Гитара в литературе ХХ века
АНДРЕС БЛАНКО
Бланко Андрес Элой (1897-1955), венесуэльский поэт, адвокат, политический деятель. Сборники: «Время стрижки деревьев» (1928), «Каменный корабль» (1937) и другие.
В стихотворении «Кандалы» Андрес Элой Бланко описывет тюремную камеру, в которой один из заключенных мечтает о свободе. А за окном «солдаты заводят песню, / и песня над вышками реет. / Отправившись вслед за песней, / я бы, пожалуй, мог / выпить улицы добрый глоток / или добрый глоток прогулки / под звездами / вместе с любимой / у реки или где-нибудь в роще, / набитой гитарными вздохами. / С песней я мог бы, пожалуй, / коротать одинокие ночи».
Мечтая в тюремных застенках о свободе, счастливой жизни, политический заключенный не забывает вспомнить наряду с любимой женщиной гитару.
ИЛЬЯ ИЛЬФ И ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВ
Ильф И. и Петров Е., русские писатели, соавторы. Ильф Илья (наст. имя и фам. Илья Арнольдович Файнзильберг; 1897-1937), Петров Евгений (наст. имя и фам. Евгений Петрович Катаев; 1902-1942; погиб на фронте). В романах «Двенадцать стульев» (1928) и «Золотой теленок» (1931) – похождения талантливого мошенника и авантюриста показ сатирических типов и советских нравов 20-х гг. Фельетоны, книга «Одноэтажная Америка» (1936).
Персонаж «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова, бездарный литератор Шахов, напевает, пребывая в хорошем настроении: «... Бейте в бубны, пусть звенят гитары...» Это строчка из романса некоего М.Нейда (Б.С.Борисова) на стихи столь же малоизвестного поэта Г.М.Намлегина «Цыганка Зара», ставшего, так сказать, «хитом» сезона: брошюра с нотами и стихами была впервые издана в Ленинграде в 1927 году. В эпоху нэпа гитара, объявленная пролеткультовцами безыдейным мещанским инструментом, еще продолжала звучать с эстрады и из граммофонных рупоров.
АНАТОЛИЙ МАРИЕНГОФ
Мариенгоф Анатолий Борисович (1897-1962), русский писатель. Примыкал к литературной группе имажинистов. В поэзии (сборники «Витрина сердца», 1918, «Стихами чванствую», 1921, «Разочарование», 1922, «Стихи и поэмы 1922-1926»), отмеченной экспериментированием, – темы города, эротические мотивы. В автобиографическом «Романе без вранья» (1927) описал артистическую богемную жизнь, которую вел со своим другом поэтом С.А.Есениным. Романы «Циники» (1928), «Бритый человек» (1929), пьесы.
Анатолий Мариенгоф, писатель весьма незаурядный, хотя и непризнанный при жизни, отличался склонностью к емким и образным метафорам. Приведем одну из них из романа «Циники»: «Где-то неподалеку пронесся лихач. Под копытами горячего коня прозвенела мостовая. Словно он пронесся не по земле, а по цыганской перевернутой гитаре».
Сказано «весомо, грубо, зримо» (В.Маяковский). Правда, немного жаль инструмент, когда представляешь его на булыжной мостовой, под колесами извозчичьей пролетки.
Анатолий Мариенгоф очень любил одного своего знакомого, полуцыгана Сергея Сорокина, который бесподобно играл на гитаре и пел старинные романсы. Он посвятил ему такие строки: «Я люблю гитару Вашу, / У нее душа большая. / Ни о чем меня не спрашивает, / Только очень утешает. / Дождик, дождик в Ленинграде. / Не купить ли с горя зонтик?.. / – Друг Сорокин, дружбы ради, / Сердце песней урезоньте!..» (стихотворение «Это вам, потомки»).
Как и всякий тонко чувствующий поэт, Мариенгоф обожал хорошую гитарную музыку.
ЕВГЕНИЙ ФЕДОРОВ
Федоров Евгений Александрович (1897-1961), русский писатель. История Урала в романах и повестях (трилогия «Каменный пояс», 1940-53); рассказы, очерки.
В русской литературе сложились определенные стереотипы. К примеру, когда вспоминают о цыганах – то обязательно появляется гитара, а уж если выходит певица, она непременно зовется Грушей. Евгений Федоров в романе «Каменный пояс» из времен царствования Екатерины Великой тоже поддался соблазну последовать трафарету: «…В кабинет неслышно вошла молоденькая и тоненькая, как гибкий стебелек, цыганка. Большие жгучие глаза ее сверкнули синеватым отливом, когда она быстро взглянула на гостей. Демидов очарованно смотрел на девушку… Склонив головку, тонкими пальцами она стала быстро перебирать струны гитары. Робкий нежный звук легким дыханием пронесся по комнате и замер. С минуту длилось молчание, и вдруг девушка вся встрепенулась, взглянула на Свистунова и обожгла его искрометным взглядом.
- Грушенька, спой нам! – ласково попросил он. Неугомонный гвардейский офицер стал неузнаваем: притих, размяк…
Сверкающие глаза смуглых цыганок, полуобнаженные тела, трепетавшие в сладкой истоме под лихие звуки гитар, пляски удалых цыган захватили Демидова».
Описание песен, танцев, игры на гитаре преподнесено хорошо, да вот беда: этот текст вторичен. Подобные сценки, как помнит читатель, были у Льва Толстого, Николая Лескова, да и у многих других литераторов.
БЕРТОЛЬД БРЕХТ
Брехт Бертольд (1898-1956), немецкий писатель, режиссер. В 1933-1947 в эмиграции. 1949 основал театр «Берлинер ансамбль». В философско-сатирических пьесах на современные, исторические и мифологические сюжеты ставил остроактуальные проблемы. Ввел так называемый эффект отчуждения – новый ракурс рассмотрения привычного, используя модернизированный аналог античного хора – песни-зонги, строя мизансцены по принципу кинокадра и т.п. Оказал влияние на театр 20 в.
Бертольд Брехт не был профессиональным гитаристом, но этот шестиструнный инструмент сыграл существенную роль в жизни драматурга. Как он признавался, одним из его учителей был поэт Ведекинд, начинавший свой творческий путь в качестве уличного певца, певшего под гитару баллады.
Сам Брехт также отдал дань жанру баллады, причем «сочинял стихи одновременно с музыкой». Позже он писал псалмы, которые исполнял под гитару, и, наконец, стал создавать «безрифменные стихи с нерегулярным ритмом». Однажды он не без юмора признавался: «В университете я слушал лекции по медицине, а учился игре на гитаре».
Спектакли Брехта, как правило, были музыкальными. Например, в пьесе «Господин Пунтила и его слуга Матти» звучали «Баллада о лесничем и графине» на мелодию старинной шотландской баллады, «Песня о сливах» на народную мелодию и «Песня о Пунтиле» на музыку композитора Пауля Дессау. Во время перемены декораций исполнительница роли кухарки Лайны пела их в сопровождении аккордеониста и гитариста.
Так что роль гитары в становлении современного немецкого театра трудно переоценить.
ГАРСИА ЛОРКА
Гарсиа Лорка Федерико (1898-1936), испанский поэт. В лирике – фольклорно-мифологические мироощущения; мотивы величия и трагической обреченности любви, вечной нераздельности жизни и смерти (сборники «Цыганское романсеро», 1928, «Поэма о канте хондо», 1931); острота столкновения с мертвяще урбанистической цивилизацией (сборник «Поэт в Нью-Йорке», опубликован 1940). Героическая драма «Марианна Пинеда» (1925), трагедии «Кровавая свадьба» (1933), «Иерма» (1934), драма «Дом Бернарды Альбы» (1935, опубликована 1945). Расстрелян фашистами.
Федерико Гарсиа Лорка, прекрасно владевший фортепиано, вскоре влюбился в гитару и делал попытки освоить этот инструмент. В письме Мануэлю де Фалье, датированном 1922 годом, он с легкой иронией повествует о своих ученических муках: «Вы и представить себе не можете, как я вспоминаю Вас, когда беру гитару и пробую извлечь из нее (силой!) Ваше изумительное «Посвящение Дебюсси», но спотыкаюсь сразу на первых нотах».
Быть гением в разных областях искусства чрезвычайно трудно!
Тот, кто не поверял свои думы гитаре, не ощущал пальцами сопротивления ее режущих струн, тот не сможет так вдохновенно писать об этом старинном благородном инструменте, как это делал Федерико Гарсиа Лорка. В его «Шесть каприччо» есть изящная миниатюра, озаглавленная «Загадка гитары»: «Там, где круг / перекрестка, / шесть подруг / танцевали. / Три – из плоти, / три – из стали. / Давние сны их искали, / но обнимал их яро / золотой Полифем. / Гитара!»
Сложная система поэтических образов и метафор выражает такую мысль: шесть гитарных струн под пальцами фанатично преданного музыке артиста-виртуоза способны передать всю гамму человеческих эмоций.
Федерико Гарсиа Лорка почти во всех стихотворениях, где описывает свои звуковые аллюзии, употребляет сравнение с тем или иным музыкальным инструментом, причем в подавляющем большинстве случаев он отдает предпочтение гитаре. В «Романсе с размытым текстом» поначалу вступают ударные: «На дно затоки / уплыли строки. / А по затоке / плывет, играя, / луна – / и с высот небесных / завидует ей вторая. / Мальчик / с песчаной стрелки / смотрит на них и просит: / – Полночь, ударь в тарелки!» «...Вот незнакомый город / видит вдали дон Педро. / Весь золотой тот город, / справа и слева кедры. / Не Вифлеем ли? Веет / мятой и розмарином. / Тает туман на кровлях. / И к воротам старинным / цокает конь по плитам, / гулким, как тамбурины». А затем, как и следовало ожидать, в воображении поэта возникает любимая им гитара. «Под водою / строки плывут чередою. / Гребень воды качает / россыпи звезд и чаек. / Сна не тревожит ветер / гулом гитарной деки. / Только тростник и помнит / то, что уносят реки».
В «Элегии», описывая женщину, не знавшую любви и материнства, Гарсиа Лорка находим горестные строфы: «Нетронутый лотос, ничьи поцелуи / во мгле этих пламенных бедер не канут, / и темные волосы перебирать, / как струны, ничьи уже пальцы не станут. / О таинство женственности, словно поле, / ты ветер поишь ароматом нектара, / Венера, покрытая шалью манильской, / вкусившая терпкость вина и гитары».
«Вкусовая» характеристика музыкального инструмента поражает своей неожиданной точностью!
Гитара в творчестве Федерико Гарсиа Лорки обычно соединяется с грустью, тоской, даже со скорбью. Возьмем стихотворение «Квартал Кордовы» из цикла «Три города»: «Ночь как вода в запруде. / За четырьмя стенами / от звезд схоронились люди. / У девушки мертвой, / девушки в белом платье, / алая роза зарылась / в темные пряди. / Плачут за окнами / три соловьиных пары. / И вторит мужскому вздоху / открытая грудь гитары».
Вероятно, поэта не особенно впечатляли жизнерадостные, зажигательные мелодии, которые тоже можно извлечь из этого универсального инструмента.
Стихотворение «Смерть петенеры» Лорки окрашено в мрачные, безысходные тона. «В белом домике скоро отмучится / петенера, цыганка-разлучница… / Колеблется, догорая, / свеча в ее пальцах нетвердых, / юбка ее из муара / дрожит на бронзовых бедрах… / Острые черные тени / тянутся к горизонту. / И рвутся гитарные струны / и стонут. / Кони мотают мордами. / Всадники мертвые».
Испанский поэт нарисовал жутковатую, но поэтически выразительную картину расставания человека с жизнью, хотя сама-то «петенера», которую он сравнил со старухой-цыганкой, – это не что иное, как народный андалусский напев.
В стихотворении «Вопль» Лорка развивает тему, опять-таки употребив сравнение с гитарой: «Дорогой, обрамленной плачем, / шагает смерть / в венке увядшем. / Она шагает / с песней старой, / она поет, поет, / как белая гитара. / Над желтой башней / тает / звон. / Из пыли / бриз мастерит серебряные кили».
Похоже, что Лорка предчувствовал свою трагическую кончину, если его даже в разгар веселья не покидали скорбные мысли.
А в поэтической миниатюре «Memento» он даже отдает распоряжения на случай своего безвременного конца: «Когда я мир покину, / с гитарой схороните / мой прах в песках равнины. / Когда я мир покину / среди росистой мяты, / у рощи апельсинной. / Пусть мое сердце станет / флюгаркой на ветру, / когда я мир покину. / Когда умру...»
В «Маленькой восковой поэме» Гарсиа Лорка вновь обращается к теме смерти, и опять возникает образ гитары: «Я видел, как два колоска воскового цвета, / мертвые, хоронили гряду вулканов, / и видел, как два обезумевшие ребенка / отталкивали, рыдая, зрачки убийцы. / И я знаю, что два - не число и числом не станет, / это только тоска вдвоем со своею тенью, / это только гитара, где любовь хоронит надежду, / это две бесконечности, недоступные / друг для друга».
В нашем воображении возникает неразрывная поэтическая цепочка: Жизнь – Гитара – Смерть.
Вспоминается также короткое стихотворение «Шесть струн» Федерико Гарсиа Лорки: «Гитара, / и во сне твои слезы слышу. / Рыданье души усталой, / души погибшей / из круглого рта твоего вылетает, / гитара. / Тарантул плетет проворно / звезду судьбы обреченной, / подстерегая вздохи и стоны, / плывущие тайно в твоем водоеме / черном».
Поразительно, какую гамму чувств может выразить этот инструмент, и как верно умеет испанский поэт передать словами магию звуков гитары!
Гарсиа Лорка прекрасно понимал душу гитары. Нельзя не восхищаться, когда, например, читаешь такие замечательные строки о ней: «…Эти шесть струн, упорные жилы поэзии… созданы для страсти».
Емко и абсолютно точно сказано!
Перу Федерико Гарсиа Лорки принадлежит исключительный по красоте и поэтичности гимн гитаре.
«Начинается плач гитары.
Разбивается чаша утра.
Начинается плач гитары.
О, не жди от нее молчанья!
Неустанно гитара плачет.
Как вода по каналам – плачет,
Как ветра над снегами – плачет,
Не моли ее о молчаньи!
Так плачет закат о рассвете,
Так плачет стрела без цели,
Так песок раскаленный плачет.
О прохладной красе камелий.
Так прощается с жизнью птица
под угрозой земного жала.
О, гитара, бедная жертва
пяти кровожадных кинжалов!»
Стихотворение «Гитара» Гарсиа Лорки переведено на русский язык Мариной Цветаевой. Два гения сплели ей царственно прекрасный венок из поэтических роз.
Федерико Гарсиа Лорка, побывав в 1920 году на концерте старинной музыки одного молодого гитариста, написал в газетной рецензии: «Подобно Льобету и Сеговии, он тоже странствующий рыцарь, который с гитарой за спиной бродит из края в край, впитывая в себя пейзажи тех мест, где звучит старинная музыка. Это Сайнс де ла Маса, человек, исполненный прежде всего волнения и меланхолии… Грусть и радость Диего де Нарваес-и-Мударра и скрытая печаль такого тонкого артиста, как Луис Милан (Мирафлор), были услышаны снова в ХХ веке в Испании благодаря выдающемуся музыканту с нежностью разыскивающему в библиотеках пожелтевшие страницы и удостоившему особой чести бедную оклеветанную гитару».
Усилиями таких мастеров, как де ла Маса и Сеговия «оклеветанная» гитара была вновь поднята на должную высоту.
Мы очень мало знаем музыку эпохи Возрождения, и когда тот или иной артист на концертах исполняет старинные мелодии, восхищаемся и немеем. Нам, суетливым слушателям, кто до тошноты перекормлен современными «попсовыми» ритмами, отрадно погрузиться в мир иного, давнего искусства.
Подобное ощущение испытал Федерико Гарсиа Лорка, когда писал о выступлениях молодого гитариста Сайнса де ла Масы: «Он смыл пыль времени с лирической заставки шестнадцатого века, и предстали не кованые шлемы, тяжелые мечи и крепостные рвы, но глубокие глаза и нежная улыбка. Сквозь вековой туман проступила вечная нить любви, оплетающая наперекор иронии и наши сердца».
Испанские виуэлисты шестнадцатого века представляли собой мощный отряд деятелей Реконкисты и Возрождения. Жаль, что их творения так быстро забылись. Поэтому нельзя не оценить свидетельство Гарсиа Лорки, большого поэта и ярого поклонника гитары: «Угловатые и страстные мелодии, кованные народом, в руках придворных музыкантов обрели благородную нежность».
Воздействие испанской гитарной музыки на русских композиторов XIX века несомненно. Достаточно послушать «Воспоминания о летней ночи в Мадриде» Михаила Глинки, «Испанское каприччио» Римского-Корсакова. Отмечая данный феномен, Федерико Гарсиа Лорка с гордостью писал: «Так угрюмый восточный колорит и тоскливые модуляции наших песен отозвались в далекой Москве, и печаль Велы вплелась в таинственный перезвон кремлевских колоколов».
Русский народ всей душой полюбил гитару.
Гитара в России неотделима от образа геолога, туриста и вообще любого путешественника. Легкий, универсальный инструмент не обременяет путника своей тяжестью, зато верно служит вечерами, у таежного костра. И это, заметьте, не только у нас. Достаточно вспомнить немецкого писателя и драматурга Ведекинда, который в молодости странствовал с гитарой по Швейцарии, исполняя под ее аккомпанемент народные песни.
Федерико Гарсиа Лорка в одной из своих лекций так охарактеризовал энтузиаста: «…Чудный странник Франц Ведекинд, пожелавший узнать, как устроен шар земной, – не зря немецкие бюргеры пришли в транс от его дерзких прелестных песен».
Гарсиа Лорка трепетно и нежно относился к гитаре, видя в ней концертный, а не обывательский инструмент. «…Невозможно, чтобы нить, объединяющая нас с загадочным Востоком, оказалась привязанной к грифу гитары, которую держат руки забулдыги; невозможно, чтобы самая драгоценная часть наших песен оказалась запятнанной мутным вином профессионального эстрадника».
Это поклонение испанского поэта гитаре по своей святости сравнимо с поклонением Деве Марии!
ВЛАДИМИР НАБОКОВ
Набоков Владимир Владимирович (1898-1977), русский и англоязычный (с 1940) писатель. В 1919 эмигрировал из России; жил в Кембридже, Берлине (1922-1937), Париже, с 1940 в США, с 1960 в Швейцарии; с 1945 гражданин США. В романах «Защита Лужина» (1929-1930), «Дар» (1937), «Приглашение на казнь» (антиутопия; 1935-1936), «Пнин» (1957) – безысходно-трагическая коллизия духовно одаренного одиночки с тоскливо-примитивным «среднечеловеческим» миром – «мещанской цивилизацией», или миром «пошлости», где властвуют мнимости, иллюзии, фикции. Сенсационный бестселлер «Лолита» (1955) – опыт соединения эротики и социально-критического нравоописания, творимый рафинированным европейцем. Лирика с мотивами ностальгии; мемуары («Память, говори», 1966).
Персонажи романа Владимира Набокова «Дар» Годунов-Чердынцев и Кончеев беседуют о русской литературе.
«Вам никогда не приходило в голову, что лермонтовский «знакомый труп» – это безумно смешно, ибо он собственно хотел сказать «труп знакомого», – иначе ведь непонятно: знакомство посмертное контекстом не оправдано».
«У меня все больше Тютчев последнее время ночует».
«Славный постоялец. А как вы насчет ямба Некрасова – нету на него позыва?»
«Как же. Давайте-ка мне это рыданьице в голосе: загородись двойною рамою, напрасно горниц не студи, простись с надеждою упрямою и на дорогу не гляди. Кажется, дактилическую рифму я сам ему выпел, от избытка чувств, – как есть особый растяжной перебор у гитаристов. Этого Фет лишен».
«Чувствую, что тайная слабость Фета – рассудочность и подчеркивание антитез – от вас не скрылась?»
В приведенном диалоге интересно парадоксальное сопоставление музыки и поэзии, рифмы и необычного приема игры на гитаре. Набоков, известный эстет, тонко чувствует неуловимое родство и взаимосвязь двух разных видов искусства.
Богач Комаров, персонаж романа Набокова «Пнин», сын донского казака, даже на чужбине, в эмиграции, оставался любителем застолья. «Он и Серафима – его крупная и веселая москвичка-жена, носившая тибетский талисман на свисавшей к вместительному мягкому животу длинной серебряной цепочке, – время от времени закатывали русские вечера с русскими hors d'еuvres (закусками), гитарной музыкой и более или менее поддельными народными песнями, – предоставляя застенчивым аспирантам возможность изучать ритуалы «vodka-drinking» (питие водки) и иные замшелые национальные обряды…»
Примечательно: гитарная музыка на вечеринках воспринимается Набоковым как чисто русская традиция, не свойственная чопорным европейцам.
Одна из героинь романа «Подвиг» Владимира Набокова стояла особняком в дамской компании, чем и привлекла внимание гимназиста Мартына, только что покинувшего с матерью Россию.
«Ей было двадцать пять лeт, ее звали Аллой, она писала стихи, – три вещи, которые, казалось бы, не могут не сдeлать женщины плeнительной. Ее любимыми поэтами были Поль Жеральди и Виктор Гофман; ее же собственные стихи, такие звучные, такие пряные, всегда обращались к мужчинe на вы и сверкали красными, как кровь, рубинами… По ней томился один из великих князей; в продолжение мeсяца докучал ей телефонными звонками Распутин. И она иногда говорила, что ее жизнь только легкий дым папиросы Режи, надушенной амброй.
Всего этого Мартын совершенно не понял. Стихами ее он был несколько озадачен. Когда он сказал, что Константинополь вовсе не аметистовый, Алла возразила, что он лишен поэтического воображения, и, по приезде в Афины, подарила ему «Песни Билитис», дешевое издание, иллюстрированное фигурами голых подростков… Вместо всяких французских Билитис, петербургских бeлых, гитарных ночей, грeшных сонетов в пять дактилических строф, он ухитрился найти в этой дамe с трудноусваиваемым именем совсeм другое, совсeм другое».
Замечательная метафора «петербургские белые гитарные ночи» хорошо передает атмосферу, в какой жили до революции представители серебряного века русской словесности.
У Владимира Набокова был редкостный дар: умение нарисовать одной фразой портрет персонажа. Возьмем, скажем, такой фрагмент из романа «Подвиг»: «Другие Сонины знакомые, как, например, веселый зубастый Каллистратов, бывший офицер, теперь занимавшийся автомобильным извозом, или милая, белая, полногрудая Веретенникова, игравшая на гитаре и певшая звучным контральто «Есть на Волге утес», или молодой Иоголевичъ, умный, ехидный, малоразговорчивый юноша в роговых очках, читавший Пруста и Джойса, были куда проще Бубнова».
Эти герои невольно встают перед нами как живые: отставной поручик, близорукий студент и русская барышня со своей сердечной любимицей-гитарой.
Вчитываясь в одно из последних стихотворений Владимира Набокова, находим строки сладостной ностальгии: «Сорок три или четыре года / ты уже не вспоминалась мне: / вдруг, без повода, без перехода, / посетила ты меня во сне. / Мне, которому претит сегодня / каждая подробность жизни той, / самовольно вкрадчивая сводня / встречу приготовила с тобой. / Но хотя, опять возясь с гитарой, / ты опять «молодушкой была», / не терзать взялась ты мукой старой, / а лишь рассказать, что умерла» (стихотворение «Сорок три или четыре года»).
Нельзя не заметить в этих строках мотивы, родственные поэзии Федерико Гарсиа Лорки, у которого гитара нередко навевает мысли о смерти.
ЭРИХ РЕМАРК
Ремарк Эрих Мария (1898-1970), немецкий писатель. Антифашизм и социальная критика с гуманистических позиций, стремление «потерянного поколения» найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлены в романах «На Западном фронте без перемен» (1929), «Три товарища» (1938), «Триумфальная арка» (1946), «Время жить и время умирать» (1954).
В «Трех товарищах» Ремарка описывается комичное вокальное состязание загулявших обывателей с хором Армии спасения. «Этот поединок был форменной потехой. Армии спасения было известно, что кладбищенские скамьи служат прибежищем для любовных пар. Только здесь они могли уединиться и скрыться от городского шума. Поэтому богобоязненные «армейки», задумав нанести по кладбищу решающий удар, устроили воскресную облаву во имя спасения душ. Необученные голоса набожно, старательно и громко гнусавили слова песни. Резко бренчали в такт гитары». В знак протеста быстро организовался «контрхор», и из-за кустов громко зазвучала старинная похабная песня «В Гамбурге я побывал, мир цветущий повидал». Посрамленные старые девы не выдержали натиска грешников и отступили.
Кому неизвестно, что гитары вполне могут быть оружием в идеологических спорах!
Эрих Мария Ремарк в романе «Три товарища», книге интересной, хотя и вряд ли достоверной с точки зрения фактов, рисует трафаретный портрет эмигранта-белогвардейца: «Комнату рядом… занимал ротмистр граф Орлов… кельнер, статист на киностудии, «жиголо» с поседевшими висками. Великолепный гитарист. Ежевечерне он молился Казанской богоматери, испрашивая у нее должность администратора в каком-нибудь отеле средней руки. Напившись, пускал слезу».
Для полноты «русского колорита» недостает разве что самовара, изъеденной молью бобровой шубы и балалайки. Впрочем, незамысловатая роль последней отведена более благородному струнному инструменту. Как-никак перед нами «их сиятельство»!
Тем не менее, Эрих Мария Ремарк далек от упрощенного понимания гитары. В финале «Трех товарищей» создана сцена, поразительная по накалу чувств. «На коленях молодой испанки лежала гитара. Девушка взяла несколько аккордов. Потом запела, и мне показалось, что в полумраке вдруг откуда-то появилась и парит неведомая темная птица. Рита пела испанские песни, пела негромко, чуть хрипловатым и ломким, больным голосом. И я не мог понять – то ли из-за этих непривычных и грустных напевов, то ли из-за берущего за душу и какого-то вечернего голоса девушки, то ли из-за теней, отбрасываемых больными, сидевшими в креслах или прямо на полу… – не знаю отчего, но вдруг мне показалось, что все происходящее – не более чем слезное и тихое заклинание судьбы, притаившейся там, за занавешенными окнами, не более чем мольба, крик и страх, боязнь остаться наедине с неслышно подтачивающим тебя небытием...»
Тему смерти, как частенько в стихах Федерико Гарсиа Лорки, выражает все та же печальная, скорбящая гитара.
Описывая путь домой одной из фронтовых частей после заключения перемирия в 1918 году, Ремарк в романе «Возвращение» замечает: «Вечером мир всегда прекрасней. Не в окопах, правда, а в мирной жизни. Сегодня днем мы входили в эту деревню разозленные, теперь мы оживаем. Маленький оркестр в углу быстро пополняется нашими ребятами. Среди нас есть не только пианисты и виртуозы игры на губной гармонике, но даже один настоящий музыкант, баварец, играющий на басовой гитаре. К ним присоединяется Вилли Хомайер, соорудивший себе какую-то дьявольскую скрипку. Кроме того, он вооружился крышками от бельевых баков и блестяще заменяет ими литавры, тарелки и треугольники».
Знаменательно, что именно музыка воодушевляет солдат, отупевших от окопной жизни, и гитара в руках профессионала творит чудеса!
На страницах романа «Возлюби ближнего своего» Ремарк показывает жизнь небольшой группы людей, нашедших себе приют в старом вагоне на запасных путях. Как умеют, они обустраиваются на новом месте. После скудного ужина настает час отдыха.
«- Спой что-нибудь, Лила, – сказал Штайнер.
Она кивнула и сняла со стены гитару. Она запела, и ее голос – хриплый, когда она говорила, – стал чистым и глубоким. Она сидела в полутьме. Ее лицо, обычно неподвижное, оживилось, а глаза загорелись диким, тоскливым блеском. Она пела русские песни и старые колыбельные песни цыган. Через некоторое время она замолчала и взглянула на Штайнера. Свет отражался в ее глазах.
- Спой еще, – попросил Штайнер. Она кивнула и взяла на гитаре несколько аккордов. Затем начала напевать простые, незатейливые мелодии, из которых порой вылетали слова, словно птицы из темноты далеких степей; песни странствий и минутного отдыха в шатрах, – и всем показалось, что в беспокойном свете лампионов и вагон превратился в шатер, который они разбили на ночь, а завтра им предстоит двинуться дальше, дальше...»
Тихая песня и задумчивые аккорды гитары создают иллюзию благополучия и уюта, в чем так нуждаются скитальцы.
Один из героев романа «Черный обелиск» Ремарка, ваятель по профессии, слыл человеком непрактичным и мечтательным. «Я начинаю тоскливо посвистывать и лениво направляюсь к сараю, в котором работает скульптор Курт Бах.
Он сидит со своей гитарой на ступеньках крыльца. За его спиной поблескивает лев из песчаника, Курт его делает для памятника павшим воинам. Это вечно та же умирающая кошка, у которой болят зубы.
- Курт, – спрашиваю я, – если бы тебе обещали, что твое желание исполнится немедленно, чего бы ты пожелал?
- Тысячу долларов, – отвечает он не задумываясь и берет на гитаре дребезжащий аккорд.
- Фу, черт! А я-то воображал, что ты идеалист.
- Я и есть идеалист. Поэтому и желаю иметь тысячу долларов. А идеализма мне желать нечего. Его у меня хоть отбавляй. Чего мне не хватает – так это денег».
Бах, доморощенный философ, доволен своей жизнью. Любимой работы и звенящей гитары ему вполне достаточно для счастья, и даже безденежье тому не помеха.
МИГЕЛЬ АСТУРИАС
Астуриас Мигель Анхель (1899-1974), гватемальский писатель, общественный деятель, дипломат. Антитиранический роман «Сеньор Президент» (1946), трилогия о судьбах народа Гватемалы 20 в., проникнутая освободительными идеями: «Ураган» (1950), «Зеленый папа» (1954), «Глаза погребенных» (1960); роман «Страстная пятница» (1972), стихи, рассказы. Международная Ленинская премия (1966), Нобелевская премия (1967).
Роман «Ураган» – первая часть «Банановой трилогии» Астуриаса, увидевшая свет в 1950 году. Конечно же, гитара появляется на ее страницах многократно, ведь трудно представить себе латиноамериканский быт без этого замечательного инструмента.
Эпизод первый.
«Косматый протянул Лино гитару.
- Гитара, – сказал он ему на ухо, – похожа формой на твою зазнобу, только хвост у нее вверху.
И Лино Лусеро, прежде чем заиграть, щупал и гладил гитару, водил пальцами по струнам, и дрожь струн передавалась ему».
Как видим, сравнение гитары с девушкой понравилось гитаристу.
Эпизод второй.
«Мид не ответил. Его сирена звалась Сокоррито Крус – с телом упругим, как струна гитары, и с пальцами, пахнущими сандалом. Воспоминание о ней мешало ему говорить».
И здесь думы о любимой навевают ассоциации с гитарой.
Эпизод третий.
«Все окружали лунатика и просили спеть «Кто-кто». Побренчав на гитаре, Лусеро кивал головой, и все затягивали: «Кто-кто, кто-кто...» Лино делал им знак понизить голос, не переставая повторять: «Кто скачет, кто плачет, / кто пляшет на рельсах раскаленных? / Железнодорожный рабочий! / Две рельсы, две рельсы, / две рельсы у моей гитары...»
Простой люд не пренебрегал гитарой!
И, наконец, эпизод четвертый, где решается судьба мальчика.
«Мид объявил, что Лино должен переехать в столицу.
- Как же он будет жить, когда там такая дороговизна... – после минуты молчания пробормотала донья Роселия…
- Работу выберет себе по душе. Важно не забыть гитару и научиться играть, как настоящие музыканты.
Старик Лусеро, который уже приготовился заявить, что не отпустит сына, почувствовал себя польщенным. Отцовское тщеславие – самое сильное из всех возможных форм тщеславия. Донья Роселия застыла, уйдя в себя; она зажмурилась, чтобы не видеть даже мысленно гитару Лино – ведь в ней запрятана сирена, а этот любезный господин хочет, чтобы Лино учился музыке».
Уважительное отношение к гитаре в среде простых людей впечатляет!
В романе Мигеля Анхеля Астуриаса «Зеленый папа» гитаре посвящено немало страниц, поскольку одни из главных персонажей, братья Самуэли, жить не могут без этого инструмента. Где бы они ни появились, начинается веселье.
Вот первый фрагмент.
«Потом братья принесли гитары, чтоб подогреть импровизированный праздник. Но перед этим глотнули водки еще разок… Соном зазвенели гитары, потом пасодоблем, потом вальсом… Необъятную тишь морского побережья давил свинцовый полдень; те, кто не участвовал в празднике – мексиканская водка поджигала голос за голосом, чаррангеада сменялась тонадой и соном, – те в этот час валились замертво в гамак, на койку или попросту на землю – где попрохладней».
В тексте есть несколько специальных терминов, так что без комментариев здесь не обойтись. Итак, сон – это название распространенных в сельской местности Гватемалы мелодии и танца. Чаррангеада – незамысловатое бренчанье на гитаре, состоящее из аккордов, тонада – исполнение мелодии на гитаре.
Далее следует описание еще одного деревенского гулянья.
«Гитары братьев Самуэлей, маримба, принесенная из деревни, и трубы бродячих циркачей-музыкантов громыхали вовсю, изгоняя тишину. С музыкантами пришли три канатных плясуньи и два клоуна… Телеграфист Поло Камей довольно долго танцевал с другой циркачкой. Он отбил ее у одного из Самуэлей. Ей нравилась гитара, но мало-помалу, с той легкостью, с какой женщины верят словам мужчины, говорящего о любви, она очаровалась другими струнами, натянутыми меж телеграфных столбов над землей, – они ведь почти как гитарные».
Забавна женская логика, не правда ли?
Впрочем, гитара звучит и в столице.
«Государственные служащие ожидают с момента на момент сообщения: нерабочий день! Праздник!.. Наплевать, что без жалования, зато день праздничный! Улицы уже заполнены народом, дома украшены национальными флагами, в автомашинах и повозках – радостные люди, гирлянды, знамена, гитары, бутылки; девочки и мальчики проходят с пением «Марсельезы»…»
Что верно, то верно: жизнелюбие и непосредственность взрослых гватемальцев сродни беззаботному веселью детей, и гитара – полноправный участник этого шумного столпотворения.
Завершает «Банановую трилогию» Астуриаса роман «Глаза погребенных». Конечно же, и здесь гитара – полноправный персонаж, поскольку мы вновь встречаемся с известными нам по «Зеленому папе» братьями Самуэлями.
Поначалу действующие лица романа беспечны.
«Праздник! Надо понять – настоящий праздник!
- А вон тот умеет играть на окарине!
- Дай-ка ему, дружище, пусть сыграет! Послушаем музыку, хватит болтовни!
Окарина, скрипка, гитаррилья, бандурриа и гитара появились в руках братьев Самуэлей.
- Ну и натворили вы, право!
- Натворили не натворили, а сотворили и растворились!»
К этому фрагменту вновь нужен комментарий. Окаринами в Гватемале называют самые разнообразные свистульки и флейты – традиционные музыкальные инструменты местных индейцев. Гитаррилья – маленькая четырехструнная гитара, бандурриа – разновидность небольшой гитары с двенадцатью струнами.
Читаем роман дальше. Эпизод за столом:
«- Чем больше пьешь, тем больше чувствуешь себя человеком. Правда ведь, Самуэлито? Ну и молчалив этот Самуэлито! Ударь-ка лучше по струнам гитары да спой...
«Там идут, там идут, там идут / те, кто умрут, – / без любви, без любви, без любви»…
Еще одна сценка.
«Голос говорившего заглушили сильные аккорды гитар, которые, как изящные кобылицы, заливистым ржаньем отозвались на удары пальцев, пришпоривших крепче-крепче, чтобы те не упирались и дали бы волю звуку, – и как жаль, что нет тут женщин, с которыми можно было бы потанцевать, состязаясь в скорости с гитаристами. Как только музыканты кончили играть сон, раздались аплодисменты и крики – те, кто уже успел изрядно выпить, бросились к Самуэлям с такими бурными объятиями, что музыкантам еле удалось спасти свои инструменты».
Впрочем, было бы заблуждением представлять братьев Самуэлей праздными гуляками. Они занимаются и политикой, пытаясь склонить на свою сторону капитана правительственных войск Саломэ, влюбленного в гитару. Забавный штрих: в казарме «на постели его ждала гитара с бело-голубым бантом, кокетливая, как женщина».
Далее мы узнаем, как судачат об их пропагандистской деятельности в кабачке.
«- С ним был другой офицер, тоже капитан, которого зовут Хосе Доминго Саломэ. Его хорошо знают гитаристы, давно известные здесь под именем Самуэлей. Их три брата. Самуэлон – старший, толстяк, добрый, как хлеб. Самуэль – средний, живой, лукавый, себе на уме. И, наконец, Самуэлито – младший, коренастенький, но задиристый, как щенок.
- И как же работали эти Самуэли?
- Давали ему уроки игры на гитаре и... распевали революционные песни...
Флориндо захохотал, но тут же спохватился и зажал рот рукой:
- Революционные песни... ха-ха-ха!.. В комендатуре?
- Вот именно, – сказал Табио Сан, – если бы не аккомпанемент гитар, можно было бы назвать это «Курсом революционной подготовки на дому... в комендатуре»...
Кей продолжал смеяться».
Как же проходили занятия в казарме?
«- Ну, началось... – произнес Самуэлон, но конец фразы заглушил аккорд, который он сорвал со струн гитары, звучный аккорд народной песни, которую он все время тихо наигрывал, тогда как капитан Саломэ ему вторил.
- Да, кажется, началось... Официально мы знаем лишь одно: что правительство не сдает позиций... А вот эти аккорды у меня никак не получаются... – продолжал капитан, следя за пальцами гитариста, который одной рукой перебирал лады, а второй заставлял плакать струны. – Впрочем, есть и другие сведения. Студенты-медики уже покинули больницы и госпитали. В судах остались лишь судьи, они-то не могут объявить забастовку. Закрылись школы, потому что учителя бросили работу. Все меньше и меньше транспорта. Коммерция свертывается...
Самуэлон, внимательно прислушиваясь к этим сообщениям капитана, казалось, отвечал ему струнами гитары, подбирая маршевые мелодии, мажорные, боевые ноты. Струны говорили, кричали все громче, многозвучнее, неистовее, а капитан, с покрасневшими глазами и взъерошенными усами, продолжал уже громким голосом, словно забыл, что находится в комендатуре:
- И последняя, самая свежая новость: у него потребовали отставки».
Урок продолжается.
«Самуэлон начал наигрывать на гитаре национальный гимн, однако офицер перехватил гриф.
- Это запрещено! – закричал он.
Они оба замолчали, сидя рядом, они были похожи на провинившихся школьников, виновных в том, что они знают об отставке Зверя. Это уже само по себе было преступлением.
- Играйте, играйте для маскировки... – процедил Саломэ. Самуэлон не знал, что делать – плакать, играть или прыгать от радости, и в струнах гитары он искал выхода своим чувствам. Сумеет ли он доставить такую важную весть тем, кто его ждет?»
« - Мы?.. – задумчиво произнес капитан Саломэ. – Мы будем выполнять приказы, мой друг, и продолжать учиться игре на гитаре.
- Я хотел вам сказать, что слух-то у вас есть, но только нужно упражнять пальцы, почаще делайте вот это движение – будто вы ловите блох, потому что это... – он прижал гитару к груди, – это большущая блоха, и если бы она могла говорить, то открыла бы пасть и попросила вас почаще повторять уроки.
- Мы и так упражняемся без конца... – Капитан отложил в сторону инструмент, встал и направился было к двери, но затем вернулся и снова сел. – Вот вы говорите, что у гитары – пасть, но, пожалуй, вот у кого действительно большая пасть – у тех, кто разглагольствует о забастовке, а подкинут им какую-нибудь малость, так они сразу же и заткнутся».
«Ушел Самуэлон, а капитан взял гитару с постели и хотел было повесить ее на место, но, когда он ощутил инструмент в руках, ему захотелось потрогать струны, извлечь из гитары какие-то звуки, ведь это не звуки были, а мысли его...»
Анализ фрагментов о гитаре из романов Астуриаса показывает, что писатель хорошо знает и любит этот инструмент. Ведь гитара – душа народа!
ХОРХЕ БОРХЕС
Борхес Хорхе Луис (1899-1986), аргентинский писатель. В 1920-е гг. один из основателей авангардизма в испано-американской поэзии, поставангардист, мастер рассказа. Сборники стихов: «Творец» (1960), «Другой, все тот же» (1969), «Тайнопись» (1981). Фантастические, психологические, приключенческие, детективные и сатирические новеллы, прозаические миниатуры, насыщенные интеллектуальной метафоричностью. Сборники: «Вымыслы» (1994), «Алеф» (1949) и другие.
Хорхе Луис Борхес в эссе из книги «Делатель» проводит тонкую психологическую грань между своим истинным «Я» и тем образом литератора, который прочно утвердился в общественном мнении. Ему кажется, что это разные люди – писатель-небожитель, удивляющий игрой ума и фантазии, и обычный земной человек, не чуждый страстей, пороков и недостатков. Он пишет о себе то в первом, то в третьем лице: «Мне суждено остаться Борхесом, а не мной (если я вообще есть), но я куда реже узнаю себя в его книгах, чем во многих других или в самозабвенных переборах гитары».
Парадокс: Борхес-человек считает, что его внутренний мир легче выразить не словами, а музыкой, причем не симфонической или фортепианной, а гитарной!
Читая эссе Борхеса, можно прийти к неожиданному выводу: гитара не пользовалась особым почтением в Аргентине. Судите сами.
«На кухне была гитара; до событий, о которых идет речь, пеоны частенько рассаживались здесь кружком, кто-нибудь настраивал инструмент, но никогда не играл. Это называлось «посидеть за гитарой».
Или такой пассаж: «Мой кузен Гильермо Хуан, обучавшийся в Морском училище Рио-Сантьяго, пришел к Маседонио в гости, и тот предположил, что в заведении, где столько провинциалов, много играют на гитаре. Мой кузен ответил, что живет там уже несколько месяцев, но не знает никого, кто умел бы играть; Маседонио выслушал его возражение, как выслушивают согласие, и сказал мне тоном человека, дополняющего одно утверждение другим: «Вот видишь, крупный центр игры на гитаре».
Расхожее мнение, что Латинская Америка населена исключительно смелыми гаучо, одетыми в пончо и сомбреро, с гитарой на перевязи, не подтверждается. Гитару здесь любят, однако умение хорошо играть на ней – удел избранных.
ИОЗЕФ ТОМАН
Томан Иозеф (род. 1899), чешский писатель. Автор романов «Сократ», «Медвежий угол», «Дон Жуан» (1944). Повествование о жизни графа Мигеля де Маньяра, прозванного севильским людом «доном Жуаном», позволяет автору рассказать об Испании XVII века и выразить свое отношение к современности. В момент появления роман прозвучал протестом против фашистского «нового порядка», захватнических войн и мракобесия.
Место действия «Дон Жуана» Иозефа Томана – Испания, и в романе десятки раз упоминается гитара. Трудно удержаться от соблазна, чтобы не привести несколько цитат, тем более, что язык чешского автора колоритный, сочный, метафорический.
Перед нами раскрывается панорама Севильи.
«Отовсюду – звуки. Шум и крик базара и пристани, вопли нищих, свистки парусников на реке, гул колоколов, ослиный рев, цокот копыт, бренчанье гитар, пение воды в фонтанах...»
Уличное представление.
«Но уже застучали каблучки, защелкали кастаньеты, подхватили гитары – цыганка пляшет неистово, юбки взлетают, открывая худые икры. Смуглая кожа ее ног окрашивается красноватым оттенком от пламени свечей, тонкие руки извиваются змеями».
Веселье, чем-то напоминающее пресловутые афинские ночи.
«Гитары гремят, девушки щебечут, красные портьеры пропускают парочки в кельи любви, роскошный вертеп горит смоляным факелом, взрывы страстей заливает виноградная кровь земли, поддавая горючего в пламя».
Незамысловатое народное празднество.
«Звон бокалов, запах жареного, бренчанье гитар, звуки пастушьих рожков, пение, бубны, струйка вина, текущая из бурдюка прямо в горло, шум, крик, ликованье...»
Лирический пейзаж на исходе дня.
«Вечер. Мигель открыл окно – и разом песня гитары ворвалась во всей своей силе, хрупкими аккордами заплясала вокруг. На улице, затопленной лунным сиянием, под стеною дома напротив, маячит тень певца:
О, прелестное созданье,
От кого мне ждать наград
За любовь, за все страданья?
Не от вас ли, Соледад?»
Каждый фрагмент мозаики наблюдений складывается в цельную панораму, рисующую жизнь Испании с поразительной правдивостью, и гитаре в ней отведена не последняя роль.
ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ
Хемингуэй Эрнест Миллер (1899-1961), американский писатель. В романах «Фиеста» (1926), «Прощай, оружие!» (1929) – умонастроения «потерянного поколения». В романе «По ком звонит колокол» (1940) гражданская война в Испании 1936-39 предстает национальной и общечеловеческой трагедией, обусловленной цепной реакцией насилия. Прозу отличают внешняя простота, строгая объективность, сдержанный лиризм, содержательный подтекст, скрытонапряженный диалог. Нобелевская премия (1954).
Роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» повествует о гражданской войне в Испании. Поэтому не удивительно, что гитара появляется на страницах книги. Перед нами описание одной из стоянок диверсионной группы Роберта Джордана. «…Из пещеры донеслось пение цыгана и мягкие переборы гитары. «Наследство мне оставил отец», – вывел нарочито гортанный голос, немного задержался на высокой ноте и продолжал: «Месяц, звезды и солнечный свет, никак его не истрачу я, скитаюсь уж сколько лет!»
Гитара забренчала быстрыми аккордами в знак одобрения певцу.
- Хорошо поешь, – услышал Роберт Джордан чей-то голос. – Теперь каталонскую, цыган.
- Не хочу.
- Давай. Давай. Каталонскую.
- Ну, ладно, – сказал цыган и затянул уныло: «Черна моя кожа, приплюснут нос, но я человек все же».
- Ole! – крикнул кто-то. – Давай, давай, цыган!
Голос певца окреп и зазвучал печально и насмешливо: «Я негром, а не каталонцем рожден, за это хвала тебе, боже».
- Ну, расшумелись, – сказал голос Пабло. – Уймись, цыган!
- Да, – подхватил голос женщины. – Глотка у тебя здоровая. Таким пением ты всех окрестных guardia civil соберешь, а слушать все-таки противно.
- Я еще песенку знаю, – сказал цыган, и гитара начала вступление.
- Держи ее при себе, – ответила ему женщина.
Гитара смолкла».
Вопреки всем правилам партизанской тактики, требующей скрытности и тишины, этот инструмент все-таки приглушенно звучит на привале. Такова, видимо, душа испанца, беззаветно любящего музыку.
ТЕОДОР ВАЛЕНСИ
Теодор Валенси, французский писатель, выпустивший в свет биографическую книгу «Берлиоз». Переведена на русский язык, издана в серии «Жизнь замечательных людей» в 1969 году.
Перу Теодора Валенси принадлежит замечательная книга «Берлиоз», где есть ценные свидетельства того, что прославленный композитор в юности играл на флажолете и флейте, а вскоре «он начал обучаться игре на гитаре под руководством эльзасца по имени Доран, приехавшего в Кот-Сент-Андре вместо несчастного Эмбера, повергнутого в отчаяние самоубийством горячо любимого сына. В ту пору Гектор увлекался также игрой на барабане».
С гитарой Берлиоз не расставался до конца жизни и даже был преподавателем игры на этом инструменте. «Однажды Фердинанд Гиллер привел Гектора на улицу Арле, что в квартале Марэ, и представил его госпоже Добре как учителя игры на гитаре. Гектор, принятый в качестве преподавателя, постоянно встречал там бойкую, жизнерадостную Камиллу Мок, дававшую в том же пансионе уроки игры на фортепьяно».
Во время пребывания в Италии в 1830-1832 годах Берлиоз совершенствуется в игре на гитаре. «Ничто не мило мне так, как прогулки по лесам и жизнь в скалах, – писал он Гиллеру, – как встречи с добродушными крестьянами, дневной сон на берегу реки, а вечерами сальтарелло с мужчинами и женщинами – завсегдатаями нашего кабачка. Они счастливы, когда я беру в руки гитару, до меня они танцевали под звуки бубна; они очарованы этим мелодичным инструментом» (8 сентября 1831 года).
Частенько случалось и такое: «…Радушные женщины редкой красоты просили его: «Signore pigliate la chittara francese» («Сударь, сыграйте на французской гитаре»).
Иной раз, Берлиоз грустил. «Единственный проблеск в его дурном настроении наступал, когда товарищи, желая ему польстить и, разумеется, испытать миг изысканного наслаждения, уговаривали его импровизировать на гитаре. Тогда Гектор, довольный возможностью показать свой талант, охотно соглашался и как-то вечером пропел одну арию из «Ифигении в Тавриде» с такой виртуозностью и таким душевным волнением, что его слушатели рыдали».
В конце жизни Гектор Берлиоз пережил душевный кризис, во время которого, подобно Николаю Васильевичу Гоголю, уничтожил переписку, статьи, ноты и многочисленные наброски сочинений. «Он пощадил лишь гитару, унаследованную от Паганини, дирижерскую палочку Мендельсона, которую подарил Музею музыкальных инструментов и том своих «Мемуаров».
Безмерно жаль, что в пламени печи погибли рукописи гения. Как знать, не было ли там гитарных пьес, способных украсить репертуар любого концертирующего артиста?
БОРИС КРЕМНЕВ
Кремнев Борис Григорьевич, советский писатель. Книга «Шуберт». – М.: «Молодая гвардия», 1964.
Шуберт – новатор в музыке. Композитор внимательно следил за вновь изобретенными инструментами. Один из них – арпеджионе. Обо всем этом узнаем в книге «Шуберт» Бориса Кремнева.
«Тоска, удушливая и иссушающая, все плотнее присасывалась к нему. Она была бесплодна и, как выжженная пустыня, не рождала ничего. Шуберт никогда не был присяжным весельчаком, постоянно ясным и бездумным. Случалось и раньше, что на смену веселью придет грусть, нежная и ласковая, рождающая то задумчиво-мечтательное настроение, которое раскрывает все створки души и располагает к творчеству. Это доброе и плодородное чувство он запечатлел в сонате ля-минор.
Он написал ее для арпеджионе, нового, только что изобретенного инструмента – странной помеси виолончели с гитарой. Во все времена и народы находятся чудаки, изобретающие новые музыкальные инструменты. Жизнь этих инструментов скоротечна. Не успев родиться, они тут же умирают, в отличие от их создателей, которые продолжают свой неустанный труд, призванный произвести очередной переворот в музыке.
Такая же бесславная участь постигла и арпеджионе. Ныне никто не помнил бы о нем, если бы не Шуберт. Написанная им соната (ее в наши дни исполняют на виолончели в сопровождении фортепьяно) – шедевр искусства. Первая же фраза – певучая и задушевная – погружает слушателя в атмосферу мягкой и нежной грусти, рождающей тихие, добрые мечты».
С момента своего рождения гитара совершенствуется и видоизменяется. Хотелось, чтобы композиторы чаще писали музыку для всевозможных разновидностей гитар, как в свое время поступил Франц Шуберт.
ЮЛИЙ МАРГОЛИН
Марголин Юлий Борисович (1900-1971), польский философ, литературовед. В 1939 году оказался на советской территории и в 1940 году был арестован. Автор мемуарной книги «Путешествие в страну Зэ-ка» (1952).
О том, как музыка помогала выжить людям, оказавшимся в сталинских лагерях, рассказывает в «Путешествии в страну Зэ-ка» Юлий Марголин. «Среди поляков на 48-ом выделялся человек с серебряными волосами и благородной осанкой… Это был Левандовский, капельмейстер Польского Радио в Варшаве. Я, правда, не мог припомнить такого имени, но факт, что среди нас находился музыкант, был признан официально: в ведение Левандовского были переданы две балалайки и гитара, хранившиеся при «клубе», и даже позволили ему первое время спать в теплом углу при КВЧ. Входя туда, я находил Левандовского за топкой железной печурки или присутствовал при том, как он с серьезным лицом и смеющимися глазами подыгрывал на балалайке, пока наш воспитатель исполнял душераздирательный романс «Эх, зачем эта ночь».
Две балалайки и одна гитара на весь лагерный пункт в сибирской тайге – вот и весь немудреный арсенал для перевоспитания «врагов народа». Чудо, что старику Левандовскому, так и пропавшему за колючей проволокой, хоть перед смертью довелось слышать очаровательный голос гитары!
МАРГАРЕТ МИТЧЕЛЛ
Митчелл Маргарет (1900-1949), американская писательница. Роман «Унесенные ветром» (1936; св. 70 изданий) о жизни Юга во время и после Гражданской войны 1861-65. Имя героини Скарлетт О’Хары стало воплощением беззастенчивого стремления цельной натуры достигнуть желаемого.
Маргарет Митчелл, написавшая прославленный роман «Унесенные ветром», нарисовала впечатляющую картину американской жизни середины 19 века. Из ее повествования становится ясно, что гитара занимала достойное место в светском обществе. «…Мелани сумела весьма дипломатично объединить Дам-арфисток, Мужской хоровой клуб и Общество юных леди-гитаристок и мандолинисток с Субботним музыкальным кружком, так что теперь в Атланте появилась возможность слушать хорошую музыку».
Но не только дамы увлекались этим инструментом! Сватаясь к Скарлетт, жених говорит ей: «…И каждый вечер буду появляться с гитарой под вашим окном и распевать во весь голос серенады, и так вас скомпрометирую, что вам придется выйти за меня замуж, чтобы спасти свою репутацию».
Похоже, ни один порядочный человек на Юге США в те времена не обходился в повседневном быту без гитары!
АНТУАН СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ
Сент-Экзюпери Антуан де (1900-1944), французский писатель. Философичность, лиризм, гуманистический пафос отличают романы «Южный почтовый» (1929), «Земля людей» (1939), повесть «Военный летчик», аллегорическую сказку «Маленький принц» (1943). Незаконченная философская книга «Цитадель» (издана 1948). Участник 2-й мировой войны, летчик. Погиб в разведывательном полете.
В книге «Цитадель» Антуан де Сент-Экзюпери неоднократно вспоминает гитару, неожиданно вплетая в прихотливую ткань повествования. Приведем эти фрагменты.
«Без пианино, гитары сможешь ли ты свободно отдаться музыке? Твоей статуе необходимы уши и нос, вот тогда ты свободно ищешь улыбку. Запреты, ограничения, правила шлифуют, оттачивают культуру, благодаря им так утонченно изысканны ее плоды. За толстыми стенами моего замка душевная жизнь богаче, чем у подонков на пустыре».
«Как свободно льется твоя песня, ты импровизируешь, подыгрывая себе на гитаре, но разве я не должен был научить тебя петь, разве ты не тренировал свои пальцы? А ученье – всегда борьба, принуждение и терпеливость».
«Если за этими стенами, – думал я, – есть неведомый нам музыкальный инструмент, если музыка его терпка и печальна и разбудит в нас неведомые нам чувства, если вдруг эти незнакомцы воспользуются своим сокровищем и рассыплют среди моих воинов свое богатство, я знаю, потом вечерами, в лагере, я услышу, как мои воины подбирают на своих гитарах, на которых нечасто играют, мелодию, пленившую их сердца новизной. Мелодия эта изменит их сердца».
«Неужели гитарист не пьет чаю, потому что знает, как сочетаются ноты? Я знаю кое-что о сочетании линий в треугольнике. Почему мне не должно нравиться пение воды и священнодействие чаепития, воздающее честь моему другу королю...»
Нельзя не заметить стилистического родства этих философских метафор с языком сочинений Фридриха Ницше, где глубина мысли передается словами и главное – подтекстом!
ГИЛЬЕРМО ФАБРЕ
Фабре Гильермо Вискарра (1901), боливийский поэт-авангардист, творец боливийских пейзажей. Сборник «Создание зари» (1949) и др.
Монументально стихотворение «В стране окаменелого плача» боливийского поэта Гильермо Вискарра Фабре. Оно показывает, как легко древний пантеизм индейцев впитывает в себя элементы европейской культуры и религии. Совершенно неожиданным кажется такое сравнение: «Рядом с немыми существами, дремлющими в камне, / под небесным куполом у подножия гор, / тысячелетия нагая вода / сонно лепечет в зеленых гитарах своих берегов».
Очень поэтично!
НИКОЛАС ГИЛЬЕН
Гильен (Гильен Батиста) Николас (1902-1989), кубинский поэт. Лирика Гильена, отразившая его антифашистские и антимилитаристские взгляды, близка кубинскому фольклору. Сборники «Песни для солдат и соны для туристов» (1937), «Испания. Поэма о четырех печалях и одной надежде» (1937), «Все мое» (1964), «Большой зверинец» (1967). Публицистические книги «Беглая проза. 1929-1972» (т. 1-3, 1975-1976). Международная Ленинская премия (1954).
В стихотворении «У гроба Монтеро» Николас Гильен воссоздает образ кубинского фольклорного героя, весельчака и отчаянного забияку: «Умел зажигать ты зори / огнем своей буйной гитары, / игрой тростникового сока / в твоем теле живом и гибком, / под луною бледной и мертвой! / И была твоя песня сочной, / смуглой, точно спелая слива».
Колоритный портрет жизнелюбивого человека, умеющего радоваться песне под аккомпанемент гитары!
Николас Гильен говорит, что у подневольного негра на сахарных плантациях, изможденного тяжким трудом, остается одно утешение – гитара: «Ранят бичи, как ножи, / не считает надсмотрщик ударов. / Ступай со своею гитарой / и розам про боль расскажи! / А еще расскажи им про то, / как новое солнце сияет. / На воздушных качелях качаясь, / пусть ликует каждый росток!» (стихотворение «Поэтическое искусство»).
Гитара пробуждает мысль о новой счастливой жизни.
Николас Гильен присоединяет голос гитары к политическому протесту, и делает это убедительно. «Полковники из терракоты, / политиков томный лай, / булочки с маслом и кофе. / Гитара моя, играй! / Чиновники все на месте, / берут охотно на чай / двести долларов в месяц. / Гитара моя, играй! / Янки дают нам кредиты, / они купили наш край, – / родина всего превыше. / Гитара моя, играй! / Болтают вовсю депутаты, / сулят горемыке рай, / а за всем этим сахар и сахар… / Гитара моя, играй!» (стихотворение «Полковники из терракоты…»).
Гитара завет людей бороться за независимость Родины.
ДЖОН СТЕЙНБЕК
Стейнбек Джон Эрнст (1902-1968), американский писатель. Произведения о люмпенах, незадачливых чудаках – о добре и красоте в мире простых людей. Роман «Гроздья гнева» (1939), о трагической судьбе обездоленных фермеров, стал эпопеей об американском народе. Повесть «Жемчужина» (1947) – притча о проклятии богатства. В романе «К востоку от рая» (1952) библейскую историю Авеля и Каина перенес в современную Америку. «Зима тревоги нашей» (1961) – иронический роман со сложной нравственной и психологической проблематикой. Нобелевская премия (1962).
Сентиментальный роман Джона Стейнбека «Благостный четверг» описывает жизнь низов американского общества, тех, кого «средний класс» презрительно именует «маргиналами». Это люди с трудной судьбой, выброшенные на обочину жизни – эмигранты, неудачники, калеки. Тем не менее и они умеют радоваться! «В обширном районе, прилегавшем к мексиканской границе, бродили буквально миллионы «мокрых спин» – темных, безответных, трудолюбивых парней, готовых всю жизнь безропотно вкалывать на полях. И надо же было такому случиться, что именно среди джозефовых работяг попалось два музыкальных дарования – певец-тенор и гитарист! Вскоре, к ужасу Джозефа-Марии, на глазах у него вырос целый оркестр: две гитары, контрабас, барабан, маракасы; были и певцы: тенор и два баритона. Джозеф-Мария совсем было собрался отправить артистов на долгие гастроли в Мексику, но тут как на грех к ним прибился его племянник Какахуэте со своей сладостной трубой. Поля с морковью и цветной капустой были заброшены: теперь «мокрые спины» трудились на танцплощадках калифорнийских городков. Оркестр так и назывался – «Эспалдас мохадос», «Мокрые спины».
Любовь к музыке помогла неимущим людям кое-как стать на ноги, обрести достойную профессию. Не последнюю роль в этом деле сыграла гитара.
ХОРХЕ АНДРАДЕ
Андраде Хорхе Каррера (1903-1978), эквадорский поэт, критик, путешественник, дипломат. Сборники стихов «Неизреченный пруд», «Гирлянда безмолвия», «Время труда».
Хорхе Каррера Андраде описывает одиночество и безысходность, поселившиеся в городских кварталах бедноты, однако и там звучит голос гитары: «Карты хранят тайну чердаков, / Слезы сделаны для того, чтобы их выкурить в трубке. / Старались похоронить одиночество в гитаре. / Известно, что оно проходит по неоплаченным квартирам, / Что оно торгует платьем самоубийц / и что оно опутывает посланья, бегущие по телеграфной проволоке» (стихотворение «Одиночество городов»).
Здесь гитара разделяет горестную судьбу одинокого слабого человека, зажатого в тисках современного индустриального общества. Урбанизация, словно палач, набрасывает петлю на горло песни.
АНН И СЕРЖ ГОЛОН
Голон, Анн и Серж (настоящее имя Шанже Симона и Голубинов Сергей) (1903-1972), современные французские литераторы.
Анн и Серж Голон создали серию исторических романов о маркизе Анжелике, действие которых происходит во время царствования Людовика XIV, они уделили гитаре особое внимание, этот инструмент играет важную роль в развитии сюжета. Попробуем вкратце проследить, когда и при каких обстоятельствах она появляется на страницах их повествования.
Впервые Анжелика услышала о гитаре в ранней юности, в гостях у своих дальних родственников.
«- Мой сын – придворный комедиант, он так далек от деревни! – заявил маркиз. – Только на одно и способен – бренчать на гитаре. Я определил его пажом к монсеньору Мазарини, но боюсь, как бы он его не научил там любви по-итальянски. Юнец и без того похож на смазливую девушку, не правда ли?.. Вы, конечно, знаете, что такое любовь по-итальянски?»
В Париже Анжелика знакомится еще с одним пажом, на сей раз королевским, который сообщил ей немало пикантных подробностей о придворной жизни.
У одного из торговцев «паж купил две палочки с нанизанными на них жареными лягушачьими лапками. Коренной житель Парижа, он находил это лакомство весьма занятным. Они уплетали лапки с огромным аппетитом. Паж сказал, что его зовут Анди де Рогье и он состоит на службе у короля. Молодой король – веселый малый, иногда он покидает важных господ своего Совета ради удовольствия побренчать на гитаре с друзьями. А еще при дворе находятся очаровательные итальянские куколки – племянницы кардинала Мазарини, хотя самого кардинала вынудили покинуть Францию».
За Анжеликой начинает ухаживать граф де Пейрак, которого она поначалу возненавидела, однако его чудесный голос и умение играть на гитаре заставляют девушку присмотреться к нему повнимательнее.
«Когда Анжелика, утомленная скукой и бездельем, направилась в комнату, под ее окном послышались звуки гитары. Анжелика выглянула в сад, но в темных кустах никого не увидела.
«Неужели сюда явился Энрико? Как он мил, этот мальчик. Решил меня развлечь...»
Невидимый музыкант начал петь. Голос оказался низкий, не такой, как у пажа.
При первых же нотах у Анжелики замерло сердце.
Какой тембр, то бархатистый, то серебряный, какая безукоризненная дикция, такому божественному голосу могли бы позавидовать все эти доморощенные трубадуры, которые наводняют Тулузу с наступлением ночи. В Лангедоке прекрасные голоса не редкость. Да и мелодия легко рождается на губах, привыкших смеяться и декламировать. Но этот певец – истинный артист. Какой необычной силы у него голос! Казалось, он заполнил весь сад, и даже луна дрожит от его звуков. Певец исполнял старинную народную песню на провансальском языке, изящество которого так часто восхвалял граф де Пейрак. В устах певца оживали тончайшие нюансы языка. Анжелика понимала не все слова, но одно – она поняла его! – повторялось непрестанно: «Аморе! Аморе!»
Любовь!
И Анжелика вдруг догадалась: «Это он, последний из трубадуров, это Золотой голос королевства!»
Поскольку лицо певца скрывалось под маской, Анжелика долго не могла догадаться, что это не кто иной, как граф де Пейрак.
«- Сударыня, – вдруг сказал музыкант, – простите мне мою дерзость, но я хотел бы перевести для вас на французский язык строфу, на которую меня вдохновили ваши очаровательные глаза…»
Он довольно долго перебирал струны гитары, словно вспоминая мелодию, потом глубоко вздохнул и начал:
Очи цвета морской волны.
О, меня захлестнули они.
Я плыву, утонувший в любви,
Без руля по волнам ее сердца…
Пока он пел, пел очень тихо, с какой-то непонятной тоской в голосе, Анжелика внимательно рассматривала его… Ужасное подозрение закралось в душу Анжелики... И только что, вставая за гитарой, он как-то неловко качнулся...
Она закричала сначала от испуга, а потом от гнева и, в ярости ломая ветки жимолости, принялась топтать их ногами.
- Нет, это уж слишком, слишком... Это чудовищно... Снимите вашу маску, Жоффрей де Пейрак... Прекратите маскарад, иначе я выцарапаю вам глаза, задушу вас, я вас...
Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный звук и замолкла. Под бархатной маской сверкали белоснежные зубы графа де Пейрака – он хохотал.
Припадая на одну ногу, он подошел к Анжелике. Ее охватил ужас, но с еще большей силой – ярость.
- Я выцарапаю вам глаза, – прошипела она сквозь зубы.
Граф, продолжая смеяться, взял ее за руки.
- Что же тогда останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще выцарапаете ему глаза?
- Как бесстыдно вы обманули меня! Вы убедили меня, что вы... Золотой... Золотой голос королевства.
- Но я и в самом деле Золотой голос королевства».
Как и следовало ожидать, Анжелика потом полюбила графа и вышла за него замуж. Со временем появился на свет ребенок, их сын, который унаследовал от отца привязанность к гитаре.
«Вскоре после отъезда маршала дю Плесси де Бельер пришло время отправиться в армию и маленькому Кантору… Он уселся в экипаж де Вивонна вместе со своим наставником, Гаспаром де Роканоном. На Канторе был костюм из зеленого шелка, который очень подходил к цвету его глаз, он был отделан галунами и бантами. Черная бархатная шляпа с белым плюмажем венчала кудрявую голову. Неизменная гитара была с ним, как любимая игрушка у капризного ребенка. Это был прощальный подарок Анжелики. Инструмент был сделан из лучших сортов дерева, был отделан перламутром и изготовлен лучшими мастерами Парижа».
Не пытаясь излагать крайне запутанный, авантюрный сюжет романов Голон, отметим появление гитары в самых разных уголках планеты, от Парижа до Северной Африки, от Прованса до Америки.
Париж.
«Анжелика тихо вышла, прикрыв за собой дверь башни Несль. Она шла по берегу реки, в разорванном ветром тумане еле просвечивались огоньки шаланд. Она слышала, как один лодочник заиграл на гитаре и запел песню».
Сцена на корабле.
«Он послал за одним из своих пажей, который скоро явился с лютней и гитарой.
- Давайте воспоем облачную ночь и любовь прекрасных дам…
Вдруг раздался и быстро угас какой-то неясный глубокий звук, словно от ветра с далекого горизонта, потом он возобновился тоном ниже, его глухие раскаты то поднимались, то опускались. Анжелику охватила дрожь...
- Слушайте, – прошептал граф де Сен-Ронан, – это каторжники поют!»
Анжелика в одном из владений Османской империи.
«- Ну вот, так лучше. Посмотрите в зеркало... Сегодня вы – королева... Королева Средиземноморья. Дайте вашу руку.
Так, в княжеском облачении, положив руку на локоть Рескатора, Анжелика сошла с проклятого помоста. Все спины сгибались при ее приближении. Рескатор занял место около паши, который представлял здесь власть Великого султана, и усадил Анжелику по правую руку. В облаках благовоний, поднимающихся из курильниц, колыхались длинные воздушные покрывала танцовщиц. Они танцевали под звуки тамбуринов и нанов – маленьких трехструнных гитар, звучавших высоко и резко».
Анжелика попадает в гарем.
«Чтобы развлечь гаремных женщин, Осман Ферраджи посылал им какого-нибудь фокусника или укротителя змей; дервиша – глотателя скорпионов, кактусов и толченого стекла; танцора, сопровождавшего гигантские прыжки звуками тамбурина с бубенцами. Имелся также слепой певец, терзавший крошечную гитару».
Граф де Пейрак, потерявший голос, все равно не оставляет гитару.
«Возле одного из сундуков он остановился, открыл его и, развернув аккуратно свернутые куски материи… вынул из этой обертки гитару. Купленная в Кремоне, в те времена, когда он еще надеялся, что голос к нему вернется, она, как и он, чаще всего молчала. Иногда он перебирал ее струны, развлекая случайных подруг, но, не сопровождаемая пением, игра на гитаре доставляла ему только разочарование. Он не утратил своего прежнего мастерства и играл не просто умело, а удивительно легко, непринужденно, завораживая слушателей. Но рано или поздно всегда наступала минута, когда, увлеченный музыкой, он чувствовал, как его легкие наполняются воздухом и в нем на крыльях поэзии поднималось властное желание петь».
Граф занимается музыкой с сыном.
«Очень скоро Жоффрей де Пейрак с волнением обнаружил у сына врожденную способность к пению и музыке. Его собственный голос был сорван, мертв, но теперь он снова полюбил играть на гитаре. Он сочинял для Кантора баллады и сонеты, приобщал его к музыке Востока и Запада. Постепенно он пришел к решению отдать мальчика на несколько месяцев в итальянскую школу в Венеции или же в столице Сицилии, Палермо, чье островное положение делало этот город своего рода портом приписки для всех корсаров, порвавших со своими государствами».
Надо признать, что Кантор оправдал надежды отца. В заключительных романах серии этот юноша с гитарой покоряет Америку своим искусством!
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ
Заболоцкий Николай Алексеевич (1903-1958), русский поэт. В сборнике «Столбцы» (1929) – гротескное изображение нэповского быта. В поэме «Торжество земледелия» (1933) – философское осмысление темы преобразования природы, в поздней лирике – размышление о месте человека в мироздании, общественно-психологические, нравственные проблемы. Переводчик грузинской поэзии, «Слова о полку Игореве». Опыт жертвы сталинских репрессий в мемуарах «История моего заключения» (опубликованы за рубежом на английском языке в 1981, в России в 1986).
Стихотворения 1920-х годов Николая Заболоцкого рисуют колоритные картины нэпманского периода нашей истории. Читаем «Вечерний бар»: «Сирена бледная за стойкой / Гостей попотчует настойкой, / Скосит глаза, уйдет, придет, / Потом с гитарой на отлет / Она поет, поет о милом, / Как милого она любила…».
«На рынке»: «Калеки выстроились в ряд. / Один играет на гитаре. / Ноги обрубок, брат утрат, / Его кормилец на базаре. / А на обрубке том костыль, / Как деревянная бутыль… А вкруг – весы, как магелланы, / Отрепья масла, жир любви, / Уроды, словно истуканы, / В густой расчетливой крови, / И визг молитвенной гитары, / И шапки полны, как тиары, / Блестящей медью».
«Свадьба»: «И поп, свидетель всех ночей, / Раскинув бороду забралом, / Сидит, как башня, перед балом / С большой гитарой на плече. / Так бей, гитара! Шире круг! / Ревут бокалы пудовые. / И вздрогнул поп, завыл и вдруг / Ударил в струны золотые. / И под железный гром гитары / Подняв последний свой бокал, / Несутся бешеные пары / В нагие пропасти зеркал».
Перед нами три жанровых поэтических полотна – и на каждом из них мы видим гитару, задумчивую, тоскующую, влюбленную.
Стихотворение «Бродячие музыканты» Николая Заболоцкого – еще одна картина нэпманского Ленинграда, но стоящая особняком. Здесь сильнее, чем раньше, проявляется гротеск. «Закинув на спину трубу, / Как бремя золотое, / Он шел, в обиде на судьбу. / За ним бежали двое. / Один, сжимая скрипки тень, / Горбун и шаромыжка, / Скрипел и плакал целый день, / Как потная подмышка. / Другой, искусник и борец, / И чемпион гитары, / Огромный нес в руках крестец / С роскошной песнею Тамары. / На том крестце семь струн железных, / И семь валов, и семь колков, / Рукой построены полезной, / Болтались в виде уголков».
В одном из дворов начинается концерт. «Но богослов житейской страсти / И чемпион гитары / Подъял крестец, поправил части / И с песней нежною Тамары / Уста отважно растворил. / И все умолкло. / Звук самодержавный, / Глухой, как шум Куры, / Роскошный, как мечта, / Пронесся... / И в этой песне сделалась видна / Тамара на кавказском ложе. / Пред нею, полные вина, / Шипели кубки дотемна / И юноши стояли тоже. / И юноши стояли, / Махали руками, / И страстные дикие звуки / Всю ночь раздавалися там... / – Тилим-там-там!»
Заболоцкий использовал в «Бродячих музыкантах» приемы Иеронима Босха, палитру Пиросманишвили, и в результате получилось нечто, чему трудно придумать название.
Стихотворение «Творцы дорог» (1947) Заболоцкого пленяет кристальной чистотой слога. Вчитаемся: «Когда горят над сопками Стожары / И пенье сфер проносится вдали, / Колокола и сонные гитары / Им нежно откликаются с земли».
Как хорошо и точно сказано: гитара созвучна колоколам и музыке Горних Сфер!
Позднее творчество Николая Заболоцкого отличается гармонией и соразмерностью. Слова тщательно отобраны, поэтическая мысль прозрачна и чиста. Возьмем, к примеру, стихотворение «Гурзуф ночью» (1956): «Для северных песен ненадобен юг: / Родились они средь туманов и вьюг, / Качанию лиственниц вторя. / Они – чужестранцы на этой земле, / На этой покрытой цветами скале, / В сиянии южного моря… / Наплававшись по морю, стая парней / Здесь бродит с заезжей сиреной. / Питомцы Нептуна блаженствуют с ней, / Гитарой бренча несравненной».
Заболоцкий мастерски передает то томящее молодое чувство, какое пробуждается в нас таинственной лунной ночью под неторопливый перебор струн!
ИОСИФ УТКИН
Уткин Иосиф Павлович (1903-1944) – советский поэт и журналист. Участник Гражданской и Великой Отечественной войн. «Повесть о рыжем Мотэле…» (1925), «Первая книга стихов» (1927), поэма «Милое детство» (1928).
Владимир Маяковский не одобрял поэзию Иосифа Уткина. Как-то он прочитал стихотворение «Ветер», в котором его младший современник метафорически восклицает: «Я опутал шею шарфом, / Вышел... он уже готов! / Он настраивает арфу / Телеграфных проводов...»
Посчитав изыски Уткина «мещанскими», Маяковский написал следующую эпиграмму: «Кружит, вьется ветер старый, / Он влюблен, готов, / Он играет на гитаре / Телеграфных проводов. / Месяц выкруглил колени / Из-под юбки облаков...»
Маяковский совершенно напрасно издевается. По всей вероятности, он забыл о том, что еще в XVII веке изобрели так называемую «эолову» или «воздушную» арфу: деревянный ящик (резонатор) с отверстием, близ которого натягивались 9-13 струн, настроенных в унисон. Струя воздуха колебала их, а звучание зависело от силы ветра – от нежного до громкого при его порывах. Этот своеобразный струнный инструмент часто устанавливался на крышах помещичьих усадеб, в гротах и ротондах дворцовых парков. Именно такую арфу имел в виду Уткин, говоря о гудении телеграфных проводов. Эолову гитару, насколько известно, пока никто не создал.
В 1926 году Иосиф Уткин посвятил Александру Жарову стихотворение «Гитара». Приведем его целиком. «Не этой песней старой / Растоптанного дня, / Интимная гитара, / Ты трогаешь меня. / В смертельные покосы / Я нежил, строг и юн, / Серебряную косу / Волнующихся струн. / Сквозь боевые бури / Пронес я за собой / И женскую фигуру / Гитары дорогой! / Всегда смотрю с любовью / И с нежностью всегда / На политые кровью, / На бранные года. / Мне за былую муку / Покой теперь хорош. / (Простреленную руку / Сильнее бережешь!) / ...Над степью плодоносной / Закат всегда богат, / И бронзовые сосны / Пылают на закат... / Ни сена! И ни хлеба! / И фляги все – до дон! / Под изумрудным небом / Томится эскадрон... / ...Что пуля? Пуля – дура. / А пуле смерть – сестра. / И сотник белокурый / Склонился у костра. / И вот, что самый юный / (Ему на песню – дар!), / Берет за грудь певунью / Безусый комиссар. / И в грустном эскадроне, / Как от зеленых рек, / Повыпрямились кони / И вырос человек! / ...Короткие кварталы – / Летучие года! / И многого не стало, / Простилось навсегда. / Теперь веселым скопом / Не спеть нам, дорогой. / Одни – / Под Перекопом, / Другие – / Под Ургой. / Но стань я самым старым, – / Взглянув через плечо, / Военную гитару / Я вспомню горячо. / Сейчас она забыта. / Она ушла в века / От конского копыта, / От шашки казака. / Но если вновь, бушуя, / Придет пора зари, – / Любимая, / Прошу я – / Гитару подари!»
Несомненно, революционная романтика Уткина близка по духу светловской, герой которого не боится смерти и, перешагнув через нее, мечтает «допеть до конца» начатую песню отцов: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
ГРЭМ ГРИН
Грин Грэм (1904-1991), английский писатель. Реалистические романы отмечены психологизмом («Суть дела», 1948), политической актуальностью («Тихий американец», 1955; «Наш человек в Гаване», 1958; «Комедианты», 1966; «Почетный консул», 1973), сложной этической проблематикой («Власть и слава», 1940). Многие произведения близки жанру детективного романа. Роман-памфлет «Доктор Фишер из Женевы, или Банкет с бомбой» (1980). Публицистика (книга «Мое знакомство с генералом», 1984).
Герой романа Грэма Грина «Путешествие с тетушкой» попадает в Асунсьон. По случаю такого события затевается званый вечер.
«- Когда мистер Висконти вернется, – сказала тетушка, – мы позовем в твою честь гостей. Этот дом создан для приемов. Мы устроим в саду костер и зажарим целиком быка на вертеле, на деревья повесим цветные лампочки, и, конечно, будет музыка и танцы. Арфа и гитара – здесь сейчас это в моде. Их национальные танцы – полька и галоп».
Довольно интересная деталь: в столице Парагвая конца 1940-х годов особой популярностью пользовались благородные струнные инструменты, в том числе и классическая гитара. Джазовое безумие, охватившее тогда всю Европу, не очень-то пришлось по вкусу в Латинской Америке!