В девять часов вечера, возвращаясь с родительского собрания, она по привычке зашла в магазин купить «что-нибудь к чаю» и «вообще поесть». В животе стонала пустота, в голове прокручивались сцены только что пережитых в школе событий, а сердце привычно томилось в ожидании чуда. Мороженая вишня и клубника, сахар, мука - два килограмма, соль – два пакета, молоко. О! Пирожные - четыре штуки - на всех. У кассы положила ещё две шоколадки, но выложила, вспомнив про пирожные.
По дороге домой остановилась, закурила и пошла дальше, склоняясь под тяжестью пакетов. Было скользко, ноги разъезжались, фонари не работали, поэтому, чтобы сохранять равновесие, она смотрела на звёзды и шла на Большую медведицу, которая всегда в марте висела над их домом.
«Ну, население, дают. Специально, что ли, приготовились к моему приходу? Раз в год на собрание сходить - дело святое, конечно, но все равно, на-се-ле-ни-е. Да и, что греха таить - страшновато, не готова я с ними общаться, да и не сильно умею», - крутилось в голове.
- Наконец-то, добралась! О, я вижу, набрала. Что, торт купила? – встречал муж.
- Пирожные. Да я даже покурила на улице по такому случаю, - улыбаясь, ответила Вера.
- Можно подумать, ты раньше в этом себе отказывала. Что, дали там жару? Больше тебя не отпущу туда, сам буду ходить, я уже привычный, а ты у нас натура тонкая, ещё переживать будешь две недели.
- Один раз-то нужно было посетить.
- Они тебя ждали. Что было-то? - спросил муж.
- Ну да, я заметила – они подготовились: Светлана Владимировна устроила показательную разборку с классной и гордо «покинула собрание». В конце заседания Анфису Паллну вызвали к директору, несколько мам собирались идти с ней. Одним словом, война и немцы. Хотя, к чести Анфисы Павловны, добавлю, очередной раз восхитилась её выдержкой и умением себя вести достойно в подобных ситуациях.
- А что случилось у нее, из-за чего? Хотя она не первый раз уже. Ужинать будешь? – спросил Глеб.
На кухню вбежали дети, схватили по пирожному, и, разворачивая их на ходу, убежали по своим делам.
- Да все как по хрестоматии началось, - начала Вера, выкладывая в кастрюлю вишню и засыпая сахаром. - Сначала все сидели - записывали, что – когда: каникулы, конкурсы, экскурсии, учебники. Минут пятнадцать обсуждали, как делать солёное тесто, я вызвалась его приготовить – детям на урок труда, и прийти помочь с ними лепить в субботу. Хотя лепить весенних жаворонков из соленого теста – странно, их же из сдобного делают. Ну, не суть, как украшения, может быть. Потом Светлана Владимировна пустила по рядам списки, кто в чём может помогать, чтобы отметились, улыбалась натужно, говорила громко, короче, напряжение уже пошло. Анфиса Павловна дошла до темы «давайте, вызывайтесь, добровольцы - окна помыть надо». Молчание и «лес рук», как говорила у нас одна учительница в школе, «звезда сатиры и сарказма первой степени». Тогда Анфиса Павловна говорит, что если никто не придёт из родителей, она с детьми будет мыть, осенью, мол она мыла сама, а под Новый год они убирались с детьми. Тут Светлана Владимировна дождалась-таки «отмашки», «включила пятый микрофон» - и понеслось. Почему все время одни и те же моют? А где те, которые никогда? Я за своего сына только мыть буду! Только я всегда убираю, да ещё 2-3 человека.
- Слушай, ну это правда, мы с ней в прошлый раз вдвоём там часа три всё отмывали, - сказал Глеб.
- Да я понимаю её праведный гнев на несознательных родителей, но что конкретно можно сделать, чтобы заставить их делать это? Да ничего. Тем более классная – что она может? Газету «Колючку» на них выпустит? Смешно же такие претензии предъявлять, ну сильно по-детски. Анфиса Павловна про какие-то грамоты сказала, что выписывает тем, кто «молодец и участвует в жизни класса», а тем, кого не дозовешься – на тех у неё управы нет. Тут, по классике жанра, обнаружилась мама, которая всегда моет, но грамоты ни одной ей не выписали. Я в этот момент уже мысленно - под столом. Признание – вещь нужная, но здравый смысл не подменяющая. Анфиса Павловна набрала побольше воздуха в лёгкие, извинилась, сказала «принимаю вашу претензию по поводу грамот», и стала было дальше, но тут Светлана Владимировна уже встала и начала нести свою боль и обиду в полный рост.
Варенье закипело. Вера убавила огонь, стала помешивать и продолжала.
- Что-то про какую-то уборку в белых рубашках и мытье класса холодной водой начала говорить: «Что это за деловой стиль?!» - кричит. К родителям обращается: «Почему все молчат? Неужели никого не возмутили мокрые и грязные рукава белых блузок? Почему не предупредила учитель про вторую форму? В дневниках ничего нет!» И всё в таком духе «почему?!» и «как не стыдно?!» Светлана Владимировна – вся красная, хоть прикуривай, за последней партой стоит в конце класса, руки в стороны - возмущается, Анфиса Паллна в позе футболиста при пенальти - у доски в ожидании «нового финта», да ещё и в красно-черной кофте, но держится молодцом. Народ безмолвствует. Поводим головами, хлопаем глазами: то на одну, то на другую. Я вообще по содержанию не в курсе этих событий, пытаюсь понять, что на самом-то деле происходит. Наконец, разъярённая мать произнесла заветную фразу: «Леша только выздоровел, неделю походил и после этой уборки мы болели все каникулы, у него руки были холодные». Анфиса Павловна на всё парирует: всё в дневниках есть, воду тёплую сама наливала и т.д. и т.п. Светлана Владимировна потребовала, чтобы Лёшу больше к уборке класса не привлекали. Анфиса Павловна «торжественно» перед всеми пообещала «Лёшу не привлекать». Тут чей-то отец не выдержал «курятника», он, кстати, один мужчина там был, и попросил Светлану Владимировну не обсуждать это сейчас. Та села, потом резко встала, бросила амбарную тетрадь на стол – она же у нас главный человек по расходу общественных средств – и со словами: «Можно я уйду уже, вот тут все ваши деньги», - вылетела из класса. Думаю, что сразу за дверью уже и расплакалась. Все, как пришибленные, сидят – молчат. Анфиса Павловна опять молодцом: понимаю, говорит, сочувствую, когда Лёша болеет – это тихий ужас, но я тоже человек, и разговаривать так со мной не надо. Только Светлана Владимировна уже этого не слышала. Короче, Аргентина – Ямайка пять:ноль.
Глеб улыбнулся, налил чай и развернул пирожное:
- Это я могу съесть, или детям?
- Ешь, конечно, они – уже. Так вот, дальше было «второе отделение» о родном и наболевшем, - ответила Вера.
На кухню пришла дочь и села за стол.
- Оля, у вас была уборка в классе, не помнишь, когда? – спросила Вера.
- Какая уборка? Не помню. В декабре, может быть, - ответила дочь, - А что?
- Да ничего, Лёша из вашего класса после этого заболел, мама его расстроилась, переживала, что вы холодной водой все мыли.
- Да вроде нормальной, как обычно – комнатной температуры, - сказала дочь.
- Вот три месяца Светлана Владимировна «копила», ждала собрания разрядиться. Потом про учебники, про конец года, как будем отмечать? Анфиса Павловна рассказала про олимпиады все: «Медвежонок», «Кенгуру». Что дети из нашего класса заняли в «Медвежонке» первые 3 места в районе, а Оля – первое. Я сидела и гордилась тобой, Олечка! Анфиса Павловна тоже вся сияла. А никто из родителей её никак не поздравил, и я тоже, а ведь тут и её заслуга есть. Многие даже не знали про это. Слегка удивились только. Анфиса Павловна ещё детей всех хвалила, что класс дружный – впервые у неё такие контактные дети. Было приятно.
Оля покрутилась, обняла маму, потом папу и ушла в детскую.
- Так вот, дальше. Елена Анатольевна начала говорить, помнишь – Машина мама. Причём, напряглась я с первых слов: «Товарищи родители, я тут наблюдала за нашими детьми и заметила, что они совершенно не умеют играть, это ни для кого из вас не секрет, поэтому мы должны сделать всё, чтобы их научить этому: общаться и высказывать свое мнение». Все опять молчат. «Давайте проведем викторину, чтобы родители вместе с детьми участвовали – это как-то нас объединит», - тут народ начал кивать. Стали обсуждать, про что викторину и как устроить. И тут Елена Анатольевна «выдала», что на последней викторине между школами, где наши ребята участвовали в сборной команде из двух вторых классов, была «не наша» девочка, которая не давала сказать «нашим». Они, мол, знали правильный ответ, но молчали, «когда она им нагло затыкала рот и отвечала сама неправильно, а наши «клуши» (так и сказала, про наших детей) сидели и не могли ей возразить». Ну, все, думаю, остановись, хватит! Нет, шпарит дальше: «Моя после этого расстроилась ещё, плакать начала, я ей говорю: это что такое ты выдумала – нюни тут распустила, вот тебе минута – немедленно соберись и приведи себя в порядок! Поэтому мы должны научить их выражать свое мнение, ну, подыграть немного, что мы не знаем правильных ответов, но детям помочь, чтобы они себя уверенно почувствовали. Потренируемся разок, а потом и вызов бросим параллельному классу». Вот так в двух словах все и рассказала о себе, - грустно закончила Вера.
- Что рассказала о себе? – переспросил Глеб.
- Как научила свою дочь «подчиняться чужой воле и не иметь права свои чувства выражать», - ответила Вера. – Как можно научить детей выражать свое мнение, прокатывая их катком, когда им нужна поддержка, и разыгрывая в безопасной для себя и искусственной для детей ситуации «поддавки» на уверенность? Наверное, не первый месяц уже «греется» по этому поводу. Это же в декабре–январе было. Грустно это. Смотрю на Елену, на Анатольевну: глаза блестят, разволновалась, руки трясутся. Вот, думаю, и нашла «общего врага», классика жанра в отдельно взятом кабинете. Хотя народ на это вяло отреагировал, но викторину обсуждать продолжали. Ещё я поняла, что живу в своем мире каком-то. Мне представилось, а если бы это было детское собрание, где дети бы обсуждали «умение жить и общаться» своих родителей, были бы они так же категоричны с оценками и намерением научить «ходить по головам»? Наверное, взрослые сдерживают в себе столько боли и слёз, что засолились и зачерствели изнутри, как поделки из соленого теста, – она посмотрела на мужа, выключила плиту, подошла к нему, обняла.
- Вера, не расстраивайся, конечно, в своём мире уютнее, это понятно, но ты всё равно молодец, что сходила. Я пойду - полежу, спина болит, и детям почитаю, спать уже пора, - сказал Глеб.
- Хорошо, посуду помою и тоже приду – спинки им поглажу, - сказала она.
Утром, провожая детей в школу, Вера посмотрела на Федю и Олю, поцеловала каждого и сказала:
- Самые лучшие, самые гениальные дети идут в школу!
Оля повернула голову:
- Мама, это что - правда?!
- Конечно, - улыбнулась Вера.
Оля подняла руки вверх, радостным шёпотом сказала «ЙЕС!», и они вышли за дверь.
17.03.12