Мы познакомились ранним утром. Поезд следовал в Тель-Авив.
Голубые вагоны, покачиваясь, неслись мимо скалистых обрывов Хайфы. Слева возвышалась гора Кармель, а справа – переливалось белой пеной волн Средиземное море.
– Какая красота! – вырвалось у меня.
– Вы не давно в стране, вижу, любезный, вижу. Откуда приехали?
– С Украины, из Харькова.
– Бывал я там проездом, давно это было, лет сорок назад.
– С тех пор живете в Израиле?
– Нет, любезный, нет… Все лучшие годы, к великому сожалению, прожиты там… Мы приехали в семидесятые годы.
– Да, нелегкое было время.
Поезд проносился мимо желтеющих апельсиновых рощ, а справа виднелись, разливались голубизной просторы беспокойного моря.
Мы сидели, а я смотрел на моего собеседника и слушал его рассказ. Мне новичку были интересны воспоминания старожила. Все они рассказывают нам о своих трудностях, как будто от этого нам легче… Но совсем о другом поведал мне мой новый знакомый:
– Это было двадцать пятого сентября 1973 года. Ночью приземлились в Лоде. Когда спускались с трапа, на нас хлынул поток горячего воздуха. Трудно было дышать. Камни и асфальт извергали жару.
Нас повели по внутренним лестницам аэропорта, и мы оказались в огромном зале ожидания. Кругом сидели люди с чемоданами и тюками. Было шумно: вздохи стариков и плач детей раздавались повсюду.
– Где мы? Почему так неуютно? Что ждет нас? Что будет с нами?
Почему-то в эти минуты раздумья мне вспомнился сон, который приснился в одну из ночей в румынской гостинице перед вылетом в Израиль.
Мне снилось огромное зеленое поле, по которому двигались сельскохозяйственные машины, а за ним на возвышенности – белокаменные дома поселений, и над ними голубое, голубое небо!
– Куда мы приехали, – подумал я.
В народе говорят, что нельзя верить снам. Голубое небо во сне и охраняемые солдатами плачущие женщины, вдыхающие старики в зале ожидания…
Каждый требовал жилья в Телль-Авиве, и я полностью очнувшийся от воспоминаний удивительного сна, попал в мир реальных проблем.
У нас, то есть у моей жены и двух дочерей – девяти и пятнадцати лет в стране не было никого. Мы первые из всех родственников, приехали в Израиль. Я много слышал о Хайфе, и было у нас желание поселиться где-то неподалеку от нее.
Нас пригласили в приемную.
– Садитесь, – предложил нам мужчина средних лет.
– Ваши визы.
– Пожалуйста, – осветил я. На одной визе была моя фотография со старшей дочкой, а на другой – младшая с женой.
– Кто вы по профессии? Сколько лет учились?
– Учитель, – ответил я. – Учился десять лет в школе и пять лет по специальности.
– У нас есть места в улпанах – в Димоне и Афуле. Димона… Я знал, где она.
– А где Афула?– спросила жена.
– Сорок километров от Хайфы. С вами поедет семья, которую я хорошо знал по Сибири. Это был намек на то, что нам дают лучшее из того, что есть.
Оформление документов заняло не более получаса. Семеро пассажиров в нагруженном до отказа такси покатили в Афулу. Ночь была темной и душной. Дети сразу уснули. От водителя мы услышали еще одно не знакомое название: Гиват-Аморе. Там находился закрытый ульпан для «окадемаим». (Людей с вывшим образованием)
Дежурный нам дал ключи от квартиры. Его звали Моше, и он неплохо говорил по-русски.
– На третьем этаже – семнадцатая.
– Спасибо, спасибо, – ответили мы все в один голос.
Квартира была трехкомнатная, обставленная мебелью. В двух спальнях по две кровати с матрацами. В салоне диван, два кресла и столик. В углу на кухне холодильник и газовая плита.
– Какое счастье! – сказала жена, почувствовав себя хозяйкой квартиры, – мне это даже и не снилось.
Рассовав по углам чемоданы, мы поспешно укладывались спать. Но спать оставалось немного времени. Уже брезжил рассвет – наступило первое утро новой жизни. Уставшие, измученные дорогой, мы все заснули крепким сном.
Меня разбудило жаркое солнце. Обжигающей полосой оно пересекало кровать. Я подошел к окну. Передо мной открылась панорама зеленой долины. Потом я узнал, что это место называется «Эмек Исраэль, что в переводе означает Ездрелонская долина, известная из Библии.
– Какой удивительный сон, – подумал я, – значит, и сны сбываются.
Десять дней пролетело , как один день. Наступили осенние праздники. Позади Рош-Ашана – новый год и на пороге Йом-Кипур – самый скорбный день еврейского народа…
– Млхома! – услышали мы и сразу поняли это слово. Это был не сон, а действительность. Под вой сирены мы бежали в бомбоубежище. Мы не видели войну, не слышали выстрелов, но боль потерь пережили вместе с этой страной. Так все слилось – и сон и явь. И у вас так будет. Но это уже другая тема.