Раскрытая книга

Введение

   Раскрытая книга лежит на скамейке в саду. Ласковый ветерок поворачивает страницы. Так много слов. Какие судьбы запечатлела книга? И о чем читают духи сада?
Эта скамейка из моего детства. Здесь я прочла свои первые книги. Фантастические венгерские сказки, где главная тема - бессмертие, а на рисунках - сады французских роз.
И приключения финикийского мальчика в книжке без обложки и потому — без названия. И даже - без начала. Но главное в этой книге было описание первого в мире алфавита. Каким чудом было создание записанного текста для мальчика бронзового века. В дедовой библиотеке было немного книг. Но, быть может, не познакомившись с ними, я бы выросла совсем другим человеком.
О чем же еще шепчут странички раскрытой книги? О дикой африканской страсти героев книги Флобера открывшейся в подростковом возрасте на скамейке лесистого участка подмосковной деревни Жуковка. Или шутливые приключения героя «Метаморфоз».
Я, правда, не помню, чтобы кто-то и когда-то читал про  Павлика Морозова. Зато истории о Незнайке и другие игривые книжки я читала по школьному списку в читательском зале Румянцевской библиотеки, переименованной ныне в библиотеку им. тов. Ленина.
Как-то дома я нашла дореволюционную детскую книжку «Девочка Лида» писательницы Водовозовой, с запрещенными ныне буквами «ять», «i» и другими, казалось бы, трудными особенностями. Но ничего, родной язык дорог именно в традиционной форме. Это я тогда еще поняла.
Так понемногу рос умственный потенциал.
Мама рассказывала про «Щелкунчика» и приоткрылась тайна празднования Рождества. И еще в любимых отцом «Вечерах на хуторе близь Диканьки». Он часто читал Гоголя нам с братом перед сном. Тогда ведь не было телевизоров.
«Что такое Рождество?» - спрашивала я. И начинался путанный разговор, что около нового года что-то еще праздновалось до революции. Не поняв, я просто запоминала. И с каждым годом множились недоговоренности старших. Копились в ожидании перехода в другое качество.
И где, как не в путешествиях героев Жуль Верна, можно было узнать географию. Что бы потом на уроке удивить учительницу, такую молодую и по тем временам современную, то есть пустую.
К счастью, таких как я было большинство. И такая с трудом добываемая информация приучила нас допытываться самим. Даже появилась мысль: «люди скрывают от нас многое. Надо копать глубже».
Доверчивость моему поколению не была свойственна. Но нам помогали книжки, раскрытые в каждом доме.
Полуденная дрема под шелест листьев. Полевые цветы в неухоженном краю участка. Больше - клевер, да колокольчики, да зверобой. На нескошенной траве — старое одеяло и горка книг. Некуда спешить. Можно поваляться в легкой тени одичавших сливин. По одеялу ползают «божьи коровки». А между небом и тобой — парят невесомые бабочки.
Начинаешь читать, но засыпаешь и старая книга мягко ложится на твое лицо. Поспи пока, может быть добрые слова перетекут в твое сознание. И новые сюжеты наполнят твой мир.
Новая история из старых слов. Казалось бы, все их сочетания перепробованы. Все вошли в жизнь — знаемые и незнаемые. Все песни спеты.
Ан, нет.
Только сегодня и только в этот миг сон наяву переходит в реальность. А реальность — это новая книжка. Она овеществляется сейчас. И придуманный мир возникает в запущенном углу сада. Я всегда знала, что здесь особое место. Счастливая координата. Послушные звезды.
И пусть все будет не как в жизни. Пусть мальчики будут вдумчивы, а девочки — молчаливы. И пусть никто не торопится взрослеть. Торопливость неуместна.
Пусть дружат с нами кошечки и собачки. Улягутся у меня под боком и прислушаются к новой песне. Мне понятно их одобрение.
На дровах, как на галерке, замерли от восторга подобострастные ящерки. Наслаждаются жаром чувственной песни.
Тонкомузыкально до пронзительного пиликают кузнечики, прославляя время творения. Жужжат на своем языке шмели и мухи. Гортанно ухают дальние кукушки.  И в такт им уже не очень новые кукующие часы в доме. Все рады встрече героев ненаписанного романа. Все ждут любви и праздника, воплощаемых в книге. Весь мелкий люд.
Жизнь разворачивается особая, без боли и ошибок. Ни одного злого или печального слова.
Ура хозяйка! Самое время полюбить писать. И никогда больше не работать. Не гнуться, не оглядываться.
Резвые белочки, забежав в наш сад погостить, забарабанят по металлической крыше дома. Теперь, когда спилили огромную ель, они редкие гости на нашей даче.
А потом прейдут веселые рабочие. Включат электропилу и займутся возведением чего нибуть полезного на запущенном мною участке.
А в доме кругом валяются два кота. Никакого порядка. Куда не пойду — они везде. Кот и кошка. Даже, когда я окунаюсь в ванну, они рядом, на коврике и на табурете.
Голубоглазая кошка — сама независимость. Старается забраться в глубокие уголки, чтобы ее никто не беспокоил. Любимое место — на банкетке под трюмо. Спервоначала любила шкафы, но от этого, неприятного для меня положения, я ее отучила. Кот, ее сын, возникший после летнего пребывания на даче, общительный, эмоциональный. Совершенно беспородный. Я думаю, им приятен мой запах.
Кошка Кити погружена в себя. Кот Мот — сама непосредственность и некоторая непродуманность поступков. Он дурашливый и веселый, ласковый, но при этом всегда старается подчеркнуть свою значимость единственного в клане самца. Не то, чтобы он на меня давил, или хотел меня поставить на место. Он просто категорически занимает лучшие места в доме. И дружески улыбается. И еще он слишком горд, чтобы просить есть. Кошка же чаще всего подходит ко мне только для того, чтобы своим видом и потиранием моих ног намекнуть о еде.
Как видите, действующих лиц в книге много. У каждого своя жизненная история.
Кот Обормот. Где-то я его встречала. Может быть на вечеринках у подруги Юльки? Он был молод. В чем то умен. Но в жизненных ситуациях полный профан. Я в тот день поссорилась с любимым. Все было плохо. Хотелось самоутвердиться легким флиртом с красивым и умным мальчиком. Который меня позвал пораньше уйти. Я оделась и ждала в коридоре. Мне казалось ждала долго, когда подошел другой, вызвавшийся меня проводить домой. Стоит ли рассказывать дальше?
А вот лесной кукун. Его жизнь не сложилась. Моя тоже. Чем сидеть куковать среди растительности, позвонил бы. Может быть я и решилась бы на встречу. Где наше не пропадало?
А вот смешной заяц с длинными задними лапами. Болтает больше всех, но сам слаб и зависим от общего мнения. Что другие кукушки скажут. Для меня это плохо. Общее мнение кукушек меня никогда не щадило. Меня всегда осуждали и хозяйственные зайчихи. Еще один штамп спешит украсить мою шкурку.
Нет, не пойду в лес гулять одна. Заедят старухи. Замучают доводами. Не устроить мне благополучия в этом лесу.


Глава 1. Солнечный денек

Сижу на даче, якобы работаю на компьютере. Якобы что то проектирую. Но внутренний голос все громче зовет: «на волю!»
Возьму бутерброд и пойду в лес. Сначала с полкилометра пройду вниз по улице, по южному склону. Вот тут в ближайшем леску жили наши дети, жили племенем индейцев. У них были шалаши из веток и кострище. Здесь они готовили еду из местных грибов, ягод и съедобных корневищ. И обжигали посуду своего изготовления. Глины вокруг сколько хочешь. Потом посуду расписывали темперой и школьной акварелью.
Были еще бесконечные маленькие керамические фигурки зверюшек, с которыми они играли в песочнице. Все они считались их детьми. Червячки и хомячки в разноцветной яркой одежде. И как это можно было иметь столько детей. Сильные духом подружки младшего школьного возраста. В более старшем возрасте они не были так плодовиты.
Теперь надо пройти солнечной полянкой со всегда влажными и какими-то прибрежными травами. Дети уверяли меня, что это еще не возникшие роднички делают полянку сырой. А какие тут герани. Всех оттенков розового и лилового.
Однажды дети меня уговорили развести здесь на верхнем краю полянки костер. Ночью, чтобы грибники не маячили. Девочки боялись ночного леса, но и стремились к нему. Им нужна была моя защита, поэтому и позвали. А от комаров у них был японский карандаш.
Мы провели здесь целую ночь. Носили и подкладывали хворостинки. Пели. Рассказывали истории. На огонек зашла групка знакомых мальчиков и девочек подростков. Детей жителей дачного поселка. Но увидав, что место занято не той компанией, они растаяли в темноте леса.
А под утро в тумане мы услышали звук приведения нашего «Запорожца». Как будто он мог заблудиться в лесу.
Дальше идет лиственный, очень старый лес. Тут я убегала с маленькой дочкой на руках. Мы гуляли довольно далеко, когда неожиданно началась гроза. И спрятаться негде. Решила срезать путь, пробегая напролом и вышла совсем в неожиданном месте. То есть вместо короткого пути, сделала крюк. В жизни не редкость, когда кажется, что старые пути извилисты и стоит пройти напрямик. Однако, старые пути отработаны многими. Они обходят овраги и ручейки. То, что можно было бы увидеть из космоса. Нам же, земным, приходится действовать методом проб и ошибок.
Пока добежала до дачного поселка, дождь полил как из ведра.
Чуть дальше прорублена просека высоковольтной линии. Там, в завалах полно малины. Есть и земляника. Был случай, я так увлеклась ее сбором, что не заметила, как меня окружил рой слепней. Отсюда до дачного поселка километра три, которые я пробежала без отдыха, напуганная слепнями. Вот тебе и деревенские радости.
Ещё дальше идут овраги, истоптанные следами деятельных кабанов. Древний зверь. Вепрь. О нем упоминания в древних балладах. Здесь они совсем не боязливые. И в этих местах мы начинаем говорить громко, чтобы животные от нас попрятались. Они ведь людьми-то не питаются, услышат голоса и уйдут. Вокруг кормушки трава высотой в рост человека. Удобренная. И грибы довольно противные — черные грузди. Рядом деревянная вышка с лесенкой. Для ботаников-наблюдателей. Подкармливают вепрей зимой, сейчас им и так кореньев хватает.
Наши юные индейцы привыкли к кабанам. Я помню какой-то фильм об африканских крокодилах. Мрачный фильм о кровожадных людоедах. И тут же показали коверкающихся в мелкой заводи африканских детей.
«Как вы не боитесь за своих детей» - спрашивает европеец автор фильма.
«Да они наших детей не трогают» - пожимают плечами местные жители.
Как- то в мае месяце дети пошли в лес, на источник. Кругом следы кабанов. На самой протоптанной тропинке, поперек ее лежит мертвая кабаниха. Индейцы решили посмотреть вблизи. Одна из них, Ирочка, самая старшая, взяла палку потрогать кабаниху. И сразу увидела, что якобы мертвая кормит мелких кабанчиков. Кабаниха не успела и голову повернуть, как эта шпана улетела с космической скоростью. Реакция восхитительная. А после этого случая и опыт появился.
Чуть в стороне от кабаньего заповедника древняя дорога расположилась. В этом месте ее пересекает овраг. Мои индейцы геоморфологи, когда уже были постарше рассказали, что по виду разрушившему участок дороги оврагу, не менее четырехсот лет.
Дорога, значит, еще старше. Место дивное. Возвышенное. Открытое. На многие километры вокруг холмы, заросшие лесом. Сама дорога идет по опушке леса и отличается тем, что где-то на полметра выше поверхности вокруг. И среди леса похожа на аллею. Деревья не могут пробить многие ряды бревен, являющихся основанием дороги. Зато грибам на ее боках раздолье. А вот овраг смыл основание дороги и разрушил на большом участке. В глубине оврага глубокая тень и искореженные кабанами стволы осинок.


Глава 2. Кукушкины  слезки

Жаркий тридцатиградусный летний день. Я иду по раскаленному полю в лес. Дело было в Клинцах и мне лет семь. Иду с родственниками — дедовом племянником Никифором и его дочерьми Лидой и Зоей. Лида моя ровесница. А Зоя, кажется, на год моложе.
Печет. Впервые в жизни мне на голову надели белый платок. Дома у нас платки были не в моде.
В лес Никифор ходил по делам. Ему надо было накосить травы для кроликов. Перекусив после ночной смены, брал с собой дочерей и меня, если я успевала дойти от дедова дома. Телефонов то не было.
Дом Никифора стоял на краю города. Это минут сорок ходьбы от центра. В те времена путешествовать по городу можно было на своих двоих или на такси. Автобусов не было.
А город от леса отделяли километра два пахотного поля, образовавшегося после того, как немцы вырубили весь примыкающий к городу лес. Партизанов боялись.
Я не могу понять, почему я так ясно помню этот день. Знойный дрожащий воздух. И даже запахи. И потом, как мы возвращались домой с букетами. Гвоздиками, смолевками, желтыми дикарями, похожими на львиный зев, и другими луговыми цветами.
На опушках леса мы их собирали в местах, называемых - за «девичьим полем». Наверное, в каждом старом поселении есть такое название. «Девичье поле». Место гибели какой-нибудь девицы. Сосны да дубравы. А между ними сырые лужайки с маленькими речками. Там была речка Унеча. И озеро Стодол. Такие родные названия.
После детства так много пролетело времени и так много уже забыто. А эти воспоминания даже не в голове, а где-то на уровне спинного мозга. Они не изгладимы.
А дома на скамье у калитки ждет бабушка. Добрая, родная. Скамейка, забор и ворота утопают в кудрявой мураве. Кажется, что во дворе цветут все цветы одновременно. А еще бабушка вкусно готовит и любит угощать.
Забавный случай. Как то в этот период меня фотографировали у дома. Послали фото маме. И я потом узнала, что нарядное новое платье, присланное мамой из Москвы, бабушка одела задом на перед. Так вот и жили.
Кукушкины слезки. Так называлась травка, с помощью которой мы гадали. Мы, дети, строили тайники, в которых прятали кусочек красивого фарфора разбитой чашки. Это называлось «секрет». Делали «духи» из цветов, раздавливая их с водой. Ели «лепешечки», плоды какой-то травки, росшей среди муравы. Пили нектар цветов клевера, называемых «кашкой».  Лечились чистотелом, нанося капельки ядовитого сока на комариные укусы на руках. Я очень хорошо помню все это. Так, как будто это я жила в каменном веке. Как будто каменный век не так далек и потому я его помню.
«Первый век был золотым» - да, так мы почему-то помним. Разве не похоже сознание первобытного человека на сознание малышей. Теперь часто говорят, что бронза, а потом железо создавались для украшений и только позднее стали использовать для оружия или орудий труда.
Когда углубляюсь в воспоминания детства, мне кажется, я возвращаюсь в детство человечества. Жизнь становится огромной и вмещает сознания многих поколений.


Глава 3. Новая сказка

Мы жили просто, но не были первыми в этих местах. Далеко в лесу сохранилась избушка на курьих ножках. Деревянный ящик на двух опорах. Внутри — кости и волосы старой женщины по имени «Баба Яга», что на забытом древнем наречии означает — «мудрая женщина». Никто не помнил, когда она жила и были ли у нее дети.
Наша жизнь была наполнена радостью. Летом все утопало в цветах. Дни бесконечно длинные. Полные забот о зимних запасах. Мы собирали грибы и ягоды. Сажали хлеб. Ловили рыбу в реке и сушили её. Укрепляли старые и строили новые дома. И сараи.
А в лесу всего вдоволь. Сладкие ягоды малины,    черники и земляники. Их собирали дети и всем следовало наестся их на целый год. Землянику нанизывали на гибкие травинки. К осени запасали клюкву и бруснику. Их хранят мороженными.
 Охотники могли подстрелить тетерева или зайчика на обед. Огромных кабанов ловили зимой, когда их мясо можно тоже заморозить. Летом же все, и охотники и хозяйки, спешили заготовить зерно, травы и грибы для себя, но, главное, сено для скота на всю длинную морозную зиму.
Летом праздников мало. Некогда гулять. Но иногда теплыми вечерами не спалось. Девки плели венки, пели, водили хороводы. Чей голос стал самым звонким после долгой зимы? Какая новая девица становилась желанной красавицей? Все расцветало в тепле  и на просторе.
Долгими зимними вечерами при слабом свете пряли и ткали женщины в домах у теплых очагов. Теперь же время было показать эту красоту. Чтобы каждый сосед увидел какие красавицы выросли в родном селе. И можно было выбрать невест для возмужавших и окрепших мальчиков.
В реке, на отмели собирали ракушки и отыскивали в них мелкий жемчуг. Вот прекрасное украшение для юных дев и молодых жен. Древний обычай готовить приданое. Сколько труда и умения вкладывается в нарядную, праздничную одежду.
Цветные нити получали в обмен на меха. Телеги с обменным товаром отправляются далеко. В дороге приходиться ночевать. Тут лучше молодых девок не брать — украдут ловкие торговцы. Пойди, найди красавицу, мир огромен.
За домами, на высоком берегу родной речки праздничной ночью жгли костер. Высоко, все окрестности, как на ладони. Кругом холмы заросшие лесом. С одной стороны загасал запад солнца, с другой — уже брезжил восток.
Казалось девицы напелись и наплясались, когда гуськом вошли в круг будущие мужчины. Танцы песни стали задиристее. Каждому хотелось выделиться, показать себя.
Сколько их, красавец исчезло из родного села. Каждая война велась за «живой товар» - девиц и теток, продаваемых на древнем и таком закостеневшем востоке. Эти дамы исчезали для родных навсегда. Как бы умирали. Главное в будущем муже - защита от врагов.
Откуда ждать войну. Уж, конечно — издалека. На дальних рынках встречали жителей дальних стран. Без торговли нельзя. Как нельзя без соли.
Увидев вороха мехов чужаки создавали сказки про богатые поселения наивных дураков, покупающих соль за бесценные шубы. И шли авантюристы с разных сторон. Кто с бронзовыми боевыми топорами, кто с железными ножами. Но все эти орды со временем понимали, что в этих местах есть одно богатство - «живой товар», женщины.
Да, в странах, где женщин считали товаром, их катастрофически не хватало.
Ну а сейчас, здесь, в заповедном краю тепло и спокойно. Живут селяне в деревянных рубленых домах небольшими хуторками. Как правило рядом с рекой или родничком, которых в этих древних лесах много. Все слова, все названия поменялись с тех времен. Не было сословия «крестьяне», как и никаких других сословий.
Гораздо позже, уже в исторические письменные времена, крестьянами стали называть весь люд, принявший христианство. И было это почетным и передовым. Лишь в темных лесах с полузвериным укладом жизни жили собиратели и охотники, не знавшие христианства, названные «поганью». Так как в те времена это слово только становилось ругательством, поскольку означало людей диких, неграмотных, не знавших плодов цивилизации.
Но это будет не скоро. Цивилизация придет и в этот народ и разделит его на куски страшными «гражданскими» войнами. Брат на брата. Сын на отца.
Сейчас же жизнь так проста, что разделения быть не может. Все на пределе выживания.
Практически все делают своими руками. Дома большие, опирающиеся либо на прикопанные валуны, округлые камни, оставленные ледяными реками недавнего ледникового периода. Либо на смолистые сваи, которые время от времени приходиться менять. Тут каждый мужик — умелец. А артель — это компания соседей, помогающих построить дом.
В домах, на земляном полу обязательные очаги. Со стенками из камней, скрепленных глиной. Без них здесь не прожить. Рядом полати — деревянные надстройки, расположенные повыше от холодного пола и приспособленные для сна. Дым из печи уходит в дырку посередине кровли. Уж что, что, а дрова экономить не приходилось. Кругом лес.
Топили много, но только зимой. Летом же меняли соломенные крыши и в доме и в многочисленных сараях, где хранили зерно и сено. А еще другие постройки спасали коров и лошадей в суровые послеледниковые стужи. Так, что на каждого жителя был не один дом, а целый поселок построек. Обогреваемых или просто хранящих тепло тел.
 Не меньше, чем войны опасны были пожары. Случайные. Соседи селились на расстоянии друг от друга. Общались даже больше зимой, когда длинными вечерами собирались на посиделки. Особенно женщины. Не отрываясь от рукоделья пели и болтали. Зимой нечего делать земледельцам. Снег не дает.


Глава 4. Посылки издалека

Нас все таки немножко любят, поэтому и подарки шлют издалека. Надо бы рассказать и им тоже парочку забавных историй. Например, как мне нравилось прогуливать уроки. С виду я была тихим ребенком. И рассудительным. Но вот моя скрытая цыганская сущность толкала меня на мелкие преступления.
Я всегда любила лес и одинокие пешие прогулки. Уже в солидном сорокалетнем возрасте могла исчезнуть с работы на 3...4 часа, чтобы пройтись по такому дремучему Ботаническому саду. Обходила любимые закоулки.
В розарии набирала черенки роз, как правило, неизвестных мне сортов. В чем была особая прелесть, так как вся коллекция роз была прекрасна.
Заглядывала в стекло оранжереи. Любовалась водными цветами тропиков или в другом краю - цветущими азалиями.
А кофе любила пить на скамейке среди  декоративных многолетников. Там как-то наблюдала пересадку сортовых ирисов. Захваченная садоводческой жадностью, пыталась уговорить незатейливых теток продать мне несколько клубней. Получила от них порцию высокомерной отповеди, что они, мол, на рубль дороже и все клубни отвозят в цветочный магазин ботанического сада. Я ринулась туда, но оказалось, что все клубни ирисов, попадающие в этот магазин, затем пересылаются неизвестным «значительным» людям.
Особенность советского мироустройства в том, что на зарплату ты можешь купить только водку, а корневища ирисов отвозят бесплатно на бесплатные же дачи «нужных» людей. И тетки цветоводы и продавцы почти гордились своей причастностью к миру великих, как им казалось.
Вскоре за делами я забыла эту обиду. Однако через неделю или две я вновь сбежала с работы в Ботанический сад. Шел дождь и я гуляла под зонтом.
Оказавшись у знакомой грядки я увидела нетронутую гору корневишь сортовых породистых ирисов. Они мокли все эти дни никому не нужные. И вокруг на километры не было ни одной собаки.
Ау! Самовлюбленные садоводы профессионалы. Где ваши амбиции? Я набрала полную пакет лучших корневищ. А через неделю еще. Я охотно бы заплатила, но мои честные трудовые деньги в этом сумасшедшем мире никому не нужны.
Зимой я забредала на участок с можжевельниками, пихтами и туями. Наблюдала белочек. Там же пила кофе их термоса на скамеечке под разросшийся туей на берегу замерзшего пруда.
Жизнь дарила мне интересные подарки. В студенческие годы мама снабжала меня небольшими денежками на поездки к морю в летние каникулы. И каждый раз моя строгая родительница напоминала мне, что надеется таким образом поскорее выдать меня замуж. Как правило я бывала в Крыму с подружками. Кроме первой поездки, когда мама купила турпутевку по Грузии. И, как я поняла в дороге, с дочерью своей сотрудницы. Звали ее Галей и никогда до этого я ее не видела.  Мне бы тогда догадаться, что у мамы не в порядке с головой.
Ехали мы в мерзком плацкартном вагоне. И уже в дороге я убедилась, что Галя охотно принимает ухаживания какого-то рыночного торговца. Короткого, плотного и заросшего шерстью. Пришлось сразу и очень резко порвать недолгие отношения с глупенькой девочкой Галей.
Потом еще несколько раз она возникала в моей жизни благодаря активности ее матери. Почему-то эта ничем мне не навредившая женщина, считала меня желаемой подругой для своей дочери. Даже, когда та вышла замуж и родила. Мне не понять такую заинтересованность.
 А в тот момент я оказалась одна на недружественной территории. Здесь постоянно какие-то местные мужики пытались меня уволочь. Меня никто не готовил к этому. Я, правда, была в окружении туристической группы из 40 москвичей.  И я могла на них положиться. У нас не крадут девочек. В походах вечерами мы пели песни у костров. Я подружилась с молодой женщиной. Довольно чувственная еврейка, она не искала приключений на свою голову. Меня очень удивило, когда она сказала, что шьет бюстгальтеры себе на заказ. Когда же я оказалась с ней в душе, я сказала — да-а-а!
Пожалуй запас туристических песен возник в том походе. Мы ходили в горы и никогда до этого и после я не видела целые лужайки высоченных душистых лилий или склоны, заросшие желтыми азалиями. Я окуналась в ледяное озеро на границе альпийских лугов и убедилась, что могу подняться по крутому склону в обычных босоножках. Меня никто не предупредил о спортивной обуви.
Но самое сложное — это общение с местными жителями. Женщин мы не видели. А мужчинам, оказывается, нельзя было вежливо ответить: «Добрый день». Они воспринимали это, как согласие на все. Единственный нормального мужика мы встретили высоко в горах. Местный пастух, он молча сидел за нашим костром. На теток и не смотрел. Очень красивый, голубоглазый и застенчивый. Он приготовил нам шашлык и я единственный раз в жизни ела овечку, которая только что бегала. Мясо таяло во рту и не нужны были никакие головоломные соусы и маринады.
Потом с гор мы спустились на пляж. И я поняла, что кожа у меня несгорающая. Не прячась от солнца, я даже не загорела. Я не умела плавать, но уже догадалась, что в морской воде мои ноги не сводит.
Замечательный день прошел в Батумском ботаническом саду. Мы слушали экскурсовода в душистой роще огромных лавровых деревьев. И я с удивлением узнала, что это непригодное прежде для жизни побережье из за порождавших лихорадку болот, освоили мои соотечественники. Они завезли хурму, мушмулу, цитрусовые деревья и чайные кусты из Китая, мимозу и эвкалипт из Австралии, фейхоа — из Южной Америки. Именно здесь, в Ботаническом саду, русский ученый Краснов акклиматизировал экзотические растения. И ввел их в культуру на освоенных тогда землях «русских тропиков». Так энтузиазм соотечественников послужил обогащению этой земли. А еще политические события начала 20-ого века.
 

Глава 5. Продолжение сказки

Раннее утро обозначилось рассветом. Спал ли ты или гулял накануне, сейчас надо идти работать. Вылезти из под теплого мехового одеяла и быстро одеть грубую каждодневную одежду. Скушав завтрак, то есть то, что вчера оставили на завтра, надо выходить из теплого дома. День еще не прогрелся. Окрестности тонут в холодном тумане. Всем кланом, включая малых детей идем на заготовку сена. Идти не далеко, ближайшая луговина заросла травой. Пока еще усеянной мелкими капельками росы. А прилепившиеся к траве паучьи сети так и играют в первых лучах солнца драгоценными камнями.
Как представить себе каменный век без серпов и кос. Какими сложными были эти орудия, составленные из мелких острых кремешков, вставленных в деревянную основу. Не могу себе представить...
Лучше перейдем на пахоту. С древнейших времен наши предки пахали на лошадях. Если земледелие народов западной и центральной Европы изначально основывалось на использовании волов, в нашей местности, после ухода ледников, земледельцы появились сразу с лошадьми. До них жили другие племена собирателей и охотников. Их выживание было возможно при ничтожной плотности населения.
Как произошло, случайно или закономерно, но в наших местах всегда использовали для пахоты лошадей. Теплолюбивых волов морозной и длинной зимой содержать невозможно.
Кроме того, местные земледельцы, так же, как и все европейцы, лошадей использовали и для перевозки людей и грузов. Безлошадный человек мог быть воином, но не мог быть земледельцем.
Тут нанизано много лжи про жаждавших коммунизма безлошадных крестьян двадцатого века, предававших кулаков. Безлошадных и бездомных крестьян у нас не могло быть. Они бы не выжили. Как объяснить самоуверенному американцу, у которого под носом в центральных парках Вашингтона люди спят на скамеечках, что у нас не могло такого быть. Да, были слабые, были больные, но они уже не были хозяевами, не крестьянствовали на земле. Крестьяне в железном веке, также, как земледельцы — в каменном, это была привилегия и гордость.
И дворяне вплоть до петровских времен просто нанимались народом для защиты Отечества. В своем понимании крестьяне ни платили подати, а нанимали людей военных, также как в свое время свободные жители городов призвали варягов для ведения войны. И те победили. Совершенно чуждая нам  теория об изначальном рабстве крестьян порождена лживыми временами.
Хозяйство в старые времена, также как и сейчас, требует постоянного досмотра. Чинить двери, подправлять кровлю, гонять коров, кормить животных надо было всегда. С каменного века существовали мельницы. И сейчас в окрестностях старых поселений часто находят жернова из плотного камня. У меня на даче кусок каменного жернова дополняет цветничек. А в древности мельник считался почти колдуном.
В каменном веке до земледельцев жили таинственные племена. Известно только, что они хоронили своих покойников в ящиках на высоких столбах. Это где-то близко к традициям захоронения древних персов. Да и имя Бабы Яги в избушке на курьих ножках говорит о ведических корнях этой культуры. «Баба» - соответствует слову «женщина» на том, древнем языке. А слово «яга» означает «мудрость». Таинственны некоторые параллели. Индусская «Агни йога» по русски звучит, как «мудрость огня». Чувствуется созвучие.
Древняя же земледельческая культура придерживалась общей индоевропейской традиции сжигания покойников. Сжигание вместе с лодкой на водной поверхности. Это событие сопровождалось тризной, не очень понятным нам долгим застольем. В христианстве не изжитым, а сохранившимся в форме поминок.
Стоит поговорить о долгих застольях. Пировали в зимнее время. Не торопились, так как зимой все замедлено. Пили мед, который был не крепче пива и пиво. А главное бесконечные песни и сказы — премудрость тех времен. Устная традиция.
Я еще помню, когда на долгих застольях нашего послевоенного детства пели народные песни. То заунывные, как «Степь, да степь кругом», то героические, про «Стеньку Разина» и «набежавшую волну». Наши женщины во время застолий всегда были тут же, звонкими голосами подпевали главному на пиру. Не было и нет забитости в наших тетках. Только в страшные годы всеобщего порабощения коммунизмом им пришлось взять на свои плечи часть груза мужских забот. А власть старалась это усугубить, чтобы оторвать теток от семьи. Поэтому мы кажемся кое-кому вымирающими. Но они ошибаются. Мы выжили в страшный период. А главным орудием власти была ложь.


Глава 6. Судьба маленького человека

Со времен Гоголя и Достоевского у нас установился обычай с жалостью и презрением относиться к «маленьким» людям. Пигмеям общественного положения. А зря.
На самом деле нет людей более достойных внимания. Ни зависти, ни злобы. Кто еще лучше подготовил себя к христианскому мировоззрению. Только наша дикость толкает нас на возвеличивание мелких воришек и недоумков, обогатившихся при социализме. Именно они сейчас процветают и даже финансово помогают восстановлению церквей. Но осознано ли? С нами они – «до поворота».
Большинство соотечественников, называющих Достоевского мрачным, скорее всего его не читали. А изучали по школьной программе и адаптированным текстам. Я в юности искренне любила Достоевского. Прочла весь серенький десятитомник, изданный в то время. Но чувствовала не так, как записано в школьной программе, по другому. Мне казалось, что автор толкает своих героев в самые тяжкие обстоятельства, чтобы потом показать их несломляемость. Он смотрел на маленьких людей не в лупу. Он изучал их сердцем.
Да и что такое «маленькие» и «великие». Мы до сих пор время от времени узнаем о «великих» партийцах начала 20-ого века всякие гнусности. По ТВ была передача недавно о «легендарной революционерке» Землячке. Умершей не так давно. И правившей этим советским пиратским кораблем до старости. Оказывается это она уничтожала людей, пытавшихся спастись бегством вслед за Врангелем через Крым. Это она, дочь Самарского купца, убивала тысячи людей. И часто своими руками. И никакого на нее Нюренбергского процесса.
Ну как после этого не полюбить маленьких людей. Тех, кто в самых тяжких обстоятельствах сохранял человеческий облик.
Время шло и дети «великих» превратились в выродков. Противоположные им воспитывали своих детей добротой, помогали учиться. Сколько их, детей советских каторжан, получило прекрасное образование, явилось основой побед в науке. Целое поколение не признанных советской властью героев воссоздавших страну из руин.
И сколько уродов породили те, кто считали себя великими. Получавшими все удовольствия через задний проход ГУМа. Простите, это - анекдот советского времени, когда и шубки и французские духи выдавали по разнарядке и с черного хода магазинов.
В жизни все не так четко, все размазано во времени. Вырождение «великих» меня потрясло на примере жизни моего кузена, чей отец был очень знаменит. И хотя отец не совершал ничего плохого, он был известным летчиком, но оказавшись в среде «великих», потерял сына. Сына окружали уродцы, старавшиеся развратить и споить.
Так где ж тут маленькие и великие? И кто больше получил от жизни?
Так где ж тут маленькие и великие? И кто больше получил от жизни?
Мишка рос трудным подростком. Ему, казалось, было дано все, но он все отторгал. Был заносчив и несносен с матерью и учителями, заигрывал с женщинами всех возрастов и был прост с людьми простыми. Правда простые люди его не понимали, робели перед Ниной Сергеевной, его мамой и завидовали ее благополучию. С Мишкой же охотно пили, но считали дураком и неудачником, как и они сами.
Сила Мишки была в его мужском обаянии. Внешне очень похожий на отца-героя, он отличался от него потрясающей красивостью. Даже голос его был красив. Говоря что-то, он наполнял его гортанными звуками, как вышедший на лов самец. К оттенкам звучания невольно прислушивалась любая женщина, и он менял их очень часто. Правда без ссор. По взаимному согласию. Я была подростком, когда он при мне дарил такой дамочке изящную миниатюру европейского исполнения, с образом Богоматери, украшенным по периметру небольшими бриллиантиками. Этот образок много лет лежал на прикроватной тумбочке Нины Сергеевны. Я всегда им любовалась и мне было жаль, что Мишка так бездарно разбрасывается вещами матери.
Другой раз он привел к нам в гости почти иностранку, полячку из Польши. Наша арбатская квартирка выглядела бедненькой на фоне красивой нарядной дамы. Не помню ее имени, но хорошо запомнила вещи, которые она рассказала про советскую власть. То, что у нас стало известно лет через двадцать, но до сих пор кулуарно. Слушая ее, я испытывала к ней сочувствие. Когда мне пытаются внушить неприязнь к полякам, я вспоминаю рассказы этой дамы. В них не было ни заносчивости, ни желания поучать. Она просто передала факты, которые от нас тщательно скрывались.
Великолепна была Мишкина первая жена, Лия Васильевна. По воспитанию русская аристократка. С изящными чертами лица и прозрачными голубыми глазами. На пару лет старше Мишки. Мой брат рассказывал, как случайно оказался во время сватовства, когда родители Лии Васильевны приехали знакомится с Ниной Сергеевной, а Мишка пришел из школы с портфелем. После свадьбы, но довольно скоро у них родилась дочь, в полтора года умершая от скарлатины. Еще через несколько лет Лия Васильевна бросила Мишку, променяв на головастого физика. Я их как то встретила на пляже в Крыму.
Несколько лет назад общалась с его второй женой, Лидой. Добрая, милая тихоня. Рядом с разодетой Ниной Сергеевной Лида выглядела скромно. Она без памяти любила Мишку, родила и вырастила двоих детей, внуков известного героя. Катю и Костю. Когда же детям было лет по шестнадцать, Мишке купили квартиру в новостройке. Семья не могла допустить, чтобы рядом с детьми был такой распутный отец. Лида осталась одна, помогала детям и Нине Сергеевне.
Совсем стариком и пьяницей Мишка женился последний раз на молоденькой девочке, родившей от него дочь. Последние годы он зимой нигде не работал. Однако на все лето уезжал в свое "имение", то есть старый деревенский дом, купленный за гроши. В тверской деревне, где в старости служил егерем. Страсть к охоте он унаследовал от своего знаменитого отца.
Почему выбрал тверскую глубинку я знаю. Столбовой дворянкой Тверской губернии, то есть принадлежавшей семье бывшей дворянами еще до Петра, была его бабушка, мать его отца — героя. Я ее помню. Она жила в однокомнатной квартире на Кутузовском и безумно любила и баловала своего внука Мишку.


Глава 7. Сказка лета

Постепенно дни стали короче. Тепло, даже знойно. И ночи теплые. Но время сокращалось. А дел еще много. Надо убрать хлеб. Всей семьей, включая женщин с привязанным за спиной ребенком, резали серпами колосья, ставили снопы.
Спали летом на сеновалах. Тепло, душисто. И потихоньку молодежь может прошмыгнуть на вечернюю гулянку. Это время, когда определялись парочки. Все готовились к осенним свадьбам.
У костра собирался народ со всей округи. Приходили и молодые люди издалека. Исстари под запретом были свадьбы между близкими родственниками. Не имея представления о науке генетике, простые люди боялись нарушить неписанный закон о недопустимости инцеста. Как правило, такие нарушения заповедей больше свойственны городам, в которых расслоившееся общество поощряет вседозволенность поведения. Вспомните Тацита с противопоставлением нравственного поведения диких немцев и распутность цивилизованных римлян.
И еще в наших сказаниях нет примеров инцеста. В то время, как религия египтян основана на мифе о близнецах, Осирисе и Изиде, совокуплявшихся в материнской утробе.
Короткое лето уходило из этих мест.
А тем временем в «ручейках» и хороводах обозначились парочки. На смену весеннему цветению пришла пора зрелых плодов. Какова была религия предков? Какими - принципы домоустройства?
На юге, ближе к степям существовала религия родственная зороастризму. Скандинавский север с примыкающими к нему прибалтийскими славянскими племенами исповедовали сурового Одина, священные рощи и жертвоприношения.
Что осталось у нас от древних религий. В детстве, в шумных стайках начинающийся дождь мы приветствовали песенкой: «Дождик, дождик веселей! Мы поедем в Берестень. Богу молится, тебе поклониться». Нет никакого сомнения, что это древнейшая языческая песня-молитва. Сохранившаяся, как детская игра.
Такими же древними являются большинство сказок, поговорок и прибауток. Современные детские сказки  адаптированы не так давно. Но это - доисторические дописменные рассказы. Ну, кто задумается, читая детям сказку, про красавицу, жившую в лесу у семи братьев богатырей, что это описание древнего брака, когда у семи братьев, живших в одном доме, могла и жена быть одна.
Браки разные были. А женщин не хватало. Все мы когда-то читали про бурные весенние языческие праздники с известным продолжением.
Я лишь один раз была в Германии и попала на масленицу. У них до сих пор, несмотря свыше тысячи лет христианства, существует народный обычай грязного приставания к женщине в этот период. Моя немолодая подружка, преподаватель немецкого в институте иностранных языков, с которой я гуляла по улицам Эрфурда, сказала, что не может мне перевести их сквернословия. Ей было неудобно. Хотя совершенно очевидно — в отличии от стран азиатских в Германии мы были в безопасности. Оказывается, сексуальные заигрывания на масленицу, по древним поветриям немцев, должны были усилить плодородие земли на все лето.
Однако, брошенных женщин в каменном веке при этом не существовало. Теток было слишком мало.
Нельзя также забывать, что после ста лет полной изоляции нашего народа многие предания были передернуты современными лжеисториками. Шли два параллельных процесса: принижения исторического вклада народа и попытка уничтожения его способом ассимиляции.
Например, была придумана версия смешения народов при многочисленных войнах. Но, на самом деле, как показал Лев Гумилев, захваченных в плен женщин, независимо от того, подвергались ли они насилию или нет, увозили и продавали в рабство. В каменном веке не было другого богатства, за которое стоило бы проливать кровь. Все войны порождаются алчностью. А воровать у древних земледельцев, кроме теток было нечего.
Так, что многочисленные дети от смешанных браков рождались и росли на гаремном востоке.


Глава 8. Прямо противоположно

Каковы вы, старухи, выросшие и живущие сейчас в сельской местности Подмосковья. Уж, конечно, я встречала вас в автобусах по дороге на дачу. Иногда казалось, мы с разных планет. И не потому, что вы беднее или недополучили образования. Все при вас. Но в этих автобусах вы сами себя озлобляете. Вам кажется, что где-то, в нелюбимой вами Москве, живут чудовища. Это — предрассудок. И он душит вас. Тем более, что своих детей  вы изо всех сил толкаете в Москву. И требуете, чтобы они жили богато.
Где логика вашего поведения? Я помню с юности, что в популярной ныне Барвихе крестьянам не разрешали построить даже сарай. Я им сочувствовала и понимала, что такое положение унизительно. Рядом с ними, как грибы вырастали огромные дачи «великих» и «ужасных». Это озлобляло крестьян с отчасти сохранившимся мировоззрением каменного века, когда земля принадлежала только тем, кто на ней работал. И уж никак не сочеталось с коммунистической идеологией, требовавшей отказа от всякой собственности.
И не потому, что они, крестьяне, признавали эту идеологию. А так как слепо верили в то, что москвичи являются ее носителями. «Что же вы от нас хотите доверия, когда сами нарушаете свои законы во всем».
Но как доказать, что эти законы никогда не были нашими. Что каждый из нас в силу обстоятельств рождения был вынужден мирится со злом. Тем более, что зло это казалось чисто теоретическим. Нам разрешали жить, изучая марксизм, и не применяя его на практике. Можно было изображать его изучение, ничего не меняя. Ведь никто не жил по его законам.
Нам даже разрешили углубиться в изучение собственной культуры. Делая вид, что идеология у нас марксистская. Такое положение неустойчиво. Эта ложь пугала людей свежих. Часто нашу же молодежь, городскую. А вот вновь приехавшие в Москву, ради карьеры становились средой, подпитывающей оголтелых коммунистов. Так произошел разлом недопонимания.
Россия с ее огромными расстояниями всегда страдала от разобщенности. Где-то произошедшие события обрастали  домыслами.
 А вот общие страдания в войну всех объединяли.
Есть еще возможность нового взаимопонимания. Интернет не знает расстояний. Впрочем, мои стареющие сельские ровесницы мало интересуются интернетом. Но, может быть, молодые изживут ненависть?
Достаточно недопонимания и размолвок. Будем как дети. Мы здесь так не надолго. И мы нужны друг другу. Уходят последние, помнившие войну. У нас же послевоенное детство. Вполне мирное время. Люди холодного климата, выросшие во времена холодной войны. Наш основной порок — разобщенность. Но я не сталкивалась с ней в моем послевоенном детстве.
Я дружила с детьми клинчанами, когда бывала летом у бабушки с дедушкой. Теплым душистым вечером соседи отдыхали на лавочках у своих калиток. Огромные деревья стояли вдоль тротуаров и усугубляли таинственные вечерние тени. Колебались как бы рваные кусочки света от уличных фонарей.
У каждой калитки своя скамейка. На каждой скамейке своя кампания. Где-то расположились старухи. Отдельно на другой скамейке сплетничали соседки помоложе. А на каких-то скамейках продолжали свои игры мы, дети.
Через дом от нас жила странная старушка, кажется Прохоровна, которая не умела говорить просто. Её речь была наполнена шутками и прибаутками. Кроме пословиц и поговорок, ее разговор украшали такие народные стихи Кольцова, Некрасова и А. К. Толстова. Иногда она заговаривала со мной.
Вся речь русских пожилых женщин, рожденных в 19 веке была яркой, музыкальной. Позже я встречала такую только в классических постановках пьес Островского в Малом театре. Что-то похожее, но уже по чужому, с недоброй насмешкой, прозвучало в фильме «Женитьба Бальзаминова».
Теперь же родная речь выхолощена редакторами телевизионных передач. Все говорят только так, как вещает родное телевидение. А хорошо ли это?


Глава 9. Осенняя сказка

Печальна красота уходящей осени. Все готово к зиме. И растения и люди запаслись на долгий период зимнего выживания. Селяне шумно празднуют свадьбы и хороший урожай.
Когда-то я читала, что первые князья получали свой доход на бесконечных зимних праздниках. Всю зиму князь должен был переходить от одного сельского хозяина к другому. И много есть на пирах, так как угощение князя должно было способствовать плодородию земель. Такие пиры длились неделями. Потом хозяин одаривал князя на год и тот со всей своей дружиной ехал дальше. К новым пирам. Таковыми были отношения земледельца и князя при возникновении власти. Очень не похожа на теорию марксизма. Слава богу, я даже не делала вид, что я доверяю марксизму. 
Время осенних ярмарок. Каждый крестьянин имел лошадь и мог наполнить телегу излишками продуктов и вывозил их для обменной торговли. Нужна была соль.
Задолго до появления кузнецов и металлических изделий собственного производства, ножи и серпы, доставляемые из стран продвинутых, можно было обменять на хлеб, мед, меха.
Исторические же повествования описывают возникновение целых городов на берегах рек на месте таких торжищ. Почему на реках? Реки — это дороги каменного века. Наши языческие предки любили торговать. И воевать. В те древние века эти понятия были близки. Поэтому появилось название «город». Он был огорожен. А по селам зачастую товары для продажи развозили мелкие торговцы - коробейники.
Это замечательно, что и в наши трудные времена не оставляют нас своим вниманием торговцы в разнос. Я поражаюсь их энтузиазму.
По их рассказам мы совершенно беспомощны. Просто не знаем куда деньги девать. Пока меня уговаривала такая парочка, мне удалось с их помощью дверцу шкафчика отремонтировать. Сразу веселее стало. Однако я все равно ничего не куплю.
Я устроена так, что покупаю только то, что мне нужно. И всегда сама решаю, что купить. Это из каких-то предперестроичных мифов выросли отряды менеджмента. В русском языке они пытаются заменить знакомое слово - «приказчик». И это не тот, кто приказывает.
А в нерусской обстановке на каждом доме весит табличка: «Просим продающих нас не беспокоить».
И опять одно и то же. Откуда-то у этой продающей публики втемяшились мнение, что собственный народ — это какое-то быдло, которое легко уговорить. И говорят, говорят. Мне жаль этих мальчиков. Хотя чувствуется, что и образование у них, и книжки читают. Вот только удачи на этой почве никогда не будет. Тертые мы. При социализме выросли, но денежки любим.
Были когда-то в России и деловые люди, да совдепия их прикончила первыми. Так, что и ДНК такого не осталось.
Затем добрались до добросовестных крестьян. Наш человек легко поддается зависти. И вот те, кто подбивал их сначала жечь помещичьи усадьбы, потом предавать своих, обозвав «кулаками», именно, те ограбили их до конца, отняв и землю и дома и даже паспорта. Захватив примитивным обманом власть на месте государства, уничтоженного в первую мировую войну.
Так, что выжившие мечтали хотя бы детей своих вызволить из этого ада. И пошли расти грязные пригороды больших городов. И обезлюдила земля. И стало «крестьянство» синонимом рабства.
Стареющая красавица актриса Вера Васильева, когда у нее спросили о происхождении, ответила четко: «Мои родители были среди первых крестьян бежавших от коллективизации в Москву».
И все же это явление повсеместное. Теперь мы знаем, что  работать на земле стало зазорным и в других странах Европы. Не сохранили крестьянствующих. В их селах живут пенсионеры. Плотность населения большая и снабжение везде хорошее. А жизнь в их сельской местности намного дешевле, чем в городах.
Нам бы канализацию в деревни, и у нас бы пенсионеры в деревнях жизнь поддерживали. Да, куда. Сто страшных лет пронеслось. В деревнях живут, как в каменном веке. Ни воды горячей, ни туалета теплого. И газ весь мимо проходит.


Глава 10. Заячьи тропы

Зима. Разбежались по участкам заячьи тропы. Самих хитрых беляков не увидишь. А каждый участок разукрашен вереницей следов. Живы малыши. И бегают зимой, как ни в чем не бывало. Только нас, редких посетителей дач, запутывают сложной росписью следов.
 Как-то ранней весной мы с Сашкой решили поехать на дачу. Дача у нас летняя и мы редко приезжаем раньше конца апреля, когда сойдет снег.
Саша была уже старшеклассницей. А, следовательно, помощницей. Мы одели свитера и брюки. С собой взяли лыжи и что-нибудь поесть. Был март месяц. Снегу было еще много и по дачной улице  можно было пройти только по лыжне.
Сейчас проще. В связи с кризисом перестройки разоренные старики стали круглый год сдавать московские квартиры и жить на даче. Поэтому снег на улице стали очищать. А тогда зимой по улице ходили только сторожа с собаками и на лыжах. Кругом на снегу были заячьи следы. Зайцы, лисы, мыши полевки и другое зверское население этих мест зимовало в подпольях летних дачек. Наоборот, домашние животные выжить на даче зимой не могли, погибали от долгой бескормицы. С кормлением диких зверей было тоже не просто. Известно, что одну из собак сторожей съели волки. Самую толстую.
Дальше мы провозились с открыванием калитки и дверей дома. Надо было прорубить в слежавшемся снегу яму глубиной больше метра. И тропинку надо было прокопать от калитки до дома. Для этой цели я взяла с собой из Москвы совок для мусора, ведь до сарая с лопатами не пробраться. Несмотря на плотный наст, ноги проваливались на большую глубину. Иногда — не только ноги, вся уходила по пояс.
В доме было холодней, чем на улице. Кое как разогрели еду и пообедали на кухне. От нашего дыхания запотели окна. Я начала топить печь, но процесс оказался долгим. Дом был слишком промерзшим.
Сашка отпросилась у меня покататься на лыжах. Стоял длинный весенний день. Солнце припекало и я её отпустила. Сама же была озабочена тем, как до ночи прогреть дом. Топила уже несколько часов. Но в доме по прежнему было холодно. Неожиданно перегревшаяся печь треснула. Топить дальше стало опасно.
В подполье соседского дома уже больше года жил заяц. Летом мы видели в основном следы его агрессивной прожорливости. По ночам он объедал весь наш небольшой огород. Мама на ночь закрывала грядку с морковкой полиэтиленовой пленкой. Не от холода, а от зайца. Он охотно съедал морковку вместе с ботвой. Обожал нежную зелень космеи. Мы обычно сохраняли ее семена. Но в результате прожорливости зайца семян не оказалось и я потом несколько лет забывала их купить.
Заяц объедал даже розы. Но не кусты, а только бутоны. Так, что они не успевали в то лето цвести.
Почему же зайцу так понравился именно соседский дом? Эта дача принадлежала дипломату. Работнику нашего посольства в одной экзотической стране, и в Москве он с семьей отдыхал раз в два года, летом. Все остальное время дачка пустовала и никто не мешал жить нашему знакомцу зайцу.
Зимой я, наконец, его по-настоящему рассмотрела. Он совсем не похож на кролика. Ростом с собаку, но задние лапы у него намного длиннее. Из за этого посадка совсем другая, не собачья. Меня он не очень боялся. Догадывался, что по глубокому снегу  мне на соседний участок не добраться.
Ближе к вечеру вернулась Саша. В доме было по-прежнему холодно, но мы разогрелись в движении. И хорошо поели. Сашка была возбужденной и веселой. Рассказала, как каталась в лесу. И насколько зимний лес наполнен жизнью. Как много следов на снегу.
«Вот только странные собаки мне повстречались на опушке» - сказала Саша - «Они почему-то не лаяли, а выли».
Сказав это она глубоко задумалась и назавтра в лес не пошла.
Мне всегда хотелось довести дачу до состояния зимней. Постоянно я достраивала и совершенствовала её. Пристроила две теплые комнаты впереди дома, К ним красивую кухню с эркером, водопровод, канализацию. Баню и погреб в цоколе. Но самым интересным творением стали две печки в новой части дома. Расположены они рядом и выходят в одну трубу. Топить их можно в коридоре цокольного этажа. Одна  отапливает теплые комнаты пристройки. Две в первом этаже и две в мезонине. Вторая - при бане, обогревает как комнатку с ванной, так и парилку с каменкой. Ее следовало топить раз в неделю. В цокольной части печи я предусмотрела несколько теплых карманов, открывавшихся в полу первого этажа. Точнее это получилось из за того, что я не нашла нужного размера чугунных плит, перекрывавших топку сверху. Кладка печи шла полным ходом, поэтому пришлось уменьшить топки, расширив стенки печи. Так в них возникли бездымные карманы шириной 120 мм, которые я придумала вывести в толщу деревянного пола по лагам. Предусмотренные моим проектом плиты для разогрева еды оказались узкими, хотя и достаточными. На одной из этих плит, над топкой бани, уместился нержавеющий бак для подогрева воды зимой, так как существующий водопровод у нас летний, а бак можно было наполнить снегом.
Логично было бы дальнейшем довести до ума все удобства на зимней даче, дополнив обогревом на газу, но газопровод наши обедневшие потомки арбатских жителей не одолели.
При устройстве печи я рассорилась с работавшим у нас несколько лет строителем. Человек провинциальный он никак не мог понять зачем мне на даче нужна такая печь. Капризничал, плохо работал. И достроил печь кое как.
До этого случая я не могла им нахвалится. Он мне нравился. Работал красиво, аккуратно. Кладка же печи получилась небрежной. Каждый раз, когда я приезжала на дачу, он долго и нудно объяснял, что не владеет технологией кладки на глине. На этом мы расстались, но он еще несколько лет интересовался, как печь работает. Спрашивал, ожидая моих неприятностей и твердо верил, что печь кладут только печники. Считал, что я не должна была сама проектировать порядовку кладки.
Следующий этап совершенствования зимней дачи — устройство скважины и зимнего водопровода.
Но пока все равно я не могу переехать на дачу из за мамы. Невозможно справиться с уходом за ней без московских удобств.
А все таки хотелось бы успеть пожить какое то время на даче.


Глава 11. Зимняя спячка

Бесконечна в наших краях зима. Красавица молодая жена везде успевала. И готовить, и за скотиной ухаживать. Вся работа знакома с детства. Только народный обычай не позволял через чур нагружать девок работой в родительском доме. Зато теперь мать мужа охотно переложила на нее большую часть своих забот. Самую  нелюбимую ее часть. Шили же вечерами вместе. Впрочем, уже собирались соседи строить дом, в котором они с мужем будут жить и растить своих детей. Дома строили быстро, всем миром. Абы день.
В моем детстве ближайшая самая привлекательная церковь была Ильи Обыденского в Обыденском переулке. Оказалось, что не по названию переулка, а наоборот переулок назван по церкви. Потому, что первая на этом месте деревянная церковь была возведена всем миром в один день, «абы день» по старинному. И уж, конечно, такой обычай строить вместе и очень быстро — древний.
Скоро ей быть матерью и быть госпожой в своем доме. Как оно все сложится?
Не долго цвела девушка. Только весной впервые выскочила на вечерние хороводы, как все ее заметили. К осени повалили сваты. Первый был старый. Напугал девушку. Едва уговорила матушку, чтобы не отдавала. Вторым же сваты привели знакомого паренька. Веселого. Послушного в танце. Она и согласилась.
Так что взрослеть и обрастать хозяйством им предстояло вместе.
В огромном доме отапливалась только одна комната. И жить в таком доме могла только одна семья. Были еще летние комнатки. Помещения же для скота устраивали либо за домом, либо в неотапливаемом первом этаже. Такие огромные избы мы можем увидеть в музее под Архангельском. Вот только печи были проще. Знаменитая «русская печь» — изобретение 17...18 веков. Это совершенство тысячелетнего опыта.
Сколько премудрости было в русских печах послевоенного детства. Например, «грубки». Основную печь топили один раз – утром. В морозы приходилось вечером подтапливать «грубкой», маленькой топкой, выходящей в ту же трубу.
Со стороны спальни пристраивали лежанку из кирпича, с топкой, проходящей под поверхностью, на которой можно было одновременно греться и спать. Считалось, что лежанку хорошо использовать для лечения немощных.
Самое главное в печи - помещение на полатях, где зимой в лютый мороз можно было жить всей семьей. Мама даже рассказывала, что учась в техникуме, чертила на полатях. Когда я была малышкой, изображала на полатях театр, отодвигая и задвигая занавесь.
Со стороны гостиной поверхность печи покрывали нарядными изразцами, которые к тому же лучше сохраняли тепло благодаря воздушной прослойке. Сама топка, как правило, выходила в кухню. В передней ее части была дровяная плита, на которой можно было печь блины.
Глубже за заслонкой - сама печь. Дед растапливал ее каждый день. Когда она достаточно прогревалась, он выгребал из нее остатки углей для завтрашней растопки, закрывал заслонкой, ставил горшок с углями в специальное арочное углубление под печкой и шел будить бабушку.
Дальше начинала колдовать она. Весь обед ставили в печь сразу и на весь день. Такой способ приготовления называется томлением. Вот такая томленая пища оказалась самой полезной, и уже высокообразованные дамы вроде меня и моих подруг покупали очень дорогую «цепторовскую» посуду,  чтобы в наших условиях использовать этот метод приготовления пищи. Кроме того в печи пища до вечера оставалась теплой.
В ненарядной кухонной поверхности печи большое количество приспособлений – выемок для сушки рукавичек и валенок, для спичек. Над плитой – место для сушки грибов.

Глава 12. Предварительная встреча

Каждая встреча в этой жизни что-то меняет. Я боюсь загадывать, но, кажется, еще одна теплая встреча изменила меня к лучшему.
Моложавая складная блондинка заглянула в приоткрывшуюся дверь офиса и что-то сказала по поводу совместной работы. Я усадила ее рядом и мы начали ковыряться в принесенных ею чертежах. Мне все время казалось, что она моложе меня. Во всяком случае, наивнее.
Постепенно просто знакомство переросло в совместные завтраки в буфете института с чашечкой кофе. Тот период был очень сложным в ее жизни. Овдовев в начале перестройки и оказавшись с двумя сыновьями без всякой поддержки, она вышла замуж за старика с больным сыном. Став бесплатной сиделкой у обоих. За чашечкой кофе я узнала, что она сибирячка. Поэтому, наверно, такая сильная. Но самое для меня приятное — ее дед, также как и мой, был участником русско-японской войны. Сражался на крейсере «Варяг».
Теперь мы поменялись и неприятности навалились на мою семью.
И, все таки это — не главное. У меня такое чувство, что мы еще где-то будем вместе. Возможно, в другой жизни.
Это о дружбе. У меня замечательные подруги были всегда.
Но в моей жизни было мало любви. Не то, что бы я избегала встреч или была суха и расчетлива. Но я ни разу не встретила того, кто бы меня понимал.
Природа сыграла со мной злую шутку. Я казалась сдержанной из за того, что было что сдерживать. Я любила сердцем, любила огненно, но каждый раз натыкалась на непонимание.
Скорее всего я отпугивала излишней страстностью. Каждый раз при размолвке думала, что я, должно быть, проклята. Что какая-то посторонняя сила отъединяет меня от возлюбленного.
Не могу сказать, что дольше всего встречалась с самым любимым. Скорее всего постоянным был тот, с кем я изначально назначила любовь до поворота. За неимением лучшего. Но жизнь снова и снова поворачивала не в ту сторону.
Всегда пытаюсь осознать себя в потоке жизни. Какие причины порождают возникающие последствия. Я одинока, в чем-то больна, но с упорством держусь своей независимости.
Это не написано на моем лице, но я ценю комфортность жизни и никогда не пойду на ее усложнение.
Охотно тружусь, особенно теперь, когда в проектировании всю вспомогательную работу выполняет компьютер. Я до сих пор легко учусь, но абсолютно несгибаема в отношениях с людьми, и даже начальниками.
У меня есть дети и внуки, но живут они отдельно. Я их очень люблю. И каждый вечер мы болтаем по телефону.
Я молилась богу, чтобы моя дочь не была так одинока. И все получилось. У неё умный и красивый муж, верный семьянин. Все то, что я так хотела иметь сама. Теперь подрастает внучка. Я бы не хотела, чтобы она вдруг повторила мою судьбу. У нее также, как и у меня очень длинный большой палец на ноге. В народе говорят, что это признак неудачи в любви.
Не подумайте, что я какая-нибудь кривая или горбатая. Все, вроде бы, на месте. Кроме, может быть, чрезмерных амбиций.
Был даже такой отчаянный, который лет десять звонил мне с самыми честными намерениями. Правда, при этом время от времени отдыхал на «канадчиковой даче». Я изначально его не старалась привлечь и не обманывала. Он мне как то не подходил.
Очень запомнилась одна встреча. Мне уже было лет пятьдесят. Я ехала после работы домой и думала, не уйти ли в монастырь. Не трудником, а насовсем. Все равно одна. Я работала в иконной лавке и была где-то рядом с такой жизнью. И одета я была почти как монахиня.
Я не заметила как, но со мной заговорил сидевший рядом мужчина. Моего возраста. Холеный. Одетый с лоском и без всякой провинциальности. Он сказал, что работает в посольстве в одной завидной стране, что недавно овдовел и что у него взрослые дети, которые живут сами по себе. Он долго уговаривал меня о встрече. А я никак не могла понять, что мне мешает сказать — да. Он, видимо, решил, что меня смущает необходимость сексуальных отношений и сказал, что я его просто устроила бы как красавица жена для светских раутов. Такая же красавица, как его покойная жена. Сказал, что если мы не обменяемся телефонами, я его никогда не встречу. Он никогда не ездит в метро.
«Что вы думаете об этом», «Я думаю — это искушение».
Я нисколько не жалею, потому, что это действительно было искушение. То самое, возникшее при мысли о монастыре. Если бы я с ним согласилась — ничего бы не вышло. И этот человек не смог бы понять, чем я его в тот момент заваражила.




13. Бесконечная зима

Так же, как юность человека, ассоциируется с юностью человечества в древности, зиме соответствует усталость старости.
Мы живем в уродливых мегаполисах, в огромных домах белого и серого цвета. Наш разум поглощен фантастическими фильмами с убогой обстановкой на якобы космических кораблях. А в это время нашей молодежи подсовывается идея бесполых браков.
Я знаю девушек к которым прилипают этакие огненные кавказцы, и эти дурочки вслед за ними повторяют, что наши мальчики не годятся, так как вскоре начнут пить. Но, когда они пропишут своего любовника,  он ухватит квартирку. Выживет ее. А в бывшей ее квартире будет хранить турецкие фрукты на продажу. В лучшем случае. И будет говорить: «Какие странные Достоевские. Ничего не поймешь», или «я любовь знаю, сам женат был».
Их старая кровь заставляет подчинить жизнь корысти. Эти  будут мстить тем, кто живет искренне. Кто имеет силы жить полной жизнью.
Мы смотрим по телевидению, как французы бьются за сохранение двуполых семей. А разинувшая рот на всех администрация объединившейся Европы требует признать бесполую любовь как нечто новое и передовое. Якобы все дозволено. На самом деле не дозволено создание семьи и рождение любимого ребенка традиционным методом. Это вроде как устарело.
Безвкусица в искусстве — это тоже старение. Никто не смеет сказать: «король-то голый».
Как же жили наши предки без интернета и телевидения?
Ночь на Ивана Купала в воспоминаниях много глубже культа христианского. Поклонение силам природы. Вот тут мы чуть-чуть прикоснулись к мировосприятию людей каменного века.
А кровавые ритуалы людей ежечасно, ежеминутно убивающих кровососов комаров. Таинство крови приближено к жизни далеких предков. Ведь и животную пищу они употребляли сырой.
Вид крови вызывает дурноту у человека современного, когда убийства многочисленных животных происходит на живодернях, очень далеко от нашей повседневности.
Это хорошо. Но никогда прежде земля не страдала от переполненности людьми. В той суровой древней жизни выживали только сильные дети. Другим послабее отдавали посмертные ритуальные почести и забывали. Наша же сила в таблетках. Уход, тепло, чистота делают жизнь длиннее, но расплата в том, что я не могу себе представить жизнь без удобств.
А те - поядатели сырого мяса. Как они любили? Во что верили. И ведь у них были свои законы. Неписанные.
В наше время, сейчас, когда по каждому пустяку ведутся судебные тяжбы, существует и закон неписанный. Я слышала, даже если детоубийца отделывается по нашим якобы "гуманным" законам тюрьмой, вступает в силу закон неписанный. С ним расправляются однокамерники.
С писанными же законами еще надо разобраться. Как то в ранней юности я из любопытства прочла перевод законов Хаммурапи. Даже кусок глины с клинописью должен был покраснеть от стыда. Подробности не помню. За то, что жена посмотрела на чужака, ей следовало отрезать нос или выколоть глаза. Нет, это не наши законы. Мы никогда не сможем принять такое в сердце.
После тяжелой дороги похищенной женщины тяжкое одиночество в чуждом мире.
Небольшой дом, где она прислуга и наложница. Располневшая от малой подвижности старшая жена все более лежит в углу. По хозяйству суетятся две молодые женщины. Злые и жестокие. Детей у хозяина нет, а "эту" купили уже с приплодом. Скоро родит.
Она же старается не вспоминать, как была счастлива, жила в своем доме со своим мужем. Все силы не востребованной любви молодости направляет на еще не рожденного ребенка. Что сможет она сделать для него? Как сохранить и спасти? Она бы бежала, если бы знала куда.
У них все продумано до мелочи. Без черного мешка на голове ни одна женщина не может выйти на улицу. Если в этом мешке выйдет, но без сопровождения, ее все равно украдут.
Я слышала по ТВ в современной Турции, которую у нас рекламируют, как курорт, в пляжном городе ходит сошедшая с ума соотечественница, пристающая ко всем мужчинам, так как после произошедшего с ней уже не может без "этого".
Нет, все произошедшее  с похищенной в долгой дороге на восток, не дает надежды на нормальные отношения с окружающими.
 Даже три жены хозяина, рожденные в этой стране и имеющие родню, не могут ждать сочувствия. Их положение немногим лучше положения рабыни. Родня, получив выкуп от мужа, не имеет возможности защитить их. Хозяин бьет их, обвиняя в своем бесплодии. И заставляет работать, не разгибая спины. Единственный способ выжить семье - это ковроткачество. Каждый кусочек ковра отмыт женскими слезами.
Здесь нечего ждать, не на что надеяться. Тысячи лет рабства порождают покорность.
Однажды я была в командировке в Туркмении. Оценивали качество строительства в этой тогда хоть и отдаленной, но советской республике. Нас было десять человек специалистов. Я была среди них единственным специалистом женского рода.
Выехала я несколько позже других. Летела одна. А из Ашхабада в Ташауз летела на маленьком самолете местной авиалинии. И была в нем единственным белым человеком. Остальные женщины были в просторных бархатных платьях. На ногах у них были шерстяные носки и калоши.
Прилетела я днем, но вся комиссия изучала объекты. Поэтому я приехала в строительное управление. Застала одну секретаршу молоденькую и сразу стала расспрашивать, где у них в управлении туалет. Она подошла к окну и показала домик на улице.
Мое удивление разъяснила сразу:
«В нашем городе нет канализации».
«Как? я видела у вас целый район панельных многоэтажек?»
«Вот так. И водопровода нет. У нас колонки».
Вот какими были спальные районы в городах Средней Азии. Мы-то были зимой, а представляю, каково в этих новостройках жить летом, при температуре свыше 40;С.
 Туркмены живут по-старинке, в своих домах. Качество строительства крупных объектов оказалось безобразным. Несколько строек пришлось остановить. Прекратить финансирование.
У кого-то в Москве болела голова по поводу трудоустройства катастрофически растущего местного населения. Хотели обеспечить Туркмению фабриками. Но мусульманам запрещено работать по найму. И для отстроенных заводов рабочих пришлось бы везти из Европы. Каких-нибудь условно заключенных. Я думаю, сейчас эти заводы перестали существовать.
Первым среди посещенных был Ташауз, маленький городок, окруженный пустыней. Питались мы в основном на приемах.
Я была заворожена совершенно до того не знакомым мне образом жизни. Принимали нас в частных домах. Ни женщин, ни детей в доме мы не видели. Суетились вокруг стола молодые мужчины. Они же приносили воду в тазиках для омовения рук.
Маститый старик, возглавлявший нашу инспекцию, заметил, что я не правильно омывала руки. Воду с рук нельзя стряхивать, а только как бы снять, протерев одну руку другой. И пошутил, мало того, что этот молодой человек подает мне женщине воду, так я еще не уважаю воду пустыни.
Будет неправильно говорить, что мы долго сидели за столом. Потому, что столов не было. В большой комнате парадной мужской половины из мебели был только буфет с обязательным сервизом «Мадонны».
Пол был в несколько слоев устелен коврами. В центре комнаты на ковре лежала скатерть, заполненная всякими яствами. А вокруг подушечки.
Вначале был чай с конфетами. Я взяла одну такую конфетку, и весь вечер перекладывала ее с одной стороны рта на другую. Она казалась стеклянной.
Потом разные виды плова, то сладкие, то соленые. Вместо напитков в пиалах на подносах носили коньяк. Сначала я сделала робкую попытку отказаться от коньяка. Но потом поняла, что это невозможно и стала изображать, что пью коньяк, попивая, на самом деле остатки своего чая.
В выходные съездили в Хиву. Это недалеко от Ташауза, но уже на территории Узбекистана.
Древний город запомнился изразцами глубокого синего цвета. Очень красиво. Много сохранилось зданий из сырого кирпича. Нам объяснили, что дома эти стоят, только пока в них живут люди и постоянно их восстанавливают, подмазывая глиной.
Следующий объект проверки были новостройки Чарджоу. Название этого города напоминает о том, что там растут самые вкусные в мире чарджоуские дыни.
Следует сказать, туркмены умеют хранить дыни и виноград всю зиму. Они подвешивают эти очень сладкие лакомые фрукты в сетках внутри проветриваемых сараев. Температура воздуха около 0;С.
Здесь более цивилизовано и в гостях нам накрывала на стол единственная жена хозяина. По образованию учительница. Среди прочего угощала нас весенними пирогами из щавеля.
Мужчины наши расслабились от еды. Некоторые легли на подушках вокруг того, что заменяло стол.
Мне было скучно. И тогда я заметила, что хозяйка, стоявшая у дверей, улыбнулась и поманила меня пальчиком. Я выскользнула из окружения коллег, и вышла из комнаты.
Хозяйка привела меня на женскую половину. Это небольшая комната, всю мебель в которой заменяет телевизор. На полу ковры. Они натуральные и стелют их так, чтобы один заходил за другой. Для тепла, видимо. В углу стопочкой сложены теплые стеганые одеяла.
В этой комнатке шумно от детей. Кто играет, кто телевизор смотрит. Хозяйка предложила мне развлечься, примеряя национальную туркменскую одежду. Я нарядилась и тюбетеичку на голову одела. Лицо туркменки не закрывают – они потомки свободных кочевников.
В этот момент пришли наши мужчины. Они заметили, что я исчезла и надолго. Стали волноваться и расспрашивать хозяина. И он привел их на женскую половину. Было забавно. Вечер удался.
Я еще играла с хозяином в нарды. Первый и последний раз в жизни. И конечно выиграла. Это одна из уловок на Востоке показать уважение к гостю.
Впервые дни пребывания в пустыне мои спутники меня разыграли:
«Видите там, чудь дальше от дороги снег лежит» - спросил представитель министерства Верушкин, местный житель родом из Тулы. Я сказала:
«Да».
Был конец зимы и как будто ничего странного. Но это были солонцы.
Чтобы использовать эти мертвые просторы, провели каналы, засадили пустыню хлопчатником и стали поливать. И соль, скопившаяся за тысячелетнюю сушь, поднялась наверх, сделав земледелие невозможным.
А помните в конце советской власти она предполагала сибирские реки повернуть в Среднюю Азию.  Сколько бы соли было в советской стране.
От Чарджоу можно было добраться до Бухары. Что мы и сделали в следующие выходные.
Пришлось снова переезжать границу с Узбекистаном.
Бухара вся в голубых изразцах. И голубые купола. Древний город прекрасно сохранился.
У нас была довольно продолжительная экскурсия в действующем медресе. Оказалось, что здесь учатся двадцать пять лет.
«Почему так долго?» - стали расспрашивать экскурсовода.
«Иначе не получается. Священные книги написаны на арабском языке. А этот язык не имеет общих корней с нашим. Первые десять лет в медресе изучают арабский».
Я часто вспоминала об этом в перестройку, когда отделенные от России республики вдруг стали такими агрессивно религиозными. Вряд ли они хорошо изучили содержание своего учения.

. 14. Смерть и перерождение

Мир был прекрасен, но у нашей бедной пленницы рос сын от погибшего красавца мужа и ей надо было жить, чтобы помочь любимому первенцу.
Что могла она ему рассказать. Она сама была почти ребенком, когда мир ее детства погиб. Но в ее сознании этот мир наполнился удивительными сказками. Женщины в них были добры, а мужчины высоки и бесстрашны. Целыми днями плетя запутанный рисунок ковров в своих мыслях она рассказывала сыну о прекрасной земле ее детства. Но как рассказать жителю пустыни о лесе. И она старалась не забыть каждый кустик, каждое дерево в ближайшем от родного дома лесу.
Её жизнь кончилась, когда она лишилась семьи и дома. Но надо было воссоздать все в уме подрастающего сына.
Она звала его Витязь, в отличии от какой-то обидной клички, навязанной чуждыми людьми. И вся сила любви перетекала из ее уст в сердце мальчика. Который рос богатырем. Рос, запрятанный матерью на задворках старого дома, в тихом местечке, вдали от других детей.
Его мать была пленницей, жившей вдали от посторонних глаз, но таковыми были все женщины востока. Он никогда не стыдился ее рабского положения. И только мечтал увидеть весь свет.
Жить на чужбине тяжело. Но нельзя жалеть себя и позволять другим. Жалость делает нас слабыми. Любовь к себе порождает слепоту духовную.
Безудержная любовь. Безудержная страсть. Что такое «нет удержу»? Откуда взялось представление о том «удерже», который должен любовь исправить и страсть угасить?
Вероятно древние много думали об этом. Искали гармонию. Понимали, что опрометчивые поступки, чувства «без удержу» могут сильно навредить не только тебе, но и предмету вожделения. И не только в физическом мире.
Лишенные средств массовой информации, древние люди больше думали и сильнее чувствовали. Дамы долгими вечерами за рукоделием старались постичь значение бессмертной души.
Древние люди были натурами цельными. Так как в свою судьбу вкладывали долгие размышления. Мы же ищем способ все упростить. Сложная ситуация... Не спится ночами... Значит, мы покупаем телевизор в спальню.
Как же все успевать, ведь время бежит все быстрее. Это не шутка. Это хорошо продуманный факт.
Я помню в детстве один день включал в себя события, равные целому году в зрелости. А если научиться сравнивать опыт поколений? Неужели спираль закручивается все сильнее?
Мы гордимся, что наша благополучная жизнь гораздо продолжительнее, чем у неандертальцев. Считая, что время — это витки, накручиваемые вокруг солнца.  А если поражена сама основа времени и в каждом витке его все меньше. И кто может оценить сколько его в последнем вздохе... Время бежит скачками. Иногда останавливается.
Бесполезно говорить о потерянном времени. Иногда время также, как и действия, и мысли - замирают. Мы не контролируем эти вещи.
Древние майя веровали в полосатость времени. И в плохое время ничего не делали. Такое было при встрече с испанцами. Казалось бы они поэтому и проиграли, но кто знает, сохранился бы этот  народ, не выйдя из игры.
Сейчас их гораздо больше, чем до встречи с европейцами. И они ушли от традиции убивать пленников. И кушать их. И все-таки как никакой другой народ они чувствовали изменения потока времени.
Может быть у них было время думать о времени. И, может быть, они почувствовали необходимость приобщится к цивилизации не как троглодиты, не просто поедая ее носителей.
Пребывая в среде переполненной людьми, мы более одиноки, чем допотопные охотники, блуждавшие в лесах. Те несли заботу о близких в своем сердце.
Нам же некогда оглянуться. Подумать. Поговорить. Нет желания поделиться опытом и, уж тем более, выслушать кого-то.
В юности в окружении родных по крови, мы растем озлобленными волчатами. Может быть мы просто ничего не успеваем, так как времени совсем мало. Может быть это и есть глобальная катастрофа.
По счастливой случайности, а еще, отчасти, как один из авторов проекта Храма Всем  Святым в Земле Российской Воссиявшим, оказалась на праздновании в день освящения Храма в Горнем Монастыре в Иерусалиме.
Я имела возможность сесть за стол рядом с историком и публицистом Лисовым Николай Николаевичем. Он член Совета Императорского Православного Палестинского Общества, как я теперь узнала, посмотрев в интернет.  А тогда я читала его статьи, и мне хотелось переброситься хоть парой фраз.
.
Императорское Православное Палестинское Общество, основанное в 1882 году, существует и теперь. Его представители присутствовали в Иерусалиме на праздновании 160-летия Русской Духовной Миссии.
Эти две организации изначально дополняли друг друга. Духовная Миссия является частью Русской Православной Церкви. Служат в Миссии монахи. Возглавляет начальник,  архимандрит.
Палестинское Общество - организация светская. В царские времена была влиятельной общественной организацией.
Но неожиданно за столом справа от меня оказалась настоятельница монастыря свт. Марии Магдалины зарубежной церкви, Матушка Елисавета.
Эта была одна из первых совместных служб с иерархами зарубежной церкви. Такое событие вызывало особую радость, и я со всем вниманием обратилась к ней. Я предлагала ей икорки, но она ответила:
"Какая гадость! Там, где я выросла, в Австралии едят устриц"
Тут уж я подумала:
"Какая гадость"
На самом деле мы говорили обо всем и довольно долго. Матушка рассказала о скитаниях на чужбине. А я, в свою очередь, рассказала, что родилась и выросла на Арбате. В конце встречи матушка предлагала мне пожить в её монастыре.
Был, правда, еще один знакомый иерарх, Дауд Матар – Председатель Императорского Православного Палестинского Общества в Палестине. Он являлся подрядчиком на строительстве храма. Я сотрудничала с ним во время строительства, когда вела авторский надзор. Его фамилия переводится, как дождик.
В те дни он стал дедушкой, и мы были приглашены на крестины.
Живет Дауд в Вифлееме в Палестинской автономии, в сельском четырехэтажном доме. На первом этаже – какие-то подсобные помещения. На втором – гостиная, столовая и огромная открытая кухня. На третьем этаже – спальни. Следующий этаж он построил для   недавно женившегося сына.
У Дауда очаровательная смущенная улыбка. И молодая красивая жена. Очень стройная, модная и раскрепощенная. Посмотрели бы на нее наши журналисты, показывающие забитых азиатских теток в Палестине. Особенно непринужденно она выглядит за рулем. И дочь у нее красавица. Здесь, если уж палестинка христианской веры, она ни за что платок не оденет.
Я не раз была в Вифлееме. Однажды даже переходила границу контрабандно. Правда израильские пограничники видели нас и рукой помахали. Просто Дауд не успевал оформить документы, и мы перешли границу по какой-то автомобильной свалке. А обратно мы уже ехали законным путем.
Дауд очень любит свой дом. Рядом дом матери. Вся окрестность утопает в зелени садов. Но жена постоянно пытается склонить его к миграции. Палестинцы христиане постепенно мигрируют в христианские страны. Этому способствует политика Израиля. Иерусалимские уродливые спальные районы все ближе к дому Дауда.
В мусульманских же семьях огромное количество детей. Они беднее местных христиан и все больше рассчитывают на своих единоверцев в других странах. Этим объясняется их агрессивность.
Когда-то меня удивили на рисунке Дюрера, посвященного жизни Святого Семейства, мелкие ирисы. Живя в Палестине я убедилась, что действительно, местные дикие ирисы мелкие и низкорослые. И еще были цветущие алые анемоны, цикламен рос прямо в швах подпорных стен, голубые полянки традесканций напоминали незабудки.
Древний, легендарный мир. И удивительный воздух, наполненный запахами благовоний.


15. Перемены

Погоревали соседи погибшей молодой пары и решили менять жизнь.
Подсказал один из старших, много лет скитавшийся по миру. Однажды еще юношей он поехал с обозом на отдаленный рынок. Товар дорогой: куницы да горностаи. Торговля была обменная и, чтобы получить заветные ножи из бронзы, надо было ехать к тем, кто ее выплавляет. Никто не мог знать, что везли на продажу. Но по окончании торга, на обратной дороге, на обоз напали разбойники. Может быть те же переодевшиеся жители села, продававшего бронзу.
"Торговлю, а теперь, после гибели молодой пары, и наши села надо защищать" сказал бывший бродяга.
 "Кругом, где бы я не был строят огороды из бревен. И мужики дежурят по очереди, чтобы враг не застал врасплох."
"Да, если хочешь жить богато, остерегайся. И лучше если воевать будут люди молодые, еще не семейные. Опасное это дело".
Так в тихих закоулках каменного века появились воины. Люди с повышенной пассионарностью. Они плохо вписывались в хозяйственную систему. Но охотно старались выделиться нарядами и ловкостью в стрельбе из лука и в драках. Селяне обеспечивали их едой. А позже, когда среди воинов появились люди семейные, то содержали и их семьи. Так появился первый намек на возникновение дворянства. Гораздо позже ставшего претендовать на исключительное положение среди соотечественников.
А в священных рощах появились жрецы, как правило, старики, следящие за жертвоприношениями и сохранением древних обычаев, что сулило порядок в стране. И чем больше становилась страна, тем труднее было удержать народ от смуты.
Из воинов и жрецов возникала древняя аристократия. Она уже меньше зависела от урожая и имела возможность учиться.
Где-то наравне с войной велась торговля. Сами торговые города были обнесены частоколом, а, иногда, и каменной стеной. Но грабители селились вблизи мест торговли. Они грабили приезжающие и отъезжающие обозы с товаром вне границ города.
Я помню в городе Вильнюсе местный экскурсовод рассказывал о возникновении его города. В древности это было торговое место, куда русские купцы привозили по реке свой товар. А предки литовцев занимались изъятием. Живо представляю себе этаких красавцев богатырей в шкурах. С копьями с железными наконечниками. И дубинами в руках.
Целые государства возникали и богатели на месте торжищ. Таковы были пути в на восток и в Среднюю Азию. Но если эти города не были защищены собственной армией или обманули своих наемников, всегда находился народ еще более отчаянный и разбогатевшие грабежом становились их жертвой. Так возникали и гибли первые государственные образования.
Я лежу в своей спаленке у бабушки с дедушкой и разглядываю на немецком коврике над кроватью сценку первобытной жизни. На первом плане пастух ведет овечек к странному дому, крыша которого доходит до земли. Вокруг дома лиловые и розовые цветы. Посаженные без особого порядка. "Тыкнутые", как у нас говорят. К дому ведет разбитая дорога. А чуть поодаль за маленьким бугорком - волк. Я всегда, даже в детстве плохо засыпала. И подолгу лежала, разглядывая разноцветные ниточки сплетавшиеся в картинку давней жизни.
Все сбывшееся уходит в одну точку позади нас. То, что было реально, объемно, многоцветно поблекло. Время одномерно. Вперед, назад и никакого развития в сторону.
Так же и будущее. Или нет...
Будущее не однозначно. Наш долг его менять. Без сомнения существует закон экстрополяции. Судьба меняется плавно, но от нас зависит в какую сторону.
Но тут мы связаны друг с другом. Как огромный хоровод, чье движение определяется каждым желающим.
Почему так опасны сладкоречивые лгуны? Они заигрывают с  податливой частью нас. Слепцы легко поддаются на лесть. И тогда общая судьба влечен нас в опасную сторону.
Мы это понимаем, но общее движение остановить не можем. И разорвать круг не можем. Пока живы.
Это трагедия всех трагедий. У нас в движении истории круговая порука. И чаще всего человек, понимая неправильность общего выбора вынужден следовать за всеми.
Связанный справа и слева человек распят на древе жизни. И только после смерти он выпадает из круга. Ну и что? Умирая, он теряет силу. Но тогда его записи могут изменить жизнь.
Записи получают при жизни автора огромную силу. Но это еще предрождение. Нужно время окрепнуть силе слова. Это жизнь после смерти, когда никто уже не может заткнуть писавшего. И эта сила возрастает со временем. Ну а если уничтожить запись?
Невозможно. Все высказанное записано на небесах. Или в ноосфере, как говорили во времена Вернадского. Там остается каждая мысль, сказанная фраза. Но гораздо мощнее записанное слово.
Живые же мы вынуждены быть песчинками в мире бурного океана.
Разве мы можем предполагать, что все древние были глупыми от рождения и шли по земле по воле случая. Грабили и убивали, сами зачастую становясь жертвами еще более диких.
Где же прогресс? Этот мир без развития самоуничтожается.
Другое дело, если среди свирепых дикарей жили люди современного типа. Они чувствовали ошибочность предательства и грабежа. Нет такого горя на свете. которое рано или поздно не постигнет каждого.
И в народе являлись пророки. Как правило старцы, многое пережившие. И потерявшие все. В бесписьменные века их запоминали в легендах.
Казалось, что их речь направлена только на одно поколение и потому безнадежно. Но устное творчество обрастало их мыслями и образы живых действующих лиц становились носителями прекрасных идей.
Театр возник из этих сказаний, но в постановках участвовали люди-артисты, слабо связанные с хозяйственной деятельностью земледельцев каменного века. Чаще всего их не любили и изгоняли односельчане. Считали ленивыми. Да и кому же понравится, что кто-то из близких выпал из общего тяжкого хомута. И надеется так выжить.
Могли ли древние артисты понять глубину мыслей старцев сказителей бывших у истоков творчества ментального мира? Не всегда. Но кто-то из многих зрителей, сидящих на каменных скамьях амфитеатра понимал. Иначе театральное исскуство не пережило бы и сезона.
Вы скажите, что древние барды пели на оргиях сильных мира сего, а в театры древней Греции сгоняли силой. Но не они решали все на свете.
В умах, отупленных бражкой, не зрело ничего. Зато рядом были другие. Те же женщины, которым обычай запрещал пьянство, рассматривая жену как фабрику для создания здоровых детей, наследников. Они слушали и затем повторяли у колыбели, давая возможность идеям прорастать в будущее.
Вспомните, как хороши древние сказки и как много в них смысла. Это тщательно отработанные идеи на протяжении долго времени.
Мы живем в другое время и скачем по жизни. Мечемся во многих заботах. Нашим идеям мы даем жизнь с помощью Word'а и интернета. Достаточно ли они зрелые?
Жизнь покажет. Все надуманное, временное быстро забывается, исчезает.
Есть доля опасности в силе убеждения самого автора. Иногда личность автора преодолевает инерцию общего мнения. Не обязательно заслуженно.
Сколько мы знаем увлечений народа идеями порочными! Затем их порочность доказывается жизнью и многочисленными жертвами. Но доказанная жизнью она надолго, может быть навсегда, умирает.
Да процессы развития ускоряются. Наверно из за оскудения времени. Его все меньше!


16. Прорастание времени

Одинокая старуха, пережившая всех в своем роду. Четвертая чужеземная жена, родившая одного сына. Ее глаза прозрачны и потому кажутся безумными. Она живет в своем мире. Там душистые травы просыпаются усыпанными бриллиантовой росой. Длинная коса чуть поседела. Старуху боятся, но одета она чистенько и аккуратно. Широким поясом стянута талия.
Она почти не выходит из комнаты, где днем топчется стареющая служанка, тоже похищенная в молодости, но не столь счастливая в потомстве.
Однажды к хозяйке из дальних краев приехал знатный и богатый сын. Он купил новый дом с садом и рабынь слуг. С тех пор её жизнь стала похожа на восточную сказку.
Сын умер в старости, повидав весь мир. Остались внуки, послушные его воле. И наша старуха была окружена заботой. В саду росли диковинные плоды. Персики и абрикосы. На зиму их высушивали, А виноград и дыни хранили всю зиму в холодном сарае. И еще делали конфетки, окунув в густой и застывающий виноградный сок гирлянды ореха и высушив эти гирлянды на свирепом обжигающем солнце.
Размеренная жизнь течет незаметно. Чудом кажется нестареющая столетняя красотка. Она же здесь как будто и не присутствует.
В ее снах красивая девочка гуляет в лесу. И ждет встречи с любимым. Мы красивы только когда нас любят. А несбывшаяся жизнь замерла в уме девочки. И хранит её.
Ещё чуть чуть и любимый соскочит с коня, обхватит жену за талию и увезет в их дом. На границе леса и поля. Где все так похоже на детскую сказку. Сколько их, одиноких и чужих оказалось вдали от дома. Не живут, потому и не умирают. Не причастны обыденности. Изуродованы жестокостью варваров, но не признавшие их.
Какие песни, какие сказки говорила она сыну? Что сделало его сильным и справедливым?




Содержание
1.   Вступление 2
2.   Глава 1. Солнечный денек 6
3.   Глава 2. Кукушкины слезки 9
4.   Глава 3. Новая сказка 12
5.   Глава 4. Посылка издалека 15
6.   Глава 5. Продолжение сказки 19
7.   Глава 6. Судьба маленького человека 22
8.   Глава 7. Сказка лета 25
9.   Глава 8. Прямо противоположно 28
10. Глава 9. Осенняя сказка 31
11. Глава 10. Заячьи тропы 33
12. Глава 11. Зимняя спячка         37
13. Глава 12. Предварительная встреча         39
14. Глава 13. Бесконечная зима 43
15. Глава 14. Смерть и перерождение 51
16. Глава 15. Перемены 56
17. Глава 16. Прорастание времени 61
18.