрели в камеру. Некоторое время ничего не происходило, но наконец, послышался звук отпираемого засова, и дверь стала медленно открываться внутрь.
Внутри было темно, сильно пахло, какими-то пряностями и женскими духами. На пороге показалась молодая темнокожая девушка, она приветливо улыбнулась им, показав безупречные белоснежные зубы, и сказала:
-Добрый день, мы вас ждали, проходите.
Рихард тоже улыбнулся, но улыбка вышла какой-то неестественной, он почему-то очень волновался. Тилль же казалось, был спокоен, он кивнул головой девушке и вошел в дверь.
-Герр Круспе, проходите, пожалуйста, - снова повторила девушка.
Рихард вздрогнул, услышав свое имя, хотя и ожидал чего-то подобного, еще недолго помялся на пороге и тоже вошел.
В прихожей стояло несколько низеньких пуфиков, с потолка свисала большая, почти не дающая света лампа в черном кружевном абажуре, на стене было прикреплено огромное зеркало, а вместо платяного шкафа прямо с потолка на больших железных крюках свисали несколько настоящих толстых железных цепей. На звеньях цепи в разной последовательности были развешаны плечики для одежды.
-Оригинально, - сказал Рихард, указав на цепи.
Девушка улыбнулась и кивнула головой.
-Всем нравиться, - она повела худенькими плечами, словно от холода. – Вы у нас впервые, так что я хочу сначала показать вам наш клуб. Идемте.
Она пошла к двери и, открыв ее, пропустила их вперед. Они оказались в большой, дорого обставленной гостиной. В углу стояли несколько низких кожаных диванов, напротив два кресла, из того же комплекта. Посредине комнаты стоял невысокий стеклянный столик. Здесь света было побольше. Рядом с окном, плотно зашторенным, стоял включенный торшер, с потолка свисала люстра, похожая скелет осьминога, на кончиках каждого «отростка» горела миниатюрная лампочка. На стенах в кажущемся беспорядке были развешаны картины, изображающие полных и развратных обнаженных женщин в самых разнообразных позах. У стены, напротив окна стоял большой плазменный телевизор на низком столике, рядом высился огромный музыкальный центр, и две узкие напольные колонки. Из центра тихо играла спокойная музыка. Напротив входа была еще одна дверь, сейчас она была закрыта. Тилль и Рихард остановились посреди комнаты и повернулись к девушке. Она беззвучно закрыла за собой дверь и сказала:
-Здесь мы отдыхаем с гостями, говорим, пьем чай, кофе. А там, кабинеты - она указала рукой на закрытую дверь, - где вы можете уединиться с понравившейся вам девушкой. Если желаете, я могу показать вам.
-Не нужно, - Тилль подошел к креслу и опустился в него. – А кроме вас здесь есть девушки?
-Да, конечно, - хотя вопрос получился не тактичным, девушка, казалось, не обиделась. – Я бармен, меня зовут Нарина, а девушки сейчас подойдут. Могу я вам предложить напитки?
-Да, что-нибудь легкое.
Рихард сел в кресло рядом с Тиллем.
-Пиво? Вино? Коктейль?
-Вино, красное, - Тилль шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла.
Нарина кивнула головой и посмотрела на Рихарда. У нее были огромные раскосые глаза, широкий, плоский, но ничуть не портящий ее лицо, нос, полные, словно немного припухшие губы. Ее густые, тяжелые черные волосы были перехвачены широкой деревянной заколкой. Одета она была просто, и не вызывающе. Голубая кофточка на тонких бретельках, и широкие светлые тканевые брюки с большими накладными карманами. Круспе попробовал, представит на ее месте Ангелу. Высокую, светловолосую, с надменным выражением лица, одетую всегда немного вульгарно, разговаривающую чуть свысока и не смог, это казалось невозможным, противоестественным. Он  покачал головой и сказал:
-Мне, если можно, просто минеральной воды.
-Хорошо, девушки сейчас выйдут, - она еще раз посмотрела на них и медленно ушла в дверь, ведущую в кабинеты.
Рихард тут же повернулся к Тиллю, хотел было спросить его, что они собираются делать дальше, но у вокалиста зазвонил мобильник. Взглянув на номер, Тилль тихо сказал:
-Олливер.
Круспе кивнул головой.
-Да, Олли.
-Прямо сейчас я занят и Рихард тоже. Думаю где-то ближе к вечеру.
-Что-то серьезное?
-Хорошо, давай как освободимся в этом кафе. А по телефону не скажешь?
-А, понятно. Тогда до встречи. Ты ведь тоже придешь?
-Хорошо, пока. Я позвоню.
Тилль убрал мобильник в карман и, повернувшись к Круспе, сказал:
-Это по поводу того человека, друга Риделя, помнишь?
-Политика?
Тилль закатил глаза, покачал головой:
-Да, вечером мы с ним встретимся, Олли говорит, что у него для нас есть несколько интересных новостей. Он поговорил с…
Тилль замолк, открылась дверь и в комнату одна за другой тихо вошли пять девушек. Двух из них Круспе узнал сразу, это были те самые школьницы со снимков. Только теперь они не выглядели малолетками. Одеты все пятеро были в длинные вечерние платья с глубоким вырезом на спине, волосы были подобраны и уложены в прически, у всех были высоченные каблуки. Ангела была права, это были первоклассные девушки. Стройные, высокие, с пышной грудью, правильными чертами лица. Если бы Рихард не знал кто они, то никогда бы не подумал, что такие красавицы работают в интим услугах.  Следом за ними с подносом зашла Нарина и поставила на стол бокал с красным вином и стакан с минеральной водой.
Девушки сели на диван, напротив музыкантов. Нарина присела на подлокотник:
-Познакомьтесь, это Кармен, Анжела, Фиона, Талита и Сара, - называя имена, она рукой указывала не девушек. – А это наши гости Рихард и Тилль.
Та, кого назвали Кармен, темноволосая восточного вида, очень красивая, девушка кивнула головой, другие просто молча смотрели на них.
-Замечательно, - Тилль поднял стакан, отпил немного вина. Поставил его на стол и сказал:
-Очень приятно познакомиться. Мы могли бы поговорить с вами наедине?
Нарина  улыбнулась, поднялась на ноги и едва заметно кивнула девушкам. Они бесшумно поднялись и, так же как и входили, одна за другой, вышли из комнаты.
-Нам, как я понял, нужно выбрать, - Нарина кивнула. - А вы участвуете? - Тилль хитро улыбнулся.
Нарина лишь покачала головой и повторила:
-Я бармен.
-Жаль, - Тилль снова отпил вина и повернулся к Круспе. – Ты выбрал?
Рихард вздрогнул, почему-то покраснел и тихо ответил:
-Да, те, что слева сидели, две, - он забыл имена «школьниц», и от этого смутился еще больше.
-Талита и Сара, - Нарина казалось, даже не удивилась тому, что он выбрал двоих, видимо здесь это бывало не раз.
-А я пока с вами посижу, можно? – Тилль поднялся и пересел на диван рядом с Нарина.
-Если хотите, можете, я только провожу вашего друга. И давайте сразу определимся с оплатой и временем.
Рихард полез за бумажником в карман, не нащупал его, вспомнил, что бумажник по-прежнему в полиции, а все его деньги и кредитки остались дома на столе, с тревогой посмотрел на Тилля.
-Я расплачусь, - Тилль махнул ему рукой. – Давайте с часа начнем, если не хватит времени, доплатим.
-Без проблем, - Нарина поднялась и повернулась к Круспе. – Не желаете принять ванну с девочками? Или может какие-нибудь особые фантазии?
-Нет, никаких фантазий. – Рихард смотрел на Тилля, но тот отвернулся и разглядывал торшер в углу.
Круспе не мог поверить, что Тилль бросил его. Он думал, что они вместе пойдут в комнату и поговорят с девочками, но видимо вокалист решил иначе. Теперь он чувствовал себя глупо и неуверенно.
Нарина пересекла комнату, поманила Рихарда пальцем за собой:
-Идемте, я провожу вас.
Круспе поднялся, и на ватных ногах пошел за ней.
За дверью оказался небольшой, тускло освещенный коридор. По стенам были развешаны все те же тематические картины с толстыми обнаженными женщинами. На полу лежал мягкий, глушащий все звуки ковер с густым ворсом. Из коридора было несколько дверей, рядом с каждой дверью стоял торшер, почти не дающий света.
-У нас четыре кабинета, - сказала Нарина. – Синий, красный, бежевый и тематический. Какой предпочитаете?
-Все равно.
Нарина остановилась у одной из дверей.
-Хорошо, тогда давайте пройдем сюда, - Она открыла дверь. – Синий кабинет.
Рихард вошел в комнату. Посредине стояла широкая кровать, укрытая огромным темно синим пледом. Окно, как и в гостиной, было занавешено тяжелыми, не пропускающими света шторами, такого же оттенка, как и плед. На потолке висела большая люстра из толстого стекла, правильной геометрической формы. На полу лежал кремовый палас. Слева от кровати, у стены, стоял небольшой низкий плюшевый диванчик. Рядом с ним на невысоком деревянном столике лежала нераспечатанная пачка презервативов. В другом углу Рихард увидел стул, с изящно изогнутыми ножками.
-Располагайтесь, девочки сейчас подойдут, - Нарина стояла на пороге. – Вы точно не желаете принять ванну, у нас отличная джакузи, в зеркальной комнате. Это очень расслабляет.
-Нет спасибо, - Рихард сел на краешек кровати.
-Хорошо, - Нарина улыбнулась и вышла, закрыв за собой дверь.
Рихард не мог понять, почему чувствует такое смущение. Он не раз пользовался услугами проституток, и секс за деньги не мог вогнать его в краску. Здесь же он вел себя как великовозрастный девственник. Может причина была как раз в том, что он пришел сюда не за сексом. Может именно желание получить в борделе иную услугу  смущало его, и он опасался реакции, которую может вызвать его отказ спать  с девочками. Хотя, с другой стороны им это должно быть только в удовольствие.
Открылась дверь, и в комнату, держась за руки, вошли Сара и Талита. Теперь на них были прозрачные темно синие короткие пеньюары, черные чулки в сеточку, и все те же туфли на высоченных каблуках.
-Привет, - сказала Талита, и, отпустив руку подруги, подошла к Рихарду.
Он смотрел на нее снизу вверх, не произнося не слова. Это была великолепная, стройная, сексапильная блондинка с умопомрачительными формами.
-Хочешь, мы покажем тебе стриптиз? – она присела на корточки рядом с ним и положила руки ему на колени. Подруга, рыжая, с томным взглядом, и плавными кошачьими движениями, не спеша подошла к дивану и присела на подлокотник, закинув ногу на ногу.
-А мы могли бы просто поговорить? – Рихард посмотрел в темные глаза блондинки.
-Конечно, любое твое желание, - Она поднялась на ноги, легонько провела рукой по волосам и села на диван, рядом с подругой. – О чем ты хочешь говорить? Мы можем рассказать тебе самые интересные наши фантазии.
-А если о реальности? Об Ангеле?
Ему показалось что рыжая, он все никак не мог запомнить их имен, вздрогнула. Блондинка улыбнулась.
-Ангела была барменом, причем она уже не работает у нас. Но Анжела могла бы вполне заменить ее, если хочешь, я позову Анжелу. Они очень похожи, и не только именами.
-Да нет, не нужно.
-А кто тебе рассказал о ней, - рыжая девушка поднялась и присела рядом с ним, положив руку ему на колено. У нее был глубокий, бархатный голос, от нее пахло тяжелыми сладкими духами.
-Кристоф, - с ходу соврал Круспе.
-Он твой друг? – Рука девушки медленно поглаживала его бедро.
-Знакомый, - Рихард почувствовал слабое желание, это было совсем не то, чего он хотел. Тогда он аккуратно снял руку девушки со своего бедра и, поднявшись, отошел к двери. – Он говорил, что Ангела просто бомба, секс бомба.
-О, что ты. Настоящие бомбы здесь мы, - Рыжая тоже поднялась на ноги и подошла к нему, заглянула в глаза, легонько погладила по щеке.- Не хочешь выпить мартини?
-Можно, - Рихард сделал несколько шагов и отошел к стене. Девушка загадочно улыбнулась и вышла из комнаты, закрывая дверь, она сказала:
-Дождитесь меня, я скоро вернусь.
Талита тоже поднялась и переместилась на кровать, она легла на бок, подперла рукой щеку и сказала:
-Иди ко мне, ты так напряжен, я расслаблю тебя. Обещаю, с нами ты забудешь о других.
Рихард посмотрел на нее, она была очень соблазнительна, ему на секунду действительно захотелось забыть об Ангеле, загадочном убийце, неприятных воспоминаниях и отдаться в ее ласковые умелые руки, но он сдержал себя.
-А давно она уволилась?
Девушка тяжело вздохнула, села, расправила руками пеньюар на бедрах и сказала:
-Нет, меньше недели. Пропала, просто не вышла и все. Теперь Нарина осталась одна, у нас ведь всегда два бармена, а теперь вот только она. Нарина ведь красавица, наша барменша. Твой друг, наверное, хочет уговорить ее, - Она улыбнулась. – Но это бесполезно.
Талита несколько секунд помолчала, а потом спросила:
-Ты любишь танцы?
Рихард растерялся и нерешительно ответил:
-Ну, да. Не то что я танцор, но люблю.
Талита встала, покачивая бедрами, подошла вплотную и положила руки ему на плечи:
-А я очень люблю, потанцуй со мной.
Рихард нерешительно обнял девушку за талию, почувствовал тепло ее тела, крепкие мышцы спины под пальцами, легкий аромат ее духов. Она смотрела ему в глаза и улыбалась. Ее руки медленно поглаживали его спину. Она увлекала его за собой к кровати, легко направляя его, поворачивая . Рихард понял, что пожалуй еще несколько минут и он уже не сможет это остановить. Она была настойчивой, соблазнительной, сексуальной. Поддавшись желанию, он начал стягивать с нее пеньюар, медленно спуская с плеч. Он так увлекся, что даже не сразу услышал, как открылась дверь за спиной. Вдруг Талита резко отстранилась. Рихард на несколько секунд потерял ориентацию, повернулся и увидел высокого, крепкого бритого на лысо мужчину, стоящего в дверях комнаты. Талита поспешно вышла из комнаты.
-Мне придется попросить вас покинуть наше заведение, - сказал мужчина.
-А что собственно случилось?
-К сожалению, вам придется уйти, - повторил мужчина.
-Я ничего не понимаю, в чем дело?
-Давайте я провожу вас, - мужчина смотрел на него холодными, пустыми глазами. Рихард заметил, что из-под расстегнутого пиджака у него выглядывает кобура пистолета. Ему стало страшно, липкий пот выступил на спине, сердце бешено стучало в груди. Пожалуй, немного с опозданием, он понял, что приходить сюда и расспрашивать об Ангеле, было не самым удачным решением.
-Где Тилль? – спросил он, и с отвращением отметил, что его голос немного дрожит.
-Ваш друг в гостиной, ждет вас. Идемте, я провожу.
Круспе вздохнул, и пошел из комнаты. Они снова прошли по коридору, мужчина неотступно шел следом, вышли в гостиную. Тилль сидел на диване, один. Он с тревогой посмотрел на Круспе, потом на мужчину, идущего следом.
-С тобой все в порядке? – спросил он.
Рихард лишь кивнул головой. Нарины нигде не было видно. На столе стояло два недопитых стакана вина.
Мужчина вывел их в прихожую, открыл дверь, подождал пока они выйдут, и сказал вслед:
-Я надеюсь, вы не станете больше беспокоить нас, и вам хватит ума никогда не упоминать об этом заведении. А другу, рекомендовавшему вас, предайте, пожалуйста, что мы отказываем ему в посещениях. Всего доброго.
Мужчина закрыл дверь, послышался звук запираемого замка.
-Идем, - Тилль пошел к лифту.
-Подожди, я не понимаю. В чем дело?
-Пошли, - повторил Тилль, не оборачиваясь. Он вызвал лифт, когда двери открылись, вошел в кабину, дождался пока Круспе зайдет следом и нажал на кнопку первого этажа. В лифте он молчал, молчал и в подъезде. Они вышли на улицу, прошли по скверу,и через арку вышли к дороге.
-Что ты там наговорил? – Тилль остановился и посмотрел на Круспе.
-Да, ничего. Я просто спросил про Ангелу, и все.
-Черт, надо было с тобой идти.
-Надо, - Рихард отвернулся. – Бросил меня одного, остался с этой барменшей. Что за ерунда, Тилль? Зачем ты так поступил?
-У меня были свои причины, - Тилль махнул рукой проезжающему такси. – Я не мог идти к проституткам, об этом бы сразу же узнала, - он осекся. Такси остановилось рядом с ним, он открыл дверцу, сказал что-то водителю и жестом пригласил Рихарда садиться.
Круспе забрался на заднее сиденье, Тилль сел впереди.
-Кто узнал бы? – спросил он, когда машина поехала.
-Не важно, человек, который дал рекомендацию.
-Твоя загадочная женщина? – Рихард попытался поймать взгляд вокалиста в зеркальце, но тот смотрел в окно и молчал.
-Тилль, ответь мне? Почему у тебя какие-то секреты? Кто она?
Тилль по-прежнему молчал. Рихард заметил, что водитель с интересом поглядывает на него в зеркальце. Он подумал, что, наверное, со стороны похож на ревнивого педераста и замолчал. В кармане завибрировал мобильник. Рихард достал его, посмотрел на экран. Звонил Флака.
-Алло, - сказал он.
-Рихард, это маньяк. Ты был прав.
-Что? Кто маньяк? – не понял Круспе. Тилль повернулся на сидении и посмотрел на него.
-Я сейчас дома, у меня полиция. На меня напали, прямо в подъезде. Они следили за мной, в магазине, а потом напали. Это маньяк, меня хотят убить, – у Флаки срывался голос, он говорил быстро, проглатывая окончания.
-Успокойся, кто на тебя напал? Ты как?
-Он ударил меня, и убежал. У меня пропали личные вещи, одежда, драгоценности. Золотая зажигалка.
-Так это просто воры, Кристиан.
-Нет, это не воры. Деньги целы, техника, все цело. Пропали только очень личные вещи и эта зажигалка.
-В смысле очень личные? – Рихард поднял глаза и посмотрел на Тилля. Вокалист, повернув голову, внимательно смотрел на него.
-Белье, - тихо сказал Лоренц.
-Господи, Кристиан, - Рихард не удержался и улыбнулся. - А зачем маньяку твое белье?
Тилль тоже улыбнулся, покачал головой и отвернулся.
-Не знаю, я еще не понял. Это все  ужасно и опасно. Я не могу говорить, мне нужно ехать в участок, просто будь осторожен.
-Хорошо, спасибо что предупредил. Удачи тебе, – Рихард отключил телефон и убрал в карман.
-На Флаку напали грабители, утащили его белье.
-Я понял уже, - по голосу Рихард понял, что Тилль улыбался. – А он все еще думает на маньяка?
-Ага, думает.
-А ты что думаешь?
-Не знаю, мне кажется, это воры были, просто он их видимо спугнул, - Рихард посмотрел в окно. - А куда мы едем?
-На встречу с другом Олли, в кафе.
-С тем самым? – Рихард взглянул на водителя, тот внимательно следил за дорогой.
-Да, он раскопал что-то очень важное. Сказал, что это не телефонный разговор.
Круспе кивнул головой, и откинулся на сидении. Дело принимало неожиданный оборот.

Глава десятая
Шнайдер в погоне за «голубой мечтой».

В полиции Шнайдера внимательно выслушали, записали его показания, забрали веревку, которую он принес как доказательство, и обещали разобраться во всем в кратчайшие сроки. Хотя по лицу комиссара он видел, что тот не отнесся к его словам со всей серьезностью. Раздосадованный он вернулся домой. Регина сидела на диване и рассеяно смотрела телевизор, в новостях говорили об урагане, ночью бушевавшем над Берлином. Пес лежал у ее ног, увидев Шнайдера, он поднялся на лапах, завилял хвостом.
-И что сказали? – Регина взяла пульт, убавила громкость.
-Разберутся, хотя я уверен, что им наплевать. Этот Мерхен, проклятый зазнайка, не поверил мне. Видимо решил, что я псих.
-Почему?
-Да потому, он как я понял, ведет это дело подруги Круспе, убитой. И Рихард ему про того маньяка уже рассказал, но он не верит. Ваш маньяк, говорит, умер. Мы проверяли, у него нет ни одного живого родственника, и друзей тоже не было. Поэтому, видишь ли, никто не стал бы через год мстить за его смерть. Железная логика, ничего не скажешь.
-Так ведь записка была.
-Я то же самое ему сказал, а он говорит, что это, скорее всего, была шутка какого-то идиота. И если раньше никто не проявился, значит, сейчас вряд ли проявится. Бюрократы проклятые.
-Ладно, не волнуйся ты так. А про мужика этого, чего он сказал?
Шнайдер криво усмехнулся.
-Сказал, что сумасшедших геев в Берлине хватает, и так как он ничего плохого тебе не сделал, то они тоже ничего предпринять не могут. Идиоты, - Шнайдер сел на диван, рядом с женой и закрыл глаза. – Они видимо ждут, пока маньяк убьет кого-нибудь, тогда уже зашевелятся.
-А охрану ты нанял?
-Нет, не успел.
Регина обняла его за плечи, поцеловала в щеку.
-Не волнуйся, все будет хорошо. Давай куда-нибудь сходим, отвлечешься.
-Куда? – Кристоф открыл глаза, посмотрел на нее.
-В ресторан, мы давно хотели. В рыбный, помнишь тот, в центре торговом, на втором этаже.
Шнайдер вяло улыбнулся, прижал жену к себе, уткнулся носом в ее волосы..
-А тебе не страшно?
-Нет, я же с тобой буду.
Он не ответил, поцеловал ее в макушку, поднялся с дивана.
-Ну, так что? – она смотрела ему в глаза и улыбалась.
-Пойдем, - он потянулся. – Собирайся. А я пока позвоню Круспе.
Регина изменилась в лице.
-Зачем? – холодно спросила она.
-Просто хочу предупредить, про гея этого сказать. Я ведь так никому и не позвонил еще.
Она покачала головой и пошла в комнату. В последнее время он стал замечать что жена ревнует его к группе, и это начинало нервировать.
Круспе не отвечал, тогда он позвонил Флаке. Лоренц ответил почти сразу, у него был испуганный голос и он, сбиваясь, рассказал ему, что несколько часов назад прямо у двери его квартиры на него напал маньяк. Сейчас Флака сидел в участке и разговаривал с комиссаром Мерхеном, поэтому долго говорить не может. Попрощавшись, Шнайдер отключился. Регина вышла из комнаты, она уже переоделась, взглянув на мужа, она спросила:
-Что случилось?
-На Кристиана напали в подъезде, он в полиции.
-Ужас, что же это такое твориться то? Что же происходит? - она подошла к нему, взяла за руку, заглянула в глаза.- Может нам лучше остаться?
-Нет, поехали, - Шнайдер поискал глазами ключи от машины. – Если будем бояться и сидеть дома, то считай, он победил.
-Кто?
-Маньяк, или кто бы там не был. Он этого и добивается, хочет нас запугать, заставить трястись от страха, бояться шороха в ночи. К черту, - Шнайдер нашел ключи, они лежали на столике рядом с телевизором, взял их и решительно пошел к выходу. Регина за его спиной загадочно улыбнулась, посмотрела на пса, который почувствовав, что хозяева уходят с мольбой ловил ее взгляд, видимо надеясь, что сможет помешать их уходу, кивнула ему головой и пошла вслед за мужем.

Они сели за столик в дальнем углу, у стеклянной стены. Официант принес заказ и бесшумно удалился. Шнайдер быстро расправился со своей рыбой и теперь пил из высокого стакана яблочный сок, поглядывая на людей проходящих мимо. Со стороны торгового центра стекло было зеркальным и люди не могли видеть его. Не спеша прошла полная пожилая женщина, таща за руку упирающегося и плачущего мальчика лет семи. Потом две молоденькие девочки в одинаковых коротких плиссированных юбочках остановились напротив него. Одна из них указала рукой куда-то направо, Шнайдер проследил за ее жестом и увидел группу мальчиков, которые сидели на скамейке рядом с эскалатором. Девочки еще какое-то время совещались, а потом развернулись и ушли прочь. Шнайдер повернулся к Регине, она ела медленно, отрезая ножом маленькие кусочки, тщательно прожевывала их и, проглотив, начинала резать снова.
-Неприятно все это, - сказал он и поставил стакан на стол.
Регина подняла на него глаза, кивнула головой и продолжила есть.
-Только нормально все стало, забыли бред этот, и вот тебе опять. Еще и Флака, кошмар.
-Угу, - промычала Регина. Она доела, отложила вилку с ножом, вытерла губы салфеткой. – Может нам пока уехать? В другую страну? Или город?
-Да, не могу я. У нас работа. Мы только начали, сейчас свалить было бы подло. Итак, сроки с альбомом затягиваем.
-А они без тебя не смогут? Потом запишут твои партии, все равно ведь вы так и работаете. Чего тебе там сидеть то с ними? Только и ругаетесь там.
-Спорим, а не ругаемся. Нет, так нельзя. Мы команда, мы привыкли так работать. Круспе вон, и тот прилетел. Хотя, наверное, опять скоро в Нью-Йорк свой сбежит. У нас сейчас не так много возможности собраться всем вместе, не то, что раньше.
-Глупости это все, Шнай, - она отпила немного сока из его стакана. – Хм, надо было тоже яблочный брать.
-Нет, это не глупости, это моя работа. Я сейчас приду, тебе, что сока яблочного заказать?
Регина кивнула.
Шнайдер поднялся, прошел мимо барной стойки, попросил официанта принести его жене стакан яблочного сока и направился в туалет.
Когда он вернулся, то заметил, что Регина напугана.
-Что такое?
-Посмотри, - она указала рукой на лавочку, где несколько минут назад сидели ребята. Сейчас там сидел какой-то полный мужик, одетый в пеструю рубашку и светлые брюки.
-Кто это?
-Этот тот педик из парка, я его узнала. Он мимо шел, не спеша так, прогуливаясь, по сторонам глазел, а теперь вот на лавку сел.
Шнайдер сглотнул. Он не мог понять, как этому педерасту удалось выследить его, неужели все время от дома он ехал за ними, и теперь караулил перед рестораном.
-Я пойду и поговорю с ним, - Шнайдер направился было к выходу, но Регина схватила его за руку.
-Нет, не ходи. Я боюсь за тебя.
Официант покосился на них, пара за соседним столиком тоже повернулась. Шнайдер сел на стул и тихо сказал:
-Не бойся, ничего со мной не случиться, здесь куча народу, охрана кругом. Он мне ничего не сделает.
-А что ты ему скажешь?
-Спрошу, какого дьявола он нас преследует, и чего ему от нас нужно. И намекну, что о нем уже знают в полиции, пускай подумает, стоит ли вообще с нами связываться.
-Только не бей его.
-Даже не собирался, - Шнайдер снова поднялся, взял со стола свой телефон и вышел из ресторана.
На скамейке никого не было. Шнайдер огляделся и увидел пеструю рубашку рядом с лестницей, ведущей на третий этаж. Он почти бегом вернулся в ресторан, нагнулся к Регине и сказал:
-Он на третий этаж пошел, я пойду за ним. Никуда не уходи без меня, закажи себе что-нибудь, и не уходи.
-Шнай, - Регина попыталась снова поймать его за руку, но он уже ушел.
Стараясь никого не задеть, он почти бегом направился к лестнице. Поднявшись на третий этаж, огляделся. Кругом сотни людей, витрины с разодетыми манекенами, яркий свет, из открытых дверей магазинчиков доносятся звуки музыки. В такой толпе он никогда не найдет этого педераста, но нет, вот около лифта мелькнула пестрая рубашка и лысоватый затылок. Шнайдер побежал туда, но когда он добрался до лифта, мужчина уже пропал. Барабанщик огляделся, видимо тот уехал вниз. Обежав лифты по галерее, он посмотрел на спускающуюся кабину. Через прозрачные стенки он увидел его, тот стоял спиной к нему, рядом с какой-то стройной длинноногой барышней в неприлично короткой юбке. Кристоф побежал назад, добрался до лестницы и, перескакивая через ступеньки, побежал на первый этаж. Люди оборачивались на него. Когда он добрался до холла внизу, люди из лифта уже разошлись. Кабина снова ехала вверх. Чертыхнувшись, Шнайдер собрался было уже уходить, как увидел через стеклянные двери знакомую пеструю рубашку на стоянке у входа. Немного подумав, барабанщик достал телефон и набрал Регину.
-Шнай, ты где?
-Я внизу, на первом этаже. Он собирается уезжать, я пойду за ним. Езжай домой на такси.
-Ты с ума сошел? Я не хочу одна, я боюсь.
-Чего бояться, вызови такси из ресторана, и езжай.
-А если в подъезде кто-то меня убьет?
-Кто? У нас консьерж сидит, чужих не пустит. Регина, это очень важно. Может я смогу проследить за ним до дома, может, я что-то узнаю. Он не видел меня и не подозревает, что за ним следят.
Регина тяжело вздохнула и ничего не сказала. Шнайдер одной рукой нащупал в кармане ключи от машины и вышел на улицу.
-Регина, ты слышишь меня?
-Я слышу, это безумие Шнай. Ты бросаешь меня одну в ресторане, бежишь за каким-то мужиком. Может он и не опасен вовсе, может действительно он просто безвредный шизофреник. Это не честно и не красиво по отношению ко мне.
-Ты не понимаешь, это может быть очень важно. Одна женщина уже мертва, может я смогу…
-Что?! Что ты сможешь?! Иди куда хочешь, - Регина отключилась.
Шнайдер вздохнул, посмотрел на вход в торговый центр, поднял глаза на окна ресторана, потом снова перевел глаза на мужчину в пестрой рубашке. Тот уже садился в светло голубой миниатюрный пузатый «Пежо». Подумав еще несколько секунд, он пошел к своей машине.
Мужчина долго не выезжал, через окно Шнайдер видел, как он разговаривает по мобильнику. Через пять минут мужчина наконец убрал телефон, подал назад, развернулся и выехал на дорогу. Шнайдер медленно поехал за ним следом. Они отъехали от торгового центра, постояли на светофоре, потом выехали на шоссе и, перестроившись в третий ряд, гуськом поехали куда-то на восток. Шнайдер старался не отставать, но в то же время и не садиться на хвост. Иногда приходилось перестраиваться из ряда в ряд, чтобы пропустить вперед несколько машин. Один раз ему показалось, что он потерял «Пежо» из виду, но уже на следующем светофоре снова увидел его. Они несколько раз пересекли реку, делали множество поворотов, и вскоре Шнайдер перестал ориентироваться на местности. Мужчина за рулем, казалось, пел песни вслух. Он ритмично кивал головой и широко открывал рот. Некоторые водители из соседних машин с улыбкой поглядывали на него.
Они ехали уже минут тридцать. По дороге Шнайдер еще раз набрал Регине, но та скинула его звонок, видимо обиделась. Наконец «Пежо» начал перестраиваться в крайний ряд и на повороте свернул во двор. Кристоф поехал следом. Мужчина припарковался на небольшой открытой стоянке неподалеку от высокого блочного дома, вышел из машины, перекинулся парой слов с охранником стоянки и, улыбаясь, пошел к дому. Шнайдер медленно въехал во двор, поставил машину рядом с первым подъездом и следил за мужчиной глазами. Тот казалось, совершенно не обращал ни на что внимания, не оборачивался, не смотрел в сторону Шнайдера. Он даже не заметил бордюрного камня, споткнулся об него и чуть не распластался прямо перед подъездом, но смог чудом удержаться. Шнайдер заглушил двигатель, вышел из машины и медленно пошел вслед за ним. Мужчина зашел в подъезд, закрыл за собой дверь. Ударник огляделся, потом быстрыми шагами поднялся по лесенке, потянул дверь подъезда, она оказалась не запертой, зашел внутрь.
Дом был из самых дешевых, в подъезде слабо пахло кошачьей мочой, но этот запах перебивал резкий запах хлорки. Никаких консьержей не было. По правую и левую руку от Шнайдера на стенах висели почтовые ящики с номерами квартир, на некоторых были сломаны замки. Прямо перед ним был лифт, с тускло горящей кнопкой. Справа от лифта вверх уходила лестница, почти не освещенная, с пластиковыми перилами, изрисованными синим маркером. Шнайдер поднял глаза и посмотрел на кнопки этажей, сверху над лифтом. Лампочка горела на седьмом. Видимо педераст поехал туда. Кристоф поднялся на первый этаж, увидел, что на лестничной площадке по пять квартир, вернулся вниз, глянул на почтовые ящики, посчитал в уме и пришел к выводу, что тот, кто ему нужен, живет в квартире с номером от пятьсот шестнадцатой до пятьсот двадцатой. Нужно было что-то делать. Кто-то сверху вызвал лифт, он с шумом пополз вниз с седьмого, на шестой и остановился на пятом. Было слышно, как открылись двери, потом Шнайдер различил два женских голоса, лифт медленно ехал вниз, и они становились все громче и громче. Кристоф запаниковал, огляделся и, поднявшись по лестнице, спрятался на площадке первого этажа. Он почему-то чувствовал себя преступником, посягнувшим на святость чужого жилища. Стоя в темноте, с гулко бьющимся сердцем ударник слушал, как останавливается лифт, из кабины выходят женщины. Одна из них довольно громко сказала:
-Я уверена, он изменил мне с этой куклой из супермаркета.
-Да, брось ты. Это он специально, хочет, чтобы ты ревновала.
Хлопнула подъездная дверь, женщины ушли. Шнайдер снова вернулся к лифту. Нужно было срочно куда-то идти, стоять здесь становилось не безопасно. Кто-нибудь мог увидеть его и вызвать полицию. Он нажал на кнопку, открылись двери в маленькую, грязную кабину. Поморщившись, Шнайдер зашел внутрь, нажал на кнопку седьмого этажа и поехал вверх. Лифт вздрагивал, трясся, гремел. Казалось, что он работает на последнем издыхании, хотя может, так оно и было. Наконец кабина остановилась. Некоторое время ничего не происходило, и Кристоф решил уже, что лифт сломался, но вот что-то внутри вздрогнуло и двери с противным звуком разъехались в разные стороны. Шнайдер быстро выскочил на лестничную площадку.
Здесь было намного светлей, чем на первом этаже. Справа от него, почти под потолком было маленькое окошко, сейчас открытое. Налево вел маленький коридорчик, в конце которого была дверь квартиры номер пятьсот двадцать, потом коридор делал поворот, огибая шахту лифта. Четыре другие квартиры располагались за лифтом, здесь же он увидел лестницу, ведущую вниз. Из-за двери пятьсот шестнадцатой раздавалась громкая музыка, прислушавшись, Шнайдер узнал в ней песню группы Абба. «Педерасты любят эту группу», - подумал он, но решил, что это было бы слишком просто, да к тому же не только сексуальные меньшинства слушали старые хиты шведов, он и сам иногда услышав их музыку по радио делал звук погромче. Постояв немного перед дверью пятьсот семнадцатой квартиры, он тихонечко спустился по лестнице на пол пролета, достал телефон и снова набрал жену. На этот раз она ответила:
-Да.
-Ты дома?
-Да.
-У тебя все хорошо?
-Да.
-Регина, не обижайся я…
Она отключилась. Шнайдер растеряно посмотрел на мобильник, подумал и набрал Флаку.
-Да, Шнай, - Лоренц был более дружелюбен.
-Кристиан, я сейчас стою в подъезде человека, которого подозреваю в связи с маньяком и я не знаю, что мне делать. Тут пять квартир на этаже, он живет в одной из них. Мне кажется, что нужно что-то предпринять, как ты думаешь, может полицию позвать?
-Они не поедут, - Флака задумался на несколько секунд. – Это не опасно? Я имею в виду, что ты в его подъезде, а вдруг он тебя увидит?
-Не знаю, я спрячусь, если что. Флака, я в растерянности, не знаю что делать. Регина еще обиделась на меня, говорить не хочет. Что бы ты сделал?
-Не знаю, может нужно позвонить в квартиры, пока он не откроет, а потом, - Лоренц снова задумался. – Давай я приеду, где ты сейчас?
-Да зачем, Флака. Это ведь может быть ерундой, может этот мужик никакого отношения к нам и не имеет, а я просто паникую. А может наоборот, это опасно.
-Адрес давай, я записываю. Не будь идиотом, вдвоем мы сможем прижать этого твоего мужика.
Шнайдер вдруг понял, что понятия не имеет где он находиться, подъезжая, он не посмотрел ни названия улицы, ни номера дома.
-Слушай, давай я выйду на улицу и перезвоню тебе.
-Шнай, я серьезно. Давай я приеду.
-Я не против. Я просто не знаю адреса. Я где-то на окраине восточного Берлина, а где точно не знаю. Мне нужно посмотреть.
-Ладно, давай посмотри и перезвони. Я пока соберусь и машину со стоянки выведу.
-Хорошо. – Кристоф отключил телефон, убрал в карман и пошел вниз по лестнице.

Глава одиннадцатая
Политик и предвыборная гонка.

Они сели за столик на улице. Тилль заказал бутылку пива и орешки, Рихард кофе. Олливер с другом еще не появлялись. Рихард закурил и огляделся. Почти все столики в кафе были заняты, видимо многие клерки из соседних офисов вышли на обед. Было шумно, пахло едой, официанты носились между столиками с колоссальной скоростью, меняли пепельницы, подносили новые блюда, забирали грязную посуду.
-Я с Нариной говорил, - сказал Тилль и, взяв салфетку, стал мять ее в пальцах. Рихард поднял на него глаза.
-И?
-Она нормальная девушка, хорошая. Беженка. Отец Сириец, мать из Намибии. Как я понял, родители уже не работают, он вроде инвалид, мать тоже почему-то дома сидит и ей приходиться кормить одной семью.
Рихард молча смотрел на друга. Почему-то его удивила заинтересованность Тилля судьбой Нарины. Тилль бросил смятую салфетку на стол, посмотрел куда-то вдаль и продолжил:
-Ангела твоя работала ее сменщицей, причем она как я понял, совала нос, куда не следует, что и понятно, журналистка все-таки. А потом она ухитрилась сделать эти снимки. В борделе каким-то образом прознали, и ей пришлось скрываться. Ее протеже, Кристофа этого, начали трясти, угрожали рассказать его жене о том, что он ходит к проституткам, ну он и слил ее.
-Ангелу?
-Ну, конечно Ангелу, - Тилль вытащил еще одну салфетку и снова стал скатывать из нее шарик. – А потом он умерла. Вот так вот. Они знают про диск этот, знают, что он был. Но где он сейчас им неизвестно, - Тилль замолчал.
Рихард стряхнул пепел, кивнул головой.
-Она тебе это все рассказала?
-Ну не все, конечно. Я просто ведь знаю что-то, смог сопоставить. Она просто жаловалась, что не спала уже три ночи, клиенты идут, а ей и отдохнуть некогда. Сменщица пропала. Я стал спрашивать, ну ее и понесло, - Линдеманн снова отложил смятую салфетку.
Подошел официант, поставил перед Рихардом чашку кофе, а перед Тиллем бокал и открытую бутылку пива, вазочку с орешками, забрал смятые салфетки и ушел.
-Если бы нас не выгнали, я бы больше узнал, - Тилль налил в бокал пива и словно завороженный смотрел, как медленно опускается пена.
-И опять я виноват, - Рихард отпил кофе, он был горячим и очень крепким.
-Да нет, не ты. Я так, просто, - Тилль вытащил из вазочки несколько орешков, закинул в рот. – Где же Олли?
-А во сколько он должен прийти?
Тилль лишь пожал плечами.
-А у тебя там что было? – спросил он после некоторого молчания.
Рихард улыбнулся:
-Чуть не изнасиловали, не женщины – настоящие фурии. А какие тела, - Рихард мечтательно вздохнул.- Я тоже идиот, нет бы, сначала воспользоваться их услугами, они к тому же так навязывались, а потом вопросы задавать, - Он махнул рукой. – А, только деньги зря потратили.
-Они все вернули.
-Как вернули? – Рихард удивленно поднял на друга глаза и тут увидел, что к ним направляется Олливер в компании с каким-то бородатым крепким мужчиной в светлом дорогом костюме. – А вот и Олли с другом.
Тилль обернулся и помахал им рукой. Ридель улыбнулся, кивнул головой и, подойдя к столику, сказал:
-Рано вы, - повернувшись к мужчине, он представил его. - Это мой друг Гордон Баум, я говорил вам, он работает в Бундестаге. Гордон это Тилль, это Рихард.
После рукопожатий все уселись: Гордон рядом с Тиллем, Ридель напротив него, справа от Круспе. Рихард отпил кофе и украдкой посмотрел на Гордона. Ему, почему то казалось, что работник Бундестага должен выглядеть немного иначе. У Баума были густые черные длинные вьющиеся волосы, собранные в растрепанный хвост на затылке, густая и тоже, словно какая-то неухоженная, борода. Непропорционально длинный, острый нос с большими волосатыми ноздрями, узкий, чрезвычайно длинный рот и маленькие, на выкате, темные глаза. Брови его были смолено-черными, густыми и срослись на переносице, что предавало его лицу выражение суровое, и, может даже, сердитое.  При этом на нем был очень дорогой кремовый костюм, из-под рукава пиджака выглядывали золотые и явно не поддельные часы, и руки его были безупречно ухожены: аккуратно подстриженные и подпиленные ногти, покрытые бесцветным лаком. Когда Гордон заговорил, Рихард удивился еще больше.
-Я Ливанский еврей, с армянскими корнями - сказал он, словно желая сразу расставить все точки над «i». –Мой прадед был армянином, жил в Ереване, но потом женился на Ливанке и эмигрировал. Родился я в Ливане, но в детстве родители переехали в Берлин. Мне говорили, что я никогда не стану здесь кем-то, но видимо они ошиблись.
Олливер виновато улыбнулся и посмотрел на Тилля, словно извиняясь за прямолинейность друга.
-Я всегда хотел только справедливости, моя программа направлена на улучшение жизни народа, на то, чтобы каждому в этой стране было хорошо и коренным немцам и таким как я, эмигрантам. А ваш депутат, сволочь и карьерист. Ему нужна власть ради власти, власть ради денег, власть ради влияния. Вы знаете, что он педофил? – Гордон смотрел прямо на Рихарда, тот кивнул головой.
-Знаете?! Так почему же вы голосуете за него, почему же не хотите того, чтобы, такие как он, понесли наказание за свои проделки. Я знаю точно, что он не так давно растлил дочь своей горничной, девочке не было и пятнадцати. Они тоже эмигранты. Я пытался сделать что-то, говорил с женщиной, пытался убедить, чтобы они заявили на него. Но нет, она молчит. Он просто дал ей денег и припугнул. Сволочи! – Баум, уже почти кричал, некоторые люди стали поворачиваться к ним. Официант, собиравшийся было подойти к их столику, поспешно свернул и направился в другую сторону.
-Гордон, - Ридель перегнулся через столик и положил руку на рукав Баума.
-Да, простите, - Гордон успокоился. – Просто сейчас выборы эти, я так нервничаю постоянно. Не доверяют мне люди, видимо лицом не вышел, - он тяжело вздохнул и отвернулся.
Тилль молча смотрел на него, повернувшись в пол оборота. Круспе мешал ложкой в чашке, поднимая гущу со дна. Ридель постукивал тонкими пальцами по краешку стола.
-Мне Олли рассказал про вашу журналистку, - Гордон снова посмотрел на Круспе. – Я почти уверен, что это педофил приложил руку к ее смерти.
-Почему? – Рихард положил ложечку на край блюдца и снова закурил.
-Да потому, что если бы статья вышла, его карьере настал бы конец, потому, что народ перестал бы верить ему. Он ведь на чем играет, на любви к детям, на помощи сиротам. За последние две недели он объехал восемь детских домов по Германии, везде пресса, подарки, улыбки. Детишек по головкам гладит, на коленки сажает. Лицемер.
К ним подошел официант, с опаской посмотрев на Баума, он положил на середину стола два меню, забрал пустую чашку у Рихарда и поспешно удалился.
-То есть, вы хотите сказать, что фото с проститутками его бы скомпрометировало?
-Еще как, - Баум раскрыл меню, низко нагнулся над ним, сощурил глаза. Видимо у него было плохое зрение, но по каким-то своим соображениям он не хотел носить очки. Прядь волос упала ему на лицо, он откинул ее рукой.  Подняв глаза на Риделя, он спросил. – Ты что-нибудь будешь?
-Нет, ничего не хочу. Только из дома – поел.
Баум кивнул, закрыл меню, отложил в сторону, и снова посмотрев на Рихарда, продолжил:
-У него низкий рейтинг, но, тем не менее, выше чем у меня и на сегодняшний день ему хватает голосов, чтобы пройти. Но если бы в газете, да к тому же такой газете, не желтой бульварной газетенке, а такой солидной, появились бы его фото с малолетками, я даже не говорю о статье, ему бы тогда даже мечтать о месте в Бундестаге не пришлось бы. Ваша Ангела была остра на язык, я читал ее статьи, и поэтому знаю, о чем говорю, - он махнул рукой официанту, тот почти сразу подошел.
-Мне, пожалуйста, молочный коктейль с вишней, надеюсь у вас не концентраты?
-Нет, что вы. Вишневое пюре, полностью натуральный продукт.
-Тогда несите.
Официант ушел. Рихард снова с удивлением посмотрел на Баума, ему показалось странным, что такой брутальный и сердитый человек вдруг заказывает такой странный детский напиток.
У Тилля зазвонил мобильник, он поднялся из-за столика, извинился и отошел в сторону. Круспе следил за ним глазами, казалось, что Тилль оправдывается перед кем-то. Он нервно ходил по тротуару перед кафе, иногда размахивал руками.
-А вы где были сейчас? – спросил Олливер.
-Ай, не спрашивай, - Рихард взглянул на басиста.
-Тилль мне говорил, что у тебя есть еще какие-то версии, кроме депутата.
-Тут не может быть никаких сомнений, Олли. Все другие версии беспочвенны. Кроме этого педофила некому это не нужно было, - Гордон погладил бороду. Ему принесли коктейль, в высоком тонком стакане, с трубочкой и симпатичным розовым бумажным зонтиком. Не замечая зонтика, он стал пить его через трубочку, низко наклонившись над столом, с какой-то детской жадностью. Рихард смотрел, как быстро уменьшается количество жидкости в стакане.
-Вы многого не знаете, - сказал он, когда Гордон, наконец, разогнулся над столом, - Кроме политика были и другие люди, которые тоже желали ей смерти. Стажерка ее, Ева.
-Ева? – Гордон даже вздрогнул. – Моя дочь? Зачем ей это? Откуда вы вообще о ней узнали?
Пришла очередь удивляться Рихарду.
-Так Ева ваша дочь? Та самая Ева? Она писала книгу о политике?
-Написала уже, книга ужасная. Она переврала все мои слова, она не хочет или не может понять моей борьбы. Я не позволил ей печатать это, по крайней мере до того момента, пока не закончится эта предвыборная гонка, - Гордон замолчал, допил остатки коктейля, снова низко наклонившись над стаканом, и вдруг резко выпрямился и указал куда-то рукой. – Вон, смотрите, депутат ваш.
Рихард повернулся и увидел автобус, едущий мимо, на его боку был прикреплен плакат с фотографией развратника, а под ним яркими буквами, словно в издевку, было написано: Наше будущее – это наши дети. Он усмехнулся и снова взглянул на Баума. Гордон, сильно сощурившись,  не отрываясь, следил за автобусом, пока тот не скрылся с глаз.
-Так я не понял, - Гордон снова сурово взглянул на Круспе. – Откуда вы про мою дочь узнали? И почему считаете, что она хотела смерти журналистки. Насколько мне известно, она преклонялась перед Ангелой. Я сам устроил ее работать в эту газету, только потому, что она умоляла меня, просила. Я вообще-то не сторонник такой политики, дети, по моему разумению, должны сами искать свою дорогу в жизни. Но она так упрашивала. К тому же я надеялся, что Ангела Веспе положительно повлияет на нее. Как я уже неоднократно говорил – это была очень талантливая журналистка.
Рихард попытался вспомнить, когда Баум говорил такое, но не смог.
-Мне случайно попали в руки записи Ангелы, она упоминает там вашу дочь и отзывается о ней не очень лестно, - он с опаской взглянул на Баума, тот вытащил зонтик из пустого бокала и крутил его между пальцами. – Она говорила, что ваша дочь требует от нее самостоятельности, а она не хотела давать ей серьезной работы. Вот я и подумал, что это…
-Стоп, - Гордон положил зонтик на краешек стола и налетевший ветер тут же унес его, но он даже не обратил на это внимания. – Моя дочь трудный подросток с завышенным самомнением. Да, она могла требовать самостоятельности. Да, она только этим и занимается, постоянно требует самостоятельности, вот только если получает ее, то не знает что с ней делать. Она почему-то вбила себе в голову, что мы с ней стоим на разных концах реки под названием жизнь, хотя я всегда был на ее стороне. Она вздорная девчонка, но она не убийца, слышите меня? Не убийца! – он снова перешел на повышенные тона. Ридель, как и раньше, положил руку ему на рукав.
-На нас все смотрят, успокойся. Он не обвинят твою дочь ни в чем, он просто предполагает. Не заводись.
-Я не завожусь, - отмахнулся Баум. Он пригладил бороду, взглянул на часы и резко поднялся.- Мне пора.
Он вышел из-за стола, и быстрым шагом пошел к выходу, но вдруг так же резко остановился, словно что-то вспомнив. Развернувшись на каблуках, Гордон вернулся,  полез в карман, достал оттуда смятую купюру, разгладил ее, положил на стол и, придавив стаканом, пошел прочь, даже не попрощавшись.
-Извини, Олли. Я не хотел его обижать, - Рихард посмотрел на басиста.
-Да ничего, он не обиделся. Гордон сложный человек, импульсивный очень. Это ты его извини за резкость.
К столику вернулся Тилль, посмотрев на пустой стул рядом, с собой он спросил:
-А где твой друг, Олли.
-Ушел, – Ридель тоже поднялся. – И я тоже пойду, я вырвался на пару часов. Давайте, ребята, до завтра. На репетиции увидимся.
-Удачи, - Тилль улыбнулся. Олли уже собирался уходить, но вокалист вдруг окликнул его:
-Тебе Флака звонил?
Ридель обернулся, и кивнул головой.
-Звонил, рассказал жуткие новости. У него украли белье, - Лицо его оставалось совершенно серьезным и Рихард не мог понять, то ли басист сочувствует Лоренцу на самом деле, то ли по-доброму издевается.
-И что ты об этом думаешь? – Тилль тоже, казалось, был серьезен. Но по выражению его глаз Рихард понял, что тот находиться в приподнятом настроении.
-Я думаю, что наш Флака слишком много думает о себе любимом и приписывает себе чересчур уж важную роль во всей этой истории. И я думаю, что не стоило говорить ему о ваших подозрениях, - Олли взглянул на Круспе. – Я, кстати, снял охрану. Толку от них никакого, только таскаются за мной повсюду, да еще платить им безумные деньги. Я не секунды не верю в волшебное воскрешение из мертвых Брингера и все эти подозрения нашего «доктора» это просто его разыгравшаяся, не в меру бурная фантазия и еще один повод пожаловаться всем на свою судьбу.
-Но все же, что бы ты не говорил, - сказал Тилль. – Злодеи украли его белье.
Олливер не выдержал и засмеялся, все еще улыбаясь, он повернулся и пошел прочь. Рихард посмотрел на Тилля.
-И что дальше? Что будем делать?
-Домой пойдем, - ответил тот и жестом подозвал официанта. – Счет, пожалуйста.

Глава двенадцатая
Убийца.

У Альберта Вассермана было три серьезных увлечения, хотя наверно можно было бы назвать это страстью, но он не любил этого слова, оно казалось ему слишком уж резким и каким-то напыщенным.
Он любил живопись. В его небольшой, скромной квартире на окраине Берлина все стены были увешаны картинами. Причем Альберт никогда не гонялся за именитыми художниками, по правде говоря, ему было вообще глубоко наплевать на авторство полотна, его интересовало лишь то, что на нем изображено. Он и сам иногда писал, причем делал это холодно и профессионально. Писал он, правда только для заработка и только портреты. Это были хорошие портреты, сделанные с  фотографической точностью, но лишенные даже намека на гениальность. Он рисовал как хороший чертежник, выверяя, медленно, мазок за мазком, не пытаясь обманывать себя, не пытаясь придать картинам, индивидуальность, и сам часто ненавидел то, что у него получалось, но как ни странно у него было много заказов.
Иногда он думал, что видимо для того чтобы быть гениальным художником нужно нищенствовать, а у него это никак не получалось. Родители оставили ему скромное, но вполне приличное содержание и он мог без особых усилий, и даже не ограничивая себя ни в чем, вообще не работать. Но он все равно писал. Писал портреты, чтобы покупать пейзажи. Пейзажи давали ему уверенность и спокойствие, они наполняли его душу счастьем и благородной тоской, они позволяли ему раздвигать границы своей реальности, и отправляться в путешествия не выходя из своей квартиры. Но он не ограничивался только этим.
Его второй страстью была поэзия. В его маленькой квартире еще несколько месяцев назад каждую субботу собирался небольшой литературный кружок. Одинокая лесбиянка, похожая на грустную русалку, вырванную из своей стихии. У нее были странного голубоватого цвета, длинные и казалось постоянно непромытые тусклые волосы. Она носила их всегда распущенными и когда садилась спиной к окну, то можно было подумать, что в ее волосах течет усталая засыпающая река. Он пытался сейчас вспомнить ее, но даже воспоминания о ней были словно утоплены в огромном аквариуме, и она представала перед ним неясная и расплывчатая.
Кроме нее в кружке был уже не молодой, но все еще бойкий и активный турок полукровка. О нем никто почти ничего не знал. Его привела лесбиянка, представила как Михаэля и больше о нем не говорила. Турок был жутким пошляком, писал скабрезные стихи, а иногда поминал нехорошим словом умерших поэтов прошлых веков. « А, этот ваш Байрон, - говорил он и проводил рукой по густым усам. – Он был, - дальше шла отборная брань.
Причем как не силился Альберт понять, почему этот турок вдруг в одну секунду мог воспылать такой жгучей ненавистью к какому-нибудь доселе не упоминавшемуся в их кругу поэту, он так и не мог. Это были абсолютно беспричинные и неконтролируемые приступы агрессии и заканчивались они так же внезапно, как и начинались. Хотя, может если кто-то начал бы спорить с турком и защищать честь опошленного поэта, то не исключено тот смог бы привести более веские аргументы, и объяснить им всем за что же он так не любил некоторых поэтов, но никто не спорил и он, выговорившись, затихал.
Третий участник кружка Лайне фон Росердорф, он же и его организатор, был молодым, высоким красивым шатеном, родившемся в ФРГ и выросшем в богатой аристократической семье. В семнадцать лет поругавшись с родителями из-за своей сексуальной ориентации, он бежал из дома и стал вести бродяжническую жизнь на улицах Берлина. Правда, когда становилось совсем уж плохо, он не стеснялся звонить им и просить денег, и те, как ни странно никогда ему не отказывали. При этом Лайне умудрился окончить университет и получить образование филолога, хотя по своей профессии ни дня не работал. У Альберта он появился полтора года назад, просто позвонил в дверь и сказал, что его адрес ему дал их общий знакомый. Знакомый этот был старым развратным педерастом и часто прикармливал под своим крылом молодых красивых, еще неоперившихся мальчиков, а потом, когда они ему надоедали, сплавлял их своим друзьям и знакомым.
Сначала Альберт был растерян и смущен. До появления этого молодого и красивого парня он жил в гордом одиночество и даже смог вывести свою философию, бахвалясь ей на каждом углу. Дескать он, свободная птица и не связан по рукам и ногам серьезными отношениями, мало того при таком подходе он не знает ни горя расставания, ни мук ревности, ни ужаса измены. Но отказать Лайне в ночлеге он не мог, а на утро философия была разрушена внезапно пробудившейся страстью. Альберт так до конца и не понял, любил ли его Лайне или просто терпел рядом с собой.
Но здесь заканчивалась поэзия и начиналась его третья страсть. Страсть к мужчинам. И здесь же начиналась его кара.
Альберт не мог определить, когда и где он заразился, до появления Лайне, он встречался с разными мужчинами. Да что греха таить, даже после того как он стал жить с постоянным партнером он не смог изменить своим привычкам и перестать знакомиться в барах со случайными парнями, желающими получить минутное удовольствие. Но он был уверен лишь в одном, смерть Лайне была его виной. Он умер два месяца назад, в больнице, ночью, в одиночестве. Утром Альберту позвонили и сухо сказали, что Лайне скончался. Уже позже на похоронах он узнал, что о смерти любовника ему сообщила мать покойного. Это было его последней волей, и чопорная женщина не смогла отказать умирающему сыну.
Сначала Альберт думал, что легко перживет это, думал, что его чувства к Лайне мало отличались от чувств к другим мужчинам, но он ошибся. Через три дня он не смог совладать с горем и попытался повеситься на люстре в гостиной. Но люстра не выдержала и он с больно ушибленной спиной и начинавшим наливаться синяком на шее, был вынужден убирать осколки стекла на ковре. Других попыток самоубийства он не предпринимал. Не хватало смелости, хотя он говорил себе, что это просто воля судьбы и другие попытки так же были бы неудачными.
После смерти Лайне кружок литераторов распался. Сначала исчез турок (Альберт подозревал, что тот ходил на собрания исключительно из-за любви к Лайне), а потом ускользнула из его жизни и лесбиянка-русалка. Их просто не стало, и квартира снова стала пустой и безжизненной. Только теперь философия уже не помогала, потому что он вкусил запретного плода и понимал, от чего пытается отречься.
Он не знал, сколько ему осталось, пока он чувствовал себя хорошо, только иногда случались странные провалы в памяти и он стал еще более рассеянным. Но в остальном все было не плохо. Но Альберт не мог не понимать, что в один прекрасный день его увезут в больницу, где в одиночестве он скончается на чужой постели, так же как и его любовник. Только вот в отличие от Лайне у него не было матери, которой он мог бы позвонить, его родители давно умерли, так и не узнав о его «голубой» жизни. И тогда он решил уехать. Он подумывал о Франции, родине Верлена и Рембо, тех поэтов, именем которых Лайне назвал их маленький кружок. 
«И теперь я свободен от всех экипажей,
В трюме то ли зерно, то ли хлопка тюки...
Суматоха затихла. И в прихоть пейзажей
Увлекли меня волны безлюдной реки».
Эти строчки из  Пьяного корабля, Рембо, сейчас  лучше всего передавали его состояние.
Его здесь ничего не держало, единственное его достояние – картины, он решил продать, после смерти Лайне они потеряли для него былое очарование. О продаже квартиры он тоже смог договориться, оставалось завершить еще кое-какие дела, привести в порядок документы, и можно было улетать. Он был почти счастлив, только две вещи омрачали радость от предстоящей поездки: постоянная тоска по Лайне и участившиеся провалы в памяти.
Сейчас он снова стоял посреди спальни, и не мог вспомнить, как сюда попал. Ему казалось, что он собирался готовить обед, он помнил, что даже достал из морозильника цыпленка, а потом пустота. Альберт глянул на себя в напольное зеркало и удивился еще больше. Он был одет в нарядную яркую рубашку, новые брюки с аккуратно заутюженной складкой, на шее у него был повязан любимый пестрый шейный платок. Он провел рукой по волосам, потрогал лоб и опустился на краешек кровати. Каждый раз после такого провала он чувствовал себя обманутым и морально измотанным. Казалось, что его собственная голова играет с ним злую шутку. Альберт не мог понять, зачем он вырядился в эту парадную одежду, неужели он собирался куда-то иди. И тут он услышал голоса. Говорили в гостиной, двое мужчин, и ему на секунду показалось, что все это и смерть Лайне и продажа квартиры и его страшная неизлечимая болезнь, все это лишь привиделось ему. И он сейчас войдет в гостиную и уведет там усатого турка спорящего с его Лайне о поэзии, и маленькую лесбиянку, по обыкновению сидящую в большом кресле у окна, поджав под себя ноги. Он даже выскочил в прихожую, но там понял, что ничего такого не будет и это самообман. Голоса были чужими, незнакомыми. Они, и правда, спорили, но уж точно не о поэзии. Альберт на цыпочках вернулся в спальню, плотно запер за собой дверь и, сжав руками виски, стал ходить по комнате взад-вперед, тщетно пытаясь вспомнить, кто же те люди, что сидят в его гостиной и что им от него нужно. Но это было бесполезно, он ничего не помнил. Тогда он стал предполагать, было три варианта: клиенты, желающие получить свои портреты (у него действительно остался один незаконченный портрет), риэлторы или покупатели картин. Еще немного подумав, он пришел к мысли, что это все же покупатели, потому что несколько часов назад он разговаривал с одним из них, только вот он назначил ему встречу на завтра, но все могло измениться, а он мог и забыть. Глубоко вздохнув, он пошел в гостиную.
Их было двое. Один худой, в крупных, совершенно ему не идущих очках, какой-то выцветшей рубашке в мелкий цветочек и коротких, не достающих ему даже до ботинок джинсах. Второй покрупней, с густыми вьющимися волосами, широкими плечами и холодными пронзительными голубыми глазами. Они сидели рядом, на диване и громко о чем-то спорили. Когда он вошел, они разом замолкли и повернулись к нему, казалось, что голубоглазый напуган и смущен. Альберт попытался изобразить дружелюбную улыбку, но видимо это не удалось, потому что голубоглазый вскочил с места и сказал:
-Вы извините, мы пойдем. Вышла ошибка.
«Им не понравились картины», подумал Альберт, а вслух сказал:
-Нет, нет никакой ошибки, я тот человек, который вам нужен, и если вы хотите, то я смогу уступить вам.
Голубоглазый напрягся, сощурился, поджал губы, и снова сел на диван. Второй плотно свел колени, положил на них худые руки и, повернувшись к нему, настороженно спросил:
-Вы вызвали полицию?
Альберт замер на месте, несколько секунд смотрел на незнакомцев, а потом быстрыми шагами отошел к окну. Шторы были задернуты, он растерянно посмотрел на них, словно видел в первый раз и резким движением раздвинул. Комната наполнилась ярким солнечным светом, Алберт открыл одну створку окна, вдохнул жаркий, пропитанный запахами города воздух и повернулся к незнакомцам. Они сидели все там же, на диване, только теперь повернулись к нему и внимательно следили за его реакцией. Теперь он был уверен, что это не покупатели, не риэлторы и даже не клиенты, пришедшие за своим портретом. Его клиентура была другой, утонченные барышни, экзальтированные юноши, гомосексуалисты, пришедшие к нему по рекомендации их общих знакомых, эти же были другими, совсем другими. Ему на несколько минут показалось, что лицо худого ему знакомо. Альберт попытался вспомнить, где он мог видеть его, но это ничего не дало, и он отогнал от себя эти бесполезные мысли. «Кто же это?», думал он. « Почему я впустил их? Кто они? Кто?». Ему стало страшно, почему-то он вспомнил все ранее слышанные им истории про грабителей, бандитов, рэкетиров, приходящих к честным людям и требующим огромные суммы денег, угрожая физической расправой. Так неужели и он стал их жертвой. Альберт снова оглядел незнакомцев, одеты неряшливо, позы напряженные, холодные глаза, пожалуй, его предположение было верно. Стараясь чтобы незнакомцы не заметили его маневров, он словно от нечего делать стал бродить по комнате, они, молча и не отрываясь, следили за ним глазами. Он искал что-то, чем смог бы защитить себя: нож, газовый баллончик, ( хотя баллончиков в его квартире отродясь не водилось, а ножи нужно было искать на кухне) или что-то другое, могущее ему помочь. На столе стояла полупустая кружка с остывшим уже кофе, рядом лежала перьевая ручка, на маленьком столике рядом с телевизором гипсовая фигурка фавна, газета и фантик от конфеты, но все это было совершенно бесполезным.
-Так вы вызвали полицию? – повторил свой вопрос худой и поднялся.
Альберт резко остановился, испуганно посмотрел на него. Он не знал, что ему делать, сказать, что он вызвал полицию, тем самым солгать, может бандиты испугаются, и уйдут. Но ведь это может вызвать обратную реакцию, злость, ненависть и… Он даже боялся думать об этом.
-Я очень больной человек, - сказал он и вернулся к окну.
Бандиты переглянулись. Голубоглазый перевел на него взгляд и Альберт понял, что от этого человека не стоит ждать жалости. Эти холодные, жестокие глаза, в них не было и намека на милосердие, ни тени сожаления. Это были глаза настоящего убийцы. Но, тем не менее, он продолжил:
-Я не знаю, сколько мне осталось жить, - он снова пересек комнату, подошел к столу, оперся об него рукой. Страх сковывал его, сердце бешено стучало в груди, на спине выступил холодный пот, ягодицы сжались.
Бандиты опять переглянулись. Голубоглазый тоже поднялся и тогда Альберт не выдержал, нервы сдали, и он громко истерично завизжал:
-Не трогайте меня, я вам ничего не сделал. Не трогайте, - он схватил со стола перьевую ручку, швырнул ее в голубоглазого, но промахнулся и та, ударившись о стену отлетела в другой угол комнаты. Он попытался бежать, повернулся к бандитам спиной, рванул к двери, но был пойман чьей-то рукой за предплечье. Пальцы сильно сжимали его руку, до боли. Он обернулся и увидел эти холодные, словно сделанные изо льда глаза.
-Что вам надо? – вскрикнул он и попытался вырваться.
-Успокойтесь, - сказал бандит. – У меня к вам тот же вопрос, что вам от меня нужно! И не надейтесь убежать, у меня сильные руки и я могу ударить вас.
В этом Альберт не сомневался, этот мог, еще как мог, причем не просто ударить, а забить до смерти.
-Я болен, - повторил он, словно эти слова были заклинанием. – Очень болен, и у меня провалы в памяти. Я не помню, кто вы и не знаю, зачем вы пришли.
Голубоглазый отпустил его руку и вернулся к дивану. Его приятель заговорил:
-Мы пришли к вам, чтобы узнать, зачем вы преследуете нас?
-Я?! – Альберт растерялся, он ждал чего угодно, только не этого. - Я вас впервые вижу, я никогда вас не преследовал.
-Не лгите, - голубоглазый снова поднялся и подошел к нему. – Вы говорили с моей женой в парке, вы следили за нами в торговом центре. Я не идиот. Вы хотите отомстить за смерть вашего любовника?!
Альберт вздрогнул, осведомленность этих людей пугала. Откуда им было известно про Лайне?
-Видите, я прав! – голубоглазый внимательно смотрел на него, - Вы вздрогнули, значит, я прав!
-Вы его родственники? – предположил Альберт.
-Нет, - ответил худой. – Вы прекрасно знаете кто мы. И не нужно делать из нас идиотов. Это вы написали ту записку?
-Какую записку? Я пишу стихи, я не пишу записок, - это был какой-то странный аргумент, но Альберт не подумал об этом.
-Ага, стихи, - худой поднял в воздух палец и поглядел на своего приятеля. – Значит, вы пишете стихи.
-Да, а что в этом такого? Мы вместе с Лайне писали стихи. Откуда вы знаете про него? Кто вы? И что вы хотите от меня?
-Лайне? – казалось, голубоглазый растерялся.
-Да, его так звали. Моего друга так звали, вы же говорите, что знаете про его смерть, тогда почему не знаете, как его зовут?
Худой опустил палец и сглотнул.
-А как же Брингер? – спросил он.
-Какой Брингер?
-Ну, как же, ведь вы должны мстить за его смерть иначе, зачем вам преследовать нас.
-Я не знаю никакого Брингера, и знать не хочу, - Альберт почувствовал облегчение, эти бандиты просто ошиблись адресом, теперь все выяснялось, и они скоро уйдут, он даже улыбнулся. – Видимо это ошибка, вы, наверное, перепутали квартиры, так ведь? Ведь вам не я нужен.
-Нет, никаких ошибок быть не может, - сказал голубоглазый. – Вы преставали к моей жене в парке, она узнала вас. И в торговом центре были тоже вы.
-В каком парке? К какой жене? Я голубой, меня не интересуют женщины. А в центре. Да, я был там сегодня, хотел купить чемодан, я улетаю во Францию через четыре дня.
-Сегодня утром в парке, вы подошли к моей жене и спросили ее, не видела ли она здесь настоящих поэтов.
-Утром? – Альберт вздохнул, он не помнил утра, у него был очередной провал. Да, он действительно был в парке, но не помнил, чтобы говорил там с кем-то. – Я не помню этого. Я болен.
-Так вы не знаете нас? – худой подошел к нему совсем близко и заглянул в лицо.
-Нет, не знаю. И этого, как его фамилия, о котором вы говорили, что он мой любовник.
-Брингера? – помог худой.
-Да, Брингера, я тоже не знаю.
-И вы говорите, что улетаете во Францию? – худой посмотрел на своего приятеля.
-Да, я улетаю во вторник, продаю все и улетаю.
-У вас есть билет?
-Конечно, - Альберт подошел к столу, выдвинул ящик и достал конверт с билетом. – Вот, - он помахал им в воздухе.
Бандиты переглянулись.
-Извините, это недоразумение, - сказал голубоглазый и попятился к двери. – Мы пойдем.
Они вышли в прихожую, и через несколько секунд он услышал, как хлопнула входная дверь. Альберт убрал билет в ящик стола, выбежал из комнаты, подошел к двери, запер ее на все замки и потом вернулся в гостиную.
Да, он считал себя убийцей, но он был не тем, кто был нужен этим людям, совсем не тем. 

Глава тринадцатая
Расследование в стиле Дэвида Линча.

Дома Рихард не мог найти себе места. Он бродил по пустой квартире, не зная чем ему заняться. Хотелось действовать, хотелось идти куда-то, расследовать убийство, но куда идти и что делать он не знал. Тилль, перед тем как уехать сказал ему, что лучшим вариантом сейчас будет подождать до завтра, поговорить с ребятами, а потом отправиться в полицию и отдать им диск. В словах Тилля было много разумного, но Рихард все же в душе мечтал сам докопаться до истины. Он не задумывался о причинах своего желания, но если бы копнул поглубже, то наверняка понял бы, что это желание было порождением его тщеславия, стремлением быть всегда и везде первым и самым значимым, но другим, да и себе, он говорил, что просто выполняет последнюю волю убитой подруги.
Постепенно он начал чувствовать сонливость. Рихард взглянул на часы, была половина шестого, еще слишком рано, чтобы ложиться спать. Тогда он пошел на кухню, сварил чашку кофе и вернулся с ней к компьютеру. Несколько минут он просто смотрел в монитор, на заставку на рабочем столе, а потом вошел в Интернет. У него не было конкретной цели, от нечего делать он набрал в поисковике  имя Ангелы. О ней было несколько упоминаний, два в прессе и пара в блогах. Какая-то девочка, видимо фанатка Ангелы, в своем онлайн дневнике сокрушалась о смерти журналистки. Круспе пробежал глазами ее запись и вышел из дневника, все это было невыносимо скучно. Тогда он решил посмотреть, что же твориться в мире музыки. Он набрал «самый ожидаемый альбом в Америке» с тайной надеждой прочитать в списках название своего проекта, но наткнулся на альбом Апокалиптики, в записи которого принял участие Тилль, и совсем уж ему ненавистный проект Танкяна, Elect the Dead, выход которого планировался в октябре 2007 года. К Сержу, он относился ровно, музыку его уважал, но его немного тревожило то что, кажется его сольная карьера, получалась менее успешной, чем у Танкяна. Наконец он нашел и Emigrate, открыл страницу, почитал отзывы - практически все негативные. Ему стало неприятно, внутри все похолодело и сжалось в комок, но он все равно продолжал читать. Некоторые фанаты Rammstein обвиняли его в предательстве, заранее проклинали за то, что он собирается развалить группу. Некоторые говорили, что, по сути, его уход ничего не решит, в конце концов, его всегда можно заменить. Это было больно, очень. Группа, создание которой он целиком и полностью приписывал себе, по его мнению, не должна была существовать без него, но фанаты считали иначе. Он почитал отзывы о выложенных уже в интернет песнях, и ему стало еще противней, почти никому они не нравились, почти все говорили, что он делает второсортный продукт. На некоторых форумах говорили о том, что у него нет данных вокалиста, а стихи его уступают стихам Тилля. Наконец он нашел в себе силы и вышел из Интернета. Забытый им кофе остыл, он взял наполовину выпитую чашку и пошел на кухню, машинально помыл ее, поставил на сушку. Было гадко, хотелось кому-нибудь пожаловаться, казалось, что его предали и вытерли об него ноги. Те люди, которые должны были по определению позитивно отнестись к его деятельности, фанаты, вдруг критиковали его, оскорбляли, унижали. Он вернулся в комнату, взял телефон, набрал Тилля.
-Алло, - ответил вокалист.
-Я сейчас заглянул в Интернет, и прочел там столько гадости о себе, - сказал он и сел на диван.
-Я говорил же тебе, что в сети куча идиотов, и не стоит туда даже соваться. Рихард, ты сам виноват, что полез. Предупреждал ведь тебя.
-Они говорят, что все, что я написал – дрянь и второсортный продукт. Они обвиняют меня в том, что я собираюсь развалить группу, они говорят, что я бездарь.
-Не обращай на них внимания.
-Как не обращать?! Это же фанаты! Понимаешь, это не какие-то там идиоты, а фанаты Rammstein, и если им это не нравиться, то кому вообще это надо? Для кого это? Для себя? Ну, да. Может где-то я это делал и для себя, но все же я хотел бы одобрения, я хотел бы, чтобы меня поняли. А они придрались к тому, что в песнях электроника одна, что я не вокалист, говорят, - Рихард прилег, закинул ноги на спинку дивана.
-Ты ведь изначально делал все это для другой аудитории. Ты сам мне говорил, что это что-то другое, почему ты обращаешь внимание на всяких дураков. Рихард, кто сидит на этих сайтах – дети, и тебе важно, что они думают? Да забей. Во-первых, они так не думают, они просто пишут всякую ерунду, а во-вторых, их мнение для тебя не должно что-то значить. Ты делаешь то, что тебе нравиться, ты получаешь удовольствие от своей работы, а на всяких идиотов, просто забей.
-Тебе легко говорить, потому что тебя так никто не воспринимал, - Рихард немного помолчал, спустил ноги на пол, сел, облокотившись о спинку. - Никогда.
-Да, неужели, - Тилль усмехнулся. – Ты что считаешь, что меня все любят? Ты заблуждаешься. Тот же Брингер, он ненавидел меня. Да и с «Мессером» не все было так уж и гладко.
-Брингер был сумасшедшим.
-А они – дети. Риха, не заморачивайся.
-Для кого я все это делаю? Ради кого? Никому не нужно, бросить все хочется, и уйти куда-нибудь, - он снова улегся, вытянулся во весь рост, закинул руку за голову, закрыл глаза.
-В монастырь? Не выдумывай всякой чепухи. Да к тому же всего альбома еще никто не слышал, как они могут судить.
-Они и не хотят его слышать.
-Ну, значит, не для них ты работаешь.
-Между прочим, о Серже таких отзывов нет.
-О ком?
-Серж Танкян, солист SOAD он тоже сольник выпускает, - Рука затекла и Круспе снова сел, скрестив ноги по-турецки.
-Риха, как ты можешь сравнивать себя с солистом System of A Down? Это совершенно другая музыка, это другая аудитория, да и вообще у каждого своя судьба. Танкян – изначально вокалист, а ты гитарист. О чем ты вообще говоришь? Прекрати это самоуничтожение, делай то, что тебе нравиться. Занимайся своим альбомом и не морочь себе голову.
-Ты думаешь? Тилль, ты считаешь, что мой альбом, мой проект он… - Круспе замолчал, пытаясь подобрать нужное слово.
-Твой проект тебе нужен, и это самое главное. И не смотри ты в Интернете этом, ты слишком близко к сердцу критику принимаешь, не порть себе нервы. Всегда найдется кто-то, кто захочет плюнуть тебе в душу, и ты должен это понимать.
Рихард вздохнул, после разговора с Линдеманном ему стало легче.
-Ладно, Тилль. Спать я хочу жутко, пойду, прилягу.
-Самое мудрое решение, давай, спокойных снов.
Рихард отключился, поднялся с дивана и положил телефон на базу. На часах было пятнадцать минут седьмого. По-прежнему рано, но у Рихарда уже не было сил бороться с сонливостью. Глаза слипались, он провел рукой по лицу, кончиками пальцев потер веки и медленно пошел в спальню.
В спальне был полумрак, плотные шторы почти не пропускали света. Было жарко и душно, кондиционер сломался два дня назад, а у него не было времени вызвать ремонтников. Рихард подошел к окну, приоткрыл обе створки, плотно задернул шторы и вернулся к кровати. Раздевшись, он лег сверху на пододеяльник, закрыл глаза. Шум улицы мешал ему, он слышал проезжающие мимо машины, гомон голосов пешеходов, плачь ребенка, кто-то из соседей гремел посудой, но у него не было сил встать и закрыть окно. Постепенно он привык к этому шуму и стал воспринимать его как что-то естественное, мысли его стали путаться и он уснул.

The killer awoke before dawn, he put his boots on
He took a face from the ancient gallery
And he walked on down the hall
Рихард открыл глаза, сел на кровати. Фраза все еще звучала у него в ушах. Он чувствовал в ней какой-то скрытый смысл, глубоко спрятанную гениальность и связь со всем тем, что сейчас происходило в его жизни. Она казалась ему знакомой, словно он уже слышал ее раньше, но спросонья он никак не мог сообразить, где и когда. Голова была тяжелой. Он рукой нашарил выключатель на тумбочке, зажег ночник, посмотрел на часы. Была половина третьего ночи. Он проспал почти восемь часов.
«The killer awoke before dawn» подумал Рихард, нет, эти строчки определенно что-то значили. Рихард представил, что если их положить на музыку, то вполне возможно из этого получиться отличный хит. Он поднялся с кровати, босиком пошел в гостиную, зажег там свет, нашел ручку и быстро записал слова на бумагу. Посмотрел еще раз, и снова испытал это чувство узнавания, где-то на задворках его сознания даже начала проясняться картина: его комната в старом доме, плакат любимой группы на стене и какая-то музыка играющая внизу на первом этаже. Но какое отношение эти воспоминания тридцатилетней давности могли иметь к делу? Этого он не знал. Ему никогда раньше не снились стихи, он слышал, что такое бывает, поэт, проснувшись, понимает, что во сне сотворил что-то гениальное, у многих поэтов рядом с кроватью всегда лежит тетрадь и ручка, чтобы успеть записать внезапно пришедшее. Он был не из таких, стихи рождались у него только в часы бодрствования, да собственно это, внезапно приснившееся  тоже нельзя было назвать стихами. Но все равно в этом что-то было, особенное, волшебное, какая-то магия. Но этого было мало, из трех строчек нельзя сделать песню. Рихард сел в кресло, взял листок, другую руку положил на подлокотник, подпер ладонью щеку и несколько минут напряженно всматривался в написанное. Глаза устали, он прикрыл их. Ничего на ум не приходило, он начал снова задремывать, рука соскользнула с подлокотника, он вздрогнул и  открыл глаза.
-Черт, - тихо выругался он. Ему хотелось, во что бы то ни стало закончить это сейчас, пока еще он понимает значимость этих слов, завтра момент уйдет и ему все это покажется полным бредом. Он читал строчки снова и снова, ища рифму, ища слова для продолжения. «Убийца пошел, куда он шел?», думал он. « Убивать, конечно. Только кого? Ребенка? Врага? Женщину? Может это наш гей, он идет убивать нас? Ночью, при свете луны? » Он даже сочинил красивую фразу про неровный свет луны, только вот слово луна совершенно не рифмовалась ни с одним из слов в предложениях. Размышляя, Круспе даже забыл о том, сколько сейчас времени, машинально протянул руку, взял трубку и набрал Тилля. Вокалист долго не отвечал, наконец, в трубке послышался его сонный голос:
-Ты с ума сошел, Риха?
-Тилль, мне сейчас приснилось такое. Послушай, это что-то особенное, - и он зачитал ему строчки с листка. Тилль некоторое время молчал, а потом тихо спросил.
-И что?
-Как что, ты не понимаешь, это что-то такое, значимое. Просто нужно закончить, а у меня не получается. Это может быть хитом, это настоящее. То, что сейчас волнует всех нас. Важное очень и особенное.
-Риха, ты на часы смотрел?
Круспе вздрогнул, действительно, сейчас была глубокая ночь и он конечно же разбудил Тилля.
-Извини, я так увлекся. Прости.
-Ты хочешь мне сказать, что тебе приснились эти слова?
-Да, в том то и дело, приснились. Но я застопорился, знаю, это не должно быть концом, там должна быть какая-нибудь история, история жизни и смерти.
-И тем не менее это именно конец. Father i want to kill you. Mother i want to fuck you, - тихо сказал Тилль.
-Ну да, что то в этом духе, - Рихард замолк, ему опять показалось, что он уже где-то это слышал. – Ну не так, конечно натурально. Я думал что-то более завуалированное. А то получается что это не мои мысли, ненависть к отцу, секс с матерью, это - чужое.
-Риха, - Тилль немного помолчал. – Это итак чужое, это все чужое. Я не пойму, ты издеваешься надо мной, да?
-В смысле?
-В прямом, ты звонишь мне посреди ночи, диктуешь в трубку текст Моррисона и еще требуешь какого-то продолжения? Это шутка?
-Моррисона? – Рихард снова замолчал. Теперь он понял, да, конечно, тогда, тридцать лет назад он слышал именно эту песню, она играла внизу в гостиной, песню группы Doors, The End, но как он мог подумать, что это его слова? Почему? Круспе подумал еще немного и сказал.  - Так он говорил со мной.
-Кто?
-Джим Моррисон, эти слова, у меня было ощущение, что кто-то сказал их мне прямо на ухо, я даже проснулся от неожиданности. Тилль, в этом что-то есть. Это знак.
-Знак? Что за знак ты в этом увидел.
-Ну, как же. Убийца спускается в холл, надев маску, чужое лицо и идет убивать. Мы не того ищем, Ангелу убил кто-то, кто выдает себя за другого. Этот человек в жизни не убийца, понимаешь, он кто-то другой. Может семьянин тихий, или клерк. Может это моя соседка старушка снизу. Тилль, это точно знак свыше.
-Ты что перед сном Линча смотрел?
-Какого Линча?
-Суд Линча, твою мать! – Тилль вздохнул. - Дэвида Линча, режиссера.
-Нет, почему ты так решил.
-Да потому что только у Линча такие заморочки. Если тебе вдруг сниться какая-то песня, причем чужая, то это не всегда значит, что тебе подали знак. Иногда, Рихард, это значит, что ты слышал ее недавно, к примеру, вчера.
-Я сто лет ее не слышал.
-Правда? А в кафе? Где мы с Олли встречались, не припоминаешь?
-Нет.
-Но, тем не менее, она там играла, тихо, фоном, на заднем плане. Надеюсь, ты теперь успокоился и понял, что ничего особенного не произошло? Я хочу спать, Риха, и не смей мне больше звонить в такое время по таким пустякам.
Тилль отключился. Круспе еще какое-то время просидел в гостиной, вертя листок с текстом в руках, а потом смял его, бросил в мусорную корзину и пошел спать.

Глава четырнадцатая
Пауль раскрывает тайну похищения пса Шнайдера.

Пауль опаздывал уже на сорок пять минут, все давно собрались в студии и ждали только его. Тилль собирался рассказать всем о том, что они узнали вчера от политика и в борделе, но не хотел делать этого дважды, сначала для всех, а потом отдельно для Ландерса, поэтому сидел угрюмый, в углу студии, за столом и иногда бросал взгляды на Рихарда.
-Тилль, ты, что не выспался? – Олливер налил себе минералки из бутылки и со стаканчиком вернулся на свое место.
-Да, - коротко ответил вокалист и снова посмотрел на Круспе. Тот тут же отвернулся.
Шнайдер украдкой взглянул на Лоренца, сидевшего за синтезатором и вопросительно кивнул головой. Флака вздохнул и одними губами прошептал:
-Позже.
-А у вас, что за секреты? – Олливер допил, поставил стаканчик рядом с собой, поднял с пола гитару.
-Мы тоже Пауля подождем, - сказал Лоренц.
-Я уже волноваться начинаю, - Шнайдер пересек студию, выглянул в окно. – Ему звонил кто-нибудь? – он повернулся к группе, но все молчали. – Как я понимаю, нет, - достав мобильник, он набрал номер Ландерса.
-Отключен, - сказал он через несколько секунд.
Тилль поднял на него глаза:
-А ты домой ему позвони.
Шнайдер кивнул и набрал другой номер, ему скоро ответили:
-А Пауль дома? – спросил он
-Давно?
-Ясно, спасибо.
Убрав телефон, он взглянул на Флаку.
-Он выехал два часа назад на репетицию.
-И где же он? – Круспе подошел к дивану, сел.
-Ты меня спрашиваешь? – Шнайдер, казалось, начинал злиться.
-Нет, я просто говорю вслух сам с собой, - ответил Круспе, даже не поворачиваясь к ударнику.
-А если его похитили, - тихо сказал Лоренц и оглядел всех.
-Кристиан, - Тилль поднялся на ноги, пересек студию и подошел вплотную к Флаке, положил ладони на край синтезатора. – Если ты собираешься снова разводить панику, то я прямо сейчас выпровожу тебя из студии.
Флака молчал и смотрел на него снизу вверх.
-Чего ты к нему прицепился? – Шнайдер уселся на подоконник.
-Да, потому что я устал уже от всех этих горе детективов. У меня такое ощущение, что меня окружают не музыканты, а тайные агенты полиции, - Тилль сурово посмотрел на Флаку и повернулся к Круспе. – Рихард, ты, когда в Нью-Йорк уезжаешь?
Лидер гитарист поднял глаза:
-Я?!
-Рихард у нас ты? Или здесь есть еще люди с таким именем?
-Не знаю, пока не собирался, - Круспе проигнорировал язвительный выпад Тилля.
-Тебе же надо заканчивать с альбомом, ты мне сам говорил, - Тилль отошел от Лоренца и вернулся  к столу, сел, взял ручку и стал рассеяно вертеть ее в пальцах.
-Я гитары все равно здесь пишу, а они еще не дописаны. Не знаю, когда я смогу закончить, со всем этим убийством…
-Так займись ты гитарами, - Тилль оборвал его на полуслове. – Займись тем, что ты умеешь делать, пиши музыку, но не лезь в этот криминал.
-Не смей разговаривать со мной в таком тоне, - Рихард поднялся на ноги. – Не смей, если ты не хочешь мне помогать, то и не нужно.
-Да?! – Тилль почти кричал. – И ты не будешь мне звонить в полчетвертого утра? Не станешь просить помочь?
-Пошел ты, - Рихард покачал головой и быстрыми шагами направился к двери в студию. Он рывком открыл ее и собрался выходить, но дорогу ему загородил Пауль.
Ландерс ошалело посмотрел на Рихарда, почти силой затолкал его обратно в студию, закрыл дверь и выпалил:
-Проклятые политики, чтоб их всех!
-Ты где был? Ты больше чем на час опоздал, - Рихард, казалось, передумал уходить. Он подошел к Шнайдеру и присел на подоконник рядом с ним.
-Говорю же, политики, митинг устроили, перекрыли дорогу, а там моя машина была. Я припарковался у магазина, зашел купить воды минеральной, выхожу, а на крыше моей машины стоит какой-то сопляк с мегафоном и орет во все горло, - Пауль, словно в подтверждение своих слов показал всем маленькую бутылочку минеральной воды. – Мало мне этих детей садистов, так еще и это.
-Каких детей? – Лоренц внимательно смотрел на Пауля.
-А, - гитарист махнул рукой, открыл бутылку и выпил пару глотков воды. – Долго рассказывать.
-А телефон твой где? – спросил Шнайдер.
-Не знаю, мне кажется, его украли. Я точно помню, что брал его в магазин, но вышел, а его уже нет, - Пауль вздохнул, сел на диван. – Не мой день сегодня.
-А что за митинг то был? – Флака поднялся, обошел синтезатор, подошел к Паулю, присел рядом.
-Я не знаю, не вникал. Что-то кричали там, радикалы проклятые. И главное на моей машине. Я ее только помыл, отполировал, а он пыльными ботинками. Идиоты.
-Можно подумать ты сам никогда так не делал, все мы по молодости грешили, - Тилль положил ручку и с улыбкой посмотрел на Пауля.
-Ладно, Бог с ними со всеми. Давайте работать.
-Подожди, у нас у всех есть что рассказать, - Лоренц поправил сползшие на кончик носа очки. – Кто начнет.
-Мне вам рассказывать нечего, - Ридель взглянул на Пауля. – А про политика я уже знаю.
-Какого политика? – Шнайдер посмотрел на басиста.
-Так, давайте по порядку, я не понимаю ничего. Какие истории, какой политик? – Пауль переводил глаза с одного на другого. – Вы меня с ума сведете, то эти живодеры малолетние, то эти радикалы хулиганы, то вы со своими историями.
-Какие живодеры? О чем ты говоришь вообще? – Лоренц удивленно смотрел на Ландерса.
-Ладно, давайте я, и начну, все равно не отстанешь. Я сегодня гулял в парке с детьми, присел на лавочку, погода чудесная, солнышко светит, птички поют, и тут слышу громкий лай, истеричный такой, словно собаку маленькую мучают. Я огляделся, смотрю два паренька, лет по девять тащат таксу на веревке. Причем явно не их собака, такса гладкая, блестящая, шерсть лосниться, видно откормленная, ухоженная, а веревка грязная, драная вся, - Пауль на секунду замолчал. – Ну, я на рожон то не лезу обычно, а тут мне так ее жалко стало. Она всеми лапками упирается в землю, лает, скулит. Встал я, пошел к ним, спрашиваю « Какого черта вы мучаете животное?» они вроде испугались, веревку бросили, собака тут же деру дала. А один за ней, догнал, за веревку схватил и в другую сторону. Его приятель увидел это и к нему. Я думал за ними пойти, да детей своих бросать не захотел.
Шнайдер во время рассказа, не отрываясь, смотрел на Пауля, когда тот замолк, он тихо сказал:
-И что? Ты так собаку и бросил?
-Да нет, что я скотина что ли. Я пошел за ними, дети были на площадке, я сказал им, чтобы никуда не уходили и пошел. Сначала думал не найду, ходил по парку, смотрел – никого, а потом опять лай услышал. Там прудик небольшой был, а рядом лесок, вот оттуда лай и доносился. Я их застукал, когда они собаку к дереву привязывали, причем что гады делают – удавкой петлю на шею, другой конец к дереву. Животное начинает вырываться, петля затягивается, а эти сволочи стоят, смотрят, задохнется или нет. И ржут как кони, - Пауль покачал головой.
-Так это просто дети, - Шнайдер усмехнулся.
-Это не дети, это - изверги.
-Да я не об этом. Я с женой вчера в парке тоже был моего пса, так же утащили. Я не даже не мог подумать, что это дети. 
-А кто ты думал? Взрослые? А зачем взрослым людям такой ерундой заниматься? – Пауль открыл бутылку с минералкой и сделал несколько глотков.
-Нет, я думал это, - Шнайдер покосился на Тилля, но тот даже не смотрел в его сторону. – Маньяк.
Тилль поднял глаза, посмотрел на Шнайдера, шумно выдохнул и, взяв ручку со стола, снова стал крутить ее в пальцах.
-Вы знаете, в чем наша беда, - Олливер подождал пока все повернуться к нему и продолжил. – Мы, почему то все решили, что каждая мелочь в нашей жизни так или иначе должна быть связана с тем случаем во Фрайбурге.
-Ничего себе мелочь, - воскликнул Флаке, - когда на тебя нападают в подъезде…
Олливер остановил его жестом руки и, посмотрев на Круспе, сказал:
-Мир не замкнут на нас с вами. Да, мы конечно тогда все пережили страшные дни, но это еще не значит, что тот случай сделал нас какими-то особенными, какими-то, - он задумался, переводя глаза с одного на другого. Все молчали и тогда он продолжил, – необыкновенными, что ли. То, что произошло, не дает нам права считать себя исключительными. Весь ужас в том, что в этом мире слишком много глупости и жестокости: дети, готовые замучить собаку, воры, которые только и ждут удобного случая, чтобы утащить самое ценное, политики, которые не брезгуют ничем. Это все жизнь, это все нормально. Хотя нет, не нормально, это совсем не нормально, но это, - он снова замолчал на пару секунд, вздохнул и совсем тихо сказал. - Случается.
Тилль кивнул головой, Оливер посмотрел на него, поднялся на ноги и сказал:
-Брингер умер, и это единственная, правда. Это то, что все мы знаем наверняка, а все политики, воры, дети-живодеры и прочие, это лишь наши догадки и домыслы. Я предлагаю всем нам расслабиться и забыть. Пускай полиция делает свою работу, а мы будем делать свою. Давайте, в конце концов, работать! Мы вторую репетицию сидим в студии и болтаем о постороннем.
-Полностью с тобой согласен, - сказал Тилль.
-А с собакой то что? – Шнайдер перевел взгляд с Оливера на Пауля.
-Что-что, ничего. Дети убежали, я веревку отвязал, а пес тут же кинулся прочь. Надеюсь, эти гады его снова не поймали.
-Я не буду работать, - сказал Флака. Он пересек студию, подошел вплотную к Тиллю и совсем тихо добавил. – Не буду.
-Почему? – Рихард усмехнулся и покачал головой.
-А потому, - Лоренц резко повернулся на каблуках и подошел к Круспе. – Потому, что я не могу думать о музыке сейчас, я вообще ни о чем кроме этих убийств думать не могу.
-Пока было только одно убийство, Кристиан, - Тилль положил ручку на стол, поднялся и направился к двери.
-Ты куда? – Шнайдер встревожено посмотрел на вокалиста.
-Домой, - ответил Тилль, даже не поворачиваясь. – Мне все это надоело!
Он аккуратно открыл дверь и бесшумно вышел. В студии стало тихо, было слышно, как мерно тикают большие механические часы на стене.
Пауль потянулся, диван под ним тихо скрипнул, он поднялся на ноги и сказал:
-Ну что же, раз никто работать не хочет я, пожалуй, тоже пойду домой, у меня дел еще много.
-Я с тобой, - Оливер пошел следом за Паулем.
Флака молча проводил ритм-гитариста взглядом, потом тихо выдохнул и вернулся к синтезатору. Рихард и Шнайдер молча смотрели на него.
-Мы вчера ходили в дом к одному человеку, - сказал Лоренц, не поднимая глаз. Он легонько нажал пальцем на клавишу синтезатора, раздался неприятный высокий протяжный звук. Флака убрал палец с клавиши и посмотрел на Круспе. – Он голубой.
-Дом?
-Нет, - Флаке покачал головой. – Человек голубой. Мы были у него дома.
-Вы, это кто? - Круспе слез с подоконника и уселся на диван.
-Я и он, - Лоренц кивнул головой в сторону Шнайдера.
-И чего?
-Это не убийца, - сказал Флака и тяжело вздохнул. – Я понятия не имею, кто может желать мне смерти, и я понятия не имею, зачем кому-то понадобилось бить меня и воровать мои вещи, - он немного помолчал и очень тихо добавил. – Белье.
-Может на тебя хотят собаку натравить? По запаху? – Шнайдер оперся руками на подоконник.
Лоренц сглотнул и ничего не ответил.
-Ерунда все это, голубые ваши, воры эти, собаки, - Рихард поднялся, взял со стола пачку сигарет, закурил и, выдохнув дым в потолок продолжил. – Есть некая девушка, она пишет статьи в уважаемой газете. Статьи не о моде, нет. О политике, при этом честно пишет и раскрывает многим глаза на то, что твориться в клоаках Бундестага. О том, например, что кто-то из политиков предпочитает маленьких девочек, – Рихард замолчал и взглянул на Лоренца. Флака, казалось, не понимал, к чему клонит Рихард.- И вот однажды случается ей собрать настоящий компромат. Несколько фотографий политика в очень интересном месте, в закрытом элитном борделе. И после этого ее убивают. И скажи мне, причем здесь какой-то мифический гей, который хочет твоей смерти?
-Ты это сейчас о реальном говорил, или о своих догадках? – Флака поправил очки.
-О реальном, я уже несколько дней копаюсь во всем этом и нарыл много интересного.
-А полиция что на это говорит?
-Полиция пока ничего не знает, но я подумал сейчас, когда вы все здесь ругались и решил что завязываю со всем этим расследованием. Тилль правильно говорит, это не мое дело. Хотя мне и хочется, конечно, исполнить последнюю волю Ангелы, да только все это становиться слишком уж, - он на секунду задумался. – Серьезным, да серьезным. Я чувствую запах, и этот запах мне не нравиться. Потому что начинает пахнуть жареным.
-А что за политик? – Шнайдер поднялся, сцепил пальцы в замок и потянулся. В тишине было слышно, как хрустнули его суставы.
-Не важно, один из тех, у кого сейчас предвыборная кампания.
-И когда ты в полицию собираешься?
-Сейчас.
Рихард затушил сигарету в пепельнице и вышел из студии.

Глава пятнадцатая
Два загадочных звонка и несколько угроз.

Хотя Круспе и сказал Шнайдеру и Флаке что немедленно поедет в полицию, но сев в машину он понял, что все это не так просто. Его почти наверняка обвинят в сокрытии улик, поэтому он решил, что поступит по другому, отправит диск по почте, а там пускай сами разбираются, что к чему. Он позвонил Тиллю, хотел порадовать того, но вокалист упорно не брал трубку. То ли он снова поехал к своей загадочной женщине, то ли обиделся на Рихарда после этой склоки в студии. Бросив телефон на сиденье рядом с собой,  Круспе завел двигатель, включил музыку и поехал домой. На светофоре он еще чуть-чуть прибавил громкости в магнитоле и стал легонько постукивать пальцами по рулю в такт музыке. Справа от него пожилой мужчина в машине осуждающе посмотрел на него, видимо музыка была слышна и ему. Рихард отвернулся и тут заметил, что экран телефона на соседнем сидении светиться, звонка он не слышал, но это было и не удивительно, у него в машине была установлена одна из лучших акустических систем, и при такой громкости ему было сложно услышать даже собственные мысли. Рихард посмотрел на экран, номер не определился, он убавил громкость магнитолы и ответил:
-Алло?
-Герр Круспе? – голос звонившего мужчины был ему не знаком.
-Да. С кем имею честь?
-У Вас есть одна вещь, которая меня интересует, - сказал мужчина, проигнорировав вопрос Рихарда. – А у меня есть возможность сделать Вашу жизнь невыносимой, поэтому нам с Вами стоит договориться.
-Что? Кто это вообще?
-Вы хотите знать мое имя? – казалось, мужчина улыбнулся, но Рихард мог и ошибаться.
-Да, хотел бы.
Сзади сигналила машина, Рихард посмотрел в зеркальце заднего вида и увидел небольшой микроавтобус, его водитель пожилой усатый блондин махнул ему рукой, чтобы он ехал. Рихард взглянул на светофор, красный сменился зеленым, недовольно покачав головой, Круспе тронулся с места.
-Допустим, меня зовут, Дарен, Вам это поможет? Герр Круспе, давайте не будем с Вами отвлекаться на пустое, и Вы и я люди занятые, поэтому не стоит тратить наше драгоценное время на всякие пустяки. Нам нужен диск.
Рихард вздрогнул и нажал на тормоза. Водитель ехавший сзади снова нажал на клаксон, но Рихард даже не повернулся к нему.
-Диск? Какой еще диск?
-Вы знаете какой. Слушайте меня очень внимательно, потому что я не стану повторять Вам два раза, и это очень хорошо, что Вы остановили машину, потому что мне еще не хватало, чтобы из-за всей этой истории Вы попали в аварию.
Круспе огляделся, звонивший знал, что он остановился, значит, сам находился где-то недалеко. Он стоял на крайней правой полосе, водитель ехавший сзади уже перестроился в другой ряд и уехал, другие машины так же объезжали его слева,  справа было невысокое кирпичной здание, по тротуару шли прохожие, но никто из них даже не поворачивался в его сторону. Он поискал глазами припаркованные автомобили, но их на удивление не было.
-Камера в Вашей машине, - сказал мужчина.
Рихард снова вздрогнул, когда полиция проверяла его дом на жучки, нужно было сказать им, посмотреть и машину, но он не подумал об этом. Тогда Тилль совершенно успокоил его, но теперь страх вернулся снова, страх и мерзкое чувство, что его жизнь уже некоторое время принадлежит не только ему.
-Это незаконно.
-А скрывать улики от полиции тоже незаконно герр Круспе. А Вы скрыли, плюс ко всему Вы суете нос, куда не следует, встречаетесь с людьми, задаете вопросы, - мужчина на секунду замолк, видимо, чтобы Рихард смог реально осознать насколько глупо он поступил. – Не хорошо это.
-Вы связаны с тем агентством?
-И снова вопросы, - сказал незнакомец, - И снова глупые. Для Вас же будет лучше, если Вы ничего не будете знать, потому что в нашей с Вами ситуации это знание очень опасно. Для Вас, конечно. Вы ведь все еще хотите выпустить сольник, не так ли?
-Что вам от меня нужно?
-А вот это хороший вопрос, правильный. Мне, как я уже говорил, нужен диск, плюс все его копии, если вы их сделали. Плюс ко всему мне нужен ваш компьютер.
-Что? Я не отдам вам свой компьютер, с какой стати, там у меня личные документы, моя работа…
-Не нужно паниковать, - голос мужчины был по-прежнему спокойным. - Компьютер мы вам вернем, ваши личные документы никого не интересуют, нас интересует только то, что вы могли скопировать себе с этого диска. Что вы не выносили его из дома, мы знаем, так что если что-то и копировалось, то точно у вас дома.
-Я ничего не копировал, - сказал Круспе.
-Забавно, но я Вам верю. Только вот я ведь не один, кто заинтересован, к тому же Вы должны понимать, что в таких ситуациях на слово не поверят даже самому папе Римскому.
-И что вы предлагаете?
-И снова правильный вопрос, по-моему, у нас с Вами прогресс налицо. Я предлагаю следующее, Вы берете системный блок, диск, кладете все это на заднее сидение вашей машины, потом я вам звоню и говорю, что делать дальше.
-Вы же не можете не понимать, что я мог сделать кучу резервных копий на любых внешних носителях, к чему этот цирк с системным блоком? Зачем вам это?
-А вот это не Ваша забота, да и не моя. Если копии были, то мы об этом узнаем, и мы тогда будем действовать по своему усмотрению. Потому я и советую Вам, заметьте, пока только советую, чтобы все копии Вы тоже взяли с собой, потому как они нам нужнее, уверяю Вас. А Вам вообще без надобности и создадут проблемы, а они ни нам ни Вам не нужны.
-А если я сейчас пошлю вас ко всем чертям?
-Не пошлете, Вы же умный человек, да к тому же Вы отец, и здоровье Ваших детей Вам дорого, не так ли?
-Не смейте трогать моих детей!
-А мы и не трогаем, пока.
-Это ведь вы убили Ангелу?
-Вам сейчас нужно думать совсем о другом, герр Круспе. Например, о том, что в квартире Вашей бывшей жены сейчас сидит наш человек. У нас повсюду свои люди и Вам не удастся от нас спрятаться нигде: ни в Нью-Йорке, ни в Коста-Рике, у Вашего друга Тилля, ни в Москве…
-Что? Вы хотите сказать что Карен…
-Ей ничего не угрожает, человек этот скоро уйдет, он просто зашел поболтать по-соседски, и она очень гостеприимно впустила его. Знаете, герр Круспе, все Ваши знакомые и друзья, очень милые и гостеприимные люди, и готовы пустить в дом любого кто представиться вашим хорошим другом, поэтому не стоит проверять наше терпение на прочность.
-Хорошо, я сделаю то, что вы скажете, но где гарантия, что меня оставят в покое и дадут нормально жить?
-Боюсь, Вам придется поверить нам на слово, – незнакомец усмехнулся. - Когда мы будем уверены в том, что нам ничего не угрожает, то просто тихо уйдем из Вашей жизни, и Вы забудете о нас как о дурном сне. И еще один момент, для всех других нашего разговора не было.
-В каком смысле?
-В том, что Вам нужно забыть о нем и никогда никому не говорить. Никому, ни Вашим друзьям, ни Вашим любовницам, никогда. Я ясно выражаюсь.  Причем забыть все с того самого момента когда Вы решили начать копаться во всем этом. Ничего и никому, если вдруг к нашим людям заявиться полиция,  то считайте себя виновным во всем том, что после этого произойдет с Вашими близкими. Вы ведь никому ничего не рассказывали?
Рихард молчал.
-Вы слышите меня?
-Да, слышу, - Круспе тяжело вздохнул, посмотрел в окно и тут заметил, что к нему направляется полицейский. – Черт! – выругался он.
-Что случилось, герр Круспе?
-А Вы сами не видите через вашу камеру? Я припарковался в неположенном месте и теперь ко мне идет полицейский.
-Ну, это только Ваши проблемы, не буду Вам мешать. Напоследок повторюсь, не делайте глупостей и выполняйте мои указания и все у Вас будет хорошо.
Мужчина отключился. Рихард раздраженно бросил телефон на соседнее сидение и вышел из машины.


Придя домой Рихард первым делом позвонил Тиллю, не смотря на предупреждения незнакомца, он просто не мог держать все это в себе, к тому же Тилль сам был участником всех этих событий, и скрывать от него что-то не имело никакого смысла. Но вокалист, как и раньше не брал трубку. Немного подумав, Круспе решил сделать все как велел ему незнакомец. Он отключил системный блок, упаковал его в картонную коробку и стал искать диск, того нигде не было. Рихард перерыл ящики стола, поискал в мусорной корзине, на кухне, в спальне, но так ничего и не нашел. Он очень устал, веки слипались, дышать было тяжело, тело ощущалось каким-то чужим и не нужным.  В изнеможении он опустился в кресло и посмотрел на коробку с «системником» и тут его осенило, ведь диск был внутри, он так и не достал его из дисковода. Он достал системный блок, подключил питание и достал диск и тут понял, что сделал это напрасно, ведь это не имело никакого смысла, так как звонившему было наверняка глубоко наплевать, как он получит диск в составе компьютера или отдельно в коробочке. И эта мысль добила его, где-то в глубине души закипала ярость, он чувствовал себя совершенно беспомощным, раздавленным, униженным, ему казалось, что над ним надругались. Ко всему прочему Тилль пропал и не отвечал на телефон, может, если бы он поделился с ним своими мыслями, ему стало бы легче, а так приходилось справляться самому. Он снова опустился в кресло, закрыл глаза, сделал пару глубоких вдохов, попытался расслабиться, но ничего не получалось, сердце бешено колотилось в груди, ладони были влажными и он поймал себя на том что пальцы сжаты в кулаки, в ушах шумело. В голове была полная каша, он понимал, что нужно что-то делать, куда-то идти, кому-то позвонить, выкурить сигарету, в конце концов, но все это было каким-то ненастоящим и нереальным, словно он спал и видел дурной сон, в котором ноги отказывались слушаться его, а к нему неумолимо приближалось чудовище. Наконец он смог  поймать одну мысль, поймать и задержаться на ней – он должен, во что бы то ни стало позвонить Карен, в Нью-Йорк и узнать все ли у нее в порядке. Они уже давно не жили вместе, развод доставил ему массу хлопот, но, несмотря на это, судьба этой женщины волновала его. Рихард  поднялся, взял мобильный, попытался вспомнить номер бывшей жены, но в голове была полнейшая пустота. Тогда он порылся в записной книжке телефона, отыскал нужный номер и нажал клавишу вызова.
-Рихард? – Она подняла трубку почти сразу. По голосу можно было понять, что у нее прекрасное настроение. – Что случилось?
-У тебя все в порядке?
-Да, а что такое. Ты здоров? У тебя какой-то сиплый голос.
-Устал просто, - только сейчас, когда она сказала, он заметил что и правда немного осип.
-А ты где?
-В Берлине. Послушай, Карен, к тебе недавно никто из моих друзей не заходил?
-Да, конечно, твой новый менеджер, Альберт Айзенк, ты же сам его ко мне послал.
-А как он выглядел?
-Что? – она рассмеялась. – Ты пьян, как я понимаю. Как он выглядел? Твой менеджер? Ты не знаешь, как выглядит твой менеджер?
-Да нет у меня никакого нового менеджера! Нет! Этот человек, - Рихард осекся, мужчина, звонивший ему, предупреждал, чтобы он ни с кем не разговаривал обо всем происходящем сейчас, а он чуть было не проговорился.
-Что? Кто это был Рихард? – Круспе понимал, что Карен начала волноваться. Нужно было срочно что-то говорить, как-то выкручиваться. И тут он вспомнил, что Карен подумала, что он пьян, если подыграть ей, то он сможет выйти сухим из воды.
-Он сволочь! – прокричал он, специально растягивая последние слоги. – Он не менеджер, а идиот! Что он тебе говорил? Сказал, наверное, что я пью и ничего не делаю, так. Этот придурок только и умеет, что жаловаться на меня, а сам-то он кто? Я, между прочим, музыкант и у меня ранимая душа, а он, - Рихард замолк, подумав, что, пожалуй, переигрывает
-Ты и, правда, пьян. Что тебе от меня нужно?
-Он приставал к тебе?
-Дурак, ты.- Карен повесила трубку.
Рихард положил телефон, снова сел в кресло, но через секунду поднялся и стал ходить по комнате взад-вперед. Ему казалось теперь, что он зря позвонил Карен, что он только лишний раз выставил себя перед ней полным идиотом.
-Да пошли все к черту! – сказал он в пустоту. Словно в ответ на его слова мобильник зазвонил, Рихард взглянул на экран – это был Тилль. Еще несколько минут назад он так хотел поговорить с ним, но сейчас злоба переполняла его. Он вдруг подумал, что позвонил Карен именно потому, что Тилль несколько минут назад не пожелал брать трубку, взяв телефон, Рихард сбросил звонок.
-А пошел бы ты тоже, умник.
Тилль почти тут же перезвонил, Рихард бросил телефон в кресло и направился на кухню. Он достал из шкафчика бутылку виски, взял чистый стакан и налил где-то на треть, немного подумав, он, долил до половины. Телефон в гостиной продолжал звонить. Оставив бутылку на столе, он сел на стул и залпом выпил половину стакана. В первые секунды его чуть не вырвало, виски обожгло горло, казалось, даже воздух состоит из этих алкогольных паров, но он сдержался, выдохнул, допил остальное, поморщился, со стуком поставил стакан на стол. Телефон  замолчал. Тяжело вздохнув, Рихард поднялся и подошел к окну.
Вечерело. Солнце угасало где-то на западе, самого солнца он не мог видеть, но последние его лучи отражались в стеклах проезжающих машин, окнах домов, таяли в густой листве деревьев в парке. На улице зажглись фонари, их тусклый свет был таким тоскливым, искусственным и безжизненным что он отвернулся, задернул штору и вернулся на стул. Комната погрузилась в полумрак. Шторы колыхались от легкого теплого ветра. Рихард закурил. Огонек зажигалки осветил его лицо, отразился в стекле бутылки на столе. Пить больше не хотелось, во рту все еще стоял противный привкус виски. Сжимая сигарету в зубах, он открыл холодильник, зажмурился от яркого света, выудил пакет сока и захлопнул дверцу. В гостиной снова зазвонил телефон, теперь этот звук уже не так раздражал его, но он все равно решил не подходить, кто бы там не был. Ярость в его душе уступила место полнейшему равнодушию. Положив сигарету в пепельницу, он открыл сок, сделал пару глотков прямо из пакета, поставил его на стол, потом несколько секунд пустыми глазами смотрел на колышущуюся штору. С улицы пахло какими-то ночными цветами, запах был свежим и приятным. Телефон замолчал и теперь Рихард слышал, как под окном со скрипом затормозила машина, через какое-то время хлопнула дверь, запищал домофон их подъезда и снова тишина, даже соседка снизу сегодня была на удивление тихой. Сигарета догорела до фильтра, он затушил ее, выпил еще несколько глотков сока и пошел спать.
Его разбудил телефонный звонок. Он проснулся сразу, резко сел на кровати и некоторое время смотрел на дверь спальни. Пошарив рукой на тумбочке, Рихард зажег свет, ночник ослепил его, и он на несколько секунд зажмурился, закрыл глаза рукой. Телефон не умолкал, мелодия пошла по второму кругу. Открыв глаза, он посмотрел на часы – семнадцать минут третьего, кому в такое время понадобилось звонить ему. И тут он вспомнил, он ведь так и не выполнил указания незнакомца, представившегося Дареном, его компьютер по-прежнему стоял в гостиной, диск валялся рядом, а он вместо того чтобы делать что-то ради спасения своей жизни, и главное жизней своих друзей и близких, вдруг впал в хандру и плюнув на все выпил виски и завалился спать. Все внутри похолодело, неужели эти люди решили выполнить свои угрозы, неужели с кем-то из близких случилось несчастье. Рихард соскочил с постели и босиком побежал в гостиную, но не успел, телефон смолк, прежде чем он успел ответить. В квартире снова стало тихо. Он посмотрел на экран – три пропущенных вызова и пять смс. Неужели он спал так крепко, что ничего не слышал. Первые два вызова были от Тилля, один за другим, а вот третий номер был ему незнаком. Он прочитал смс, все от Тилля, вокалист просил срочно связаться с ним, когда Рихард прочитает сообщения. В последнем Тилль обозвал его скотом и написал, чтобы он больше никогда не звонил ему. Судя по тону, сообщения Рихард пришел к выводу, что Линдеманн уже успел здорово напиться, обычно именно под мухой он проявлял излишнюю агрессивность и посылал его к чертям. Звонить ему сейчас было бесполезно, если только он не желал узнать о себе много нового и неприятного, а вот позвонить по незнакомому номеру было нужно, и даже не просто нужно, а как ему казалось, жизненно необходимо. Но он боялся. Боялся того, что может услышать. Смерть, да, именно ее он боялся. Длинные, пропитавшиеся запахом лекарств коридоры больницы, палата с искусственным холодным освещением, страшная боль там, где пуля пробила тело – он помнил это, никогда не забывал, просто старался не вспоминать, стереть из памяти, загнать в самый ее дальний уголок и похоронить там навек. Хотел, да только не получилось. Стоя посреди собственной гостиной, босой, в пижамных танах, он вдруг отчетливо вспомнил те дни, когда он с криком просыпался в больничной палате и еще несколько секунд не мог понять, где он и что с ним произошло, а потом, вспомнив, жалел, что не потерял память.
Телефон снова зазвонил. От неожиданности Рихард вздрогнул и выронил его из рук, мобильник жалобно пискнул и отключился.
-Черт! Черт! Черт! – в тишине квартиры его крик показался ему пугающим и неестественным.
Рихард поднял телефон с пола, потряс им, словно это могло что-то изменить, попробовал включить, но ничего не получилось.
-Работай, работай, - он шептал это как заклинание, шептал, нажимал на кнопки, даже снял заднюю крышку, вытащил аккумулятор. Он был теплый на ощупь, повертев его в пальцах, Рихард установил его обратно, закрыл крышку и снова попробовал включить телефон - ему повезло, через некоторое время экран засветился приветствием. Батарея была разряжена, видимо, поэтому мобильный и отключился, телефон жалобно пискнул. Воткнув штепсель зарядки в мобильник, Круспе немного подождал. Индикатор зарядки на экране был похож на меха в аппарате искусственного дыхания и снова напомнил ему больницу. Ангела говорила, что навещала его там, но он совсем этого не помнил. В те дни ему казалось, что все забыли о нем, бросили его в одиночестве, оставили один на один со всем этим ужасом, хотя сейчас он понимал, что Олливеру было намного хуже. Теперь все наоборот.
Подождав еще пару минут Рихард посмотрел последний пропущенный вызов, это был тот же человек, что разбудил его. Собравшись с силами, он нажал клавишу посыла вызова, приложил телефон к уху и стал ждать.
-Алло, герр Круспе? –  ему ответил приятный незнакомый женский голос.
-Да, кто это?
-Я вас не разбудила?
-Кто это?
-Мы не знакомы, извините, что я звоню вам в столь поздний час, но я просто не знала, кому еще я могу позвонить. Я знакомая вашего друга, - она тихо выдохнула. - Тилля.
-С ним что-то случилось?
-Ну как вам сказать, - женщина говорила очень тихо, и Рихарду приходилось напрягать слух. – Наверное, да, он сейчас в баре сидит, и мне кажется, что кто-то должен туда поехать и забрать его.
-В баре? – Круспе не сразу понял сказанное. – В каком баре?
-Рядом с его домом, вы должны знать, - она замолчала, и Рихарду на несколько секунд показалось, что женщина уже больше ничего не скажет, но она продолжила. - Он напился. Напился до чертиков, он как мне кажется уже и не понимает что происходит. Я боюсь, что он может сделать какую-нибудь глупость.
Рихард молчал.
-Вы слышите меня?
-Да, слышу, - отозвался он. – Я что-то не очень понимаю, вы собственно кто?
-Я его знакомая.
-А почему вы сами не можете поехать в бар и забрать Тилля? Если вас так волнует его судьба, то почему вместо того, чтобы делать что-то вы звоните мне посреди ночи и просите меня поехать в этот чертов бар, забрать его. Я как понял он там уже не один час сидит, так что же вы раньше то думали? Если вы его знакомая, как вы говорите, то наверняка должны знать что напившийся Тилль это катастрофа, особенно если он не в духе. А он не в духе, я его сообщение последнее прочитал, и вижу что он не в духе, - Рихард замолк, ожидая, что женщина что-то ответит, но она молчала и тогда он продолжил. – Вы знаете, что я думаю? Вы никакая не знакомая Тилля, вы человек, работающий на тех, кто угрожал мне, тех, кому нужен этот проклятый диск. И вы хотите заманить меня в ловушку. Не думайте, что я идиот и куплюсь на это. Я не отказываюсь отдать вам диск, с утра я сделаю все, что вы требуете, а сейчас пойду спать.
Она вздохнула, но ничего не сказала. Это молчание Рихард принял за согласие, он не любил ругаться, не любил, потому что это всегда отнимало слишком много сил, но тут он просто не мог остановиться. Все то напряжение, все те мысли и страхи, преследовавшие его в последние дни, вдруг прорвались наружу. Он уже не говорил, а кричал.
-Откуда вы узнали мой телефон?! Откуда!!! Я что-то очень сомневаюсь в том, что Тилль раздает всем своим знакомым телефоны своих друзей. И к тому же откуда вы узнали, что он в баре? Он вам звонил? Он просил у вас связаться со мной? Тилль звонил мне, да, и сообщения посылал, но последнее было отправлено четыре часа назад. Что-то вы совсем не во время спохватились, знакомая. Что-то вы…
-Хватит, - она сказала это тихо, но Рихард услышал и замолк. В ее голосе он почувствовал стальные нотки, в этом слове, в том, как она его произнесла, было столько силы и власти, что он даже вздрогнул. – Прекратите кричать. Я понимаю, что разбудила вас посреди ночи, я понимаю, что не представилась и ничего не объяснила, но на то у меня есть свои причины. Я ничего не знаю ни о каком диске и ничего не знаю о тех людях, что угрожали вам. Тилль особенно не распространялся на эту тему, я знала, что у вас подругу убили, и это я помогла вам попасть в тот бордель, в чем сейчас очень раскаиваюсь, потому что из-за вашего идиотского поведения у меня теперь проблемы. Вы говорите, что Тилль не дал бы мне ваш телефон, может вы и правы, но кроме Тилля я знаю еще и Нарину, барменшу из борделя, , а у нее остались все ваши координаты. Давайте сейчас не будем сыпать обвинениями в адрес друг друга, потому что у меня к вам тоже есть претензии. Да, Тилль звонил мне, звонил и четыре часа назад, и два часа назад, и до того как я набрала вам он снова мне звонил и это меня беспокоит. Попробую быть до конца честной. Я замужняя женщина и у нас с вашим другом был роман, сегодня днем я все это закончила. Закончила, потому что мой муж начал что-то подозревать, и еще, потому что каким-то невероятным образом в прессу просочились слухи о моей неверности. Мой муж мог бы простить мне измену, он и сам часто грешит, но он никогда не простит мне, если из-за моей неосторожности о нас заговорят в прессе. Я не стану говорить вам кто я и кто мой муж, но поверьте мне на слово, он очень известный человек и честное имя для него важнее всего. Поэтому я и не могу поехать в этот бар, где каждая собака узнает меня, и я уверена, стоит мне только появиться в таком месте, да еще не дай Бог начать вытаскивать оттуда вашего пьяного друга, назавтра же об этом будут писать во всех газетах.
-Но, почему он звонит вам? Если вы все это закончили, если вы расстались? – Рихард все еще сомневался.
-Да потому что он пьян и рассержен, он сам не знает, чего хочет, то он просит меня передумать и вернуться, а уже через минуту говорит, чтобы я катилась ко всем чертям. Я сама, наверное, виновата. Не нужно было так далеко заходить, не нужно было влюблять его в себя. Но, сейчас все это не важно. Что сделано, то сделано. Я прошу вас, нет, я даже не прошу. Я умоляю вас, заберите его оттуда. Он уже не контролирует себя, еще пара часов и Тилль пойдет крушить все вокруг, и я боюсь, что первым делом он пойдет ко мне домой, - она замолчала.
-Так вся эта секретность, эти недомолвки, загадки, странные улыбки, все это из-за вас?
-Я не знаю, о чем вы говорите.
-Я о том, что Тилль в последние дни вел себя странно.
-Может быть, я не знаю.  Давайте не будем сейчас тянуть время, каждая новая выпитая рюмка для Тилля может стать роковой. Даже не для Тилля, а для меня. Прошу вас, поверьте мне, и езжайте в бар. Я итак слишком много вам рассказала, при вашей болтливости это может быть очень опасным
-Болтливости! – возмутился Круспе, но женщина не дала ему договорить.
-Езжайте прямо сейчас, - сказала она и отключилась.

Глава шестнадцатая
Бессонная ночь, драка и чего бояться гитаристы.

В баре было шумно и накурено. У стойки сидела компания из пяти человек, две женщины, болезненного вида с желтыми испитыми лицами и три похожих друг на друга коренастых коротко стриженных светловолосых мужика. По их виду можно было понять, что они сидят здесь уже не первый час. Все пятеро курили, и дым от сигарет окутывал их клубами сизого, вонючего тумана. Бармен, запрокинув голову, смотрел телевизор, прикрепленный в углу над стойкой.  Заметив Круспе, он на секунду повернул голову, оценивающе посмотрел на него и успокоенный вернулся к просмотру передачи.
Рихард огляделся. Справа, в дальнем углу за столиком сидела немолодая, но еще красивая женщина. Она не обращала ни на кого внимания, рассеяно попивая из бокала какой-то коктейль бледно розового цвета. Недалеко от нее, так же за столиком сидели четверо молодых людей, по виду студентов. Одеты они были дешево и как-то даже неприлично. На столе у них стояла полупустая бутылка водки и пакет сока. Ребята о чем-то ожесточенно спорили. Один из них, худой и какой-то угловатый, с едва наметившимися усиками и жалкой бородкой повернулся и взглянул на Рихарда, но почти тут же отвернулся, потеряв к лидер-гитаристу всяческий интерес.
Слева столиков было меньше, рядом с проходом сидела пара влюбленных, они держались за руки и о чем-то тихо говорили. На столе перед ними стояла бутылка шампанского и два высоких наполненных бокала на тонких ножках. В вазочке лежали орешки, рядом распечатанная, но нетронутая шоколадка. Чуть поодаль три девушки пили текилу, наполовину пустая бутылка стояла в центре стола, рядом на блюдечке лежали нарезанные ломтики лимона и пепельница с горой окурков. Девушки болтали и громко смеялись.   Еще дальше сидела разношерстная компания, казалось, что этих людей вытащили сюда прямо из офиса. Мужчины были в костюмах, при галстуках. Женщины в блузах, жакетах. Они пили пиво из кружек и смотрели на маленькую сцену, где полный мужчина, сидя на высоком табурете, напевал какую-то спокойную песню, подыгрывая себе на акустической гитаре.
Тилля не было видно. Подумав несколько секунд, Круспе направился к бару. Одна из женщин у стойки подняла глаза и стала бесцеремонно разглядывать его. Стараясь не обращать на нее внимания, он сел на крутящийся табурет и позвал бармена.
-Что Вам?  - спросил бармен, как-то раздраженно.
-Мне сказали, что у вас здесь сидит мой друг, Тилль Линдеманн и что он напился и буянит, - сказал Рихард.
Бармен с секунду пристально смотрел Рихарду в глаза, словно решая, стоит ли доверять этому человеку, а потом как-то устало проговорил:
-Да, сидит, то есть сидел.
-Он что ушел?
-Если бы, ушел он. В туалете, друг ваш, перепил видимо, даже таким геркулесам как он иногда, стоит во время остановиться.
-Он ничего здесь не сломал? – осторожно спросил Круспе.
Бармен усмехнулся, выдохнул:
-Нет, слава Богу. Он только пил и все время звонил кому-то, а когда дозванивался, то начинал кричать и нести всякую чушь. Его что жена бросила?
-Ну, вроде того.
-Вы ведь музыканты, так ведь?
-Да.
-Вот я и понял, лица мне ваши знакомы, - бармен посмотрел куда-то в сторону. – А вот и ваш друг, вроде бы даже протрезвел немного.
Рихард повернул голову и увидел Тилля, тот медленно и как-то неуверенно шел между столиками, смотря себе под ноги. Три девушки, пившие текилу, увидев его разом, замолкли и провожали глазами. Певец со сцены тоже с опаской погладывал на него. Круспе поднялся с табурета и быстрыми шагами пошел Тиллю наперерез. Если бы Рихард не окликнул его, то, наверное, Линдеманн так бы и прошел мимо.
-Тилль!
Вокалист остановился, медленно поднял голову и посмотрел на Круспе непонимающим взглядом, словно не узнавая его.
-Ты как? – Рихард подошел поближе. Он заметил, что у Тилля мокрые волосы, видимо тот, пытаясь прийти в себя, облился холодной водой из умывальника.
-Ты чего здесь делаешь? – от вокалиста сильно пахло алкоголем.
-За тобой приехал, домой тебя забрать.
-А откуда ты узнал, что я здесь? – казалось, что Тилль абсолютно спокоен и даже не так уж и пьян, Рихард был немного удивлен, он представлял себе все намного хуже.
-Мне позвонила твоя женщина, та с которой вы расстались сегодня.
На секунду в глазах Линдеманна промелькнуло что-то похожее на испуг, но почти тут же он снова принял равнодушный вид.
-Я уже и сам уезжать собирался, сейчас только чаю выпью и поеду.
-Ты мне ничего рассказать не хочешь?
-Не очень, - Тилль посмотрел куда-то вправо и почти неслышно добавил. – Может как-нибудь потом.
Они все еще стояли в проходе, Тилль помолчал, и легонько отодвинув Рихарда, пошел к бару, Круспе закатил глаза, тяжело вздохнул и пошел за ним.
Одна из женщин из компании у барной стойки, завидев Тилля, вдруг оживилась, поправила руками волосы, поднялась и пошла ему на встречу.
-Простите, можно мне взять ваш автограф, - спросила она, преградив Тиллю путь. – Для моей младшей сестры.
Линдеманн медленно поднял глаза и вдруг необычайно громко сказал:
-Да пошла ты в жопу со своим автографом.
Это было так неожиданно, что Круспе, который, уже расслабился и решил, что все в порядке даже вздрогнул. Один из белобрысых мужчин из ее компании, услышав такое, потряс головой, внимательно из-под бровей посмотрел на вокалиста, слез с табурета и нетвердой походкой направился к нему. Рихард понял, что назревает драка, он быстро подошел к Тиллю, отстранил женщину и преградил путь мужчине.
-Стоп, - он поднял руки ладонями вверх перед лицом блондина. - Я приношу вам извинения, за своего друга, давайте все мирно разойдемся и забудем обо всем.
-Не понял, - у мужчины заплетался язык, и его покачивало, он смотрел на Рихарда пустыми, мутными глазами. – Твой друг нахамил моей жене, я такого не потерплю.
-Я же извинился, у него трудный день выдался, он выпил и не понимал что делает. Мой друг творческая личность, у него случаются нервные срывы, давайте не станем раздувать из мухи слона.
-Пойдем приятель, выйдем, - услышал Рихард за спиной. Блондин поднял глаза и посмотрел куда-то поверх головы Круспе. Поняв, что дело принимает опасный оборот, и теперь нужно успокаивать двоих Рихард резко повернулся и осуждающе посмотрел на Тилля.
-Не нужно никуда выходить, Тилль. Не нужно ни с кем ругаться и драться, поехали домой.
Но вокалист казалось даже не слышал его, он некоторое время смотрел на блондина, а потом пошел к выходу, поманив того рукой.
Круспе огляделся, все смотрели на них. Даже певец на сцене перестал играть и тоже внимательно следил за происходящим. Блондин, тем временем пошел вслед за Линдеманном. Его жена, до этого момента никак себя не проявляющая, вдруг истерично завизжала и кинулась вслед за мужем, догнала его и повисла у него на руке.
-Не ходи, Карл. Не ходи, ты, что хочешь как в прошлый раз, в полицию попасть! Не ходи, пожалуйста.
-Не лезь, - отмахнулся Карл. Он, как показалось Рихарду, легонько толкнул жену в плечо, но видимо не рассчитал сил и женщина, отпустив его руку, упала спиной на пол, продолжая визжать и причитать. Карл даже не повернулся, видимо в их семье это было нормой поведения.
-Пошли бы вы за ними, - услышал Круспе сзади. Он повернулся и увидел бармена, который положив локти на стойку, с привычным равнодушием смотрел на эту безобразную сцену. – Еще поубивают друг-друга. Ваш то, здоровяк, да. Но эти ребята тоже не хлюпики, это охранники из банка напротив, они здесь часто драки устраивают, и я еще не разу не видел, чтобы они проиграли, в каком бы состоянии они не были.
-У вас, что  охранника в баре нет, разнимать их?
-Он заболел, - равнодушно ответил бармен. – Да и то, что случается вне бара, это вообще не мое дело.
Рихард снова посмотрел вслед удаляющемуся Карлу, два его товарища, тоже поднялись и нетвердой походкой пошли за ним следом. Жена Карла уже поднялась с пола и стояла в проходе, потирая рукой ушибленное плечо. Вторая женщина так и сидела у стойки и курила, выпуская дым в потолок, ее казалось,  все это мало волновало.
-Дьявол, - сказал Рихард и пошел вслед за блондинами.

На улице было прохладно, над входом в бар висел большой круглый фонарь и, выйдя, Рихард смог разглядеть все в подробностях. Тилль стоял на тротуаре, недалеко от входа, Карл стоял напротив и смотрел на вокалиста, словно желая убить его взглядом. Два его приятеля расположились чуть в стороне и ждали начала драки. Рихард был уверен, что стоит только Тиллю ударить Карла, как два других парня налетят на него как шакалы. Не раздумывая, Круспе вышел и встал перед Тиллем, спиной к Карлу. Он все еще надеялся вразумить вокалиста.
-Тилль, не нужно, пойдем. Извинись перед ними, и пойдем домой. Прошу тебя, тебе же завтра самому стыдно будет.
-Слушай, придурок, - крикнул один из охранников. – Тебе что, больше всех надо, оставь ты их, не видишь, тут мужской разговор, не для таких сопляков и неженок как ты.
Это было обидно, но Рихард сдержался и смолчал, продолжая уговаривать Тилля.
-Пойдем, твоя женщина, она просила увести тебя, я ей обещал. Пожалуйста, пойдем.
Тилль, наконец, посмотрел на него.
-Она уже не моя женщина, - сказал он и, отодвинув Рихарда, пошел на Карла. Друзья засвистели и захлопали в ладоши.
Рихард посмотрел по сторонам, в надежде увидеть полицейского, но улица словно вымерла. В этой части города почти не было жилых домов, только бары, круглосуточные магазины, банк и несколько ночных клубов. Но искать помощи у ночных продавцов было бесполезно. Рихард заметил, что из бара вышли студенты, пившие водку, когда он пришел, и встали поодаль, с интересом наблюдая за происходящим, от них помощи ждать не приходилось. Он снова посмотрел на Тилля, вокалист подошел вплотную к Карлу и навис над ним. Со стороны это выглядело комично. Карл, невысокий, коренастый, смотрелся рядом с Тиллем, словно маленькая собачонка, жалким и беспомощным. Круспе втайне надеялся, что Карл испугается неравных сил и уйдет, но то ли тот был настолько пьян, что не понимал всей опасности исходившей от Линдеманна, то ли бы настолько уверен в своих силах, только уходить он не собирался, мало того, он еще и раззадоривал вокалиста.
-Ты безмозглый ублюдок, этот твой мальчик на побегушках, - Карл махнул рукой в сторону Круспе. - Он, что тебе мамочка? Чего это он за тобой носиться то и сопли подтирает?
Рихард едва сдерживался, чтобы не броситься на Карла.
Тилль ничего не ответил, он просто поднял руку и попытался двинуть Карлу в челюсть. Наверное, если бы он попал, то все решилось в их пользу, но Карл оказался проворней, он легко увернулся, нагнулся и ударил кулаком Тиллю в живот. Линдеманн отступил на пару шагов и замахнулся для нового удара. И тут у Рихарда зазвонил мобильный. В первую минуту он даже не сообразил что происходит, карман его куртки вдруг завибрировал. Потом послышался приглушенный тканью, словно немного придушенный звонок. Круспе расстегнул карман, достал телефон, посмотрел на номер – это была та самая загадочная женщина, от которой так опрометчиво отрекся Тилль пару минут назад. Он хотел сказать об этом Линдеманну, поднял глаза, и в эту самую секунду вокалист попал-таки в цель и со всего маха ударил Карла в плечо, тот пошатнулся, но на ногах устоял. Из бара выбежала всклокоченная жена Карла и истерично завизжала, тот обернулся на крик и тут же получил кулаком в ухо. Тут он уже не смог устоять и рухнул на землю, прижимая руку к начинавшему наливаться кровью уху. Казалось теперь перевес на их стороне. Один из друзей Карла попятился назад, в бар,  его приятель оказался смелее, подкравшись к Линдеманну сзади, он схватил его за шею и потянул на себя. Рихард сбросил звонок, убрал телефон в карман и пошел другу на помощь. Он не успел, Тилль развернулся и, несмотря на мертвую хватку охранника, отбросил его от себя толчком в грудь с поразительной легкостью. Тот тоже упал на землю, но почти тут же поднялся.
-Вызовите кто-нибудь полицию, - услышал Рихард сдавленный крик.
Он повернулся на звук. На другой стороне улицы из магазина вышла женщина, она с испугом смотрела на происходящее, прижимая к себе пакет с продуктами, словно желая защититься им от всего этого. Она то и взывала к полиции. Услышав ее крик, Тилль тоже обернулся и тут же поплатился за это. Карл перекатился на бок, поджал под себя ноги, и резко выпрямив их, со всей силы ударил Тилля под колено. Тилль упал. Рихард замер на месте. Он видел, как Карл поднимается, на его лице блуждала садистская улыбка. Его приятель, отряхнув брюки, подошел к нему. Тилль не шевелился. Третий парень, уже не пятился к бару, теперь, увидев, что опасности нет, он медленно направился к своим дружкам.
-Видел, как я его? - спросил Карл, кивая на обездвиженное тело вокалиста. Было непонятно, к кому он обращался. Его друзья промычали что-то в ответ.
Круспе, наконец, смог сбросить оцепенение, вдруг из глубины его души, словно ураган, поднялась такая ярость, что он в первые секунды даже сам ей испугался, но только в первые секунды. Потом он просто потерял над собой контроль. С криком он бросился к Карлу, тот от неожиданности даже не успел понять, что происходит и просто стоял, тупо смотря прямо на него, все еще продолжая улыбаться. Эта улыбка вызывала особенную ненависть, Рихард сложил пальцы в кулак и, замахнувшись, ударил Карла по зубам. Руку прострелила невыносимая резкая боль, но Рихард не замечал этого. Он развернулся и сразу, без промедления ударил второго мужчину, того кто стоял ближе. Теперь он не целился, просто бил туда, куда попадет. Удар пришелся в щеку, рука заныла, но, не обращая на это внимания, он снова ударил. И в эту минуту что-то тяжелое опустилось на его правое плечо. Рихард вскрикнул и медленно осел на асфальт. Руки он больше не чувствовал. Щекой он ощущал неприятную шероховатость, глаза начали закрываться и в последний момент он увидел, что Тилль медленно, опираясь на руки, поднимается с земли. «Это хорошо, что он жив» подумал Рихард и отключился.
Очнувшись, он понял, что по-прежнему лежит на земле. Кто-то громко кричал у него за спиной. Ему очень хотелось посмотреть, и он попытался повернуться, оперся на руку и тут же с криком снова упал. Боль была жуткая. Он постарался сконцентрироваться, думать о чем-то другом, но в голове упорно крутилась одна мысль. « Я не смогу больше играть, мне сломали руку. Этого я и боялся. Я больше никогда не смогу играть» Кто-то опустился рядом с ним на корточки. Он видел только старые, потрепанные серые кроссовки и криво подшитые снизу брюки.
-Он в сознании, - услышал он мужской голос, – помогите мне поднять его.
Рихард почувствовал, как кто-то схватил его сзади подмышки, потянул вверх. И снова резкая, ни с чем не сравнимая боль в руке заставила его закричать.
-Осторожней, у него кажется выбито плечо, - сказал тот же голос. 
Руки сместились вниз, на талию и через несколько секунд он уже стоял на ногах. Теперь он увидел того, кому принадлежал этот голос. Это был один из студентов из бара, тот худой и угловатый парень, который равнодушно посмотрел на него, когда он только пришел. Круспе сжал зубы и осторожно вдохнул. Парень внимательно глядел на него и молчал.
-Эта баба полоумная тебя чуть не убила, еще пара сантиметров в сторону и она пробила бы тебе голову, - это был Тилль. Голос доносился откуда-то из-за спины и Круспе понял, что именно Линдеманн поднимал его. Он медленно повернулся и встретился глазами с вокалистом. У Тилля была ободрана щека, но не сильно, видимо он поранился, когда падал на асфальт.
-Я думал, что ты умер, - тихо сказал Круспе.
-Не дождутся, я просто вырубился на несколько секунд, видимо это от алкоголя, - Тилль как-то жалко улыбнулся.
Рихард осторожно огляделся. Карл лежал на земле, похоже без сознания. Недалеко от него, прямо на мостовой сидел его приятель, тот которого Рихард ударил дважды и сжимал руками голову. Рядом с ним на коленях сидела вторая женщина из бара и беззвучно плакала, жены Карла и третьего охранника не было видно.
-А что за баба и чем она меня?
-Та, что плачет. Табуреткой деревянной,  с размаха. Она выскочила из бара с этой табуреткой так стремительно, что никто ничего не успел сделать, – ответил парень-студент и указал рукой на валявшуюся поодаль табуретку. – У вас плечо выбито, давайте я вправлю.
-Не надо, - Рихард с ужасом посмотрел на парня. – Я лучше врача подожду.
-Да вы не волнуйтесь, я умею. Мы на последнем курсе университета медицинского учимся, не бойтесь.
Парень подошел к нему, взял за руку, легонько согнул ее в локте и совершенно без предупреждения дернул. Такой боли Круспе не ожидал, он закричал, дернулся, перед глазами заплясали оранжевые круги, его даже повело в сторону и если бы не Тилль, вовремя подхвативший его сзади, то он почти наверняка оказался бы снова лежащим на асфальте. И тут он услышал полицейские сирены, кто-то все же вызвал полицию.

Глава семнадцатая
Три телефонных разговора.

Полицейские привезли их в тот самый участок, где Рихард несколько дней назад встречался с Мерхеном. Около двух часов понадобилось для того чтобы адвокат Рихарда приехал в участок и вытащил их. За это время Рихард успел в подробностях рассказать вокалисту про Дарена и его угрозы. Тилль выслушал его и согласился , что самым правильным в такой ситуации, будет отдать диск.
Благодаря показаниям студента-медика их посчитали за жертв хулиганского нападения и отпустили с миром, предложив написать заявление на обидчиков, но Тилль только махнул рукой и писать что-либо наотрез отказался. Рихард, который сначала жаждал мести, подумав, тоже решил не связываться и, отказавшись от всех обвинений, покинул участок. Судьба задиристых охранников его больше не волновала.
Тилль поймал машину и поехал домой. Казалось, вокалист абсолютно протрезвел и в отличие от Рихарда чувствовал себя хорошо.  Круспе же, хотя плечо больше не болело, решил отправиться к своему доктору. Его машина осталась у бара, поэтому пришлось брать такси. В клинике врач осмотрел его и, улыбнувшись, сказал что, слава Господу, все обошлось. Хотя он посоветовал бы Рихарду в ближайшие дни избегать физической нагрузки, а так же втирать в плечо какую-то мазь с замысловатым названием. Записав название мази Круспе, успокоенный, отправился домой. Сначала он хотел вернуться к бару за своей машиной, но, вспомнив о жучке в ней, передумал. Его собственный автомобиль вдруг опротивел ему, он понимал, что это, скорее всего от недосыпа и стресса, но в данный момент Рихард ненавидел свой BMW, ненавидел так, как можно ненавидеть разве что самого злейшего врага и, несмотря на всю абсурдность этой мысли, он думал о нем как о предателе. Он снова взял такси, пообещав себе, что в ближайшее время решит эту проблему  с транспортным средством.
Дома он принял душ, потом долго крутился у зеркала, разглядывая собственное плечо, но не найдя ничего ужасного снова успокоился и решил пойти спать. Но не получилось.
Сначала позвонил Тилль.
-Как твое плечо? - спросил он, даже не поздоровавшись.
-Ничего, припухло немного, но почти не заметно. Играть смогу.
-Это хорошо, - Тилль замолчал.
-Ты поспал?
-Нет, - Тилль вздохнул.- Я хотел, - он снова замолчал.
-Что?
-Да ничего, не спиться что-то. Хотел поспать и не спиться.
-Ясно, а я еще и не ложился. Сейчас собирался как раз. Тебе не звонила твоя женщина?
Тилль не ответил, Рихард слышал его дыхание в трубке.
-Тилль, ты меня слышишь?
-Да, а ты у врача был?
-Был. Мне все это приключение в кругленькую сумму выльется. Адвокат, врач, еще наверняка за парковку штраф выпишут, - Рихард пошел на кухню, взял сигарету, закурил.
-Какую парковку?
-Машина моя, она у клуба стоит.
-А, понятно. Так забери ее.
-В ней жучок.
-Какой жучок?
-Не знаю, камера, видимо, - Рихард забыл рассказать Тиллю о камере в машине, а сейчас не хотел вдаваться в подробности.
-Позвони Мерхену.
-Ладно, Тилль, я засыпаю, давай позже перезвоню, - он затушил сигарету в пепельнице.
-А как ты думаешь, кто Флаке ограбил? - Тилль словно не слышал его.
-Не знаю, думаю, какие-то жулики.
-Я вот тоже так думаю,  мне кажется, что он просто паникует.
Рихард был удивлен, казалось, что Тилль хочет сказать что-то другое,  нечто важное, но не решается. Словно ему не хватает сил произнести это, и он просто тянет время, повторяя то, о чем уже было сказано не раз. Круспе подошел к окну, выглянул на улицу.
-Я, наверное, в Нью-Йорк улечу скоро, - сказал он. – Все равно ничего путного из моего расследования не получается. Всем только хуже.
-Когда? – Рихарду показалось, что Тилль расстроился.
-Не знаю, скоро. Может завтра, может сегодня вечером. Высплюсь и там решу.
-А ты мог бы пока не улетать? Дня два?
-А что такое?
-Ну, я хотел сходить куда-нибудь, развеяться. Я все же перед тобой в долгу.
-Да, брось ты, в каком долгу, - Рихард отошел от окна, задернул штору, сел на табурет, снова закурил.
-Если бы не ты, не исключено что все было бы не так весело.
-Да и так не очень весело.
-Ну, по крайней мере, не печально, - Тилль усмехнулся. – Я знаю одно славное местечко, недалеко от Берлина. Тихое, мирное, публика приличная.
-Пить опять? Я не уверен, что хочу сегодня пить, – он снова затушил почти целую сигарету, курить совершенно не хотелось.
-Можно и не пить, можно просто поужинать. Или пообедать, поехали сейчас.
-Тилль я усну сейчас, куда мне ехать. Я и есть то не хочу. Давай уж вечером, поужинаем.
-Ладно, иди, спи, - Тилль вздохнул и отключился.
Рихард несколько секунд озадачено смотрел на телефон, а потом набрал Линдеману.
-Ты обиделся что ли?
-Нет.
-А чего ты трубку бросил?
-Ты спать собирался, не хотел тебе мешать.
-Тилль, послушай, у тебя что-то случилось? Ты сам не свой. Ну, хочешь, поедем обедать. Ты сказать мне что-то хочешь?
-Нет.
-Что нет?
-Ничего не случилось и сказать ничего не хочу. Я есть просто хочу, но если ты засыпаешь, то я не вижу смысла мучить тебя дальше.
-Точно все хорошо?
-Да.
-Ну, ладно, тогда до вечера.
-Пока.
Рихард положил телефон на стол и пошел в спальню. Было жарко и душно. Он сел на краешек кровати, и некоторое время совершенно бесцельно разглядывал носки своих тапочек. Тилль определенно был сам не свой. Неужели причиной была та самая женщина. Кто она? Почему Тилль так упорно скрывал ее?
-А ну их всех к черту, надоело, – сказал он вслух. Он лег поперек кровати, раскинув руки в стороны, закрыл глаза. В последнее время появилось слишком много вопросов на которые у него не находилось ответов. Женщина Тилля, смерть Ангелы, загадочный диск, который нужно было отдать.
-Черт! – он резко сел. Ведь до сих пор он ничего так и не сделал с этим диском, и это могло стать проблемой. Хотя, с другой стороны, тот мужчина пока не звонил ему, может о нем забыли? Нет, это было исключено. Тогда возможно что-то изменилось и этот диск больше не представляет ни для кого угрозы. Сейчас ему не хотелось об этом думать, ему сейчас вообще не хотелось ни о чем думать. Рихард скинул тапочки, улегся на кровать и снова закрыл глаза.  Он уже начал засыпать, когда услышал телефонный звонок. Круспе пожалел, что не взял телефон с собой в спальню, вставать совершенно не хотелось, но, несмотря на это он поднялся и побрел в кухню.
Телефон, словно огромный жук, от вибрации медленно полз по столу. Рихард перехватил его и посмотрел на номер. Снова незнакомый. Это не предвещало ничего хорошего. Он ответил:
-Алло.
-Герр Круспе? – говорила женщина, голос показался ему знакомым.
-Да, это я.
-Это Нарина, бармен.
-Какой бармен?
-Вы вчера у нас были в клубе, помните.
-Вчера в клубе? – На несколько секунд Рихард растерялся, все события настолько перепутались в его голове, что он не мог сообразить, о чем она говорит, но через мгновение он вспомнил. – А понял, помню. Чем обязан?
-Я не могу долго говорить, мне необходимо с Вами встретиться, сегодня. Давайте где-нибудь вместе поужинаем.
-А что собственно случилось?
-Я не могу по телефону объяснить, но дело очень важное, - она немного помолчала и тихо добавила. - Это насчет Ангелы.
Круспе вздрогнул.
-Вам в шесть удобно будет?
-Я не уверен, что хочу слышать то, что вы мне скажете. Я не хочу связываться с этим. Да и вообще я в Нью-Йорк улетаю.
-Это очень важно, прошу вас, задержитесь дня на два.
Рихард на секунду подумал, что она видимо, сговорилась с Тиллем, но тут же отогнал от себя эту мысль. В последнее время его слишком часто стали посещать абсолютно бредовые идеи.
-А с чего вы взяли, что мне это будет интересно? Может вам лучше в полицию пойти?
-Нет, я не пойду в полицию по личным соображениям. Я могу сказать вам только одно. Это была последняя воля Ангелы и для меня очень важно выполнить это ее поручение и сказать вам то, что она просила.
-Послушайте, Нарина. Я не могу понять, с чего бы это Ангеле давать вам какие-то задания перед смертью, она ведь не самоубийством жизнь покончила, она, черт побери, понятия не имела что умрет. Мне все это страшно не нравиться, у меня создается такое впечатление, что все это какая-то подстава. Руководство вашего борделя поручило вам вытащить меня, чтобы пригрозить? Так? – она молчала и Рихард продолжил. – Так передайте им, что я не собираюсь никому ничего рассказывать, мне все это надоело и мне не нужны лишние проблемы. Я музыкант, а не детектив, - сам того не замечая он почти слово в слово повторил речь Тилля.
-Вы можете мне не верить, герр Круспе. Это ваше право. Я, к сожалению, не смогу рассказать вам всего сейчас, потому что телефоны не надежная штука и все эти разговоры могут стоить мне жизни. Я рискую, рискую потому, что хочу справедливости. Я любила Ангелу. Она была хорошим человеком. Хотя не мне вам об этом говорить, вы сами знали ее. Да, она не знала что умрет, но она подозревала, что ее статья может совершить переворот в политике и она подозревала, что вляпалась по крупному. Она оставила мне письмо. Я получила его по почте. Сегодня с утра. А когда прочла, то поняла, что должна рассказать все вам. Я думала, что вы отважный человек. По крайней мере, она так думала о вас, мне жаль, что она ошиблась.
-Пытаетесь на самолюбие надавить?
-Нет, не пытаюсь. Мне собственно нет дела до вашего самолюбия.  Я бы уже давно послала вас к черту, если бы не Ангела. Она настаивала на нашей встрече.
-А вы не можете письмо по почте мне отправить?
-Нет.
-Почему?
-Потому что я уничтожила его, как она и просила. У меня нет ни одного доказательства, и я никак не могу вам подтвердить свои слова, разве что вы поверите мне на слово, как честной девушке.
-И вы думали, что я поверю? – Рихард не мог не признаться себе в том, что она заинтриговала его.
-Я не думала, я просто делала то, что просила Ангела.
-Я не знаю, что с вами делать, с одной стороны мне очень хочется вам верить, потому что у меня нет поводов усомниться в вашей честности, а с другой стороны, - он сделал паузу.– С другой стороны все это может закончиться для меня не очень приятно.
-Чего вы боитесь? Я не настолько сильна чтобы вырубить здорового крепкого мужчину.
-Так вы можете прийти не одна, не так ли? Ведь у такой девушки как вы могут быть кавалеры,- Рихард уже  сам не замечал, что начал заигрывать с ней.
-Давайте встретимся в людном месте, тогда вы можете не волноваться из-за моих кавалеров. Как вам такое предложение?
-Не плохо, но хотелось бы услышать его до конца, - он зашел в ванную, взглянул на себя в зеркало, поправил волосы и вернулся на кухню.
-Вы знаете  Cafe Kuppel?
-На крыше Рейхстага?
-Да, именно. Как вам это место? Оно людное, почти всегда. В центре. Никакого риска.
-Там бешеные очереди.
-Так разве это проблема, нам нужно всего лишь поговорить, это же не свидание.
Круспе усмехнулся.
-Согласны?
-Пожалуй, мудрое решение. Согласен.
-Тогда до вечера. Я буду там ровно в шесть. И знаете что, - ему показалось, что она улыбнулась. – Вы отвратительный зануда.
Девушка положила трубку. Рихард опустился на стул, подпер ладонью подбородок и тяжело вздохнул. Он сегодня был нарасхват, и он не мог этого не признать, его это радовало. Он вспомнил Нарину. Прекрасная, загадочная, неприступная, экзотическая. Никогда раньше он не видел подобной женщины и как бы глупо это не звучало в его ситуации он был не против провести с ней ночь и может даже не одну. Он прокрутил в голове их разговор, по всем признакам он тоже интересен ей.
-Зануда, - тихо сказал он и улыбнулся.
  Немного подумав, Круспе набрал Тилля и отменил ужин, предложив перенести его на завтра и, как ни странно, вокалист даже не протестовал. Он взглянул на часы, была половина третьего. Спать совершенно расхотелось. Он сварил себе кофе, не спеша выпил его и пошел в душ.
Не успел он высушить волосы, как мобильный снова зазвонил.
-Ну, кто там еще, - сказал он и, выключив фен, пошел на кухню. Номер снова был незнакомый.
-Да.
-Здравствуйте Рихард.
Он узнал этот голос, узнал сразу и похолодел от ужаса.
-Дарен.
-Да, верно именно Дарен. Удивлен, что вы помните мое имя, мне показалось, что вы напрочь забыли о моем существовании.
-Я не забыл, я помню.
-Плохо видимо помните, потому что я до сих пор не получил то что хотел. Ваша машина стоит брошенная у бара, а Вы сидите дома, и, кажется, даже не собираетесь нам помогать.
-Я был занят.
-Ну, допустим это так. Я слышал, Вы в полиции побывали, надеюсь, Вы там ничего лишнего не сказали.
-Откуда вы знаете?
-Ну, слухами мир полниться. Я много чего знаю.
-Я им ничего не говорил, - Круспе опустился на стул.
-Да я знаю, потому что если бы Вы сказали, мы сейчас с Вами бы не разговаривали. Диск еще у Вас?
-Да.
-Чудесно, тогда самое время отправиться за Вашей машиной, а потом сделать то о чем мы с Вами договорились. Сейчас почти четыре часа, думаю, к семи мы управимся.
-Я не смогу сейчас, я очень занят.
-Вы расстраиваете меня, герр Круспе, очень расстраиваете. Я думал о Вас лучше.
-Да обо мне все думают лучше, - взорвался Рихард. – Все, черт вас побери, думают обо мне лучше. А мне наплевать, что вы обо мне думаете. Диск вам нужен, а не мне, так что будьте любезны подождать до завтра. Никуда он не денется.
-Не кричите, пожалуйста.
-Я и не кричу, - уже тихо сказал Рихард. – У меня дела важные, понимаете вы или нет. Я же не могу целыми днями только о вашем диске заботиться, он у меня уже в печенках сидит, диск ваш.
-Так вот я Вам и предлагаю от него избавиться, я, можно сказать, оказываю Вам услугу.
-Окажете ее завтра, всего хорошего.
Рихард нажал клавишу отбоя. Некоторое время он ждал, что Дарен перезвонит, но телефон безмолвствовал. В первые минуты он испытывал гордость за себя, за то, как смело он дал отпор «негодяю», но через какое-то время он начал волноваться, а вдруг, его грубость спровоцирует Дарена. А вдруг, в этот самый миг, тот звонит своим ребятам и они… Он даже не хотел думать, что могут сделать эти «ребята».  Через пол часа Рихард не выдержал и, найдя последний входящий вызов в телефоне, набрал этот номер.
Круспе ждало разочарование, телефон был выключен. Порывшись в телефоне, Рихард нашел другой номер, с которого Дарен, звонил в первый раз, набрал его, но и тот не работал.  Оставалось только одно, ждать. В конце концов, ведь до сих пор ничего не произошло, значит, не произойдет и сегодня. Махнув на все рукой, Рихард вернулся к укладке волос и мыслям о Нарине, и это успокоило его.

Глава восемнадцатая
Нарина.
 
Нарина ждала его внутри. Она сидела за столиком в глубине зала и лениво пила кофе. На стуле рядом с ней висел яркий клеенчатый плащ цвета морской волны. Увидев Круспе, девушка улыбнулась и приветливо помахала ему рукой.
-Добрый вечер, - сказал Рихард. – Я смотрю сегодня здесь пусто, - он снял куртку, перекинул ее через спинку стула и сел. – Даже очереди внизу нет.
-Да, я сама удивилась, - Нарина обвела глазами полупустой зал,  - Наверное, дождь всех разогнал по домам, - она поставила чашку на стол, поправила волосы и снова улыбнулась.- Кажется, сегодня снова будет ураган
-Вы ужинали? – Рихард, положил зонт на стул рядом, достал сигареты и закурил.
-Нет, я не очень люблю это место, мне не нравиться их еда.
-Тогда зачем же вы позвали меня сюда?
-Потому что у вас вдруг разыгралась паранойя, и вы думали, что я хочу вас заманить в ловушку.
-Ну, теперь я этого не боюсь.
-Почему же? – Нарина подняла на него глаза.
-Выпил успокоительное, - серьезно ответил он.
Нарина  некоторое время пристально смотрела на него, а потом засмеялась.
-Да вы шутник, я и не думала.
-Я полон сюрпризов, - Рихард продолжал улыбаться и смотреть на нее. - Могу я предложить вам поехать куда-то еще?
-Можете, - она закусила нижнюю губу, немного помолчала и спросила. – Если я выберу место, то вы опять скажете что это опасно?
-Нет, не скажу, - он отвел глаза.
-Тогда поехали, - Нарина поднялась, взяла свою сумочку, плащ и направилась к выходу.
Рихард затушил сигарету в пепельнице, надел куртку, забрал зонт и пошел следом.
Они спустились вниз на лифте в полном молчании. Рихард украдкой погладывал на девушку. Она была одета в обтягивающие белые брюки, тонкую шелковую блузку с глубоким вырезом, на ногах кожаные туфли на шпильках такого же цвета, как и плащ, сумочка в цвет туфель. Он так же заметил широкий золотой браслет на запястье, кольцо с крупным белым камнем. Он подумал, что, по всей видимости, она не плохо зарабатывает в своем «клубе» и видимо она солгала Тиллю о своем бедственном положении.   
На улице шел проливной дождь, Рихард раскрыл зонт и пошел рядом с Нариной. Она шла быстро, иногда перепрыгивая лужи, и обгоняя его, и Круспе приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ней.  Они вышли на площадь, Нарина резко остановилась и повернулась к нему.
-Это отличный ресторан, здесь, недалеко, - сказала она.
-Как он называется?
-Шархан-Элвар.
-Никогда не слышал ни о чем подобном.
-Не удивительно, заведение закрытое, в рекламе не нуждается. Это даже не совсем ресторан, скорее клуб для своих.
-Опять клуб?
-Нет, не такой, - она усмехнулась. – Вы думаете, я повела бы вас к проституткам?
-Я еще не знаю вас настолько близко.
Она удивленно взглянула на него, немного помолчала, а потом сказала:
-Это место, где можно отдохнуть, поужинать, послушать музыку и поговорить, не опасаясь, что кто-то тебя услышит. Закрытые кабинки, официанты бесшумные. Единственный вопрос, как вы относитесь к восточной кухне?
-Нормально.
-Ну и замечательно, - Нарина  снова пошла вперед, выйдя из-под зонта, и Круспе пришлось нагонять ее.
-Вы же говорите, что место только для своих, - сказал он, когда поравнялся с девушкой.
-Ну, знаете, иногда там делают исключения, – она загадочно улыбнулась.
-Вы уверены?
-Вообще-то один из наших клиентов имеет отношение к этому заведению, он соучредитель и для меня там всегда есть свободный столик.
-И все-таки, Нарина, вы хотите заманить меня в ловушку, - Рихард улыбнулся.
-Вы же сказали, что выпили успокоительное и больше не боитесь меня.
-Я же не отказываюсь идти.
-Ехать, - поправила она.
Они пересекли площадь, и вышли к парковке. Нарина остановилась и повернулась к нему лицом. Дождь намочил ее волосы, и Рихард видел множество мелких капелек у нее на проборе.
-Вы же говорили, что он недалеко, - он подошел поближе, укрыл ее зонтом.
-Ну не совсем здесь, пешком идти около часа, если бы погода не испортилась, то мы могли бы прогуляться, а под дождем что-то не хочется, - она полезла в сумочку и достала ключи. – Я на машине, так что быстро доберемся.
 Нарина указала рукой вправо. Рихард посмотрел туда и увидел припаркованный  Ягуар, светло-голубого цвета.  В первую секунду Круспе не поверил своим глазам, решил, что от недосыпа и волнения у него начались галлюцинации, он зажмурился, открыл глаза, снова посмотрел на машину. Ничего не изменилась, это был все тот же Ягуар ALC Concept, модель две тысячи пятого года, та самая машина, о которой так мечтала Ангела и которую так и не успела купить. На стоянке было мало машин и ошибки быть не могло, Нарина приехала именно на этом красавце.
-Это Ваша машина?
Наверное, он побледнел, потому что Нарина встревожено, посмотрела на него и спросила:
-Да, а что случилось?
- В принципе ничего, просто Ангела… - он замолчал, поняв, что не очень вежливо говорить о мечтах покойной.
-Что Ангела? – казалось, Нарина взволнована.
-Ну, - он помялся, – любила эту машину.
-Я и не знала, - она посмотрела куда-то вправо и вверх.
-Я бы тоже не знал, просто мы как-то ездили с ней в загородный клуб, и там у одной девушки была такая машина. Так Ангела мне весь вечер про нее рассказывала.
-Про девушку?
-Да нет, - он улыбнулся. – Про машину. Дескать, ее голубая мечта в прямом и переносном смысле. Это весной было, мы приехали на моем BMW. У меня кабриолет, - он взглянул на Нарину,  но та по-прежнему смотрела куда-то вдаль, - было холодно, а она так мечтала поездить с открытым верхом. Ангелу даже холод не пугал, но как только мы выехали из Берлина пошел мелкий, противный дождь, похожий даже больше на туман, и пришлось закрыть верх. Так и ехали до самого клуба, у нее настроение испортилось, хмурая была и неразговорчивая, словно я был виной плохой погоды. А когда приехали, она увидела этот Ягуар на стоянке и забыла обо всем  и о погоде и о кабриолете моем и об обидах всех, - Рихард усмехнулся. – Ангела была увлекающейся натурой. Черт, до сих пор не могу поверить, что ее убили, - он снова поднял глаза на Нарину. Теперь она внимательно смотрела на него.
-Да, она была хорошей, - холодно сказала она и снова отвернулась.
-А машину Ангела так и не купила, говорила, что слишком дорого. Мечтала написать что-нибудь такое, чтобы ей заплатили сразу и много. Она ведь копить совершенно не умела, - он снова усмехнулся. – А у вас, я смотрю, с этим по-другому дела обстоят, вам видимо хорошо платят в клубе.
-Я его не покупала, это подарок, - Рихарду показалось, что Нарина смутилась.
-Классные подарки вам делают, - Рихард еще раз взглянул на машину, подумав, что его BMW, пожалуй, не так эффектно смориться, как этот голубой красавец - Ну что же едем?
-Едем, - она снова выскочила из-под зонта и быстро пошла к машине.


Они сидели в небольшой кабинке, отгороженной от всего ресторана тяжелой бархатной шторой. Таких кабинок здесь было не много, и все они располагались по одной стене. Посередине зала  же были разложены подушки, на которых, как сказала ему Нарина, по вечерам сидели гости клуба и курили кальян. Сейчас там никого не было, и подушки   представляли довольно жалкое зрелище, словно кто-то разбросал их по полу в беспорядке, а прибраться забыл. По другой стене стояли диваны, где гости могли посмотреть приватный стриптиз. Рихард был немного удивлен, не понимая, в чем заключалась приватность. Диванов было около десяти, и все они стояли близко друг к другу, разделенные низенькими столиками. Нарина объяснила, что сюда ходят большими компаниями, и часто все посетители заведения знают друг друга не первый день, поэтому можно говорить о том, что стриптиз исполняется исключительно для узкой дружеской компании, плюс стриптизерши танцуют прямо перед клиентами, что и дает право хозяину заведения называть этот танец приватным. Круспе пожал плечами, но ничего на это не сказал.
Сам клуб был небольшим, он располагался в цокольном этаже старого кирпичного здания, причем вход в него был со двора, сокрытый от любопытных глаз, поэтому было не удивительно, что Рихард ничего не знал об этом месте. Внутри царил полумрак, в основном помещении горели тусклые, почти не дающие света бра, а в кабинках на столах стояли толстые низкие свечи и с потолка свисали маленькие круглые люстры, в затемненных плафонах, создавая интимную обстановку.
На входе их встретил коренастый, восточного типа мужчина, он приветливо улыбнулся Нарине, коротко кивнул Рихарду и проводил их в кабинку, не сказав ни слова. А через пару минут подошел официант, как и говорила Нарина, совершенно бесшумно, положил на стол два меню и удалился. Рихард некоторое время изучал меню, он не был особенным знатоком восточной кухни и многие из названий блюд видел впервые. Нарина же даже не раскрывала меню, она молча сидела и  теребила в руках салфетку. Круспе отложил меню и взглянул на девушку.
-А вы не будете заказывать?
-С чего вы вязли,- она развернула салфетку,  разложила ее на столе перед собой и разгладила пальцами.
-Вы даже на меню не взглянули, - он пытался поймать ее взгляд, но она упорно не поднимала глаз. На ее лице плясали тени от пламени свечи.
-Я прекрасно знаю их меню, - наконец она подняла глаза, и Рихарду на пару секунд показалось, что они стали совсем черными, но это была лишь игра света.
-Тогда может, посоветуете что-нибудь? Мне очень хочется вам доверять, – он все еще пытался понравиться ей, но казалось, что она совершенно не замечает его ухаживаний.
Девушка равнодушно пожала плечами и снова стала теребить салфетку, помолчав немного, она сказала:
-Возьмите плов, он хорош.
-А вы что будете брать?
-Я вегетарианка, поэтому не думаю, что наши с вами вкусы совпадут, - она, наконец, оставила салфетку в покое, свернула ее и отложила в сторону. По-прежнему не поднимая на него глаз, она добавила. – Я советую вам взять вино, Шато Ксара, оно бесподобно.
-Мне кажется, я вас смущаю, - Рихард закурил. – Я вам не нравлюсь, да?
Она вздрогнула и подняла на него глаза:
-Нет, что вы. Я просто устала немного, работала без сменщицы почти две недели.
К ним зашел официант.
-Ваш сок, - сказал он, поставил перед Нариной стакан, а потом  посмотрел на Рихарда.
-Мне, пожалуйста, салат «Солнце Востока», плов и бокал вина, красного.
-Какое вино предпочитаете?
-А, как его, Шато… - он открыл меню, в поисках нужного названия.
-Шато Ксара, - помогла Нарина.
-Да, его, - Круспе захлопнул меню и отодвинул от себя.
-А мне как всегда, - сказала Нарина.
-Я могу забрать меню? – спросил официант.
-Да, конечно, - сказал Рихард.
Официант забрал меню и вышел.
-Вы хотели мне что-то рассказать? – Рихард положил сигарету в пепельницу и взглянул на Нарину.
-Да, я помню, - она сделала глоток сока из высокого стакана. – Мне нужно с мыслями собраться, я немного растеряна.
-Я не очень понял, а почему Ангела написала письмо вам, вы дружили?
-Да нет, не то чтобы дружили, просто были в хороших отношениях. Я, догадывалась, что она в клубе не просто так. Слишком уж она гламурная была, слишком независимая. Вы знаете, Рихард, к нам же работать приходят не от нечего делать, понимаете, о чем я? Место то не самое лучшее, и не самое престижное, платят, конечно, очень хорошо, но это не аргумент. И родным не расскажешь, и друзьям. Сразу будут по другому к тебе относиться, - она задумалась, ища подходящее слово. – Как к прокаженной. И смотреть начинают искоса. Всегда думала, что Германия страна со свободными нравами, а столкнулась с таким и поняла, что не все так просто. Да, здесь действительно проще, чем в Сирии, намного проще. У меня на родине меня закидали бы камнями, в прямом смысле слова. Здесь камнями не забьют, но иногда не нужно камней, чтобы почувствовать себя изгоем. Иногда для этого хватает пары слов и косых взглядов, - она снова сделала глоток сока и продолжила. – Я когда сюда только приехала, попробовала поступить в университет. У нас деньги тогда водились. Отец продал свой бизнес в Иране, не Бог весть что, но и не бедствовали. Да и мать тогда здоровая была, она работала в прачечной отеля. Платили там не так уж и плохо. Отец магазинчик свой открывать собирался. Короче, были деньги. Я решила, еще в детстве, что стану юристом, - она улыбнулась. – Знаете, на востоке женщины никогда юристами не становятся, не принято это. А мне очень хотелось. Я увлекалась книгами про Пери Мейсона. Может, читали?
Рихард кивнул головой, и она продолжила:
 -Я мечтала быть такой же, как он. Жизнь интересная, словно битва. Битва за справедливость, сражения без поля боя. Помните, как у него здорово все получалось? Он был мастер перекрестного допроса и такой умный. Я, наверное, даже была в него влюблена, так как может быть влюблена девятилетняя девочка в книжного героя без страха и упрека, - она помолчала какое-то время, словно вспоминая. – Мы же беженцы.  Мои родители еще, когда встречаться начали, впервые узнали что такое гонение. Родня  матери слышать ничего не хотела о муже Сирийце. Они грозились его убить. Но мама с папой не обращали ни на кого внимания и поженились. А потом я родилась. Про родню забыли, да и они о себе не напоминали. Пока в один прекрасный день к нам в дом не явился мой дядя. И не просто явился, он хотел убить отца. Дико звучит, знаю. Но такие уж у меня родственки по материнской линии. Представьте себе двухметровый чернокожий мужик, глаза горят, нож в руках. Я помню это. Я тогда играла на первом этаже, сидела за диваном и он сначала меня не заметил. Достал нож, начал орать на отца. Я так испугалась что заревела, громко так… Это отца и спасло. Дядя меня увидел и нож убрал. Смотрел на меня так печально, а потом ушел. А на следующей неделе родители бежали из Сирии. Побоялись что дядя придет снова и на этот раз не пожалеет никого. Мы тогда уехали в Иран. Не знаю почему, вроде у отца там друг был.  Меня в школу устроили, училась я хорошо, но в той школе на такие вещи особенного внимания не обращали. Потому что девочки не должны были быть умными, только покладистыми. Там мы прожили почти десять лет, а потом все повторилось. Объявились родственники матери. У них, видимо навязчивой идеей это стало, убить моего отца. Но мы снова сбежали, на этот раз в Германию. Тут у нас вообще ничего не было. Но мы как-то смогли в первое время подняться, дом купили старенький, за городом, при доме магазинчик открыли. Торговали коврами, - она подняла на Рихарда глаза. – Я же утомила вас.
-Нет, что вы, продолжайте, мне очень интересно.
Нарина усмехнулась:
  -Да это вы из вежливости говорите.
Рихард отрицательно покачал головой, но девушка только рукой махнула.
-Я это все с чего начала то, мы когда здесь обосновались, я пошла в университет, учиться. Правда проучилась там не долго, всего два семестра, потом деньги кончились, и я уже об учебе не помышляла. Но за это время я успела подружиться с одной девочкой. Из хорошей семьи она была, но при этом жутко развратная. Спала, с кем попало. Без разбора, мужчины, женщины, ей было все равно. Она сама мне говорила, что у нее был неуемный сексуальный голод и жажда экспериментов. Когда я ушла из университета мы еще некоторое время продолжали общаться. А когда я в клуб наш работать пошла, то решила что она, пожалуй, единственная кто сможет меня понять и может даже одобрить. Но я ошиблась, - Нарина снова стала теребить салфетку в руках. – Мы в кафе с ней встретились, я тогда себе одежды смогла купить уже новой, дорогой. Она увидела меня, так обрадовалась, сказала, что я отлично выгляжу. Я ей и рассказала, на какие деньги я так смогла принарядиться. И знаете что, она не поняла. Нет она , конечно, не встала и не убежала. Нет, она мило улыбалась, продолжала говорить со мной. Но я чувствовала, что отношение изменилось. Она смотрела на меня другими глазами. После этого мы с ней больше не встречались… - Нарина умолкла. Рихард тоже молчал. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Наконец она отложила салфетку, подняла на него глаза, в них отражалось пламя свечи:
-У меня родители думают, что я до сих пор работаю в богатом доме прислугой.
-А вы прислугой работали?
-Ну, да. А что мне оставалось. Для таких как я здесь в Берлине не так много возможностей. У меня же ни образования законченного нет, ни связей никаких. У меня было два пути, пойти в официантки или в прислугу, - она пристально посмотрела на него. – Я вашему другу, Тиллю рассказывала свою историю. Он вам не говорил?
-Говорил немного.
-Значит вы в курсе.
Круспе кивнул.
-А как же вы в бордель то попали? – спросил он после некоторого молчания.
-Мы предпочитаем называть его клубом, - она усмехнулась.
-Извините, не хотел вас обидеть.
-Да нет, я не обиделась. Как не назови, суть остается той же. Как попала, - она задумалась. – Да как-то само получилось. Я в историю вляпалась, в неприятную. Денег наша семья задолжала, много. Пришлось выкручиваться. У моей хозяйки друг держит этот клуб, он меня и взял на работу. И знаете, я ему очень признательна, потому что если бы не он, то нам, скорее всего, пришлось бы бежать из Берлина. А я больше не хочу никуда бежать, набегались уже, хватит.
-У вашей хозяйки? – не понял Рихард.
-Да, я же в доме работала прислугой.
-Ах, да.
Принесли заказ. Рихард некоторое время молчал, а когда официант ушел, спросил:
-Значит, вам хорошо платят в вашем клубе?
-Не плохо, - Нарина взяла салфетку, разложила ее на коленях, отпила еще немного сока.
Рихард тоже положил салфетку на колени, взял нож с вилкой и попробовал салат.
-Вкусно, - сказал он.
-У них все вкусное, я, правда, этого салата не ела, он с мясом, - она тоже взяла вилку с ножом. – Я здесь всегда беру это овощное рагу с грибами, - она кивнула на свою тарелку, - Вы вино попробуйте, думаю, такого вы еще не пили.
Рихард отложил столовые приборы и пригубил вина. Оно было не плохим, но не более того, но чтобы не обижать Нарину он сказал.
-Да, вы правы, очень вкусно.
Он молча выпил еще пару глотков, а потом спросил:
-А вы не пьете вообще?
-Нет, почему же, пью. Но, я  же сегодня за рулем.
Рихард отставил бокал и снова принялся за салат. Нарина молча ела овощное рагу. Не доев и половины, она отложила нож и с вилкой и сказала:
-А знаете что, я, пожалуй, тоже выпью с вами.
Рихард поднял на нее глаза.
-Да, в конце концов, я могу оставить машину здесь. Вы ешьте, я  сейчас вернусь, - она поднялась, положила салфетку на стол и вышла из кабинки.
Вернулась она минут через пятнадцать, с бутылкой вина. Рихард к тому времени уже доел салат и теперь курил, откинувшись на спинку стула.
-Решила взять в баре, - сказала она и поставила бутылку посередине стола.
За ней в кабинку зашел официант, поставил на стол чистый бокал, сменил пепельницу и забрал грязную посуду, поставил перед Рихардом блюдо с пловом.
-Вам вино разлить? – спросил он, посмотрев на Нарину.
Девушка лишь отрицательно покачала головой и официант удалился.
-Ну, что давайте выпьем с вами? А потом я все вам расскажу.
Рихард кивнул, поднялся, взял бутылку налил ей вина, потом сел и поднял свой бокал.
  Она сделала пару глотков, он же допил все, что оставалось в бокале, долил себе еще и приготовился слушать.
Несколько минут Нарина молчала, а потом начала рассказ:
-Я знала, что все это хорошо не кончится еще тогда, когда Ангела сделала эти снимки. Я уже тогда поняла, что ей это с рук не сойдет. Вы же не знаете, но у нас в кабинетах стоят камеры, во всех. И все что там происходит, отражается на пульте у охраны.
-Да вы что? – воскликнул Рихард. Он вспомнил свое посещение борделя и порадовался тому, что все же не стал спать с девушками.
-А вы как думали, ведь клиенты разные бывают. Некоторые так разойдутся, что девочкам помощь может понадобиться. Поэтому и следят. Запись не ведется, но охранник постоянно смотрит, что твориться в кабинетах. Так вот, в тот день Ангела усыпила охранника. Она подлила ему в чай снотворного, и он вырубился. А сама пошла в кабинет вместе с девочками. Депутат был в восторге, он, как я поняла давно запал на Ангелу, как только ее увидел, но зная правила, не надеялся на секс с ней, а тут такой подарок. С девочками она заранее сговорилась, уж не знаю, что она им сказала, но факт остается фактом, они помогли ей сделать эти снимки.
-А он то, как позволил? Это же компромат.
-Я не знаю, меня там не было, а девочек я о подробностях не спрашивала, побоялась. Мне они сами все рассказали, видимо не могли молчать. Но я сделала вид, что ничего не слышала и они больше не лезли, - Нарина на пару секунд задумалась. - Может втихаря снимали, через пульт охраны, прямо с монитора, может еще как-нибудь. Но через пару дней депутат узнал о снимках.
-Как?
-Тоже не знаю, видимо кто-то проболтался. Охранник ведь когда в себя пришел, был в ярости, Ангела к тому времени уже сбежала, и он вполне мог пригрозить расправой девочкам, а они могли и проболтаться. В нашем бизнесе каждый сам за себя.
-Ну, хорошо, если даже охранник узнал о снимках, то зачем он депутату, то об этом рассказал?
-Деньги.
-Какие деньги? – Рихард отпил еще немного вина.
-Большие, охранник сказал не депутату, а хозяевам, они же все передали депутату, потому что если бы эти снимки появились в прессе, то бордель могли бы закрыть, а это потеря дохода, причем не маленького. Все как всегда из-за денег.
Круспе задумался. Что-то не складывалось, ему казалось, что он что-то упускает, какую-то мелочь, деталь. Что-то мешало, словно  соринка в глазу, раздражало и не давало увидеть всю картину целиком. Не понять Ангелу,  нет, а именно увидеть ее в декорациях нарисованных Нариной. И тут он понял. Мысль пришла так внезапно, что даже напугала его.
-Постойте, а зачем все это Ангеле то было нужно? Я не могу понять, зачем рисковать своей карьерой и спокойствием ради пары снимков.
-Что? Я не понимаю вас, что значит зачем? Для газеты, для статьи. – девушка нахмурилась.
-Да, для статьи, все верно, но я хочу понять, зачем Ангеле, журналистке у которой и так все в порядке у которой карьера идет на взлет браться за такое дело, и собирать ложный компромат на какого-то политика. Ведь это же подстава все, проститутки не малолетние и все это просто маскарад. Я не могу понять, зачем ей в это влезать.
-Я не знаю, - она, кажется, растерялась. – Ангела, она…
-Вот и я не пойму. Тут что-то не то, что-то во всем этом, мне кажется, что ее подставили саму. Ангелу. Кто-то нашептал ей, кто-то дал ложный след и заставил сделать это, поучаствовать в карнавале этом.
Нарина пристально смотрела на него и молчала. Он пытался прочесть что-то в ее глазах, пытался понять, что она думает, что думает об Ангеле,  о нем, его расследовании. Она нравилась ему, эта красивая, непонятная девушка, очень нравилась, и даже сейчас, когда мысли его были заняты этим делом, он хотел быть ей приятным и интересным.
-А вы не предполагаете, что она могла рискнуть ради справедливости? – неожиданно сухо сказала она
-В смысле?
-Ангела, она ведь очень принципиальная девушка, - Нарина замолчала
-И что?
-Ну как что, она могла рискнуть, зная, что депутат, человек, который хотел пробиться к власти, оказался извращенцем, растлителем детей, лицемером и сволочью. Ведь  вы наверняка знаете, что Ангела любила такие дела. Она могла, не побоятся рискнуть ради того, чтобы все узнали истинное лицо этой гадины.  Она прекрасно знала, что может сделать депутат и его прихвостни, узнай, что она собирает против него улики.
-Но фото, - недоумевал Рихард. – Это же поклеп, провокация, желтушная ерунда с привлечением шлюх. Как она могла пойти на такой подлог?
-Возможно, у нее было мало времени и, возможно, она не успевала собрать более веских улик и эти фото, они должны были стать первым выстрелом, тем средством, которое привлекло бы внимание общественности к извращенцу и дало начало расследованию.
-То есть вы хотите сказать, что депутат убил ее из-за этих снимков?
-Я не знаю, но думаю, что это вполне возможно.
-А если предположить что это сделали ваши хозяева.
-Исключено, они не стали бы тогда говорить депутату, они бы сразу все сами сделали. Да и вообще они же не убийцы.
-А он убийца? – Рихард чувствовал, что начинает пьянеть, он попытался взять себя в руки,  сосредоточиться на разговоре. Он взял вилку и съел немного уже остывшего плова. Тот был острый и сухой.
-Может быть, - Нарина подлила ему еще вина, потом наполнила свой бокал, сделала пару глотков. – А вы, почему не пьете? Вам вино не нравиться?
Рихард взял бокал,  понюхал вино… Он чувствовал, что ему достаточно, видимо бессонная ночь сделала свое дело, истощила его организм. Он очень хотел спать, плюс слишком быстро пьянел, что было странно, но признаваться в этом Нарине не хотелось. Подумав немного он выпил половину, а потом допил остальное.
-Нет, что вы очень вкусное вино, - сказал он и налил себе еще. Съел еще немного плова. Потом закурил. В кабинке стало тихо, было слышно, как в баре звенят бокалы, Рихард посмотрел на девушку.  Ему совершенно неожиданно захотелось сблизиться с ней, рассказать ей что-то о себе, поговорить на какую-нибудь отвлеченную тему, о чем-то вне всех этих политиков, убийств и всего того, что свело их вместе в этом ресторане.
-Знаете,  я ведь музыкант, – сказал он.
Она подняла на него глаза и немного сощурилась
-Да, я знаю, я видела ваши клипы.
-Вы, наверное, думаете, что моя жизнь, это одна сплошная белая полоса. Я родился в Германии, мне никогда не приходилось никуда бежать, ни от кого прятаться, мне повезло родиться мужчиной и мне не приходится работать ночами в стыдном месте, чтобы заработать себе на  пропитание, так ведь?
-Я ничего такого не думала о вас, - девушка, казалось, немного смутилась. Она подняла бокал, посмотрела на вино в нем и поставила обратно на стол.
-А мне кажется что думали. Ну, может не такими словами, а как то похоже. Думали, что мне везет, а вам нет.  Но это не так, Нарина, это совсем не так. Моя жизнь она разная была и хорошая и плохая, и я старался все время оставаться собой, держаться себя, настоящего, такого, каким себя уважаю и хочу видеть.
-Это хорошо.
-Ведь все это и группу, и музыку, я же все это выстрадал, через себя пропустил.  Мы когда начинали, все это было ведь не как сейчас, понимаете, сложнее было и, - он задумался на мгновение. - Интереснее, может. Мы же обычными парнями были, простыми.
-А сейчас не обычные?
-Нет, и сейчас обычные. Я не это хотел сказать. Сейчас мы известны, прославлены, - он сказал это слово и немного растерялся, оно прозвучало нелепо и слишком напыщенно. – Я хочу сказать, что сейчас нас знают и любят, а тогда мы воровали еду и выпивку, потому  что у нас не было денег на все это. Мы были хулиганами, - он улыбнулся. – Шпаной были настоящей. И мы получали свое и это было здорово так, необычно, свежо, как-то совершенно по-особенному. Я ведь с детства музыкой заболел. Я тогда в  Шверине жил, это небольшой городок, и обожал группу Kiss. Я с ума по ним сходил, считал их настоящими, неподдельными, свежей волной. Мы все,  же были из социалистической Германии, и для нас такая музыка была чем-то особенно желанным. Не было там ничего такого, настоящего, было лишь тщательно выверенное и одобренное правительсвом. – Рихард заметил что сигарета догорела до фильтра и потухла и он сжимает в пальцах  этот обгорелых бычок,. Ему стало неприятно,  положив ее в пепельницу он достал из пачки новую и не закуривая продолжил,
 - Но мой отчим, он ненавидел все это и кажется больше всего ненавидел меня и мое нежелание подчинятся правилам. Вы знаете, я всегда  шел против  этого угнетения, всей этой чепухи, которой нам забивали головы. Как сейчас. Мне говорили - нет, Шоле, не надо так, слейся с толпой, стань как все, но я не мог. Это было для меня равносильно смерти. Я охранял себя, свою свободу и свое право быть непохожим на других, и сейчас. я по-прежнему борюсь за это и, - он улыбнулся. – надеюсь, у меня получается.
-Он бил вас? – Рихард почувствовал, что девушка заинтересовалась, она стала спрашивать, и она слушала его. Да, у него получилось, теперь он смог стать для нее похожим, таким как она и это сработало, мимикрия, хитрый прием, почти безотказный с девушками, ну, или начинало срабатывать.
-Не хочу говорить об этом, - он отмахнулся , зажег сигарету , затянулся. – Но я расскажу вам случай, один всего, и вы сами сделаете выводы, - он глубоко вздохнул. -   У меня в комнате висел плакат Kiss, для меня, мальчишки, это было великой ценностью, чем-то особенно важным, почти тотемом, и однажды мы повздорили с отчимом и он пришел ко мне в комнату, сорвал со стены плакат и разорвал его на мелкие кусочки.  Он знал, что это сделает мне больно, заденет, и это будет для меня страшнее физической боли, наказания, знал, как я люблю эту группу, как ценю эту вещь, что она для меня почти окно в новую жизнь, в ту, о которой мечтать даже нельзя было, но зная  все равно сделал это.
-И вы ушли из дома?
-Нет, с чего вы решили?
-Ну, это было бы логично, свободолюбивый мальчик после такого, скорее всего ушел бы из дома, я бы точно ушла, будь я мальчиком.
-Нет, я не мог так сделать, это было бы бегством.
-И вы смирились?
Он был уже пьян, чтобы понимать есть ли в ее вопросе издевка, но она нравилась ему и он не хотел бы думать о ней плохо, потому решил, что никакой издевки не было.
-Нет, я не смирился. Я собрал кусочки и склеил плакат. Я всю ночь занимался этим, клеил этот чертов плакат, и на утро он был цел, и это была моя маленькая победа. Я не мог смириться, это не в моем характере. Как и сейчас. Я не могу смириться с тем, что Ангела умерла за идею, за то, что хотела восстановить справедливость, – он затянулся и выпустил дым в потолок. – Так что вы говорите, значит, этот депутат убийца?
-Я думаю, да. Ангела в письме сказала, что если с ней что-то случиться, то всему виной будет именно депутат. И она просила меня связаться с вами, потому что у вас есть эти фотографии.
-О, как, - Рихард затушил сигарету в пепельнице, попытался ладонью разогнать дым, случайно задел свой бокал и тот беззвучно упал на ковер. – Черт, - выругался он и нагнулся, чтобы его поднять. Перед глазами заплясали оранжевые круги, Круспе повело, и чтобы не упасть ему пришлось опереться рукой о столик. Шумно выдохнув, он поднялся и с виноватой улыбкой посмотрел на НАрину. – Что-то я устал.
-Может вам кофе заказать?
-Да, пожалуй, хорошая идея, а еще лучше чай, крепкий.
-Я сама принесу, - она поднялась и выскользнула и кабинки. Рихард остался один. Он отодвинул тарелку, поставил локти на стол, сцепил руки в замок и оперся о них подбородком. Некоторое время он внимательно смотрел на трепещущее пламя свечи, а потом, перегнувшись через свою тарелку, зачем то задул ее, закрыл глаза. Голова тут же закружилась. Он снова открыл глаза, взял зажигалку, попытался зажечь свечу, но руки не слушались его и зажигалка выпала из пальцев.
-И чего это я так напился то? – тихо сказал он. Подняв зажигалку, он снова попробовал зажечь свечу, на этот раз у него получилось. Довольный он взял сигарету, прикурил ее от свечи, опалив кончик, и глубоко затянулся. Нарина все не приходила. Докурив, он еще некоторое время посидел за столом, внимательно разглядывая узор на скатерти, а потом решил пойти поискать пропавшую девушку.  Он попытался подняться на ноги, но его качнуло, и он снова плюхнулся на стул, беззвучно икнул, смутился этого и зажал ладонью рот. В этот момент вошла Нарина. За ней как тень следовал официант, неся на подносе небольшой чайничек, сахарницу, две чашки и тарелку с какими-то сладостями. Поставив все это на стол, он аккуратно забрал тарелку с недоеденным пловом, поднял бокал с пола, поменял пепельницу, и молча вышел, так и не взглянув на Рихарда.
Нарина разлила чай.
-А я вас искать собирался, д-думал, что вас украли, - он снова подпер рукой подбородок и мутными глазами уставился на нее.
-Да, что вы, кто меня украдет, - она положила в свою чашку кусочек сахара и стала беззвучно размешивать его.
-Вы, Нарина, - он сделал паузу, стараясь, чтобы она не заметила его состояния.- Очень красивая женщина, так что вас вполне могут украсть, - Рихард подвинул к себе чашку, стараясь не разлить, низко нагнулся над ней и сделал глоток. Чай обжег рот, и он резко отпрянул.
Девушка подвинула к нему тарелку с печеньем:
-Попробуйте печенье, очень вкусное.
Рихард взял печенье, откусил, обсыпавшись крошками.
-А давайте с вами на «ты» перейдем, все-таки мы вроде друзья по несчастью, - несмотря на все его старания, язык начал заплетаться, и последние слова прозвучали скорее как дузья по нещатью.
Нарина удивленно посмотрела на него.
-Ну, у нас Ангела умерла. Твоя и моя подруга. И письма она нам писала,  двоим. У нас, - он снова икнул, закрыл ладонью рот, посмотрел на Нарину. Но та то ли не заметила, то ли сделала вид, что не заметила. – Много об-общего.
Девушка молчала, и пила чай, Рихард некоторое время смотрел на нее, а потом спросил:
-Так значит, депутат убил… убийца, ты так сказала.
Нарина подняла на него глаза.
-Ангела считала его очень опасным, и она просила вас, - она на секунду умолкла. – Тебя, если с ней что-то случиться, передать фотографии в прессу.
Рихард доел печенье и взял другое.
-А.. она не … говорила, чего… что мне делать, сел… ел… если мне будут угрожать? – его речь становилась все менее понятной, почему-то гласные постепенно покидали слова, зато прибавилось шипящих и свистящих звуков и ему казалось, что он не говорит, а шипит как змея. И это казалось ему забавным.
-Нет, а… – она снова замялась. Видимо переход на «ты» давался ей не так легко. – Тебе угрожают?
-Угу, - Кивнул Круспе, пережевывая печенье.
-Кто?
Он пожал плечами.
-А что они говорят?
-Говорят, что-то… чтобы я не дрыг… дергал …ся, а то, пришив… пришибут, как  мух… как комара, - он глупо засмеялся. – Дарен.
-Кто? – не поняла Нарина.
-Ну, тот, коту… кто звонит,  угра… угрожает. Дарен, его звал… зовут. А еще, - он понял указательный палец вверх. – Они требуют верить… вернуть им диск. Вот так.
-Этого нельзя делать, - Нарина, кажется, напугалась.
-Это еще почему? – от удивления он даже смог выговорить это без запинок.
-Да потому, что тем самым ты потеряешь последний шанс добиться правды, и депутат прейдет к власти.
-А мне то что. Паф… по фигу.
-Как что? А Ангела? А ее просьба? Нет так нельзя, нужно отомстить за ее смерть, нужно наказать виновного. Ты же не сможешь с этим жить дальше.
-Ангела уже умер… умерла, а я еще жив… живой. И хочу и дальше жить…, и пес… писать песни, потому что я музыкант… гитарист. А у тебя когда-нибудь был друг музыкант? – Рихард совершенно опьянел. Чай, казалось, только усугубил положение.
-Нет, да при чем здесь песни? Если посадят депутата, то тебе нечего бояться, понимаешь. А если нет, то не исключено что он еще даст о себе знать. Ты не должен бояться.
-А я и не палюсь… то есть боюсь, чего мне бояться?- он помолчал немного  и спросил. - А ты меня бишь… боишься?
-Нет.
-Это охре... хорошо. А я тебе нравлюсь?
Нарина не ответила, видимо вопрос смутил ее, потому что она потупила взор и, взяв ложечку, снова стала размешивать свой чай.
-Не отвечаешь, значит, нравлюсь, - сказал Рихард.
-Ты должен отнести фотографии в газету, - сказала она, проигнорировав его слова. – Это твой долг.
-Думаешь? Может ты и права, - он снова закурил, но почти тут же затушил сигарету. – А давай поедим… поедем  ко мне.
Нарина некоторое время внимательно смотрела на него, а потом неожиданно весело улыбнулась и сказала:
- Хорошо, давай. Я сейчас вернусь, а ты пока допивай чай, - она поднялась и вышла из кабинки.
Рихард некоторое время смотрел на колыхающуюся занавеску, а потом пьяно улыбнулся и взял последнее печенье из тарелки. Дожевав, он тихо сказал:
-Вот и хорошо.


Глава девятнадцатая
Две женщины, живая и мертвая.

Круспе совершенно не помнил, как они выходили из клуба, словно на какое-то время его сознание отключилось или решило взять небольшую передышку. Открыв глаза, он увидел, что они едут в машине, на заднем сидении. Нарина сидела рядом и смотрела в окно, сам он полулежал, опершись затылком о холодное стекло, вытянув ноги на всю ширину автомобиля. На улице шумел дождь, мимо проезжали машины, он слышал их особенно отчетливо, но повернуться, и посмотреть не было сил. Некоторое время Рихард пытался понять, где заканчиваются его ноги и начинаются ноги Нарины, потому что где-то они все же должны были начинаться, но это оказалось слишком сложной задачей, потому что своих ног он почти не чувствовал. Нет, он понимал, что ноги есть, и ему казалось, что если бы кто-то сейчас стукнул его по колену, он ощутил бы боль, но управлять ими Круспе не мог, как не мог и повернуться. Тело стало словно ватным, лишенным воли, тряпичной куклой приделанной к вполне разумной и почти трезвой голове и от этого становилось особенно страшно. «А вдруг у меня инсульт», с ужасом подумал Рихард, и ему показалось, что по его рукам пробежали мурашки. Он попытался что-то сказать, но язык словно распух во рту и отказывался слушаться. Но, видимо он все же смог произнести какой-то звук, потому что Нарина повернулась к нему и некоторое время напряженно вглядывалась в его лицо. Он снова что-то промычал.
-Мы приедем скоро, - сказала она и наклонилась к нему поближе.
Рихард хотел сказать ей, чтобы она срочно вызвала врача, потому что он перестает ощущать свое тело, но снова не смог ничего произнести.
-Очень скоро и я уложу тебя спать, - повторила она и отвернулась.
Обессиленный Рихард закрыл глаза и почти в ту же секунду ощутил пульсирующую боль в висках, голову словно стягивали металлическим обручем. Он попытался отвлечься от боли, отрешиться, выгнать прочь. Это было одной из восточных техник расслабления, которым его обучили во время его путешествия на Восток, но то ли он был слишком пьян, то ли не до конца постиг эту технику, боль не желала отступать. Она лишь усилилась и его начало мутить. Он снова застонал, открыл глаза и, собрав все свои силы, попытался подняться. С трудом, но ему удалось перекинуть голову на спинку сидения. Потом он смог немного подтянуть к себе ноги. Нарина снова повернулась к нему.
-Да ты не дергайся, мы уже приехали. Сейчас домой поднимемся и спать ляжешь.
Рихард снова закрыл глаза, боль в голове усилилась, хотя еще минуту назад он мог поклясться, что сильнее, чем уже была, боли быть не могло. В машине сильно пахло каким-то фруктовым освежителем и табаком, от этих запахов становилось еще хуже. Круспе понимал, что еще чуть-чуть и его вырвет. Но машина вдруг резко остановилась.
-Вот и приехали, - сказала Нарина. Он хотел открыть глаза и посмотреть где они, но боялся, что тогда ему станет только хуже и сдержался. Рихард слышал, как Нарина открыла дверь со своей стороны, вместе с этим в салон проник чистый воздух, пахло влажным асфальтом,  и травой. Это было божественно, Рихард вдохнул полной грудью, потом еще и еще. И тут он почувствовал, как дверь с его стороны открылась, потом  кто-то обхватил его за талию и довольно бесцеремонно стал вытаскивать  наружу. Голова запрокинулась назад, и уперлась во что-то мягкое и теплое. Он приоткрыл глаза и увидел прямо над собой какого-то незнакомого бородатого мужика. От него пахло машинным маслом и новой кожей. Наконец мужик смог вытащить его наружу. Рихард почувствовал под ногами асфальт, попробовал встать и это почти получилось. Сзади его придерживал бородач.
-У, тяжелый какой, - сказал мужик.
-Ему вообще пить нельзя, - услышал он за спиной голос Нарины. – Каждый раз такая история, замучалась с ним совсем.
Круспе попытался сообразить, о ком это говорит Нарина, но лишнее мысленное усилие делало боль в голове почти невыносимой, и он расслабился и тут же упал на асфальт, больно ударившись затылком.
-Осторожней, - вскрикнула Нарина.
-Прости, сестра. Не удержал, думал, что он уже и сам устоять сможет, – это был тот самый мужик с бородой. Видимо он отпустил его, и Круспе без поддержки рухнул на землю.
Рихард лежал на земле, уже во второй раз за последние два дня и пытался ни о чем не думать. Ни о том, почему бородач называет Нарину сестрой. Ни о том, почему от пары бокалов вина он так опьянел. Ни о том, почему его голова готова разорваться на мелкие кусочки от невыносимой боли. Ни о том, как он оказался в таком позорном положении. Но не получалось. Мысли в бешеном хороводе плясали в его голове, и у каждой из них было свое лицо, это были лица его знакомых и друзей: Карен, дочери, комиссара Мерхена, Тилля, Марго, Пауля, Ангелы, Якоба, Нелли. А он стоял внутри этого хоровода и протягивал к ним руки, пытаясь поймать хоть за краешек одежды, но каждый раз они ускользали. Это был такой яркий образ, что Рихард на некоторое время перестал понимать, что все это нереально. Видимо он действительно вытянул вперед руки, потому что почувствовал, что кто-то довольно грубо схватил его чуть ниже локтей  и потянул на себя. Почти одновременно с этим он почувствовал легкую боль в поврежденном плече, и открыл глаза, окончательно вернувшись в реальность. Прямо перед собой он увидел все того же бородатого мужика, он стоял очень близко к нему, держа за руки.
-Пришел в себя, брат? – спросил мужик.
-Нет, плохо, - прошептал Рихард.
-А что же ты хотел, пьянство дело такое, до добра не доведет. Идти то можешь?
Рихард кивнул, боль пронзила голову, и ему пришлось снова закрыть глаза.
-Не спи, не спи, - мужик тормошил его за плечо. – Идем, быстрее дойдешь, быстрее в постель ляжешь.
Круспе собрал последние силы,  открыл глаза и медленно, несмело пошел вперед, опираясь о руку мужика. Его сильно заматывало, но мужчина крепко держал его за плечо, не давая снова упасть. Нарина шла где-то впереди. Рихард попытался оглядеться, но от этого его снова покачнуло, и он еле устоял на ногах.
-Тихо-тихо, парень, - мужик снова поддержал его. – Чего же ты пил то?
-Вино, - тихо сказал Рихард. И это слово воскресило во рту вкус, что почти тут же привело к спазму желудка. Рихард судорожно глотнул, глубоко вдохнул и на время смог справиться с тошнотой.
Они подошли к подъезду, Нарина открыла домофон ключом, видимо он отдал ей ключи раньше, хотя ничего такого и не помнил, и придержала им дверь. Мужик провел Рихарда к лифту. Это, несомненно, был его подъезд. Он узнал плитку на полу и обрадовался. До этого момента он совершенно не осознавал где находиться.
В лифте его стало снова мутить. Он оперся рукой о стену кабины, с другой стороны его держал мужчина, понурил голову и пытался не упасть. Казалось, что лифт никогда не приедет, он медленно полз вверх и чем выше они поднимались, тем хуже ему становилось. Кажется, у него начали слезиться глаза, потому что Нарина, стоящая к нему спиной начала двоиться. Наконец двери лифта открылись, и он с помощью бородача вышел  к двери своей квартиры. Нарина гремела ключами, видимо подбирала нужный. Это длилось не больше двадцати секунд, но эти секунды для Круспе растянулись на часы. Все это время он старался удержаться от рвоты. Наконец дверь открылась.
-Куда его? – спросил мужчина.
-В туалет, - с трудом выговорил Круспе.
В коридоре было темно, мужчина медленно провел его внутрь.
-Где туалет?
-Направо, меня сейчас вырвет.
Они дошли до туалета, Рихард рухнул на колени перед унитазом и его вырвало. Где-то за спиной Нарина разговаривала с мужчиной. Круспе с трудом поднялся. Голова по-прежнему болела, но он чувствовал себя лучше.  Он несколько раз шумно выдохнул и медленно пошел в ванную. Не зажигая света, он открыл холодную воду, плеснул себе в лицо, потом прополоскал рот. Хлопнула входная дверь, видимо ушел бородач. Рихард стоял, облокотившись о раковину, и прислушивался к своим ощущениям. Больше не мутило, но боль в голове снова усилилась. Ему срочно нужно было выпить обезболивающее. Он открыл шкафчик с лекарствами, нашел таблетку аспирина и, не запивая, проглотил. Таблетка была горькой и застряла в горле. Тогда он нагнулся к крану, сделал пару глотков обжигающе-ледяной воды и медленно побрел в спальню. За спиной шумела вода.
Видимо он все же дошел до спальни, и даже смог раздеться и забраться под одеяло,  только он этого не помнил. Голова снова раскалывалась. То ли таблетка не подействовала, то ли уже перестала помогать. Рихард медленно разлепил веки. Он был в своей спальне. За окном шумел дождь, видимо окно было открыто, потому что до него доносились звуки проезжающих машин. Он не мог понять, сколько проспал, минуту, час. Было еще темно, значит прошло не так много времени. Желудок заурчал, к горлу подступила тошнота.  Он лежал на спине, закинув руки за голову, и чувствовал, что от него сильно пахнет потом, запах был невыносимым, от него мутило еще сильней. Он опустил руки, убрал их под одеяло. В коридоре кто-то тихо разговаривал. Он прислушался, но не мог различить ни слова. Только монотонное тихое бу-бу-бу-бу-бу. Надо было уснуть, тогда боль пройдет. Уснуть…
Видимо он спал, или просто провалился в забытье. В квартире было тихо, дождь за окном прекратился, только изредка были слышны удары капель по подоконнику. Боль никуда не делась. Голова по-прежнему раскалывалась. Тошнота усилилась. Плюс ко всему он чувствовал, что сердце его колотиться в груди с удвоенной силой. Он слышал его глухие удары в ушах.  На лбу выступил липкий холодный пот. «Инсульт». Снова это слово всплыло в мозгу. «Я умираю». От этих мыслей стало страшно. «Господи, не дай мне умереть» В темноте он смотрел на люстру на потолке, и ему казалось, что она медленно двигается куда-то влево. В ушах зашумело, его сотряс озноб. Он натянул одеяло до подбородка и постарался расслабиться, закрыл глаза. Кажется, в комнате кто-то был. Он слышал чье-то дыхание и легкий шорох. «Тилль» почему-то подумал он, «Тилль пришел, чтобы помочь мне». Рихард открыл глаза и всмотрелся в темноту. Кто-то стоял у двери. Кто-то одетый в черное. Это был не Тилль.  Рихард замер. Фигура медленно двинулась в его сторону. Он видел, что лицо человека укрыто капюшоном. Он зажмурился, снова открыл глаза. Человек приблизился к нему на расстояние вытянутой руки, поднял руки, скинул капюшон… В первую секунду Круспе решил, что у него начались галлюцинации или он спит и видит кошмарный сон. Перед ним стояла Ангела. На ней было странное свободное одеяние, похожее на широкий плащ без рукавов. Она не шевелилась, ничего не говорила  и смотрела на него. Рихард сглотнул. От ужаса он не мог пошевелиться, закричать, он даже не мог закрыть глаза, чтобы избавиться от этого видения. Ангела внимательно изучала его лицо. «Я умер», подумал он « А она пришла, чтобы забрать меня с собой». Это продолжалось несколько минут. Наконец Ангела накинула капюшон на голову, повернулась и пошла прочь.
Она уже почти вышла из комнаты, когда он вдруг сказал:
-Я не хочу умирать, не забирай меня.
Призрак остановился и повернулся к нему. Некоторое время ничего не происходило, и тут он услышал:
-Ты должен отдать фотографии в прессу.
После чего он, наконец, смог закрыть глаза и провалился в забытье.
Видимо было раннее утро, серый, еще несмелый свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы, освещая комнату. Рихард открыл глаза, и некоторое время прислушивался к своему организму. Он не умер, это было точно. Боль в голове притупилась, зато тошнота усилилась. Поднявшись, он медленно побрел в туалет. Краем глаза он заметил в кухне какое-то движение, но не стал останавливаться, зашел в туалет, склонился над унитазом. Ничего не происходило. Во рту по-прежнему стоял мерзкий привкус, в голове шумело, но его не рвало. Пришлось вызвать рвоту искусственно.  Стало лучше. В голове прояснилось, он ощутил легкость во всем теле, поднялся, утер ладонью слезившиеся глаза, спустил воду и пошел в ванную. На этот раз он зажег свет, некоторое время стоял, привыкая к нему. Щурясь, наконец, смог посмотреть на себя в зеркало. Жалкое зрелище. Бледный, с темными кругами под глазами, со спутанными, слипшимися и какими-то словно запыленными волосами, красными, слезящимися глазами, он открыл воду, ополоснул лицо, прополоскал рот. Хотел почистить зубы, но понял, что не выдержит запаха зубной пасты. Закрыв кран, он еще несколько минут стоял в нерешительности. Потом достал из шкафчика аспирин и медленно пошел на кухню. Сейчас, когда ему стало немного лучше, он уже не решился запить лекарство водой из-под крана. На кухне горел свет, шторы были задернуты, на стуле сидела Нарина и листала какой-то журнал. Увидев его, она подняла глаза, внимательно посмотрела на него.
-Как ты? – спросила она.
Он лишь покачал головой. Говорить не было сил. Подойдя к холодильнику, Рихард открыл дверцу, и некоторое время невидящим взором смотрел на пачку сливочного масла. Он не мог понять, что делает здесь.
-Что ты хочешь? Есть? – Нарина поднялась и подошла к нему, положила руку на плечо.
-Пить.
Она легонько отодвинула его, достала с нижней полки бутылку минеральной воды, скрутила крышку, протянула ему.
-Хочешь, чая сделаю?
Он проглотил таблетку, которую сжимал в кулаке, запил холодной водой.
-Нет, не хочу, - он подумал немного, потом допил воду. – Я, кажется, отравился.
-Наверное, - Нарина отошла от него, снова села на стул. – Не пойму только чем.
-Вином, - холодильник запищал и он захлопнул дверцу, подошел к табурету , сел на него.
-Не может быть, я тоже его пила.
Рихард кивнул головой. Хотелось лечь.
-Пойду я, прилягу.
-Иди.
Он встал и нетвердой походкой пошел в спальню. Подошел к окну, выглянул наружу. Дождя не было, но небо заволокли серые, тяжелые тучи. Внизу, у подъезда в луже плескались воробьи. Он открыл окно пошире и вдохнул влажный, пропитанный запахом дождя воздух, потом прикрыл окно и вернулся в постель. Сон не шел. Он думал о ночном видении. Ангела, пришедшая к нему с того света. Это было глупо. Глупо и невозможно. Видимо все же это был сон. К тому же если бы по его квартире гулял призрак, Нарина не могла бы не заметить его, а она ничего не сказала, значит, не видела. «Какая хорошая девушка» подумал он, « проводила до дома, и осталась сидеть всю ночь в квартире, видимо боялась, что мне станет совсем плохо и придется вызывать врача. А мы ведь едва знакомы» Он улыбнулся своим мыслям. «А ведь мы могли бы с ней подружиться» Он представил себе, как они вместе с Нариной  гуляют по широкому, залитому солнечным светом полю. Легкий ветер колыхал тяжелые колосья. Из травы, потревоженные, вспархивали бабочки. Где-то справа  громко стрекотал кузнечик. Они вышли на холм, и Рихард увидел впереди себя идеально круглое озеро, к нему вела утоптанная тропинка, за озером темнели верхушки елей, там начинался густой лес… Сон унес его в этот мир, наполненный красками и звуками лета, наполненный счастьем и покоем.
Когда Нарина зашла в его комнату, она увидела, что Рихард, как ребенок, улыбается во сне. Некоторое время она смотрела на него, а потом бесшумно вышла и прикрыла за собой дверь.

Глава двадцатая
Кристиан Лоренц в полицейском участке.

-Да не видел я его, он в маске был! – Флаке развел руками и повернулся к Мерхену. Комиссар только пожал плечами.
Они стояли рядом. Прямо перед Лоренцем за стеклом в ряд стояли пятеро молодых и совершенно незнакомых ему парней. Лица у всех были скучающие и отрешенные.
Флаку вызвали на опознание полтора часа назад. В это время он лежал на диване, укрывшись теплым пледом, и думал о том, что ни за что на свете в такую мерзкую промозглую погоду из дому не выйдет. Когда зазвонил мобильный, Кристиан вздрогнул, и некоторое время раздумывал над тем стоит ли брать трубку. В последние дни он ждал только дурных вестей, но на этот раз ошибся. Звонил Мерхен, он был вежлив и любезен. По голосу Флака понял, что у комиссара приподнятое настроение. После приветствия полицейский сразу перешел к делу.
-Грабителя вашего нашли, вроде бы. Вам подъехать нужно, подтвердить.
-Да вы что. И кто он?
-Подъезжайте, сами посмотрите. И вещи нашлись. Кажется, даже он ничего не успел продать.
-Хорошо, я буду скоро.
Неохотно Лоренц поднялся, аккуратно сложил плед, убрал в шкаф. Почему-то он не хотел ехать в участок. Да, конечно, новость о находке его вещей была приятной, но вот встречаться с грабителем лицом к лицу ему совершенно не хотелось.  Он перебрал в уме все, что у него пропало, из всех вещей ценность представляла только золотая зажигалка, подаренная ему на день рождение Олливером. Басист привез эту зажигалку из путешествия и говорил, что она приносит удачу, потому что куплена на благодатной земле. «Как же, приносит», подумал Флака и покачал головой.  Кроме зажигалки он не досчитался нескольких трусов, любимой футболки с надписью «Обиваем двери кожей… заказчика» (подарка Пауля), в которой он ходил дома и пижамных штанов в мелкий горошек, тоже самых любимых. Вещи, постиранные и выглаженные, лежали на гладильной доске в комнате, он просто не успел убрать их в шкаф, и преступник унес их все. Зачем, было не понятно. И еще кухонное полотенце, которым грабитель прикрыл лицо. Но о нем Флака уже забыл, полагая, что преступник выбросил его в первую урну.
Нехотя одевшись, Лоренц пошел на стоянку за своей машиной. На улице было сыро и мерзко, по земле стелился туман, он несколько раз наступил в лужу, вымочив ботинки и низ брюк. По дороге с шумом проносились машины, и ему приходилось каждый раз отбегать в сторону, чтобы не быть облитым из лужи. Наконец он добрался до стоянки. Сторож куда-то запропастился, Флака помялся в нерешительности перед шлагбаумом, потом плюнул на все, пригнулся и пролез под ним. Его машина стояла на нулевом этаже. Он спустился вниз по лестнице,  вышел на стоянку. Было очень тихо, и Лоренц пугался звука собственных шагов, которые гулким эхом разносились по полупустому помещению. «Еще и машину, поди угнали», подумал он, огибая колонны, поддерживающие свод. Но вопреки его мрачным прогнозам автомобиль стоял на месте.  Лоренц забрался внутрь, зачем-то заблокировал все двери и поехал на улицу. Сторож уже вернулся и, увидев Кристиана, кивнул ему головой. Флака открыл окно со своей стороны.
-Не видел, как вы заходили, - сказал мужчина.
-А вас на месте не было, - сказал клавишник. – Гуляете все где-то.
-А, так я не гуляю. Я ходил, проверял третий этаж. У меня почему-то сработала сигнализация на пульте. Пошел, нет там никого. Это все сырость. Контакты замыкают. На втором этаже ночью такое светопреставление было, все лампы, как начнут мигать, потом прекратилось.
-Так ведь так и до пожара недалеко.
-Ну, до пожара, положим не близко. У нас тут лучшие противопожарные системы стоят. А вот свет отключить может. Вот тогда не поздоровиться многим. В темноте машину свою искать не сахар.
-Так надо жаловаться.
-Кому? – не понял сторож.
-Ну не знаю, владельцам.
-А что им жаловаться то, вчера я вызывал электрика, он посмотрел, поковырялся в проводке, сказал, что все нормально.
-Как же это нормально, если совсем не нормально?
-Ему видней.
Лоренц не зная, что на это ответить, решил промолчать, он закрыл окно, тем самым давая понять, что разговор окончен. Сторож нажал на кнопку, и шлагбаум медленно поехал вверх. Не дожидаясь пока он поднимется окончательно, Флака выехал на улицу.
Машин на дорогах было мало, но, тем не менее, Лоренц ехал не спеша. Он включил радио на новостной передаче и рассеяно слушал, что говорят о выборах в Бундестаг. На данный момент лидировала Социал-демократическая партия, хотя вполне возможно, что представители Христианско-демократического союза смогут значительно уменьшить разрыв к воскресенью. Потом диктор зачитала погоду. К середине дня обещали солнечную погоду и резкое потепление. А к концу недели адскую жару. В это не верилось. Сейчас за окнами автомобиля было серо, сыро и слякотно, того и гляди пойдет мелкий затяжной дождь. После прогноза погоды по радио заиграла песня группы  Queen. Клавишник сделал погромче, и, перестроившись в правый ряд, поехал быстрее.
В участке его ждал сюрприз. Кабинет комиссара был закрыт на ключ. Флака громко постучался, но никто ему не отвечал.
-Комиссар Мерхен ушел на обед несколько минут назад, - сказал кто-то сзади. Флака повернулся и увидел коренастого рыжего мужчину в какой-то потрепанной и кажется не очень чистой рубашке.
-И когда вернется?
Мужчина пожал плечами.
-Ну, хотя бы примерно?
-Не знаю, может через час, может раньше. Все зависит от того куда он пошел. А что вы хотели?
-Он вызвал меня на опознание, я жертва ограбления. Кристиан Лоренц.
Некоторое время мужчина молча разглядывал его, словно решая, стоит ли верить его словам или нет, а потом повернулся и пошел прочь.
-Постойте, вы куда?
-Идемте за мной, - сказал мужчина, не поворачиваясь.
Он привел Флаку в небольшую комнату с низким потолком. Здесь стояли два стареньких дивана, кресло, невысокий деревянный столик, укрытый клеенчатой скатертью в мелкий горошек. В углу на тумбочке стоял выключенный сейчас телевизор, рядом с ним кофе-машина.
-Можете здесь подождать, я сейчас ему позвоню, напомню о вас. Как вы сказали, вас зовут?
-Кристиан Лоренц.
-Хорошо герр Лоренц, располагайтесь, можете телевизор посмотреть, если хотите.
-Спасибо.
Флака зашел в комнату, некоторое время помялся, а потом сел в кресло. Оно было очень мягким, но продавленным, и сидеть на нем было не удобно. Его нелюбезный провожатый закрыл дверь и ушел.
Прошло минут десять, Флака устав сидеть в одной позе поднялся, подошел к окну, аккуратно отодвинул штору.  Окно выходило во двор, и некоторое время клавишник наблюдал игру каких-то подростков. Их было четверо: три парня и одна девочка, угловатая, худая, с торчащими лопатками, коротко стриженная в нелепой футболке на пару размеров больше. Подростки с каким-то немым отчаяньем пинали сдутый футбольный мяч. Мяч был весь в грязи, от каждого удара от него во все стороны разлетались брызги, но их это, кажется, не заботило. Это были странные подростки, молчаливые, угрюмые. Они ни на кого не обращали внимания, не поднимали глаз,  на проходящих мимо людей, не смеялись, они просто пинали мяч, стоя кружком, словно выполняя какую-то важную работу, пинали и пинали… Кристиан отошел от окна, вид этих ребят пугал его, рождая дурные мысли об их будущем, о будущем его страны. Он вернулся к креслу, присел.  В его детстве все было по-другому, проще, легче, веселей. Да и страна другая была, та которой уже не вернуть. Та, где не нужно было выбирать из двадцати сортов мороженного, где такие группы как Feeling B считались панк музыкой, и где для хорошего отдыха было достаточно пары бутылок шнапса.
-Герр Лоренц!
От неожиданности Флака вздрогнул, повернулся на голос. В дверях комнаты стоял, как всегда безупречно одетый, комиссар Мерхен.
-О, вы уже пришли с обеда.
-Да, извините, что не дождался вас, я почему-то решил, что вы приедете позже. Пойдемте, взглянем на задержанного.
Лоренц поднялся и пошел за комиссаром.
Опознание, конечно же, ничего не дало, что было не удивительно. Любой из пяти молодых людей мог оказаться тогда на месте грабителя.
-Ну, ничего, давайте тогда посмотрим на вещи. Он не признается в преступлении, говорит, что все вещи нашел на помойке. Жаль, конечно, что вы его не видели.
-То есть вы не сможете его обвинить?
-Нет, - Мерхен вышел в коридор и поманил Флаку рукой. – Не можем. Отпечатков нет, выходящим из вашего подъезда его никто не видел.
-А как вы нашли его?
-Мать сообщила в полицию. Нашла у сына дорогую зажигалку и сообщила нам. А все остальные вещи мы нашли у него в комнате при обыске.
-Так может это действительно не он.
Мерхен остановился у двери своего кабинета, открыл ее ключом, впустил Лоренца и зашел следом.
-Он, я уверен. Это ваш поклонник. У него вся комната вашими плакатами увешана. И мать его сказала, что парень вполне мог пойти на такое. У него нет алиби, и он в последние недели все время где-то пропадал. Мы в компьютере его копались, - Мерхен сел в кресло, - Так он постоянно на форумах сидит, посвященных вашей группе.
-А зачем ему моя зажигалка и… - Флака замялся. – Вещи ношеные?
-Фетиш, как я понимаю. Выбор вещей конечно странный, но мало ли.
-А где они?
-Вещи? Сейчас принесут. Только на время расследования это улики, так что извините, сейчас мы вам отдать их не сможем.
-Да, ладно, подожду. Мне они вообще не очень и нужны, разве что зажигалка.
Это было не правдой, но Лоренцу не хотелось признаваться этому холеному полицейскому в том, что вытянутые на коленях пижамные брюки, старенькая футболка с глупой надписью и пара трусов, имеют для него хоть какую-нибудь ценность. В душе он уже смирился с их пропажей, и это неожиданное возвращение, особенно в присутствии такого человека как Мерхен было ему неприятным.
-Вы можете их вообще выбросить, - добавил он.
-Да нет герр Лоренц, мы этого делать не станем. Ваше белье, мы вам вернем, а потом распоряжайтесь им как хотите.
Флаке показалось, что Мерхен подавил улыбку.
-Так значит, полиция в моем деле бессильна? – спросил Лоренц, в надежде хоть чуть-чуть поддеть полицейского, обвинив в некомпетентности. Но тот то ли не заметил издевки в голосе клавишника, то ли привык к этому,  потому, что лишь развел руками.
-К сожалению. Думаю, мы отпустим парня уже через пару часов, если не найдется каких-то более весомых доказательств его вины.
-Это безобразие.
-У вас ведь есть консьерж, не так ли?
-Да, а какое… Черт, конечно. Ведь он должен был видеть парня… Ай, нет. Его не было в тот день. Я помню. Я еще, когда в магазин выходил, заметил, что консьержа нет на месте, и потом когда вернулся.
-Жаль, - Мерхен вздохнул.
Некоторое время они молчали. Флака тихонько постукивал пальцами по столу, Мерхен перекатывал в пальцах тяжелую золоченую ручку. Иногда комиссар поглядывал на наручные часы, и Лоренц почему-то думал, что Мерхен просто хочет продемонстрировать ему дорогую вещь. Флака уже собирался спросить, когда же принесут его вещи, как в дверь постучали.
-Входи, - отозвался Мерхен.
В кабинет вошел уже знакомый Лоренцу рыжий полицейский, как ни странно с пустыми руками.
-А вещи где? – спросил комиссар.
Рыжий загадочно улыбнулся.
-Не поверите.
-Что такое?
-Он заговорил, - рыжий сел рядом с Лоренцем, даже не обратив на того внимания.
-Да ты что?! – Мерхен улыбнулся, посмотрел на Флаку и добавил. – Это ваш грабитель.
-Чего, - не понял Флака.
-Парень, который ограбил вас, во всем сознался, - рыжий повернул к нему голову.
-Правда?
-Ага.
-И что?
-Как что? Посадим его. У нас же не было против него никаких улик, а он сам сознался. Это же великолепно. Неужели вы не рады? – кажется, рыжий растерялся.
-Томас, что ты на пострадавшего набросился? – сказал Мерхен. – А с кем он сейчас?
  -Ульрих там.
Комиссар довольно улыбнулся, покивал головой, пристально посмотрел на Лоренца, потом вдруг резко повернулся к Томасу, нахмурился и спросил:
-Во всем сознался?
-Да.
-И как вам удалось?
-Ну, - Томас замялся.
-Надеюсь, вы его не били?
-Да что Вы, нет, конечно. Мы солгали ему. Сказали, что его видели у дома потерпевшего, мало того, сказали, что сам потерпевший указал на него на опознании. И он раскололся.
Флака не сразу понял, что все это значит, а поняв, испугался. Если этот парень-фанат обозлиться на него, то вполне может сотворить что-то страшное, и ведь все это уже было однажды… Лоренц хотел спросить у рыжего полицейского, зачем тот поступил с ним так жестоко и подло, но передумал, сейчас все равно уже ничего не изменишь.
-Запугивали, значит? Как вам не стыдно, - Мерхен покачал головой, но Флака видел, что комиссар нисколько не сердиться, напротив он одобряет действия своих работников. – И сколько же вы ему сказали?
-Десять и плюс отягчающее.
Комиссар захохотал.
-Отягчающее?! Да ну вас, клоуны. И что, поверил?
-Еще как, побледнел весь.
-Красавцы.
Лоренц переводил взгляд с одного полицейского на другого, когда комиссар засмеялся, он из вежливости даже улыбнулся, но почти тут, же перестал, почувствовав себя глупо.
-Ну, иди, дожимай его, - Мерхен отсмеялся и махнул рукой. Тут он заметил совершенно растерянного Флаку. 
-Что-то случилось, герр Лоренц?
-Нет, я просто совершенно не понимаю, чего вы так веселитесь, потому, что пока веселого мало. Спросите почему? – Флака немного помолчал. - Да потому!  Я опасаюсь что парень, которому вы солгали, может затаить на меня обиду. И мы с вами увидим то, что уже видели однажды.
-Что, простите? – кажется, комиссар не очень понял его мысль. – Уже видели? А что мы уже видели?
-Ну, я говорю о маньяке, который похитил нашего Риделя и который жаждал смерти Тилля.
-Да что же вы все, чуть что, на того маньяка переводите?!  - Мерхен, кажется, начинал сердиться. – Что вы, что ваш друг, герр Круспе. Я  уже устал вам говорить, что этот человек давно мертв и у него никого не осталось, ни последователей, ни друзей, ни родственников.
-Я и не говорю, что он воскрес из мертвых, - Флака тоже рассердился. – Я говорю что в последнее время происходят странные вещи и пока вы не нашли им ни одного разумного объяснения.
-Ну почему же не нашли,  вашего грабителя мы поймали, так что не нужно герр Лоренц, указывать на нашу плохую работу, – в голосе комиссара появились стальные нотки. – И не думаю, я, что этот парень захочет вам отомстить,  он еще мальчик, какие обиды. Да и ему кроме пары недель принудительных работ ничего не грозит.
-А вы говорили что-то про десять лет, - Флака кивнул на рыжего, который все так же сидел рядом. – Вы же над этим смеялись сейчас с комиссаром, не так ли? Как вас, кстати, зовут, нас не представили друг другу.
-Меня Томас зовут, Томас Гельден, – ответил полицейский, не подняв глаз на Лоренца, немного помолчав, он добавил. - Это разводка для идиотов.
-Что? – не понял Флака.
-Про десять лет. Разводка для неграмотных лохов. Мальчику ничего страшнее штрафа не грозит, все, что он сделал, это мелкое хулиганство… Так что вам не стоит опасаться мести, это не тот случай.
-А вдруг, ведь в тот раз на нас напал комиссар полиции.
-Это что еще за намеки? – Мерхен сощурился и сердито посмотрел на клавишника.
-Это не намеки, - немного с опозданием спохватился клавишник, - Я ничего не говорю такого.
-Какого?- казалось, что комиссар сейчас разорется на него.
-Опасного для вас, - поняв, что снова сморозил глупость, Флака поправился. – Я имею в виду, что   ни в чем вас не обвиняю. Я просто все это к тому сказал, что, не важно мальчишка ли, старик ли, если с головой не в порядке, то тут возраст и социальное положение не помеха.
Казалось, это объяснение успокоило разозлившегося Мерхена. Его взгляд потух, он перевел взгляд на Гельдена.
-Иди уже, работай, - сказал он.
Рыжий кивнул, поднялся и направился к двери. На полпути он остановился и, обернувшись к комиссару, сказал:
-Надо будет еще раз обыск произвести у него в квартире, а то мало ли кого он мог обокрасть еще.
-Еще кого-то? Ты серьезно?
-Нет, - Томас открыл дверь. – Шучу. Он никого не мог больше ограбить потому, что не грабитель.
-А кто же он, позвольте поинтересоваться? Жертва? – немного громче чем того требовали приличия спросил Флака. Гельден посмотрел на него долгим взглядом. Лоренц думал, что полицейский так ничего и не ответит, но, уже закрывая дверь, Томас сказал:
-Ваш, герр Лоренц, преданный поклонник.

Глава двадцать первая.
Таинственная женщина разгадывает загадки.

Рихард окончательно пришел в себя только к обеду. Голова больше не болела, его не мутило, правда, внутри все дрожало и жутко хотелось пить, но все это было мелочами по сравнению с тем, что было ночью. Немного полежав в постели Круспе, поднялся и подошел к окну. Дождь прекратился уже давно, вышло солнце и почти просушило улицы города. Шумно чирикали обрадованные вернувшимся летом птицы, туда-сюда сновали прохожие. Жизнь кипела, и пора было возвращаться к ней, к тому же у него сегодня было достаточно дел. И тут гитарист вспомнил о Нарине. Когда он видел девушку в последний раз, она сиротливо сидела на кухне, читая старый мужской журнал, неужели она и сейчас там. Поправив волосы, хотя в его положении это было абсолютно ненужным и ничуть его внешний вид не улучило, Рихард пошел на кухню. Нарины  там не было. Посреди стола стояла пустая чашка, в которой валялся раскисший пакетик чая, на столешнице рядом с чашкой Рихард заметил множество хлебных крошек. Журнал лежал тут же, на подоконнике.
-Нарина, - позвал он, - Вы еще здесь?
Ему, как он и предполагал никто не ответил. Видимо девушка ушла, поняв, что с ним все будет хорошо.  Он сел на стул, подпер рукой подбородок и некоторое время сидел без движения. Несмотря на кажущееся спокойствие в душе лидер-гитариста шла настоящая борьба. Боролась совесть со здравым смыслом.
Рихард ни на секунду не сомневался в том, что виденная им ночью Ангела или, вернее, ее призрак, пришла с одной единственной целью наставить его на правильный путь. Он не был уверен, что этот путь безопасен для него и, избрав его, он не поплатиться за это, но в том, что это был путь чести, он не сомневался. Впервые за много лет он ощутил себя настоящим рыцарем.  Смелым воином, спасающим честь своей дамы. Правда дама была мертва, а орудием спасения должна была стать пресса, но все это было мелкими деталями, а  общее дело было велико и благородно, что придавало Рихарду значимости в собственных глазах. Правда кроме совести, которая говорила ему срочно сообщить прессе о своих догадках и отдать диск, был еще и здравый смысл. И здесь все было не так радужно. Был загадочный мужчина Дарен и депутат-педофил, которых он считал негодяями и мерзавцами. И был его сольный проект, которому они угрожали, не говоря уже о его детях и близких, за здоровье и жизнь которых он был в ответе.  Он не знал, насколько опасен, Дарен, не имел представления о том, что будет, если он не отдаст им диска и проверять этого ему совершенно не хотелось. Но и не хотелось до конца своих дней мучиться угрызениями совести и думать о том, что он мог бы наказать убийц и не сделал этого. Нужен был совет, но не было человека, которому он рискнул бы доверить эти тайны. Тилль, конечно, был в курсе, но что скажет Тилль, Круспе и так знал. Вокалист с самого начала был против того, чтобы ввязываться в расследование. Был умный и очень приятный комиссар Мерхен, и если бы он не работал в полиции, Рихард непременно позвонил бы ему. Была  группа, четверо из Rammstein, но им, как казалось Круспе, наплевать и на Ангелу, и на депутата, и на него в первую очередь. Рихард чувствовал, что в последнее время почти, что вернулся к тем же отношениям с коллективом, что были у него при записи Муттер. Только сейчас противостояние не было бурным, и никто ничего не говорил ему открыто, но этого и не требовалось, он все равно ощущал холод, исходящий от Пауля, тихое раздражение Шнайдера, злость Флаки и абсолютное равнодушие Олливера. Тилль был лоялен, но иногда Рихарду казалось, что вокалист солидарен с другими и просто не хочет связываться. Круспе пытался понять причины такого поведения группы и в конечном итоге пришел к мысли, что они просто завидуют ему. Завидуют тому, что уже через несколько месяцев он выпустит сольник, тому, что он, единственный из шестерых смог сделать это – независимый проект, и сделать не где-нибудь, а в Америке. Как его принимали, был уже другой вопрос, все переменчиво и не исключено, что после выхода всего альбома его перестанут так уж критиковать, да и с вокалом он что-нибудь сделает, распоется, в конце концов. Музыка то у него отменная. Какими бы жестокими не были его критики, они все же были, и уже это могло стать поводом для зависти. К тому же он, пожалуй, слишком часто в последнее время стал давать интервью, в которых говорил об Эмигрейт, как о спасении для Rammstein, не исключено что это раздражало его коллег. Мысли его плавно перешли в другое русло. Он вспомнил, как рождались песни, как писалась музыка его сольного проекта. Так много времени прошло, казалось этого никогда не случиться, казалось, что путь от зарождающейся идеи до готового продукта бесконечен. Рихард с грустью вспомнил о том, как он впервые выложил песню в Интернет и с трепетом ждал реакции слушателей. Этого, наверное, уже никогда не вернуть. Таких чувств уже не будет никогда, как не будет другого первого поцелуя, другой первой женщины, другой первой любви и теперь первого альбома. Он уже смутно помнил, что чувствовал, когда вышел Herzeleid, страх, восторг, счастье. Он точно тогда что-то чувствовал, что-то настоящее, но, кажется, тогда они слишком много пили, и та часть его жизни осталась, словно в тумане. Да и сейчас он по-прежнему пьет.   Рихард покачал головой, вздохнул и посмотрел на настенные часы. Была половина третьего. Время пролетело совершенно незаметно. Он проснулся полтора часа назад и до сих пор еще ничего не сделал, и главное не принял решения, что делать дальше, идти к журналистам или ждать звонка Дарена.  Обычно он так не поступал, но сейчас решил положиться на волю случая. Он поднялся и пошел в прихожую. Порывшись в карманах своей куртки, он нашел, то, что хотел – монетку.
-Орел – иду в прессу. Решка – жду Дарена, - тихо сказал он и подбросил монетку. Она несколько раз перевернулась в воздухе и упала ему на ладонь орлом вверх. – Ну что же, значит так и будет. - Снова вслух сказал Рихард и пошел в комнату собираться.

Он уже закрывал входную дверь, когда в кармане брюк завибрировал мобильник. Сердце на пару секунд ушло в пятки, на спине выступил липкий пот. Рихард был уверен, что это Дарен. Придержав дверь ногой, он достал телефон и  посмотрел на номер. Это была загадочная женщина Тилля, имени которой он так до сих пор и не знал. Облегченно выдохнув, Рихард нажал на клавишу приема вызова.
-Алло.
-Здравствуйте герр Круспе, вы можете говорить? Я вас не отвлекаю?
-Могу, - Рихард убрал ногу и дверь захлопнулась. Он зажал мобильник между плечом и ухом и стал закрывать дверь ключом.
-Вы извините меня, что я вам все время звоню, но так уж получается.
-Да ничего страшного, - Круспе справился с замком и убрал ключи в задний карман брюк.
-Я даже не знаю как вам и сказать, чтобы вы меня за сумасшедшую не приняли.
-А что случилось? – Рихарду снова стало страшно. Обычно такие разговоры ни к чему хорошему не приводили.
-Я сегодня прилетела в Берлин из Мюнхена, и в аэропорту видела одного человека, которого видеть там не могла, - она замолчала, и Рихард терпеливо ждал, что она скажет дальше. Но женщина молчала и тогда он спросил.
-Кого?
-Вы не поверите мне.
-И все же, - Рихард медленно пошел к лифту.
-Ангелу Веспе.
-Что?! – Круспе остановился на месте. – Вам, наверное, показалось. Она ведь умерла.
-Ну не принимайте меня за полную идиотку. Я прекрасно знаю, что Веспе мертва, мало того я прекрасно знаю, что вы пытаетесь расследовать ее смерть, мне Тилль говорил, поэтому я тоже решила, что обозналась и по началу не обратила не это внимания. Я бы вам не стала звонить, если бы не была уверена в том, что видела именно фройлян Веспе.
-Я ничего не понимаю, у нее, что сестра-близнец есть? Или вы видели приведение?
-Я не верю в приведений, помолчите пару минут, и я все вам расскажу.
Рихард замолчал и вызвал лифт.
-Я увидела ее в зале ожидания, она сидела с каким-то мужчиной восточного типа, - начала рассказ женщина. – Я только прилетела и должна была встретиться в аэропорту с деловым партнером, но его не было среди встречающих, и телефон у него не работал, поэтому я решила прогуляться по аэропорту, в надежде встретить его.  Хотя вам этого знать не нужно. Итак, я шла в кафе и увидела ее. Обычно я не смотрю по сторонам, но ее спутник очень громко разговаривал, почти кричал, и я посмотрела, что же такое происходит. Сначала я не поверила своим глазам. Я не была знакома с Ангелой лично, но мы несколько раз пересекались с ней на приемах, а у меня отличная зрительная память.
Двери лифта открылись, Рихард зашел внутрь и нажал на кнопку первого этажа.
-Если сейчас связь прервется, я вам перезвоню, я в лифте спускаюсь, - сказал он.
-Давайте я вам сама минут через пять перезвоню, мне нужно срочно сделать один важный звонок.
-Хорошо, но я мог бы и, - но она уже отключилась. Рихард убрал телефон в карман и задумался. Получалась какая-то ерунда. Женщина Тилля тоже видела Ангелу, только она была уверена, что журналистка была не бесплотным  духом, а вполне реальной и живой женщиной. Но этого не могло быть. Не могло потому что Рихард своими глазами видел ее мертвое тело на фотографии, и мало того он не думал что ее признали бы мертвой без опознания. Лифт остановился, он вышел из кабины и на автомате пошел на  улицу. Немного подумав, он достал телефон и набрал Мерхену. Комиссар ответил почти сразу.
-Комиссар Мерхен слушает.
-Доброе утро, это Рихард Круспе. Вы не могли бы мне помочь, ответить на один вопрос.
-Уже вечер, - засмеялся комиссар.
-Ну да, вечер, я просто недавно проснулся. – Рихард вышел из подъезда. Было жарко и душно, солнце уже не так палило, но за день воздух прогрелся настолько, что казалось обжигал кожу. Рихард пожалел, что надел брюки и рубашку,  а не шорты с футболкой.
-Хорошо вам, а что случилось?
-Я про Ангелу спросить хотел, ее кто опознавал?
-А что такое?
-Да нет, ничего. Я просто подумал, что ее мать ведь не здесь живет, а кто-то же должен был ее опознать, ведь так? – Рихард постоял какое-то время у подъезда, а потом совершенно бесцельно пошел налево.
-Правильно, должен и опознал. Нам помог ее приятель из газеты. Мы когда только тело нашли, сразу позвонили в ее редакцию и там нам ответил молодой человек, герр Грубер, вы с ним знакомы?
-Нет, к сожалению.
-Он тоже журналист, они дружили с Ангелой, как я понял. Вот герр Грубер ее и опознал. Только вот все  опознание  фактически было простой формальностью. У нее же все документы с собой были,  права, кредитки. Да и опознавать там было нечего, если только фигуру и одежду.
-То есть? – он резко остановился и женщина идущая по тротуару ему на встречу испуганно сделал шаг в сторону.
- Вы же видели фото с места преступления, у нее от лица ничего не осталось.
-А вы зубы проверили? Или ДНК? – Он понизил голос, чтобы больше не привлекать к себе внимания.
-Вы, Герр Круспе, слишком много криминальных фильмов смотрите по телевизору. Какое ДНК? Зачем? Итак, все было понятно.
-Как зачем, чтобы уж наверняка. Ведь могла быть ошибка. –  Он огляделся, и, не задумываясь, зачем пошел дальше по тротуару в сторону парка.
-Я не понимаю, почему вы спрашиваете? Вы что думаете, что Ангела Веспе не убита и нам подсунули другой труп?
-Я не в чем не уверен, и ничего не утверждаю. Вполне возможно, что человеку просто померещилось. Я просто проверить хотел, - Рихард огляделся и совершенно бездумно пошел вправо.
-Какому человеку и что померещилось?
-Знакомой моей. Она говорит, что видела девушку похожую на Ангелу в аэропорту.
-Ясно. И она вам позвонила и спросила, может ли такое быть?
-Да нет, не важно. Я сейчас уверен в том, что ей все это померещилось. Она девушка впечатлительная, - солгал Рихард, чтобы отделаться от полицейского. Его телефон сигнализировал ему о втором входящем вызове.
-Может все же стоит проверить, попросить разрешения на эксгумацию? – вопрос был адресован ему, но Рихард понимал, что Мерхену наплевать, что он ответит.
-Ну, это как хотите. Извините, я вам позже позвоню, у меня второй вызов, - Рихард отключил Мерхена. – Алло.
-Что вы так долго не отвечаете? Я уже думала, вы решили со мной не разговаривать, посчитали меня сумасшедшей.
-Я разговаривал с полицейским. Вы знаете, а ведь теоретически Ангела может быть жива.
-Что вы узнали?
-Опознание было формальным, вы может, знаете, у Ангелы все лицо было изуродовано, ее чем-то били по лицу, - он на секунду замолк и тихо добавил. – Или не ее.
-А вы… - попыталась спросить что-то женщина, но Рихард не дал ей договорить.
-Ну, пока не важно, важно то, что ее опознавал не родственник, а сослуживец, некий герр Грубер, как сказал Мерхен, ее приятель. Но ведь приятель мог и ошибиться. Я сам фотографии видел эти, и был уверен, что это она. Но я ведь не разглядывал.
-Вы видели, - снова попыталась вклиниться женщина, но Рихард не замолкал.
 -Мне сказали, что это Ангела, я и смотрел как на труп Ангелы. Не знаю. Она там, в кофте была, в яркой такой, это точно ее кофта была, и волосы. Ну, не знаю.
-Какая-то особенная кофта?
-Да, она ее насколько знаю на заказ шила, для одной вечеринки. Ангела любила ее очень, я правда был об этой вещи другого мнения.
-И что вам сказал комиссар?
-В смысле? – Рихард прошел мимо витрины и взглянул на себя. Не смотря на все его старания привести себя в порядок, выглядел он скверно. Бледный, с покрасневшими глазами, плохо выбритый. Черная рубашка с длинным рукавом в такую жару смотрелась нелепо, мало того ему показалось что она подчеркивала синяки под глазами. 
-Ну, вы спрашивали его про Ангелу, он вам на это что-то сказал?
-А, да, сказал. Он спросил меня, стоит ли эксгумацию проводить.
-Хороший мужик ваш Мерхен, я в нем не сомневалась. Мне мой друг сказал, что он ищейка отличная. Теперь ваш комиссар не успокоится, пока до правды не докопается.
-А вы мне не рассказали про Ангелу. С чего вы уверились в том, что это она, а не просто похожая девушка.
-Ах, да. Да я когда увидела ее, то решила, что это мое воображение разыгралось, и мимо прошла. Через минут двадцать я и забыла о ней думать. Мой партнер, наконец, нашелся, и я увлеклась разговором с ним. Мы сидели в кафе, и тут я снова увидела ее. Она проходила мимо. В кафе стеклянные стены, со стороны аэропорта не видно ничего, а из кафе обзор отличный. Ангела прошла очень близко ко мне, и я снова подумала что, похоже, схожу с ума. Видимо у меня изменилось лицо, потому что мой спутник спросил, что случилось и я, указав на Ангелу, (она к тому времени уже отошла на приличное расстояние), сказала, что мне кажется будто эта девушка покойная журналистка Ангела Веспе. Мой спутник посмотрел на нее и сказал, что ему тоже так кажется и предложил, чтобы не думать об этом больше подойти к ней и спросить. Что я и сделала.
-Так вы с ней разговаривали?! – Рихард остановился на переходе и стал ждать зеленого сигнала светофора. Справа от него остановилась молодая девушка с коляской, она мельком взглянула на него и отвернулась. Рихард посмотрел на малыша в коляске, тот сладко спал пуская пузыри из слюней.
-Нет, не разговаривала. В этом то и странность. Я нагнала ее, окликнула по имени и она обернулась. Но увидев меня, она не остановилась, а пошла быстрее и вскоре скрылась в толпе. Я пыталась ее найти, но в аэропорту столько народу.
-Понятно. – Рихард отвернулся от мамаши с коляской и стал без особого интереса, скорее машинально, чем с какой-то целью стал  разглядывать ботинки стоящего справа от него мужчины.
-Если бы она не обернулась, или если бы она не убежала, я бы решила что это просто похожая девушка или тезка, а тут странно получилось все, она как будто испугалась.
-А как она одета была? – светофор переключился и Рихард перешел дорогу, вышел на тротуар и пошел к входу в парк, сам не зная зачем.
-Не знаю, ничего особенного. Плащ длинный, кажется кремовый. Брюки, вроде бы.
-В очках?
-Да, в очках, только не солнечных, а обычных. Волосы убраны в хвост, на голове шарф повязан, как ободок.
-Ангела не носила очков, у нее было хорошее зрение, - Рихард остановился у скамейки, секунду подумал и присел на нее. Неподалеку от него две девочки лет восьми в похожих легких платьицах играли в догонялки. Их матери сидели на скамейке напротив Рихарда и что-то громко и шумно обсуждали.
-Я не знаю ничего про ее зрение, но я уверена, что видела вполне живую и здоровую Ангелу Веспе. Я специально посмотрела в Интернете ее фото, это она была, уверяю вас. Здесь что-то не то. Я не могу понять, зачем ей это. Там, Тилль говорил, политика какая-то страшная замешана, может она инсценировала собственную смерть, чтобы ее действительно не убили.
-Может быть, а может и нет. Я вам не говорил, но сегодня ночью я тоже ее видел, – произнеся это вслух, Рихард поразился тому, как странно и безумно это звучит, но Ника, кажется, не заметила этого.
-Где?
-Дома у себя. Мне плохо было, у меня было отравление, я, вероятно, температурил, и решил, что это галлюцинации, бред.
-А что она хотела? – Ника пропустила мимо ушей его предположение о бедовости ночного визита Ангелы, и он подумал, что сейчас она, пожалуй, единственный человек, который почти уверен в том, что Ангела жива и ищет не опровержение этому, а лишь подтверждения. Притом ищет спокойно, уверенно, не допуская даже мысли о какой-то мистике, как настоящий полицейский.
-Чтобы я пошел к газетчикам и отдал им диск.
-Какой диск?
-А вам Тилль не говорил?
-Нет, не говорил.
-Диск с фотографиями депутата в борделе.
-Черт, существует такой диск? И он у вас.
-Да.
-Нам с вами нужно встретиться, лично.
-Я вообще-то сейчас шел как раз к газетчикам.
-Подождите немного, не ходите. Я тут кое-что узнаю, если не подтвердиться тогда идите спокойно, а если подтвердиться, то думаю вам не к газетчикам надо, а в полицию.  Вы на машине?
-Нет, она у бара осталась.
-Понятно, я тогда заеду за вами, где вы сейчас?
Рихард огляделся.
-Это не далеко от моего дома, вы должны знать этот район…

Скорее всего, это было простым совпадением, но женщина предложила ему пойти в то же кафе, где он уже однажды сидел с Линдеманом, то самое где невкусно кормили, но наливали очень приличное пиво. Решив, что есть он все равно не в состоянии, а выпить пива было бы очень кстати, Рихард согласился. Они сели за самый дальний столик, сделали заказ. Женщина молчала и внимательно смотрела на него. Рихарду стало как-то не по себе, казалось что этим, пускай и деловым свиданием он предает своего друга. Решив, что стоит для начала, поговорить об этом самом друге он сказал:
-Вы знаете, мы ведь тогда в баре с Тиллем в драку ввязались.
-Что, простите? – переспросила она.
-Ну, в баре, вы мне тогда звонили и просили его забрать.
Она внимательно смотрела на него. Порылась в сумочке и выложила на стол пачку тонких сигарет.
-Да, я знаю, - сказала она после некоторого молчания и отвернулась. – Я созванивалась с Тиллем. Волновалась.
Рихард замолчал, очень хотелось закурить, но впопыхах он вышел из дома без сигарет, в кармане лежали лишь ключи от дома, мобильник и около ста евро.
-Не против, если я угощусь? Забыл дома сигареты.
Она немного удивленно посмотрела на пачку, пожала плечами.
-Курите.
Рихард кивнул, протянул ей пачку, предлагая закурить, но она лишь отрицательно покачал головой. Круспе стараясь не показаться невежливым, попробовал незаметно разглядеть ее получше. В машине она сидела спереди, за рулем, а он сел сзади и мог видеть только ее затылок. Она была  невысокой темной шатенкой с густыми, немного вьющимися волосами, чуть ниже плеч. Это немного удивило его, он представлял себе подругу Тилля худощавой высокой блондинкой одетой во что-то яркое и непременно вызывающее. Эта женщина была полной противоположностью. Одета она была дорого и изыскано. Белая блузка с треугольным глубоким  вырезом, подчеркивающая загорелую кожу и роскошную грудь, юбка до колена из струящейся  темно серой ткани, на шее подвеска с крупный камнем, по всей видимости сапфиром, легкий аромат дорогих духов, пожалуй слишком терпких, но от того будоражащих воображение, полные губы,  о которых говорят чувственные, синие, пронзительные глаза, легкий румянец на щеках. Он не мог назвать ее миловидной, но сексуальной да, безусловно, и он сейчас полностью понимал Тилля .
-Вы извините за мою рассеянность, я просто жду звонка, - сказала она, и сделал неопределенный жест рукой. Рихард отметил, что она не носит обручального кольца и это почему-то смутило его, хотя он сам не могу понять почему.
Официант принес ему пиво, а даме бокал белого вина.
-Ничего страшного фрау, - он замолчал, вдруг осознав, что так и не узнал ее имени.
-Зовите меня просто Ника, обойдемся без фамилий, - она дружелюбно улыбнулась.
-Без проблем.
Она собиралась еще что-то сказать, но телефон зазвонил и Ника, извинившись, вышла из-за стола.
Пока она говорила по телефону, принесли ее заказ, фруктовый салат, под густой шапкой взбитых сливок. Рихард пил пиво и смотрел, как медленно тает сливочная пена, обнажая кусочки персика и еще чего-то оранжевого. Наконец она вернулась,  как ему показалось довольная и радостная.
-Ну что же, - сказала она, садясь. – Все подтвердилось.
-Вы о чем?
-Вам знакомо имя Гордона Баума? – вопросом на вопрос ответила она.
-Да, это друг нашего бас-гитариста. А что с ним?
-С ним ничего, он пока проигрывает гонку предвыборную, но если вы сообщите прессе про так называемую педофилию его конкурента, то Баум займет лидирующие позиции.
-Это вы к чему? Хотите сказать, что гордон Баум убил Ангелу, или не Ангелу, а другую девушку и выдал это за смерть журналистки?
-Нет, пока я ничего не хочу сказать, потому что это слишком серьезные обвинения, чтобы предъявлять их бездоказательно. Пока я знаю лишь одно, на счет Нарины от Баума была переведена крупная сумма денег.
-Нарины? – Рихард все больше и больше удивлялся.
-Да, Нарины, барменши. Поэтому предлагаю вам совершить небольшую прогулку. Нанести визит вежливости.
-Кому?
-Нарине, конечно же. Думаю я, что эта милая девушка сможет нам кое-что объяснить, потому что я совершенно запуталась.

По дороге к Нарине Ника выяснила все подробности вчерашнего отравления Рихарда. Слушала она внимательно, изредка задавая наводящие вопросы. К концу рассказа Рихард уверился в том, что его ненормальное опьянение было не случайным. Ника так же рассказала Рихарду, что  знает Нарину очень хорошо, не так давно девушка работала в ее доме прислугой и, что бы Рихард не думал, Нарину никак нельзя назвать невинной овечкой. Они лишь по началу милая и наивная, но стоит только повернуться к ней спиной и она не задумываясь воткнет нож тебе в спину. Подробностей Ника не рассказывала, но Рихард понял, что по всей видимости тут что-то замешан какой-то мужчина. Это было любопытно, но сейчас был не самый удачный момент думать об этом, потому прогнав от себя пустые мысли Круспе мысленно вренулся к своим злоключениям.
-Но, постойте, - вспомнил Рихард. – Мне ведь плохо после первого бокала стало, а Нарина  тогда сидела рядом и не могла ничего подсыпать.
-Вы же сказали, что в этом ресторане у нее друг учредитель.
-Ну да.
-Она могла договориться заранее.
-А зачем? Я  ведь на ногах еле стоял, она, что думала, что я опьянею и тут же побегу к журналистам.
-Не знаю, есть предположение, что она просто хотела попасть к вам домой и выкрасть диск.  Но я ни в чем не уверена. Сейчас сами у нее и спросите.
Рихард кивнул и замолчал. В словах Ники был смысл, это многое объясняло. Если Нарина и Ангела были в сговоре, то бармен могла знать, что пьяный Рихард становиться похотливым и часто приглашает женщин к себе домой. Как-то около полугода назад Круспе разоткровенничался с Ангелой и сказал ей об этом, разговор было о том, как алкоголь меняет людей. Видимо журналистка внимательно слушала его и запоминала все, что он ей говорил. Но в письме Ангела уверяла его в том, что их знакомство было не случайным, что существует брачное агентство. Хотя она могла и солгать, ведь в его доме не было найдено ни одного жучка. Рихард тоже запутался. Какое отношение Гордон Баум мог иметь к Ангеле? И почему нужно было использовать его, чтобы передать этот проклятый диск, если можно было отправить его по почте. Круспе так же не видел смысла в инсценировки смерти Ангелы.
-Бред, - казал он.
-Что бред? – Ника посмотрела на него в зеркальце заднего вида.
-Да все бред, все с начала и до конца. Вы сами подумайте, нет смысла, ни в чем.
Она усмехнулась.
-Я серьезно.
-Я понимаю, что серьезно. Просто иногда смысла действительно нет, иногда есть стечение обстоятельств. Мне вот другое интересно, если Ангела жива, то кого тогда похоронили в ее могиле. Хотя это мы, наверняка, скоро узнаем.
-Вы думаете, что Мерхен все же вскроет могилу.
-Уверена. Думаю, сейчас он получает на это разрешение ее матери.
-Не легко это будет, у нее мать очень упрямая.
-Если мать не в сговоре с дочерью, то разрешение будет. Только вот мне почему-то кажется, что мать в курсе.
-С чего вы взяли?
-Вы ведь не были на похоронах.
-Нет, я как-то не подумал. – Рихард смутился. - А вы были?
-Да, была. Странно, правда, - она перестроилась в другой ряд. – Я и не знала Веспе, а на похороны пришла. Долго объяснять, там с мужем моим связано, он некоторое отношение к газете этой имеет. Да и не важно вообще. Дело в том, что матери на похоронах не было.
-Как не было?
-А вот так. Не было. Я бы может и не узнала об этом, если бы в толпе не говорили. Ее кто-то осуждал, кто-то поддерживал. Говорили, что мать так сильно расстроилась, что попала в больницу, а кто-то сказал, что ничего подобного, мать уехала на Таити, где не так давно купила домик. Я, честно говоря, сплетнями не интересуюсь, да и Ангела мне была мало интересна, поэтому не очень внимательно все это слушала, а зря.
Рихард понимающе кивнул, Ника замолчала и сосредоточилась на дороге. Он тоже посмотрел в окно. Они выехали из центра города и двигались на запад.
-А куда мы едем? – спросил он, - Ведь этот бордель совсем в другом месте.
-Нарина вчера уволилась из клуба, поэтому мы едем к ней домой.
-Но, - он нахмурился. – Разве это удобно?
Ника некоторое время молчала, и Рихард решил, что уже не услышит ответа на свой вопрос, но минут через пять она сказала:
-Вы странный человек, герр Круспе.
-В смысле? – он попытался поймать ее взгляд в зеркальце, но она смотрела на дорогу.
-Вас заботит то, как бы не оскорбить чувств девушки, которая вас чуть не убила.
-Меня это ничуть не заботит, - он почему-то смутился, словно она раскрыла какую-то его постыдную тайну. – Я просто не хочу лишних проблем. Я просто... – он замолчал, понимая, насколько неубедительно все это звучит. Пожалуй он и правда иногда хотел казаться сильнее и жестче чем был на самом деле.
-Нарина очень красивая, - Ника усмехнулась, и Рихард подумал, что она смеется над ним, - Пожалуй, слишком, – она помолчала мгновение и продолжила. – Если бы я не избавилась от нее, то мой муж, - она осеклась. – Не важно что.
Рихард промолчал, сделав вид, что не заметил истеричные нотки в ее голосе. Ему казалось, что она готова расплакаться, и это пугало его. Он боялся поднять глаза и посмотреть в зеркальце, стыдился того, что может как-то не так среагировать, что-то не то сказать, или не сказать ничего и обидеть. Он подумал о Тилле, об их с ней отношениях и о том, что все это слишком сложно, запутанно, непонятно. Ведь одно то, что сейчас он ехал в ее машине, уже было ненормальным. Он ехал, а Тилль, страдал, тосковал о ней, мечтал оказаться на его месте. 
Непроизвольно он тряхнул головой, словно желая скинуть с себя это наваждение, прогнать насильно дурные мысли, очнуться от этого сна, и это получилось.


Глава двадцать вторая.
Черное иногда бывает белым, если внимательно присмотреться.

Нарина жила в небольшом частном доме на окраине города. Наверное, когда-то это был роскошный трехэтажный особняк с множеством трехстворчатых окон, террасой, с колоннами увитыми плющом, остроконечной крышей,  аккуратной дорожкой усыпанной шуршащим гравием, огибающей дом и выходящей к небольшому садику позади него. Наверное, когда-то дом был нарядным, даже может торжественным, вероятно,  недавно  на  самодельных качелях, привязанных к ветви старого дуба, качались дети и их звонких смех был слышен далеко вокруг. И может, когда-то в небольшом декоративном фонтане справа от крыльца тихо и уютно журчала вода. И вполне возможно, когда-то здесь была другая жизнь, ярче, веселее и может даже проще и честней. А может, просто Рихард дал волю фантазии, и она создала этот мир, не существовавший никогда в реальности, создала для того, чтобы тут же разрушить. Но, что бы там ни было, подходя к крыльцу,  Круспе чувствовал угрозу. Ему казалось будто из зашторенных окон, из каждой щели, из-под свода крыши, из-за колонн на него смотрят множество маленьких злобных глаз, смотрят и ненавидят его. Он не знал за что, не знал даже, кому принадлежат эти глаза, но ощущал тревогу. Ника же словно ничего не испытывала. Она легко поднялась по ступенькам и повернулась к нему.
-Только не набрасывайтесь на нее с упреками, ладно?
-Не буду. – Рихард тяжело вздохнул и тоже поднялся на крыльцо.  – Я же…
Он не успел договорить, дверь неожиданно распахнулась, и на пороге он увидел Нарину. На ней было свободного покроя черное платье до колен, перетянутое под талией широким желтым поясом, на ногах желтые туфли лодочки, в руках небольшая сумочка в цвет. Видимо она, куда-то собралась, но увидев их на пороге, остановилась.  Круспе ждал чего угодно, испуга, страха, злобы, слез, оправданий, или удивления, непонимания, но Нарина просто смотрела на них, ее лицо ничего не выражало, совсем ничего, словно было лицом не человека, а лишь его восковой копией. Она не улыбалась, нервно и смущенно, не прятала глаз, не трепала выбившийся из прически локон, не теребила ручки сумочки,  она просто молча смотрела на них и даже не спрашивала, зачем они пришли. Кажется, она все поняла или догадалась, или почувствовала, или кто-то сказал ей и, поняв, решила ничего не делать, потому что делать что-то в ее положении было бы глупо. Да и что она могла сделать? Бежать? Прятаться? Вернуться в дом, захлопнув дверь? Все это могло эффектно выглядеть в развлекательных фильмах, в шпионских романах, но на деле оказывалось невозможным.
-Вы не шумите только, хорошо, - Нарина, наконец, нарушила молчание, она оглянулась назад, через плечо, немного с опаской, сделала полшага назад, бросила сумочку куда-то в темноту и снова повернулась к ним. - Я не собираюсь доставлять вам хлопот, да и могу ли я, в моем-то положении, - она улыбнулась, но совсем не горько и не печально, просто улыбнулась, чем снова вызвала недоумение Круспе. Он подумал, что, пожалуй, слишком привык к шаблонным реакциям и стереотипным женщинам, но мысль эта тут же ушла на второй план,  не задержавшись на столько, чтобы развиться дальше.
-Пойдемте, поговорим в сад, - она тихо прикрыла за собой дверь и, не дожидаясь их легко, почти не касаясь ступеней, спустилась вниз и пошла по дорожке за дом. Рихард повернулся к Нике, та почувствовала его взгляд, мельком взглянула на него и, пожав плечами, пошла за девушкой.
 Круспе нашел их за домом. Они стояли у маленького, заросшего  кувшинками прудика, стояли рядом, едва не соприкасаясь плечами, враги или просто две женщины что-то не поделившие в этой жизни. Богатая, преуспевающая леди из высшего общества и беженка, работающая барменом в борделе, но со спины нельзя было точно сказать кто из них кто,  они казались просто несчастными женщинами, встретившимися сейчас у пруда и тоскующими о упущенных мгновениях радости, и было в их позе что-то такое неестественное, что-то ненормальное, что Рихард невольно поежился. Они не могли не слышать его, гравий шуршал при каждом шаге, но не одна из них не повернулась к нему, ни одна, ни сказала не слова. Рихард подошел к Нике и встал рядом. От пруда пахло несвежей водой и чем-то еще, сладковатым, терпким, приятным, какими-то цветами, а может это были духи Нарины.
-Он был очень мил, - тихо сказала Нарина, и, не смотря на то, что она не назвала имени, Рихард сразу понял, что речь о Бауме. -  И знаете, он был добрым, очень. – Она отошла от пруда на пару шагов, и Рихард уже не мог видать ее. Он повернулся в пол оборота. Девушка подняла глаза и смотрела на него в упор.
-Ангела, почему она… – попытался спросить Круспе, но она остановила его жестом, подняв обе руки ладонями вверх, словно отгораживаясь от  него. Машинально Рихард отметил, что ладони у нее, как и у всех чернокожих светлые, почти розовые и это выглядит как-то нелепо и очень мило.
 -Я не знаю ничего о мотивах Ангелы. Я могу говорить только за себя.
-Тогда говори, - Ника тоже повернулась к Нарине.
-Хорошо. Он пришел к нам полгода назад. Я тогда только-только перешла от вас, - она посмотрела на Нику. – То есть вы помогли мне, ну…
-Не важно, продолжай. – Ника махнула рукой. – Он знает уже все.
-Да в том то и дело, что важно, ведь история то была очень мутная. Эти долги. Эти внезапно появившиеся разъяренные кредиторы, грозящиеся убить отца, пожар на складе, вся эта безвыходность, она словно кем-то подстроена была, разыграна.
-Ты хочешь меня в этом обвинить?
-Нет, что вы, я даже не думала о вас, но ваш муж, он ведь не мог смириться с отказом и…
-Замолчи, - Ника не повышала голоса, но Рихард вздрогнул, словно от удара.
-Как хотите. – Нарина не опустила глаз, но Рихард не видел в ее взгляде вызова, она была спокойна и печальна, словно все это ее уже мало касалось.
-Я хочу только правды, а не твоих историй о том, как плох и похотлив мой супруг, и о том какая ты невинная овечка. Я хочу знать все о том, за какие заслуги Гордон Баум перевел тебе крупную сумму денег, и каким образом покойная Веспе оказалась в его квартире, этим утром - Ника указала на Рихарда. – Особенно интересно это потому что, как нам всем известно, Ангела Веспе объявлена мертвой и уже даже захоронена. Мне очень хотелось бы знать, кто лежит в той могиле и кого оплакивали сотни поклонников честной и неподкупной журналистки?
-Так ты ее видел, - Нарина взглянула на Рихарда и  усмехнулась. – Самонадеянная сука. Я сказала ей, чтобы она уходила, что ей не следует искушать судьбу, но она ведь не могла так просто уйти, что вы, ведь это было бы не по ее правилам.
-С начала, Нарина, с самого начала, а закончить можешь как раз этим моментом, - Ника поправила волосы, огляделась и указала рукой на маленькую беседку в глубине садика.  – Идемте туда, здесь дурно пахнет.

Нарина села на самый краешек скамейки, поджав под себя ноги и сложив руки на коленях. Налетевший ветер растрепал ее волосы, но она даже не пошевелилась, не подняла головы, сосредоточенно смотря куда-то прямо перед собой, словно там, в видимой только ей реальности происходило что-то настолько важное, что нельзя было даже отвести взгляда. Рихард стоял напротив нее и немного смущенно разглядывал ее обнажившиеся гладкие смуглые колени, стараясь не думать о том, что было бы, будь он сегодня утром в лучшей форме и прояви настойчивость.
-Мы все еще ждем твоего рассказа, - сказала Ника. Она села напротив Нарины и пристально смотрела на нее.
 Нарина еще некоторое время сидела недвижно,  а потом заговорила, тихо, ни к кому конкретно не обращаясь.
-Гордон как-то говорил мне, что любовь это совпадение частоты колебаний двух людей. Мы тогда сидели с ним в японском ресторане, там подавали отвратительные суши. Я за всю жизнь никогда таких невкусных суши не ела, у них был привкус фаст-фуда, чего-то сделанного быстро, в спешке и без любви.  Очень странно, что я сейчас так  живо помню все это. Официант, маленький, круглощекий с испуганными светлыми глазами, которого Гордон окрестил геем, столик маленький, полукруглый, прислоненный к стене с совершенно нелепой ретро фотографией, пара юнцов через проход от нас, жадно поедавшие эти невкусные суши и терпкий вкус белого вина в запотевшем бокале на тонкой ножке. Гордон смотрел мне в глаза, и с полуулыбкой говорил о любви, а я примеряла все на себя. Каждое его слово на себя. Любовь ли, работа ли, усталость ли. Сопереживала, участвовала, хотя сейчас-то понимаю, что никак не имела на это права, и он в этих своих разговорах совершенно не думал обо мне. Он просто говорил, как говорил бы с кошкой, с любимым псом, с разносчиком газет.  Но я то верила, что все эти слова не просто так, что раз он говорит о любви, о чувствах со мной, то это не просто слова, а непременно намеки, и я даже пыталась с ним соглашаться в душе, хотя все внутри протестовало против этого. Ведь мне, романтичной девушке, такие упрощения, такие переводы на физические термины казались почти богохульством, - она усмехнулась, выдохнула и продолжила. – Гордон считает, что когда частота колебаний двух людей совпадает, то им становиться вместе хорошо, приятно и  они создают больший резонанс, - она посмотрела на Рихарда, - Это ведь так называется? Резонанс? Я не сильна в физике.
Круспе кивнул, даже не понимая вопроса, но Нарина вполне удовлетворилась этим и продолжила:
-Для Гордона все люди – машины. У него очень специфические образы. Холодные такие, безжизненные, металлические. Хотя политику, наверное, так и надо, ведь сложно делать гадости живым людям, это природе нашей противоречит, а каким-то там резонаторам, – Нарина поморщилась. – Запросто. Ведь резонаторы не чувствуют они лишь производят колебания. Но я не согласна с ним. Совершенно. Моя вселенная иная и в ней рождаются другие образы. Я вижу нас зеркалами, отражающими друг друга. – Она посмотрела на Нику, перевела глаза на Рихарда, сцепила пальцы в замок. -  И потому поступки наши зачастую не наши вовсе, они лишь искаженные желания других. Я, наверное, потому Гордона так и любила, что он отражал меня красиво. Он никогда не был правильным зеркалом, напротив, он был кривым, но хитрым – не уродующим других, а лишь приукрашающим. Он умел говорить красивые слова, и при этом ни к чему его не обязывающие. Думаю и Ангела попалась на ту же уловку, но только в случае с Ангелой он настроен серьезно.
-Откуда ты знаешь? – Ника нахмурилась.
-Он мне сам говорил, я ведь продолжаю с ним общаться и, как вы успели заметить,  продолжаю совершать глупости ради него.  А он, как и раньше, не воспринимает меня человеком, а лишь инструментом и откупается подарками и деньгами, от которых я никак не могу отказаться, ведь положение мое почти безвыходно, - она замолчала, откинула волосы со лба, подняла глаза на Рихарда. - Ты помнишь в кафе, я говорила тебе о своей подруге студентке? Той, что осудила меня, когда узнала, чем я занимаюсь?
Круспе кивнуло.
-Так вот Гордон меня никогда не осуждал, он знал, кто я и чем занимаюсь. Он ведь клиентом был нашим  и именно от меня он узнал о тайных похождениях лже педофила.
-То есть? – не поняла Ника.
Нарина вздохнула:
-Да, я начала всю эту историю. Виновата во всем только я.  Когда я ушла из вашего дома, - она кивнула Нике. -  Работать в клуб то поначалу была очень напугана, все происходившее за стенами этого заведения вгоняло меня в краску, я никогда раньше не видела столько разврата и столько пошлости сразу. Я ведь, несмотря на желание быть одной из вас, европейцев, по-прежнему остаюсь восточной женщиной, со всеми вытекающими отсюда последствиями и моралью. Девочки в перерывах между клиентами смеясь, рассказывали друг другу  забавные на их взгляд истории, от которых у меня волосы вставали дыбом. Гордон же появился примерно в это время. Он и раньше ходил в клуб, девочки говорили о нем как о добром, щедром и культурном клиенте без извращений, выбирал он всегда разных девочек, проводил с ними пару часов и потом, заплатив, уходил не задерживаясь. Но когда он увидел меня, то что-то переменилось, даже девочки заметили это. Он не пошел в кабинеты, а остался сидеть со мной. Он даже не пытался развести меня на секс, как некоторые гости, он просто говорил со мной, делал мне комплименты и был мил и обаятелен. Вы же видели Гордона, он не самый красивый мужчина на это планете, поэтому я не относилась ко всему этому серьезно, слушала его, кивала головой и думала как бы побыстрей сплавить его к девочкам. Но он не шел, а платил за каждый час, проведенный в моем обществе как за час отдыха в кабинетах, поэтому я не жаловалась и слушала его. Так продолжалось неделю, он приходил, сидел пару часов, а потом, попрощавшись, уходил. Я начала думать о том, что он влюблен в меня, это льстило моему самолюбию, делало меня особенной, исключительной и я тайно радовалась этому. Через неделю он позвонил и предложил встретиться на нейтральной территории. Я согласилась. Мы несколько раз сходили с ним в ресторан, тот самый, где мы ужинали, - она посмотрела на Рихарда. – Это ресторан его друга и к нам там относились с особенным почтением. Я чувствовала прикосновение другой жизни, это был словно свежий ветер, я, привыкшая к лишениям, унизительному положению горничной в богатом доме, а потом девочки-бармена из борделя, вдруг ощутила себя важной, значимой, свободной от оков нищеты, с Гордоном я могла позволить себе дорогое вино, хорошую еду, дорогие развлечения. Мы ездили с ним в загородный клуб, где он играл в гольф, я же  просто следовала рядом и наслаждалась его обществом и возможностью быть там. Иногда он брал меня  на бега, где он просаживал сумасшедшие деньги, ставя на лошадей, на выставки дорогих машин в Швейцарию, на бой быков в Испании, в берлинскую оперу, просто летали на побережье Франции на выходные. Гордон умеет жить красиво и ярко, он страстно работает и так же страстно отдыхает. Кажется, у Хемингуэя в романе было что-то об этом, про то, как богачи превращают все вокруг тебя в фиесту.
-Каждый день превращают в фиесту, а насытившись уходят дальше, оставляя позади мертвую пустыню, какой не оставляли копыта коней Аттилы,- задумчиво процитировала Ника.  Она посмотрела на Рихарда и добавила. – Эрнест Хемингуэй, Праздник, который всегда с тобой – великий роман. Я на себя это пару раз примеряла, когда слишком уж увлекалась и начинала забывать о том кто я и что я. Помогает. – Повернувшись к Нарине, она кивнула ей головой и сказала. – Продолжай, пожалуйста.
-Мы встречались с ним около месяца, и он ни разу не попытался  переспать со мной, нет, он делал намеки, но никакого давления я не ощущала. А потом как-то само вышло. Да что там говорить, я страстно хотела его. Для меня тогда никого лучше и интересней не существовало, я мечтала понравиться ему, быть необычной, яркой, запоминающейся, интересной, такой, чтобы навеки покорить его. Головой понимая, что никуда это меня не приведет, я все равно очень сильно мечтала о вечности рядом с Гордоном. Представляла, как могло бы быть хорошо нам вдвоем, - она покачала головой. – Ужас. Ведь самое смешное, что для меня это были отношения, я думала о Гордоне, гордилась тем, что он есть у меня, тем, что смогла привлечь такого интересного человека, тем, что я очень даже ничего. Гордилась своим поведением, поступками и по умолчанию считала, что и он гордиться мной, потому что иначе быть не могло. Потому что я, несмотря на всю окружавшую меня грязь и разврат, смогла остаться чистой и нежной, с ранимой душой и сердцем. А для него-то ничего и не начиналось. Так, романчик пошлый с девочкой, и ничего больше… - Она замолчала надолго, отвернувшись от них, смотря куда-то в сторону дома и Рихард подумал, что вероятно она продолжает любить Баума не смотря ни на что и эти слова даются ей с трудом, потому что, произнося их она тем самым отрекается от любви, романтики и всего, еще чудом сохранившегося в ней, детского, сказочного и невинного.
-Я переспала с ним, и это было для меня очень естественно, это было логическим продолжением отношений, воплощением моих желаний, а после я, сама не знаю зачем, рассказала ему о его конкуренте, любящим костюмированные шоу с девочками, одетыми как школьницы. В этом ничего страшного то нет, это просто одна из фантазий клиента. Бывают игры страшней и жестче. А тут все мило и невинно. Никакой педофилии. Ведь никто не просит привести действительно ребенка, я и не думала, что это может для Гордона что-то значить и навести его на какую-то мысль. Я просто так трепалась, как говорят, по-бабски, - она закинула ногу на ногу, расправила плечи, посмотрела на Нику - Гордон умеет контролировать эмоции, в тот момент я даже не поняла, что этот мой рассказ стал для него началом активных действий и был важен для него и его карьеры. Просто через несколько дней он снова завел разговор о депутате, стал выяснять подробности, спрашивал, кто из девочек участвовал в этом шоу. А потом появилась Ангела. Пришла к нам в клуб по чьей-то рекомендации, яркая, желанная, красивая – все клиенты ее хотели, но никто ничего не получал. Думаю, что Гордон познакомился с ней намного раньше, чем со мной, потому что мало кто согласиться помогать малознакомому человеку в такой опасной игре. Я не знала, что Ангела и Гордон знакомы, я не знала, что она подсадная утка до самого конца, до того момента когда выяснилось что у кого-то появились компрометирующие фото,  хотя и тогда я бы не узнала, если бы сам Гордон мне не сказал. – Нарина начала сбиваться с плавного ритма повествования, вероятно, ей самой не очень приятно было говорить об Ангеле и об ее отношениях с Баумом и она пыталась побыстрей закончить затянувшийся рассказ. -   Сначала они хотели просто опубликовать фото в газете Ангелы, но когда почувствовали, что это может быть опасно, придумали этот  план, с подставой тебя, Рихард.
-А кого похоронили в могиле Ангелы? - спросил Круспе.
Нарина усмехнулась:
-Все очень удачно получилось. Гордон рассказывал мне эту историю так, словно это было чем-то смешным и даже невинным. У него в штате есть некий Рудольф, он русский, эмигрант, отвратительный человек. Холодный, расчетливый, насквозь лживый и продажный. Не могу понять, что их свело вместе, но факт остается фактом,  Рудольф помогает Гордону во всем, делает за него совсем уж грязную работу,  а Гордон в свою очередь решает его финансовые проблемы. Убитая девочка, невинная и распутная глупышка. Рудольф убил ее, как он думает, случайно. Гордон называл девочку шлюшкой, но кажется мне, что она не проститутка, а просто одна из тех, кто не считает случайный секс чем-то предосудительным и неправильным, из тех, кто ищет себе приключений на мягкое место.
-То есть? Как это убил? За что? - Ника удивленно смотрела на Нарину, но та даже не повернулась в ее сторону, продолжая смотреть куда-то в сторону.
-Я точно не знаю, скорее всего, он был пьян, - она, наконец, посмотрела на Нику. – Он пытался изнасиловать ее, а потом убил, – она снова замолчала и Рихард подумал, что она больше ничего не скажет, но Нарина помолчала немного и добавила. - Убил камнем, проломив череп.
-Но за что? – Ника по всей вероятности была шокирована рассказом.
-Да не за что, просто потому, что она в какой-то момент перестала желать того чего желала раньше.
-Прекрати говорить загадками, Нарина,  - Рихард начинал сердиться.
Девушка повернулась к нему, несколько секунд внимательно смотрела на его лицо, не в глаза, а именно на лицо, потом отвернулась:
-Рудольф познакомился с девочкой в баре. Обычное дело, девочка выпила лишнего, захотела чего-то поинтересней танцев в клубах дыма, а тут Рудольф подвернулся. Он красивый по европейским стандартам, широкоплечий, мускулистый, орлиный профиль, синие глаза, холодные, но это лишь придает ему очарования. Он брутален, так, кажется, о нем говорят. Ярко выраженная мужественность, грубость. Мне он противен, потому что я знаю, кто он и чем занимается, а некоторые девочки от него без ума. Но он жесток. Очень жесток. И любит подчинение и покладистых девочек.
-То есть он бытовой садист, я правильно поняла? Или он просто любит что-то такое в постели? – спросила Ника
-Садист, да. Не постель, то есть не только. Всегда, во всем. И он бьет своих женщин. Я это точно знаю. Я видела однажды одну из его девушек, они пришли с ней вместе на скачки.- Нарина  вздохнула - У нее была разбита губа и Гордон сказал мне, что это нормальное положение вещей и что эти женщины Рудольфа для того и созданы, что все они сами хотят этого. Только вот я у той девочки счастья на лице не видела, лишь страх и ужас и боязнь, что все повториться и закончиться печально. Не знаю, может оно так и закончилось. Может, нет. Но убил он не эту, другую, случайную. Они ушли из бара, сели к нему в машину и как я поняла, собирались заняться сексом. Но у девочки что-то переклинило, и она в последний момент расхотела, начала говорить, что не готова пока к таким отношениям,  а Рудольф, как вы понимаете,  не терпел отказов. Он ударил ее по лицу и попытался изнасиловать. Ему такое было только в кайф. Но девушка каким-то образом выскочила из машины и побежала прочь. Он погнался за ней. Многие на его месте просто уехали бы, забыв, а он побежал и нагнал ее в парке. Повалил на землю, она отбивалась, он несколько раз стукнул ее по голове, просто рукой, и она даже затихла, и не пыталась вырываться. Смирилась, видимо. Но потом, когда он уже стащил с нее трусики она снова начала вырываться и визжать и тогда он схватил с земли какой-то камень и ударил ее по лицу. Как он потом сказал Гордону, он просто хотел, чтобы она заткнулась. Но от первого удара она не умерла, и он ударил еще, а потом еще и еще. А когда успокоился, понял, что зверски забил девчонку и тут он испугался. Такие всегда пугаются после, как сделают что-то непоправимое. Такие как Рудольф только внешне – мачо, а в душе трусы. И что он сделал, как вы думаете? – никто не ответил, и она продолжила. – Он естественно позвонил Гордону. Позвонил и попросил помощи. Не знаю, что он ему наплел, этот Рудольф, но Гордон взялся помогать. Он приехал на место преступления, в тот парк, заброшенный и, увидев труп, испугался. Да, он мне так и говорил, испугался, что эта русская сволочь, этот бешеный садюга убил Ангелу. Он был уверен, что это Веспе. Лица не было,  лишь кровавое месиво - Нарина сглотнула. – А фигура, пропорции, все было точь-в-точь. Гордон говорил, что никогда в своей жизни не встречал настолько похожих людей, словно они были сестрами близнецами, разлученными в детстве. Как говорил Гордон, он никогда до этого момента не верил в такие совпадения и считал их бредовой выдумкой сценаристов мыльных опер. Это было абсурдом, но даже волосы, прическа, они были такими же. Гордон накинулся на Рудольфа, начал орать на него,  что он совсем свихнулся, и что смерть Ангелы Веспе не останется незамеченной и к своему удивлению узнал от него, что девчонка вовсе не Ангела. Что Ангела жива, здорова и прекрасно себя чувствует. И тут Гордон, как и всегда в таких ситуациях, подключил все свои, как он говорил, мозговые ресурсы. Гордон всегда был мастером неожиданных ходов, это и помогало ему до сих пор оставаться на плаву с невменяемой и по всем позициям не конкурентоспособной политической программой. До этого план был другим, они хотели просто уговорить тебя помогать, выставить пешкой, пехотинцем, заслонится твоим именем. Ангела давно копала под тебя. Насколько я понимаю изначально она и правда хотела с тобой встречаться, а потом появился Гордон, этот диск с фото, и ее любовь к тебе, она угасла. Корабль сменил курс, - она улыбнулась немного печально. -  Насколько я знаю, она собиралась прекратить ваше общение, но Гордон настоял, чтобы все продолжалось. Мало того, он советовал ей действовать решительно, соблазнять тебя, влюблять в себя.
-Но зачем?  - Рихард не хотел понимать.
 Все это казалось глупой выдумкой, все это было настолько чудовищно, настолько бессмысленно и жестоко, что он не мог поверить в это. Люди, невинные, были в руках этих людей просто расходным материалом. Он представил, как Гордон стоит над окровавленным трупом несчетной девочки и размышляет о том, как можно все это использовать с выгодой для себя, а убийца, садист, отвратительный во всех смыслах человек, уже не боится кары, нет, он просто стоит рядом, измазанный в крови невинной девочки, готовый в любую секунду выполнить любое поручение хозяина. Убить, растлить, избить, оклеветать, напугать; готов на любое зверство просто потому, что хозяин всегда защитит и потому, что имея такого хозяина можно всегда оставаться безнаказанным. Гордон Баум, который еще несколько дней назад казался Рихарду странным, эксцентричным, непонятным, но правильным, и хорошим человеком, который действительно хочет что-то изменить в мире, который хочет, чтобы мир этот, со всеми его несправедливостями, со всеми страданиями стал лучше, оказался хуже любого мерзавца. Баум оказался злодеем, которого Рихард, миролюбивый и незлобный человек, готов был сейчас прямо, не задумываясь, убить собственными руками. И все это было неправильно. И все это было плохо, мерзко, грязно и хотелось прямо сейчас встать и идти прочь, не оборачиваясь, оставив  все за спиной, забыв обо всем. Уйти в свой персональный уютным мир, в музыку, в студию, играть, писать тексты и думать, что все вокруг милые, добрый и любезные люди и любые злодеяния, они совершены лишь по глупой ошибке, и в глубине души в самой сердцевине, никто не плох и нет никакого гниения общества, есть лишь легкий налет, который можно легко смыть водой. И что все эти злодейства в новостях они не по-настоящему. Хотелось снова стать ребенком и хотелось не знать всего этого и не слышать того, что будет дальше. Потому что дальше непременно было еще гаже, потому что дальше в игру вступал он сам, и он становился разменной монетой, частью кровавой пьесы и инструментом подлеца и его подружки.
-Потому что влюбленным мужчиной проще управлять, - тихо сказала Нарина и опять грустно улыбнулась.
-Я все равно не понимаю, ну влюбила бы она его в себя и что? Дальше то что? Любил бы он ее, страдал. А им какая выгода?
-Диск. Они бы уговорили его отнести диск в прессу. Не знаю как. Но уговорили бы. Это был их план, я в этом точно уверена. Долгий план, непонятный. но он был разработан и, кажется, начал осуществляться .
-Какой изощренный способ любви, странный какой. Заставлять свою любимую женщину спать с другим ради твоей карьеры. В этом есть что-то от революционных методов, какая-то двойная мораль и установка, что идея, прежде всего. - Ника полезла в сумочку, достала сигареты и закурила. Рихард, увидев это, тоже страстно захотел курить. Он очень не хотел снова просить у Ники, особенно сейчас, особенно при Нарине, но не мог сдержаться и спросил.
-Ника, угостите сигареткой еще раз, - он немного виновато улыбнулся. Женщина молча достала пачку, протянула ему. Нарина все это время молчала и даже не смотрела на них, она сидела, отвернувшись, как и раньше смотря куда-то в сторону дома, не проявляя к ним никакого интереса. Круспе прикурил, с наслаждением затянулся, выдохнул дым через нос и сказал:
-Но у нее ничего бы не получилось, потому что я не хотел ее. Она мне даже не нравилась.
-Я знаю, Гордон рассказывал, - Нарина повернулась к нему. - Он говорил о том, что было у Ангелы дома, о том, что ты отверг ее и о том, что она не знала, как ей поступить дальше, а тут ,прямо в тот день, в ту самую минуту появляется этот труп и дерзкая идея Баума выдать смерть девчонки за смерть Ангелы. Выдать, чтобы потом давить на тебя уже не любовью, а чувством вины, а так же сыграть не на страсти, а на твоем тщеславии, на твоих слабостях, которые они изучили давно. Гордон говорил, что когда Ангела узнала его план, она послал его ко всем чертям, оказалась участвовать в этом, сказал что все это жестоко и все это слишком рискованно и опасно. Но,  Гордон убедил ее. Он это всегда умел, убеждать девушек и она согласилась. Привезла свои вещи, девочку переодели и оставили лежать до утра. А Ангела  купила билет на Таити для себя и матери и они улетели ночным рейсом. А дальше ты итак знаешь.
-А как им удалось полицию убедить в том, что это труп Ангелы, ведь родинки всякие и тому подобное? – спросила Ника.
-Парня из редакции подкупили, он ведь там какой-то мелкий клерк с зарплатой копеечной, а тут такие деньги, дали ему три месячные зарплаты и попросили сказать, что он на сто процентов уверен в том, что тело принадлежит  Ангеле. Кажется  он по легенде был ее любовником, потому был уверен на сто процентов. А судмедэксперт, который делал вскрытие что-то был должен Бауму, вот и подтасовал результаты вскрытия.   А в остальном просто повезло, как я понимаю. В том, что никто ничего не стал выяснять и ни у кого не возникло подозрений. Гордон везунчик, этого у него не отобрать. Я знаю, что были какие-то слухи из-за того, что матери Ангелы не было не на опознании, ни на похоронах. Ее мать не хотела во всем этом напрямую учавствовать, потому и уехала с дочерью туда, где ее никто не мог бы достать, а потом вроде звонила в полицию с Таити и сказала им, что от вестей о смерти дочери совсем расклеелась и никак не сможет перенести перелета, там даже какого-то доктора наняли, который вроде как с Мерхеном говорил, подтверждал страшную болезнь Веспе старшей. Я не знаю подробностей, но легенда была не крепкая, не надежная, рискованая, держащаяся на каких-то почти посторонних людях, но, как видите, она сработала.
-И ты все еще любишь этого человека? Все еще помогаешь ему? - Рихард был изумлен. Он не мог понять почему. Он не мог понять, что заставляет эту красивую, не глупую, тихую и добрую девушку помогать такому чудовищу как Баум. Зная, что он уже не любит ее, зная, что Баум использует ее, так же как и всех остальных, она все же еще на его стороне. Она не идет в полицию, на телевидение, она чуть не плачет, говоря, о его угасшей любви к ней и Рихард думал, что  если Баум позовет ее в постель сейчас, то она пойдет и не просто пойдет, она будет счастлива. Но почему? Этот некрасивый, дикий, всклокоченный человек с волосатыми ноздрями, сросшимися бровями, злыми и какими-то неспокойными глазами, нелепой фигурой и при этом такой мерзавец, чем он мог держать ее. Это было непостижимо.
-Нет, я не люблю, - она не смотрела ни на кого. – Я ненавижу его, но я все еще верю в сказку. В то, что, несмотря на все эти гадости, где-то в глубине Гордона есть что-то такое, за что я его полюбила тогда, и за что готова была идти за ним до конца. Что все эти поступки лишь шаги на пути к чему-то великому и очень-очень хорошему. Поверь, - она быстро взглянула на него. – Он все же хочет добра.
-Да о чем ты, какого добра! Очнись, он мерзавец и дрянь! – Рихард не смог сдержать гнев и раздражение.
-Иногда, но все это делается для большего. Он все делает не просто так.
-Да, именно, не просто так, а для своей личной выгоды! Он ни о ком не думает и никто не заботит его. А если бы ты была на месте той девочки? Если бы тебя убили?  - он почти кричал.
-Не убили же, – она поднялась со скамейки, расправила плечи и не спеша пошла прочь.
-Постой, Нарина, неужели это все? Мне кажется, нам есть еще о чем поговорить.
Она остановилась, повернулась к нему:
-Я больше ничего не знаю, и ничем тебе не помогу. Теперь все в твоей власти. Решения принимать тебе. В полиции я буду молчать и не скажу не слова. Так что извините, а мне пора,  – она едва заметно кивнула головой и решительно пошла по дорожке к дому.

Глава двадцать третья.
Ненависть вокруг

Они молча вернулись в машину и отъехали от дома. В душе Круспе творилось что-то совершенно невообразимое. Он старался не подавать вида, даже пытался немного улыбаться кончиками губ, совсем чуть-чуть, но выходило не очень. Было горько. Именно горько, он сейчас очень ясно понял как это, когда горько. Он ощущал себя глубоко несчастным, преданным, брошенным, никому не нужным. Любые логические доводы, которые приводил его внутренний голос в защиту  Ангелы сметались тут же, без раздумий волной негативных эмоций, накатывающей стремительно, внезапно, поднимающейся  откуда-то словно из живота,  и в эти моменты он еле сдерживал себя чтобы не начать крушить все вокруг, кричать на Нику или, что было бы вообще страшным, неведомым доселе позором, плакать. Потому как такое проявление эмоций забылось им еще в детстве и казалось чем-то настолько личным, стыдным и интимным что даже мысль о том, что он может расплакаться в машине малознакомой женщины пугала его до отвращения к самому себе. Он жалел себя, да. И понимал это не очень хорошо. Не хотел жалеть, потому что было это слабостью и трусостью, наверное,  но не мог не жалеть, ощущая чудовищную несправедливость по отношению к себе. Он вспоминал все то время что провел с Ангелой, какие то веселые моменты, забавные шутки, истории. Поездки на природу, в клубы. Она была так мила, и казалась такой доброй, искренней, он доверял ей, считал хорошим другом. Может потому образ Ангелы предательницы, расчетливой суки никак не укладывался в его голове, и может именно от того Баум приобретал все более страшные очертания, чудовищные, становился монстром без единой доброй мысли, разрушителем судеб и жизней, дьявольским отродьем.
Жутко хотелось курить, он снова попросил у Ники сигарету. Та молча открыла бардачок (Рихард обратил внимание, что у нее там идеальный порядок) и достала нераскрытую пачку, отдала ему. Даже не поблагодарив, он распечатал пачку, закурил от прикуривателя, машинально сунул пачку в карман рубашки, откинулся на сидении, закрыл глаза.
-Отвратительно, – тихо сказал он, и тяжело вздохнул. Ника молчала. Еще некоторое время Рихард ехал с закрытыми глазами, сигарета тлела в его пальцах, он чувствовал запах ее дыма, неприятный, и даже какой-то трагичный, хотя может он просто придавал слишком много значения мелочам.
-И что Вы дальше будете делать, Рихард, – неожиданно спросила Ника.
Круспе открыл глаза и повернулся к ней. Она все так же сосредоточено вела машину, даже не поворачиваясь к нему, и можно было подумать, что ему померещился ее вопрос.
-Дальше? – переспросил он.
-Да, дальше. У вас диск, правильно? И в полиции, думается мне, догадываются о чем-то. Много людей замешано,  – она, наконец, бросила на него короткий взгляд и почти тут же отвернулась. Движение становилось плотней, и дорога приковывала ее внимание полностью.
Рихард стряхнул пепел в открытое окно, затянулся и нерешительно сказал.
-Наверное, я попробую прекратить все это.
-Как?
-Я еще не знаю. Полиция была бы хорошим помощником, но боюсь я, уже упустил свой шанс быть откровенным с комиссаром Мерхеном. Пресса, думаю. Я сделаю то, что они хотят, отнесу диск. Только сделаю это немного иначе.
-Иначе? – в ее голосе не было заинтересованности и ему казалось, что она спрашивает просто ради приличия. Наверное, нужно было замолчать, но он не мог удержать свои  мысли, ему страстно хотелось с кем-то поделиться, разделить свое унижение, получить подтверждение тому, что с ним поступили несправедливо и возможно даже услышать слова утешения. И хотя мозг его прекрасно понимал, что любая жалость унизительна, и ему это не нужно где-то в глубине души ему, словно маленькому мальчику, хотелось быть утешенным, прижатым к груди, выслушанным  и понятым.
-Да, Ника, иначе, все верно. Я хочу, черт побери, сделать что-то такое, что сможет хотя бы уравнять наши моральные ущербы. Я хочу сделать так, чтобы не только моя жизнь была кошмаром, и не только я ощущал себя кретином, которого обвели вокруг пальца, воспользовавшись его слабостью. Я хочу отомстить им.
-Я не понимаю, а что вы можете? Ведь у вас нет ни одной улики против Ангелы и Баума? Каким образом вы собираетесь им мстить, написать страшную песню?
Круспе вздрогнул, он ожидал чего угодно, но только не издевок. Он и сам не знал как собирался мстить, но это было не важно, ему просто хотелось услышать что-то вроде. да, я понимаю Вас и помогу. А вместо этого он получил легкий укол, который в нынешнем его состоянии показался ему ударом ножа в спину.
-Я думаю пойти к журналистам и рассказать всю историю сначала до конца, - сказал он, стараясь придать своему голосу уверенность.
Ника усмехнулась. Он повернулся к ней, но она, как и раньше следила за дорогой.
-Почему вы смеетесь? Вам не кажется, что это как минимум не тактично? Что ваше презрение может оскорбить мои чувства.
-Простите, конечно, герр Круспе, но мне нет дела до ваших чувств, пускай это прозвучит грубо, но, по крайней мере, я буду с вами честна, а думается мне порой это важнее чем быть милой. Вам сейчас это должно быть понятно как никому другому, не так ли?  - Рихард не ответил, и она продолжила. – Я не смеюсь, я  скорее выражаю, таким образом, свое сомнение в том, что ваша план может быть реализован.
-А почему бы ему не реализоваться? – Круспе затушил сигарету в пепельнице на дверце, и повернулся к Нике.
-Боюсь, уровень вашего влияния на прессу и влияния Баума и его политической команды немного отличается. Ваша история будет расценена  просто байкой, рассказаной музыкантом, чтобы привлечь внимание к своей музыке. А со стороны Баума все организуют так, чтобы ваши слова ничем нельзя было подтвердить и даже неожиданное воскрешение фройлян Веспе обыграют против вас. Я полагаю что в ближайшее время она воскреснет. Потому что уже нет никакго смысла в ее смерти, а так же я думаю что Баум уже в курсе того, что вы знаетее об их планах.
-Думаете Нарина ему скажет?
-Уверена втом, что она уже сказала, как только мы сели в машину она позвонила ему и все доложила, верная собачка. Я знаю это девчонку немного дольше вас и знаю не с лучшей стороны. Эта стерва может говорить что угодно, но она пыталась играть за моей спиной, пыталась разрушить мою жизнь. И да, это я сделала так, что она убралась из нашего дома. Это я посодействовала тому, что бизнес ее отца неожиданно прекратил приносить доход, на складе случился пожар  и семья ее стала должна крупную сумму одному серьезному человеку. И в бордель ее я пристроила, через знакомых, безусловно, так чтобы она не знала. – Ника замолчала, Рихарду показалось что она сама того не желая рассказала что-то лишнее и теперь расскаивается в этом. Через минуту она продолжила, -  Дело в том, герр Круспе, что я по роду своей деятельности, несколько раз принимала участие в организации предвыборных кампаний и знаю немного больше обо всем этом, чем простой смертный. Все это достаточно скучно, кроме одного, там крутятся действительно умопомрачительные деньги, и за них можно убить.
-И что бы это значило? Можно убить? То есть вы хотите сказать, что оправдываете убийство невинных ради политической карьеры?
-Ничего такого я вам не говорила, - раздраженно ответила она. – Я пытаюсь донести до вас простую истину, если вы попробуете что-то изменить, вас там пережуют и выплюнут даже не задумываясь.
-Ну, может вы и не в курсе, но я все же не последний человек на этом свете, Ника, – прозвучало это слишком самонадеянно, но было уже поздно. Ника повернулась к нему и покачала головой.
-Они уже собирались сделать это, герр Круспе, и у них почти получилось, неужели вы до сих пор не поняли. Вы для них такая же пешка, как и все остальные. Уровень у вас не тот. Музыка это хорошо, но это все же слабое оружие. Легкая пехота против тяжелой артилерии.  Как говорят, кишка тонка. Зубов нет таких.
-Так тем более нужно все остановить, раз эти чудовища отрастили такие острые зубы и когти, нужно прекратить это беззаконие, я пострадал, да, но я остался жив. А девочка умерла, понимаете. Чья-то дочь, сестра, невеста, - он сам не заметил, как перешел на повышенные тона. – Они могли пустить в расход кого угодно. И будут продолжать это делать. Вы обязаны помочь мне, как четный человек. Это ваш долг.
-Еще чего, - она презрительно фыркнула. - Что за бред вы несете? Откуда в вас вся эта псевдо патриотическая чушь. Я никому ничего не должна. И я не собираюсь Вам помогать. Это вообще не мое дело и меня все это мало касается. Я могла помочь Тиллю, да, дать наводку на бордель этот. Сделать пару звонков. Мне даже в какой-то момент стало интересно, азарт проснулся, захотелось все понять, разгадать, а сейчас уже нет ничего. Тайны нет. Интриги нет. Мне это не нужно, понимаете.  Это скучно и опасно даже для меня. Ваша личная вендетта, глупая притом, меня не касается
-Вы жестокая.
-Возможно.  – Она притормозила на светофоре. Они въехали в город и, по всей видимости, двигались в сторону центра.
-Вы и с Тиллем так же поступили, да?
-Как, так же? – она нахмурилась. Загорелся зеленый, и они плавно поехали.
-Наигрались и бросили.
-Не стоит сейчас говорить о том, чего не знаете. Наши с Тиллем отношения никого кроме нас не касаются, и никто не вправе судить нас.
-И все же я рискну,  – Рихард понимал, что становится на скользкую дорожку, и его  речь приведет в конечном итоге к скандалу, обидам, глубоким, личным, но ничего не мог с собой поделать. Ника ранила его самолюбие, и он страстно хотел мести. – Как я понимаю, вы решили, что Тилль станет неплохим развлечением, так? - Рихард на пару секунд замолчал, ожидая возражений, но их  не последовало и он продолжил. – Я знаю что говорят о нем женщины. Что все его женщины, - он намеренно подчеркнул слово все, - думают о нем. Что он брутален, известен, интересен, так? Что есть в нем что-то такое, неуловимое. То, что вы можете назвать изюминкой. Вы понимали, что отношения с ним станут приключением, потому что такие мужчины это всегда приключение? С виду спокойный, молчаливый, но что-то было в глазах, так?
-Прекратите говорить глупости, Рихард. Я повторяю, это не ваше дело и не ваша забота.
-Да, наверное, вы правы, не моя забота. Но я почему-то в отличие от вас не могу вот так просто забыть все и плюнуть, мне обидно за друга, который последние дни ходит подавленный,  убитый горем. А все почему? Да потому что вы, наигравшись, послали его к черту. Растоптали чувства его, но ведь это не ваше дело и вас не касается, так ведь? А что случилось то? – он почти кричал. – Интриги нет? Не интересно стало? Или муж узнал,стало страшно и игра перестала приносить удовольствие.
-Хватит! – она перестроилась в крайний правый ряд и остановилась. – Выметайтесь из моей машины к черту!
-Задело? – он никак не мог остановиться.
Ника бросила на него взгляд полный ненависти и повторила совсем тихо:
-Выметайся прочь из моей машины, наглый самовлюбленный трусливый идиот! За друга ему обидно стало! Какой друг, да ты не о ком кроме себя думать не можешь! Озаботила судьба Тилля? Наглая ложь. Всем вокруг и себе в том числе. Вон отсюда!
Рихард все еще не двигался, и тогда она перегнулась через него, открыла дверь, толкнув ее рукой.
-Прочь из моей машины! Или я позову полицию, и тебя ждут крупные неприятности.
Рихард немного помедлил и все же вышел.
-Дверь закрой! – крикнула она.
Круспе раздраженно захлопнул дверь, Ника тут же тронулась с места и, влившись в поток машин, вскоре скрылась из виду.

Рихард огляделся, кажется, его внезапный скандал с Никой остался незамечен случайными прохожими, никто не смотрел в его сторону, никто не задерживал на нем взглядов, проезжающие машины просто проезжали, даже и не думая замедлять хода и это немного успокаивало. Больше всего ему сейчас не хотелось внимания со стороны чужих, незнакомых ему людей. Еще хуже какой-нибудь залетной журналистки из провинциальной газетенки, оказавшейся неподалеку со своей дешевой автоматической фотокамерой или придурка-фаната, заметившего знаменитость и непременно желающего попасть с этой новостью если не на первые полосы газет, то хотя бы во второсортное ток шоу.  Но никого не было, вообще никого не волновала его судьба, его проблемы и его душевные терзания и тут же забыл о своих опасениях. Он отошел от обочины, стараясь идти не спеша, спокойно, но не слишком медленно,  на ходу огляделся, понял, что до дома ему никак кроме как на такси не добраться, но все же продолжил движение. В голове у Рихарда была каша из невысказанных слов, прозвучавших обвинений, каких то собственных  мыслей, там сами по себе, почти без его участия развивались сценарии, при которых он оставался на коне, при которых Ника была добрее и все это путалось, звенело, галдело, и все это очень хотело вырваться наружу, стояло в горле комком, сжимало сердце, не давало дышать. Ему было плохо. Очень плохо. И больно. И это было единственной четкой мыслью, ясной, которая звенела в ушах: «Мне больно! Мне чертовски больно! Мне очень-очень больно!» И тут же, следом накатывала волна жалости к себе, накатывала, и комок в горле рос, грозясь таки вырваться истеричным криком, воплем отчаяния, стыдными не мужскими слезами. Боясь, что он все же не сможет справиться  с собой, он опустил на нос солнцезащитные очки, хотя солнце давно скрылось за облаками, вздохнул глубоко, как его учил его психоаналитик, и постарался взять себя в руки, отвлечься. Он  посмотрел по сторонам. По обе стороны от дороги стояли невысокие дома из кирпича, некогда яркого, сейчас же почти бесцветного, и словно увядшего от времени. А за окнами домов были другим миры, миры, в которых не существовала Ангела Веспе, где не было подлеца Баума, Нарины, глупой влюбленной девочки, в этих мирах были другие дела. Они вращались вокруг своей оси, и ось эта была Рихарду неизвестна и незнакома. Простая жизнь обычных людей. Бытовые проблемы, поиски пропитания, сопливые дети, кухонные скандалы. И в какой-то момент ему очень сильно захотелось оказаться там, стать частью того простого, как ему сейчас казалось, легкого мира, раствориться в нем, избавившись сразу от всего проблем, терзаний, душевных метаний, просто перестать думать обо всем том, что мучило его сейчас. Забыть, утопить в теплой, липкой бытовухе. Раньше он никогда не тосковал по той своей прошлой жизни, неизвестности, бедности, ему всегда казалось, что каждый шаг на его пути, это шаг вверх и с каждым шагом он все ближе и ближе к действительно счастливым временам. Нет, он радовался всему вокруг, он наслаждался своей жизнью, но все же ему всегда казалось, что дальше будет лучше, где-то там, за следующим поворотом его ждет-таки новый мир, сказочный, добрый к нему, наполненным пониманием, любовью и чем-то таким, о чем он даже не готов был пока говорить. Но сейчас он вдруг перестал хотеть этого, перестал идти вверх, остановленный аферой Ангелы и Баума, выбитый из привычной колеи, замер на месте и получил такой удар, от которого привычные ценности на пару минут пошатнулись, позволив странным чужим мечтам проникнуть в мозг. И он вдруг испугался, осознав, что как бы он теперь не пытался, ему уже не повернуть назад, не стать обывателем, не стать просто человеком, что теперь, до конца своих дней ему придется быть гитаристом, а потом бывшим гитаристом  Rammstein, и это показалось ему не поводом для гордости, а клеймом, выжженным у него в душе.



Глава двадцать четвертая.
Замыкая круг.

Круспе вернулся домой на такси, поймал машину, забрался на заднее сиденье, назвал свой адрес и затих. Было все так же обидно, но постепенно обида стала вытеснятся чем-то другим, чем-то неожиданно светлым, и он понял, что это облегчение. Весь этот груз который последние дни давил на него, не давал спать, есть, писать песни, все эти смерти, интриги, коварные женщины втянувшие его в это,  все  разом ушело в прошлое, загадок не осталось, осталась жестокая реальность, но он готов был сосуществовать с ней рядом, главное чтобы не очень близко. Пока такси ехало он окончательно решил закончить все это приямо сейчас, собрать диск, системник, который так настоятельно просит Дарен и отдать им , причем даже не требовать обратно. Просто отдать и забыть, купить прямо сегодня новый компьютер и вычеркнуть из своей жизни все эти приключения.  После собрать ребят из группы, рассказать им все подробно, успокоить и продолжить работу над чем угодно: над новым альбомом Rammstein, над выпуском Emigrate, над благоустройством квартиры в Берлине, покупкой мебели в дом в Нью-Йорке, просто встречаться с друзьями, ходить в кино, на концерты, забыв, наплевав, и оставив все как есть. Он уже не хотел никакой мести, хотя нет не совсем так. Он не хотел ничего форсировать, ничего делать для того чтобы наказать Ангелу или Баума, он был бы рад если бы с ними вдруг что-то случилось, их бы поймала полиция, у них бы сгорела квартира или кто-то обманул их , но делать что-то для этого Рихард был не намерен. А так же он не хотел никого из них видеть, никогда больше, его ощущения были похожи на похмелье, только моральное. Его тошнило от всего этого, его душу выворачивало наизнанку при мыслях о всем что происходило, и что самое гадкое, будет происходить  но он не собирался больше ничего менять и искать справедливости. 
В подъезде он столкнулся со своим соседом сверху, снова в дверях, как тогда когда он только начинал это расследование. «Все движется по кругу», подумал он «И, кажется круг замыкается». Завидев Рихарда, сосед схватил его за рукав рубашки, словно боясь, что тот сбежит и быстро, почти не делая пауз, выговорил:
-Такая женщина была, божий одуванчик, сама доброта и так трагично, так печально, ведь еще не старая была, зла никому не делала. Как же все это печально, герр Круспе.
Рихард движением плеча высвободил руку из цепких пальцев соседа, сделал шаг назад и только тогда спросил:
-О чем вы?
-Умерла! – сказал мужчина и вздохнул.
-Кто? – Круспе совершенно не понимал, что пытается сказать ему сосед, почему то он подумал об Ангеле, но умереть второй раз за неделю было бы  даже для нее чересчур.
-Фрау Штольц, вы что же, не слышали? Вчера вечером еще. И никого! Вообще никого. Ни родственников, ни друзей, а ведь такая милая старушка, - мужчина сокрушенно покачал головой и снова вздохнул.
-Это очень прискорбно, герр Майнхаиз, - Рихард попробовал пройти к лифту, но  сосед никак не хотел его отпускать, он перегородил ему дорогу и снова вздохнув, спросил:
-Вы ведь хорошо знали ее?
-Нет, извините, совсем не знал, - Круспе снова попытался уйти, но Майнхаиз остановил его, придержав за локоть. – А ведь какая судьба-злодейка, умерла одна и хоронить не на что. Ничего не осталось после нее. Какие то скромные сбережения в банке, немного вещей и целая коллекция виниловых пластинок.
-Да, герр Майнхаиз это очень печально, - он снова сделал шаг в сторону лифта, - Но я ничем не смогу вам помочь, я не знал усопшую.
-И напрасно, ведь она когда-то была известной певицей, толпы поклонников, мужчины, цветы, успех, а потом все ушло, словно и не было ничего, старость, увядание и одиночество.
Рихард непроизвольно вздрогнул, и хотя это было глупо он, почему то сразу мысленно провел аналогию своей судьбы с судьбой несчастной старушки.
-Хоронят ее завтра, за счет мэрии, без почестей, без скорбящих. Печальная смерть и бесцветные похороны. Так жаль, жил человек рядом с нами, может хороший был, наверняка знал много историй, мог рассказать их и рад бы был, а мы даже не заходили… - Видимо сказав все, что хотел, герр Майнхаиз снова вздохнул и пошел к выходу.
Рихард вызвал лифт, поднялся на свой этаж, зашел в квартиру, зажег в коридоре свет и еще некоторое время стоял в прихожей, невидящим взором смотря на свое отражение в зеркале. Мысли его были далеко отсюда, он думал обо всем произошедшем, об Ангеле и ее дружке подлеце Бауме, о Нарине, Тилле и его стервозной, но сексуальной женщине, о ребятах, которые так боялись призраков прошлого что, почтив все без исключения, поверили в воскрешение Брингера. Он думал о бывшей жене, о своей нынешней подружке и о том, что нечего боятся одиночества, на самом деле он не один, его окружают любящие люди,  люди, желающие ему добра. Он не ценил их так, как они того заслуживали и сейчас ему казалось что все это  потому, что  действительно хорошее он писал только когда был совершенно один. «Вдохновение – самая ревнивая женщина на свете» думал он и, соглашаясь со своими мыслями, кивал головой. Но все же он не смог бы без них, не смог бы быть тем, кем являлся. Все эти люди были частью его жизни, и лишись их в одночасье он бы вообще никогда не смог бы ничего написать, просто потому, что не было бы ни одной темы кроме полного одиночества, да и то некому было бы признать. И это показалось ему самым важным на свете, самым главный открытием его жизни, понимание того что все же он часть социума и лишь в социуме возможно получить то что хочется, признания заслуг и любви. Он улыбнулся широко, глупо и снова закивал головой. «Да», думал он. – «Еще не все закончилось, меня еще ждут неприятности с полицией, с политиком этим и его прихвостнем Дареном, с Тиллем, наверное, из-за этой глупой перепалки с его подругой, но все это пройдет и останется  моя жизнь, свободная от всех этих посторонних влияний, посвященная работе, игре на гитаре, созданию новых песен и тогда все станет, как и раньше». Он опять закивал головой своему отражению.  Со стороны Круспе  выглядел сумасшедшим, да и что лукавить, в тот момент он был близок к безумию. Но постепенно Круспе начал приходить в себя, глаза его прояснились, мысли обрели ясность, он встряхнул головой, словно прогоняя от себя что-то плохое, уже осмысленно посмотрел в зеркало, поправил волосы и, сняв ботинки, прошел на кухню. На улице стемнело и тихо, как то нерешительно начался дождь. Ветра не было и капли падали почти отвесно, иногда задевая по подоконнику, оставляя следы на стекле. Круспе подошел вплотную к окну, прижался к нему щекой, ощутил прохладу и мнимую твердость. Жизнь за окном продолжалась, люди шли по своим делам, раскрыв зонты и сейчас, в свете фонарей, все зонты казались темными, одноцветными. «Круг замкнулся, я снова здесь в своей квартире, а на улице идет дождь» - думал Рихард. «И теперь все будет хорошо, ничего уже не вернется, это конец, никаких продолжений, это финал истории».