Пошто, скажи, волнуется народ?
Ах, в царствие последнего царя
случилось много произволу и бесчинства?!
Уж это ли есть новость на Руси?
Цари всегда цари –
будь президенты иль секретари.
Холоп всегда холоп.
Вдвойне, когда свободен вроде,
когда прибойной, митинговою волной
вскипает под кремлевскою стеной.
Одно спасенье – ежели война.
А в прочие иные времена
хлопот не оберешься с генофондом:
корми, пои, дай шмотки и жилье,
величье прошлого и будущего рай –
дай!
А нет – гони ему свободу и валюту.
Свобода нищих – бунт и преступленье
и умирать роскошная свобода
под знаменем иль просто под забором.
И что есть деспот? Только лишь плотина
стихии мутной ставший поперек.
Он на турбины дел обрушит
властно им подпруженный поток.
Всю тяжесть власти взявший на себя
всегда виновен как Господь-создатель
во всех несовершенствах бытия.
Несчастный деспот, грозный испытатель!
Такие силы он в народе обнаружит,
что будет долго восхищаться, ужасаясь,
своим величьем малый человек
и все твердить на разные лады
то в трепет повергающее имя –
топтать его, хулить, кричать
«я не боюсь!», еще тот близкий
восторг и ужас сердцу запрещая.
Пусть памятники все его взорвут –
останутся угрюмые плотины,
вода в бетонных берегах порядка,
прозрачная и бодрая вода.
Призвание посредственности – власть.
И только сила основанье власти.
Она подвержена старению и порче.
Ее тлетворный и манящий запах –
все можно всем!
И мы от этой падали урвем,
пока остатки не сметет с дороги
иное время новою метлой.
И что с того, что вам демократично
предложит чашу с ядом большинство?
И есть ли деспот больший, чем народ?
Ты не кичись достоинством простым
и чистотой своей не обольщайся.
И выю гни, и падай на колени,
и благодарен будь, что пронесло.
И неустанно славь, что ныне
положено нам свыше восхвалять,
но в хоре, в меру, благостно, прилично.
И будь готов, за здравие начав,
за упокой продолжить, не меняя
ни слов, ни выражения лица.
И помни, разум свой скрывая, как алмаз, --
медь глупости одна соединяет нас.
В любом соединенье торжествует сила,
что голову Сократа в ядро бы превратила.
А кровь всегда есть кровь.
Скучает смертно оттого, что долго
ей долу не дано пролиться.
Скучает кровь – безумствует народ.
И как ни глянь – лишь малой кровью
большую кровь в смиренье удержать.
Что человек? Сосуд скудельный
прихотливой формы
для сохраненья и транспортировки
сей жидкости загадочной и властной,
которая, расплескиваясь щедро,
нас испокон влечет неведомо куда…
ж-л НЁМАН, 1990, 10