КОРОТКО ПРО ЛЁХУ-РАДИСТА И ЕГО БОРЬБУ
Одна из характерных Лёхиных особенностей — героическая борьба с людьми за чистоту языка. Борьба, по его собственным словам, ведется, невзирая на чины — будь перед ним хоть олигарх, хоть президент. Безграмотных собеседников воспитанный Лёха-радист всегда перебивает очень спокойно, с возвышенной дворянской уверенностью и лаконичностью:
— Там стоит ихняя аппаратура…
— Их.
— Посолил, поперчИл…
— ПопЕрчил.
— Привезли вчера кухОнный гарнитур…
— КУхонный! Лёха!!! Это — русский язык!!! В русском языке говорится: «попЕрчил», «кУхонный», «кулинАрия», «слИвовый»! — и отчего-то всё у него, знаете, с каким-то столово-закусочным уклоном! Я живо представил Леху-радиста, - веке так в девятнадцатом, в его собственном родовом имении, в роли строгого барина в ночном колпаке, отчитывающего кухарку за неграмотную речь! И даже проникся уважением к Лёхе, столь рьяно борющемуся за чистоту языка. Только после того, как я однажды увидел написанное его рукой, — по нескольку ошибок в каждом слове, — я успокоился и говорю теперь так, как мне удОбнее. Или удобнЕе. Захотел — поперчИл, захотел — попЕрчил…
ШУТУ В ДРУЖБЕ НЕ ВЕРЬ
«Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей,
Помню, только, что стены с обоями…
Помню, — Клавка была, и подруга при ей…
Целовался на кухне… с обоими…»
(Владимир Высоцкий, «Ой, где был я вчера…»)
Когда я по секрету поведал про свою аппаратуру Прекрасной Оксане, она сказала:
— Я, конечно, хочу с тобой петь на твоей аппаратуре!
Конечно, хочет! А у меня уже, честно говоря, от этой аппаратуры, на которую ещё надо денег насобирать, ум за разум заходит. Недавно как начитался про неё всего в Интернете, как насмотрелся в магазинах, натрепался с Лёхой-радистом — трое суток почти не спал. Крутится у меня вся эта информация в голове и днём, и ночью. И аппаратуру хочу, и спать хочу… Одновременно. Хочу заснуть, а в голове карусель: «Децибелы, герцы, частота среза, звуковое давление, двухполосная, трёхполосная, цифровой усилитель, аналоговый… У-у-ух…Драйвер компрессионный, титановый, неодимовый, фанера, пластик, керамика… О-о-хо-хонюшки… Опять — децибелы, герцы… Ф-у-у… Фазоинвертор, мать, бандпасс, итить-колотить! Децибелы…»
Ома говорит: «Застревание мысли». А ещё: «Застревание эмоции». А тут же ещё и Оксана эта, Прекрасная, — петь, мол, на твоей аппаратуре буду! С тобой.
Залез на обычный сайт для бедных, там — Лёха-радист. Запереписывались:
Лёха-радист:
И ты здесь, демон...)))
У тебя в «друзьях» есть такая Оксана. Хорошая блин. Я ей даже пятерку
поставил...)))
И чего это он, вдруг, ей там пятёрки ставит? Куда это он там их ставит?
Лёха Телескоп:
Клизму ей поставь — больше толку будет.
Лёха-радист:
Чего эта?
Противная чтоль?
Нет, ну прямо всё ему расскажи!
Лёха Телескоп:
Приятная!
А так будет ещё и чистая внутри!
Лёха-радист:
Ну а чего тода клизму хорошей девочке ставить, может можно обойтись
тривиальным оральным сексом?
Казанова…
Лёха Телескоп:
Ну, пусть в себе тогда носит!
Лёха-радист:
Уболтал. А кто она?
Я, значит, песни ей пел, танцы танцевал, на гитаре играл, а ему теперь: «Кто она?!» А может… её надо ему продать? Она же меня своей подружке продавала! Несуществующей, причём! А у Лёхи в ДК и аппаратура имеется…
Лёха Телескоп:
Петь очень хочет, только не очень получается, и аппаратуры у неё нет!
Лёха-радист:
Тоды я ей просто обязан помочь...)))
Что-то мне кажется, что его там уже распирает от собственной могучести!
Лёха Телескоп:
У тебя ж как раз восемь колонок? четыре ей, и четыре мне за наводку!
Лёха-радист:
Разберёмся...
Ну, — барин! Князь, ни дать, ни взять!
Лёха Телескоп:
Осторожно, от неё давление повышается!
Не звуковое...
Если хочешь - могу телефончик подогнать!
Лёха-радист:
Давай
Лёха Телескоп:
За деньги...
Надо ж мне хоть где-то «парнасить»!
Лёха-радист:
За деньги я и сам узнаю. Ты вот так просто попробуй.
Сказано — для бедных сайт. Не мучить же человека!
Лёха Телескоп: *******
Лёха-радист:
Ты уверен, что это её телефон?
Лёха Телескоп:
На амер. таможне: «вы уверены, что вы сами собирали свою сумку?»
Интересно, почему это многие мужчины, которым слегка за сорок, считают, что именно они должны нравиться таким девкам, которым слегка за двадцать? Гарбуз растет, а хвостик вянет, господа! Тем паче, если дело подрекпляется хроническим алкоголизмом (пускай даже Лёха со своим алкоголизмом и не согласен: «Про алкоголизм — это ты, — говорит, — сильно хватил!») Кроме него, ещё многие из моих знакомых алкоголиков любят апеллировать высказыванием «Мы — не алкоголики, мы так, бытовые пьяницы!» Ну, и вообще, конечно, любят поапеллировать. Я вам больше скажу — лет десять назад продавалась у нас в магазинах водка с названием «Экстра», самая дешёвая, — так один очень интеллигентный спившийся человек, наливая «Экстру» в рюмку, приговаривал: «А вот мы сейчас заэкстраполируем!» Не только, мол, апеллировать могу, но и экстраполировать не забываю, — а то, какое ж это питьё, без экстраполирования? Я тут, знаете ли, недавно открыл для себя, чем у профессионалов питейного искусства отличается пьянка праздничная от повседневной. Более высокими темпами поглощения благородных напитков, особенно водки, и всеобщей целеустремленностью к достижению веселья. Подразумевается, что, благодаря более интенсивному ритму распития, веселье обязательно должно прийти, но, поскольку у веселья на этот счёт есть свои входы и выходы, то оно, в общем-то, не так приходит, как проходит. А приходят, конечно, как назло, — икота, тошнота и усталость организма. Со слюнями и заплетанием языка, и совершенно неизбежно, безо всякой целеустремлённости. Досаднейшее несоответствие.
Так вот откуда ж всё-таки, спрашивается, такая твёрдая убеждённость у этих самых, состоявшихся мужиков, в своей, как-бы сказать, неотразимости и в нужности этим самым, молодым девкам? Статистика, господа, показывает, что девки в этом возрасте больше тянутся к ровесникам. Имеется в виду редкий на сегодня вид девок с нормальной, «человеческой» ориентацией, а не Интернет-зависимых, эмансипированных, «в спорт ударенных» и просто творческих. Хотя, это может в тридцать два мне не совсем понятно, а лет через десять, глядишь, и прояснится.
Проясняться стало раньше. На горизонте замаячил день рождения Лёхи-радиста. Как мужик мужественный, он, конечно, родился двадцать третьего февраля. Я зашёл к нему накануне — напроситься. Вернее, пригласиться. И между делом поинтересовался: как там у него обстоит ситуация с Прекрасной моей Оксаной?! Оказалось — никак, чего и следовало ожидать. Это когда он её номера не знал, то он был ему нужен — чтоб позвонить, а когда у него номер появился, то стал нужен для того, чтобы по нему не звонить! «Не звонил, — говорит, — и не писал». И ещё говорит:
— Ну, приводи её ко мне на день рожденья!
Каков хитрец! Во мне, конечно же, взыграла здоровая жадность, и никакую там Прекрасную Оксану я никуда звать не стал. Пришёл сам и в подарок принёс банку папиного мёда с приклеенной скотчем бумажкой:
МЁД ЦЕЛЕВОЙ
Лёхе-радисту — от Лёхи Телескопа
(банку — не мой: когда я стану знаменитым,
продашь за большие деньги!)
Когда я появился, веселье было в самом разгаре. Боба Шершень к тому времени успел уже и отпраздновать и отбыть восвояси, как всегда — по-английски, с профессиональной незаметностью. То есть он и сам, как правило, не замечает момента своего отбытия. Боба Слипякин оказался бодрее, я бы даже сказал — изрядно бодрее, но и он через пару-тройку тостов после моего прихода начал служить украшением интерьера, будучи бесконфликтно водружен на стул в центре комнаты. Остальные веселились, жили, и только Лёха-радист, как водится, работал. Совмещал, как обычно, работу с жизнью.
Часов через пять, народ стал потихоньку рассасываться, но так как я всё ещё чувствовал себя недавно прибывшим, то по моим ощущениям — праздник только начинался. И ближе к завершению праздника настроение приобрело настолько романтическую окраску, что я, как вы понимаете, начал оглядываться по сторонам. Искомое оказалось поблизости, в совершенно единственном числе. В поле зрения попала Кузьминична, девушка лет шестидесяти, некогда замужняя, а нынче — свободная. И я, конечно, не растерялся, подошёл и сделал искреннее признание:
— Кузьминична, — говорю, — хочу отвязного сексу, именно с тобой!
— Мне, Лёшенька, сейчас уже срочно домой надо, дела там есть неотложные…
— Ну, тогда я тебе потом позвоню, хорошо?
— Хорошо!
— У меня до воскресенья работа, а в воскресенье я тебе позвоню, хорошо?
— Хорошо!
В общем, с девушкой я, можно сказать, договорился и собой остался доволен. Но на следующий день из глубин подсознания нежданно вылез и ещё три дня настойчиво звучал серьёзный вопрос. Кузьминична, понятное дело, отреагировала на моё предложение как девушка умная и трезвая. А мне теперь стало просто жизненно необходимо выяснить для себя, какие же, всё-таки, девушки мне нравятся — помоложе или постарше? И если постарше — то как: чуть-чуть или намного постарше? Мозг работал так напряжённо, что требовал сахара каждые семь минут. А в воскресенье, уже крайне утомлённый мозг самопроизвольно отключил память, сознание, подсознание и, на всякий случай, телефон. И уложил мой организм в спячку на целые сутки.
Вот так я, господа, отвязного сексу похотел.
Прекрасная Оксана как-то попросила меня, по телефону:
— Сделай в своей книжке какую-нибудь опечатку, так, чтобы я поняла, что это для меня!
Ну, я ей весь этот рассказ на День Кошек и подарил. И она уже месяц трубку не берёт. А Лёхе-радисту я рассказ ещё не показывал, хотя он, вообще-то, в принципе, дал добро на то, чтобы я в своей книжке про него написал. Правда, одно слово на подарочной банке с мёдом я заменил. На банке мёд был «СПЕЦИАЛЬНЫЙ», а в книжке стал «ЦЕЛЕВОЙ». Но и это хорошо, потому что теперь Лёха-радист увидит несоответствие, подумает, что всё остальное тоже неправда и успокоится. Я с этим согласен — пусть успокаивается, ему полезно успокаиваться, а то у него давление там, всякое. Не звуковое.