Помни: ты уже умер. Отсутствие похорон - чистая формальность.Н. Бортко
Как-то в Киеве, где, как известно, «все бабы, которые сидят на базаре, все — ведьмы», на улице Ярославов Вал возле ограды сияющего стеклом и металлом здания канадского посольства меня остановила цыганка. Была она смуглой, молодой и красивой, как и положено быть столичной цыганке, и одета богато и ярко, как и должно быть, если ты находишься на фоне амбасады одного из самых привлекательных в плане миграций государств. Одно только в ней не соответствовало образу уличной гадалки романской расы.
- Молодой, красивый, погадаю, счастья, доли, любви, позолоти! – как-то одним предложением выпалила гадалка, широко улыбаясь.
- Не нужно мне ничего, всё у меня есть и счастье, и доля, и любовь, - ответил я, не останавливаясь и только тут заметил, что цыганка эта – платиновая блондинка. – Да и чего ты можешь нагадать – ты же белая! - ехидно бросил я уже через плечо, но ещё успел заметить, как она мгновенно помрачнела, как разом куда-то исчезла её красота, а взгляд сделался безразлично-отстранённым.
- Всё у тебя есть? Будет и «чёрный монах»! – сказала она и моментально увлеклась новым клиентом.
На вокзале я выпил пару стопок «казёнки» на розлив, покурил, подумал о случившемся со мной курьёзе, потом плюнул, растёр, сел в электричку и укатил к себе в «деревню-два села», что «на Западной», и что Леся Украинка, останавливаясь у нас проездом, называла «краса Украины, Подолье», хотя географически это «тут» было всего лишь волынским приграничьем.
Дома я пожаловался жене на цыганку и её «сглаз» с «чёрным монахом», на что она мне сказала:
- Знаешь, дорогой, гадалки у нас теперь такие умные пошли – Антоном Павловичем увлекаться начали! Эта цыганка тебе походу ещё Маяковского или Цветаеву не цитировала – те тоже плохо кончили!
- А почему «тоже»?
- Так «Чёрный монах» же! Ты сам подумай, где ты был – Ярославов Вал! – это же актриса, а в кустах где-нибудь сидел её худрук и принимал зачёт и ты ей помог его успешно сдать, ты на себя посмотри – на тебе до сих пор лица нет!
С момента этого разговора прошло с полгода, и эта тема опять всплыла. На улице меня остановила Мадьяриха, или совсем по-уличному – Мадьярка, и попросила принести в дом ведро воды, чего раньше никогда не случалось, и эта баба со мной даже не разговаривала. Ей было лет девяносто, она никогда не болела, адский ротвейлер крутого бизнесмена Емели на неё не лаял и обходил стороной, куры у бабы Насти перестали нестись и потом вымерли и до сих пор не ведутся, после того как баба Настя пожалела десяток яиц в долг этой самой Мадьярихе… Одним словом – все знали, что Мадьярка ведьма. И вот я вхожу в дом к этой женщине, ставлю на табуретку ведро воды, а когда оборачиваюсь, вижу перед собой её в упор смотрящие на меня глаза и слышу её голос и даже ощущаю затхлый запах изо рта:
- Ну, рассказывай.
- «Чёрный монах», - только и смог выдавить я из себя.
- И не «чёрный монах», а «Чёрный Прохор». Это на польском кладбище, ты понял? Не на старом украинском, не на новом, не на еврейском, а на польском. Всё, иди отсюда.
Через три дня Мадьярка умерла. Это было какое-то дикое, тупое и банальное одновременно совпадение. Она долго не умирала и очень мучилась, потому что не могла найти, кому передать свой «дар». Дочь её давно уехала, с внучкой своей, уже взрослой девушкой, она сильно ругалась, но, наверное, в конце концов, произошло «неизбежное», так как та оставалась с бабой до самого конца и была единственным свидетелем её кончины, так сказать – на дому.
И я не выдержал:
- Дорогая, я хочу его увидеть!
- Кого «его»?
- «Чёрного Прохора»!
- О, Господи…
Уже летом несколько раз, а может и больше, чем несколько, но меньше того, чтобы всё превратилось в навязчивость, я допоздна засиживался на нашем этнического меньшинства цвынтари, разговаривал с посетителями не о чём и уходил ни с чем. Потом всё это как-то ушло на второй план, и я начал терять интерес и забывать о целом ряде событий, которые не могут остаться без продолжения после чего-то того, что называется «накликать».
И вот однажды я опять пришёл на польское кладбище. На сей раз - меня потянуло. Покоились там мои некоторые родственники, несколько знакомых и сослуживцев. Я не собирался в тот день наведываться туда, а просто проходил мимо, да и поздно уже было. Темно. Но меня потянуло. Какой-то странный зов отчаянья, отчётливо слышимый мною на дороге и исходящий из-за разрушенного склепа "рода Комаровских" – смесь детского плача и щенячьего визга – тихого-тихого, манил меня. Я вернулся немного назад, перелез через шлакоблочную стену (главные ворота и калитка в это время были уже закрыты) и ступил на сопредельную мирам территорию. Подул холодный ветер. Вернее, это был даже не ветер, а сквозняк, который образовывался путём смешивания холодного подкаменного воздуха старых склепов и искрящегося фосфора свежих могил, в сиянии которого виднелись кресты, море крестов. «Какого чёрта я здесь делаю» - подумал я, подходя к разрушенной гробнице давнего шляхетского рода. Вдали за каплицей обрисовалась чья-то тень, голые ветки стоявшего там сухого дерева не могли дать такой насыщенности силуэта. Это точно был "кто-то". Мне перехотелось идти дальше, но я пересилил себя и заглянул за угол массивной надземной части захоронения. Там... не было ничего.
- Подумай хорошенько, прежде чем повернуться ко мне спиной, - сказала тень, оказавшись вдруг рядом со мной. Я не успел даже толком набраться страху, как это «что-то» принялось меня душить. Это было очень странное удушье, производили его не человеческие руки и не какой-то конкретный предмет, давящий на грудь, шею, сонную артерию… Я просто задыхался, как в вакууме, и это было очень неприятно и больно. При этом, оказывается, мы с объектом-агрессором на месте не стояли, а смещались на меня, поскольку я так сяк пытался вырваться от него и во всю пятился, пока… не зацепился за что-то и не упал, а когда поднялся, то уже со всех ног бросился бежать.
Я бежал очень долго. Крестам не было конца. Очень… Наконец, устал и несколько успокоился. Кладбище было относительно небольшим четырёхугольником, обнесённым по периметру невысоким, метра полтора, муром, аллея от центрального входа делила его пополам, в центре возвышалась деревянная капличка, а в восточной старой части располагался ещё один древний высокий склеп «рода Карвицких». Кладбище находилось в черте города, одной стороной межевало с дорогой и частично освещалось светом её фонарей, остальными выходило на посёлки «Беверли-хиллз» и заливные луга речки. Если идти прямо - по любому выйдешь на стену, за которой... свобода. Заблудиться здесь было не-воз-мож-но. «Значит, я хожу по кругу, или... меня что-то тут держит», - размышлял я. «И странно, почему я только что подумал о «свободе?» ...Да нет же, бред. Ну, рассказывают, конечно, что на этом кладбище водится какой-то "Чёрный Прохор", да такие истории всегда и везде выдумывают... А кто рассказывает? Ведьма! Да ну, ерунда! Но ты же сам этого хотел!» И опять лихорадка мыслей…
Вообще-то, объясняют эти призраки всё теми же фосфорными столбами - если от него бежать, то он пойдёт за тобой, догонит и удушит. Поэтому, никогда не нужно поддаваться панике и бежать, а уходить небольшими шажками, не поворачиваясь поначалу к нему спиной, чтобы иметь возможность наблюдать за его передвижениями и контролировать скорость собственного ухода. А можно, если манёвр позволяет, протаранить фосфорный столб, побежав навстречу его продвижению, стараясь не дышать в момент, когда находишься в нём. ...Но я-то побежал от него, значит, он может быть где-то рядом. Хотя, то, что я видел, не сияло, а... зияло. Зияло чернотой, веяло пустотой и пропастью и бежать в этот засасывающий вакуум "Чёрного Прохора" совсем не хотелось, и было бы верхом глупости.
«Короче, - решил я, - если на меня по каким-то причинам напал блуд и вслепую выйти отсюда нет никакой возможности, тогда нужно искать ориентиры внутри самого кладбища, а их есть, хоть отбавляй. Например, центральная аллея. Нужно её найти - и все дела!» Я выглянул из-за дерева, вдали на фоне перекрещённых крон деревьев виднелся чёткий абрис капличной луковицы купола с крестом. Аллея рядом с ней. Но туда идти не возникало особого желания. Ну... тогда... точно! В западной части, куда я и прибежал, вправо от каплицы отпевания, где я и нахожусь! есть могила моего дяди, а от неё не больше десяти метров до того самого злосчастного мура! Дядя, дядя, где же ты?!.. Я пробирался сквозь заросли днём не росших тут никаких кустов! распорол рукав болоньевой куртки – уже целую неделю шли дожди и, как для конца июля, было очень холодно - и... нашёл дядю! Он покоился себе, где ему и полагалось. У изголовья дерево, у дерева скамейка, за скамейкой... о, свежая могила. И когда успели сюда покойника впихнуть, там и места нет. Я присмотрелся. Странная какая-то могила - земля под свежими венками ещё не просела, а плита памятника уже аккуратно вмонтирована в опалубку бетонозаливки бортов могилы... оперативно...
"Однако, нужно отсюда валить" - подумал я, разворачиваясь от погребения новопреставленного. Это было моей ошибкой. Моей ошибкой было то, что я потерял бдительность и перестал опасаться "Чёрного Прохора", потому что теперь, сейчас, сию секунду он стоял передо мной, и я отчётливо мог видеть переливы тьмы под его чёрным капюшоном.
Тело моё, на сей раз, само подалось куда-то в сторону, зацепилось, упало, понеслось с перекатами... и остановилось только крепко ударившись неразумной моей головой в железную трубу хоть и сварного, но допотопного креста очередной, конца края которым не видно было этой ночью, могилы... Я ухватился за горизонтальные перекрестья и повис как распятье с тыльной стороны ритуального знака веры... отдышался. Приглядел скамейку, пошатываясь, подошёл к ней и сел. "Нет, адреналин вещь хорошая, но это уже перебор", - думал я, судорожно ища по всем карманам спички и сигареты... Закурил, спичку бросил через левое плечо. Потом подумал, может не стоит разбрасываться спичками по могилам, не то ещё какая-нибудь галлюцинация явится. Я осторожно оглянулся и увидел свежую могилу... она была странной - земля под венками ещё не просела... а... памятник... уже... стоял. Не может быть, чтобы я вернулся к могиле моего дяди, чёрт! Что ж это такое, сегодня?! Я зажёг спичку и поднёс её к медальону на кресте погребения, которому принадлежала лавочка, на которой я сидел и за которой была «странная могила». Нет! Это было совершенно новое место! Откуда же тут появилось точно такое же захоронение, которое находится рядом с погребением моего дяди?! Я приблизился к лицевой стороне памятника странной могилы и зажёг три спички вкупе... Какой-то немолодой мужчина, вытатуированный на граните... имя, фамилия - ладно, а вот что под ними, как обычно: «скорбим, помним...» Нет... Нет, в смысле – «Нет грани между пошлостью и лирой. И нежным ароматом и шипами. И ножнами тугими и рапирой. И сотворённым мыслью и руками. Есть только тонкая полоска света, что кажется предательски конечной, что ни кому и никогда не даст ответа, о разнице меж «до» и «после» Тьмою вечной…» «Что за адово племя?! Что за мать твою, здесь происходит?!» - кажется, в голос проговорил я. Это была моя эпитафия! Я сам её себе сочинил когда-то очень давно и забыл о ней! Какого же чёрта...?! Я зажёг ещё пять спичек и поднял руку выше... Конечно, над эпитафией с розочкой были мои имя, фамилия, отчество... и две даты... первая - точный день, месяц и год моего рождения и вторая... огонь спичек больно обжёг мне пальцы... некоторое время я постоял над своей собственной могилой, глаза привыкли к темноте, руки дрожали и больше мне не хотелось ничего рассматривать...
Повернув голову в сторону, я увидел, что центральная кладбищенская дорожка проходит в двух шагах от меня. Я вышел на неё и пошёл к центральному входу, якобы на выход, забыв совершенно, что ворота заперты, но всё равно оказался в противоположном конце кладбища, даже когда я понял это, я продолжал идти как заворожённый. Вышел на небольшой пустырь, где, на отшибе, в сторонке располагались три жалкие неухоженные могилки самоубийц, но… на сей раз их было четыре, четвёртой была «странная могила», «моя» могила... Я подошёл ближе. «Странная могила» теперь вовсе не была странной – она приглашала меня к себе – перед плитой памятника располагалась бездонная, казалось, яма с ровными верхними краями метр на два. Косой свет уличного фонаря совсем рядом находившейся дороги освещал «мою» погребальную плиту. Я присмотрелся. Вторая дата на глазах видоизменилась и теперь обозначала календарный день, текущей исходящей уже на нет ночи. Я постоял надо всем этим, обречённо глядя как портрет гравюры ежесекундно молодеет, превращаясь в меня сегодняшнего, не ощущая никакого страха, ни любопытства, ничего... а когда оглянулся, увидел "Чёрного Прохора". Он висел в воздухе в метрах пяти от меня, не касаясь земли, и зиял небытием. Ещё через мгновение он поплыл в мою сторону…
Бежать уже не было куда. Позади меня была могила, и как только я отступал в сторону, она поворачивалась и снова оказывалась позади меня. Тогда я инстинктивно рванулся с места и прыгнул сквозь «Чёрного Прохора»...
...очнулся я в своём доме, в своей спальне, в своей постели поверх одеяла, как есть - в рваной куртке, грязных штанах, в ботинках с болотом. В ванной перестала шуметь вода. В спальню вошла жена в белом бархатном халате.
- Ты где был всю ночь? И чего улёгся в таком виде? Пил? Не пил... Хулиганы? Вроде целый... Только грязный. От девочек? Ха-ха! Оно мне надо - всю ночь глаз не сомкнуть, подорванный ты!
- Я заблудился на кладбище...
- Ой, хорош, заливать... ты когда-нибудь вляпаешься в историю с этим своим "Чёрным Прохором", что тебя побьют или убьют...
- Ладно, я пошёл на работу.
- В таком виде?! Переоденься...
Я уже ничего не слышал и выбежал на улицу. На дороге, оторвав взгляд от земли, я вдруг остолбенел. По тротуару вертикально шли могилы, вместо голов параллельно земле у них торчали кресты и надгробные плиты, в автомобилях ехали такие же погнутые сидячие погребения и шофёр тоже крутил своим памятником по сторонам, промчался автобус забитый крестами вперемешку с венками... Я быстро вернулся домой, помылся, переоделся, выпил кофе и осторожно выглянул в окно - у себя во дворе шла соседка с ведром - у неё было две ноги, две руки, и нормальная голова...
Позже я постановил себе считать, что "Чёрный Прохор" это проводник между мирами, проводник Преждевременной Смерти, замаскированной под всевозможные внезапные или не очень болезни и несчастные случаи. Все люди, в любом случае, блуждающие могилы, только не видят этого и не придают этому большого значения... и правильно делают, иначе можно свихнуться. Потусторонние силы черны и завистливы, и хотя они во многом слепы, как вурдалаки из «Вия», но получив «свой» сигнал (от цыганки напрямую, или от меня самого запрограммированного цыганкой на излучение такого сигнала), могут начать действовать, влиять, притягивать, осуществлять.
В плане соприкосновения с потусторонним - человека губит разум, который говорит ему, что ведьмы, проводники и даже сам Сатана это изобретение человеческой фантазии и достояние художественной культуры, всё остальное - из области необъяснимого, непонятного, чего-то с подвохом, а непонятного нужно бояться, только и всего. Меня спасло отсутствие страха в тот короткий промежуток безысходности перед «лицом» «Чёрного Прохора», когда мозг выдал решение и согласно ему послал мышцам импульс, решение, основанное на давних детских страшилках о фосфорных столбах. При этом, способность контролировать себя на протяжении какого-то времени, в стабильной временной перспективе - не отменяет того факта, что не смотря ни на какие обстоятельства страх съедает любую душу, если она, конечно, есть и не мертва сама по себе.
Год спустя я опять шёл мимо того кладбища, всё было тихо, никто никого никуда не звал...
Как-то, задумавшись, я сказал жене:
- Ты знаешь, дорогая, а розочка над эпитафией на том памятнике, всё-таки, большая пошлость.
- Какая розочка? - удивилась она.
- Действительно, какая розочка... - сказал я и рассмеялся как сумасшедший.