14.
Молодость! Она требует смелых поступков, отваги, риска. «Безумство храбрых — вот мудрость жизни», — дал установку Максим Горький в «Песне о Соколе». Я считала, что он прав, и, имея беспокойно-любопытный характер, гонялась за приключениями, готовая многим пожертвовать, чтобы испытать себя.
Старшекурсники пригласили меня в свою компанию и соблазнили записаться в туристический кружок. По выходным дням мы бродили в окрестностях города, а летом членам туристического кружка предложили заменить студенческую практику в пионерском лагере на работу инструктором по туризму. Уговорили и меня, что было похоже на безумство.
Восемнадцатилетняя девушка, которую в школьные годы из-за слабого здоровья мама всячески старалась освободить от физкультуры, должна провести две группы взрослых людей через перевал Кавказского горного хребта на высоте свыше двух тысяч метров. Маршрут сложный. Девять дней вдали от населённых пунктов карабкаться по горным тропам, переправляться через горные реки, пересекать заснеженные плато, терпеть холодные ночёвки. Награда — панорама красивейших горных пейзажей, спуск к морю, отдых на турбазе в Сочи и почетный значок «Турист СССР».
Вместе с другими студентами я прошла инструктаж, ознакомилась по карте с маршрутом и отправилась к месту работы. Для родителей я представила это обычной летней практикой на турбазе с отдыхом у моря.
Туристы моей первой группы прибыли из Прибалтики (Ленинград, Рига, Таллинн). Группа получилась разновозрастная, разрозненная, сложная. Нагрузившись тяжеленными рюкзаками отправились в путь. На первых порах некоторые парни старались отлынивать от обязанностей, отпускали глупые шутки. Тем, кто им не по нраву, ради смеха подкладывали камни в рюкзак. Разбредалась по лесу. Наладить дисциплину помог мне парень из Риги, избранный старостой группы. На девятый день увидали море, могучее, окрашенное солнцем во все цвета радуги, полное сознания своей красоты и силы. Дух захватило от такого зрелища. До чего же красиво!
Маршрут осилили без происшествий. Перенесённые трудности сплотили коллектив. Расставались со слезами на глазах.
Туристы второй группы прибыли из города Сталино (ныне Донецк). Тут уж я всерьёз испугалась. Шахтёры, в моём понимании, — люди пьющие. Как же с ними идти в горы?
Вечером, закрыв глаза, погрузилась в мелькание лиц, прошедших передо мной за день. Почти тридцать человек. Все старше меня. Как с ними справиться? Впору разрыдаться.
Опасения оказались напрасными. Коллектив получился очень сплочённый. Меня поражало их чувство локтя. Такая забота друг о друге! Взаимная поддержка. Да иначе и нельзя работать в шахте! Водка по вечерам появлялась. Не забыли взять с собой в поход и стопочки.
— Организм очищаем, — объясняли мужчины, ссылаясь на специфику их работы.
— Курить — здоровью вредить, а пить — здоровье крепить, — шутили они. Пьяных не было...
По вечерам уставшие мы сидели группой у весело горящего костра. Его огонь казался большим букетом красных и жёлтых цветов. Золотые искры танцевали в воздухе свой замысловатый танец. Обстановка казалась сказочной. Под звуки гитары пели и туристические, и шахтёрские песни. Высокий стройный мастер-взрывник с тёмным кучерявым чубчиком и светлыми глазами, несколько смущая меня, низким приятным голосом выводил популярную в то время песню на слова Николая Доризо «Давно не бывал я в Донбассе» про гордую красавицу Галю, которая «живёт непременно в шахтёрском своём городке». А в конце похода вдруг сделал мне предложение:
— Галь! Брось всё! Выходи за меня замуж. Живу с мамой. У нас свой дом. Мама будет очень рада.
Закусив губу, я ненадолго ушла в свои мысли. Вот так, в восемнадцать лет всё бросить? Хороший парень. Заботливый, ласковый. С большим окладом...
Незамедлительно, необъяснимо, дружественно и благодарно я отклонила предложение. Это не мой парень!
15.
Встречать Новый год Геннадий пригласил меня в заводской Дом культуры.
Красиво накрыты столы. Музыка, выступления, поздравления. После боя курантов, взяв мою руку и глядя мне в глаза, он вопросом заявил о своём намерении:
— Выйдешь за меня замуж?
— Выйду, — поспешно ответила я, и моё правдивое лицо подтвердило это. Он улыбнулся как человек, давно ожидавший нужного ответа и, наконец, дождавшийся, а я поспешила поставить свои грандиозные, на мой взгляд, условия: — когда у тебя будет квартира, диван и маг-ни-то-фон, — отчеканила я в последнем слове каждый слог. Почему? О! Магнитофон — это очень редкая вещь для того времени.
Поставленные мною условия Геннадий выполнил уже к майским праздникам. Квартиру получил от завода, как молодой специалист; диван купил (большой, раздвижной); магнитофон собрал своими руками. Отступать некуда. Можно объединить в единый комплект подаренную Геннадию вазу для цветов и оставленную дома пудреницу! Сомнений у меня нет. Это мой парень! Умный, надежный.
Моё решение выйти замуж в девятнадцать лет бабушка прокомментировала, исполнив старинную русскую песню: «Ах, надаели тихаи забавы; ах, надаел радительскай дом»... А мне и вправду уже до чёртиков надоела родительская опека!
Встал вопрос о свадьбе. Теперь свои условия ставил жених: никаких свадебных обрядов, никаких свадебных нарядов!
Ветреным майским днём мы расписались в загсе. Без фотографа. Без обручальных колец. Я выглядела нарочито скромно. На мне платье цвета сливочного мороженого, сшитое ещё для выпускного школьного бала. Жених — в чёрном костюме и белой рубашке. Свидетель с моей стороны — та же школьная подруга; со стороны жениха — парень, с которым я отказалась идти на танцы.
Праздничный обед состоялся в доме моих родителей. Родители жениха на торжество не приехали. Сослались на обычай, согласно которому свадьба должна проходить в их доме. По правде говоря, выбор сына они не одобряли. Какая из меня хозяйка? Хорошая, по их мнению, невеста, жила с ними по соседству. В Гену была влюблена со школьных лет. Позже она даже приедет со своей матерью посмотреть, на ком же женился Гена.
Прихватив из родительского дома подушку, получив напутствие домашних: «Выбор сделала сама. Обратной дороги нет! Не позорь нас перед соседями, старшая сестра ещё не замужем», я отправилась во взрослую жизнь. И тут уж закрутился любовный хоровод: страх об руку с желанием, близость с исступлением, потом жгучая боль, а за ней всепобеждающее наслаждение...
Так, будучи на третьем курсе института, как мне и предрекали, я вышла замуж. Пылких и страстных объяснений в любви не было. Не слишком разговорчивый жених стремился избегать любых проявлений чувств, словно эмоции сродни инфекционным заболеваниям. Считал, что любить надо трезвым умом, а все эти Ромео и Джульетты плохо кончили…
Я считала свой выбор правильным, чувствовала себя защищённой, любимой и счастливой. Отношения к будущему мужу, мои чувства были восприняты мною как часть моей судьбы. Не было у нас ни приданого, ни выгодных знакомств, ни связей. Были мы сами, уверенные в своих силах, довольные своей молодостью, с надеждой на светлое счастливое будущее...
Глава 2 СЕМЬЯ
«Судьба ведёт того, кто хочет,
и тащит того, кто не хочет».
(Стоическая поговорка)
1.
Свадебное путешествие мы совместили с поездкой в столицу для подачи документов мужа в аспирантуру. Жили на частных квартирах. В свои девятнадцать лет я выглядела совсем по-детски. Глаза мои смотрели доверчиво и с любопытством, мне не верили, что я жена; приходилось показывать подтверждающие документы.
Сложности семейной жизни стали ощутимы сразу же после возвращения домой. Оказалось, что у каждого из нас своя философия бытия. Муж, лишь бы не проявлять телячьи нежности и не называть меня Галочкой, придумал для меня какое-то странное имя — Галусенька и чуть ли не с порога заявил:
— Галусенька! Пятёрки твои никому не нужны! Лучше научись варить борщ.
Как кипит вода, я знала из курса химии, но что и когда туда положить, чтобы получился смачный борщ, не представляла. В нашей семье на кухне хозяйничали бабушка и мама, а меня отправляли учиться.
— Успеешь ещё, — уверяла бабушка. — Кухня от тебя не уйдёт. Ступай, занимайся уроками. — Я и занималась уроками!
Теперь, используя летние каникулы, старалась освоить кулинарное искусство. В доме появился фолиант: «Книга о вкусной и здоровой пище», где можно найти всё! С добросовестностью отличницы старалась угодить мужу, но не всё шло гладко. У меня каникулы, а у него напряжённая работа, подготовка к вступительным экзаменам в аспирантуру. Усталость. Недовольство. Гнев...
Что делать? Что делать? Бабушка не раз повторяла старинную мудрость: «Встала, образь себя, образь вокруг себя, потом берись за дела». Ясно, что и хозяйка должна быть опрятной, и в квартире должен быть порядок. Голодный человек — злой человек. Поел — подобрел. Кроткое слово гнев побеждает... Но нельзя же превращаться в кухарку, в служанку! Порабощённая жена не интересна!
Проводив мужа на работу, я давала волю слезам. Рыдала по-женски, с наслаждением. Плакучая ива, да и только! Разумом понимала, что так жить нельзя, что слезами делу не поможешь. Если я так и буду рыдать и хмуриться, то заработаю себе ранние морщины. Зачем они мне? Нужны реальные действия. Но какие? Я глубоко вздыхала. Господи, ну почему всё так сложно, так непонятно? Ясно одно — обратной дороги в родительский дом нет! Наплакавшись вволю, призадумалась. Итак... Однако дальше никакой мысли не возникало, хоть тресни. «Итак», — думала я снова и снова. Слово это уже звучало, словно эхо...
И всё же ответ пришёл. Как всегда нежданно-негаданно. В стихах Евгения Евтушенко, которые ходили по рукам в институте и оказались очень кстати:
И как себя поставишь ты,
И как считать заставишь ты...
К двадцати пяти годам характер у человека уже сформировался и его не изменить, как ни старайся, а укротить строптивого человека можно и нужно! И возраст здесь не помеха. Помогла наука психология. Хороший был у нас преподаватель. Лекции разбавлял шутками, анекдотами. Была притча и о семейной жизни:
«Молодая жена не могла ужиться со строптивым мужем. Обратилась за помощью к жрице. Та, выслушав женщину, согласилась помочь ей при одном условии. Женщина должна принести волосок, вырванный собственноручно из гривы льва.
— Как же я это сделаю?
— Укроти его.
Прошло время. И вот эта женщина снова у жрицы с вырванным волоском.
— Я сделала это. Теперь ты должна мне помочь.
— Зачем, — рассмеялась жрица. — Если ты укротила зверя, то с мужем справишься и подавно».
Семья... Это уже с годами понимаешь, что за один день она не создаётся — нужно немалое жизненное время, чтобы научиться вовремя прикусить язычок, не лезть под горячую руку, уметь сначала уступить, чтобы потом победить не нападая, не будучи воинственной, и не гордиться своей победой. Осознаешь, что семье постоянно требуется новизна, которая создаёт праздник и повышает радость жизни.
2.
Очередную летнюю практику я отрабатывала вожатой в пионерском лагере. Директор лагеря — кавказец. Небольшого роста, лет сорока, полнеющий, лысеющий и обильно потеющий мужчина, глаза которого сверкали порочным вожделением. Собрав как-то после отбоя вожатых на совет и дав несколько распоряжений, он отпустил всех, а мне велел остаться. Захлопнув дверь, приблизился ко мне вплотную и взял за талию.
— Не надо! Я прошу вас, не надо! — упираясь обеими руками ему в грудь, я пыталась оттолкнуть его, а он торопливо притягивал меня к себе.
— Что ты дрожишь, как дэвочка?
— Нет, нет, нет! — шумно дыша, зачастила я глухим, умоляющим шёпотом, но мои слова порхали мимо него пустыми бессмысленными звуками. Отчаянными движениями я пыталась вырваться. Наконец он отпустил хватку и открыл дверь.
— Иди! Подумай! Ставлю условие: или «да», или не будет характэристика.
Я выскочила в тёмную ночь, слыша, как громко стучит моё испуганное сердце. Торопливо, смятенно и взволнованно шла к корпусу своего отряда; жаркий румянец заливал моё лицо. Из-за туч, густым ковром покрывших небо, не было видно ни звёзд, ни луны. Ветер потрясал деревья, точно пел грустную песню в унисон с моим настроением. Силилась собраться с мыслями, а они метались в мозгу, как летучие мыши.
В эту ночь мне не спалось. А утром моё удручённое состояние отметили и коллеги. На их расспросы созналась, что вынуждена пожертвовать характеристикой. Мне посоветовали не паниковать; уверили, что всё обойдётся. Открыли новую для меня сторону взрослой жизни: есть женщины, не изменившие мужу ни разу, но нет женщины, изменившей мужу только один раз!
Коллеги заступились за меня, и хорошую характеристику я всё же получила. Вернувшись после практики домой, с интересом перечитала новеллы и легенды Стефана Цвейга. В них нашла подтверждение сказанной мне истины: женщины, однажды уступившие смелому натиску мужчин, не могут противостоять их козням и прельщениям, их настойчивости и не находят в себе ни сил, ни желания противиться...
3.
Шли шестидесятые. Это годы освоения космоса. Восторга, всеобщего ликования в честь полета Юрия Гагарина. Хрущевской оттепели. Активного жилищного строительства. В новом районе, где муж получил квартиру, пустырь на наших глазах быстро преобразился. Напротив дома поднялся первый в городе широкоформатный кинотеатр. Вокруг него раскинулся сквер с клумбами, фонтанами. Вскоре рядом с домом появился многоэтажный центральный универмаг. Шутили: «Где мы, там и центр!»
Жизнь становилась, как казалось, ещё краше. Однако в хрущёвский период последовал ряд неудач и в сельском хозяйстве, и во внешней политике. Высшего напряжения достигла «холодная война» с Соединёнными Штатами Америки. В стране упразднялись министерства, создавались совнархозы, проводилась политика против личных подсобных хозяйств. При этом значительно сократилось поголовье скота и птиц. Ухудшилось снабжение населения продуктами питания. Решение о прекращении выплат по всем выпускам облигаций внутреннего займа (а покупать их заставляли принудительно!) привело к значительным потерям в сбережениях граждан. Вследствие размещения на Кубе ракет с ядерными боеголовками усугубился международный Карибский кризис.
Можно привести ещё целый ряд негативных примеров, но всё это перекрывалось выдвинутым в 1961 году на ХХII Съезде КПСС лозунгом: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». Создание материально-технической базы коммунизма планировалось к 1980 году. А это означало, что уже через два десятилетия наступит светлое будущее: «От каждого по способности, каждому по потребностям!». Послевоенные темпы восстановления хозяйства страны обнадёживали. Трудности казались временными и преодолимыми.
В шестидесятые годы в жизнь активно внедрялась электроника. Первая электронно-вычислительная машина в нашем городе появилась у нефтяников, в научно-исследовательском институте. Она заняла весь первый этаж институтского здания. Для её обслуживания требовались специалисты. Формировали группу и из математиков. По совету мужа я как будущая выпускница физмата отправилась в вычислительный отдел этого института предложить свою кандидатуру.
Начальник отдела понравился мне с первого взгляда. Высокий, широкоплечий мужчина с выразительными чертами лица, освещёнными сияющей улыбкой. На вид лет сорока. В строгом деловом костюме, отглаженной сорочке и до блеска начищенных туфлях. Внимательно выслушав меня, он предложил посещать семинары по программированию и показать, на что я способна.
Учёба в институте продолжалась. С января по март мне предстояла педагогическая практика в сельской школе. И работать в школе надо, и пропускать семинары нельзя. Пришлось совмещать несовместимое.
Зима, мороз, снегопад, гололёд, весенняя распутица, а я каждую пятницу, завершив уроки в сельской школе, на попутных грузовиках добиралась из села до железнодорожной станции, в три часа ночи вскакивала в проходящий поезд и утром в субботу появлялась дома. Радостная встреча с мужем, уборка, готовка. В понедельник с утра — семинар по программированию, затем — обратная дорога в село. Итак, до весенних школьных каникул, то есть почти до конца марта.
А в апреле, ещё до получения мною диплома об окончании педагогического института, меня зачислили в штат научно-исследовательского института. Работающие в вычислительном отделе молодые толковые парни с университетским образованием охотно помогали мне осваивать новый для меня курс программирования. Но была здесь и одна особа — дама очень серьёзная, очень приличная, считавшая себя выше всех прочих. Эта незамужняя тридцатилетняя женщина на всех смотрела свысока, а на меня и подавно — я была не только без университетского диплома, но ещё и без институтского...
Изменить её отношение ко мне помог случай. Как-то её вызвал к себе начальник отдела. Пришла она от него сияющая, держа в руке исписанные листочки, и, обращаясь ко мне, начала хвастаться:
— Я получила заказчика! Тебе такой и не снился!
— ?!
— Умница! О-о-очень аккуратный парень. Работать с ним будет просто удовольствие.
Взглянув на листочки, я узнала знакомый почерк и, едва сдерживая переполнявшую меня гордость, нарочито будничным тоном произнесла:
— Этот парень — мой муж…
Наступивший миг искупил всё! Хотя чувство удовлетворения длилось недолго, мне было очень, очень приятно. Я будто воспарила. И, если такое сравнение может показаться тщеславным, оно всё же верно по существу. Общаться ей пришлось не с моим мужем, а со мной. Через меня она согласовывала задание, передавала результаты расчётов.
А в мае жизнь моя усложнилась ещё больше. Смешалось всё: работа, защита дипломного проекта, сдача государственных экзаменов, семья и... беременность. Я порядком осунулась. Улыбка исчезла с моего лица (некогда самой улыбающейся девушки физмата). Неравнодушный ко мне однокурсник при встрече в институте вручил поэму о птице, которая прежде могла взлететь за облака, да была поймана и посажена в клетку. Запомнились многократно повторяющиеся в этой поэме слова: птица, пойманная птица. Так выглядела я в тот весенний период.
Продолжение http://www.proza.ru/2013/06/21/10