Пятницы

                повесть в разговорах

                От автора.

        В старину был моден эпистолярный жанр. Для XXI века  роман   в   письмах слишком
неповоротлив. В начавшемся веке могут  появиться  романы   в   клипах  или  в  SMS –ках. 
Эта  книга – повесть   в   разговорах.  Разговоры сохранены почти неприкосновенными.  К
сожалению,  интонации,  гримасы  и  жесты  непередаваемы.  Смех,  звучащий  за   кадром
постоянно, читающие легко могут вообразить сами.  Писк  вместо  ругани   воображать  не 
надо:  непечатные  фразы,  вырывавшиеся  у  героинь   в   моменты  крайнего возмущения,
редки    и    заменены   соответствующими   литературными   оборотами.   Сокращения    и
изменения служат для  того,  чтобы  ясней  раскрыть,  а  не исказить суть.

                Бананы давно облетели,
                И тигры давно облысели,
                Но каждую пятницу,
                Лишь солнце закатится,
                Кого –то грызут под бананом.
                Фольклор.

                Пятница первая, 18 января.

    - Милая  наша  Нинка!  В  этот  чудесный  зимний  день   мы поздравляем  тебя   с   42 –
летием!   Желаем  тебе  любви  всех, любви  ко  всем    и  любви   ко  всему!  –  слова    эти 
прозвучали  за накрытым столом в компании трёх женщин  как  поздравление и тост.

      После них  троица  выпила  и  накинулась на салаты. Самое время рассмотреть героинь 
и  рассказать немного  о  них.  Они  все  не  слишком  молоды – около  сорока, не слишком
стройны – на каждой немало лишних килограммов,  не  слишком  нарядны  и  ухожены, но
приятны, самобытны и оживлены.

     Алла  Васильева  –  высокая  брюнетка   с   длинными,   слегка   вьющимися   волосами,   
заколотыми  «крабом»,   с   красивым   ярким   лицом,   широчайшей  грудной  клеткой    и 
атлетическими руками  и  ногами.   Она  так  жизнерадостна,  так  горда  своей физической
силой,  одарена   таким  ослепительным  обаянием,  чувством  юмора   и   добротой,  что  у 
самых  лютых  ведьм  не получается   попрекнуть   её   полнотой.  Конечно,   к  сорока  она
располнела, но пышкой была с детства, и все её такой любили.  Алла  выросла возле речки
 в саду у бабушки и дедушки,  и  не  родных – родителей отчима.  Хотя  отчимом  Аля  его 
назвать никому  не  разрешает:  «мой папа»,  и  всё  тут. Теперь уже из её родни  остался  в
живых один брат Лёша Никлуш, помладше Али.

      После техникума Алла работала мастером  на  заводе,  в  том  же  цехе  сварщиком был
Аркадий  Васильев.   Они  поженились.   Пара   была   красивая,   родители  Аркадия  Алю 
обожали, но вскоре Васильев начал пить, набрасываться на жену с  придирками,  а  то  и  с
кулаками. Аля уходила от него, но, любя  мужа,  не желая оставить  без отца  родившуюся
дочь,   верила   извинениям    и    возвращалась.  С   годами  Алла  привыкла   и   научилась
побеждать в вечной войне – жизни  с  алкоголиком.
      С завода оба они ушли ещё до перестройки, в  самое трудное время   оба  остались   без 
работы.  Свёкор  помог   им   купить   машину,   свекровь   надоумила  кормить  водителей 
автобусов. С  тех  пор  Аля  не  отдыхала ни дня, спала по 4 часа в сутки, готовила  прорву 
пирогов   и   обедов.    В   свободное   от   запоев   время Аркадий возил на машине жену  с сумками, но чаще Аля   сама   перетаскивала    тяжести,  иногда  – ещё  и  бесчувственного 
Аркашеньку  в придачу.
     Автобусы сменились маршрутками, но бизнес продолжался. Загадка: почему у Аллы не
накапливались деньги? Работая  как каторжная,  она  почти  ничего  не  покупала ни в дом,
ни себе. Семья  питалась  овощами  из  сада,  да  тем, что не раскупили клиенты.
      Год назад права у Аркадия отобрали – поехал пьяный в саду  за  водкой.  И магазин–то 
в  2  километрах от участка!  Теперь Аркадий Васильев с кресла встаёт лишь за бутылкой.
       Дочка    Аллы    Дашенька  –  красивая,    умная    девушка    с   бешеной   энергией    и 
работоспособностью, своевольна  и  избалована до крайности.  Даша  закончила  торговый 
техникум,  работает  в  продуктовом магазине напротив дома.
      Аля уже изнемогала от пирогов, от ежедневных дежурств на улице  в любую непогоду, 
когда сосед взял её буфетчицей в больницу на Техпосёлке. В выходные дни она подменяет
знакомую в парфюмерном киоске.

      Ольга Кузнецова одного роста  с  Аллой,  но  в  плечах  она   гораздо  уже,  а   в  бёдрах 
пошире. У  неё каштановая модная  грива, большие зелёные глаза, крупный нос и круглый
рот. Оля похожа на большую куклу.  В её поведении много детского, но  Ольга  трезвей   и
практичней подруг. Восторгаясь всем истинно красивым и оригинальным,  она не витает в
облаках. При своей мягкости и отзывчивости Оля всегда справедлива к людям.
      Оля  росла у нежной  и  заботливой  мамы  единственным, поздним  ребёнком, но  папа 
Олин отличался  причудливым самодурством, и Ольга с детства шаг ступить боялась. Ещё
подростком она перебралась к бабушке на Выю. С  18 лет она работала,  заочно  закончила 
худграф,  с тех пор ведёт кружок в Доме Творчества.
      Испытав в юности великую, но несчастливую любовь, Оля вышла замуж по рассудку–
пора  было.  Костя Кузнецов  хлебнул лиха  с  первой  женой:  она  открыто  гуляла. Когда
развелись, ему запрещали видеться с семилетней дочкой, хотя алименты он платил честно.
Ольгу Костик любил,  заслуженно  ценил  её  порядочность   и   интеллект,   но   жизнь  их 
была   сплошным    скандалом.    Уж    таким   уродился   Костя  –  безалаберный   нелепый
пьяница   с   вечными  безобразными  выходками.   Работал он помощником  машиниста  и 
по  работе  тоже  всегда  влипал  в аварии, разборки и прочие переделки.
      Сын   их   Сашик,   слава  Богу,   был   добрым    и   общительным,   с   замечательными 
техническими  способностями, только не в меру увлекался компьютером. Он ещё учился в
техникуме.
      Олина мама умерла 10 лет назад, папа – 2 года. 8 лет  Ольга посещала папу через день
- он после смерти мамы превратился в  отшельника: перестал  выходить из дома, бриться,
мыться  и менять одежду. Религия  тут  ни при  чём – это  была  тяжёлая форма депрессии.
      Наследственность   и  воспитание  мучают  Ольгу.  Она  часто  выглядит   отдыхающей 
львицей, прихотливой, увлечённой духами и  модными журналами, но  таит  в  себе  букет 
фобий  и  комплексов. Оля падает  в  обморок при  сдаче  крови,  перед  выступлением  на 
публике  пьёт  седуксен,  а  из–за  полноты истязает себя морально и физически.

     Нина Ильенко –блондинка, почти бесцветная по сравнению с подругами. На её круглом
лице не различить бровей  и  ресниц,  глаза серые,  волосы короткие и прямые. Нина  мала 
ростом,  у неё приземистая фигура с  карикатурно резкими перепадами от тонкой талии   к
объёмной груди, к массивным бёдрам и ногам. Подруги хвалят её натуральный цвет волос 
и нежную кожу, а мужчин впечатляет её вызывающая фигура. Так же, как обе её  подруги,
Нина  родилась   в   Тагиле,   была  воспитана  мудрыми   и   любящими  бабушками (у   её
бабушки  было  несколько  сестёр,  а   родители  вечно  пропадали  на  производстве,  отец 
работал мастером, мать – инженером на металлургическом комбинате.) Нина  росла  очень 
домашним  ребёнком, но унаследовала  от предков тягу  к путешествиям и приключениям. 
В 17 лет она уехала учиться  в  Туапсе на океанолога.  После  техникума  Нина  отработала
3 года на острове  в устье  Северной Двины,  потом вернулась домой, поступила на завод в
Алин цех.
    В голодные  годы перестройки она долго не уходила с умирающего завода, перебиваясь 
случайными приработками, но безденежье  вынудило  её  расстаться  с  заводом. С тех пор
Нина меняет места работы с  невероятной скоростью,  знакомые сплетничать не успевают.   
Сейчас  она  –  гардеробщица   в  поликлинике   напротив   своего   дома.   Живёт   Нина   с
родителями- пенсионерами,   порядочными   и   хозяйственными.   Хобби   её  родителей –
музыка  и  пение.  Нина  тоже  любит петь, но  нет  у  неё ни слуха, ни голоса. Ни мужа, ни 
детей  у  Нины  тоже  не  было никогда.  Три  скоротечных  романа  в  молодости отбили у
неё   всякую   надежду   на   семью.  Любой   монастырь   гордился   бы  такой  безбрачной
монашкой, как Нина,  хотя  тяжкий  для  неё обет она соблюдала вынужденно.
     Три  наши  героини  сдружились  в  детстве. Ольга  с  Аллой учились   в  одном  классе, 
жили  рядом,  Нина  тоже  была  их  соседкой. Аля  хоть  где  цементировала  вокруг   себя   
тёплую компанию,   но  дружбу  умела  ценить,   как  никто.   Трио   не распадалось. Когда
уезжала Нина, они переписывались, когда вышли замуж Оля и  Аля,  подруги  встречались 
реже.  Десять  лет  назад  они  решили  видеться  каждую  пятницу. Теперь  обстоятельства   
покорились их  воле. Пятницы  иногда переносятся, но редко отменяются.

      Не подумайте, что женщины ели молча.
     - Девочки!- задумчиво оглядывая изобилие на столе, говорит Оля,  - Вы  замечаете,  что 
наши  дни  рождения  с  годами становятся  всё сытнее? А помните, как  плохо  мы   жили?
Состряпаем   несчастный   манник   и   наворачиваем,   и   ведь вкусно казалось!
   - Да почему же невкусно? Морковный торт и сейчас слопали бы,- возражает Нина,- Я до
прошлого года жила на картошке с мукой, вот только на блинчиках разъелась!
    Аля (с лукавой улыбкой):
    - Разъелся  наш дохлый гардеробщик!  Кстати, о  блинчиках: ты не желала бы опять ими
заняться?  У  меня  в буфете съедят всё!
    Нина:
   - Уж прости,  для меня слово «блинчик» - оскорбление!  Я за год чуть не облезла! Как ты
столько лет маешься с пирогами?!
     Аля:
   - У людей слюнки текут при виде меня.  Вчера  у  Дашкиного  прилавка   сталкиваюсь   с
нерусским газелистом. Он кричит:
   - Два беляша!
   Потом опомнился: я же их с лета не кормлю!
   Оля (внезапно):
   - Ильенко, ты Ивина не видела?

    Этот вопрос задавался каждую пятницу, ведь Саша Ивин  живёт  напротив  Нины. Ивин   
был  первой,  романтической любовью  Оли. Увидела тринадцатилетняя Оля  в  школьном
гардеробе   Сашу  Ивина  –  и   влюбилась  насмерть.   Звонила трижды в день, иногда они
часами  разговаривали,  но  Ивину  17 лет  было,  не воспринимал он Олю всерьёз.  А  в 19 
Саша Ивин  женился на 25–летней женщине  с  ребёнком, брак тоже, кстати, неудачный. А 
Оля  до сих пор  на  Ивина  молится.  Он  красив: высокий, черноволосый, с  прекрасными
голубыми глазами. В нём заметна еврейская кровь.  Со зрением у Ивина что–то  неладное:
сильно  щурится,   вокруг  глаз  –  складки,  будто  всегда  улыбается.  Нина  его  прозвала:
«Человек, который смеётся».

     Нина:
   - Никакого Ивина я не видела. Ты же Гаврилу любишь, зачем тебе Ивин?
   Оля:
   - Я его уже не люблю.
   Аля:
   -  А   что  же  вы   в   Новый  год  школьную  общественность шокировали?
   Оля:
   - Я  скромно сидела  в  зале. Это Гаврила прискакал, за ним - директриса:
   - Георгий Леонидыч, идёмте, там свободный ряд!
   Гаврила ухом не повёл, плюхнулся со мной рядом, расцвёл:
   - Ольга Сергеевна, с наступающим! – и руку мою хватает.
   Директриса ушла, Лена Полдина бежит к нему:
   - Идём, там Белла!
 Гаврила отмахнулся –  и  ни  с  места.  Ленка  к  нам  присоседилась,  потом  его  жёнушка
прибежала с отпрыском.
  Аля:
  - Гаврила пользовался спросом, Гаврила женщин соблазнял!
   Оля:
   - Там  кому  пользоваться?   Трудовик  –  дедушка,  физрук – младенец.  Ничего  –  Белла   
Львовна   бдит!    Помните,  когда    я    его  любила  поначалу,  когда   он   мне  коробочку
подарил и с первым днём  весны поздравил, как Белла нас пасла?  Подкрадётся  бесшумно
– и прыг ко мне в кабинет!  Боялась, что мы  с  ним  уединимся для сексуальных действий.
Я  с  родным мужем не сильно жажду этих  действий, а с Гаврилой  на  рабочем месте  тем более!

   Жена Георгия не просто ревновала – она  старалась  дружить  с   каждой  потенциальной
любовницей. Трудовичка Лена  давно  к  Гавриле  неравнодушна  –  Белла  с  ней  ходит   в
обнимку. К  Оле   домой   Белла   тоже   часто   забегала:   то   помыться,  то  позвонить, то
взвеситься. Однажды  у  Беллы Львовны отлетел  каблук,   так  Ольга   ей  свои  туфли  без
набоек одолжила – до дома дойти. На другой день её на рынке  в  своих туфлях встретила: 
Белла  из экономии старалась подольше походить в чужих.

   Подруги похохотали, потом Нина вспомнила:
   - Аль, ты что –то начала про Дашку?
   Аля (мрачно) :
   - Да, девочки, вышло всё так, как я боялась!
   Оля:
   - А именно?
   Аля:
   - Колется она, уже точно.
   Оля (с ужасом) :
   - Твоя Дашенька?
   Аля:
   -Да, девочки. Я не знаю, что мне делать. А что делать? Повеситься или её повесить, чтоб
не мучиться!
   Нина:
   - Ты уверена?
   Аля:
    - Да. Я  у  неё  и шприцы нашла, и следы на руках  от уколов. Её   ещё   Владик   втянул,
когда она с ним связалась.
   Оля:
   - Так давно?!  С 17 лет?!   И вы этого Владика считали зятем!   И   его    мать   с   сестрой
молчали?!
   Аля:
   - Моего ребёнка принесли  в  жертву своему. Надеялись, что Дашка (этот цыплёнок!) его
образумит.
   Нина:
   - Помнишь,  ты  меня   послала   занести   Дашке   деньги,  когда  она  жила  с  ним?  Мне 
показалось странным:  Дашенька такая  домашняя,  в   полотенце  после ванны,  а  когда  я 
спускалась,  в подъезде –  этот  Владик   с  целой шайкой. Меня увидели – замерли, морды
попрятали в капюшоны, как куклуксклан.
   Аля:
   - Тогда она клялась, что ничего подобного.
   Оля:
   - Надо её уговаривать лечиться.
   Аля:
   - Если  бы  она  слушала! Мы  же  все лохи, а они сильно продвинутые, впереди планеты 
всей.  Когда  я  ей  устроила   в  комнате шмон, она орала:
   - Это ты, мама, дура – любишь  в  саду любоваться на небо, а я люблю героин, и в голове
у меня один героин!
   Оля:
   - Господи, помилуй!
   Нина:
   - С Владом встречается?
   Аля:
 - Захаживает к нам. Наш папа Аркадий ещё ни сном ни духом, не проболтайтесь! Он сам–
то  вчера  мышек  ловил  в  белой горячке.
   Нина:
   - Где ловил?
   Аля:
   - По углам шастали. Потом сказал:
   - Я понял, это блики!
   Нина:
   - Это глюки!
   Аля:
   - От телевизора блики.
   Оля:
   - Попей–ка столько!

    Аля, оторвавшись от еды, улеглась на  «римское ложе», как называли женщины сшитую   
Ниной   специально  для  них  гигантскую напольную подушку. Нина когда–то  напомнила
подругам:  римляне  пировали  лёжа.  Аля  и  Оля  решили:   римский обычай  идеален  для
усталых  русских  баб, не то что шведский - жрать стоя!

   Аля (лёжа на животе с закрытыми глазами):
   - Я,  как  всегда,  спала  3 часа! В буфете так: хирурги уже прикормлены, идут, как время
выкроят, а его у них просто нет!  Я  их   кормлю без очереди, очень удивляются:  я помню, 
кто  из них  что  ест. Я им объясняю: будучи  мастером, я  помнила табельные номера всех
своих 70-ти рабочих.
   Нина:
   - И как у каждого зовут дочку, сыночка и щеночка!
   Аля (в полусне):
   - И  приходит  охранник. Его все зовут по–разному: кто - «Сашей», кто – «Ваней», но  на 
«Колю» он  как–то  чаще отзывается. Он постарше нас, откуда–то с Западной Украины.  И 
фамилия  не то «Забейкозла», не то «Разберикрышу».  Я  его  спрашиваю:
   - А вам что?
   А он:
   - Я пришёл на вас полюбоваться!
   Я говорю:
   - Да пожалуйста! Стульчик подать вам? Удобней будет.
   Он хохочет, руками разводит:
   - Вот скажете же всегда! Нет, я ненадолго. Какие ручки у вас мягкие!
  Берёт мою руку и целует. Тут заходят двое больных, а  следом - мой шеф Игорь.  Одному 
из  этих  больных порекомендовали «лёгкий секс», так он по больнице  три  дня  выясняет:
как это? Он и у Игоря спросил. А охранник заявил Игорю:
   - Огромная вам благодарность  от всего коллектива  за  такое сокровище   в   лице   Аллы
Витальевны!
   Ещё раз мне руку поцеловал и ушёл.
   Нина:
   -   Меня    в   гардеробе  старухи   к   праздникам   конфетами  забрасывают,  хоть  мешок 
подставляй! Вот эту шоколадку подарил мужчина. У  него, наверно, травма позвоночника, 
на нём корсет.
   Оля (укладываясь на «римское ложе»):
   - Говорил что –нибудь этот травмированный?
   Нина:
   - Нет. Смотри, Алька спит уже!
   Аля (просыпаясь):
   - Девочки, я храпела?
   Нина:
   - Нет.
   Аля:
   - Где я только не побывала! И Нинке какой –то мистер Икс в маске подарил корсет.
   Нина (со смехом):
   - Шоколадку «Сударушка»!

                Пятница вторая, 1 февраля.

   Пятницы чаще всего проходили  у Аллы: ей трудней других вырваться  из  дому. Алкина 
дочка Дашенька обзывала их квартиру  «свиным  гнездом». Аля  ежедневно жарила  массу
пирогов.  Вытяжка  над плитой  не справлялась: жир застывал сталактитами. Аркадий  пил
и курил, не переставая.  От  дыма потолок  становился  коричневым  в  рекордно короткие
сроки.   На   ремонт   не   хватало  денег.  Бороться   с  жиром,  пылью,  молью,  пауками  и   
шерстью от собачки Лиски Аля не успевала.С Аркадия где что отпадало, там и оставалось. 
Дашенька  очень лелеяла свою комнату, туалет и ванную, остальное только критиковала.

   -Чай будем пить в кроватях?– спросила Аля, и троица согласно переместилась в спальню с чашками  и  печеньем.  Но  едва  Аля поднесла чашку ко рту,  её сотовый задребезжал на
столе.
   - Славик? – спросила Ольга, и Алла кивнула с трубкой у уха.

    Слава – человек примечательный. Нине он напоминал Караколя  из  «Города мастеров».   
Слава  –  инвалид,  горбун. Пьяная мама уронила его в младенчестве,  у  него лопатка вбок
ушла.  Маму давно хватил инсульт,  больше не пьёт, но умом повредилась. Слава за мамой
ухаживает,  потчует  её фруктами  и соками.  Сейчас  Славе  около  30–ти.  На  шее  у  него
златая  цепь,  чуть  потоньше  собачьей,    в  окнах – стеклопакеты,  он  моется шампунями
и  гелями  из  «Орифлейма».  Слава  кормит  газелистов,  как  кормили  Аля    и   Нина.  Он 
целые  дни проводит на остановке. Интеллектом   и  чувством  юмора  юноша  не обделён.
Мама же часами беседует с дверью:
   - Ты чёрная, ты плохая, тебя выбросить надо.
   Иногда  мама  и  правда  выбрасывает вещи  из  окон,  иногда   усердно  моет всё подряд:
одной тряпкой стол и пол.

   Аля (простившись со Славой):
   - Славик   жалуется   на  свою  знакомую,  она  стоматолог,  одна  живёт,  постоянно  ему 
названивает   и  подробно обсказывает, как она раздевается и нежится в пене.
   Нина:
   - Секс по телефону?
   Аля:
   - Видать, не хватает! А Славка говорит:
   - Чего она мне про пену? Я и сам могу в пену залечь!
   Оля:
   - Конечно: закупил у меня «Орифлейма» на полторы тыщи!
   Аля:
   - Он, как ты, неравнодушен к парфюму.
   Оля:
   - Угадайте, кто мне звонил вчера?
   Аля:
   - Маликова, что ли?
   Оля:
   - А как ты догадалась?

   Маликова  Тамара  была  их  четвёртой подругой    в   детстве.  Дружили   бы   с   ней    и 
сейчас,   но  она  жила    в   Шайтанске, редко приезжала и звонила.

   Нина:
   - И как там Тамарка?
   Оля:
   - Сильно востребована мужчинами.  У  неё  женился сын,  он  остался   по   контракту на
Дальнем  Востоке.  Но  Томка  об  этом  вскользь,  в  мои  излияния  об  артрите  и  пьяном
Кузнецове  не вслушивалась,  с  восторгом  распространялась  о своём  новом   круторогом 
любовнике,  с  которым  они  в гостинице сломали кровать.
   Нина (насмешливо):
   - Романтика!
   Аля:
   - Очень рада за Томку!
     Оля:
   - Живём в часе езды и ни разу к ней не съездили!
   Аля:
   - Она же собиралась перебраться сюда!
   Нина:
  - Томка быстро нас построит! У неё на первом плане мужики, и  не  из–за  процесса  –  из
тщеславия!
   Аля:
   -Она очень старалась отбить у нас всех парней.Аркадий до сих пор помнит,как грамотно
она его охмуряла.
   Нина:
   - А ведь не нужен был!
   Оля:
   - Да,  Маликова   и   Алкин    брат    Лёха   Никлуш  -   просто  тренеры  по  сексу, прости
Господи! Помните, как  я   Дымова  с Томкой знакомила?
   Аля:
   - Я не помню.
   Оля:
   - Дымов  приехал   из Владика,  мы  пошли  в  загс  подавать заявление. Правда, загс был
закрыт, и Дымов так запрыгал от счастья, что я засомневалась: надо ли мне за него замуж? 
Но считался  он моим женихом.  Мы  пошли  к  Маликовой, пили, плясали. Сижу в кресле,
окосев от шампанского,  в полудрёме, открываю глаза:  чёрт  дери  их  за  ногу – Тамарка с
Дымовым сосутся по–безобразному! Я снова глазки закрыла, будто  мне   приснилось   всё
это.  А  ведь  мы  с  ней  тогда  подругами были ближайшими!
   Нина:
   - Зато сейчас Томка  оторвалась  по  мужикам!  На  обломках  кровати!
   Аля (морщась):
   - Не могу смеяться! Спину продуло!
   Оля:
   - В буфете?
   Аля:
   - Нет, там тепло.  Это  я  мылась.  Понимаете,  у нас холодная вода течёт еле – еле. Если в кухне открыть, в ванной – кипяток.  В  среду  я  залезла под душ, успела намылиться, но
тут  пьяное  тело  Васильева  ожило  и  захотело  чаю.  По  пути  мальчик  наш  и  свет мне
вырубил, и  в кухне включил воду.  Я   в  полном  мраке,  ошпаренная  кипятком,  голая   и 
намыленная, выскакиваю и загоняю Васильева  обратно  в  комнату. Мыло с меня стекает,
форточка в кухне открыта…И  так три раза, пока он не затих. Даша очень смеялась потом.
   Оля:
   - Как она? Работает?
   Аля:
   - Вторую неделю подряд по 14 часов. Наверно,  и  следующую  тоже.   Вчера   она   была
нормальная,  сегодня  с утра кольнулась. Я  уже  вижу:   зрачки,  и  неестественно  весёлая.
Врёт мне, что  не  втянута, что бросит...Ага! Бросает кто–то?!  Я  знаю – не  будет  у   меня
никогда спокойной жизни!  Всё!  Не  хочу  об  этом!  У  меня  новости:   Яблочкова кладут 
на  операцию  с грыжей, он просит, чтобы я его за руку подержала перед наркозом.  Очень
боится.

   Яблочков – старый знакомый Али,  владелец парфюмерного киоска, где Аля работает по выходным.

   Нина:
   - Вот те на! У него жена, любовница, дети, внуки – а держать за руку должна Алька!
   Аля:
   - Доверяет мне, даже советуется. Ему  палатки с алкашками надоели смертельно. Принял
он на работу Надю,  она ему была должна  5  тысяч.  Через  3  дня  она  ему  должна  7.  Он 
хочет завязать с палатками…
   Нина:
  - Давно пора – это зверство, особенно зимой! Я в марте у него торговала, и то…
   Аля:
   - Яблочков арендует площадь на Вагонке,  Карина  перейдёт туда, а этим киоском чтоб я
занялась. Спрашивает:
   - Аля, ты найдёшь людей?
   Нина:
   - Найди меня!
   Аля:
   - Естественно! Я ему сразу отрапортовала:
   - Команда готова!
   Оля:
   - А кто эта команда?
   Аля:
   - Я, ты и Нинка!
   Оля:
   - И я буду торговать?
   Аля:
   - Своей  любимой  косметикой?   Конечно!  Тебе   и  от  дома  два  шага. Нам   с   вами  и 
передаваться  не  надо,  заведём  табель:  у  кого сколько часов.   Это  Клондайк: Яблочков
увезёт – привезёт, деньги сдадим по накладной – и всё!
   Нина:
   - Когда?
   Аля:
   - Свистну  заранее,  успеешь  рассчитаться.  Хватит  ворочать полушубки тоннами!
   Оля:
   - Там жуткая проходимость,  двоим  не  справиться,  а платят полторы штуки! Зло берёт!
   Нина:
   - Это полторы ставки! И выкинут на всё лето за свой счёт!
   Аля:
   - И пожрать не дают!
   Нина:
  - Помните, девочки, мне мама принесла банку супа, я закрыла решётку,   отошла  к  окну,   
заглатываю  суп  через  край,  как пеликан. А очередь скопилась (там  за 5 минут сбегается
толпа), ворчат:
   - Где она?
   - Куда ушла?
   - Да там она!
   - А почему не работает?
   - Вот  она!   ЕСТ!  – и   показывают  пальцами,   прямо  как  в  зверинце.
   Оля:
   - Ой,  девочки,  я  тоже весело живу. Кузнецов  пьёт  в  режиме нон–стоп,  ребёнок  ушёл 
в  компьютер.  Никто  ни  черта  не  делает! Я  вчера  притащила  из «Монетки» две сумки, 
готовить не  стала – легла.   Нет  у  меня здоровья!  Пусть  пасутся сами,  шведский стол  в
холодильнике, как у Алки в Новый год.
   Костик  пел  во  дворе  песни Митяева, потом  включил  шансон  и  стал  плясать.  Хотел, 
чтобы  я  с  ним  танцевала,  но  я  его  толкнула,  прыгал один. Вдруг врывается  с дикими
шарами:
   - Где мой паспорт!?
   Оказалось,  не  только  паспорт – пропуск,  банковская  карта  и  2 тысячи. Мы перерыли
всё – нету! Он протрезвел, я сама в холодном  поту: ведь наберут на его паспорт  кредитов
– не расплатимся! Костик  оделся  –  идти  искать.  И  вдруг  достаёт  из  кармана  паспорт!
Искал он в этой куртке,  но не нашёл спьяну. А  раз  уж  оделся, то ушёл добавлять. Потом
плясал до часу. Ой, девочки, муж –то у меня дурак!
   Аля:
   - Да  хоть  работает! Умный Васильев скоро прирастёт к креслу! Хвастает, что 6 мешков
книг  прочитал!  Мне  некогда читать книги мешками!
   Нина:
   - Аль, знаешь, что мне приснилось?  Будто я  в  цехе,  вокруг всё гремит, кипит работа,  а 
я хочу выйти в ту застеклённую дверь возле вертушки. Смотрю: на улице сумерки и вдали
– два жёлтых глаза горят,  и  большая птица – не  то  филин,  не  то ястреб,  летит  прямо  к 
стеклу.  Я отскочила, убегаю, но мне и удивительно, и весело почему–то.  И натыкаюсь на
тебя,  вы  с мастером с автоматики смеётесь, и ты говоришь с насмешкой:
   - Да приехал, приехал Винник!

   Валера Винник работал  в одном цехе  с Алей и  Ниной. Нина  его любила без памяти.  А 
по–человечески  его любили все, с кем ему доводилось общаться. Даже Алла, спорившая с
ним не раз,  считала   его  «человеком, каких  не  бывает».  Работяга  и  хороший  товарищ, 
умный  и  добродушный,  в коллективе  он  был всегда на виду. Валера Винник был женат, 
жена  его тоже работала на заводе, двое детей у них. Врать он не  умел,  не  был бабником,
но с Нины в цехе глаз  не  сводил. Специально они не  встречались, а в стихийных пьянках – обнимались. До  распада  предприятия  Валера  с  семьёй уехал  в  Алданск,  на такой  же 
завод.  Там  обещали  квартиру,  здесь они жили в малосемейке. За десять лет он приезжал 2 раза.

  Оля:
   - У меня в соннике птица – это гость или весть.
   Нина:
   - Мне и Валерка снился недавно.
   Аля:
   - Может, и приедет, раз снится.  Приезжал  ведь!  Ты  его  два раза  встречала,  причём –
возле твоего дома!
   Нина:
   - Чудом! Если увидишь кого…
   Аля:
   - Ну кому ты говоришь?! Ясно: спрошу, что о нём слышно.
   Нина:
   - Я  потому  говорю,  что  у  тебя  на Техпосёлке лечится весь город, а ты не очень–то
вменяемая…
   Аля:
   - Да,  сегодня опять чуть  не  попала под трамвай. Трамваи за мной вообще гоняются!
   Оля:
   - Трудно им гоняться за тобой – они ездят по рельсам.
   Аля:
   - Нет!  От  одного  увернусь – другой  на меня мчится во весь опор!   Который  раз   меня   
совершенно   посторонние   люди буквально оттаскивают с рельсов.

     Я  вам  ещё   не   рассказала:  в  то  воскресенье в магазине мальчик двадцатилетний так   
напился,   что   не   вышел,   а   выпал   в  предбанник  между   дверьми   и   раскроил   себе
череп.  Натекла огромная лужа крови.  При этом он  ещё описался  и  обделался.  Конечно,
сразу вызвали «скорую»,  девчонки  помогли грузить тело,  пол отмыли в тамбуре.  Увезли
мальчика  в  мешке,  на  замок застегнули. В среду я спросила:
   - Мальчик тот умер?
   Девки мне:
   - Только что ушёл! Еле–еле  ходит,  весь   перемотанный,  буровит   что–то   непонятное,
головёнку–то совсем повредил, но пьёт столько же.
   Нина:
   - Муж папиной землячки Андрей Кудряшов однажды сжёг себе пищевод одним глотком
бодяги.  Пищевод  ему   удалили,  из  желудка вывели трубку – еду закачивать. Так он  и  в
трубку водку заливал и ещё нахваливал – пьянеешь быстрей!

                Пятница третья, 8 февраля.

   Когда Нина вошла,  Аля  едва улыбнулась вместо обычного сияния. В большой  комнате   
у  телевизора  трезвый Аркадий  усадил Нину в кресло и заговорил  о  новой исторической
книге про Чусовую. Сегодня Аркадий не лез под кожу,  мило  болтал об  охоте и  рыбалке, 
Нина обсуждала с ним северную природу. Помянул он Алданск, от чего Нина вздрогнула:
   - Почему ты вспомнил?
   Аркадий объяснил:
   - В Алданске был всего один завод, сейчас он тоже закрылся,  как  наш.   Интересно, чем
там люди занялись?
   Нина переглянулась с опустившейся на диван Алей:
   - Например, Шутов (мастер с завода) из Алданска подался на золотые прииски. Наверно, и другие уехали.

   Аля  молча  легла   на  живот. По телевизору  показывали затонувшее судно, называя его
идеальным  местом  для  морских  животных.  Аля  сквозь  сон  проворчала,  что  её  опять 
выгоняют  с  дивана.  Через  пять  минут,  когда  на  экране  добывали  для  науки  полоску
китовой кожи, Аля приподнялась:
   - Господи,  если бы вы знали,  где  я  побывала!  И  дралась с  китами за удобное место, и
шкуру с меня сдирали!
   Очнувшись, Аля стала извиняться и благодарить, что ей дали поспать.

   В прихожей промелькнула Дашенька с парнем  и подружкой,  и  ушла  снова,  рявкнув за
что–то  на  мать.  Следом  появилась Оля, и женщины перешли в кухню.
   Оля:
   - Извините, я забыла, что сегодня пятница. У меня что–то с психикой.
   Аля:
   - Да  что  ты  говоришь!  А  ты  где–то  здесь  видишь нормальных?
   Нина:
   - Да  уж!   Я   здесь   час  сижу   и   пока  общалась  с  одним Васильевым. Слава Богу, он
сегодня гадостей не говорит!
   Оля:
   - Сплюнь, сглазишь!
   Аля:
   - Нинка поняла:  мне  просто  надо было отдохнуть минут 10.  Сейчас  я  пришла  в  себя. 
Почти. Пейте чай, потом суп будете, когда  доварится. (Суп варился параллельно со сном.)   
Какой тортик  Ольгуня принесла!  Я  отложу  по  кусочку Аркадию  и  Дашке?
   Оля:
   - Я сегодня пыталась сдать анализ крови!

   Посторонние  не  понимали непритворной Олиной фобии, но  ей не становилось от этого
легче.

   Нина:
   - И как?
   Оля:
   - Муж  Константин  согласился  меня  проводить.  У  кабинета – толпа.   Он   смотался   с 
сумкой,  где  моё  направление.   Я   от страха  ни черта  не  понимаю: сейчас мне идти или
через  пол -очереди.  Тут  народ  начал  сильно  орать  и   завязалась  драка.  Кое–кто стоит
спокойно,   а   основная   масса  бьётся  врукопашную  с   пеной   у   рта.  Я  заплакала. Я  в
нормальной обстановке падаю в обморок, а в такой совсем повреждаюсь умом.
   Нина:
   - Чем страшная история закончилась?
   Оля:
   - Вернулся Кузнецов, увидел, что я плачу,  устыдился народа  и увёл меня домой за руку.
А какой у вас суп?
   Аля без объяснений налила подругам супа.
   Оля:
   - А майонеза нет?
   Аля (доставая майонез):
   - Да почему же нет?
   Оля:
   - Суп – «Весенний»! Без мяса он бы ещё вкуснее был.
   Аля:
  - Без мяса жрать не будут.

   Собачка  Лиска,   наевшись  супа,   пританцовывала   возле  ног,  выпрашивая  угощение.
Кусочек  с  человеческого стола  для  неё  был  не  то  что  вкусным – почётным.  Лиска  не
рыженькая, она чёрная, но хитрая. Потерявшись, она сама поселилась  в  саду Васильевых,
ещё и рычала,  когда они приезжали.  Была осень,  им  пришлось  её взять,  хотя  у них уже
был огромный кавказец Пан. Этот  добрейший  пёс  заслуживал  большего  уважения,   как
личность,  чем  его  хозяин – с  такой  честью он охранял и пас окружающих, глаз с них не
спускал, как  с  овечек, лаял  даже  на  телевизионных  волков.  Пан  умер прошлым летом.
Лиска  была просто пакостливой пройдой, но её тоже все любили.

   - Аркаша, погуляй с Лиской! – крикнула Аля.
   Страшно   недовольный   поручением   Аркадий  появился   в коридоре:
 - Ты ржёшь так громко, что мешаешь мне смотреть телевизор, а  кричишь  так  тихо, что я
ни хрена не понял: чего тебе от меня надо?!
   Аля:
   - И что теперь? С Лисой погуляй!
  Аркадий с матом оделся и ушёл с собакой. Аля скомандовала:
   - Переходим в постель! Прихватывайте чашки!
   Подруги улеглись в спальне.
   Аля:
   - У меня так:  в  понедельник  после  работы  захожу  к  Дашке  в  отдел – вместо  дочери
стоит  живой  труп  с  абсолютно чёрными  кругами  вокруг  глаз.  Я  её  домой  отправила, 
доработала  до 11–ти сама. Во вторник опять её подменила, но уже  в конце смены.  И  тут 
она  успела затариться!  Утром  в  среду  пора  в  магазин,  а она в ванной закрылась, я ору,
ломлюсь  в  дверь, она  открывает – никакая!  Я  её  отматерила,  она   меня   отматерила  и
убежала. Я зашла  в  магазин: она,  как одичалая,  с  заведующей лается, покупатели уже  и
не суются. Я её  в охапку - и домой, сама – за прилавок. Шефу  звякнула,  он  поторговал в
буфете.   Вчера  Дашка  ходила  извиняться   в   магазин,   её  не  выгнали  пока,  но  она   и 
сегодня ужаленная. Я не вижу той дочери, которую   я   воспитывала.  Это  хитрая  бестия,   
она  врёт   на  каждом шагу и злится, что я ей не верю. Ох, как её это злит!
   Нина:
   - Ты зря на неё злишься.
   Аля:
   - Я не злюсь… Нет, ты права, злюсь!
   Нина:
   - Ты – нормальный человек, а у неё крыша съехала.  Чего же ты от неё ждёшь?  Всегда  у 
тебя так: либо всё зашибись, либо стреляться пора, никакой середины!
   Аля:
  - Нет,  я   поняла:   со   мной  говорит  не  моя  дочь,  а  Товарищ  Героин.  По  телевизору 
показывали,  как самолёт  разбился  в горах, давно ещё. И двое ребят взбирались на гору  в
страшной усталости, думали, что дальше – долина  и люди. А  когда поднялись – там горы
и горы до самого горизонта. И я знаю:  у  меня  впереди  такие  же  скалы,  но  я  всё равно 
пойду  и  буду  с ней до конца, пока не умру.
   Оля:
   - А что в буфете?
   Аля:
   - Всё  замерло.  Вся  обслуга  ест  в  долг, поставщикам  должны,  этот паук каждый день
выгребает тысячу и сумку  продуктов. Я  кормлю только своими  пирогами,  свою  десятку
вложила, чтобы хоть чем–то заполнить полки.
   Оля:
   - Он–то что думает?
   Аля:
   - Плевал он на всё, лишь деньги гребёт.
   Нина:
 - Это  новый   русский   способ   вести   дело:   всех  вокруг  ограбить - клиентов, рабочих,
поставщиков, государство, потом удрать  и окопаться на новом месте.
   Аля:
   - Как на эмальпосуде!
   Нина:
   - Дивное местечко! Ты там хоть полгода выдержала,  я  через 3 месяца чуть не сдохла от
бронхита!

   Эмальпосуда  –  худший  вариант  ада на земле.  Окружённая  пустырями  развалина  без 
отопления  и  вентиляции,   а  когда  забивалась  канализация – то  и  без  туалета.  Посуду, 
вывески и  школьные  доски  покрывают  эмалью,  обжигают  при  огромной  температуре. 
График – железнодорожный,   принимают   всех  -  сидевших,  чокнутых,  пьющих.   Пьют
сменами.  Начальство  их  наказывает – платит минималку.  Трезвым приходится работать
за  себя  и  за  тех,  кто  рядом  напивается   до   эпилепсии,   в  том  числе  и за грузчиков с
наладчиками.  Нина  там  поработала  на мойке деталей, Аля позднее – мастером.
 
   Аля:
   - Когда  меня  оттуда  выгнали,  не  заплатив за июль,  я  небо благодарила!
   Нина:
   - У нас  там  Павлик–наладчик  был,  славный парень, неделями прогуливал.   Очередная 
девушка  уведёт   его   после  работы,  проснётся  он  утром,   глянет   в   окно  – местность
незнакомая,   на работу всё равно опоздали уже, ну и гуляют неделю.
   Аля:
   - Жутковато вспоминать эмальку: открытая огненная печь, а рядом – бабы с вилами!
   Оля:
   - И тишина!
   Нина:
   - Ещё   на   нашем  заводе,   когда   я   в   хозбригаде   работала,  попросила  меня  мастер 
косу  на  проходную  отнести.  А был дождик,  я  в  светло-сером  плаще  с  капюшоном  – 
и с косой! Захожу в проходную – ребята перекрестились, спрашивают:
   - За нами?

                Пятница четвёртая, 15 февраля.

   - А!  Вот  и  она!  –  многозначительно и лукаво воскликнула Аля, открыв дверь Нине, -
Заходи,  заходи, сядь скорее, чтобы не упасть!
   Нина села в кухне у стола, за которым уже улыбалась Ольга.  Аля продолжала, крутясь у
плиты:
   - Как  всегда,   новостей  море!   Самая   для   Нинки  интересная:  я  в  среду  вечером  на 
парфюмерии  была,  вдруг  гляжу - мимо шагает Голубев, оказывается, там  где–то  живёт, 
за хлебом жена послала. (Ты, Нинка, вряд  ли помнишь Саню Голубева, он –с  автоматики, 
ты   же   в   цехе   одного   Винника   замечала!)   Давай   мы   болтать:  кто  да  что,  да где.
Спрашиваю:
   - О Виннике что слышно? Мне приснилось, что он по Тагилу идёт и улыбается.
   Голубев мне:
  - Он  уж  2  месяца  здесь,  каждый день его вижу  в  управе  на  комбинате. Всё такой же,
свой в доску,  не  то  что некоторые - и не узнают!
  Спросила, как он. Голубев рассказал, что в Алданске работы не стало, они уехали оттуда, 
сын   у   Винника   в   Новосибирске  учится,   дочка  замуж  вышла  в  Германию,   и  жена
Валерки, Катерина, уехала туда нянчить внучку.
   Нина:
   - Ничего себе!
   Аля:
   - Я балдею от твоего сна! К старости мы  становимся  вещими  воронами!  Саню  я  сразу
загрузила, не волнуйся, говорю:
   - Увидишь  снова,  привет  от  Васильевой,  и  сотовый узнай,  домашний мне  не  надо, у
самой нету, сотовый!
   Он пообещал.
   Нина:
   - Неужели узнает?
   Аля:
   - Стопудово! Считай, телефон уже у нас в кармане.
   Нина:
   - Знаешь, сегодня – 20 лет, как я на завод поступила  и  с ним познакомилась!
   Аля:
   - Ничего  случайного не бывает! А мне Саня наговорил, что когда я в цех пришла, в меня
все повлюблялись,  а  Васильева загрызть хотели, что отбил меня. Голубев говорит:
   - Я–то до сих пор тебя люблю, таких больше нет!
  Я ему:
-Да иди ты, Голубев, какая любовь, уже всё на закате, я вообще ниже уровня канализации:
   - Я – Аля Пирожкова, купите, Христа ради, пирожок!
   Голубев подумал – подумал:
   - Ни черта! Ты – самая  красивая   и  весёлая!   Пять  минут   с  тобой пообщаешься – всю
неделю жить хочется!
   Оля:
   - Соглашусь! Кстати, Ильенко, ты Ивина не видела?
   Нина:
  - Ой, Олечка, правда ведь видела! Он с женой шёл под ручку!
   Оля:
   - Вот счастливая женщина – Ивин её под руку водит!
   Нина:
   - Она хромает на ту же ногу, что и ты. Тоже артрит, наверно.
   Оля:
   - А он улыбался?
   Нина:
   - У Гюго Гуинплен  мог  сверхъестественным  усилием  сделать  лицо  серьёзным.  Ивин
усилия не прилагал, гримаса оставалась прежняя – улыбка… Нет, не могу прийти в себя!
   Оля:
   - Но ведь хорошо!
   Нина:
   - Я  от  хорошего  всегда  расквашиваюсь.  Плохое  переношу лучше: собираюсь в кулак,
чтобы бороться.
   Аля:
   - Новости не все.  Вчера  на  рынке  вдруг  замечаю  рядом   с  собой  что–то  большое   и
знакомое. Оно хватает меня в объятия и бешено крутит в воздухе с криком:
   - Алечка, Алечка!
   Север!

   Сиверцев  Андрей  Николаевич  был  их  начальником  цеха.  Он  обожал  Аллу, у  них  в
молодости  закрутился   такой   служебный   роман –  чуть  семьи   не   побросали. Север –
незаурядный человек  по  обаянию,  энергетике   и   предприимчивости.  До  сих  пор Алла
к нему неравнодушна, и взаимно.

   Аля:
 - Давай расспрашивать, глаза горят. Когда узнал, что мы с ним на полгода разминулись на
эмальке, совсем обалдел, спросил:
   - И они тебя отпустили?!
   Я говорю:
   - Выгнали и не заплатили!
   Север воодушевился:
   -   Я    на   территории  нашего завода  своё производство налаживаю. Тебя   с  Аркадием 
заберу  к  себе.  Телефон  мой знаешь? Звони!
   Потом я про сад обмолвилась, он давай выпытывать,   где сад да как туда проехать.
   Нина:
   - Он всегда тебя любил.
   Аля:
   - Может  быть.  Любка   его   подрулила,  тоже  обрадовалась  мне.  Но  выглядит  плохо:
постарела, отекла. Может, болеет, но что–то от всех слышу, вроде бы спиваются они оба.
   Нина:
   - Про него не поверю! А помнишь, я рассказывала про тётю Дусю? Она с бабушкой  ещё
в лаборатории работала.  Маме соседка по саду заявила:
   - Ты слыхала?! Дуся–то спивается!
   Мама спросила:
   - С чего ты взяла?
   Та в ответ:
   - Я сама её видела, она вся опухшая!
   Мама говорит:
   - Легче  предположить,  что   у  Дуси  на седьмом десятке  со здоровьем неладно!
   Оля:
   - Вот бы правда насчёт работы Алке!
   Аля:
   - Не  хочу  я  к  нему.  Они  с   Кофейским,   когда   заправляли   в   Леспроме,   обманули 
столько  людей,   распродали  столько станков!  Теперь он на новом месте гнездится! Я  не
хочу ему помогать грабить рабочих!
  Подруги перешли в спальню. Сразу же заглянул недовольный  Аркадий:
   - Опять залегли?
   Аля:
   - Да! Рабочая кляча в данный момент не стучит копытами!
   Оля (оправдываясь):
   - Аркаша, мы очень устали. Я ещё и не выспалась – Кузнецов ночью плясал пьяный.
   Аркадий (авторитетно):
   - Это нормально. Хуже было бы, если бы он плясал трезвый!
   Выпросив у жены десятку на пиво, Аркадий удалился.
   Оля:
   - Как Дашенька твоя?
   Аля:
   - Ночами дома нет. Гулять! Гулять! Гулять! Не дай Бог, чтоб оборудование простаивало!
   Нина:
   - Колется?
   Аля:
   - Она хитрая, клянётся, что завязала, и по ней не заметно,  но я чувствую: продолжает.
   Оля:
   - Замуж–то нету шансов?
   Аля:
   - Я ей долблю: семья, дети… Она фыркает:
   - Дома засядешь, растащит, как баржу!
   Оля:
   - Без детей–то что за жизнь? (спохватившись) Прости, Нинка, но если я так думаю!
   Нина (грустно):
   - Я очень хотела мужа и детей. Не судьба!
   Оля:
   - Да ты не пыталась! Откуда дети, если ты сорок лет бережёшь девственность!
   Нина:
   - За мои сорок лет у меня было четыре мужика!
   Аля:
   - Кошмарное количество!
   Нина:
   - Если бы они меня помедленнее бросали, я  забеременела  бы!  А с первым встречным  я
спать  не  могу!   Ты   можешь,  Оля?!   У   тебя,   кроме  мужа,   не  было  никого.   Вы   не
представляете себе, что такое одиночество, потому что вы обе замужем!
   Аля:
    - И   это – наше  большое  несчастье!   Брось, Нинка!   Что ни  делается, всё к лучшему!
   Нина:
    - Вот именно! Чем бы  я  в  последние годы кормила ребёнка?! Рахитика  бы  вырастила!   
Когда  на заводе пшенной каши  по талонам   в  столовой не  хватало,   я  обедала  сырыми
грибами –дождевиками…
   Аля:
   - На блинах ты нормально зарабатывала.
   Нина:
   - Угу! Моя  сумка с двумя термосами  в  дверь маршрутки не влезала. А пока я её тащила
до остановки, я чувствовала, как у меня сердце обрывается и матка медленно выпадает!
   Аля:
   - Вы правы, мадам! От наших сумок может выпасть не то что матка,   а   даже бедренный
шарнир!
   Нина:
   - Мне это унизительно! Что я, тяжеловоз?  Больше  ни  на что не гожусь?!
   Оля:
   - Бедренный шарнир! Откуда ты такие перлы берёшь?
   Аля:
   - У меня  до  садика  была  няня–татарочка. Она  не очень хорошо говорила по-русски. У
меня это и осталось.
   Нина:
   - Да, ты иногда такую фразу слепишь!
   Аля:
   - Она  мне сказки  рассказывала,  как  падчерица  три  реки  встретила:  чёрную, белую  и   
красную.  А   её   старушка  надоумила,  что  в  какой помыть:   в  белой – руки  и  лицо,   в
красной – щёки и ногти,  в чёрной – косы, брови  и ресницы. А  лентяйке никто  не  сказал, 
она  помыла  всё наоборот и стала очень страшная.
   Оля:
   - Это ты у бабушки и дедушки Никлушей росла с няней?
   Аля:
   - Да.  Когда мама  с  моим  биологическим  отцом разошлась, мы  с  ней   на   Кирпичном
жили,  там родня –то прибабахнутая. Мама – на  работе, а баба Соня  оденет  на  меня свои
грязные панталоны  и  посадит  в  перевёрнутую  табуретку на  весь день. Кормили только
молоком,  а  оно у меня  не переваривается. Я  была  вся  раздутая,  в  коростах,  уши, как у
слона. Когда мама за папу вышла, меня привезли к бабушке с дедушкой,  а   у  бабы  Инны
везде цветы, салфеточки,  пододеяльники  вышитые.  На  пол  меня  посадили,  а  я   глажу
дорожку,  она пушистая. Стали меня  кормить  супом,  бабуся  мне  нашила  платьишек.  И
больше я никуда от деда с бабкой не уходила.
   Нина:
   - Я  помню, тебя у нас прятали под столом. Мои бабушки твоей маме зубы заговаривали,
гулять  её  уводили,  отвлекали от тебя.
   Аля:
    -  Родители   только   официально  разводились  20  раз,  а  разбегались ещё чаще. Потом
и Лёшка родился, бабушка и его забрала.
   Оля:
   - А когда вы переехали, тебе сколько лет было?
   Аля:
   -Семь. Мы весело жили! Мы, все дети, спали в подъезде на пятом этаже. Нам разрешали. 
Матрасы  притащим  из  дома, играем в прятки, в жмурки.
   Оля:
   - На всю ночь вас отпускали? Вы хоть спали или всё бесились?
   Аля:
   - И спали тоже,  но  больше страшные истории рассказывали. Мылись  в ванне  мы  тоже 
все вместе. Залезем  с Эмкой и братовьями и булькаемся. Многие люди ведь переехали  из
бараков,   довольные,    что   ванна,    туалет    тёплый.    Конечно,   попадались   всякие.  В 
Маликовской  квартире  до  них мальчик жил, мы любили к нему ходить.  Родители  были 
врачи,  евреи.  Курили,  как  паровозы,  папиросы  держали  пинцетом.   Диван  у  них  как
занесли - бросили,  так  он  и  стоял – наискосок.  А  над  головами   кружили   попугаи,   с   
них   перья   падали   и  всё остальное тоже, и тараканы носились с попугаев ростом. Когда
туда  въехала тётя Рая со своим сдвигом на чистоте, она просто стрелялась.
   Оля:
   - Да,  тётя  Рая  Тамарку  мордой  об  косяк била,  если пыль  не  уничтожена. И окна они
мыли чаще, чем я – голову.
   Аля:
   - Зато  Маликова  научила  меня  мыть  пол.  Я  терпеть  не  могла  прибираться!   А   она
говорит:
  - Это же ТВОЙ пол! Ты его любишь, он должен быть чистым!
  Взяла я ведро с тряпкой и внушаю себе замогильным голосом:
  - Это  МОЙ пол  ( так  его и растак!).  Я его люблю ( чтоб ему  провалиться!).  Он должен
быть чистым ( тогда я гулять уйду!).

                Пятница пятая, 22 февраля.

   Когда Нина вошла, Аля широко заулыбалась и воскликнула:
   - Хоть  что–нибудь! Умираю  от  любопытства!  Пока  Ольги нету,   а   то  у неё караул  с работой, знаешь?!
   Но  Нина  не  успела  раскрыть  рот,  как  появилась  Оля  и  с  порога объявила:
    - Пришла   ваша  безработная   подруга,   у   которой   ещё   и  гайморит!
   Аля:
   - К врачу сходила?
   Оля:
    - Я  с  горя, что  гонят  из  первой школы,  решила слинять  на  больничный.  Прихожу  к 
нашей  врачихе  и  всё ей выложила:  нос  не дышит,  кашель  не  прекращается,   давление 
скачет, сердце болит, спать не могу, а с работы вообще выгоняют!  Она  кисло улыбнулась 
и  сказала, что мне нужен психотерапевт.  Я  отвечаю:
    - О, там  меня  знают!   Я  посещаю  психиатров   регулярно,  целое  состояние    на   них
истрачено.
   Она мне:
   - На что конкретно вы жалуетесь?
   Я повторяю весь список. Она меня отправила  на  снимок пазух носа, который  я вчера  и
сделала  и на кардиограмму,  которую  будут  делать  платно   в  понедельник.   Сегодня  я 
пришла  за результатом рентгена, мне говорят:
    - Ваш снимок не получился.
   Я говорю:
   - Не  думаете   ли   вы,   что   я  каждый  день  буду  тут  у вас  облучаться?
   На мой громкий голос вышла медсестра. Она не просто вся  в  морщинах и жёлтая, у неё 
ещё  и  рот  на  боку,  перекошенное лицо. Она мне бодро заявляет:
    - Почему вы не желаете ещё раз сделать снимок?  Мы  вот  по 10  лет  здесь  работаем  и
выглядим прекрасно!
    Я сказала:
    - Я не хочу вас обижать…
   Сплю я с феназепамом и очень хочу, чтобы Лене Полдиной и завучу Барбиной  отлились 
мои слёзы по полной программе,  а ещё лучше – с хорошими процентами.
   Аля:
   - Падлы! Человек 9 лет там отработал!
   Нина:
   - Оль, но не могут же тебя выгнать!
   Оля:
   - По-твоему,   можно   остаться  после  того,  как  Барбина разорялась на педсовете, что я
работаю хуже всех?
   Аля:
   - Всё равно съедят эти стервы!
   Нина:
   - Твои  работы  с   выставок  в музей ИЗО забирают, грамоты сплошные!
   Оля:
   - Не всегда.
   Аля:
   - Заприбеднялась!   Эта  белая  мышь  Лена  Полдина    на    твоих   идеях   паразитирует,
перерисовывает твои выкройки.
   Оля:
   - Ну вот она прекрасно работает  и  будет  в  придачу  к  своему кукольному театру вести
мою мягкую игрушку,  и  займёт мой кабинет.
   Нина:
   - Я бы на твоём месте осталась назло всем!
   Оля:
   - Во мне проснулись гены бабы Поли, той, что в красных панталонах гордо рассекала  по   
улице  ( а  фигура  там была  мощная). Она  никому  ничего  не  прощала. Я тоже пошла   к
директору и напомнила ей, что Барбина  не только подхода к людям, но даже  образования
педагогического не имеет, зато отличается склочностью. Перечислила  всех, кого она  уже
съела: художника, керамиста… Я сказала:
   - Я–то  уйду,   оставайтесь   с Барбиной, пусть она  вам  и остальной коллектив разгонит.
   Нина:
   - Директриса–то что?
   Оля:
   - Ей же это известно! Но конфликтов никто  не любит,  и  она  меня  урезонивала.  Я   уж
Алке рассказала, Нинка не знает.  Мне директриса выдала фразу:
   - Ваш моральный облик тоже оставляет желать лучшего!
   Нина:
   - Про Гаврилу?!
   Оля:
   - Меня это даже слегка утешило. У меня с Гаврилой был самый  невинный  флирт, а  что 
они  себе  надумали по своей испорченности!
   Нина:
   - Ах ты, секс–бомба!
   Аля:
 - Конечно, на Ольгуню взъелись и за внимание единственного полудохлого мужичка!
   Нина:
   - Гаврила был коварный малый…
   Аля:
    -  Васильев    на    остановке   встретил   Беллу   Львовну    с    сыном,   прискакал   такой
возбуждённый:
   - У неё череп ещё больше разросся!
   Оля:
   - Она своим разросшимся черепом быстро сообразила,  как меня выжить, вместе с Леной
Полдиной.
   Нина:
   - А твоё начальство в Доме Творчества не может всё замять?
   Оля:
   - Мы им нужны с грамотами, а не с проблемами.   Доработаю год,  пойду  проситься  по
школам: в глухой интернат, в 15-й…
   Нина:
   - Тебя же не на улицу выгнали…
   Оля:
   - Да платят ведь за часы! Девочки, а давайте ляжем!
   Аля:
   - А чай с блинчиками?
   Оля:
   - А с чем блинчики?
   Аля:
   - С мясом и яйцами! ( с гордостью ) Васильев пёк!
   Оля:
   - С яйцами Васильева?
   Аля:
    - Да, последнее достояние семьи доедаем!
   Оля:
   - Очень хочу! Но сначала я лягу.
   Когда все улеглись, Алла снова спросила:
   - Нинок, ну так что там?
   Нина:
   - Девочки,  меня  трясёт,  я как в миксере, я вряд ли расскажу связно…
   Аля:
   - Свяжем!
   Нина:
   - Вы же знаете, что мои родители продают сад…
   Оля:
   - А отговорить их – уж никак?
   Аля:
   - Да не отвлекай ты её!
   Нина:
   - Надо было документы отксерить. Зашла я на почтамт. Там ксерокс есть, но не работает почему–то. Я – к выходу. Дверь  сама  открывается  передо мной,   и   на  пороге  –  Валера
Винник!
   Оля:
   - Ни фига себе!
   Аля:
   - Как он выглядит? Постарел?
   Нина:
   -  Не  знаю…   Я   его  как–то  не  так  вижу…  Он  -  лучшее зрелище моей жизни!
   Аля:
   - Ясно! Дальше!
   Нина:
   - Я от неожиданности заорала:
   - Валерка!
   Он тем же тоном:
    - Нинка!
   Я  кинулась  к  нему,  обняла,  поцеловала,  куда  дотянулась, смотрю,  как  на   призрака,
потом говорю:
   - Ты как тут?
   Он опомнился:
   - Некогда, Нинка!
   Пошёл к почтовому окошку, я тормознулась, потом догнала:
   - Скажи хоть сотовый твой!
   Он:
   - Нету!
   Я очень удивилась:
   - У тебя нет сотового? А домашний?
   Он назвал. Я говорю:
   - Ладно, пока, счастливо! – и вышла.
   Стою  на  крыльце  почты  и думаю: да хоть убейте,  никуда  не уйду. Я его, может быть,
последний раз в жизни вижу, плевать мне на его «некогда», хоть руку пожму на прощанье.
   А что–то похолодало. Я уже  в  куртке  ходила   и   с   капюшоном вместо головы,  а  тут,
наверно, - 15 было.
   Оля:
   - Вчера вечером? Девятнадцать с ветром.
   Нина:
   - Я  к  колонне  прислонилась,  трясусь от холода и стресса. Минут 20 прошло, казалось–
часа два, он выходит, улыбается:
   - Нинка! Дождалась? Идём!
   И мы пошли к остановке. Я говорю:
   - Мне приснилось, что ты приехал.
   Он:
   - Я и приехал.
   - Ты на комбинате?
   - Да.
   - А я в гардеробе работаю в поликлинике.
   Кивает. Я говорю:
   - Я тебя два года не видела.
   Поправляет:
    - Два с половиной. Я здесь был в октябре.
   Я смолкла. Он вдруг оглянулся вокруг:
   - Мороз какой! Ты тоже на маршрутку?
   - Нет, я тебя провожу, я пешком пойду.
   - Что же ты будешь ждать, холодно, иди!
   Я говорю:
   - Да я, может быть, тебя ещё два года не увижу.
   Молчит.   Дошли  до  остановки,   я  руку  протянула,   пожал крепко:
   - Счастливо, Нинка!
   Я ушла, оглянулась – смотрит. Я помахала и за угол завернула.
   Аля:
   - Общаетесь, как лунатики.   Телефон–то говори, позвоню и узнаю, что да как.
   Нина:
   - Видит раз в пятилетку – и сразу «некогда»!
   Аля:
   - Почта–то закроется!
   Нина (закрыв глаза):
   -Вот сейчас я  ясно представила его лицо!  Да, он очень волновался и очень обрадовался. 
Теперь  я  могу его не видеть до конца жизни!
   Аля:
   - Почему так мрачно?
   Нина:
   - Я всегда мечтала о такой тёплой встрече!
   Оля:
   - Вы же трахались, чёрт побери, прости меня, Ильенко!
   Нина:
   - Мы трезвыми не обнимались. Нет, вру: один раз, когда они с Саней  Печатиным  зашли
после демонстрации.  За  полгода до ликвидации нашего цеха.  Валерка  тогда  сказал,  что
будет приходить в гости. Но больше не пришёл, уехал вскоре.

                Пятница шестая, 29 февраля.

    Пьяный Аркадий   в  полусне  открыл  дверь Оле  и  Нине.  Не  отвечая  на  приветствие,   
Аркадий  посмотрел  осоловевшими глазами   и,  придерживаясь обеими руками  за  стены 
узкого коридора, убрёл на своё кресло. Аля вынырнула к ним из ванной с мокрой головой:
   - Слава  Богу,  вы  обе  наконец!   Мы,  как  всегда,  живём на вулкане…
   Оля ( со страхом ):
   - Что ещё?
   Аля:
   - Тьфу – тьфу, вроде миновало. Идёмте, расскажу.
   Подруги пробрались  в  спальню мимо гремящего телевизора  и  бормочущего в дымном
облаке Васильева.
   Аля:
  - Неделя началась –зашибись! Аркаша запил с понедельника, а во вторник Дашенька мне
созналась, что Владик, наш  зятёк–наркоманчик  в  тюрьме  сидит за кражу. Наша девочка
страдала:  запропал юноша, не бросил ли её? Оказалось, что нет…
   Оля (издевательски):
   - Какое счастье!
   Аля:
   - Она втайне с его сестрой на свидание к нему ездила,  он её позвал замуж. Потом ещё ей
звонил, клялся в любви.  И  Даша  мне объявила,  что  у  них завтра свадьба в зоне, потому
что на длительные свидания пускают только родственников. Я орала, ревела, упрашивала–
без толку. Дашенька  нарядилась  в  моё свадебное платье (как  ни  странно, оно  ей  почти 
впору )  и усвистала  в  тюрягу на бракосочетание.  Я  уехала  на  работу со слезами. Мимо
церкви еду, прошу:
   - Господи, я в тебя всё–таки верю,  должен  же быть  в  мире  какой–нибудь Бог! Помоги
ты мне, я сама уже ничего не могу.
   Днём звонит Даша, слышу – смеётся:
   - Мама, ты была права. Я  пока сидела – ждала,  что–то  и расхотела замуж. Ну что это за
свадьба – в зоне! Но отказаться уже неудобно. Захожу в кабинет, а мне говорят:
   - Он не может жениться, у него просрочен паспорт.
   И я что-то так обрадовалась! Лучше я его так подожду.
   Нина:
   - Тебя услышали наверху.
   Оля ( крестясь):
   - Господи, спасибо!
   Аля:
   - Просто чудо – из-за паспорта!
   Нина:
   - Когда я на почте работала, Таня ждала парня из тюрьмы, он  сидел за убийство в драке. 
Продукты  туда таскала сумками,  а  сама вечно на последнем рубле.  Когда дождалась,  её 
мать  из дома выгнала: или он, или я. Татьяна жила с ним  в  комнатушке  на  Кирпичном –
ни  газа, ни воды.  Мы  из  дома  стащили   всё  старьё – одеть его. Сначала ничего: не пил,
устроился на работу, а потом начала Таня замазывать синяки на морде.Ревнивый он, блин!   
Она  мимоходом   кому  улыбнётся – в  глаз  ей!   У знакомого  на шапке женский волос её
масти – опять ей в глаз! Не знаю, живут ли они теперь…
   Оля:
   - Мило! Мы хоть  маемся   с   родными  придурками, куда  их  деть! Я  своего  застала  за 
интересным  занятием:  намахнувши,  он покупал в супермаркете дорогую копчёную рыбу
и раздавал её встречным старикам.
   Нина:
    - Добрый! Чем ты недовольна – благотворительность!
   Оля:
    - Я тоже хочу дорогую копчёную рыбу!
   Нина:
    - Забыла   вам   рассказать.   Пришли  в  гардероб  две бабы  с  мощного похмелья. Сразу
видно – ищут третьего. Спрашивают:
    - Где библиотека?
   По разговору понятно, что в библиотеке работает их Анжелка.
   Я примерно объяснила, говорю:
   - Там у людей спросите.
   Они ушли, а я представила: эти две пропитые рожи будут на улице спрашивать:
   - Как пройти в библиотеку?
   Покруче, чем «Операция «Ы»!
   Аля (улыбаясь):
   - Для Нинки информация…
   Нина:
   - И молчит ведь!
   Аля:
   - Я летела  в  буфет из туалета, углядела  в  кабинете телефон  и  чисто  инстинктивно  на   
него набросилась. Винник сильно удивился,  что   я   его  застала,   по  ходу, он там только
ночует.
    Нина:
    - Из нашего цеха он не вылезал и ночами.
    Аля:
    - Из него что-то допытаться трудно, сама знаешь,  мы  больше  болтали   о  других:  кого 
видели,  кто  где, кто жив, кто болен. Про себя я не углублялась: сказала, что Даша пока не
замужем, в свободном поиске. Хотя Винник – могила,  хоть  исповедуйся! Про него так:  в
Алданске  тоже завод забуксовал,  он  где-то  в  соседстве  по механической части работал,
Катерина сидела без работы. Дочка в институте познакомилась с мальчиком,  русским,  но
из Германии. После свадьбы он её увёз туда, и там уже внучка.  А  его  Катя, сидючи дома, 
сильно устремилась в духовный поиск истины, стала посещать  разные секты и в  одной из
них очень преуспела.  И  в  Германию она рванула не  к  дочери,  а с религиозной миссией. 
Ни его,  ни детей ей втянуть в мистику не удалось. И ещё – ты  не  расстраивайся,  но пока
мы болтали,  на заднем фоне слышался  женский голос,  из  чего я заключаю, что живёт он
не один.
   Оля:
   - Да мало ли…
   Нина:
   - Не надо меня утешать!
   Аля:
   - Но он спрашивал о тебе!
   Нина:
   - Что?!
   Аля:
  - Несколько раз переспросил: как там все наши? А  я  и так про всех рассказываю, только
про тебя молчу. Потом сам начал:
   - Нинка, как я понял, давно ушла с завода…
   Я:
   - Она за перестройку 10 мест работы сменила.
   Он:
   - Молодец, работает, ласты не склеила! Она всё так же живёт?
   Я говорю:
   - Да, с родителями, там же.
   Нина:
   - Это был вопрос: одна ли?
   Аля:
   - Даже и не сомневайся – именно этот вопрос!
   Нина:
   - Говорят:  у  каждого  свой  крест.  По-моему,  у  меня никакого креста нет! Я  от  жизни
получила больше, чем могла хотеть. Он меня отличает от окружающей обстановки!
   Оля:
   - Ты в этом сомневалась?
   Нина:
   - Конечно!
   Аля:
   - Поэтому он и пялился на тебя годами,  что от оборудования отличить не мог?
   Нина:
   - Он  к оборудованию  относится очень нежно. Я  иногда думала, что он – инопланетный
робот,   заслан,   чтобы  землянам  помочь   с   техникой.  Он   о  болтиках  говорит, как я о
конфетах. А я не так уж  выделяюсь  среди  людей.  Вот  по каким признакам ты  отобрала 
меня   в  подруги? Ты всегда в гуще толпы, я - хожу, как полоротая, любуюсь облаками   и
листьями.
   Аля:
   - Как я люблю облака! И ветки!
   Оля:
   - Меня другие дети не любили, я была квёлая.
   Нина:
  - В детстве я людей не различала, без них интересно: книжки, куклы,  цветы!  Алька меня
приучила бегать в стае.   Игры   не  понимаю:  почему  я должна куда-то бежать за всеми и
при этом радоваться? За кем я успею с моими ляжками?!
   Оля:
   - Аналогично!
   Аля:
   -У нас на улице бегали все вместе: и большие, и двухлетние, и хромая Маринка, и Вовик
со стеклянным глазом.   Я  и  тогда  понимала , что  все  разные,  ну   и   правильно!  Вовик 
должен  был  часто  менять  глаз,   у  него  запасной  лежал   в   стакане  с  водой.  Я  как-то 
забежала, застала его за этим,  он   смутился,  испугался,   что   я   с  ним  больше играть не
захочу. А я взяла его за руку:
    - Побежали! – и мы побежали к остальным.
   Я  нормально  к  этому  отнеслась:  у  деда  зубки тоже ночью лежали в стакане. А я свои
пробовала достать – ну никак! Деда спрашиваю:
    - Почему мои зубки не вытаскиваются?
   Дедушка сказал:
   - Ты ещё маленькая, вот вырастешь – будут вытаскиваться!
   Оля:
   - Глазик  не  пробовала  вытащить?   Ой,   к   моему   сыну  тут  мальчик   приходил – это 
что-то! Мой – оглобля, а тот  ещё оглоблистей  и  тощей.  Волосы  цветом  как у Нинки, но
вдвое длиннее и до половины розовые! В профиль – вылитая Баба–яга, я даже отвернулась
– жутко! Потом спросила Сашика:
   - Что за чудная причёска?
   - Мама, ты ничего не понимаешь,  это стиль «эмо»,  причёска за 1,5 тысячи!
   - Мальчик и так страшен…
   - Мама, если бы ты знала, как его любят девочки!
   - За что?!
   - А вот никто не знает!
 С этим чудом -юдом они жгли мои индийские благовония и слушали этническую музыку,   
а  после  я  обнаружила в своей аромалампе  какие-то мокрые листья.  Я  испугалась: вдруг
это наркоман и они что-то химичили, стала пытать Сашика. Какие  они   ещё   глупые!  Он
говорит:
   - Мама, я не знаю, что это за трава, но это твоя трава!
   И правда, это мои листья земляники. Они решили, чтобы был аромат, надо  их   в   лампу 
положить   и   залить уксусом.  Я спрашиваю:
   - Почему уксусом?
   Он отвечает:
   - Ну не водой же!
   Аля:
   - Логично!
   Оля:
   - Ещё мне звонила Лариса Загорина.
   Нина:
 - Та самая Лариса, с которой  я  пять  лет  назад  встретилась  и  до  сих  пор  вздрагиваю?! 
Представляешь, Алька, она меня видит впервые, задаёт мне 5  вопросов, и все – прицельно
по моим болевым точкам!
   Аля:
   - Интересно, какие?
   Нина:
   - Боюсь ли я грядущей безработицы? Чувствую ли неумолимое  приближение  старости?   
Страдаю ли от моей бездетности? Как переношу одиночество в интимной жизни? Буду  ли
отчаиваться в случае смерти родителей?
   Аля:
   - Не хило!
   Оля:
   - Соседка  попросила,  чтобы  Лариса   не  приходила  –  полка   в  кухне  падает   при   её
появлении.
   Нина:
   - Не удивительно!
   Оля:
    - Лариса  видела   Кузнецова,  он перевозил мои манатки из первой школы, с мужем она
в разводе,  Костик  ей понравился, поэтому она мне заявила:
    - А ты знаешь, что твой муж гораздо симпатичнее тебя?
   Я отвечаю:
   - Это не значит – лучше.
   Лариса:
   - Только ты его плохо одеваешь!
   Я:
   - Его как ни одень, один  чёрт: всё  уханькает  по  пьяни. Наши тагильские лужи  на  80%
состоят из мазута. Лучше я себе что–нибудь куплю.
   Она продолжает настаивать:
   - Нет, он тебе не подходит, его у тебя уведут.
   Нина:
   - За 17 лет не увели!
   Аля:
   - Лариса планирует увести.
   Оля:
   - Наверно.  Я   уж   не  обижаюсь,  что  она  меня  считает хуже  Кузнецова,  что  на  дуру
обижаться.
   Аля:
   - Тебе   и   так  хреново:   вытурили   с   работы,  а она вместо сочувствия… Вот сучка!
   Оля:
   - Ещё  и  одень  его!  Я  свою–то  одежду  не  знаю,  куда  прятать,  чтобы  он  не изгадил
ненароком!

                Пятница седьмая, 14 марта.

   Нина  пришла  к  закрытой  двери – никого  у   Аллы  дома  не  было,  хотя  час назад она
звонила,  звала.   Нина  отправилась   к   Ольге,  не  стоять   же   на   улице.   Дверь  открыл 
всклокоченный, сонный и полуголый Костик. Сын Сашик буркнул:
    - Здрасте, - не оборачиваясь от монитора в своём углу.
   Оля,  конечно,  ещё  не  одевалась,  а  раз  Али  нету,  решила полежать  с  полчасика. Но
тут зазвенел телефон.
   - Тамарка! – радостно заорала Оля.
    Звонила  Тамара  Маликова.   Она  только   что  вернулась  с  Дальнего Востока от сына,
где   у   неё   родилась   внучка,   причём   «необыкновенная  даже  на  ощупь».   Подружки 
поздравили её, разговор закончился приветливо. Минут через сорок, когда, уже одевшись,   
они  стояли  у  порога, снова раздался звонок. Нина, оставшись    в   прихожей,   услышала 
встревоженные Олины реплики:
   - Да  что  случилось,  Тома?!  Какая  муха тебя цапнула?!   С чего ты взяла?!
   Вышла Оля с квадратными глазами:
   - Она нам пожелала на троих один моржовый орган, причём  нетрадиционным способом.
Я сказала, что мы его поделим.
    Фраза  Тамары была гораздо короче,  литературным  языком её выразить трудно.
    Нина:
    - С чего вдруг? Нормально общались.
   Оля:
    - Говорит: мы  на  свадьбе  ругали её мужа, сомневались,  что они проживут хоть год, а
вот и нет!  У неё – внучка,  и  она всё с ним живёт!
   Нина:
   - И ещё с половиной Шайтанска!
   Оля:
   - И нам внуков иметь не запрещено! И мы этого не говорили. Хотя надо бы:  её женишок 
жениться   очень   не  хотел,  Томка  его  2  раза  у  загса  дожидалась  зря,   беременная  на 
третьем  месяце. Маликова  съездила   к   его  матери,   та  заставила  его.  Хвалить, что ли,
такого козла?!
   
    Алла тоже разинула рот от такого пожелания.
    Нина:
    - А может, на Томку повлияла быстрая смена часовых поясов?
   Аля:
   - В самолёте укачало!
   Нина:
   - Ой,  дошло!   Помнишь,  Аль,  когда   ты   ещё   до   свадьбы перешла к Аркадию…
   Аля:
   - Так  3  месяца  ждать  регистрации,  какого  хрена! У меня отпуск, надо было перевезти
всё…
   Нина:
   - Томкина  мама  объявила  твоей  бабусе,   что  это  срам  и позор, что своей  дочери она   
такого  не позволит ни  за что! Твоя бабушка  затаила обиду.  Она  сама рассказывала мне. 
А  Тамарка   матери   боялась   смертельно, тётя  Рая  до  самой  свадьбы  не  знала  про  её 
беременность.   И  вдруг на свадьбе твоя баба Инна спрашивает:
   - Кого ждёшь, Раечка, внука или внучку?
   Это была своеобразная месть.
   Оля:
   - И тётя Рая внушила Тамарке, что мы сплетницы!
   Аля:
   - Ну не матом же крыть отборным через 20 лет!
   Оля:
   - А   не   пора   ли   нам   организовать   «лежбище   котиков», совмещённое с чаепитием?

    Подруги улеглись на диване,  как  морские котики  на  берегу,  и  Нина  воспользовалась
паузой:
   - Можно, я вам кое-что расскажу?
   Аля:
   - Нужно!
   Нина:
   - Можно, я по порядку?
   Аля:
   - Короче!
   Нина:
   - В понедельник в конце смены посмотрела я в окно…
   Аля:
   - Кто был в окне? Вампир с крыльями?
   Оля:
   - Ивин?
   Нина:
   - С трёх раз!
   Аля:
   - Винник.
   Нина (кивая):
   - Он шёл медленно,  смотрел на мой дом,  зашёл  за угол,  где магазины.
   Аля:
   - Всё?
   Нина:
   - Вот и я так думала.
   Оля:
   - Продолжайте, продолжайте!
   Нина:
   -Во вторник Рита Краснова зашла, я с ней поболтала на бегу. Мы с ней–как однополчане
– победители  после  битвы с перестройкой. У Ритки  муж  умер от  рака, дети старшие – в
институте, младший – в армии. И вдруг Рита говорит:
    - Я в нашем магазине Валеру Винника видела.
   Я спрашиваю:
   - Вчера вечером?
   Она мне:
   - Нет, позавчера днём.
   У  меня чья-то куртка из рук выскользнула,  ловлю на  лету   и   думаю: мне  это  снится!
Валерка бродит возле моего дома!
   Аля:
   - И не впервые! Всё?
   Нина:
   - Подожди, ещё была среда…
   Аля:
   - Как много дней на неделе!
   Нина:
   - Я из поликлиники вышла – он стоит  на остановке.  Меня  не  видел,  пока  я  вплотную 
не  подошла.  Видели  бы  вы, как он вздрогнул, чуть ли не отпрыгнул!
   Оля:
   - И что дальше?
   Нина:
   - Что дальше… Взяла я его за руку и утянула в сторону дома.
   Аля:
   - Ты что, волна морская? Утянула! Он-то что?
   Нина:
   - А  там  если  вслушиваться,  то  надо  всё бросить  к чёрту и уйти навеки в скиты!
   Оля:
    - А дальше?
   Нина:
   - А можно, я не буду углубляться?
   Оля:
   - Ильенко! Я тебе завидую белой завистью!
   Аля:
   - О чём вы говорили?
   Нина:
   - Понимаешь, оно без разговоров как-то проще…
   Аля:
   - Совсем молча?!
   Нина:
   - Имена и междометия… Да мы сроду так общаемся!
   Оля:
   - Ильенко! Моя зависть чернеет на глазах!
   Нина:
   - Я не очень-то верю  в  происходящее. И  меня трясёт. А какая  разница:  от горя или  от
радости?  Оль,  тебе  вроде феназепам выписали, поделишься? Я ведь не сплю теперь.
   Аля:
   - Нинка, ты извини, конечно, что я не радуюсь. Просто я не знаю, выживу ли…Дашенька
созналась мне…
   Оля:
   - Что опять?!
   Аля:
   - Недостача у неё. 15 тысяч.
   Нина:
   - Каким образом?
   Аля:
   - К  ней  в  магазин прутся все окрестные наркоманы,  и сама она невменяемая. Да, Нина,
это   ты   живёшь  в  Рио-де-Жанейро,   а   я  –  в   дурдоме.   И   сдохнуть  нельзя:   семейка 
психических инвалидов пропадёт без меня.
   Оля:
   - Сколько у тебя денег?
   Аля:
   - Пять накоплено, пять у Славы займу…
   Оля:
   - Пять возьмёшь у меня, я коплю на пальто.
   Аля:
  - Спасибо,  Олечка.  Как  только  смогу…  Кстати,  о  Славике:  он   в   «Монетке»   украл
рыбину…
   Нина:
   - Господи, ему-то чего не хватает?
   Аля:
   - Адреналина!
   Оля:
   - Так!   Славик  поворачивается   к   нам новой, неизведанной гранью!
   Аля:
   - Он  и раньше приворовывал там. А тут заподозрили, стали требовать, чтобы расстегнул
курточку.
   Нина:
   - Представьте: начинает расстёгивать замок, а там рыбий хвост!
   Аля:
   - Нет, Слава  устроил  дикий  скандал,  пригрозил,   что   их  магазин  закроют,   когда он
позвонит куда следует, орал, что он - инвалид и никого не допустит до своего тела.
   Оля:
   - Обыскали?
   Аля:
   - Нет, видать, отпустили от греха подальше.
   Нина:
   -Я  всё  думаю:  почему   Валеркина   жена   попала   в   секту?   Она  умная,   отзывчивая
женщина…
   Аля:
   - Там зомбируют любых!
   Нина:
   - И я вспомнила Ирину Маркову, маминой  сотрудницы  дочь. Она  работала  инженером
на комбинате,  её  сократили,  она  с  горя  стала  попивать  и затесалась в секту.  Там её от
пьянства излечили.  Ирина  сошлась с парализованным мужчиной, и на одном из  сходбищ   
его  исцелила  публично.  Потом  Ирина  поссорилась с тамошним патером. Патер внушил
её сожителю отравить их с матерью. Тот им подсыпал мышьяка в суп…
   Аля:
   - А они, гады, живучие оказались!
   Нина:
   - Точно!  Они-то  выжили, а  бедный  мужик  сам отравился таблетками  и  помер. Ирина   
участвует  в  слётах  между  конфессиями,  сочиняет духовные стихи. В кафе  за столики к
людям  подсаживается   и   до  того  их  убалтывает, что они  её стихи покупают за деньги!   
Планы   у  Ирины наполеоновские, она рассуждает так:
   - Конечно,  в  библии  сказано:  даром  вам  дано,   даром  и  отдавайте.  Но  если  мне  за 
исцеление   подгонят «Мерседес» к подъезду – отказываться нельзя.
   Говорит:
   - Я 6 часов в день читаю библию.
   Я сказала ей:
   - Если  бы  я  по  6  часов в день читала библию, я бы её через три дня знала наизусть!
   Оля:
   - Делать не фиг!
   Нина:
   - Они живут на пенсию матери.
   Оля:
   - Как же она не завербовала тебя?
   Нина:
 - Она мне – цитату из библии, я ей – цитату  из  библии. У меня  богаче  словарный  запас.   
А её они полностью подчинить не смогли, потому что она никого, кроме себя, не  слышит.
И то попортили психику! Ой, мне мама вчера рассказала: стоит она за конфетами, и зашла
в   магазин сектантка,  давай   всем   совать   брошюрки,    а   никто   не   берёт.   Сектантка
обозлилась,  бормочет:
   - Все в аду будете гореть!
   Мама ей:
   - И вы с нами!
   Та опешила:
   - Вот уж нет!
   Пошла к выходу, а мама ей вслед:
   - До встречи в аду!

                Пятница восьмая, 21 марта.
 
      Алкин  день рождения  проходил  всегда  экстремально. То бушевал Аркадий, не давая
накрыть стол,  и они, забившись в угол кухни, поедали салаты из кастрюль. То Нина,  сама 
того не желая, напивалась  до  отравления. То настигало кого-то из них именно в этот день
крушение духа. На сей раз Оля пришла  в  слезах:  мужа   после  получки  местные  бомжи   
принесли  бесчувственного, с половиной денег. Соседи видели, как Костя шагал  по  улице 
в  стайке  детей,  которые его дразнили,  а  он разбрасывал, как сеятель, мелочь горстями.
   Аля (усадив подруг за стол):
  -Девочки, я ничего не готовила, всё кот!(Котом или котиком в добрые моменты она звала
Аркадия).  И  с  Дашенькой  он не скандалит, он её кормит!
   Оля:
   - А когда Аркаша будет искать работу? Я вот ищу,  хотя  мне это не нравится.
   Аркаша обиделся – он соблаговолил не пить, наготовил яств, а  его  попрекают.  Буркнув что-то язвительное,  он  удалился  на  кухню. Аля проводила мужа огорчённым взглядом –
разрушила Ольга семейную идиллию.
   Нина:
   - С машиной-то что?  Он права не забрал из ГАИ?  Или  надо платить?
   Аля (ещё больше расстроившись):
   - Деньги-то есть. Кот не хочет идти, кот хочет пить!
   Оля:
   - Дашенька в магазине?
   Аля:
   - Работает.  На  неделе  чуть  меня   не  угробила.   Ей  Владик  написал,   что   передумал
жениться…
   Оля:
   - Этот хрен из тюряги?
   Нина:
   - Она ему сумками таскала жратву, а он ещё и выгибается?!
   Аля:
   - Он слишком хорош.  Пишет, что погулять  хочет,  а  то  «из одной  тюрьмы  в другую».
Даша хотела вскрыть вены…
   Оля:
   - Ещё из-за дерьма…
   Аля:
   - Вот она примерно  к  этому  выводу пришла.  И  завела  себе Ваню.  В  их  магазине   он
работал, сильно его хвалят все, но я пока смотрю:  он  опустошает  холодильник, а   Дашке
хоть бы шоколадку принёс.  Может,  приносит наркотики,  и  то   за   её  деньги.   Она  уже 
без  креста,  без  серёжек. Я спросила,  где золото, так она взвилась и полчаса визжала, что
мы все твари и сейчас она себе вколет дозу,  чтобы  не  проснуться.  Спала она после этого
в скрюченном виде. Я на работу ушла с мыслью, что вернусь к трупу.  За  день я  свыклась
с этим,   но  к  вечеру труп оказался живой и очень голодный.
   Оля:
   - Кстати о  венах: Вика, дочка моей соседки, повадилась резаться. Как мать не даст денег
на ультрамодные тряпки - Вика  пластает  себе  вены.  Родители  её  в  травму везут,  а она,
сучка, ещё  и материт там медиков, пока её шьют. А недавно она  в семье своего  мальчика 
проделала то же самое. Новая  родня вызвала «скорую», а «скорая» увезла её в настоящую
психушку. Там  её  зашили  и  к  кровати привязали, а матери сообщили только утром. Вот
и тряслась Вика  всю  ночь от  страха:  психи  бродят  вокруг,  воют,  наклоняются  над   её
кроваткой…
   Нина:
   - Так  и  надо  идиотке,  может, отвыкнет – что  за  игра!  Это  как  наши  соседи  8  марта
отмечали:  у  них   в  программе бегать  по  подъезду  друг   за   другом,  чтобы  соседи   их
уговаривали.  Вот и  погнался  Гена за Людой с ножом,  а  она  зовёт  на  помощь! А новый
сосед  Егор  их  обычаев  не  знал,  вырубил  Гену, даже нос  ему сломал. Люда была очень
недовольна.
   Оля:
   - Аттракцион не удался!
   Аля:
   - Вполне  логично.  Идут  на  тебя   с  ножом – бей  в рыло! Васильев тоже успокаивается
после удара веслом по башке.
   Оля:
   - Ты у нас – женщина с веслом?
   Аля:
   - Да,  соответствую   по  физическим  данным!  Но  вчера  я просто купалась  в  мужском 
внимании.  Во-первых,   мне   улыбнулся   ортопед,   а    его  до  сих пор  никто   не   видел
улыбающимся.  Во-вторых,  объявился   там  Лёшечка.  Смотрю:  мужчина   в  камуфляже,
здоровый, моего любимого раскраса…
   Оля:
   - Рыжий.
   Аля:
   - Ну почти.
   Оля:
   - И чего тебе рыжие нравятся?
   Аля:
   - По-моему, нет никого красивее Васильева.
   Оля:
   - Ну уж Кузнецов-то лучше!
   Нина:
   - Оба страшны!
   Оля:
   - Нинка, конечно, главный спец по мужикам!
   Нина:
   - На вас посмотришь – в жизни замуж  не захочешь,  а  на  Алку  глянешь – так   и   детей 
даром не надо! Чтобы я таскалась с брюхом, рожала, кормила, лечила–и получила!  Чтобы 
меня звали тварью…
   Оля:
    - Нет, ты неправа, Ильенко! Ребёнка нужно каждой бабе. Хотя тебе и поздновато…
   Нина:
   - И ни к чему!
   Аля:
   - Хватит   спорить,   слушайте   про   Лёшечку:   он   кого-то больного привёз, ждал, пока
примут, оголодал  и пошёл на запах.  Зашёл и взмолился:
   - Я так есть хочу!
   Я спрашиваю:
   - Что вам?
   Он:
   - Хоть что, я любую еду люблю!
   Я его накормила, познакомились, он спрашивает:
   - Какое мороженое вам нравится?
   Я думала: ему порекомендовать, говорю:
   - Вечерний Екатеринбург.
   Он его купил и мне же подаёт. Я отказываться не стала:
   - Спасибо, тем более, что сегодня мой день рождения.
   Он:
   - Надо же, а у меня был неделю назад!
  Я говорю:
   - Рыба к рыбе всегда приплывёт, чуем друг друга!
   А  ещё  на  этой  неделе  было – анекдот!   Мне   в  буфет  надо  было   тащить   столько –
хребтина трещала,  и  я  вызвала  такси. Водитель звонит и спрашивает:
   - Где дом 17-а? Я возле 19-го.
   Я сердито отвечаю:
   -   Дом    17-а    стоит     перпендикулярно    19-му.    Надеюсь,     вы   знаете,   что    такое 
«перпендикулярно»?   К  тому   же,  если,   конечно,   вы  умеете  читать,   в   нашем   доме
находится библиотека. Он заглох там. Я вышла – и чуть не упала: за рулём – Магистр, мой
старший мастер, ты его знаешь, Нинка!
    Нина:
    - Магисов!   Я  его  часто видела,  когда  носила почту,  он не узнаёт меня.
    Аля:
    - Мы полдороги ржали, он говорит:
    - Ну  и  стерва  же  ты,  Васильева! У меня было чувство, что меня   раздели   и  дерьмом
обмазали!
    Я говорю:
    - Надоело всё разжёвывать этим по пояс деревянным!
    Нина:
    - С чего он в такси?
   Аля:
   - Их бизнес накрылся, он без работы, живёт на проценты.
   Нина:
   - Столько наворовал в Леспроме?! Прости, Алька, он товарищ твой…
   Аля:
   - Нет, он о людях думает, не то что Кофейский и Сиверцев…
   Нина:
   - Конечно, на пиратском корабле можно плавать плотником, а название одно – пират!
   Аля:
   - Сначала я о себе рассказала, он чуть не завыл по мне, назвал меня кочевником и сказал,
что семейка меня доконает. Потом  сам  рассказал: он ведь гулял  всю жизнь от Верки, как
собака…
    Нина:
    - И до Верки он был главный ходок в цехе!
   Аля:
   - Она психовала – психовала и начала сама гулять…
   Оля:
   - Как кошка!
   Аля:
   - Тут ему стало невмоготу. И ловил её, и клялась, что больше  не  будет, и  всё без толку. 
Когда  застал  её   в   последний   раз,   он  после  скандала  съел   50  таблеток  тазепама   и
коньяком запил. Послал дочке SMS-ку: «Прощай, доченька!» Семья сбежалась, он  им сам 
открыл,  хотя  не  помнит  этого. А  потом неделю лежал в коме.
    Нина:
    - Надо же: такой кобель, а Верка допекла его! Не она травилась - он!
    Аля:
    - Развелись они всё-таки. Магистр живёт с Веркиной подругой,  тоже из мести.
   Оля:
    - Ильенко, а ты мне снилась! Как  будто  ты  в  гардеробе  вся прибарахлённая, в чёрном
парике  «каре».  Приходит   красивый  молодой  врач   и   строит   тебе   глазки.   А   ты   за
вешалки ушла и вернулась с длинным белым хвостом…
   Нина:
   - Хочу белый хвост! Будут деньги – куплю!
   Оля:
   - Спятила?

   Когда Нина вправду купила этот хвост,  Ольга  от  изумления аж перекрестилась.

                Пятница девятая, 28 марта.

   Зайдя к Алле в кухню, Нина выпалила:
   - Я ему позвонила!
   Аля:
   - Давай рассказывай!
   Нина:
   - Когда  после  нашей  встречи  прошло 10  дней,  я  стала до него дозваниваться – глухо.
Вчера откликнулся. Голос усталый…
   Аля:
   - Вкалывает, как робот на субботнике.
   Нина:
   - Я сказала, что это я – и голос зазвенел. Я сказала, что давно его  голоса  не слышала, он
говорит:
   - Ясно.
   Потом помолчал, говорит:
   - Совсем замотался.
   И тогда я сказала:
   - Я была счастлива, когда мы работали в одном цехе…
   Поправляет:
   - На одном участке.
   Я продолжаю в лихорадочной истерике:
   - А с тех пор, как ты уехал, мне очень плохо, потому что я не могу тебя видеть!
   Он:
   - Будешь видеть.
   Я говорю:
    - Я тебя зову, потому что я тебя люблю! И это всегда, навсегда, понимаешь?!
   Он:
   - Понимаю.
   Аля:
   - И больше ничего не ответил?
   Нина:
    - Ему бы и не удалось, я сразу попрощалась, и всё.
    Аля:
    - Зря! Почему ты ему слова сказать не даёшь?
   Нина:
    - Нет, у меня на это не осталось сил.
    Аля:
    - А Ольга что-то ревёт по телефону, совсем никакая.
    Нина:
    - Придёт она?
    Тут пришла Оля, без косметики, с красным распухшим лицом, в  пижаме под плащом, и
в слезах заявила:
     - Девочки,  я  получила  такую  пакость от жизни, какую и представить себе не могла! Я
не хотела никому это показывать,  даже  вам,  но  вы  мне  посоветуете,  что  делать  в этой
ситуации.
   Ольга достала из кармана листок.
   Аля:
   - Что это?
   Оля:
   - Послание   моему   мужу   от   бывшей   жены   Лидуси    из Молдавии.
   Аля:
   - По почте пришло?
   Оля:
   - Нет. Неизвестный из молдавской  диаспоры  передал Кузнецову возле проходной.

    После  развода  Лида,  бывшая жена Костика,  вышла  замуж  и  уехала  в  Молдавию. За   
полгода  до окончания   выплаты алиментов,   Лидуся   оттуда   позвонила   и  заявила, что
дочка хочет учиться и жить у папы.  Дело  происходило  в голодное перестроечное  время.   
Оля   задала  встречный  вопрос:   а   не желает ли Лида взять  к  себе на лето Сашика,  ему
ведь яблок  и  винограда поесть не вредно? Лидуся замолкла.  Тогда   Оля  ей сказала:
   - Вот видишь, тебе даже на время  не нужен  чужой  ребёнок. Мне – тоже.

   Нина:
   - Что ей опять от Кузнецова надо? Дочка–то взрослая!
   Аля:
   - Финансовых потоков.  Молдавская диаспора  жаждет их.  В прошлый свой  приезд  они
интересовались,  не  пора  ли делить достояние Кузнецовых родителей…
   Оля:
   - Которое не светит самому Кузнецову!
   Аля:
   - Я помню, Лида приезжала, и  вы,  большим  умом одарённые,  в  гости  к  ней  зачем-то
таскались всей семьёй.  И  шёл разговор о родительской квартире…
   Оля:
   - Она  даже  ехать  туда хотела, хотя свекровь её не признаёт. (решившись) Читайте!

   На  пяти  страницах   письма    пространно   объяснялось,    какая   красивая,   обожаемая
мужчинами, воспитанная на классической музыке   и   литературе   тургеневская женщина   
сама  Лидуся, какая  красавица   и   умница  рождённая   ею  доченька, какой придурок сам
Кузнецов  и  какая корыстная  ведьма  и уродина его  жена. О сыне  упоминалось вскользь, 
как  о «зашуганном мальчишке». Зато  Ольгу  обгаживали  подробно  и  обстоятельно. Там
были такие литературные изыски, как «жир, стекающий с ресниц», «целлюлит на  щеках»,
«слоновья  туша», «задница, застревающая  в  дверном   проёме»,   и   многое   ещё.   Олин
внутренний мир Лидуся описывала столь же красноречиво.

   Аля:
   - Ну  и  сука!  Мужик  её  бросил,   когда  она  из  его кровати  устроила  проходной двор,
тургеневская, блин, барышня…
   Нина:
   - Тургеневу и не снилось то, что воспиталось на его классике!
   Аля:
  - В её деревне школа –то хоть была? Конечно, хотела сбагрить дочку  папеньке, Ольга  её   
обломала,   теперь идёт атака   на Костика.
   Нина:
   - Артиллерийская подготовка!
   Аля:
   - Ох,   покажет    ещё    себя   молдавское   гнездо   семейству  Кузнецовых!

   Но  как  ни  уверяли  подруги,  что  вряд  ли  можно  ожидать  бурных  комплиментов  от
разъярённой соперницы,  что  фигура  Лиды  мало  чем  отличается   от   Олиной,   а   лицо 
«тургеневской барышни» будто топором рублено и покрыто бородавками,  что  Кузнецов-
таки живёт  не   с  прекрасной   Лидусей,   бросив ужасную  Ольгу,   а   наоборот, - Оля  на 
долгое время впала  в депрессию от проклятого письма.

                Пятница десятая, 25 апреля.

   Несколько  пропущенных  пятниц  содержали,  в   основном, рыдания  Ольги  по  поводу 
молдавского  письма,   изгнания  с  работы,  состояния   её  здоровья   и  пьянства  мужа,  и 
неуклюжие старания подруг реанимировать её психически.

   Оля:
   - Девочки, без вас бы я давно погибла! Лежала бы на кладбище или в психушке!
   Нина:
    - По одиночке все бы мы были там!
   Аля:
    - Кладбище – это чудесное, тихое место по сравнению с моим домом!
   Нина:
   - Кто бы слышал твой чёрный юмор!
   Оля:
   - Что поделаешь, мы ржём и на похоронах!
   Аля:
   - Особенно на похоронах Олиной мамы, когда мы  с  Нинкой  вымотались   за   три   дня,
отваживаясь с невменяемой Олей, и не ели ни черта все трое. А в столовой выпили, поели, 
и  вдруг папин товарищ, баянист, упал передо мной на колени и позвал замуж…
   Нина:
   - И нас разбил истерический хохот!
   Оля:
   - Потом мы с папой баяниста  чуть  ли не несли  на себе через  весь  город.  Папа   сам-то
качается, а тот и вовсе падает!   (после паузы) Девочки, я всё время плачу…
   Нина:
   - Из-за письма?
   Оля:
  - Из-за здоровья. Старость наступает. В теле обнаруживаются  органы,  которых  не было
раньше. Они начинают болеть.
   Нина:
   - Совсем  недавно   я   думала,   что  на пятом десятке  у меня  вылезут волосы и выпадут
зубы, а сейчас я бегаю всё такая же. Вот характер теплеет к 50-ти, это точно. Мама  у меня
совсем стала не крикливая. У меня ведь это от неё – орать, чуть что, и всё горячим хватать
со сковородки.
   Аля:
   - Это она с горя после смерти Борьки.
   Нина:
   - Да.   У   всех    женщин,   которые   схоронили   сына,   глаза выцветают от слёз.
   Аля:
   - Досталось  вам  тогда.   И   Борька  был  мученик:  болел  всю  жизнь  и  умер молодым.
Всё-таки его убили!
   Нина:
 - Не знаю. Сама же помнишь: его избили и подкололи, а когда  он  вышел из больницы,  у 
него голова болела страшно.   Ушёл на приём к врачу и пропал.  Через  20  дней  грибники
нашли в лесу мёртвого.
   Оля:
   - Я сначала подумала: загулял парень…
   Нина:
   - Спасибо,  Алка   с   Аркадием   и   Лёшкой  Никлушем  помогли. Васильев   и   в   морге
помогал матери тело в гроб упаковывать, Никлуш-то не смог – затошнило.
   Аля:
   - Да, Аркадий – вечный похоронщик.
   Нина:
   - Ему много грехов простится за это! А Борису как в жизни не везло,  так  и  похоронили
его на чей-то гроб. Мне  снилось потом, что он живёт в двухэтажном доме  и  говорит  про
того, снизу:
   - Он – плохой человек, но мне он не мешает.
   Оля:
   - Я иногда просыпаюсь утром – и чувство, что жизнь отняла  у  меня самое необходимое,
самое ценное. Словно нет  в  моём саду самого прекрасного цветка.   И   понимаю, почему: 
мамы нет. (после паузы) Ильенко, ты Ивина не видела?
   Аля:
   - Слава тебе, Господи, Ольгуня ожила!
   Нина:
   - Ивина не видела. Но мне теперь море по колено!   Хочешь, я и с Ивиным заговорю?
   Оля:
   - И ты ему скажешь:
   - Вы, Александр Евгеньевич, сыграли  роковую  роль  в  моей несчастной    жизни!    Эта   
влюбившаяся   в вас идиотка заставляет меня вздрагивать при вашем появлении. Вы – мой
главный ночной кошмар!
   Нина:
   - А хоть что могу сказать! (Але) Как Дашенька?
   Аля:
   - Затаилась,  трудится,  как  угорелая, деньги отдаёт мне.  С  Ваней   разбежалась, потому
что ей с ним скучно. А! Я же вам не сказала: умер Владик, прежний Дашин мальчик.
   Оля:
   - В тюрьме умер?
   Аля:
   - Нет,  его   отпустили,    он   сразу   же,    не   заходя    домой,  укололся  в общественном
туалете, там и нашли его труп.
   Нина:
   - Ну и беседа у нас сегодня! Замогильная!
   Оля:
   - Дашенька расстроилась?
   Аля:
   - Она сказала:
   - Какая тупая смерть!
   Оля:
   - Это её не напугало?
   Аля:
   - Её  мало  что  пугает. По ночам  Дашенька  ведёт с папой Аркашей войну  из-за  кабеля.   
Телевизоров два, кабель один. Они в самый глухой час ночи рвут его друг у друга из лап и
вопят в истерике. Поэтому я позвонила  Лёшке Давыдову, он же в кабельном телевидении.
Он приезжал вчера, они как раз собачились. Лёшка вывел меня в подъезд, говорит:
   - Беги от них! Они тебя замучают!
   Оля:
   - Сделали кабель?
   Аля:
   -Сделали. Ночью не выли. У доченьки вскочил чирий на бедре, по всему телу выступили   
пятна. Она  бесится, что  я  отказываюсь её лечить. Я ей сказала:
   - Дашенька,   у   тебя  грязная  кровь.   Бросай  наркоту   и всё пройдёт.
   Нина:
   - С Лёшкой общались?
   Аля:
   - Да почти нет.

   Лёша  Давыдов – один   из   многочисленных Алиных друзей детства.  Он жил  в  том же
подъезде,   сады  оказались  рядом.  Летом   ежедневно   ребята   во   главе   с   Давыдовым
приходили   в сад  к  Але.  У  Али  всегда  толпились подружки,  ночующие и приходящие. 
Бабушка  и  дедушка привечали  и  кормили всю ораву. В Лёшу Давыдова  влюблялись  по
очереди  все  девчонки,  включая  Нину и Тамару  Маликову.  Он  был  добрый,  красивый,
спокойный мальчик. По моде тех лет, ходил  он  в  зелёных  клёшах, в  рубашке  с  розами,
с белокурыми кудрями. Лёша играл на гитаре  и  пел «Где среди пампасов бегают бизоны»
и  «В  тропическом  лесу  купил я дачу». Любил он Алю,  хотя  это было не очень заметно. 
Перед  армией  на  него  вешались  стаи  девушек,   но   он   просил   Алю   ждать его.  Она
отшутилась.  Конечно,   они   переписывались   по-дружески,   но   вышла Аля за Аркадия,   
вскоре   и   Лёшка  Давыдов   женился.   Теперь он - директор  кабельного ТВ,  с  Алей они
перезваниваются иногда.

   Оля:
   - Как у Ильенки на личном фронте?
   Нина:
   - Я  не  знаю,  что   из   моих рассказов ты впитала. Наверно, ничего, потому что слушала
ты их с воспалёнными  глазами  и  комментировала невпопад.  Валера появлялся 2 раза, на
третий было непонятное представление в гардеробе.
   Оля:
   - Ты мне не рассказывала.
   Нина:
   - Ладно. Я после смены задержалась  из-за  одной  пальтушки, когда  заблудший   старик
явился, он меня засыпал извинениями и  комплиментами,  чтобы  я  не рычала. Отвлеклась 
я  на этот процесс  и   на  дверь  не  взглянула. И вдруг мимо меня по коридору  с ледяным 
видом  проходит Валера Винник.  Убрёл  вглубь  поликлиники  и  читает  плакат  на стене.
Глазом косит на меня. Вид оскорблённый. Понять его до сих пор не могу: не то злился, не
то из самолюбия нельзя сознаться,  что он здесь  из-за меня… Я   умерла   раз  пять  за  эти
минуты!
   Аля:
   - Ну и комплексы у Валерки!
   Оля:
   - Вы – как тринадцатилетние!
   Нина:
   - Я бросила гардероб, пошла за ним, окликнула – ноль внимания. Я уже кричу:
   - Валера!
   Оглянулся:
   - Привет. Работаешь?
   Я говорю:
   - Пойдём.
   Пошли. Дорогой я спрашиваю:
   - Что-то ты меня узнавать перестал?
   - Я не заметил.
   Потом оттаял, конечно.
   Аля:
   - Хоть о чём-то рассказывает он?
   Нина:
  -О дальневосточной природе. Взахлёб. Я ни о чём не спрашиваю, сама болтаю чёрт знает
что. Не дай Бог упомянуть мужское имя, сразу:
    - Кто это?            
   Оля:
   - Как твои родители реагируют на него?
   Нина:
   -Здороваются. Я как-то маме сказала, что пригласила в гости мужчину, она недовольным
тоном:
   - Зачем это? Тебе на пенсию скоро, пора бы угомониться!
   Аля:
   - Да,   твоя   маман – оригинальный  фрукт!   Ты о Виннике, о Виннике!
   Нина:
   - Меня мучает, что я ему рассказала об Антоне Макаровиче.

   Антон  Макарович   работал   когда-то  вместе  с  Аркадием  мастером в училище.   Нина
познакомилась  с  ним  во  время  сплава   по   Чусовой,  он   и  тогда ей очень понравился: 
веселый, разговорчивый, всех спасал и опекал.    Но  Нина  была  постарше  Антона   и   не 
приняла  всерьёз  эту  симпатию.  Через  три  года    Антон  Макарыч   серьёзно   заболел –
заразился туберкулёзом. В  самое трудное время он остался  без  работы, на инвалидности,
ещё и невеста его бросила. Аркадий, Аля и Нина старались его поддержать и  подбодрить,   
тут  и  выяснилось  их  с  Ниной взаимное влечение. Нина стала его любовницей,  надеясь, 
что нужна Антону.  Но  когда  он  выздоровел   и  устроился  на  работу,  к нему вернулась
бывшая невеста. Антон выбрал не Нину. Она  легко смирилась,  хотя  обидно было, что её
использовали,  как скорую помощь. Нина не любила его.  Хотя  Валера  Винник  в ту пору 
растаял  в  дальневосточном  тумане, стоило Але в разгар Нининых отношений с Антоном
намекнуть  на  привет  от   Винника,   как   Нина  почувствовала   разницу.   Теперь  Антон
Макарович женат, у него ребёнок, но при встречах с Ниной он  не  скрывает,  что  она  ему
желанна.

   Аля:
   - Зачем? Играла бы загадочную прынцессу!
   Нина:
  - Спросил, давно ли я одна. Я  и  объяснила. Без подробностей, конечно. Но ему  хватило. Ушёл он, всё-таки, расстроенный.
   Аля:
   - Зря! Я в таких случаях отвечала:
   - Ты не поп, я не на исповеди.
   Тебе самой приятно было бы слушать про другую бабу?
   Нина:
   - Не сказала бы – думал бы ещё хуже. Он никогда не врал, и я врать не могу!
   Аля:
   - Он помалкивает. И ты не должна была мужику сознаваться в измене.
   Оля:
   - Блин, измена! Он ей кто?!
   Нина:
   - Любимый человек!

                Пятница одиннадцатая, перенесённая на четверг, 8 мая.

   Аля усадила Нину и заговорила деловым тоном:
   - Я потому тебе позвонила,  что  на меня Яблочков насел.  Он  на Вагонке всё обустроил,
требует, чтоб я буфет бросала, а как я брошу – там мои деньги!
   Нина:
   - Так  я  и  думала. У  тебя  всё  с  бухты–барахты!   Хорошо,  что  тепло. Меня  без звука
отпустили. На лето всё равно закрывают гардероб.
   Аля:
   - Так  ты свободна?  Завтра  работаешь  в  киоске! Слушай: медицинскую книжку  я  тебе 
уже  делаю,  а  если чего-нибудь там не найдёшь…
   Нина:
  - Всё я найду, я же подменяла тебя! Конечно, мне не добиться твоей выручки…
   Аля:
   - Не надо! Яблочков и твоей выручке удивлялся!
   Нина:
   - Просто он привык к алкашкам,  которые  спят  в  палатке на коробках!

   Пришла Ольга. Тут же из комнаты явился  Аркадий  с  провокационным  вопросом:
   - А вот знаете ли вы, чем кони отличаются от пони?
   Нина вздохнула:
   - Аркаша,  ты  уже  освещал  нам эту тему.  Что-то   в   метрах   и   сантиметрах.   Цифры
запомнить  я всё равно  не в состоянии.  А работа для нас важнее, чем твои пони.
   Аля:
   - Скоро семья в полном сборе откинет копытца!
   Оля:
   - Аркаша, когда же ты на работу устроишься?
   Аркадий:
   - А ты?
   Оля:
   - А я уже договорилась в 58-ой школе!
   Аркадий (с важностью):
   - Дело в том, что я ведь достаточно поработал на своём веку!
   Нина:
   - Блин, да кто нас спрашивает, достаточно ли мы наработались, чёрт подери!
   Аркадий (кисло):
   - Работать, конечно, надо…

   Когда подружки легли, Аля продолжила рассказ:
   - В буфете – караул! Прилетает к концу дня Игорь-шеф:
   - Так! Нам надо заплатить за аренду 20 тысяч! У тебя есть?
   - Откуда?
   -  У меня  тоже. Поэтому  я  продам   буфет   семье   предпринимателей.   Они   согласны
заплатить долги.
   ( Вот уж сомневаюсь – там 70 тыщ долгу!)
   Нина:
   - Наобещал им горы золотые!
   Аля:
   - Да стопудово! Говорит:
   - Вы с этой женщиной по очереди торговать будете – с восьми до восьми.
   - Да здесь после двух хоть спать ложись!
   - Попробовать надо!
   Нина:
   - Сколько там твоих денег?
   Аля:
   - Семь.
   Нина:
   - Надо  выцарапать!   А   таких  торговых  мест  ты   найдёшь десяток!
   Аля:
   - У Яблочкова буду заведовать киоском!
   Нина:
   - Нам хватит! Ольга, ты чего ревёшь?
   Оля:
   - Я уже не могу переносить несправедливость!  Нин, что этих людей ждёт на том свете?
   Нина:
   - Почём я знаю? Может, и на этом!
   Оля:
   - Долго ли Бог это терпеть будет?!
   Нина:
   - Предоставь это Богу!
   Аля:
   - Дашенька   рассказала   про Ваню, которого она прогнала  недавно. Один   богатенький   мальчик–наркоман скончался: печень разложилась. Родители устроили поминки.  Пришла
его девушка с навороченным телефоном,  ну и шушера  местная. Ванечка  там  повертелся 
и   смылся.  Девочка  спохватилась – исчез телефон. А  в  том телефоне были её последние 
снимки  с   покойничком.   Вся  свора  кинулась   в   погоню. Ванечку  нашли  у  кого-то   в
кладовке, начали бить.  За  этим  благородным  делом  забыли даже отобрать телефон.   Он 
вырвался,   выскочил   на   дорогу,   уцепился   за   зеркало   «газели»   и   уехал  от погони.
Водитель,   бедный,   чуть   на   тротуар  не  вырулил  –  повисла   на  окне   окровавленная
измудоханная рожа, следом мчится  банда с воплями!
   Оля:
   - Я  всё  плачу, а   ты   меня насмешила.  У меня кончилось здоровье и силы. А  так как я
«состою   из   целлюлита»   и   моему   мужу   это   объяснено,   он  начал  козлиться  перед
соседками.
   Аля:
   - Весна!
   Оля:
    - То   с   ним   кокетничала   балерина   90-летняя    в    эксклюзивных   шляпках,  теперь 
подключилась  Тоня  из  соседнего подъезда. Она тёмненькая, квадратненькая,  на  пенсии   
уже,  гуляет  с  пекинесиком. Говорят, сильно поддаёт.
   Аля:
   - И к Костику клеится?
   Оля:
   - Тонька с ним курила под окном нашей кухни. Я смотрела и слушала. Она говорит:
   - Где твоя жена?
   Костик:
   - Дома, - и смотрит мне в глаза.
   Тоня опять игриво:
   - Она хоть старается похудеть?
   Он:
   - Нет, она всё время ест!
   - А почему она тебе не купит новую куртку?
   - А мне эта нравится!
   И всё такой же неумный базар. Мне надоело, я легла. Кузнецов пришёл домой, ржёт:
   - Тонька считает, что она мне больше подходит, чем ты!
   Я лениво отозвалась с кровати, открывая один глаз:
   - А почему?
   Он:
   - Она  думает,  что  она стройная! Что в длину, что в ширину! Кубик–рубик!
   Я спрашиваю:
   - О чём же вы говорили?
   - У неё трубы засорились, звала прочистить.
   Я:
   - Ты, конечно, пообещал?
   - Сказал, что подумаю.
   И он отчалил на работу. А во мне опять проснулась баба Поля. Я  ведь  не  люблю, когда
меня обижают!
   Нина:
   - А кто любит?!
   Оля:
   - Может быть, я – стерва, но я и Лидусю порву  при случае,  а  уж эту алкашину… Лежу
и думаю, что бы сделать. А в подъезд принесли  каталоги,   в   них целая страница товаров
из секс -шопа. Там этих искусственных –  штук 20,  и синих,  и красных, и  в пупырышках.
Я написала  на  листочке:  «С   помощью  этих  приспособлений  вы   легко прочистите все
ваши трубы.»   Взяла   я   клей,  пошла   в  соседний подъезд  и очень аккуратно приклеила 
страничку и записку на Тонин почтовый ящик на двери.   Никто меня   не   застал  за  этим
грязным делом,  я гордо удалилась.
   Аля:
   - Артистка ты наша!
   Оля:
   - Вчера  Тоня   с   пекинесом  гуляла,  но при виде меня резко сменила курс и исчезла.
   Аля:
   - Хорошо! Нинка, разгадай сон. Будто хожу по рынку, ищу обувь. Вдруг подошёл  Север   
и   меня  поцеловал,   и  у меня чувство нехорошее.
   Нина:
   - Да этот сюрприз с буфетом, Алка! Ведь Севера ты знала по работе.
   Аля:
   - Потом   мне   предложили  один сандаль, стоптанный  и ссохшийся, коричневого цвета.
   Нина:
   - Обувь – это поклонники. Если новая – новый мужчина.
   Оля:
   - Значит, объявится поклонник старый, согнутый и стоптанный, каштановой масти!
   По телевизору запели модную песенку. Аля прислушалась:
  - Вот с этой мерзостью на мобильнике в буфет приходили два мальчика – проверить мою
реакцию.  Слова  сочинил  какой-то похабник:   «Чем  выше  любовь,  тем  ниже поцелуи.» 
Я  этим детишечкам сказала:
   - В  наше  время  поцелуи  были  гораздо  ниже.  Пели  так: « Я  готов целовать песок, по
которому ты ходила!»

                Пятница двенадцатая, 16 мая.

    Подруги, как обычно, устроили «лежбище котиков» на диване.
   Оля:
   - Совсем  не  понимаю  своего  ребёнка:  мы  ни  черта  не  учимся,  но   у  нас  сплошные   
пятёрки,    у    компьютера  сидим   до посинения и ведём ночной образ жизни. За ночь всё
съедено и вся посуда грязная. По дому сделать ничего не допросишься. В свободное время
он  либо  на   крыше   вяжет   компьютерные   сети,   либо   конструирует    колонки,   либо 
пропадает  на дискотеках.  Друзья у него – элита, очень вежливые. Один из них купил дом
поблизости,   теперь  они там налаживают   свой  клуб.  Сашик туда то с дрелью бежит,  то 
с клеящим пистолетом.  Прибегает радостный:
   - Мама, я изобрёл туалет в виде лифта!
   Нина:
   - Это как?
   Аля:
   - Заходишь в лифт и проваливаешься в очко!
   Оля:
  - Видимо, наши люди привыкли мочиться в лифте! Выпросил Сашик  у  отца 200 рублей.
Приходит, рассказывает:
   - Был в суши–баре «Ем сам»…
   Нина:
   - Это где интересная эмблема: два волка пасть в пасть.
   Оля:
   - Угу! Говорит:
   - Ел ролл. Вкусно.
   Я спрашиваю:
   - А что это такое?
   - Это, мама, рыбья кожа, а в ней – рис.
  - Ну, если тебе это вкусно, я могу тебя всегда кормить рыбьей кожей с рисом.
   Нина:
   - Аль, почему у вас люстра на стуле лежит?
   Аля:
   - Аркашенька оторвал.  Говорит,  что  просто  поднял руку,  а люстра на него сама упала.
Опять они с Дашкой  грызлись  в  3 часа ночи.  Она   стала   греть   рис,  а этот блюститель
холодильника прискрёбся,   что  не  на  той  сковородке. Хотя  какая, на фиг, разница, если
обе грязные? Дашка от него с рёвом удрала в ванную. Наш мальчик, потерявший  хлебную   
карточку,  стал мне доказывать, как глубоко он прав.  Я   в   полусне   схватила  ковшик   и
заорала:
    - Спать всем!
   Он   убрёл   на диван, но попытался что-то вякнуть с места. Я приказала:
   - Чтоб сдох к утру!
   Он согласился:
   - Сдохну, сдохну.
   Тут Даша обнаружила, что  я  ей на работу купила  не  тот  кофе  и  стала орать, потрясая
банкой перед моим носом:
   - Мама,   ты   совсем  дура у нас, что ли?! Я тебе неделю объясняла, какой кофе, а ты что
купила?!
   Я молча смотрю. Она заревела:
   - Я есть хочу!
   Я говорю:
   - Иди, Дашенька, съешь там всё, что найдёшь.
   Больше они меня не трогали, я отрубилась  и  даже на работу проспала.
   Нина:
   - Что с буфетом? Приходили те двое?
   Аля:
   - Нет. И не придут. Олеся с эмальки их знает – у  них магазин отобрали за долги.
   Нина:
   - Того же поля ягоды, что твой босс.
   Аля:
   - Волчьи ягодки!
   Оля:
   - Сколько там денег твоих?
   Аля:
   - Ещё 5.   Но   полки  пустые,   кормлю своими  пирогами.  Да!  Нинок!  Антон  Макарыч
приезжал в буфет! Он позвонил мне, я  сказала, что Васильев в саду – ведь напьются,  если
встретятся! Он ко мне и приехал, сидел там 2 часа.
   Нина:
   - Что про себя рассказывает?
   Аля:
   -Всё там же работает, иномарку подержанную купил. Про жену молчит, всё про сынулю.
Везде с ним ходит – бродит.
   Нина:
   - Да, у него к детям особенное отношение.
   Оля:
   - А здоровье как у него?
   Аля:
   - Великолепно!   Про   Нинку   интересовался:   где  работает, бывает ли у меня.
   Оля:
   - Не забыл Нинку?
   Аля:
   - Очень даже не забыл!
   Нина:
   - Ладно вам!
   Оля:
   - Ильенко, как тебе на новом месте?
   Нина:
  - Ты же видела: вечный праздник по сравнению с гардеробом.
   Оля:
   - А твой мужчина приходил?
   Нина:
   - Нет.  Он, может, и приходил, я теперь не бываю дома, а мои родители слышат плохо.
   Аля:
   - Позвонила бы!
   Нина:
   - Я звонила. Женский голос отвечает.
   Аля:
   - Ты не просила позвать?
   Нина:
   - Да ты что!
   Оля:
   - Вот мужики! Бегай за ним! Он твой сотовый знает?
   Нина:
   - Нет. Не спрашивал. Сам придёт.
   Оля:
 - Как отдаваться друг другу – так пожалуйста, а как поговорить по-человечески…
   Нина:
   - Что поделать:   он  со  мной  обращается, как с иностранной шпионкой.
   Оля:
   - А ты Ивина не видела?
   Нина:
   - Нет.
   Оля:
   - Мне  опять  звонила  Лариса  Загорина. Я дозреваю до того, чтобы  её  послать  далеко–
далеко!  Первым  делом   она   выяснила:  не   начался   ли   у   меня  климакс?    Тут   я   её
разочаровала.   Она  созналась,   что  у  неё   сбои,    и  тут   же  потребовала,  чтобы   я   не
докладывала об этом моему мужу. Я говорю:
   - Его не интересуют твои женские проблемы,  он пляшет под ансамбль «Ялла».
   (Я  как-то  спросила  соседского  мальчика,  слышно  ли  им  музыку. Он сказал:
   - У вас всегда какие-то мужики воют!)
   Лариса сменила тему:
   - А у твоего парня девка есть?
   Это   преподавательница  музыки,  вся   в   духах   и   туманах!    Хоть  бы   притворялась
интеллигентной! Я ей говорю:
   - У  моего  сына,  во-первых, есть имя, Сашей его  зовут,   а  во-вторых,  если  бы  у  него 
была  подружка,  она называлась бы «девушка»! Тут  Лариса  давай хвастать,  что   её  сын
купил иномарку навороченную.  А я  помню, как  её  брат покупал машину: взял кредит   и   
платить  будет до гроба.  Мы с Кузнецовым  таких  людей  не считаем сильно умными.  Ну   
и племянник пошёл по стопам дяди.  Собирается  Ларискин  сын учиться в Екатеринбурге.
Загорина меня спрашивает:
   - Твой сын не собирается в институт?
   Я говорю:
  - Может, и поступит после техникума, но не в УПИ. УПИ ему не потянуть.
   - А моему потянуть, потянуть! – обрадовалась Лариска.
   А что там потянуть – его уже отчисляли оттуда.
   Нина:
   - Чего это она с тобой соревнуется?  Прямо  как Маликова по внукам!
   Оля:
   - Слабой считают. Думают, не могу дать отпор.
   Аля:
   - Сильно ошибаются!
   Оля:
   - Маликова   нам  что-то  сексуальное  пожелала,   причём  на  троих  и  куда-то  не  туда. 
Этого  я  ей тоже не прощу, пусть я буду стервой!
   Аля:
   - О чём ещё вы с Загориной хрюкали?
   Нина (смеясь):
   - Мы тоже далеки от «духов и туманов»!
   Аля:
   - Не претендуем, однако!
   Оля:
   - Лариса заявила, что у неё с мужем прекрасные отношения!
   Аля:
   - 5 лет как сбежал!
   Оля:
   - Но   отношения   прекрасные!    Он   делает   в   её  квартире  евроремонт. На полуслове
Лариса воскликнула:
   - Ой,  я  не  могу  больше  с тобой разговаривать, он уже идёт делать у меня евроремонт!
   Я сказала:
   - Очень рада за вас, - и положила трубку.
   Аля:
   - Ну и чудо твоя Лариса!
   Нина:
  - А меня растрогала Аня   с  4-го этажа. Они  с  мужем  инвалиды  по  психике,  живут  на 
пенсию. У  них  даже унитаза нет. Отец мой предлагал им поставить унитаз  со  свалки, но   
они отказались.
   Аля:
   - В бурьяны бегают?
   Нина:
   - В  дыру  всё выливают. Так вот, у нас напротив дома сухой тополь, от него  отломилась   
здоровенная   ветка,   висит   на   проводах.  Я   иду,  Анька   с  собачьим выводком гуляет,
подзывает меня:
   - Нина, ты там не ходи! Ветка скоро упадёт!
   Представляете,   я   её   сумасшедшей   считаю, а она обо мне заботится! Я ревела потом!
   Оля:
   - Туда не ходи, совсем дохлый будешь!

                Пятница тринадцатая, 23 мая.

   Придя   к   Але   на   2   часа   позже   обещанного,  Оля  5 раз извинилась на пороге:
   - Девочки,   извините,   я   к   Ирине  Валеевой зашла насчёт Орифлейма,  неудобно  уйти
сразу!  Ирина  мне  впаривала про свои болячки, с чего-то она вообразила, что у неё грыжа
диска,  каким-то  образом  прошла  бесплатно  всяческие  дорогостоящие обследования,   а
теперь говорит:
   - Грыжа диска у меня закапсюлировалась!
   Нина:
   - Не было её, значит!   А   бесплатно   обследуют, потому что притомила  всех. Ты   Алке   
расскажи,   как она охотилась за мужиком.
   Оля:
   - Ирина   хотела,   чтобы   этот  мужчина  ей сделал двери  в  квартире. Наверно, обещала   
секс -услуги.   Услуг он не получил, двери начал делать и исчез. И сим-карту сменил!  Мы
с ней у магазина болтали, и вдруг она заприметила  его!  А  он  от  неё  бегом! А  она  меня
бросила – и за ним!  А  когда догнала – выпытала новый номер!
   Аля:
   - Бедный мужик!
   Оля:
   - Двери  ещё  не  сделаны!  Девочки,  я  издеваюсь  над своим  мужем и получаю от этого
удовольствие.
   Аля:
   - Извращение какое-то!
   Оля:
   - Я вечером обнаружила, что он спит богатырским сном. Это  редкость!   Я   взяла   свою 
дорогую  косметику  и  сделала   ему  макияж   на   профессиональном  уровне.  Хорошим,
качественным лаком накрасила ему ногти на  руках и ногах. Он  совсем   не  дёргался,  дал
лаку высохнуть.  Потом  я  проснулась ночью  и  поняла, что  мой  муж  в  таком   голубом   
виде   ходил   в «Наливайку». Интересно, что подумала продавщица?
   Нина:
   - Больно ей надо алкашей разглядывать посреди ночи! А ты бы  радовалась, что  чудище 
угомонилось,   отдыхала  бы, не маялась дурью!
   Оля:
   - Сашик девочку приводил сегодня.   Я хотела чаем  напоить, он шипит:
   - Ты, мама, не понимаешь!   Это не те отношения, когда  поят чаем!
   Они ночью на дискотеке познакомились.
   Нина:
   - Как   рискуют   девчонки!   Идут  к  незнакомым, в машину садятся! Мы бы побоялись!
   Аля:
   - Конечно! Вас бабки запугали после того,  как  меня  маньяк чуть не уволок. А ведь я   в
первый класс пошла со справкой.
   Оля:
   - Тебе семь лет было? Я тебя ещё не знала.
   Аля:
   - Это было  летом  перед  школой.  Я  очень  любила ходить  по  крыше  над  подвалом  и
заглядывать   в  окна. Там  бабушка  с  дедушкой соседские мне улыбались всегда. А тут  с
ними через окно   какой-то  мужчина   поздоровался,    а   потом   со   мной  заговорил,   на
руки  меня  взял  и  понёс. Я  ни  пошевелиться,  ни крикнуть не могу, хотя понимаю: меня
несут убивать. Смотрю  из-за   его   плеча:  баба  Инна  на  крыльце.  Она  сразу   с  восьми
ступенек слетела, как коршун,  его  догнала и меня выхватила. Лица  его она не видела,  он 
сразу убежал.  Я  онемела  на  три дня.
   Нина:
   - Его поймали через год?
   Аля:
   - Да.   Я  целый  год  придумывала,  как  его  узнать.  Рисовала  его  много  раз.  А  потом 
вспомнила  про тех бабушку  с дедушкой.  Баба Инна сразу пошла в милицию.  Допросили 
тех,  а  они   и меня помнили,  и  с  ним  раньше  жили рядом.  Он  конструктор, семейный,   
но никто не замечал, а на него накатывало  в полнолуние.  За  этот  год  он  убил  ещё двух
девочек. И я себя винила, что не спасла их.
   Нина:
   - Ты же была маленькая, и ты его остановила.
   Оля:
   - Как Дашенька?
   Аля:
   - Зубатит.  Заявила   мне   на   днях,   что   наркоманки лучше сохраняются, чем алкашки.
   Нина:
   - В гробу смотрятся краше! Прости меня, дуру, Алка!
   Аля:
   - Ничего.   Странно:   я   имею   подход   к   людям,   но   не  к собственной дочери.
   Нина:
   - Ты её считаешь ребёнком. А она – взрослый человек,  и имеет право гробить себя, если
хочет.
   Оля:
   - Да как не считать ребёнком! Любая мать… У  тебя   просто детей нет!
   Нина:
   - Вот   и   вижу,   в  чём  разница. Вы детей не уважаете, не отделяете от себя. Дашка  как 
бы  должна  быть хорошей для ТЕБЯ. А это – ЕЁ жизнь!
   Аля:
   - Может быть. Но я её не понимаю.
   Нина:
   - Тебе надо посмотреть на неё, как на чужую.
   Оля:
    - Нереально!(после паузы)Я тут книжку читаю про английских женщин во время войны,
сопоставляю их трудности  с нашими в войну…
   Нина:
   -Вы смотрели «Мост Ватерлоо»? Там балерина в войну на панель пошла, не могла найти
работу.А ведь Лондон бомбили,многие жили в метро,и в госпиталях, наверно, требовались
санитарки. Сравни: в Ленинграде в блокаду бабы с дистрофией пахали,  как  кони,   ещё  и
мужья на фронте!
   Оля:
   - Конечно, мы – зкстремалы!  Если  в  Америке дороги слегка обледенеют – люди гибнут
пачками!
   Аля:
   - А  мы  при  минус  27-ми  торгуем  на  улице,  пока матка не обледенеет!
   Нина:
   - И скачем всю зиму по ледяным буеракам, как альпинисты!
   Оля:
   - Не  дай  Бог,  на  западе  разобьётся  автобус:  к  пассажирам   везут  психоаналитиков –
шок у них! Нас ограбили с головы  до пят – о нашей психике не заботится никто!
   Нина:
   - Хуже: нас  же во всём обвиняют,  называют  неудачниками! Ещё и удивляются: почему
русские пьют?  А  как  жить,  если каждый день – светопредставление?!
   Аля:
   - Да,    с    нашей   реальностью   меркнут   бразильские  сериалы!   Вы же  помните:  мой   
биологический   отец   пришёл    со   мной знакомиться, когда мне было 30!
   Оля:
   - Он же тебя разыскал, когда вы купили машину!
   Аля:
   - И   слухи   о   нас   пошли,  что   на  обедах деньги сгребаем  лопатой! А  я себя   ругала,   
что    у  меня  к нему никаких  добрых   чувств.     Наоборот,    стало     очень   тяжело:    он
напомнил     мне    тех,      кто   меня     вырастил,     а    они    все   умерли.    Но   я   его   не   
отфутболила, терпела. Вот когда из родителя –производителя    хлынула   грязь    потоком:    
и про   папу,  и про маму, особенно про маму,  я  сказала,  что  не хочу его знать.
   Нина:
   - Он ведь и раньше знал, где ты живёшь?
   Аля:
   - Конечно.
   Оля:
   - А эта история в детстве с яблоками… или с апельсинами?
   Нина:
   - С яблоками.
   Аля:
   - Я  в семь лет болела свинкой.  Пришёл  этот  производитель   и  стал  уговаривать  бабу 
Инну отказаться от его алиментов. (От него приходило то 5, то 7 рублей.) А в руках у него
была сетка с большими румяными яблоками.Я выглядывала из-за бабушки, у меня слюнки
текли. Конечно, мы хорошо питались,  но   яблоки   я   ела  не каждый день. Но он меня не
угостил.
   Оля:
   - Блин, чужого–то ребёнка угощают обычно!

                Пятница четырнадцатая, 30 мая.

    Вместо  ободранной дермантиновой  у  Алиной квартиры появилась чудесная  дверь   из    
металлопластика.    Нине,   слышавшей   о   случившемся   краем   уха,   не   удалось  сразу
расспросить   Алю:   следом    за    ней   пришла  женщина  из пожарной инспекции и стала
допрашивать Аркадия.  Аля, Нина  и  Дашенька   на   кухне  вслушивались,  зажимая   рты,
чтобы  не  хохотать   во   весь   голос.    На   вопросы   инспектора   Васильев  отвечал   так
пространно и не по существу, что та возмутилась:
   - Я  ведь  сюда  не  поболтать  пришла!  Что вы делали, когда узнали о пожаре?
   Аркадий:
   - Мы отрывали и заливали. С дочерью.
   Даша фыркнула:
   - Да он до вечера спал и не знал, что дверь сгорела!
   Инспектор:
   - Во что вы оцениваете ущерб?
   Аркадий:
   - 10 тысяч. Мы новую дверь поставили за 10 тысяч.
   Инспектор:
   - Хоть золотую поставьте! Вам же сожгли деревянную!
   Аркадий:
  - 5 тысяч.
   Инспектор:
   - Но вам её не полностью сожгли!
   Аркадий:
   - А вы мечтали бы пожить с наполовину сгоревшей дверью?!
 
   После допроса стала рассказывать Аля:
   - Во  вторник   днём   Дашенька   мирно   смотрела  телевизор   и   вдруг  услышала,   что ломают дверь.
   Нина:
   - А дыма не было?
   Аля:
  - Дым весь ушёл вверх, в подъезд. Соседи вызвали пожарных,  думали, что квартира  уже
вся выгорела.  На самом деле просто  подростки подожгли дверь  в отместку Аркадию,  он 
их  часто гоняет.
   Так  вот, Дашенька  надела свою новую шубу  (самая  ценная  вещь  в  доме!)  и  хотела с
балкона спускаться, но всё–таки  подкралась   к   двери   и    в   глазок   посмотрела:   вдруг
запомнит  грабителей! Видит: там люди в форме и с рацией. Тогда она тихонько спросила:
   - Что вам надо?
   Те кричат:
   - Открывайте, вы горите!
   Она открыла – и правда, дверь сильно обгорела, и пожарники  её  поломали. Когда Даша
позвонила мне,  и  я представила, как буду  жить  в  бомжатнике  с  половичком в дверном
проёме,  у меня   сильно  заболела  голова. Потом-то, когда увидела,  я успокоилась,  да   и 
шеф дверь поставил в кредит,  велел мне выгребать из кассы мои 5 тыщ в первую очередь.
   Нина:
   - Дверь классная!
   Аля:
   - Я думала, что умру со старой.

   Прозвенел звонок,пришла Оля, тоже полюбовалась дверью и послушала про инспектора.

   Аля:
   - Я  с  больной головы решила,  что сейчас умру,  и позвонила  Лёшке  Давыдову,  чтобы 
попрощаться.   Он  меня  знает,   как  никто,  всё понял по голосу,  даже помочь предлагал. 
Потом  я начала  летать  по  буфету:  то  сяду мимо табуретки,  то  в  угол между столом  и
холодильником впечатаюсь и съеду по стенке. Слабонервные забывали, зачем они пришли
в буфет.
   Оля:
   - У тебя давление высокое, с этим не шутят. Ты не смерила?
   Аля:
   -  Нормальное.  Я просто уже находилась  в  другом  мире.  В  буфет пришёл мужчина   с
полтинником  в руке.  Я  молча  сдаю сдачу   и  подаю  4  пакетика кофе. Он спрашивает  с
ужасом:
   - Как вы это делаете?
   Я  почему-то  знала,  что  ему  надо!    Женщине   тоже  сразу  несу  сок,  моя   рука  сама 
потянулась  к  нему. Потом  вваливаются двое – у обоих левая рука в гипсе. Я спрашиваю:
   - Где третий?
   Через секунду входит третий – такой же загипсованный. Они оторопели:
   - Откуда вы знаете, что нас трое?!
   Я (задумчиво):
   - Я где-то не здесь…
   Нина:
   - У тебя уже было такое, когда ты после пьянки   с   Гальянки ночью  на  частнике  ехала,   
у  него  заглох  мотор,   а   ты  ему рассказывала заранее, что с вами будет дальше.
   Аля:
   - Это легко: мозги отключены и всё знаешь.
   Оля:
   - У    меня    как-то   Костик   затерялся.   Я сына замучила переживаниями, он пообещал:
   - Папа придёт 25 минут первого!
   Явился Кузнецов, сын кричит:
   - Мама, посмотри на часы!
   И точно – 25 минут! Нинка, ты Ивина не видела?
   Нина:
   - Видела. Издалека.
   Оля:
   - Что он делал?!
   Аля:
   - Полз по асфальту, сотрясая воздух жуткими стонами!
   Нина:
   - Мелькнул  вдали,   еле   разглядела.   Аль,  я   ведь  перед  тем,  как  вам  сожгли  дверь, 
вспоминала  пожар  в  квартире родителей Васильева!
   Аля:
   - Я на всю жизнь им напугана,  жду,  что Аркадий  подожжёт нас  снова.  Он   ведь тогда
курил после ночи  у  телевизора. Пепел  упал  на  диван.  Диван  тлел – тлел   и   загорелся. 
Слава Богу, Аркадий  спал   в   другой   комнате! Родители  тогда были  в Москве.  Соседи   
думали,   что у нас никого нет, вызвали пожарную. Я после работы возвращаюсь с Дашкой 
из садика – у  дома валяется сгоревший диван,   я   думаю:  надо  же,  как  на  наш   похож!
Поднимаюсь – соседи столпились. Я спросила:
   - У вас что, пожар?
   Они мне:
   - Да не у нас, у вас!
  Я обмерла: решила, что Аркадий сгорел! Открываю дверь–там черно! Дашенька говорит:
   - Как страшно!
  Смотрю: из дальней комнаты высовывается абсолютно чёрная  рожа   Васильева,  хрипит
со слезами:
   - Алечка…
   Нина:
   - Помню, сидела я на шкафу и отскребала сажу.
   Аля:
  - Все отскребали– и мама, и братец, даже Маликова. Все стены пришлось скоблить,а ведь   
сгорели только диван и ковёр. Телевизор слегка оплавился.  В  шкафах  все  вещи пропали 
от копоти.   Сиверцев меня в отгулы отпустил – хоть какой-то порядок навести до приезда
родителей!
   Нина:
  - Алка, а ведь Яблочков надул нас: вся бухгалтерия по киоску остаётся на его снохе!
   Оля:
   - Было бы странно, если б иначе!  Штраф  за его документы с нищей    Нинки   содрали   
когда-то,    какие   же   могут   быть  иллюзии?
   Аля:
   - Ничего, нам с Нинкой хватит, а Ольчик отказывается!
   Оля:
   - Я уже ничего не хочу!
   Аля:
   - Кроме тени Ивина на асфальте!
   Нина:
  - Ой, у меня папа ходил в  лес,  так  к  нему  привязалась  ящерка!  Сначала   забралась   в
ботинок. Пока он её вытряхивал, уронил шапку. Шапку надел – ящерка по волосам бегает.
Еле отбился.
   Оля:
   - Она замёрзла, наверно! Они ведь любят тепло!

                Пятница пятнадцатая, перенесённая на четверг, 5 июня.

   Вечером Аля и Нина дожидались Ольгу в кухне, где варилось «всё сразу»,   по   Алиным
словам. Нина пришла  с купленным хвостом, зато Алла подстриглась под мальчика.
   Нина:
   - Можно было бы по бокам и подлиннее! Но с чёлочкой тебе хорошо!
   Аля:
   - У  тебя  хоть  обморока  не  было,  как  у  Ольгуни! Но твой хвост! Прынцесса!
   Нина:
   - Я в нём спать хотела!
   Аля:
   - Чудесно!
   Нина:
   - Забрала ты хоть сколько–нибудь из буфета?
   Аля:
   - Наоборот. Опять семь моих там.
   Нина:
   - А с машиной что?
   Аля:
   - Мёртво. Аркадий упал на стакан.  Больше  не  ездить  мне   на  машине!  Мне  даже сон
приснился, что Васильев  остановился на обочине у кабака, в него въехал какой-то  хмырь,   
и они дружно   ушли   в   кабак.  Я смотрю – вокруг помойка… Такая безнадёга…
   Нина:
   - Чем кончилось?
   Аля:
   - Меня подобрали и я успела. Куда – не помню.
   Нина:
   -Сон–то не про машину –про жизнь.Оказалась ты из-за Васильева на обочине. Подберут!
Ты же говорила, что Аркадию Вася Красин обещал работу.
   Аля:
   - Если бы мой кот соизволил приподнять своё тельце…
   Нина:
   - Как Дашенька?
   Аля:
   - Истерики   через  день. Встречается с Николкой, он младше Даши, ему всего 17.
   Нина:
   - Тоже?
   Аля:
   - Нет. Он в их магазине грузчиком, но хозяин – его отчим. Его, видно, не нежат.  Правда, 
комнату  ему  купили в коммуналке. Там, кроме  него, одна  старуха. Она  еле  ходит  и всё
обещает ему,  что  помрёт  к  осени.  Если  что,  квартиру   выкупят для Николки. Мальчик
спокойный,  добрый,  нашей  Дарье смотрит  в  рот.  Дашенька  божится,  что они – просто
друзья, что она с ним отдыхает душой, и  всё,  а  сама  у  него ночует  и  он  здесь. Недавно
она меня совсем убила: замуж не пойдёт, все мужики - твари. Я говорю:
   - Хоть роди!
   Она:
   - А жить когда?
   Жить  она  хочет! То- есть гулять, гулять, гулять и колоться!
   Ладно, не  хочу   об   этом! Мне  вчера  водитель маршрутки рассказал, что скоро  грядёт 
великое  перемещенье   душ.  Я давно чувствую, что моё место где-то не здесь…
   Нина:
   - Куда перемещаться–то?
   Аля:
   - Есть несколько уровней…
   Нина:
   - Ну, примерно так.
   Аля:
  - Ада  как  такового  нет. Нас создали,  и  мы  наподобие  роботов.   Но  за  каждую  душу 
борются, уж если совсем душа чёрная – тогда разберут на запчасти. На Земле скоро  будут 
большие землетрясения и наводнения. Но уже много кораблей ждут, чтобы нас переселить
в другие места. И я чувствую, что не буду там помнить  ничего  из  того,  что  меня  сейчас 
мучает, буду  создавать  что-то  хорошее  и  любоваться какой –нибудь природой.
   Нина:
   - Я всегда тебе говорила, что ты – язычница! А эта версия – слишком техническая. Наша
цивилизация и так зашла в тупик.  Самое главное – психика человека,  а  у  нас  на первом
месте – техника. Ставки сделаны на результат,  на  победу.  Миллионы  любили, страдали,
думали, искали – их не помнят. Последнего осенило на их костях – он гений и герой…
   Аля:
   - Такие умные речи не к лицу теперь твоей красивой головке!
   Нина:
   - Придётся быть дурочкой! Как я люблю маскарад!
    Аля:
    - На   разные  роли   мне   везёт:  то  с пирогами ношусь, то из иномарки   выплываю,  то   
дворники  зовут хряпнуть  по 100 грамм,  то  обнимаюсь на площади с Серовым!  (Серов –
зам. мэра)
   Нина:
   - Да, когда  в  саду копаешь,  или метёшь территорию завода, или  из  леса  вылезаешь   с   
ведром   грибов   вся  в  комарах раздавленных, а вечером – в театр!
   Аля:
   - И Винника там встретишь!
   Нина:
   - Было такое однажды. Но он был с женой.  Я  на  своё  место  плюхнулась, оглянулась –
он через 2 ряда!
   Аля:
   - И больше Винник не смотрел на сцену!
    Нина:
   - Это была оперетта, можно было и не смотреть – слушать.  В  тот  день  ведь  было   ещё
хлеще: мы  с  братом всё утро шатались по ментовкам. Борис запустил в квартиру мужика, 
а  тот  у нас украл сумку книг. Мать с отцом  тогда ездили в отпуск. Мать порвала бы   нас   
за   книги! Я   даже   на   работу   не   пошла, хотя  была  рабочая  суббота. А вечером… Но
Винник – как мы,  он  и на картошке на меня смотрел!

   Оля   пришла   поздно,   Аля   стала   её   кормить,  тут   в   кухню  просочился   Аркадий.   
Почему-то   его  заинтересовал вопрос: если Нина примет позу зародыша,  влезет   ли   она 
целиком  в духовку?
   - Тьфу ты! – скривилась евшая Ольга, а Аля объяснила:
   - Ночами всё папуасов смотрит.
   Оля:
   - Каких папуасов?
   Аля:
   - Да   как   ни  встанешь – всё папуасы скачут разрисованные.  Видать,  жрут  друг друга.
Вот   и   он   ударился  в  людоедство.
   Кстати, в буфет старик с костылём пришкандыбал и говорит:
   - Я бы съел ваши румяные щёчки!
   Я ему говорю:
   - Вас   пора   выписывать. Здесь   больные  кушают  пироги, а  людоедством   вы   будете 
заниматься   за   стенами  лечебного заведения!
   Оля:
   - В твоём буфете любая выйдет замуж! Стоило полчаса посидеть – привязался охранник,
практически домой проводил с Техпосёлка!
   Нина:
   - Говорил о замужестве?
   Оля:
   - Ни  о  чём   другом  он  не  говорил.  Шрамы   от  шунтирования  показывал   и   просил
пощупать спину.
   Нина:
   - Так вы уже щупали друг друга?
   Оля:
   - Пощупала, раз просят, говорю:
   - Мышцы!
   Нина:
   - А   меня  соседка  мечтает  сосватать   за   своего сына. Спрашивает, сколько мне лет,  я
говорю:
   - 42.
   Она:
   - Самый расцвет!
   Я:
   - Какой   же   расцвет,   старость   собачья   наступила   всеми четырьмя лапами!
   Аля:
   - Никакого такта у Нинки. Старуха–то скажет:
   - Уж если у неё старость, то мне давно на кладбище прогулы ставят.
   Оля:
   - Непьющего   работящего   мужа,   Нинка,   надо    искать    в  больнице.
   Аля:
   - Какого там мужчину лечат: под 2 метра, мосластый…
   Оля:
   - Ой!
   Аля:
   - Волосы чёрные с проседью, глаза голубые…
   Оля:
   - Ой! А неженатый?
   Аля:
   - Что я, спрашивала?
   Аркадий (недовольно):
   - Он–то, может, и холостой, зато Аля замужем.
   Аля:
   - Он   в   твоём   вкусе, Ольга,  и  в  Нинкином.  Мне  оранжевые  нравятся.   Но   там   по   
нему   взбесились   врачи.  Кардиолог прибежала   с   претензией   ко   мне:   они   мужиков
штопают, обхаживают, а мужики все бегут в пищеблок!

                Пятница шестнадцатая, перенесённая на воскресенье, 15 июня.

   - Почему  у  вас  бомжи   сиреневые? – со   смехом  спросила Нина,  подходя   к   киоску:   
совсем    не   благоухающая  старуха,  обычно    побиравшаяся    на    ступенях    магазина,   
приобрела  неестественно яркий цвет волос.
   - А, дезертир явился! – воскликнула радостная Аля.
   Ольга тоже высунулась из киоска.
   Нина (пробираясь в киоск и садясь под прилавок):
   - И как Яблочков перенёс мой побег?
   Аля:
   - До сих пор в шоке. Всё повторяет:
  -Да как же она…Что же ей не работалось–то?!
Когда приступаешь к новой деятельности?
   Нина:
   - Завтра.
   Оля:
   - Я не ожидала, но, по-моему, Ильенко, это – твоё!
   Нина:
   - Моё! Книги – моё! Мне с детства часто снится библиотека, что много интересных книг,
которых я не читала, и я к полкам пробираюсь…
   Аля:
   - Теперь пробралась!
   Нина:
   - Когда пришла Надя (мы с ней вместе  в  бригаде  работали) и сказала, что  у  её  дочери 
в  библиотеке сотрудница  ушла  в декрет и меня возьмут – я не поверила!
   Оля:
   - Три двести, конечно, мало.
   Нина:
   - Они   бюджетники,   им   всё   время   добавляют.    И   меня  скоро аттестуют.
   Оля:
  - А  эта  Юля,   Надина  дочка, она  ничего?   Ты  с  ней  ведь  будешь постоянно  в  одной
комнате.
   Нина:
 - Она слишком добрая, за всё переживает: за работу, за людей, за меня даже.
   Аля:
   - Лишь бы вы сработались!
   Нина:
   - Ты  не  помнишь,  какие  змеи  работали   у  нас на большом  конвейере?  Визг стоял на
весь участок!  Я  и  с ними ладила. А сейчас встретят:
   - Ниночка, Ниночка…
   ( Зубы–то повыпадали!)

   Тут подошедший мужчина попросил разменять тысячу. Нина  быстро  поднялась  из-под   
прилавка, чтобы подать деньги. Мужчина отпрянул:
   - Как вас здесь много!
   Нина:
   - Алка, теперь  ты  расскажи   подробно,  а  то  от   твоих  звонков  по  мне  долго  бегали
мурашки!
   Аля:
   - А уж у меня до сих пор шерсть дыбом пол всему телу!
   Оля:
   - Чем закончилось – то?
   Аля:
   - Я  по  порядку буду. В понедельник  Даша  разлаялась с Николкой  и  рванула  в   загул.   
Будучи  под  наркотой, она согласилась купить героин для Чернолаева,  он  её по телефону
слёзно  умолял.   А   умолял  он   её   потому, что  его  менты прижучили, ему третья ходка
грозит,   а   пока   сдаёт   товарищей – не  посадят.   Чернолаев   Дашке  деньги   предлагал,   
меченые, конечно, но Дашу Бог упас – она их  не взяла.  Когда  менты  её  подхватили  под 
белы  рученьки,   при  ней  было   0,3  грамма  героина.  На  мою  дочу  надели  наручники, 
сумку  ей скотчем примотали к спине.
   Оля:
   - Скотчем–то зачем?
   Аля:
   - Фиг знает! Методы современные! Мне позвонили во вторник:
    - Ваша  дочь задержана  за сбыт наркотиков,  по  этой  статье дают до семи лет, готовьте
передачу. Я  звоню Николке, он меня  успокоил: он  там  уже был, всё узнал, денег  Дашка
не брала,  а  за  хранение  по граммам  на статью на хватает, будет административное.
   Оля:
   - Это как?
   Нина:
   - Ну не посадят!
   Аля:
   - Да, не уголовное, не больше 15-ти суток.
    Когда  я  припилила  в ментовку  с  передачей,  там  хрен    кого   найдёшь,   я    поймала   
какого–то чурку –мента,  а он мне:
   - Да, знаю, Васильева Дарья, ей до десяти лет светит!
   Я тогда говорю:
   - Могу   я   хотя   бы   переодеть   её?   Она  у меня, как петух, разодета.
   Он:
   - Так оставьте, мы переоденем, завтра вещи заберёте.
   Я говорю:
   - Нет уж, я вещи заберу сразу, продам их и на эти деньги её в тюрьме кормить буду!
   Съездила  за  одеждой, чурки уже нет,  и  понесли  меня  ноги  в  кабинет  начальника.  А 
тот – бывший  Дашкин  ухажёр, сразу говорит мне:
 - Как же так: ведь Дашенька – прекрасный человек, красавица, - и дошла до такого! Но вы
не переживайте – сейчас мы вам её отдадим под расписку.  Экспертизу сделали, на статью
по весу не хватает, будет административное.
   Сразу  позвонил,    я    в  коридоре  подождала – ведут мою преступницу. Сама   чумазая,   
башка  всклокоченная,  белой юбкой – как пол помыли.  Меня  увидала, кинулась  на  шею 
и заревела.  Ночевала  она  в  камере, замёрзла, за стенкой всю ночь пьяный бомж завывал.
   Оля:
   - Хоть как –то это на неё подействовало?
   Аля:
   - Подействовало. Она мне сказала:
   - Мама, я теперь поняла, какая я дура, убить меня мало, и что бы   я   делала   без  тебя  и
Николки!
   Видите, девочки, Николка на неё влияет лучше, чем я…
   Нина:
   - Так и должно быть.
   Аля:
  - Теперь она  у него  выхаживается. Я ей  достала  сильных  снотворных,  это  ведь  самое 
страшное: они не могут спать. А  Николка спит на  полу  возле  Дашкиной  кровати, чтобы    
Дашенька   не   сбежала   ночью.   Договорились   с    врачом,   будем   её   прокапывать  от
наркотиков.
   Нина:
   - А суд когда?
   Аля:
   - Был   вчера.  Её туда возили менты, но к судье даже не запустили. Сказали: штраф   500   
рублей. Аркадию пока не говорите!
   Оля:
   - Он совсем не в курсе?
   Аля:
   - Про наркоту знает. Я внушаю ему,  что дочь больна.  Он   у нас в саду с Лиской.
   Оля:
   - Трезвый?
   Аля:
   - На  той  неделе  15 мужиков  парализовало от  водки,  причём  покупали   в   магазинах!   
Аркашеньке  я  это в самых чёрных  красках  расписала,  он  пока побаивается – в  саду–то
точно бодяга!

   - Вам   что   показать? – обратилась   Аля    к    подошедшему пожилому азербайджанцу.
   Тот замялся, оглядывая киоск, Аля продолжала:
   - Вам, очевидно, вот эту женщину? – указывая на Олю.
   Мужчина с трудом отвёл от Ольги глаза:
   - Нет, мне станок…
   Тут   покупатель   пошёл   так  густо, что подругам пришлось помогать Алле.
   Нина:
   - Помните,   девочки,   я   вам   на   Восьмое  Марта подарила «салфетки ростовщика»  из 
индийской  лавки?  Со  слонишкой!  Вот  мы  с   вами  сейчас  похожи   на   эту   слонишку
шестирукую, которая всеми руками загребает! В  природе  это называется: «симбиоз».
    Тут  покупательница   спросила   о   запахе  дезодоранта – на  флаконе  была английская
надпись.
   Аля:
   - У нас переводчик под прилавком! – подавая флакон Нине,-Хватит умничать, переводи!
   Нина (возвращая флакон):
   - Океанская свежесть!
   Оля:
   - Как красиво!
   Аля:
   - Да, вот ещё: Чернолаев, который Дашеньку подставил, лежит  в   реанимации.  Он дозу
себе не вколол вовремя,  и у него почки  отказали.
   Нина:
   - Сильнейшая отдача у Дашки!  Однажды  наша и.о. мастера Людка меня на  500  рублей 
наказала  за  то,  что  я её назвала дурой. ( Ей–то  можно  говорить,  что  когда  я смеюсь, у
меня изо  рта  видно  прямую  кишку!)   Так  эта  Людка  через день пришла с фиолетовым 
фингалом  в  пол-лица.  Говорили:  муж разукрасил.
   Оля:
   - И у тебя не слабая отдача!
   Нина:
   -У всех! Алку оскорбила баба – той бабе сожитель сломал ребро, тебя  завуч попрекнула 
недельным больничным – сама она ушла на месяц с операцией!
   Аля:
   - Не надо трогать мирных жителей!
   Нина:
   - Кстати, Алька,  я  ведь  нашла  на улице золотой браслетик! Мы с Кузнецовой   решили   
истратить  его  на  шашлыки.  В следующую субботу купим окорочков и вина и рванём   к 
тебе в сад!
   Аля:
   - А то дак мы без твоего браслета не скинемся  на  шашлыки! Носи его!
   Нина:
  - Он сломанный. И я так давно мечтаю о шашлыках! Аркадий нам зажарит?
   Аля:
   - С превеликим удовольствием!
   Нина:
   - Смотри-ка,  Алка,   все   мыльницы   и   футляры  для щёток раскупили!
   Оля:
   - Так все в лагерь собираются!
   Аля:
   - Да, наш народ всегда готов к лагерям!

                Пятница семнадцатая, перенесённая на среду, 18 июня.

   Нина уже была в больничном буфете у Аллы. В прошлый  раз  с  неё  в  холле   спросили
бахилы,  и  она, сняв   босоножки,  прошла  босиком.   Сегодня  Нина  решила  проверить –
высоко   ли   окно   буфета.   Оказалось – не   очень.   Нина    самостоятельно   повисла   на
подоконнике.  Подтянуться  не смогла – её втащила  за  руки подоспевшая  Алла. Подруги
долго хохотали: разменяли пятый десяток, а всё лазают по окошкам!
   - Зато быстро! – радовалась Нина,  но вдруг заметила,  что  её  юбка  разорвалась  по шву
прямо на животе. Пришлось заклеить скотчем, это было ещё смешней.

    В  буфет   зашла    больная    старушка,    Алле  совершенно  незнакомая, и Аля радостно
воскликнула:
    - Вас–то мы и ждали! Специально  для  вас  есть  второе  блюдо: гречка с котлетой. Я по
глазам вижу – вы не можете не любить гречку!
    Пока офонаревшая от приёма бабушка осваивалась, подъехала  машина с пирогами.
   Нина  стала принимать коробки от Феди –водителя  через окно  и  передавать  их  Але. К   
концу   приёмки Аля спросила:
    - Нинок, почему твои глазки становятся всё круглее и круглее?
   Нина:
    - Федя и с тобой хамит?
   Аля:
   - Никогда!
   Нина:
   - О  моём  топике  он  сказал,  что  сейчас  грудь вывалится, о  пустых коробках, которые
я ему подала – что я их дома коплю, и если скажу адрес, он сам ко мне заедет за ними.
   Аля:
   - Мне всегда помогают крупные особи. Федя удивлялся:
   - Почему вы тут все одинаковые?
   А  теперь  увидел  мелкую блондинку – и давай клеиться, как  принято у них на Руднике.
Звонить будем?
   Нина  достала  сотовый,  набрала номер Валеры Винника,  но звонок остался без ответа.
   Аля:
   - Где же его носит?
   Нина:
   - Может, уехал?
   Аля:
   - Он   здесь   собирался   остаться.    Скорей   всего,   работает безвылазно.
   Слушай,   что   у   меня:   Дашеньку   уволили   из  магазина!
   Нина:
   - Недостача?!
   Аля:
   - Нет, просто уволили. Она сама не понимает, за что.
   Нина:
   - Ну  и  чёрт  с  такой  работой:  без выходных  по  14 часов и присесть некогда!
   Аля:
   - Николка  расстроился, они с Дашенькой поругались,  она  ушла  домой реветь. Вдруг  в    
пол–двенадцатого ночи  подъезжает  к  подъезду   такси,  выпрыгивает   из  него  Николка,   
хватает  Дашку  в ночнушке на  руки  и  тащит    в    машину.    Та,   дура,   вырвалась.   Он    
уехал,  разобиделся,    сломал    сим-карту,   чтобы    Дашка    до   него  не дозвонилась.
   Нина:
   - Ничего себе!
   Аля:
   - Да, страсти там клокочут. Я своей дурочке говорю:
   - Поезжай, Даша, к нему, пока нужна! Ну кому мы нужны?!
   Она собралась, вызвала такси. Звонит мне потом:
   - Мама, всё нормально, только мы голодные. У нас только ящик пива в холодильнике, но
мы его не хотим!
   Я говорю:
   - Дашенька, ты увезла 4 сумки косметики, вот и ешьте её!
   Знаешь, Нинка,  я   что-то  не  хочу  ничего  делать.   Моя   рубашка,  например, по праву
называется ночной – днём её видеть нельзя, она стоит колом. И прибирать не хочу! Дома –
зверосовхоз!
   Нина:
   - Да тебе некогда!
   Аля:
   - Неправда, нашла бы время. Не хочу!
   Нина:
   - Это протест…
   Аля:
   - Вот – вот, ты правильно меня поняла!
   Нина:
   - У тебя это сознательно или без?
   Аля:
   - У меня организм сопротивляется, не мозг.
   Нина:
  - Значит, бессознательно. А вообще, жить как ты – геройство.
   Аля:
   - Обо   мне  когда–нибудь скажут: несмотря на  то, что ей годами не давали спать, она не
превратилась   в   равнодушную  лошадь  и  очень  любила  природу.  В другом измерении,
когда  я отдохну и не буду так страдать, я знаю, что  буду проектировать  красивые  парки,
строить небывалые технические конструкции.
   Нина:
   - Твой главный дар не к технике, а к людям.
   Аля:
   - Ну и дар! Получается – я трепач!
   Нина:
   - Ты чувствуешь, что надо сказать.
   Аля:
   - Да.   Заходит   сюда   человек – я   сразу  чую,   как   ему   плохо.  Утром   сегодня   двое
забегали. Один сказал:
   - Я  не  знаю,  как  вас  благодарить,  но  без вас я бы здесь не выжил!
   А второй через полчаса прискакал:
 - Я ещё не встречал таких людей. Если бы все были такие – на Земле был бы рай!
   А! Меня же кардиолог назвал тибетским монахом!  Тут  двое приплелись   на   костылях.
Одному ногу отрезали,  другой   тоже кислый. Я кричу:
 - Ага! Вот пришли резвые ребята! Подползаем к мороженому!
  Вышли они со смехом. Кардиолог следом идёт и спрашивает:
   - Почему   у   тебя все люди из буфета выходят и улыбаются? Что ты с ними делаешь?
   Нина:
   - Сказала бы: щекочу!
   Аля:
   - Он сказал:
   - Вы мне напоминаете тибетского монаха.
   Я:
   - Почему?
   Он:
   - Они  всем  улыбаются  и  излечивают  самых   безнадёжных больных.
   Нина:
   - Я– бука, но жизнь меня принуждает учиться общению. Мне кажется,   на   том   свете  я
буду делать что-то очень трудное и непременно с общением.  Но какие мы дуры – мечтаем
о том свете! А  помнишь,  ты  танцевала  на  чьей-то  свадьбе  несколько  часов  подряд,   и
женщина тебе сказала:
   - Вы такая полная! Как вы можете столько танцевать? Это не поддаётся разуму!
   А ты ответила:
   - А мы разум перешагиваем и живём чувством!

                Пятница восемнадцатая, перенесённая на воскресенье, 29 июня.

   Усевшись под прилавком киоска, Нина сразу воскликнула:
   - Честное слово, никогда не угадаешь, что во что выльется!
   Аля:
   - Вы о чём, мадам?
   Нина:
   - Я о шашлыках!
   Оля:
   - Действительно!
   Нина:
   - Мы всего лишь хотели мяса  поесть  на природе! А что из этого вышло?! Мы  с  Ольгой 
всё  добросовестно  закупили, три неподъёмные   сумки – и   ни   автобуса, ни маршрутки!
Сели  в  трамвай,  стали  звонить  Алке,  чтобы хоть Аркадия выслала к остановке. До сада   
сорок  минут  тащиться, Ольге точно не дойти с такой поклажей по такой жаре! И вдруг из
трамвая нас встречает Алка на машине Антона Макарыча!
   Аля:
   - И он начинает активно к тебе клеиться!
   Нина:
   - Я не ожидала, что он так подействует на меня!
   Оля:
   - Чего неожиданного – он и на меня действует!
   Нина:
   - Это ведь разные вещи!
    Оля:
    - Почему это?
   Нина:
   - Так ведь я раньше не сопротивлялась!
   Аля:
   - Он и сейчас был уверен, что ты…
   Оля:
    - Ещё бы, с его внешностью…
   Нина:
   - Да ведь он меня бросил, не я его! Я вообще никого бросить не способна! Что, я  должна   
опять на те же  грабли напарываться? Да из одного упрямства – никогда!
   Аля:
   - Ты с ним очень кокетничала!
   Нина:
  - Я и не скрывала никогда, что он мне нравится! А что, он сам почуял шашлыки?
   Аля:
  - Аркадию Антон позванивает иногда, Аркадий и раскололся.
   Оля:
  - Вот во что я не врубилась, так это откуда взялась Маликова?
   Аля:
   - Я Тамарку с тётей Раей на рынке встретила и пригласила.
   Оля:
   - Ну и ты довольна?!
   Аля:
   - Да уж!
   Оля:
   - Мало того, что она  липла  к  Аркадию,  она  и  у  Нинки  кадра  увела! Самого лучшего
отхватила – Антона!
   Нина:
   - Фиг с ним, но неприятно – как они мигом поняли друг друга. Тут бьёшься всю жизнь…
   Оля:
   - Они даже похожи чем-то.
   Нина:
   - Тщеславием!
   Аля:
   - Да, быстро  он  на  Томку  переключился. Только  что   с   Нинкой  жарил  шашлыки   и
намурлыкивал ей что-то…
   Нина:
   - Что меня хочет и забыть не может!
   Оля:
   - Не хило!
   Аля:
   - А   Маликова   приехала,  тут же с ней побежал в магазин, и шашлык–то бросил…
   Нина:
   - Мы надеялись, что Аркадий зажарит, он такой спец,  а  когда  приехали , он   по   улице
передвигался кругалями.
   Аля:
   - Ладно,  что   не   на   четырёх   костях!  Он  выпросил  денег   на  глушитель, спрятал   и
пропивает. Удивительно– найти не могу!
   Нина:
   - Глушит  глушитель?   Зато я научилась жарить шашлыки. И ведь  это  не всё: когда  мы
пошли купаться, Аркадий вздумал зачем–то снять с меня купальник.
   Аля:
   - Да, обычно он к Нинке не лезет – мелковата  для  него.  Это он спьяну.
   Нина:
   - И я его укусила, как ещё вырвешься от такого кабана?!
   Аля:
   - И ты приходишь ко мне, а я в сортире, и говоришь:
   - Я твоего мужа покусала за грудь!
   Я спрашиваю:
   - Хоть не ниже пояса?
   Нина:
   - А я говорю:
   - Не могу же я тебя совсем обездолить!
   Оля:
   - И вы ржали так, что дом трясся!
   Аля:
  - А вода была леденющая, одна Нинка плавала с пьяных шар!
   Нина:
   - Я в верхнем слое, он прогрелся!
   Аля:
   - Какое прогрелся, у меня сердце зашлось!
   Нина:
   - Не надо было погружаться.
   Оля:
    - И во время купания Маликова с Антоном смылись незаметно!
   Аля:
   - Нет,  он со мной простился, извинился, что домой пора, а её подкинет до города.
   Оля:
   - Уж кто там кого подкинет…
   Нина:
   - А после к нам нагрянул твой пьяный Константин!
   Оля:
   - С инспекцией, меня хотел застукать с чужим мужиком!
   Аля:
   - А   так   как   чужих   не оказалось, Кузнецов напал на бесчувственное тело Васильева и
порвал на том футболку.
   Оля:
   - Это он за футболку уцепился, когда мы его оттаскивали.
   Нина:
   - Бедный Аркадий! Все на него…
   Аля:
   - Сама же первая!
   Нина:
   - Чудесный у нас отдых!
   Оля:
   - Но шашлыки были – ум отъешь! И вино хорошее.
   Аля:
   - И тортик…
   Оля:
   - Тортик как раз неважный.
   Нина:
   - Но мяса мы наелись!
   Аля:
   - Благодаря тебе, золотопромышленник ты наш!
   Нина:
   - Ой,   я   же   Ольге    не   рассказала!    Я   Светку   Печатину встретила!
   Оля:
   - Ту, что замужем за другом Винника?
   Нина:
   - Да. Так удивительно встретились:  я   шла    в   центральную   к   секретарю – и   Светка
навстречу!  Мы  обнялись  с  разбегу. Такие  славные  они с Саней! Не видишь этих людей
пятилетку,  а они всё равно как родные!
   Оля:
   - А что о Виннике?
   Нина:
   - Ну да! Светка назвала свой телефон – а  это его телефон!  У них он жил, понимаешь!
   Оля:
   - Значит, тот женский голос…
   Нина:
   - Это Светка! А сейчас он в командировке!
   Оля:
   - А тебе сообщить не судьба?
   Нина:
   - Судьба – не судьба, а нет его в городе!
 
               Пятница девятнадцатая, перенесённая на воскресенье,  6 июля.

   Оля прибежала к киоску, как ошпаренная:
   - Мой   сын  упал   с   велосипеда!  В три часа ночи! В травме зашивали!
   - Да как? – в голос спросили Алла и только что усевшаяся под прилавком Нина.
   Оля (пробираясь в киоск):
   - Понимаете,   я   ему   звонила   в   полночь,  он   гулял   с   ребятами. Я   заснула.  Вдруг 
подпрыгиваю– полчетвёртого! Кинулась к телефону –а он уже в дверь заходит: под глазом
– фингалище, над губой – нашлёпка, лицо – в грязи…
   Аля:
   - А не избили его?
   Оля:
   - Нет, там не перепутаешь: у новых джинсов колени всмятку.  Губу   в  травме зашили,  а
колени  и  локти никто  не  обработал, еле нашли дома перекись.
   Нина:
   - Сильно повредил губу?
   Оля:
   -Непонятно ещё! Наверно, шрам будет.Он смотрит на свою фотографию(очень удачную)
и говорит:
   - Таким я уже никогда не буду!
   Аля:
   - Да что такое шрам для парня! Даже мужественно!
   Оля:
   -Слава Богу, хорошие у него друзья: среди ночи на такси его возили и в травму, и домой.
   Аля:
    - А что его сподобило во тьме кататься?
   Оля:
    - Он  же  виртуоз,   решил   показать   класс,   а  тормоза были неисправны.
   Аля:
   - А  я  как  раз  тут  начала  рассказывать Нинке невероятную историю. В  больнице  есть
бомбоубежище, его крыша примерно на  метр  возвышается   над   землёй.   С   дороги оно
прикрыто растительностью, не на  виду. Но стал –таки народ замечать, что на этой  крыше 
мужчина  отдыхает – загорает. В  трусах, тапках, шляпе   и   с книгой в руках. День лежит,
два лежит…Подошли поближе – а  он,  оказывается,  две  недели  там  лежит!  Менты   его   
лопатами  сгребли,   сунулись   к   медперсоналу. Медики дружно открестились:
   - Не  наш!   Он   из   соседних домов просочился загорать  на территорию!
   Слону ясно: пациент дозагорался, но поди докажи! Давно выписан и вещдоки поделены!
   Оля:
   - Прочитаешь такое где-нибудь – сроду не поверишь!
   Аля:
   - Нинусик у нас в глубоком внутреннем уединении.
   Нина:
   - Я? Совсем не в себе.
   Аля:
- Догадываемся. Ты и по телефону что-то бессвязное лопотала. Летаешь?
   Оля:
   - Я и совсем не поняла.
   Нина:
   -Я всё плачу. Знаете, так было: я вернулась с работы –и прямо слипаются  глаза, я упала,
но спала какие-то секунды, потом  вскочила   и  бросилась  к  двери, хотя никто не звонил.
Открываю – он поднимается по лестнице.
   Аля:
   - И ты от счастья порвала его в клочья!
   Нина:
   - Я   заревела.   Со  мной сделалась дикая истерика. И он испугался. И он утешал меня со
слезами на глазах.
   Оля:
   - Извинился  хотя бы?
   Нина:
   - Не-а! Бормотал, что был в командировке.
   Оля:
   - И всё?
   Нина:
   - Ещё:
   - Не плачь, Нинка…Мы теперь с тобой…
   Вы-то чего ревёте обе?!

   Подруги  купили   себе  газировки   и   мороженого   и   снова уселись в киоске.
   Оля:
   - Девочки, мой муж бьёт все рекорды. Пропил тысячу  за  два выходных. Причём пьёт за
столиком во дворе с бомжами, то –есть  с местными алкашами непромытыми,  которые  из   
дому повыгнаны   и   ночуют друг у друга. Я каждый вечер, как шимпанзе, роюсь в  башке
у любимого–не занёс ли вшей.Позавчера лежу на диване(слава Богу,не в трусах,в пижаме)
Дверь открывается, заходит незнакомый мужик и спрашивает:
   - Вы кто?
   Аля:
   - Не ты его?
   Оля:
   - Что было – то было: он меня. Я отвечаю:
   - Толстая тётка на диване.
   Конечно,  я  уже  год  пью  морозник и начала худеть, одежда свисает…
   Аля:
   - Ладно тебе! Ты – наш совсем стройный большой пупс!
   Оля:
   - Мужик этот гордо заявляет:
   - Я   точно   такую   же  стенку выбросил на помойку и купил горку!
   Я говорю:
   - А  я не собираюсь  свою  стенку  выбрасывать  на  помойку, она мне нравится!
   Нина:
   - А Кузнецов где был?
   Оля:
   - Следом  шёл.  А  позавчера  я  в  холодильнике  обнаружила  искусанное мыло. Похоже
оно на сыр, но   не  очень. Как  надо ухрюнькаться, чтобы им закусывать!
   Аля:
   - Он его ел или только погрыз?
   Оля:
   - На нём следы зубов Кузнецова.
   Нина:
   - Слепок!
   Оля:
   - Вчера Костя принёс Гошу – генерала ( он полковник ФСБ  в  отставке) и  сгрузил  его в
прихожей.  Пока  я  орала,  генерал не подавал признаков жизни, потом   Костя унёс Гошу.
Но ещё веселее   было   после   генерала:   Костенька    влетел    пулей,  схватил    ломик   и   
попытался   его спрятать под футболку. Я заорала:
   - Куда?!
   Он прошипел:
   - Засекла! Свидетелем пойдёт! – сматерился, швырнул ломик в угол и ушёл без него.
   Аля:
   - На кого это он?
   Оля:
   - Не знаю.
   Аля:
   - Мой тоже плох.   Иногда   громко хохочет во сне.  Намедни Лиске битых 2 часа обещал
поймать  самого  красивого  кобеля.  А   Дашка   рассказывала:  сосед – наркоман  Тимоша
заметил во дворе   посиневшего   Димусика.  Того, что напротив нашей квартиры живёт   и   
маму дубасит до преломления последних рёбер. Посинел   Димусик, потому что  выпил   и 
вдобавок укололся.  Тимоша  стал  спасать:  бить  его в грудь и звать его маму.   Но   мама,   
прежде   чем   вызвать  скорую, обшмонала карманы сыночка. Тимоша и плакался Даше:
   - Что я за дурень, сам не догадался!
  Дашенька приходит в себя потихоньку, но срывается иногда – Товарищ Героин так легко
со своими жертвами не расстаётся.  На той неделе Даша убежала  и весь день не выходила
на   связь.  Николка   пригрозил    её   подруге  Лере  выбить  последние  зубы,  если  будет 
сманивать  Дашу.  Николка  её  контролирует,  она  всё время у него. Тут как-то Дашенька
встаёт с дивана, толкает Николку:
   - Чего разлёгся, идём домой!
   Мне аж по ушам резануло!
   Нина:
   - Должно же у неё быть своё гнездо!
   Аля:
   - У   нас   и   не   дом  уже? Ладно! А знаете, какая фамилия у Николки? Медвеженко!

                Пятница двадцатая, перенесённая на воскресенье,  13 июля.

    В киоске Олю встретили ласково. Аля пригласила:
    - Садись, Олечка! Мы уж наслышаны о твоём бедствии!  Как раненый?
   Оля:
   - Ох, худо раненому, особенно с головушкой!
   Нина:
   - Совсем   ты    изящная   делаешься,   в   этой  кофте две Оли поместятся!
   Аля:
   - Оля у нас одна –единственная!
   Оля:
   - Я   о   пище   вспоминаю   редко.   Один летит с велосипеда, другой…
    Нина:
   - Как  всё-таки  Кузнецова  угораздило  упасть   с  4-го этажа, если вы сроду на первом?
   Оля:
   - Падал он с третьего, с четвёртого он слезал.
   Аля:
   - Да на кой, простите?!
   Оля:
   - Дело тёмное, ой, тёмное! Он объяснить толком не может…
   Аля:
   - Тут помню, тут не помню?
   Оля:
   - А   видишь:  пьём –с!   Почему-то   он  очнулся в чужой квартире, причём  закрытым на   
ключ.   И   там   его торкнуло, кажись,  всерьёз: увидал,  что  из стены вышли два амбала  с
бритвами  и стали шептаться, как им его резать.
   Нина:
   - С рогами?
   Оля:
   - Лысые.   Он   схватил   покрывало,   вылез  на балкон и стал  спускаться,   а   покрывало
отвязалось.  Этого действа не видел никто, домой  он  приковылял  сам, а утром понял, что
нога не функционирует.   Поехали   в   травму.    Кузнецов    там    всех перематерил.  Врач 
пригрозил  ему  санитарами  из психушки. Тогда любимый затих, дался загипсовать.
   Аля:
   - Не пьёт?
   Оля:
   - Он   будто   и головёнкой шибко ушибленный: трезвый, на стены озирается и всё в угол
забиться норовит.
   Аля:
  -Совсем белый и горячий. Почти как мой: они с соседом в саду волчий капкан примеряли   
на   свои   ноги,   правда,  в валенках.
   Нина:
   - Что осталось от ног?
   Аля:
   - Ноги в ссадинах у обоих и кровью всё умазано.
   Оля:
   - Садо-мазо!
   Аля:
   - Я   до   ночи   полола   огород,   к  вечеру  Аркадий вышел и сказал:
   - Стало некрасиво, как-то голо!
    И  я покрыла его отборным русским словесным потоком, сказала, что его благодарность
не имеет границ и выражается в извращённой форме.
   Оля:
   - Я купила бисера и вышиваю тапочки!
   Нина:
   - Хоть на башке стой, лишь бы не рехнуться!
   Оля:
   - Девочки, как я вас люблю! Как мне с вами хорошо!
   Нина:
   - Сейчас  я  тебя  совсем  развеселю!   Моя  мама взяла моду – таскает   меня   гулять   по   
вечерам.   Сегодня   на   танцы   в   парк   агитировала,   обиделась,   что    я    предпочитаю 
«сплетничать под прилавком». Так вот, шли мы с мамой, и вдруг обгоняет нас Саша Ивин.
Я маму ткнула в бок и тихонько говорю:
   - Это Ивин, Марии твоей знакомой сын.
   Мама –то  не   расслышала,  ей повторять пришлось, а Ивин усёк и давай крутиться,   как 
щенок на прогулке: то в киоск заскочит–выскочит, то с сотовым у дороги балуется. Потом
свернул к дому своих родителей. Погуляли мы,  возвращаемся,  и   нам   навстречу –  Ивин   
под  ручку   со   своей  мамой!  Мамы заворковали, а Ивин мне:
   - А я -то думаю: откуда вы меня знаете?
   Я ему:
   - Мои близкие подруги учились с вами в школе. Одна из них вам звонила в детстве.
   Он совсем сощурился:
   - А после она мне не звонила?
   А я знаю, что ты иногда названиваешь и помалкиваешь.  И  я глубокомысленно изрекла:
   - У  каждого   бывают тяжёлые моменты. Возможно, ей утешительно вспомнить юность!
   Тут за меня Мария взялась, а потом они ушли.
   Оля:
   - Значит, он чует, что это я звоню?
   Нина:
   - Того   внимания,   какое   он   видел   от тебя, больше ему не перепало в жизни.
   Оля:
   - Не  повторяется  такое  никогда! Но ты готовься, Ильенко, к этому событию мы с тобой
будем возвращаться ежедневно!
    Аля:
    - Мне же Слава звонил!
   Оля:
   - Продолжает объедать «Монетку»?
   Аля:
   - Черешни он там наелся, правда, немытой. Говорит:
   - Супермаркеты – это магазины для нищих.
   Но Славик очень притихший: он живёт с Танечкой из Горноуральского, ей 23 года, тоже
на группе с сердцем. Слава поверить не может, что нравится ей.
   Оля:
   - Он – интересный человек, с юмором, вполне может нравиться.
   Аля:
   - Танечка очень любит смотреть  телевизор,   Славу  слушается  и  всё  делает   по   дому,
только побаивается мамы.
   Оля:
   - Любой испугается сумасшедшей мамы!
   Аля:
   - Маманька  пододеяльник  выбросила   за   окошко,   но  Славик  подобрал,   он   начеку.
Говорит:
   - Я уж думал, что как мужчина ничего не могу, кого я видел-то до 31-го года!
   Оля:
   - Значит, может?
   Аля:
   - Как видно.   А с  зубоврачихой он поругался, потому  что  она  потребовала,   чтобы  он
приехал и принял с ней ванну.
   Нина:
   - Прямым текстом?
   Аля:
   - Она оборзела от пресыщенности. А Славик сказал:
   - Я  думал, мы общаемся  душами, а не телами. Так что руки прочь от моего несчастного
тела! Ой, Ольчик, помнишь,  ты на соседку обижалась?
   Оля:
    - На  Рябцеву?  Она Кузнецову  сказала, что я – толстуха.
   Аля:
   - Допустим, мы все далеко не дюймовочки, но  старуха  эта  мне  сегодня  жаловалась  на
Кузнецова:
   - Я знаю, Оля на меня обижается, а ведь дело было так: этот  её  дурак  к  нам,  старухам, 
привязался. Мы сидели на скамеечке, он давай нас шпынять:
   - Вы – кегли старые, вот у меня жена– толстушечка, красивая,  у неё 3 мешка косметики,
она красится, а вы на что и похожи!
   Я ему сказала:
   - Отстань  от  нас,  косметика  нам  ни  к чему, мы старые, но  пока   не   мочимся  себе  в
калоши,  а   после  твоего  ночлега   на  нашей площадке пришлось пол мыть с хлоркой!
   Оля (смеясь):
   - Значит – 3 мешка косметики?!

               Пятница двадцать первая, перенесённая на воскресенье, 27 июля.

   Поддатенькая   продавщица   крикнула   Але   и   только   что подошедшей Нине:
   - Почему не отмечаете День торговли?!
   Аля:
   - Сейчас   дождёмся   третьего   коллегу,   точнее – калеку,   и  приступим!
   Нина:
   - А сегодня – День торговли?
   Аля:
   - И День ВМФ!
   Нина:
   - Оба праздника – мои!
   Аля:
   - Конечно, наш моряк –океанолог…
   Нина:
   - И наторговалась в жизни до тошноты!
   Аля:
   - Ольгуня –то придёт? Она не в саду?
   Нина:
   - 2 часа назад сказала по телефону:
   - Я в ванне, но быстро осушусь!
   Аля:
   - Бьёт все рекорды скорости!

   Подошедшая  покупательница  недоверчиво   принюхивалась  к таблеткам от комаров.
   - Они без запаха, - прервала процесс Алла.
   - А   мне   надо   с   запахом, чтобы посильней, - с претензией заявила клиентка.
   - Да   они   хорошо   действуют! – успокоила  её  Нина из-под  прилавка.
   - Кто это говорит? – возмутилась женщина.
   - Я,- не вставая, созналась Нина,-я их всегда беру, и никакого запаха, и никаких комаров.
   - Хорошие таблетки, - подтвердила Аля.
   Клиентка подала десятку, но проворчала:
   - Конечно, что ещё вы скажете. Я сама торговка…
   - Сами   всех   обманываете? – предположил    голос    из-под прилавка.
   Аля только всплеснула руками:
   - Да что я, разбогатею от десяти рублей?!
 
   Ольга подошла с задумчивым видом:
   - А мне сейчас пообещали показать кузькину мать.
   Аля:
   - Кто? Больной Костик?
   Оля:
   - Нет. Его внук. У молдавской  диаспоры  пошли  внуки и жаждут наследства!
   Аля:
   - Ну-ка, ну-ка!
   Оля:
   - Мой хроменький во дворе за столиком общался с товарищами по пристрастию.  Звонок
по телефону, подошёл сын, зовёт меня:
   - Папу какая-то женщина.
   Я подумала, что с работы проявили чуткость, отвечаю:
   - Его нет дома, кто его спрашивает?
   - Настя.
   - Какая Настя?
   - Его дочь. Передайте ему,  что у него родился внук, если ему это интересно!
   - Передам.
   Вернулся  Кузнецов, я поздравила  его с  внуком. Он даже оживился  сперва,  но  быстро 
потух   и   завалился   спать.  Спит   непривычно  много,  наверно,   навёрстывает  прежние 
пляски. Дочка звонит снова:
   - Вы ему передали?
  Я говорю:
  - Я-то ему передала,  но  он немного деградировал,  и ему уже дела нет ни до мамы твоей,
ни до тебя, ни до внука!
   Она взвилась:
   - Я давно поняла, что он сумасшедший!
   Я спрашиваю:
   - Настя,  с  какой целью ты звонишь второй раз? Ты же понимаешь, что я вам с мамой не
прощу ваших оскорблений  в письменном  виде. Есть у тебя цель?
   - А вот когда он сдохнет, я вам покажу! Я свои права знаю, у  меня  связи,   я   всем   вам
покажу!
   Я говорю:
   - Он ещё жив, наследство не открылось. А я страшно хитрая – всё  имущество  на  мне, и
сделать ничего нельзя.
   Она опять:
   - Я вам покажу, когда он сдохнет!
   Я сказала:
   - Он   не   сдохнет,   он   умрёт   по–человечески,   уж об этом я позабочусь, - и положила
трубку.
   Нина:
   - Они   ваше   достояние  переоценивают, думают,  у вас горы золотые.
   Оля:
   - Да,   у  меня две квартиры:  бабушкина  и  родительская. Но  с  какой  стати   я   подарю 
родительское  наследство его дочери, у меня свой сын!
   Аля:
   - Костик – трепач, всем хвастает: квартир  у  вас  уйма,  денег море!
   Нина:
   - Косметики три мешка!
   Аля:
   - Вот интересно, какая сучара стучит в Молдавию?!
   Оля:
   - Неопознанных молдаванских шпионов я вычислю!
   Нина:
   - И не дождутся они пощады!
   Аля:
   - Уверены   они,   что   Кузнецов   прикрысил  квартиру своей маменьки.
    Оля:
    - Там ему ржавого гвоздя не подадут!
    Аля:
   - День торговли –то отметим?
   Побродив   по  залу  магазина,   Оля и Нина подошли к кассе. Кассирша скривилась:
   - Опять сок! Водочку надо!
   Оля важно заявила:
   - Нельзя нам. Становимся очень буйными.

           Пятница двадцать вторая, перенесённая на субботу, 16 августа.

    Олин   день   рождения   справлялся  в   самую  щедрую  пору  лета, поэтому   отличался   
богатыми салатами   и  цветами на столе.  Хотя   Ольга   умела  и  манную кашу  оформить
изысканно:  на красивой посуде, с милыми салфеточками.
   Сын Сашик глотнул вина и ушёл с тарелкой к компьютеру.
   Аля:
   - Когда к Костику поедешь?
   Оля:
   - Завтра с утра. Я ему отложила всех салатов.
   Нина:
   - Как он там?
   Оля:
   - Намного лучше. Я уже жалею, что его отправила в Чёрную.
   Аля:
   - Если   он   ночами   стал   круги  нарезать  по   двору   и  от каждого звонка прятаться  в
кладовку, что бы вас ждало дальше?
   Оля:
   - По сравнению с тем,   что  он  вытворял  пьяный,   это   выглядело  безобидно   и   даже трогательно. И он начал ремонт «Москвича», а это большой прогресс.
   Аля:
   - Выйдет – закончит. Мой тоже призадумался.
   Оля:
   - Из-за Кузнецова?
   Аля:
   - Нет. На прошлой неделе у котика губы и щека онемели. Он уверял, что из-за холодного
квасу.  А  потом  похолодела левая рука, тоже временно. Но мне кардиологи сказали:он их
клиент. А тут ещё всех товарищей в саду закодировали, пить  не с кем.  Поневоле   в   саду   
шишлится.  А  Лёшка Давыдов совсем его озадачил, теперь Васильев меня караулит.
    Нина:
    - Не подрались они с Лёшкой?
   Аля:
   - Наоборот. Мирно пили.  Давыдов  Аркадия  нахваливал  как  специалиста,  мол,  такого 
днём  с  огнём…Но  под  градусом  Лёха стал твердить:
   - Аркадий, ты плохо заботишься о моей любимой девочке. Смотри, я её заберу себе,  она
у меня будет на диване спать сутками!
   Я кричу:
   - Давыдов, меня же совсем раздует!
   ( А он сам стал толстенький!)
   Лёха говорит гордо:
   - Мы будем толстые и красивые!
   Как   только   Васильев   отчалил   за   горючим, Лёшка полез целоваться. Говорит:
   - Почему ты меня не дождалась из армии?  Знала  ведь,  что я всегда тебя любил!
   Я говорю:
   - Такая уж судьба!
   Он:
   - Уходи от Васильева! Я ведь своей нужен только  для денег!  Как  бы  мы жили с тобой!
Ты бы мне ребёнка родила!
   Я ему:
   - Ну уж это нет, Давыдов!
   Он:
   - Всё равно уведу тебя!
   Ночевал   Лёшка   у   нас   в  саду   на   кухне.  Как   пойду   мимо, хватает,  тянет  к  себе. 
Васильев  бродил  за  мной по пятам. И  теперь  пасёт:  то  сюда  придёт,  то  в  буфет… Но
Лёшка меня  взбаламутил, у меня раздвоение личности…
   Оля:
   - Вот и уходи к нему!
   Нина (махнув рукой):
   - Не уйдёт она!  Но  Лёшка – молодец: всем  прямо и открыто сказал, что хочет!
   Аля:
   - Нинка права, я не уйду. Но…
   Оля:
   - Бери пример с Ильенки!
   Аля:
   - Как там Винник?
   Нина:
   - Появляется.
   Аля:
   - Хоть  привет  передавай,  собака!   Ой!   Забыла!  Шурую  это я по оптовке, вдруг вижу:
Север возле своей иномарки  с понтом  базарит  по  сотовому.  Меня  как  бы  не  замечает. 
Зато  из-за машины с визгом выскакивает его  Любанька  и  виснет  на  моей  шее. Тогда  и
Сиверцев  соблаговолил  прервать  жутко  важный  деловой   разговор   и   опознать   меня.   
Поболтали.   Он,   как   и  Магистр,   живёт  теперь   на   банковские  проценты:  их  бизнес
захватили московские воротилы.
   Нина:
   - Доброй охоты, свободная Стая!
   Оля:
   - В джунглях живём?
   Аля:
   - Гонору у Севера не убавилось: «я» да «у меня»!  Но ко мне прикоснуться надо: вот  так  кулаком  потрогал  мой  живот и говорит:
   - Худеть пора!
   Нина:
   - Он сам как шкаф! Трёхстворчатый!
   Аля:
   - А я в ответ на это хамство вежливо спрашиваю:
   - Я  не  поняла,  Андрей  Николаевич,  вы мне  что – здоровья сейчас пожелали?
     Подруги  перешли  из-за  стола  на  новый  Олин  диван, на котором, по словам хозяйки
«пять Нинок поместится».
   Аля:
   - Кстати, у меня ведь умыкнули дочь! Вчера вечером!
   Оля:
   - Насовсем?
   Аля:
   - Кто его знает!  У  Николки тётка   в   Северске,  у  тётки  свой магазин,  она  позвала  их
туда работать: Николку экспедитором, Дашу – продавцом.
   Оля:
   - И жить есть где?
   Аля:
   - У  тёти – дом  и  квартира,  пока  они  с  ней  вместе  в доме. Дашенька   звонила   днём: 
конечно, Северск – дырень дыренью, но моя  доча  довольна.  От  Николки она в восторге, 
он  её на руках таскает, бесятся, как маленькие. А он туда ехать решил из-за   Дашки:   там 
её  никто  не  знает, а  здесь – постоянный соблазн. Он ведь её запирал в комнате с ведром,
когда уходил!
   Оля:
   - Николка ещё такой салага, а как бьётся за Дашку!
   Нина:
   - Дай –то  Бог!  Ой,  я  вам  расскажу  прикол:  брат Юлии, моей начальницы,   на   время   
отъезда  матери  забрал  к  себе кота.  Сложил   в  рюкзак  кошачий туалет, посадил кота  и
понёс.  А неподалёку – пункт приёма цветного металла,  и  менты  всех шерстят.  Поймали 
мужика с рюкзачком – и в отделение! Представляете морды  ментов,   когда    в   рюкзачке   
вместо цветмета  оказались чёрный кот и вонючая банка!

               Пятница двадцать третья, 5 сентября. (завершающая)

    Троица,  выпив  чаю,  организовала обычное «лежбище котиков» в Алиной спальне, где,
кстати, люстра вернулась под потолок и поубавилось паутины.
   Аля:
   - Девочки, хотя я ни во что не верю, но  я  в  какой-то  эйфории:  Дашенька  уже 2 месяца   
не колется, похоже, что  этот Медвеженко   вытащит –таки   мою  дочку   на   наш   свет! И
Аркаша не на стакане,  права получил,  машину сделал,  2  раза ходил искать работу…
   Нина:
   - Сплюнь и по дереву постучи!
   Оля:
   - Точно!  Но   у   меня  тоже  присутствует  сдвиг  в  позитив. А 1-го сентября у меня был
практически звёздный час!
    Аля:
   - Что там было?
    Оля:
   - На линейке в день знаний я выглядела на редкость неплохо, в новом пальто…
   Аля:
   - И с французской талией, которая у тебя была   в  молодости и проклюнулась снова…
   Оля:
   - К старости! Едва я появилась, подбежал мальчик (он  летом ходил  с  лагерем   на   мой
кружок)  и подарил мне сиреневые астры. Они  были  хороши  сами  по себе  и  в ансамбле
со мной. Коллектив там тёплый,  не сравнить с первой школой, все  ко  мне  расположены,   
общаются.   Музыка  играет, погода налаживается после дождей – просто  хочется  жить  и
дышать, несмотря на начало учебного года.  И  вдруг в толпе знакомое семейство: Гаврила
с Беллой!  Они  сыночка перевели  в  58-ю!    Гаврилушка    от  семейного   клана   оттёрся,
бочком–бочком – и   ко  мне,   как   бывало,   здоровается,   улыбается.   Всё   мероприятие
крутился поблизости. Конечно, приятно, что меня  не забыли. Но вдруг чувствую  на  себе 
пристальный взгляд.Я чуть не села на асфальт: Ивин! И ведь впялился в меня, как в жизни
не пялился! Потом уж узнала – у него здесь племянница.
   Нина:
   - Чудеса!
   Оля:
   - Закончилось   это  ещё   интересней: в разгар празднества, когда  уже  свинтить не грех,
за оградой возникло яркое пятно: наш  оранжевый «Москвич».   Кузнецов ( а  с  тростью  у 
него очень   импозантный   вид,   не  скажешь, что только что из психушки) прихромал  ко 
мне,   и   я в его сопровождении на личном авто покинула сцену.
   Аля:
   - Специально не сочинишь такое!
   Нина:
   - Нет, я вас перещеголяла.
   Оля:
   - Замуж выходишь?
   Нина:
   - Нет, ещё хуже! У меня будет ребёнок.
   Оля (в ужасе):
   - Спятила?! Поздно, Нинка! Я  не  хочу,  чтобы  моя  ближайшая  подруга   загнулась   от
родов!
   Аля:
   - А мы тогда себе возьмём, воспитаем вместо внуков!
   Оля:
   - Рехнулись обе! Надо что-то делать!
   Нина:
   - А что делать, когда 18 недель?!
   Аля:
   - И ты не знала?
   Нина:
   - Я надеялась, что у меня  климакс! Я же не ходила на  медосмотр, когда  устраивалась  в
библиотеку, мне печать по  блату поставили. А теперь велели всем старухам (после  35-ти)
пройти гинеколога. Ну и прошла!
   Аля:
   - Да он шевелиться должен!
   Нина:
   - Мало ли какие потроха шевелятся у меня в брюхе!
   Оля:
   - Нельзя же…
   Аля:
   - Отвяжись   от   Нинки, Кузнецова! Сейчас до 60-ти рожают. Нинка, ты сказала ему?
   Нина:
   - Нет. Я боюсь. Всё разладится. Он вроде бы привык  ко  мне, стал разговорчивей…
   Аля:
   - Ведь для него ребёнок – это невозможность бросить тебя.
   Нина:
   - Знаю. Не хочу быть горлохваткой. Он расстроится –и я буду жить как в крапиве. Очень
боюсь!
   Оля:
    - Это страшный риск. Но ребёнок важнее, чем мужчина. Если сможешь родить…
   Аля:
   - Да ладно вам! Всё будет прекрасно!

                Послесловие.

     На   этом   остановимся.    Продолжать   нереально:   дальнейшие  события   залегают  в    
будущем, а эта повесть– не фантастическая. Никакой морали нет  в ней,  нет даже сюжета,
но если прозвучала она гимном дружбе – цель достигнута.
                2008