«Страсти Андрея».
повесть.
автор Белкин Евгений.
иллюстрации автора.
I. ….
II. ….
III.
Когда он очнулся, - зал исчез. Квартиры тоже не было. Вокруг было сыро и темно. Горел костёр, над ним стоял таганок с котелком. Из котелка шёл пар и пахло ухой. Костер освещал огромный, метров в пять шалаш. Рядом слышалось плескание воды и кваканье лягушек. В небе звёзды выстроились в ряд, и их люминесцентный свет высвечивал приветствие: «Добро пожаловать в разлив, Андрюша!»
Андрей застонал от боли в голове и от отчаяния, что опять не весть куда попал.
- Ты как царю челобитную подаёшь, смерд, чё читаешь!? - перед ним стоял Иван Грозный, но не Пётр Мамонов, а Владимир Ильич, - Дерьмовый ты оратор, поёшь ты лучше. Я в твои годы уже написал «Серого голубя ». Ты знаешь, о чём эта песня? О революции! Не случайно пробковый пояс* надо всегда иметь на поясе, кругом вода! Кругом вода! И речь твоя - дерьмо, которое в ней плавает, и сам ты дерьмо. Кто же народу говорит всю правду, и сразу. Потихонечку надо, помаленечку, батенька. Не муха источник заразы! Сначала надо было про декрет о земле и о хлебе, а ты сразу на веру замахнулся. Эдак ты весь трудовой народ разгонишь. Людям не правда, а сладость нужна. Сладости они ищуть, наслаждений. Твоя речь-это шаг вперёд, и два шага назад! Предлагаю казнить!
Андрей лежал на спине и прикрывая лицо ладонями, и жмурясь от костра и звёзд , смотрел на этого странного, кристаллического персонажа, который одновременно был и Владимиром Лениным, и Иваном Грозным и в придачу ещё и Петром Мамоновом. Эта троица, как голограмма, но только без пошлого свечения, перетекала и менялась произвольно и не правдоподобно, но очень естественно. В руках троицы был царский посох, которым оно, вот это - в трёх лицах, замахивалось на Андрея, но всё же не било. Приглядевшись в темноте, Андрей различил вокруг шалаша и костра круглый амфитеатр, наподобие римского Колизея. И весь он был заполнен…, ну конечно, верующими. Конференция продолжалась.
-Да ладно вы, товарищ царь, сами то уж хороши, и так уж сколько кровушки попускали, от икоты наверно места не находите. Хватит казней. - К Андрею подошёл Пушкин, и протянул ему руку, - Вставайте любезный, не чего здесь лежать, простудитесь, чего доброго. Садитесь, вот, на пуфик.
Андрей поднялся. Рядом, действительно, стоял пуфик. Вокруг костра сидело и стояло человек десять. Вероятно главные, среди которых был и он. Остальные сидели в амфитеатре, как всегда молчали, и не шевелясь, следили за происходящим. Андрей на этот раз, увидев классика живым так рядом, в восхищении и немного приходя в себя, воскликнул :
-Пушкин! Ни чего себе, Пушкин! Ну, ты даёшь, брат. Спасибо! Ты то меня наверно понимаешь? - Андрей закурил самокрутку, и радость и кураж снова стали входить в его душу.
- Не могу поверить, Пушкин - повторял Андрей; при этом он жадно затягивался, и немного похихикивал.
- Да… меня уж застирали, как старый рубль. Все кому не лень поминают. Всё что вы говорили, - правда, но не вся. И однобокая. Я действительно писал, как сказал этот, с кружкой - он показал головой в темноту, - О попе и его работнике Балде. Но попы и священники - это разное! Попы довели нашу страну до катастрофы. Святые отцы говорили, что не надо гнаться за материальным, не надо увлекаться боголепием, скромнее надо быть, как Господь наш. Чистота в простоте. Но мало кто это понимал. И что за вера у них была, и во что? Если раньше монастыри были местом, обителью святых, то в последствии превратились, в места для приумножения богатства земного, а не Небесного. Из-за стремления к богатству земному некоторых священников, которых и называют попами, всё это произошло. …Да, и сейчас таких «батюшек» хватает. Вы про них сказали: «Многие церковные функционеры не верят в Бога». Ну что делать!? Только я не был бы таким категоричным, не «многие», а некоторые. Но их то, к сожалению, и видят неокрепшие души. Они то, как раз, и на виду. А если пастырям закон не писан, то пастве и подавно нет дела до духовной чистоты. Духовное падение общества перед революцией было таким, что любая ложь звучала истиной. И чем чудовищней была эта ложь, тем правдивей она казалась. Ну а уж тех, кто наобещает горы золотые, издаст декреты любые, и о свободе, и о хлебе, и о земле, как вот этот, - Пушкин показал пальцем на Ленина, от чего тот недовольно заморщился и превратился в Ивана Грозного, - Всегда предостаточно.
Их задача во все времена была одна – власть, власть над людьми. Сначала разнуздать (развалить страну), а потом взнуздать. Ну а что происходит, после того как у них оказывается власть, вы все прекрасно знаете. Когда уходит Бог, приходит дьявол! И трагедия произошла.
- Так вы, что же - простодушно сказал Андрей - На том свете, все видите, и всё знаете, что у нас здесь происходило и происходит. Александр Сергеевич, а может быть вы и знаете, что дальше будет?
Пушкин недовольно поморщился, потёр ладонями бакенбарды и сказал:
- Эх, молодой человек, вы всё смеётесь…
- Да ни чуть. Мне, правда, интересно!
- Не могу я всё рассказать, и не потому что не хочу или мне запрещено. Просто нет тех слов, которыми можно было бы описать тот мир, где мы. Скажу так, мы всегда среди вас, и даже в вас.
- Конечно, Пушкин всегда в моей душе! - весело воскликнул Андрей.
Пушкин неожиданно и очень задорно рассмеялся и сказал:
-Спасибо, но это не совсем то, о чём я хотел сказать, говоря о том, что мы даже в вас. Ладно, тема, по которой вы нас собрали, другая. Вы говорили о верующих. Но вы рассказали только об одной части верующих. Именно тех, кто прелесть выбрал предметом своей веры, а не Господа нашего, Иисуса Христа. Это и те, кто « ходит с крестом на шее, ставит свечки в церкви, говорит всем, что он верующий. А сам косячит налево и направо… - мамону любит больше, чем Мать родную?!», как вы изволили выразиться. И лже священники- попы. И те, кто считают себя превыше других, и праведными настолько, что возгордившись, сами стали как сатана. О таких говорят - святой сатана. Это и хмурые бабушки, цыкающие в церквях на молодёжь и «святые» говорящие с богом. Прелесть многогранна как кристалл. Она блестит и сверкает подобно алмазу и притягивает своим светом всё новые и новые души.
Много видов, таких верующих. В общем, вы о них правильно доложили. И ваш протест можно понять. Вы протестуете потому, что видите, к сожалению, только таких «верующих», а не истинных сынов и дочерей Божьих. Первые всегда на виду, их видно, а вторых как будто и нет. Но на самом деле, если бы их не было, не было бы и вас, молодой человек. Если бы не их молитва, и подвиг, нашей страны уже давно бы не было! Сколько их, известных и неизвестных, истинно верующих в Бога и во Христа! Не хватит никакого времени перечислить всех! Это скромные люди, которые не кричат на каждом углу, что верят в Бога.
А есть, действительно, прелестники, законники, которым грезится слава великих подвижников. Прелесть доводит их до того, что они начинают общаться, как вы говорите, с богом. И говорят всем, что Бог их выбрал, что только через них говорит Всевышний. И обманываются и обманываются они, и падение их страшно!
…………….
- Ай да Пушкин, ай да сукин сын - из темноты возник человек в чёрном фраке и с синим галстуком на шее. В руках у него была металлическая кружка. - Вот даёт, поэт. А вы, однако, ещё и богослов, Александр Сергеевич!
Увидев этого человека, Андрей просто физически почувствовал боль. Пушкин же стоял спокойно, и видно было, что на него этот, с кружкой, никак не действовал.
- Они хотели чуда, они его жаждали, а если очень захотеть, всегда это получишь. И говорили с богом, но не с Тем. Мы всё можем дать, и верующему и неверующему. И курица птица, но не летает! Хи-хи-хи. Не всяк верующий-верующий, а не верующий – не верующий! Впрочем, я зарапортовался. Налей ещё, пожалуйста, - сказал проникновенно человек во фраке, и протянул Андрею кружку. Андрей поморщился, но взял бутылку, которая стояла на небольшом столике рядом с ним.
-А сам, что ж не можешь,- брезгливо сказал он. Но, увидев слёзы, на глазах у человека, он не стал больше не о чем спрашивать, зная, что от этого типа просто так не отвертишься, и направил горлышко бутылки в кружку. При этом звук наливающейся водки звучал не естественно звонко, и раздавался эхом, словно всё это происходило в пещере. Человек в чёрном фраке смахнул с глаз слёзы и стал жадно пить. Причём его крупные глотки были так же хорошо слышны, как и вся предыдущая процедура наливания. Он выпил, и с наслаждением выдохнул, и в голову, опять, ударило Андрею. Но на этот раз, никаких неприятных ощущений не было. Стало даже как-то веселей и радостней.
- Друзья, - сказал Андрей,- Давайте и мы выпьем. Присутствующие оживились, и были, явно, не против. Кто-то даже сказал: «Отличная идея, а вот и уха готова!» В ночном воздухе вкусно пахло ухой. Относительно небольшой котелок, был словно бездонный, он заполнил тарелки тех, кто сидел у костра, а так же тех, кто был в амфитеатре. Слышалось дружное чавканье и причмокивание, не знаю уж как тысячной толпы, но человек двести, точно.
- За нашу прекрасную конференцию – сказал Андрей и поднял стакан перед собой.
*- песня Петра Мамонова, группа «Звуки Му»
IV.
- За верующих! – бодро, как на демонстрации, сказал человек с кружкой, и все выпили. После того как выпитое улеглось, он продолжил, но уже тоном рассуждения:
-Все мы верущие. Даже я. И я верю… Бесы тоже верят! Мало того, что верю, я знаю. Знаю и трепещу! Однако остаюсь самим собой уже тысячи лет, с начала времён. И покуда существует человек, существую и я. Потому что являюсь одной из ипостасей его свободы…
В это время, когда он говорил, световые потоки, подобные бурлящим густым облакам, с большой скоростью вырывали и растаскивали присутствующих в разные стороны. Словно семена из подсолнечника. Каждый, световым потоком летел в свой мир, но одновременно присутствовал в той полой светящейся емкости, в которой находился человек с кружкой. И каждый слышал его.
Андрей проносился со скоростью, и в то же время не быстро и спокойно сразу во многих местах, которые менялись одно, за другим. Время спрессовалось, и протекало как бы одновременно в нескольких измерениях.
То он оказался, в каком то невероятном ресторане, где ужинал с приятными людьми, сильными мира сего. За каждым столиком этого ресторана сидели люди, которые с наслаждением следили за ним. За тем, что он говорил, за тем, что он ел. Он физически чувствовал вкус необыкновенных изысканных яств. И одет был, в этот раз, не в свой балахон, в котором безуспешно пытался прятаться от верующих, а во фрак, как у человека с кружкой. При этом он чувствовал его присутствие, и слышал его раскатистый голос:
«…И покуда существует человек, существую и я. Потому что являюсь одной из ипостасей его свободы. Я обольщение, я самомнение, я самолюбование…».
То он шел по огромному супермаркету, по блестящему мраморному полу. Он был важным бизнесменом и политиком. Он шёл в окружении своей свиты, в окружении своих подчинённых, которые жадно ловили каждое его слово, каждое его указание. Это был его супермаркет. Это были его люди, и все они были…, ну конечно, верующими… в него. Опять кругом верующие!
«…Я обольщение, я самомнение, я самолюбование…»
То он стоял на сцене многотысячного зала. Толпа ревела и подпевала « Сестра в белом халате, сестра на автомате….». Это чувство нельзя было ни с чем сравнить. Словно дуга электрической сварки, связала его с людьми в зале. Словно тысячи игл пронзили его, и стали затягивать нити идущие от сердец этих людей - не известных ему, но верующих в него. Восторг от этой связи и от значимости своей разрывал грудь и обнажал сердце. Душа вырывалась и пыталась пуститься в облака. Но звучало:
«…Я обольщение, я самомнение, я самолюбование. Я человек с железной кружкой! И никуда вы от меня не денетесь…»
То он был бездельником – миллионером, с дипломатом полным долларов. Ему, в общем-то, и нежен был этот дипломат, он был, ну как атрибут, как знак Героя Советского Союза. Потому что всё что его окружало, было дано ему даром. И пара белокурых девчонок рядом с ним, и этот каскад бассейнов на берегу Средиземного моря. И этот роскошный бар, полный самой лучшей выпивки. Андрей лежал в белом фраке на шезлонге, на груди его, как звезда Героя, лежал дипломат. Одна девушка обмахивала его опахалом из павлиньев перьев. Другая, стояла рядом и держала поднос с прохладным коктейлем. Рядом проходили отдыхающие и с восхищением смотрели на героя светских хроник. В бассейне в это время, в шашечном порядке, по грудь в воде, стояли женщины разных возрастов и пропорций, они занимались водной гимнастикой. Бойкий белобрысый немец на бордюре бассейна, показывал им движения, и они повторяли их в воде. Андрей благосклонно наблюдал за этой овощной идиллией, и изредка говорил по-немецки: «Хорошо. Очень хорошо!»
Было и другое, и то, о чём не стоит упоминать. Эти путешествия во времени и пространстве продолжались всё то время, пока человек с синим галстуком, говорил свои слова: «…Я обольщение, я самомнение, я самолюбование…» Слов было не много, но звучали они столько, сколько каждому было необходимо. И, наконец, человек с железной кружкой закончил:
-Все мы верущие. Даже я. И я верю… Бесы тоже верят! Мало того, что верю, я знаю. Знаю и трепещу! Однако остаюсь самим собой уже тысячи лет, с начала времён. И покуда существует человек, существую и я. Потому что являюсь одной из ипостасей его свободы.
Я обольщение, я самомнение, я самолюбование. Я человек с железной кружкой! И никуда вы от меня не денетесь, и будите из неё веками хлебать то, что я вам туда плесну. Ибо ваших рук, осквернённых неверием, не может коснуться та чаша, которую вам приготовил Отец!
V.
Андрей очнулся в кресле, в своей комнате. На столе лежали и стояли бутылки. Было сильно накурено. В углу комнаты на диване лежал Игорь. Он только что проснулся. Игорь сел на диван, обхватил голову руками. Мониторы, компьютер студии, клавиши, всё было включено. Был слышан характерный фон работающей аппаратуры.
- Доброе утро, брат, если оно доброе, - сказал Игорь. - Слушай, Андрей, что вчера произошло!? У меня башка раскалывается…. Ты помнишь, как к нам президенты приезжали. Помнишь, как ты выступал на конференции. Бред какой-то.
Андрей издал звук: «У-у-у», напоминающий стон.
- А я думал, что это только мне приснилось!
- Ничего себе приснилось. Ты помнишь, как к нам приезжала Роза Разембаева и показывала фокусы. Огонь изо рта пускала и яйца глотала. …. В общем, шороху устроили. Я уж не знаю, как это всё твои соседи выдержали?
- У-у-у-у. Она ещё и яйца глотала. Действительно, бред какой-то. Слушай, Игорь, а Пушкин был?
- Ещё бы, и Пушкин, и Ленин, и Грозный и…всех не перечислишь. И уха в разливе. Апокалипсис! Светопреставление. Провайдер был в ударе, уж завернул, так завернул!
-Ты о ком?
- Ну, как же. Об этом, с кружкой.
Наступила пауза.
На столе стояла железная кружка. Рядом с ней лежал крестик на кожаном ремешке. Андрей надел крестик и налил железную кружку до краёв.
Конец.
© Белкин Евгений. 08. 2009. 2013.
«Граали» http://www.proza.ru/2013/08/12/179