Оголяю клыки и несусь, что есть мочи. Напрягаю все тело, вытягиваю его струной, вдыхаю воздух и короткими толчками выдавливаю его из себя - в такт бегу. Глаза светятся в темноте и надо быть очень осторожным, чтобы не спугнуть жертву, цель, награду за отвагу и злость. Мыслей нет, нет сожалений, сомнений,нет надежд - очищенный адреналин врывается в кровь и разносится по всему телу. Прыжок, пара секунд и я на вершине эволюционной цепочки, я перегрыз глотку чудовищу, которое сегодня утром утопило моих детей - слепых еще, совсем беззащитных.
Смотрю в оцепеневшие от ужаса и смерти глаза, вытираю лапы о его потертую, пропитанную первачом и соляркой куртку, медленно выдыхаю весь воздух, который оставался в легких, затем набираю полную грудь и вою. Протяжный мой голос разносится по степи, за реку, летит над черными зимними деревьями, заглядывает в каждый деревенский двор и каждый колодец. В колодцах отражается убывающая луна, рядом с хозяйским домом дрожат льдинки на нержавеющем замерзшем ведре, забытом хозяйским сыном-нерадивцем на краю колодезного сруба. Мой вой слышат все деревенские жители и очень скоро за мной объявят погоню, чтобы убить. Убить не из мести за своего, а из-за страха, что я теперь, попробовав человеческую кровь на язык, стану убивать всех, кто приблизиться ко мне на излишне короткое расстояние. Буду скалить пасть и огрызаться на каждое "дай лапу" и "фу". И они, конечно же, правы. Тому, кто уже почувствовал, что убивать легко, что жизнь - не более, чем биение сердца, а биение сердца - всего лишь перекачка крови, тому эта жизнь не ценна - ни своя, ни чужая. Мороз холодит горло и вой перерастает в хрип. Смотрю на своего бывшего хозяина, не чувствую ни облегчения, ни жалости, ни страха. Чувствую свободу и злость. Набираю в легкие воздуха и с еще большим остервенением вою и ругаюсь на луну, разворачиваюсь вокруг своей оси и пружинистым неслышным бегом продвигаюсь к железнодорожной станции. Попаду в поезд, а потом и в город, а там найду, чем заняться.