«Ваня снова утащил зажигалку, блин! Придется шарить завтра по ящикам его отца, а я, надо думать, не люблю лазить по чужим вещам» - раздосадовано подумала Катя, ощупывая карманы. Но, даже, если бы зажигалка была на месте, она вряд ли бы высунулась на улицу сейчас, когда уже стемнело, да еще после услышанного днем о здешних местах. «Потерплю до завтра. Курить на ночь вредно» - подумала она и со вздохом принялась раздеваться.
Это была её первая ночевка в одиночку на даче мужа, куда сам он до этого наведывался всего пару раз в сезон. Отец, можно сказать, здесь жил, но иногда оставался в городе по делам. Она же была вынуждена приехать сюда с детьми на все лето – было важно «надышать» их чистым воздухом, пока у старшего каникулы. Особенно в природе нуждался 3-ех месячный малыш, легкие которого вряд ли бы развивались так хорошо на душном двенадцатом этаже панельного дома у оживленной трассы мегаполиса.
Дача располагалась в 40 км от крайней границы города в старинной деревне, основанной полтора века назад каким-то барином. Под окнами был один из прудов, выкопанный руками крепостных, состоявших на службе у первого владельца. Второй водоем находился за кладбищем и руинами церкви в конце улицы из пяти дворов. Справа от дома за высоким прочным забором виднелся высокий новый особняк из красного кирпича и с крышей из зеленой металлочерепицы. Владельцы, по рассказам свекра, наведывались не часто. Судя, по размаху строительства, у них водились деньги, и отдыхать они предпочитали в более экзотических местах.
Участок, стоявший слева был обнесен сеткой, сквозь которую виднелся ухоженный огород с прямыми, как по линейке, рядками свекольной ботвы, картофельных кустов и луковых перьев. Смородина и малина росли ближе к потемневшему от времени и непогоды деревянному дому, из которого днем хозяйка вынесла банку соленых огурцов и передала через ограду свекру для винегрета.
«Да, денечек выдался не из легких» - вспоминала Катя, взбивая подушку и устраиваясь поудобнее под ватным одеялом. Она с детства была мерзлячкой и привыкла тепло укрываться, даже, в жаркое время года. Старший сын посапывал за тонкой стенкой и периодически, когда лаяли собаки, ворочался, заставляя пружины старого дивана скрипеть и стонать. Младший во сне активно сосал соску рядом в съемной люльке от коляски. Осталась пара часов до следующего кормления, а заснуть никак не удается – перевозбуждение от массы новых впечатлений.
Утром Катя распаковывала сумки и пакеты с одеждой, погремушками, памперсами, детским питанием и лекарствами, закупленными на всякий случай с запасом от всякой болячки. Днем свёкор привез продуктов, из которых несколько часов она же готовила ужин: рыбный суп, курицу в сметанном соусе с гречневым гарниром и тот самый винегрет, для которого забыли приобрести пикантный ингредиент в виде соленых огурцов.
Потом свекор снова уехал, на этот раз на станцию - встречать Ваню и Ольгу – свою женщину, иногда навещавшую его по выходным. В отсутствие дедушки были обслужены дети – накормлены, искупаны и уложены спать. По приезду гостей было решено развести костер и пожарить шашлык, а еще позвать тетю Валю - соседку, ту, что жила слева. Предполагалось, что именно к ней должна была бежать невестка в отсутствии мужчин, и если в дом проникнут посторонние. Похлопотав немного, женщины уселись на деревянные скамьи под крышей беседки. Тут же был и стол, на который свекор составил бутылки, принесенные из бара, с полусладким, сухим и беленькой. Тарелки с зеленью и свежими нарезанными овощами источали сумасшедший аромат, соединяясь с запахом шипящего над углями мяса, отчего присутствующим приходилось то и дело глотать слюнки. Но, вскоре шашлык пробрел приятный розовато-коричневый оттенок и переместился в большое блюдо в центре стола. От длительного ожидания еду смели быстро и, немного осоловев от выпитого, принялись шутить и рассказывать байки. Трезвым был только свекор, которому через несколько часов нужно было снова за руль, но он все равно находился в приятном расположении духа, ведь невестка пообещала ему прополоть альпийскую горку и даже обработать запущенные грядки, чтобы посадить семена цветов, найденные днем в закромах сарая.
«Катя, когда будешь бояться, помни, что здесь зона повышенной активности НЛО» - подначивал папа – «Вот тетя Валя тебе сейчас подтвердит».
«А что ты смеешься, Саш?» - возмутилась в ответ на слова свекра соседка: «Я – то за свою жизнь повидала здесь всякого. Но больше всего не йдёт из головы огненный шар. Как сейчас помню, пили мы с Юркой водку на лавочке у его двора. Да я ж так, чуй-чуй ради компашки, вы не подумайте чего» - оправдалась она и продолжила: «Ну так вот смотрю, а над прудом-то – над ближним, висит здоровенный шар и как будто огнем покрытый. Гляди, говорю, Юрк и тормошу его за плечо. А он голову-то поднимает, глаза как выпучит и побежит прочь. А шар-то возьми, да и разделись на три штуки! И как они поскакали, поскакали по воздуху, а потом по крыше Юркиного жигуля и в миг растворились. Домой я ползла полумертвая, ну не своя, значит. Ох и натерпелась. А ночью слышу, как будто холодом повеяло. Пошла глянуть, а дверь-то нараспашку, хоть я её и запирала – точно помню. Я её снова трогать-то не стала, попятилась в комнату, да и не дышала до утра, а как посветлело, выдь, а дверь-то заперта, как не бывало. Ну, думаю, Господь, спаси и сохрани!» - закончила тетя Валя, перекрестившись.
Ваня, заметив, что жена побледнела, подвинул обновленный вином стакан и протянул прикуренную сигарету, улыбаясь. Ольга поспешила сказать, что здесь отродясь никто не лазил и ничего плохого не делал, да и чем эта местность привлечь может, если и магазина даже своего нет. Свекор же, решил не остаться в долгу у тети Вали, напомнив, как Катя уже однажды пережила острые ощущения от пребывания в его загородном доме.
«А помнишь, Ваня, что там была за история у вас прошлым летом?» - подмигнул он сыну.
«Да, была история. Тогда еще тетя Надя приезжала, а ты был в городе. Мы сидели, выпивали с родственниками, которые пришли повидаться с теть Надей. Катя пошла в туалет и прибежала испуганная. Она, когда свет зажгла, увидела, что окно в ванной комнате нараспашку, жалюзи отодвинуты, а на полу валяется чья-то зажигалка. Помнишь, Кать?»
«Ничего смешного! Вот ты можешь объяснить, почему окно было открыто, если ни ты, ни я, ни тетя Надя его не открывали? Тем более что шторку не просто отодвинули, а с силой и резко, потому что бабочки с неё все послетали, а ведь они на проволочках держались! Да и зажигалка к тому же, да. А что? Ты бы или я подняли бы, если б уронили, а тут нет, валяется, как будто её в спешке поднимать не стали. Услышали, наверное, что я приближаюсь, и выскочили обратно в окно…» - предположила Катя, вспоминая ту историю, и еще больше бледнея.
Свекор наполнил всем бокалы и предложил тост за здоровье и душевное равновесие на природе, а затем, посмотрев на часы, объявил, что пора собираться. Ольга помогла убрать со стола, соседка попросила поделиться найденными семенами и удалилась к себе, а Ваня пообещал вернуться через два дня и вытянул из жены обещание не думать о плохом и сосредоточить все внимание на детях.
«Только, чем отвлекаться, когда дети спят, ты и не сказал» - с укоризной обратилась Катя к уехавшему мужу и воткнула выпавшую соску обратно в рот ребенку, вертящему головой в поисках своей резиновой услады. Через пару минут малыш снова уснул, собачья брехня постепенно сошла на нет, глаза стали слипаться, откуда-то в сознании Кати стала вырисовываться картинка, где она с остервенением вырывает из альпийской горки куст хосты и пилит под корень карликовую березку, почему-то оставляя нетронутым буйно разросшийся сорняк. Где-то свистнул и затрещал соловей, стукнули о конуру звенья собачьей цепи, запищал комар, прошуршало на втором этаже. На пруду посмеялась лягушка, дунул легкий ветерок, от сквозняка скрипнула открытая створка окна, сверху ощутимее раздался шорох. Картинка с прополкой стала удаляться, ветер усилился, окно слегка стукнуло, соловей замолчал, звук сверху переполз вбок и наметился в быстро приближающиеся равномерные шаги. Катя приподняла голову от подушки и припомнив дневные Ольгины слова поддержки, ответила ей про себя: «Никогда не говори никогда…». В этот момент в комнату вошел человек. Силуэт внушительных размеров не сулил ничего хорошего и Катя всхлипнула.
Пару минут ничего не происходило, потом он негромко сказал: «Если не хочешь напугать детей, молчи и иди сюда». Катя вжалась в кровать, сцепив все мышцы в стальной замок и закусив одеяло, не в силах думать, и в глубине души еще надеясь, что все это ей только снится. Такого не бывает. Не бывает! Только не с ней, только не так, только не зная заранее, что все так будет, только не с глупыми шуточками в адрес её страхов, только не с издевательским отношением к предчувствиям, обернувшимися реальными событиями. Да что же это? О, Боже… Он приближается, ааааа, мамааааа…. Сильная рука сдернула с неё одеяло и за ногу стянула на пол, после чего подняла за шкирку и потащила к креслу, стоящему у окна.
«Будь паинькой, не истери, сейчас сделаю тебе кляп, чтоб детей не разбудила. Не боись, жива останешься. У меня бабы, знаешь сколько не было? А тут, баааа, удача какая, оставляют тебя тут одну. Ну давай, открывай роток! Вот так, умница ты моя…» - торопливо шептал силуэт.
Он засовывал Кате в рот тряпичный кусок с запахом мужских носков, и Катя вспомнила, что старший с вечера оставил на кресле свою одежду. «Сынок, сынок, большой ты у меня стал, и носки, вот, уже пахнут, а защитить маму пока не умеешь» - думала она и плакала, глотая неприятную на вкус слюну. Закончив с кляпом, силуэт нажатием руки усадил её в кресло, затем той же рукой достал что-то из своего кармана, поднял это к предполагаемому лицу, снова достал что-то из кармана и снова поднес к лицу. Второе «что-то» щелкнуло, затем чиркнуло и осветило первое «что-то», оказавшееся сигаретой во рту, окруженном щетиной. Рот жадно затянулся, пыхнул и исчез вместе с огоньком зажигалки. Катя успела различить серебристую крышечку с надписью Zippo. Пока одна рука, возвращала огниво в карман, другая, судя по звуку, расстегнула молнию на невидимых брюках. Почему-то силуэт перестал торопиться, и видно решил насладиться ситуацией, как эстет наслаждается лицезрением картины. Однако, звуки размеренных движений вдруг прекратились, силуэт замер. Постепенно темное пятно человеческой формы стало светлеть и приобретать внешность, стали видны брюки, рука, продолжавшая сжимать металлическую собачку на молнии, футболка с куплетом песни В. Цоя про пачку сигарет, отвисший небритый подбородок и, наконец, вытаращенные глаза, уставленные на улицу сквозь открытое окно за спиной жертвы. В его глазах плясало пламя, на одежде плясали блики. С каждой долей секунды черты незнакомца становились все отчетливее, как будто к нему медленно подносили зажженный факел. Онемевший подбородок пришел в себя и задвигался от заикающегося звука. «Твааююж мааать» - процедил несостоявшийся насильник и, придя, вдруг в себя, повернулся и побежал к выходу, спотыкаясь о предметы незнакомой обстановки. Свечение из окна нарастало и отражалось в лакированных дверцах, некогда модной чешской стенки. Очень быстро им заполнилась вся комната и Кате стало казаться, будто все в ней также быстро и ритмично пляшет, как и то, что плясало за её спиной.
«А шар-то возьми, да и разделись на три штуки! И как они поскакали, поскакали по воздуху, а потом по крыше Юркиного жигуля и в миг растворились» - эхом раздались в голове слова соседки.
Катя, пережившая казалось, уже весь возможный ужас, тряслась от сильнейшего озноба и зажмурившись до боли в глазах, внутренне приготовилась к самой немыслимой смерти, надеясь, что для неё она настанет первой и она не увидит, что станется с детьми. Свет бил в глаза уже с такой силой, как будто опущенных век и вовсе не было, но резко, как по мановению руки могущественного электрика, выключился, будто адское пламя, само прыгнуло в чан с холодной водой и не шипя, разом погасло.
Переждав немного, Катя, решилась медленно открыть глаза. Мокрая от выступившего пота, она лежала на своем прежнем месте, укутанная в одеяло. В окне напротив занялась заря, за стеной пропели диванные рессоры под весом старшего сына, а его одежда, также небрежно валялась на кресле, как и вечером. Катя отдышалась, потом резко села и обхватила согнутые в коленях ноги. Раздавшийся через пять минут детский плач показался не реальным и впервые в жизни обрадовал её своей наивной требовательной жалостью. Этот плач выдавливал, выпинывал и выжимал из головы все мысли, не касающиеся кормления.
«Вино уже выветрилось. Можно и грудью» - пронеслось в голове.
Катя снова легла, но теперь уже наполовину обнаженная, оголив грудь и поднеся её к орущему детскому ротику без намека на щетину, и в этот момент он казался ей самым прекрасным на земле.
«Вечером перед сном выпью успокоительного, а то опять какая-нибудь хрень приснится. Да, надо будет курс глицина пропить, а то я поседею тут до конца лета. А, нет, глицин слабоват, пожалуй, все же Новопасситом воспользуюсь, благо аптечку обновила.» - рассудила она, и улыбнувшись, чмокающим звукам, не без удовольствия провалилась в сон.
Проснувшись, Катя, взяла с кресла одежду старшего сына и было, понесла её в ванную, как наступила на что-то твердое. Убрав ногу, она застыла от увиденного, потом медленно наклонилась и нерешительно взяла с пола зажигалку, на крышке которой было написано Zippo. Пощелкав в задумчивости крышечкой, она поставила зажигалку на стол и не сводя с неё глаз, достала из-под кровати сумки. Медленно уложив в них одежду, погремушки, памперсы, детское питание и лекарства, закупленные на всякий случай с запасом от всякой болячки, она набрала номер мужа и после пары гудков как-то отстраненно сказала:
«Срочно приезжай. Что случилось? Ничего. Просто ты увез мою зажигалку, а я очень-очень хочу курить».