Раньше мы жили на Золотой Горке. Мне было тогда года четыре. В деревянном 2-х этажном доме с одним подъездом, в угловой комнате 3-хкомнатной квартиры, единственное окно которой выходило на восток, на разбитую,в лужах,дорогу.
Куда она вела, я до сих пор не знаю. Прочь из города.
Вдоль дороги шла наземная теплотрасса, две трубы обёрнутые стекловатой и рубероидом, скреплённые стальной проволокой, на бетонных блоках, уходившие, как и дорога, в поле, за горизонт.
Прямо перед окном, посреди дороги, на повороте, на всю её ширину, была огромная глубокая лужа.
Часто сидя у окна осенью, летом и весной, я смотрел, как, подъезжая к луже, машины останавливались. Из машины выходил шофёр, подходил к луже, долго смотрел вокруг, изучая ситуацию, иногда даже заходил в лужу, если был в сапогах, и палкой ощупывал дно. Или бросал камни в лужу, пытаясь так определить глубину.
Даже для машин и шофёров она была страшной.
Потом садился в машину и осторожно, медленно, проезжал по луже, прижимаясь к какому-то,выбранному им краю, поднимая брызги и огромные волны.
Зимой лужа замерзала.
Когда я выходил гулять на улицу, почему-то вспоминается поздняя осень. В черных кирзовыхсапогах, коротких штанишках, не доходящих до колен, и осеннем тёмном пальтишке, я сразу шёл к луже и медленно начинал её переходить вброд,внимательно слушая, не едет ли машина, так как волны, поднятые машиной,моментально бы наполнили мои сапоги, и гуляние сразу бы кончилось.
Да и находясь далеко в глубокой луже, посреди дороги, быстро из лужи не выскочишь, не набрав полные сапоги.
Ближе к середине лужи вода на 2-3 миллиметра не доходила до края сапог. Я смотрел, как вода плотно обхватывает мои тонкие ножки в коричневых хлопчатобумажных чулках пупырчатыми голенищамисапог. Поэтому моё движение по середине лужи всегда было очень медленным, осторожным.
Я медленно ощупывал носком ноги дно, а потом уже ставил ногу, внимательно наблюдая, чтобы вода не налилась в сапоги. В конце концов, я терял равновесие, стоя на одной ноге, ощупывая дно другой, если попадалась ямка.
Я набирал полные сапоги грязной, очень холодной, мутной, с цветными бензиновыми разводами воды, и начинал громко и горько реветь, чтобы меньше влетело от бабки и родителей.
Гуляние на этом, конечно, обычно заканчивалось. Но иногда, меня переобували в другие сухие сапоги, сменив носки и портянки. И всё повторялось.
Я запускал в лужу щепки и палочки, а потом бомбил их камнями.
Отец сделал мне на Чкаловском заводе, где он тогда работал, алюминиевый, непотопляемый катер, запаянный со всех сторон и полый внутри.
Я подходил к луже и запускал в неё катер. Смотрел, как он плывёт к середине, оставляя за собой след. Потом катер останавливался посреди лужи и я, бросая в него камнями, подгонял его к берегу, доставал его палкой или прутиком, и снова запускал его на середину лужи.
У соседей появился телевизор с очень маленьким экраном и большой линзой перед ним, на специальных держателях. Вечерами, собравшись вместе, мы, дети, смотрели фильмы: Суворов, Адмирал Нахимов…
А лужа была очень большая и глубокая.
Она страшно притягивала меня, своей неизведанной мной глубиной, скрытыми мутной водой,ямами.
Для меня интересней вокруг, неизведанней, ничего не было.
Я долго не мог её покорить.
Лужу я, потом перешёл несколько раз, вдоль и поперёк, когда подрос, и мне купили новые кирзовые сапоги побольше размером.
Я сразу потерял всякий интерес к луже.
Sir.21.04.03.