Дорога к храму началась у меня с Парижа, в котором есть удивительный храм - собор Александра Невского. Он стал моим первым приходом и дрогой к храму, с которой началась любовь к православию.
Так случилось, что именно он сформировал мое представление о православном богослужении, православном песнопении и убранстве православного храма. Так и остался для меня этот собор идеалом, не похожим на другие храмы, встретившиеся потом на пути.
К тому времени, как перешагнула порог собора, была совершенной атеисткой и сюда пришла из интереса и любопытства. Ничего религиозного во мне и в помине не было. Но здесь я чувствовала себя дома.
Почему меня потянуло в храм, до сих пор объяснить не могу, но каждое воскресенье спешила сюда как правоверная православная, хотя церковно-славянский не знала, слов не понимала, кроме некоторых, а тонкостей богослужения не ведала вообще.
Но что-то меня здесь удерживало и тянуло неотвратимо. Думаю, это была встреча с православным искусством - музыкой, росписями и фресками, удивительными иконами и всем строем церковной жизни, поразившими меня. Пение, которое услышала, зацепило первым. Вспомнилось детство, общешкольное пение, хор.
Музыка завораживала, я закрывала глаза и подпевала, как и все стоящие вокруг. Я вслушивалась в ритм песнопения, чистоту его звучания, особое молитвенное настроение, окружавшее меня, потому что пел не только хор, но и весь приход, обволакивая меня музыкой, и это абсолютно совпадало с моим ощущением себя как частички чего-то большего, чем я.
Здесь заряжалась добротой, прощала обиды, накопившиеся за неделю, очищалась от накипи вынужденного общения со случайными людьми, оказавшимися рядом не по своей воле. И так до следующего воскресения, когда рано утром спешила по уже привычной дороге к храму. Выходила из собора уже в особом, умиротворенном состоянии, которое требовало продолжения и повторения.
Собор находится в районе Триумфальной арки, от плац д,Итали путь не близкий. Еду почти в пустом вагоне метро, выхожу на нужной станции и иду по пустынной улице. Если и попадаются люди, то совсем редко: воскресным утром на улицах Парижа почти никого нет, парижане спят. Встречаются молящиеся какой-то другой веры, судя по месту, меньше всего похожем на храм, где они собирались.
Первый раз иду наугад, знаю, где находится собор примерно, сориентировавшись в гостинице по карте. Читаю по-русски латиницу – авеню Хоше, которая оказывается проспектом Ош. Иду мимо фешенебельных магазинов и чистых тротуаров, пока не упираюсь в какую-то изумительной красоты черную чугунную ограду с золотыми вензелями.
Тогда еще не знала, что это вход в знаменитый парк Монсо. На обратном пути, продлевая молитвенное настроение и преодолевая робость, захожу на его территорию и растворяюсь в тишине и покое. Потом это повторялось снова и снова: после службы парк был как раз то, чего просила душа – уединения, размышления, красоты.
Остался поворот налево и вот рю Дарю, на которой должен быть храм. Узкая улочка не предвещала ничего, что указывало бы, что здесь может быть русский православный собор – по русским меркам что-то величественное и большое. Когда дохожу до ограды храма, изумляюсь, какая маленькая у него территория!
До собора Александра Невского была только в одном храме, еще студенткой. Изучая научный атеизм, зашла в храм в надежде купить Библию. Темное помещение с подозрительно смотрящими старушками, сразу зашипевшими, почему без платка и отбившими охоту заходить в храм на долгое время. Для меня это сопоставимо с родовой травмой русского православия.
В России храмы находятся совершенно отдельно от других строений. Храмовое пространство - особое, сакральное, не совместимое ни с чем житейским и мирским. В него не должно вторгаться внешнее и чужеродное.
Поэтому стоят наши храмы одиноко, отдельно от всего остального, на больших площадях, с возвышающимися над всей местностью куполами, видимыми издалека, за много километров от храма.
А здесь собор - практически встроенный в жилой массив, стоящий рядом с обычными домами и кажется, что он стеснен ими со всех сторон. Это было первое изумление. Но войдя в храм, поражаюсь его внутреннему простору и красоте.
Не было здесь ничего из того мрачного впечатления моего первого визита в храм в студенческом Екатеринбурге, не было шипящих бабушек, хотя вошла простоволосая и в джинсах.
Служба еще не началась, я стала не спеша рассматривать иконы, людей, убранство собора. Запомнились надписи у икон, посвященные казачеству, Добровольческой Белой армии, военно-морскому флоту, кона "Вознесения", пожертвованная храму Александром II в честь избавления от смерти при покушении на него и его семью в Булонском лесу.
Все в красивых резных рамах, которые называются, как сейчас знаю, киотами. Но тогда ничего не знала.
Пришла на экскурсию, а стала верной прихожанкой, хоть и не крещенной. Поразил красный пол, покрытый ковролином. Как-то странно, потому что в русских храмах приняты либо каменные полы, либо железные, либо деревянные.
Иконостас совсем небольшой и не высокий, как у нас. Всего в два яруса, причем верхний чуть обозначен. Зато какие настенные росписи! Это сейчас я знаю, кому посвящены картины, кто на них изображен, какие иконы и с изображением кого. Но тогда на все смотрела с удивлением и восхищением, хотя уже были Нотр-Дам, Сен-Шапель и собры в разных других городах Франции.
То был совсем другой храм, чем тот, что видела до него, и совсем не похожий на те, в которых побывала уже после: яркий, богатый, праздничный со свежими и не закопченными стенами, изумительными фресками и иконами, благоговейной тишиной и постоянными прихожанами, которых стала постепенно узнавать уже как старых знакомых.
Теперь догадываюсь, в чем было его отличие от наших храмов: собор Александра Невского относится к Константинопольской патриархии и сохранил дух Византийской православной церкви не только внешнего убранства, по которому скучаю, но и внутреннему особому строю, которого не нахожу у нас.
И еще одно тянуло сюда - русская речь. Здесь можно было поговорить по-русски, на паперти продавали русские книги, православные иконки, записи православных песнопений, одну из которых купила и затерла до дыр.
Церковное пение тогда настолько поразили меня, что придя домой часами слушала запись, входя снова в то молитвенное состояние, в которое погружалась на богослужении. Первое настоящее знакомство с храмом оставило незабываемое впечатление благоговения, восторга и восхищения.
Потом, вернувшись в Россию, уже нигде и никогда, ни в одном храме не испытывала такого чувства. Последнее, что запомнила, хиротонию 27 июня 1993 года. Храм был полон народа, шли съемки, трещали фотоаппараты, было душно и не протолкнуться от множества прихожан.
Я ничего не знала об этом событии и пришла на службу как обычно, в воскресенье. Пришла, прощаясь с Парижем. Пятнадцатого июля мы уезжали в Турин. Нас было трое в этом прощальном турне по городу: переводчик Толик, оказавшийся человеком глубоко верующим, мой приятель и я.
Толик знал богослужение, потом много мне рассказывал о вере, о том, что бы случилось, если бы решилась подойти к причастию (а желание было магнетически-непреодолимым) – не крещенная и не исповеданная. В конце подарил мне книгу Серафима Роуза "Душа после смерти". С этого началось мое вхождение в православие.
Другой приятель-еврей в храм заходить категорически отказался. Но, оставшись на улице, во дворе храма, разговорился с каким-то бедолагой, который надеялся найти здесь приют и помощь. Напрасно, потому что таких желающих было много и на доске объявлений собора предупредительно висело объявление: "Помощь желающим остаться во Франции храм не оказывает".
Вспоминая этот чудный храм и то, что видела, не зная толком ни истории своей страны, ни истории эмиграции, ни православия, ни истории собора, которому исполнилось уже 150 лет, я с благодарностью и благоговением думаю, какое счастье, что у истоков моего вхождения в православие и началом дороги к храму были этот собор и эта красота.
Автор публикуется в блоге (с видео и иллюстрациями)
http://sotvori-sebia-sam.ru/doroga-k-hramu/