Вчера я, уставшая и раздраженная, как, впрочем, и все остальные пассажиры автобуса, возвращалась домой. Я была очень рада, что, когда освободилось место, я стояла впритык к нему. Да и то еле успела усесться туда, потому что стоящий за мной молодой человек изловчился и выставил вперед свою длинную ногу, которая оказалась первой в очереди на это освободившееся место. Но я хозяина этой ноги вперед себя не пропустила.
И удостоверившись, что я прочно утвердилась на сидении автобуса во втором ряду с правой стороны, облегченно вздохнула. Передо мной сидели две женщины – со спины им можно было дать лет от сорока до шестидесяти – вели активную беседу. Сначала она воспринималась мной как довольно шумный фон, который потом, однако, стал распадаться на отдельные слова. И я прислушалась…
Первая, так назовем ее для порядка, махнув рукой, сказала:
- Ну что вы… Это пустяки. Сейчас и не такие болезни лечат. А вот мой… Ведь когда женихался, пылинки с меня сдувал. Уж как свекровь была против меня, так он все равно женился и переехал жить ко мне. Пропади он пропадом. Первые два месяца – золото, а не муж. А потом, прихожу с работы, мать на кухне мрачнее тучи. "С работы? – спрашивает. А что ж твой охламон-то на работу не пошел. То есть, из дому-то вышел на работу, а через двадцать минут вернулся с бутылкой водки". Я, как услышала, - в нашу комнату. А этот спит. На столе пустая поллитровка и пол-огурца. И понеслось. Мать – "Гони его в шею. Квартира моя. Пусть катится к своей матери".
Я поначалу-то терпела – думала очухается. Ан нет. Все хуже и хуже. Мать своих братьев подняла. Они его погрузили с его шмотками на машину – и к свекрови. Меня никто и спрашивать не стал. Я, было, рыпнулась туда, муж все-таки. Так мне свекровь от ворот поворот. Развелись. Спился он совсем. А меня от него двое осталось – старшая дочь. Ей сейчас уже двадцать года. Ну а младший парень – ему семнадцать.
Первая тяжело вздохнула, а вторая не стала ждать продолжения рассказа соседки, взяла инициативу в свои руки и сразу без паузы:
- Ладно. Я же недорассказала. Ваш-то пил, а мой гулял. На вторую неделю после свадьбы (а мы были не дома, а в пансионате - как же, медовый месяц) я раньше вернулась из бассейна. Он-то сказал, что приболел, что не может плавать в холодной воде. Иди, мол, одна, а я полечусь. Вошла в наш номер, а он лечится на кровати с нашей горничной по этажу. Муж мне – "Стучаться надо". Я поняла его по-своему. Подошла к кровати – и настучала по его подружке куда попало. На следующий день я видела ее – посинела от синяков. Пусть ее. Потом еще пожелтеет. С синяками так всегда. Ну и уехала я, новобрачная, домой. А он вернулся через два дня. Извинялся, говорил, мол, напала на него эта горничная. "Самка - мол. Стерва – мол. Чуть семью не разрушила. Гадина, каких мало".
Ну, я уши-то и развесила. А что скажешь, действительно гадина. Простила. Зажили, вроде, нормально. А через два месяца стал часто уезжать в командировки. Все ездит и ездит. Дома побудет неделю-другую, а там снова в командировку. Злилась я, злилась, да без толку. А тут к нам приехала в гости племянница. И спрашивает "теть Свет, а что ваш муж делает в нашем городке?". Я – "Как в твоем городке? Он же в командировке в Нижнем Тагиле". Племянница смеется – "Наш городок, как был Староградец, так им и остался".
Еле дождалась, когда он вернется из своей "командировки". Муж в дверь, а я спрашиваю – "Ну что нового в Староградце? С кем там познакомился?". Он, было, уперся сначала, "какой такой Староградец". Я же был в Нижнем Тагиле". Я ему – еще раз поедешь в командировку, я от тебя уйду. А он "уезжаю завтра, так что катись отсюда домой". Ну что ж. Ушла. Ушла вместе с детьми. У меня два сына. Сейчас одному тридцать, другому двадцать четыре.
Теперь слово поспешила взять первая.
- Уж эти мужики. Да ладно, Бог с ними. Хуже, что дети мои все пошли в него. Им все пофигу. Сын с какими-то отморозками-беспредельщиками связался, а дочь шляется. Уже аборт делала. А ей, ведь я говорила, только двадцать два. Замуж не хочет. Женихи-то были. Пробовала с ней поговорить, а она - "Чего ты учишь? Сама-то как жизнь прожила?". Дрянь такая - "прожила". Можно подумать, что мне не сорок пять, а девяносто. И что делать – не знаю.
Вторая согласно кивнула головой и снова перехватила инициативу.
- Да, дети… Моего-то младшего хабалка из дома увела. Посидела с ним в забегаловке, хорошенько выпили. Она его в постель и уложила. А что ж, эти дураки легко клюют на такую наживку. Еще бы. Любовничек. Она быстренько забеременела. Родила. Думала, что мне внука подбросит. Сама работать не хочет, с ребенком заниматься не хочет. Все ищет шею, на которую сесть можно.
А сын вместо того, чтобы поставить свою благоверную на место – он же, ведь, женился на ней – злится на меня. Что я, мол, свое отгуляла и им тоже хочется. Погуляли бы они, как я. Узнали бы почем фунт лиха.
А второй – идиоту уже тридцать – решил враз разбогатеть. Его приятель – он живет в нашем дворе - Петька, кличка у него Труба. Сейчас, ведь все как собаки с кличками. Так вот эта труба моему дурню предложила перевезти из Казахстана в Москву наркотики – сколько и каких я не знаю. Наркотики – как наркотики. Все равно, за какие сидеть в тюрьме. Узнала я, что его повязали на какой-то маленькой станции, только через месяц. Полиции не до меня. Но зато потом такая волынка поднялась – замучили. Олух в тюрьме, а ко мне табуном – участковый, следователь, какой-то псих из борьбы с наркотиками, журналисты, телевизионщики. Одним словом, пришла ко мне нежданная слава. Спасибо догадалась – в больницу с давлением попала. Да и то – притворяться не пришлось. Чуть, в самом деле, не померла.
Но здесь первая заторопилась – видно выходить скоро.
- Так я про парня своего не рассказала. Организовали эти дураки семнадцатилетние банду. Главное для них людей попугать да еще и избить. Я вижу, влип он здорово. Решила вразумить сына-то. А он послушал минуты две, а потом врезал мне в глаз, да так ,что я лечилась – думала глаз потеряю. Но дела на него не завели, ведь я заявления не подавала... Не знаю, мол, поздно шла домой, кто-то напал. Я заявлять боюсь, он меня вообще убьет. Что ж, соврала. Ведь все же сын он мне…
Потом первая вскочила с места - и к двери:
- Ну, я пошла, мне выходить на следующей. Будьте здоровы.
- Того же и вам желаю, - сказала вторая, тяжело вздохнув.
Впрочем вторую я услышала с трудом - такая возня была возле освободившегося места. Ладно... Мне нужно было ехать почти до последней остановки, а вторая вышла скоро.
Сижу я и думаю - как бы мне хотелось, чтобы и я на своих пожаловалась. Житья нет. Муж работает. Доволен. Да и деньги зарабатывает неплохие. Но зануда, каких мало. Только и слышу: "Лапуль, что ты скучная? Может, пойдем погуляем. Зайчик, погрей пирожков. Они тебе удались. Солнышко, может подскажешь, что тебе ко дню рождения подарить. Дорогая, угадай, в какой руке? – Я – "в правой". Он – "везунчик ты, радость моя". Ну-ка, посмотри, что там. А там коробочка с колечком, а колечко с изумрудиком. Нет сил терпеть. Привяжется как банный лист. Хоть бы смотался куда-нибудь в командировку, или бы к друзьям намылился. Так нет, не дождешься. Сидит сиднем дома...
А дочка. Ей уже двадцать два года. Ну, хоть что-нибудь сама решила и сделала. Вчера слышу: "Мамуль, ты знаешь, у нас новый сотрудник. Можно я с ним в кино схожу – он приглашал? Я ей – "нельзя, я сама с ним в кино схожу". Так эта дуреха действительно не пошла. Как же, мама не разрешила. Тьфу. И так все время. "Мамуль, как ты думаешь?… Мамуль, а что ты скажешь?… Мамуль, а можно?… Обалдеть.
А сын. Ему сорок. Компьютерщик… Грамот и дипломов – вся стена завешана. Денег зарабатывает – нас кормит, за квартиру платит, на машину копит. Но девушек избегает, сам никому не звонит, и ему ни одна не звонит. Я же прислушиваюсь… Целый день у компьютера. На работе восемь часов и дома девять часов сидит, вперившись в экран. Я же присматриваюсь… И как же, вы думаете, можно все это выдержать. У других семьи как семьи – а у меня не семья, а ячейка защитников коммунистической морали.