13
К вступительным экзаменам я подготовился основательно и сдал их почти все на «отлично», получил всего одну четвёрку по математике устно. Почему-то все эти правила, теоремы и аксиомы плохо удерживались у меня в голове, хотя я прекрасно пользовался ими, решая задачи и уравнения. Просто не мог их процитировать так, как от меня хотели.
На самом первом экзамене, по русскому языку, нежданно-негаданно встретился со своим одноклассником Пашкой Ефимовым, с тем самым, с которым когда-то вместе встречал Новый год у пионервожатой Марины. Естественно, мы с ним сели за один стол, чтобы, если понадобится, помочь друг другу. Экзамен был письменным. Диктант. А это для Пашки сродни самоубийству, так как с русским у него всегда были натянутые отношения. Несмотря на то, что я постоянно исправлял ему ошибки, он всё же умудрился сделать их столько, что получил «неуд». На следующий экзамен Пашка уже не явился, и я снова остался один в чужом городе с незнакомыми людьми.
Но я зря переживал. Наша группа оказалась на редкость дружной и сплочённой. И не только на нашем курсе, но и по всему техникуму. Мы и до сих пор дружим, и каждый год летом встречаемся в Зенковском парке. Парни приезжают с жёнами, а девчонки с мужьями. Вспоминаем весёлые студенческие годы, ну, а потом, по мере увеличения количества выпитого алкоголя, переходим на повседневную жизнь с её проблемами и работу.
И хотя я в себе был уверен, я всё же с замиранием сердца просматривал списки поступивших. А когда нашёл среди них свою фамилию, так обрадовался, словно был хроническим троечником и не чаял этого. Родители и Танюха ждали меня в машине около техникума. Когда я сообщил им сию приятную новость, они обрадовались этому ещё больше, чем я.
Отец предложил отметить это дело, но я хотел отпраздновать это событие со Светкой. Обычно на летние каникулы сразу после окончания учебного года, начиная с первого класса, Светка с сестрой уезжала к бабушке в Белово и возвращалась лишь в конце августа. Но в этом году бабушка, оставив на деда хозяйство, сама приехала к ним в гости, и потому Светка должна быть дома. Я задумал пригласить её в кафе-мороженое. А это была уже не просто прогулка от школы к её дому, а настоящее свидание. Да, я решил пригласить Светку на свидание! Это будет новый, более высокий уровень нашей дружбы. Так сказать переход с детско-подростковой ступени на юношескую.
Немного помявшись, я заявил отцу, что у меня на этот счёт другие планы, хотелось бы сходить в город в кафе-мороженое, и попросил у него на это денег. Родители переглянулись. Мать улыбнулась, догадавшись, что у меня на уме, и кивнула отцу, мол, пусть идёт. Тот, на радостях, не стал спорить и полез в карман за портмоне. Сначала извлёк из него три рубля. Но потом подумал немного и, сунув их обратно, вытащил пятёрку.
- Ты чего это, Коляша? – удивилась мать.
- Пусть гуляют, - ответил тот. – Может, в кино ещё захотят сходить.
Отец тоже понял меня правильно. Спасибо ему за это и за идею. Кино – это же замечательная мысль! Это значительно разнообразит нашу встречу.
Доехав до автобазы, отец, прежде чем свернуть на нашу улицу, остановился. Я выскочил из машины и побежал, вниз, к Казанцевым.
Светка с Катькой помогала матери и бабушке пропалывать грядки. Когда я её окликнул, Катька-гадюка глянула на меня и громко, на весь огород, язвительно объявила:
- Смотрите-ка, к Светке жених заявился!
Они все, кроме Катьки встали, чтобы посмотреть, кто пришёл. Бабушка даже приставила ладонь к глазам, чтобы лучше рассмотреть меня. Я поздоровался с ними. Они тоже. Увидев меня, Светка обрадовалась, вымыла руки в бочке с водой, по-быстрому вытерла их о свои трико и побежала ко мне. Тётя Аня вздохнула, видно, вспомнив свою молодость, и вернулась к прополке.
- Кто это, Ань? – поинтересовалась у неё бабушка, присаживаясь рядом.
- Это Светкин жених, баба, - сказала ей Катька, с завистью следя за бегущей ко мне сестрой.
Потом она посмотрела на меня. Заметив это, я состроил ей противную рожицу. Та недовольно фыркнула и, показав мне в ответ язык, принялась с яростью щипать траву.
- Они дружат с первого класса, - пояснила тётя Аня.
- А, так это и есть тот самый Сашка? – встрепенулась бабушка и посмотрела на меня более пристально. Наверное, хотела определить, годен я в женихи для её внучки или нет. И, похоже, не смогла это сделать, так как спросила у дочери. – Ну, и как он тебе?
Что ответила на это тётя Аня, я не расслышал. К калитке подбежала Светка и отвлекла моё внимание.
- Сашка, привет! – сказала она, не скрывая радости.
- Привет, Свет!
- Ну, как твои дела? – она открыла калитку и подошла ко мне.
- Меня приняли!
- Поздравляю! Молодец!
- Спасибо!
Тут сияние в Светкиных глазах вдруг потухло, и лицо сделалось грустным.
- Ты это чего, Свет? – растерялся я от такой внезапной перемены.
- Теперь ты будешь жить там, - печально сказала она.
- Конечно, - подтвердил я. – Мотаться каждый день туда-сюда – это хлопотно, это время и деньги. Но на выходные я буду приезжать домой. Так что, если ты хотела от меня отделаться, то забудь.
Светка грустно улыбнулась шутке.
- Всё равно, - сказала она, - теперь мы будем видеться очень редко.
- Редко, - не стал я спорить, - зато наши встречи будут уже другими.
- В смысле? – не поняла она. А, может, поняла, но по-своему, и теперь испытывающее смотрела на меня в ожидании пояснения.
- В прямом, - ответил я. - Раньше было как? Мы с тобой встречались в школе, сидели весь день за одной партой, а потом вместе шли до твоего дома. Это, конечно, было здорово. Но теперь-то мы с тобой не пионеры.
Я имел в виду и возраст, и пионерскую организацию. Из-за поведения в комсомол меня не взяли. А вот Светку приняли, 22 апреля на день рождения Ильича, и теперь она с гордостью носила на школьном фартуке комсомольский значок.
- Представляешь, - с жаром продолжал я, - я приезжаю на выходные, бегу к тебе и приглашаю тебя на свидание. А? Понимаешь, отныне у нас будут не просто встречи, как раньше, а свидания.
Светка расцвела и затем лукаво поинтересовалась:
- А разве это не одно и то же?
- Может быть, - пожал я плечами, - только это будет уже происходить на другом, более высоком уровне наших отношений.
- А какие наши отношения? – брякнула вдруг Светка.
Этот вопрос меня задел. До сих пор я считал, что наши отношения за восемь лет стали настолько тесными и близкими, что давно переросли из детской дружбы в нечто большое. Обида царапнула мне сердце, и я ответил сдержанно, чтобы не психануть:
- Надеюсь, что дружеские.
- Дружеские? – Светка даже оторопела от такого ответа. Интересно, что она хотела услышать на свой глупый вопрос?
- Дружеские, - подтвердил я, - но такие дружеские, что по мере нашего взросления, они, переходя с одного уровня на другой, перерастут в такое большое… нет, - поправился я, - в огромное чувство, которое не позволит тебе ответить мне: «Нет», когда я предложу тебе выйти за меня замуж.
Услышав такое, Светка сразу повеселела, зарделась. Затем прищурила свои глазищи и, сжав губы, что всегда делала, когда готовила какой-нибудь подвох, и процедила:
- Не дождёшься!
- Чего? – опешил я.
- Слова «Нет»!
Она раскрыла глазищи, и те вспыхнули, как изумруды на ярком солнечном свете. И излучаемое ими тепло проникло в меня и бальзамом заполнили моё тело. И тут до меня дошло, что я, сам того не сознавая, только что признался Светке в любви, и та ответила мне взаимностью. Даже не знаю, кто из нас в этот момент был более счастлив; я или она. Счастье и радость переполнили меня и забили фонтаном. И я продолжил, решив изобразить из себя галантного кавалера.
- А теперь, мадмумазель, - я с трудом выговорил это французское слово, ругая себя за то, что захотел именно так обратиться к Светке.
- Мадемуазель, - смеясь, поправила она.
- К чёрту! – отмахнулся я и перешёл на итальянское обращение. – А теперь, сеньорита, я хотел бы позвать вас на свидание. Вы не против?
- Конечно, нет!
- Тогда приглашаю вас в кафе-мороженое, отметить моё поступление.
- Вот здорово!
От радости Светка захлопала в ладоши, а потом, чтобы выплеснуть из себя переполнявшие её чувства, чмокнула меня в щёку. И мы тут же услышали ехидный Катькин голос:
- Эй вы, жених с невестой, а ну прекратите целоваться!
- А подглядывать, между прочим, не хорошо, - заметила ей Светка и с тревогой посмотрела на мать, ожидая от неё нагоняя. Всё-таки она понимала, что целоваться нам ещё рано, тем более при родителях.
Но тётя Аня то ли видела, что это был просто дружеский поцелуй, то ли не обратила внимания на слова младшей дочери. Только на внезапный Светкин порыв ничего не последовало. Светка успокоилась, но не Катька, вражина.
- Больно надо! – парировала она. – Просто ваши чмоки по всей улице слышны!
- А ты уши заткни! – посоветовала ей Светка, поворачиваясь ко мне.
- А мне…
- Да уймись ты, Катя! – одёрнула тётя Аня младшую дочь. – Ну, что ты к ним привязалась?
- А чего они? – недовольно ответила та.
- Что, завидуешь, что ли? – бабушка, хитро прищурившись, посмотрела на хмурую внучку. – Так подожди немного, и твоя очередь придёт.
- Ага, - буркнула та, - дождёшься тут.
- Не отвлекайся, - сказала ей тётя Аня. – Давай-ка повнимательнее. Смотри, вон опять морковку вместо травы выдернула.
Катька насупилась и, наконец-то, притихла. Я глянул на Светку. Она тоже была рада, что за нас заступились.
- Так мне вас ждать, сеньорита? – поторопил я её.
- Я быстро! – отозвалась она и, заскочив во двор, побежала по деревянному тротуару к дому.
- Ты это куда, Света? – спохватилась вдруг её мать.
- Мы с Сашкой в город сходим. Он сегодня в техникум поступил. Хорошо, мам? – ответила Светка и, опомнившись, остановилась у крыльца. От радости она забыла самое главное: спросить разрешение у матери.
- Ещё чего! – от возмущения Катька встала. – А полоть кто будет? Я одна, что ли?
- А что, не справишься? – огрызнулась Светка и посмотрела на мать. – Мам?
И столько мольбы и надежды было в её голосе, что просто невозможно было отказать. Но я почему-то был уверен, что тётя Аня и без этого разрешила бы.
- Да, ладно, уж, идите, - улыбнулась она, радуясь за дочь, - прогуляйтесь.
Светка пулей заскочила в дом.
- А я против! – решительно заявила Катька и крикнула в захлопнувшуюся за сестрой дверь. – Никаких свиданий!
- Вот когда выйдешь замуж, своих детей нарожаешь, вот тогда и будешь командовать, - осадила её мать. – А сейчас пока я хозяйка, и я здесь распоряжаюсь. Так что садись и поли. И нечего отвлекаться.
Недовольно сопя, Катька присела у грядки и нехотя стала дёргать сорняк. Затем вдруг посмотрела на меня, и столько злости было в её взгляде. А я взял и улыбнулся ей в ответ, словно, был влюблен в неё, а не в Светку. А потом опять состроил ей рожу: мол, получила своё, вредина. Катька отвела глаза и снова уткнулась в грядку.
Тут на крыльце появилась Светка, одетая в красивое ситцевое платьице, подчёркивающее её стройную фигуру и открывающее ноги до середины бедра. Русые волосы были перехвачены на лбу белой лентой, гармонировавшей с белыми босоножками. Она выглядела просто обалденно. Я и обалдел, следя за тем, как она грациозно вышагивает по тротуару.
- Мам, баб, пока! – попрощалась она напоследок, открывая калитку.
- Пока, доча, - откликнулась тётя Аня.
- Пока, пока, - ответила бабушка, любуясь внучкой-красавицей.
- Ну и хитрая ты, Светка! – пробурчала обиженно Катька.
- Да угомонись ты, - успокоила её бабушка. – Я же сказала тебе: « И твоё время придёт», не переживай.
- А сейчас работай, давай, - добавила мать.
Я подставил Светке руку.
- Прошу вас, сеньорита.
- Спасибо, сеньор, - Светка взяла меня под руку, - вы так любезны.
- Ой, ой, тоже мне сеньоры нашлись! – услышали мы из-за забора язвительный голос.
- Катька! – в сердцах окликнула её тётя Аня, - да успокойся же ты, наконец!
А мы со Светкой переглянулись, улыбнулись друг дружке и пошли. Сначала по улице, а потом по переулку вверх, чтобы добраться до железнодорожной линии. После обогнули автобазу и через обвалы, напрямки, вышли на Северный посёлок. А там уже по асфальтовой дорожке спустились вниз и, минуя Томский переезд, горбольницу, где я лечил уши, единственный в городе ресторан, кинотеатр «Россия», универмаг, дошли до кафе-мороженого «Льдинка».
Взяв по две порции мороженного – я с малиновым сиропом, Светка с вишнёвым, - мы сели за свободный столик друг напротив друга. Тут до меня дошло, что мы же пришли сюда отметить моё поступление. А чем его отмечать? Не мороженным же!
- Минуточку, сеньорита! – остановил я Светку, которая уже придвинула к себе первую порцию и взялась за ложечку.
Та вопросительно взглянула на меня.
- Я сейчас! – заверил я её и побежал к прилавку.
Вернулся я с бутылкой «Лимонада» и с двумя гранеными стаканами. Ложечкой ловко открыл пробку и разлил газировку по стаканам. Один стакан я протянул Светке. Та, хотя и не понимала, что я задумал, охотно его приняла.
- Выпьем, сеньорита, - я поднял свой стакан, Светка, вся в ожидании, сделал то же самое, - за моё удачное поступление в техникум!
- Поздравляю!
Она слегка ударила своим стаканом по моему и так улыбнулась, что у меня аж сердце защемило. Её улыбка обнажила ряд ровных (не то, что мои) белоснежных зубов. Но коварная память тут же напомнила мне, какой страшной она была, когда во рту её отсутствовали два передних зуба. Я хмыкнул, вспомнив это, и, не отрывая от неё восхищённого взгляда, поднёс стакан ко рту. Светка тоже, не отрываясь, смотрела на меня. Даже оставив пустые стаканы в сторону, мы продолжали смотреть друг на друга, словно наши глаза были связаны между собой невидимыми нитями и теперь не могли смотреть куда-либо ещё.
Я спохватился первым. Мы всё же находились в общественном месте как-никак. Кафе было почти полным. Здесь были и родители с детьми, и шпана, которым дали деньги на мороженное, и такие же, как и мы, влюблённые парочки. Не знаю, наблюдал ли кто в этот момент за нами, но всё равно нужно было вести себя прилично.
- Закусывай быстро, - сказал я Светке, хватаясь за ложечку, - а то люди ещё подумают, что мы с тобой алкаши.
- Почему сразу алкаши? – удивилась она, перемешивая сироп с мороженным.
- Потому что только алкаши не закусывают после первой, - пояснил я.
- А после второй? – поинтересовалась она.
- И после второй тоже.
- А когда же они закусывают?
- Никогда, - ответил я и пояснил на её недоуменный немой вопрос. - Потому что нечем. Ведь им, обычно, денег хватает только на водку.
Когда мы съели по половине порции, я сказал: «Стоп!» Светка изумлённо уставилась на меня, замерев с занесённой ложкой с мороженым у рта.
- Как говорит моя любимая тётка Люся, - объяснил я, берясь за бутылку, - между первой и второй – промежуток небольшой.
- А как на счёт алкашей? - лукаво спросила Светка.
- А какие мы с тобой алкаши? – в тон ей ответил я, разливая газировку по стаканам. – Мы же закусываем.
- Ах, да! – улыбнулась Светка, беря свой стакан.
- За то, чтобы мне хорошо и легко училось в этом техникуме! - провозгласил я тост, и мы, чокнувшись, выпили.
- Закусываем, - напомнил я Светке и первым взялся за ложечку.
Мороженное было вкусное. Я вообще люблю мороженное. Особенно, пломбир в вафельных стаканчиках. Поэтому я так им увлёкся, что уже принялся за вторую порцию, когда вспомнил, что мы не допили газировку. Светка от меня не отставала, и когда я снова скомандовал: «Стоп!», мороженного у неё осталось только половина.
- Во-первых, - заявил я, - Бог любит троицу. А во-вторых, вовремя не налитая третья - напрасно выпитая вторая. Ясно?
- Ясно, - мотнула Светка головой. – А это чьё изречение?
- Моего любимого дядьки Володи, Люсиного мужа, - я поднял стакан и торжественно провозгласил. – А теперь выпьем за нас с тобой!
- За нас! – согласилась она и, чокнувшись, с удовольствием выпила.
Доев мороженное, я снова уставился на свою визави. Боже мой, до чего же она красивая! Как же мне повезло! Интересно, как бы я жил всё это время, если бы Зинаида Андреевна посадила бы со мной другую девчонку?
- Что-то со мной не так? – обеспокоилась Светка, заметив, что я как-то странно на неё смотрю.
Она ещё раз вытерла салфеткой уголки рта и поправила причёску.
- Конечно, - ответил я, не сводя с неё глаз.
- Что? – занервничала она сразу.
- Сегодня ты неописуемо красива, - сказал я. – То ли я раньше был слепой, то ли ты похорошела за то время, что мы с тобой не виделись.
Светка смущённо зарделась и быстренько посмотрела по сторонам: не глазеет ли кто на неё в этот момент. Слава Богу, никто этого не делал. Она успокоилась и, склонив голову на бок, кокетливо ответила:
- Спасибо!
- Ещё будешь?
Я кивнул на пустые блюдца.
- Нет, больше не хочу, - ответила Светка, сморщив носик.
- Тогда пошли в кино, - предложил я. – в «России» «Золото Маккены» показывают.
- Пошли! – сразу же согласилась она.
На четырёх часовой сеанс мы опоздали, взяли билеты на шесть часов. По настоянию Светки на самый последний ряд. Чтобы как-то скоротать оставшееся до фильма время, решили прогуляться по городу. Так за разговорами мы, не спеша, дошли до спортивного магазина «Рекордсмен». За ним стояли несколько жилых пятиэтажек, потом пожарная часть и всё, на этом улица и сам центр города заканчивался. Дальше шёл другой район. Развернувшись и так же не торопясь, мы зашагали назад, только по другой стороне улицы.
- Свет, а ты заметила, как на меня парни сейчас смотрели? – спросил я ей, когда мы около дворца культуры «Шахтёр» прошли мимо толпы молодёжи.
- Нет, - призналась она. – А как?
- Завистливо.
- А я считала, что это только мне завидуют, - ответила она и пояснила. – Девчонки.
- Да, ну? – не поверил я.
- И пусть завидуют, раз есть чему, - сказала она, смеясь, - лишь бы не увели.
- Да ты чего? – возмутился я.
- Шутка, - Светка прижалась к моей руке. – Пусть только попробуют! Я им всем - ух!
- Да, ладно, тебе, - засмеялся я. – Я их сам – ух! - если будут приставать.
Так шутя и смеясь, мы добрались до здания горисполкома, стоявшего через площадь напротив кинотеатра «Россия». Здесь мы остановились. На эту прогулку у нас ушёл почти час. Осталось проболтаться ещё полчаса. Тогда мы повернули назад и случайно наткнулись на скверик около школы, на который раньше почему-то не обратили внимания.
Посреди сквера стоял памятник Ильичу. Возле него была разбита большая клумба. Вокруг памятника и клумбы были проложены асфальтовые дорожки, а вдоль них расставлены скамейки. Мы сели на ту, над которой склонилась молодая берёзка. Беседу начали ни о чём, а потом так разговорились, что едва не прозевали начало фильма.
Когда заняли свои места, свет в зале стал медленно гаснуть. Затем вспыхнул экран, и свет потух вовсе. Начался фильм. Шериф Маккена случайно узнал, где находится золото апачей, и тут его поймала банда Колорадо. Сюжет был очень интересный, и я не отрывался от экрана, забыв про сидящую рядом Светку. Тут я почувствовал, как её рука сжала мою кисть. Затем ещё раз, но уже более настойчиво. Я посмотрел на неё – что случилось? – и увидел в полумраке её белоснежную улыбку.
- Ты чего? – шепнул я ей на ухо.
- Наклонись ко мне, – ответила она тихо.
- Чего? - не понял я.
Она не стала повторять, а просто взяла меня за голову и притянула к себе. Я почувствовал, как её влажные губы что-то ищут. Когда наткнулись на мои, то вдруг ожили, возбудились, и стали мягко теребить их, с каждым разом делая это всё интенсивнее.
Вот и пришло время для поцелуев. Хотя, может быть, и рановато немного. Хотя почему рановато? Я ведь уже не школьник, а студент. По-моему, самое время начать целоваться.
Я тоже зашевелил губами, не собираясь оставаться безучастным статистом, и постарался перехватить инициативу.
Первый поцелуй… Пусть он получился у нас неловким и неумелым, но мы всё же смогли через него передать друг другу всё, что скопили в себе за все эти годы и боялись (или стеснялись?) высказать вслух.
Дальше фильм я практически не смотрел. После каждого поцелуя мы отдыхали немного, переводили дух и потом опять принимались целоваться. Это так нас захватило, что не заметили, как закончилось кино. Когда по экрану побежали титры, народ зашевелился, и хотя свет ещё не зажёгся, стал покидать свои места. Этот шум нас и выручил. Когда включили свет, мы со Светкой вместе со всеми уже пробирались вдоль ряда на выход.
На улице, Светка взяла меня под руку, и мы в возбуждённом настроении, направились домой. Взбудораженный от невероятных ощущений от поцелуев, я даже не сразу обратил внимание на лёгкое пощипывание на губах. Лишь когда сосредоточился на них, понял, что они у меня припухли от непривычной работы и теперь слегка ныли тупой ненавязчивой болью.
- Ну, как фильм? – поинтересовалась Светка, и бесята мелькнули у неё в глазах. – Понравился?
- Очень, - ответил я и, присмотревшись к ней, с ехидцей полюбопытствовал. – Ну, а как ваши уста, сеньорита?
- Это с непривычки, - ответила она, потрогав свои припухшие губы.
- А откуда ты знаешь? – встрепенулся я.
- Подружки опытом поделились, - Светка, довольная моей реакцией, улыбнулась. – Это ты у нас воспитанный, а другие не стесняются и не ждут по три года.
Я недовольно поморщился и чтобы уйти от неприятного разговора, вернулся к старой теме.
- Так говоришь, с непривычки?
- Да.
- А, по мне так, мы просто переусердствовали.
- Ты так думаешь?
- Наверное. Для первого раза.
- Ничего. Девчонки сказали, потом привыкнут.
- Тогда, может, ещё раз в кино сходим? – предложил я.
- Сегодня? – опешила Светка.
- Зачем же? – улыбнулся я. – На сегодня, по-моему, достаточно. Давай, завтра.
- Давай!
- На четыре часа пойдёт?
- Может, на шесть? Погуляем, в скверике посидим. Мне так там понравилось!
- Тогда я в четыре у тебя.
- Буду ждать!
14
Но когда я на следующий день весь в предвкушении прибежал к Светке, то увидел на дверях её дома замок. Вот те раз! Куда это они подевались? Я растерянно осмотрелся, словно надеялся, что они где-то поблизости, и я их увижу. Что делать? А что делать? – ответил я сам себе. – Кино отменяется. Светка и поцелуи – тоже. И вздохнул: не повезло.
- Ты кого ждёшь, хлопчик? – услышал я вдруг за спиной и, обернувшись, увидел Светкину соседку-хохлушку.
- Казанцевых, поди? – догадалась она.
- Да, - ответил я. – Чего-то их нет никого.
- Дык, на похороны они уехали. Отец у Аньки помер, царство ему небесное. Полез на крышу дымоход чистить и свалился оттуда, бедолага. Да неудачно. Сегодня утром телеграмму им принесли. Вот они и сорвались. Вовке с работы пришлось отпрашиваться.
Соседка была болтушкой – это я знал от Светки, - и чтобы избавиться от неё, поблагодарил за информацию и поспешил уйти.
Весь день я себе места не находил. Извёлся в конец. Мне просто катастрофически не хватало Светки, её губ, её поцелуев. Испробовав один раз запретный плод, я уже хотел вкусить его ещё и ещё раз. Ночь я спал и не спал, ворочался сбоку на бок, думая о Светке, о нашем будущем: как мы поженимся, нарожаем детей и будем жить душа в душу до глубокой старости.
А утром пришёл радостный Васёк Кутий, и всё снова стало на свои места. Его мать, работавшая на разрезе, взяла в профкоме путёвки на турбазу, расположенную за городом на берегу Чумыша, и Васёк предложил мне отдохнуть на природе пару деньков перед учёбой. Кто же откажется от такого предложения? И я согласился.
Дома в этот момент у нас почему-то никого не было, и я сам себе готовил завтрак, поставив кастрюлю с супом разогреваться на электрическую плиту. Но позавтракать мне было не суждено. Васёк сообщил, что автобус отходит от разрезовского комбината через полчаса и надо поторопиться, чтобы не опоздать на него. Поэтому я не стал тянуть резину, а по-быстрому обулся, закрыл домой, повесил ключ в стайку, и мы побежали на автобус. С этой спешкой я забыл выключить плитку и написать записку родителям.
Вернулись мы, а нас ездило человек пять, только через три дня, отдохнувшие, радостные и загорелые. Со свежего воздуха, всё-таки.
На этот раз все эти дни, что мы провели на турбазе, я не забывал о Светке. Не то, чтобы я думал о ней постоянно. Изредка, в перерывах между купаниями, а мы купались от рассвета до заката, а то и ночью, нет-нет, да и встанет передо мной её милый сердцу образ, и сразу же мелькнёт мысль: «Как было бы здорово, если бы она была сейчас здесь, рядом со мной». И от этого на душе становилось теплее. А потом меня звали играть или купаться, и всё сразу забывалось до следующего перерыва.
Но в автобусе, когда мы возвращались, Светка прочно заняла мои мысли. Я только о ней и думал. Как мы с ней встретимся, пойдём в кино и будем целоваться до окончания сеанса. И мне вдруг нестерпимо захотелось её увидеть. Такого со мной ещё ни когда не случалось. Даже после длительных школьных каникул, шагая в школу первого сентября, я такого не испытывал. Иногда, правда, я представлял себе, как увижу Светку, выражение её глаз, завораживающую улыбку и от этого лёгкий трепет нетерпения пробирал мою душу. А с каким упоением я брал её за руку после уроков и шёл с ней домой! Но всё это было несравнимо с тем, что я испытывал сейчас, мысленно подгоняя автобус, чтобы он ехал быстрее.
Дома я застал отца. Ох, и матюгов я от него получил тогда. С три короба, не меньше! И не потому, что удрал без спроса и ни кому об этом не сообщил – это сделала за меня тётя Люба, Васькина мать, - а за то, что сжёг плитку и кастрюлю. Пришлось их выбросить и купить новые. Дом проветривали два дня, а в кухне пришлось побелить потолок и стену, возле которой стояла плитка с кастрюлей.
Получив заслуженный нагоняй, я наскоро перекусил и как очумелый помчался к Казанцевым. Но там меня опять ждало разочарование. Родители вернулись, но Светка с Катькой остались у бабушки до конца лета.
Домой я приплёлся сам не свой, весь в безмерном горе, и стал болтаться из комнаты в комнату, не зная, чем себя занять. Ничего не хотелось делать, и вообще, ничего не хотелось. Хотелось только увидеть Светку и всё. Прямо наваждение какое-то! Не знаю, чем бы это всё закончилось, спасибо парням, выручили, позвали играть в футбол. Я согласился, не раздумывая. Это же был проверенный способ забыть обо всём.
Играли до темноты на выигрыш, но всё закончилось ничьёй. Борьба была на равных: все сражались так, словно их должны были расстрелять в случае проигрыша. Поэтому и играли до тех пор, пока было видно мяч. Пришлось согласиться на ничейный результат с условием, что завтра утром продолжим игру до победы. С этим и разошлись.
Выложившись до полного на футболе, я спал, как убитый. А утром, наспех набив желудок блинами со сметаной, которые, как всегда по воскресеньям, напекла мать, я уже с пацанами убежал на футбольное поле, разбитое на обвалах на другом конце нашей улицы. Наша команда всё же победила, несмотря на ожесточённое сопротивление соперников. Потом несколько человек, в том числе и я, пошли ловить сусликов. После нарыли картошки, развели костёр и устроили настоящее пиршество в честь победы.
Так, благодаря друзьям, на несколько дней Светка была забыта и тоска по ней улеглась. Правда, тридцатого я всё же успел между играми, когда все разошлись по домам на обед, смотаться к Казанцевым. Но, как говорится, понедельник – день тяжёлый. Мне опять не повезло. Тётя Аня сказала, что отец привезёт их сегодня, но поздно вечером.
На следующий день я решил пойти к Светке часа в четыре. Ведь ей с Катькой надо подготовиться к школе, а, значит, походить по магазинам, постираться, прибраться, ну, и так далее. И всё это по моим прикидкам, она должна была сделать до четырёх. Только она освободится, а тут, вот он – я с приглашением пойти в кино. Светке должно понравиться.
Когда я подошёл к их калитке, тётя Аня как раз собиралась зайти в дом. Я окликнул её и поздоровался.
- А, Саша, - обернулась она, - здравствуй. Только Светы нету. Она ушла в магазин.
- Куда? В «Шестой»? – уточнил я.
- Да.
- Спасибо, тёть Ань!
И я заспешил Светке навстречу. Встретил её недалеко от магазина с двумя полными авоськами. Сосредоточившись на ноше, она торопливо переставляла ноги, чтобы побыстрее дойти до дома. Меня она заметила только тогда, когда я перегородил дорогу и попытался забрать авоськи. Светка хотела, было, возмутиться - мол, что это за дела такие? – но увидев меня, расцвела как майская роза. Не знаю, как расцветают эти розы, не видел, но думаю, что это захватывающее зрелище. Потому что Светка в этот момент была очень красива.
- Сашка? – радостно удивилась она.
- Привет, Свет! – сказал я, и счастливая улыбка самовольно расползлась на моём лице.
- Привет! – ответила она и чмокнула меня в губы.
- Ты чего? – опешил я и быстренько огляделся: не видел ли кто из взрослых?
- Пусть завидуют, - рассмеялась она в ответ.
- Давай сюда, - я снова ухватился за её ношу, - носить тяжести - не твоя работа.
- А какая моя работа? – лукаво поинтересовалась она, охотно избавляясь от авосек.
- Еду готовить, стирать, следить за детьми и за тем, чтобы в нашем доме всегда был лад да мир, - с пафосом ответил я.
- А твоя работа какая?
- Вот, тяжести носить, деньги зарабатывать, воспитывать детей и тебя любить.
- Хорошо, - сказала счастливая Светка, - я согласна.
Не знаю, что на меня нашло в этот момент. Возможно, я просто не сдержался от избытка нахлынувших на меня чувств, а может, истосковался по поцелуям. Но я взял и поцеловал Светку в губы. Теперь уже она оторопела, удивленно взметнув брови вверх.
- Ты чего? – осматриваясь, спросила она.
- Пусть завидуют! – процитировал я её и пошёл к её дому.
- Ну, как там твоя бабуля? – поинтересовался я, когда мы перешли переезд.
- Переживает, - вздохнула Светка. – Даже приболела малость. Но сейчас, вроде, ничего, отошла. Жалко её. И деда жалко тоже. Ведь молодой был ещё.
- Н-да, надо же так неудачно упасть, - отозвался я и замолчал, не зная, что ещё сказать по этому поводу.
Так мы, молча, и прошагали всю дорогу до её дома.
- Ой, - спохватилась вдруг Светка, - а я ведь даже не спросила! А ты как у магазина оказался-то?
- За тобой пришёл.
- За мной?
- А за кем же ещё? – фыркнул я. Этот глупый вопрос меня раздражил. – Не за Катькой же твоей врединой. Хочу в кино тебя пригласить.
У Светки глаза радостно вспыхнули, но тут же потухли, словно внезапный порыв ветра на мгновение раздул тлеющие в них угли.
- Не получится, - грустно сказала она, опустив голову. – Мама стирку затеяла.
- Я так и думал, - почему-то улыбнулся я, наверное, потому, что мои размышления оказались верными, - но надеялся, что вы успеете сделать это до четырёх. Вот почему так поздновато и пришёл.
- Как-то вот не управились, - будто оправдываясь, сказала Светка.
- Ну, да, ладно, - я вздохнул разочарованно: ещё бы, опять облом, – у нас впереди ещё много времени. Так что мы своё наверстаем. Правда!
- Конечно!
- Ну, давай, я занесу сетки, и стирайтесь на здоровье.
- Нет, я сама, - заартачилась Светка
Я аккуратно передал ей авоськи. Она переняла их, посмотрела в сторону дома и, убедившись, что там никого нет, чмокнула меня в губы.
- Пока, Сашка!
- Пока! – отозвался я и открыл ей калитку.
Подождал, пока она войдёт во двор и, глядя ей в след, тяжело вздохнул. Потом закрыл калитку и побрёл домой. Ну, что за невезуха такая! Столько ждал, надеялся и тут – на тебе!
В этот момент из дома вышла тётя Аня и побежала дочке навстречу, перехватить авоськи.
- Вы чего, - услышал я её встревоженный голос, - поссорились?
- С чего ты взяла? – удивилась Светка, передавая сетки.
- А чего он пошёл тогда?
- Потому что мне некогда. Ты же стираться надумала.
- Господи! А я-то уже подумала! – рассмеялась мать. – Ну, и дурочка же ты, Света. Парень, бедняга, всю неделю сюда бегал, всё спрашивал, когда ты приедешь, а ты ему от ворот – поворот.
Ну, неделю, тётя Аня, конечно, загнула. Но, если считать сегодняшний приход, то это будет третий раз.
- Ну, мама! – возмутилась Светка. – Ты же сама…
- Да я что, без тебя не управлюсь, что ли? Столько лет справлялась, а сейчас не смогу, да? – продолжала та отчитывать дочь.
- Ну, мам! – словно оправдываясь, воскликнула Светка.
- А что мама тебе? – ответила та. - Иди, давай, догоняй своего кавалера, пока далеко не ушёл.
- Спасибо тебе, мамочка! – обрадовалась Светка и, поцеловав её в щёку, бросилась к ограде.
А я сделал вид, что ничего не видел, ничего не слышал, иду себе домой, переживаю, что свидание сорвалось.
- Сашка! – услышал я за спиной её счастливый голос.
Я, конечно, оглянулся. Она стояла в открытой калитке.
- Подожди, я переоденусь!
- А как же стирка?
Я постарался как можно реальнее изобразить недоумение. Наверное, у меня всё-таки имеются артистические задатки, так как это у меня получилось.
- Мама одна справится.
- Замечательно! – радостно воскликнул я. – Тогда иди, переодевайся. Только по-быстрому! – сказал я напоследок да таким тоном, как будто сильно спешил, и мне некогда было её ждать. Я ещё хотел добавить «А то в кино опоздаем», но вовремя сообразил, что до него ещё полтора часа.
- Я мигом! – ответила она и кинулась в дом.
А я вернулся к ограде. Тётя Аня как раз взбиралась на крыльцо.
- Спасибо, тёть Ань, - сказал я ей.
- Да не за что, - отмахнулась она. Потом, улыбнувшись, добавила. – Гуляйте уж, пока время есть.
И вошла в открытую дверь, которую Светка впопыхах забыла закрыть.
Попав в город, мы в первую очередь взяли билеты на шестичасовой сеанс на самый последний ряд. Затем купили по мороженному и пошли гулять. До начала фильма оставалось минут сорок, и мы, не спеша, зашагали по центральной улице. Прошлись немного, и ноги сами привели нас к скверику у школы, к той самой скамейке, расположенной под сенью берёзки. К нашему счастью, она была свободна, и мы с удовольствием на ней расположились.
За разговорами время пролетело быстро и незаметно. Мы едва не опоздали. Пришлось бежать. Входную дверь уже хотели, было, закрыть, когда, запыхавшись, ворвались мы. Контролёр, пожилая тётка, улыбнулась, глядя на наши раскрасневшиеся от бега лица. Затем глянула, на какой ряд взяты билеты, осуждающее покачала головой и спросила:
- А не рановато?
- Рановато? – машинально переспросил я, забирая билеты, у которых она оторвала корешок. – А разве кино уже не началось?
Тётка поняла, что до меня не дошёл глубокий смысл её вопроса и, скупо улыбнувшись, сказала:
- Нет, ещё. Проходите.
Мы поспешили в кинозал. Там ещё горел свет, и зрители рассаживались по местам.
- А ты разве не понял, про что она спросила? – поинтересовалась у меня Светка, когда мы уселись на свои кресла.
- Кто? – не понял я.
- Контролёрша.
- Если честно, то ничего не понял, - ответил я. – Какого чёрта рано, если мы чуть не опоздали?
- Она имела в виду совсем другое. Она же не дура, и знает, зачем молодые берут билеты на последний ряд.
- И пусть завидует, карга старая! Сама, небось, по молодости ещё и не такое вытворяла. А теперь, видите ли, её это бесит. На старости лет стала вдруг моралисткой!
- Ты чего завёлся-то?
Чтобы утихомирить меня, Светка положила на мою руку свою и сжала. Тут свет стал гаснуть и по экрану побежали титры киножурнала «Фитиль».
- А чего она суётся, куда не просят? – прошептал я ей на ухо.
- Успокойся, - Светка повернулась ко мне. При этом наши носы соприкоснулись, - и не отвлекайся.
И я почувствовал, как её губы ткнулись в мои.
Фильм был индийский, двухсерийный, но закончился как-то быстро. Мы нисколечко не нацеловались, хотя, когда вышли на улицу, даже не смогли вспомнить, о чём был это фильм и кто в нём играл. Губы опять набухли и приятно ныли. Ну, ещё бы! Ведь им пришлось столько поработать!
Домой решили не спешить, а прогуляться по вечернему городу. Лишь когда стало смеркаться, повернули в сторону своей вотчины. Счастливые и довольные, мы распрощались у Светкиного дома, предварительно договорившись встретиться в воскресенье.
Домой я заявился в одиннадцать, но родители мне даже слова не сказали. Ведь я поступил в техникум а, значит, стал взрослее и теперь мог позволить себе столь позднее возвращение. Мать только заметила, что завтра первое сентября и мне рано вставать. Это чтобы я сразу ложился спать. Как ни странно, братела был уже дома, чем немало удивил меня. Надо же, я пришёл домой позже него! Я наскоро перекусил и завалился спать.
А утром нас разбудила мать. По выработанной с годами привычке я сразу соскочил с кровати и побежал умываться. Затем поел и уже начал одеваться, когда Серёга, наконец-то, соизволил покинуть постель.
- Подожди меня, - попросил он, убегая на кухню.
Разумеется, я его подождал. Старший брат, как ни как. Но когда мы, наконец, вышли из дома, оказалось, что до отправления нашего автобуса осталось всего минут тридцать. Узнав об этом, братела прибавил скорость. Он был выше меня на голову и, следовательно, шаг у него был шире. Чтобы не отстать от него, я вынужден был перейти на бег трусцой. Дойдя таким манером до Томского переезда, мы поняли, что всё равно не успеваем. Тогда Серёга перешёл на галоп, а мне пришлось бежать. Успели тютелька в тютельку. Только забрались в автобус, забитый до отказа и в основном студентами, как двери за нами закрылись, и мы поехали.
Я облегчённо вздохнул: слава Богу успели! А ведь весь этот путь я мог проделать спокойно, не спеша, и, возможно, даже занять какое-нибудь сидячее место, если бы вышел из дома как задумал, а не ждал бы Серёгу. Больше я его ждать не буду, решил я, морщась от непривычной давки.
Через час наш «сто первый» остановился на центральной площади Прокопьевска перед Драмтеатром. Здесь наши пути с Серёгой разошлись, и мы расселись по разным трамваям. Я поехал в Тупик, где находился завод «Элетромашина», под крылом которого приютился мой техникум, а он в противоположную сторону на Тырган.
Как и в первом классе, мы, первокурсники, на торжественной линейке прошли обряд посвящения в студенты. А потом началась учёба. И она разительно отличалась от школьной. И требования более строгие и сам процесс обучения был иной.
Квартировался я у милой доброй старушки лет за семьдесят, которая жила одна в своём домике за «Электромашиной». Отец привёз мне мешок картошки, солений разных и сразу заплатил тёте Шуре, так звали мою хозяйку, за месяц вперёд.
Первая неделя тянулась очень медленно. Наверное, от того, что я попал в непривычную для себя среду и новое место проживания. Жить у чужих, незнакомых людей мне как-то не доводилось, и потому я чувствовал себя неловко и стеснительно. Чтобы скоротать время, всё свободное от учёбы время я посвящал чтению книги. В комнате, которую выделила мне тётя Шура, стоял книжный шкаф, и там был богатый выбор. А немногим позже я обнаружил на верхней полке замечательный фолиант: «Шахматы» Мейзелиса, и жизнь моя на чужбине сразу повеселела. Ведь шахматы были моей страстью, а в этой книге было чему поучиться. И всё же, несмотря на это, я постоянно думал о Светке, ждал приближения воскресения, как праздник, и торопил время, чтобы побыстрее встретиться с ней.
И вот, наконец-то, наступила суббота! После окончания лекций я всё на том же «сто первом» автобусе вернулся домой, полный предвкушения от завтрашнего свидания. Суббота ведь – банный день. А это значит, генеральная уборка, большая стирка, ну, и вечером - непосредственно сама баня. Поэтому о встрече со Светкой в субботу я не думал, рассчитывая пробыть с ней всё воскресение. Но дома меня ждала новость: в субботу и воскресение в автобазе, где работал отец, объявили массовый выезд на копку картофеля.
Заботясь о пропитании своих рабочих, администрация автобазы каждую весну брала у подшефного колхоза несколько гектаров вспаханной земли под посадку личного картофеля, разбивала их на участки, а потом раз в месяц организовывала массовый выезд людей на эти поля. Сначала для того, чтобы посадить семена, потом для прополки и окучивания, а осенью – для копки.
Раньше мы ездили на поле вместе со всеми на дежурке. С появлением машины, мы стали добираться туда более комфортно - порой даже не дожидаясь массового выезда, - чтобы посадить, прополоть и окучить. Но копали картошку всегда вместе с автобазой, потому что только в эти дни специально выделялся транспорт для вывозки с поля урожая.
Копка была самым длительным и утомительным мероприятием в процессе выращивания картошки. Особенно, когда на пятнадцать соток нас собиралось всего пять или шесть человек. Отец всегда держал поросят, и потому мы садили много. И на поле, и на обвалах. Как вспомнишь про это, так вздрогнешь.
Сначала каждый куст надо подкопать, чтобы легче было ковыряться в земле. Поэтому один или сразу двое, в основном, мужики, брались за лопаты или вилы и начинали подкапывать, а остальные, женщины и детвора, принимались рыть картошку. Выдёргиваешь за ботву куст, собираешь с него клубни, а после роешься в образовавшейся лунке в поисках оставшихся в ней картофелин. И всё это делается, согнувшись в три погибели. Если картошка крупная, то копать её легко. Но если, мелочь, то измучаешься весь. Картошку собираешь в вёдра. Наполнилось ведро – ссыпаешь его в мешок. По три – пять ведер в мешок, в зависимости от урожая и количества мешков. Если мешков не хватает, то высыпаешь в него пять ведер. Если же тары достаточно, - то можно и по три-четыре.
А когда урожай собран и упакован, грузишь его в кузов грузовика или самосвала. Хорошо, если повезёт, и машина попадётся полупустая, а если пустая, так это вообще неимоверная удача – мешки тогда легче в кузов забрасывать. А вот если достанется почти гружённый – вот тогда беда. Намаешься, как каторжный, пока наверх эти пятиведёрные мешки закидаешь, а потом ещё и разложишь их так, чтобы они по дороге из кузова не выпали.
Но и на этом уборочная кампания не заканчивается. Теперь надо добраться до дома и принять груз. Обычно, мы шли к автобусу и ждали, пока выкопают остальные, но теперь, благодаря «копеечке», ехали сразу домой. Потом приезжала машина, мешки сгружались, и картошка рассыпалась около погреба. Всё наше семейство рассаживалось вокруг кучи, и начинало её перебирать и сортировать. Сначала выбирали крупную и среднюю картофелины для еды. Затем среднюю и полусреднюю – на семена, чтобы посадить их на будущий год. А в конце уже всё остальное: мелочь, резаную и повреждённую при подкопке картошку – это поросятам. Гнилую и подозрительную – на помойку. После всё это ссыпалось в погреб по разным отсекам.
И вот когда крышка погреба захлопывалась, вот тогда всё – можно было считать, что трудовой подвиг по уборке урожая закончен. Все облегчённо вздыхают и идут в баню, ну, а потом садились за стол, обмывать «красную борозду». Взрослые – самогонкой или водкой, а детвора – газировкой или соком.
С учётом того, что поле наше находилось в восьмидесяти километрах от дома, то на всё это уходил весь день. И за день этот так вымотаешься, что уже ничего не охота делать, тем более куда-то идти.
Всё это мгновенно пронеслось у меня в голове, и я понял, что встреча со Светкой отменяется. Что ж, смирился я с этим, значит, встретимся в другое воскресение.
Но и в следующее воскресение свидание не состоялось. Теперь на разрезе был массовый выезд, и Светка вместе с родителями уехала на поле собирать урожай. Ничего не поделаешь, утешал я сам себя, возвращаясь не солоно хлебавши домой, картошка – это же второй хлеб. Без неё не проживёшь. А сентябрь такой месяц, который потом весь год кормит.
И надо же такому случиться, с понедельника весь наш первый курс бросили на помощь колхозникам. Сентябрь на редкость выдался тёплым и солнечным, поэтому они нынче поздно взялись за уборку картофеля. Возили нас на поля каждый день. Даже в субботу. Сбор был в Тупике. Туда же и привозили после работы. Оттуда я, весь измотанный, плёлся к себе на квартиру, где нехотя ужинал и сразу же ложился спать. А утром тётя Шура будила меня, и пока я одевался, готовила завтрак. Проглотив омлет или яичницу с чаем, я спешил в Тупик на автобус для выполнения гражданского долга.
В субботу была та же картина. Даже ещё привезли позже обычного. Часа полтора потеряли на поиски какого-то дядьки. Потом выяснилось, что тот уехал с кем-то на попутке. И какая тут к чёрту после этого поездка домой? До кровати бы доползти! Воскресенье я продрых до двенадцати. Тётя Шура, подогревая мне жаренную на сковородке вермишель, всё охала и жалела нашего брата студента и, в частности меня, за то, что нас так нещадно эксплуатируют. Ну, а я, пока туда-сюда, пока помылся, оделся, поел, на часы глядь, а уже третий час. А тело всё ломит от усталости, которая так и не прошла за время сна, даже шевелиться не хочется. И решил я никуда не ехать, а заняться вместе с Мозелисом анализом шахматных партий. В семь часов после ужина я уже вырубился. А на следующее утро снова трясся в полуразвалившемся ЛиАЗе, который вёз нас, студентов, на очередную битву.
И так продолжалось до конца месяца. Так что со Светкой мы встретились только в начале октября. И то ненадолго. Тётя Аня после уборочной страды затеяла грандиозную стирку и на этот раз дочь не отпустила. Мы поболтали с ней минут пять около ограды, обменялись незаметно несколькими поцелуйчиками и разошлись в надежде встретиться в следующие выходные.
Но тут у нас в доме началась подготовка к ноябрьским праздникам. Мать задумала побелку вместе с генеральной уборкой, в которой было задействовано всё наше семейство. Мужская её часть двигала и переставляла мебель, таскала туда-сюда книги, одежду и вещи, выносила мусор и всякий ненужный хлам. Женская – белила, протирала мебель и мыла полы. Затем последовала стирка. А для этого надо сначала натаскать воды для кипятка и полоскания, а потом вынести её, уже использованную, грязную и мыльную, на помойку. На это ушло ещё одни мои выходные.
А на другие выходные уже Светкина мать учинила побелку, чтобы навести порядок в доме перед праздником. Так наши родители, будто договорившись, попеременно не давали нам встретиться, заставляя изводиться в ожидании свидания.
Вырвались мы со Светкой в город только в середине октября, да и то уже в конце дня. Три раза – в двенадцать, в два и четыре часа, - я приходил к дому Казанцевых, и каждый раз натыкался на замок на двери. Ничего не понимая, но уже готовый смириться с тем, что сегодня опять не увижусь со Светкой, я в седьмом часу пришёл снова. А вдруг всё-таки повезёт и… Но на дверях по-прежнему висел всё тот же амбарный замок. Не сдержавшись, я выругался и сплюнул с досады: ну, надо же так, а! Но только развернулся, чтобы уйти, как увидел в конце улицы всё семейство Казанцевых. Впереди вышагивал дядя Вова, а за ним шла тётя Аня с дочерьми. Ну, слава тебе, Господи! Я облегченно вздохнул, и в ожидании скорой встречи моё сердце радостно забилось.
Первой меня заметила Катька-вражина. Они ещё не прошли и половину расстояния, разделявшего нас, когда я услышал её громкое восклицание:
- О-па! Ты смотри, кто там стоит!
Светка, что-то увлечённо рассказывавшая матери, тут же вскинулась, словно охотничья собака, учуявшая добычу. Завидев меня, она, молча, передала матери хозяйственную сумку и, ускорив шаг, вырвалась вперёд.
- Что торопишься-то? – язвительно крикнула ей в спину Катька. – Он и так никуда не денется! Подождёт!
Тётя Аня шикнула на младшую дочь и затем всучила ей сумку:
- Лучше на-ка, понеси! Может, успокоишься.
А Светка в ответ на Катькину реплику только прибавила скорость, а потом, когда до меня осталось метров десять, не выдержала и побежала.
- Сашка, привет! – сходу ткнувшись мне в грудь, радостно поздоровалась она.
Чтобы устоять и не потерять равновесия, я инстинктивно сделал шаг назад и обнял её.
- Привет, Свет!
- Не ожидала тебя сегодня увидеть.
- А я уже в четвёртый раз прихожу, - как бы, между прочим, сказал я.
- Да? – Светка сияла от счастья как луна в тёмную ночь. – А мы вот у бабушки на день рождения были. Только сейчас идём.
- Я уже понял.
В это время к нам подошли остальные. Глава семьи с улыбкой посмотрел на нас и, не останавливаясь, направился к калитке.
- Дядь Володь, - окликнул я его, - можно мы погуляем?
- Можно, - отозвался тот.
- А не поздновато ли для гуляний? – встряла Катька-гадина, остановившись напротив нас.
- Да на дворе ещё светло, - ответила за нас тётя Аня и, взяв дочь за руку, увлекла за собой. – Пошли.
- Это сейчас светло, а через минуту уже стемняется, - не унималась Катька.
- Да пошли уж! - мать повысила голос. – Нечего им мешать.
- Но чтобы в одиннадцать, как штык! – напомнил нам дядя Володя, задержавшись в открытой калитке.
- Хорошо! – откликнулась Светка и, взяв меня под руку, сказала. – Идём быстрее.
- Вы правы, сеньорита, нам действительно нужно поторопиться, - согласился я и пояснил почему, - если хотим, чтобы наша встреча прошла плодотворно.
- Я это и имела в виду, сеньор.
- Значит, мы думаем об одном и том же.
- Ну, тогда идём скорее!
- Идём!
И мы ускоренным шагом направились к переулку. Но как не торопились, едва поспели на восьмичасовой сеанс. Фильм, наверное, был нашим, потому что закончился очень быстро, и мы со Светкой даже не нацеловались. Домой шли нехотя, а около калитки простояли долго, словно предчувствовали, что снова встретимся только через месяц. Но стрелки на часах, подаренных мне в прошлый день рождения, неуклонно приближались к одиннадцати. Хочешь, не хочешь, а расставаться надо. Сказав друг другу ставшее уже традиционным «пока», мы распрощались.
А на следующей неделе неожиданно выпал снег и ударил мороз. Наш курс снова бросили на подмогу колхозниками. На этот раз собирать капусту. История повторилась. Так что домой я попал лишь в субботу тридцатого, поздно вечером, как раз на свой день рождения. В гостях у нас уже были Люся с Володей, так что празднование моего пятнадцатилетия было уже в разгаре. В подарок я получил деревянный ящик с инструментами – набор юного слесаря, а тётка с дядькой подарили мне тёплый свитер.
Воскресенье я провёл с друзьями, так как у Светки с понедельника начинались каникулы, и, без сомнения, она ещё в субботу уехала к бабушке.
Со Светкой мы увиделись лишь через две недели. И как же мы обрадовались, когда увидели друг друга! По выражению её лица я понял, что она была готова расцеловать меня прямо на глазах у матери, которая, стоя на крыльце, с улыбкой умиления смотрела на нас, но сдержалась. Сначала мы посидели немного в кафе-мороженое, затем поболтали на полюбившейся скамейке в скверике, а затем пошли в кино целоваться. Ходили дважды. Сперва в малый зал, а потом в большой. Ох, и отвели же мы тогда душу, наверстав упущенное с лихвой!
С тех пор мы стали уже встречаться регулярно, ходили гулять в город, разговаривали о том, о сём на нашей скамейке под берёзкой, а после шли в кино.
Со временем наши поцелуйные страсти улеглись, успокоились, и теперь, выходя из кинотеатра, мы могли назвать не только название картины и про что она, но вспомнить имена главных героев.