На улице идет дождь. Да не просто дождь, а ливень, как из ведра. Сижу на лавке у окна и смотрю на лужи во дворе. Еще полчаса назад их не было, по двору бродили ленивые куры и клевали случайно просыпанное зерно.
Весь день копали картошку. Бабушка и мне разрешила помогать – дала маленькое ведерко и сказала носить собранную картошку в большую кучу. Собирать всю подряд было не интересно и я собирала самую крупную. Порой, в ведерко помещались всего две штуки. Бабушка улыбалась: «Вот какая выросла картошка! С одной можно ведро борща наварить! Это всё потому, что унучка помогала сажать!»
Мне нравилось, что бабушка меня хвалит и я еще усерднее старалась выбирать самые большие клубни и, найдя особенно большую картофелину, кричала: «Ба! Смотри!»
Бабушка кивала головой, улыбаясь: «Гляжу, унуча, помощница моя».
Иногда попадались смешные картошки – то похожие на толстячка с круглыми ножками и ручками, то на зайца с одним ухом. А однажды попалась картошка, похожая на сердце. Бабушка сказала, что надо ее посадить на следующий год, наверное, хорошая из нее картошка вырастит.
После обеда копали недолго, деда вызвали на работу – у бригадира лопнуло колесо на бричке, а мы еще повозились немного и бросили. Мама с отцом собирались ехать домой на последнем автобусе, и надо было еще натопить баню.
Баню топить я любила. Отец наносил воды в кадки, и мы с бабушкой стали затапливать. Бабушка всегда сама накладывала дров в печку, так, чтобы горело жарко и долго сохранялось тепло. А мне разрешала помогать носить дрова и кизяк на растопку. Пока баня еще не сильно нагрелась, мама мыла младшего брата, а я всегда ходила с бабушкой, после всех, когда уже становилось темно, перед самым ужином. Бабушка говорила, что меня нельзя засветло мыть, потому что я снова изгваздаюсь в грязи.
Когда бабушка, проводив родителей и брата на автобус, вернулась, я уже успела найти на полке ножницы и «подстричь» веник, стоящий в углу. Мне представлялось, что я произвожу обрезку дерева, на котором растут орехи. Бабушка сокрушенно покачала головой: « Зачем веник испортила? Чем пол мести будем?»
-Ба-а, не сердись, я тебе завтра новый наломаю.
В этот момент со двора донесся раскат грома. Через минуту по двору застучали крупные капли дождя.
-Ну, вот, вовремя картошку накрыли.- Вздохнула, - Как мама с остановки домой будут идти по дождю? Можа, успеют? – бабушка говорила больше для своего успокоения.
-Ба! Можно, я по лужам побегаю? – подскочила я с лавки.
-С ума сошла? Кабы простой дождь, а то гроза на дворе! Хочешь, чтоб молоньей убило?
Молнию я побаивалась, и присмирела на лавке. Бабушка достала из-под лавки резиновые калоши, сняла с вешалки дедов плащ-палатку и вышла во двор.
Я сидела у окна и смотрела на лужи. По лужам бегали, крутились, словно в каком-то странном танце, крупные пузыри, они сходили, снова расходились, сталкивались друг за дружкой и кружились в хороводе. А вода в луже, вокруг пузырей кипела от множества бьющих по ней водяных струй. Лужи росли, увеличивались, и вот уже, собравшись вместе, водяные струи образовали целый поток и побежали, заторопились под ворота, сразу промыв для себя целое русло.
Блеснула молния и, немного погодя, раздался раскат грома. Хлопнула калитка в огород, и по лужам, торопясь, прошла к хате бабушка. Лязгнула щеколда на входной двери, что-то загремело в сенцах, зашуршало и, немного погодя, открыв дверь, бабушка вошла в комнату.
-Льет, как из ведра. – бабушка сняла к гвоздя над умывальником рушник, утерла мокрое от дождя лицо. – Ты бы не сидела под окном, вдруг молонья в окно влетит.
Я нехотя, сползла с лавки, перебралась на деревянную кровать, рядом с русской печкой. Бабушка достала из-под печки охапку сухих дров и стала разжигать плиту. Когда огонь разгорелся, она вытащила из-под лавки ведро с картошкой, низенькую скамеечку, сняла с печи чугунок и села чистить картошку.
Я , не отрываясь, глядела на отблески огня, виднеющиеся в щели печной дверцы и грызла кончики волос.
-Наверное, дождь надолго. – Бабушка бросила взгляд на окно.
-Ба, а как мы завтра будем копать картошку, если дождь? – мне понравилось находить забавные картофелины.
-Завтра не копают картошку. И без дождя не будем. Послезавтра только.
-Почему не копают?
-Праздник завтра. Воздвиженье. Люди уже к Воздвиженью выкопали всю, а мы только половину одолели, - бабушка вздохнула.
-Бабушка, а что это за праздник?
-А это, унуча, большой праздник. Когда Христа распяли, тот крест где он помер, потом потеряли…
-Как потеряли? Куда дели? – перебиваю я бабушку.
-Да забыли люди о нем. Тут себя-то не помнят, а уж за столько-то лет… Спрятали куда-то и забыли. И вот как-то один царь с царицей решили тот крест отыскать. Нашли. Да не один, а целых три. Как угадать, какой тот, а какой нет. Взяли зеленую ветку, поднесли к одному кресту, ничего не произошло, к другому поднесли – почернела ветка и засыхать стала, а к третьему поднесли – опять зеленая стала, и цвести начала. Тогда взяли птицу, поднесли к одному кресту – птица не шелохнется, к другому поднесли – птица голову набок, померла, а к третьему поднесли – ожила и запела. Тогда смотрят, несут мимо покойника хоронить. Подозвали людей с гробом, поднесли покойника к тому кресту, на котором ветка зеленела и птица ожила, и покойник тоже ожил. Поняли царь с царицей, что это и есть тот самый крест, где Христос висел, и они его поставили на горе, чтоб все люди приходили к нему и выздоравливали.
Бабушка помолчала. Я ждала продолжения сказки. Бабушка дочистила картошку , промыла и поставила чугунок на плиту, убрав два кружка с конфорки. Чугунок удобно встал в отверстие. Бабушка накрыла чугунок крышкой и, присев на лавку продолжила:
-А еще в этот день – змеиный суд.
-Как это? – таращу глаза от удивления.
-А вот как. В этот день все змеи сползаются в одно место. Обычно в какую-нибудь яму. И там каждую змейку судят – если она в течении года безвинно укусила человека, зверя или птицу, то тут ей и погибель. Ее змеи не пускают в яму к себе. А потом и вовсе выгоняют из своего рода. Такая змея одна погибает.
Они, змеи в этот день отовсюду, отовсюду ползут. И никого не трогают. Братка Петька года два назад сено перевозил с покосу домой и увидел, как по дороге ползут разные змеи – по краям две большие, толстые, как царь с царевной змеиные, а в середине, между ними – разные -разные. Много их и все ползут, ни кого не трогают. Кум пошел за ними, поглядеть куда ползут, и увидал, как они все в яму большую заползают и там ползают. А одна махонькая змейка хочет заползти, лезет в яму, а другие змеи ее не пускают, жалят и не дают в яму сползти. Она лезет, шипит жалобно, а и они на нее шипят, кусают и не пускают.
-И чем закончилось, ба?
-Да чем…испужался братка, да и тикать назад. Вот так судят змей. Так и нас, наверное ,потом судить будут на Страшном Суде.
-Ба, а почему суд страшный?
-Да потому что страшно всем будет за грехи свои. Как Господь придет, так и будет всех судить, как тех змей. Кто сделал что неправедное – тому погибель.
Бабушка встала и вышла в сенцы, греметь там ухватами и кочергами.
Я глядела в огонь и мне в его отблесках виделись извивающиеся змейки, которых судят всем миром змеиным за змеиные грехи.