Страницы жизни ясновидящего генерала
«Последнее, что помнила Мария Кузьминична, – ярчайшая вспышка пламени. Потом она куда-то долго летела по широкой трубе, а перед глазами удивительным образом проносилась вся ее жизнь, и ей было почему-то не страшно, а даже весело.
И потом на выходе из трубы, высокий человек во всем белом, с белой бородой до самого пояса, наклонился над ней и сказал: «Пусть возвращается, не пришло еще ее время...»
Ххх
Клинцов теперь уже точно знал, что операция под условным названием «Акула» приближается к завершению, хотя абсолютной уверенности все же не было. Мало того, порой вдруг накатывали сомнения, слишком всё в последнее время шло гладко. Хотя… предложение профессора, который лично готов, как обыкновенный «лозовик», идти на поиск объекта, «голосок» беса, сидящего в «Акуле», вызванный Ведуном, наконец поиск людей «Шамана», плюс заговоривший «жучок», усиленный поиск оперативников – все это давало почти стопроцентный шанс на окончание дела. Мысленно генерал уже очертил карту «боевых действий», определил район, где «дефилировали» боевики, не упустил, кажется, ни одной детали, подготовил список участников операции. Да и не могло быть иначе, если российские сыскари захотят, да если им никто не станет мешать, да еще если получат приказ, то любого преступника из-под земли достанут, да и в милиции «глухарей» вообще не будет… Слишком много талантливых людей почти месяц занимались поисками террористов, нацелившихся на атомную станцию.
Сегодня он завершал серию любопытных и уникальных экспериментов по предсказанию будущего и возвращению в прошлое при помощи гипноза. В присутствии Ольги Вешнянской он погружал в гипнотический сон Мария Кузьминичну, ту самую, которая и без гипноза обнаруживала на экране телевизора картины ближайшего будущего. Но… Клинцов очень надеялся на эти эксперименты, которые дали ему возможность не только завершить поиск террористов, но и приоткрыть завесу над излюбленной темой писателей фантастов о машине времени.
Бывшая пулеметчица, отчаянная оптимистка, пришла в лабораторию генерала задолго до назначенного времени, настроение у Марии Кузьминичны было преотличное, она шутила с капитаном Вешнянской, рассказывала ей крепкие фронтовые анекдоты. Пожилая женщина так еще и не возвратилась с войны, нынешняя жизнь была ей в тягость, казалась вялой, неинтересной. Ее вдохновляли боевые воспоминания, песни фронтовых лет, знакомая с юности музыка.
К последнему, пятому сеансу, все было загодя приготовлено. Видеопленка, аппарат электроэнцефалографии, компьютер со специальным устройством, перерабатывающий электроволны в изображения. Генерал в белоснежном халате склонился над бывшей пулеметчицей и стал медленно, чеканя каждое слово, погружать женщину в гипнотический сон. Вслух фиксировал все процессы этой, как он ее назвал, «возрастной прогрессии», а Ольга Вешнянская, сидя за столом, вела подробную запись рассказа Марии Кузьминичны и всего хода эксперимента.
Мария Кузьминична сидела в кресле с открытыми глазами, но не видела ни Клинцова, ни Ольгу. Она была далеко отсюда, там, на фронте, глаза ее ожили, заблестели, на щеках заиграл еле заметный румянец.
– Вам, Мария, двадцать лет, – вкрадчиво внушал женщине Клинцов, – где вы сейчас находитесь?
– На Курской дуге, – уверенно ответила женщина и надолго закашлялась, – тут недалеко станция Прохоровка. Нечем дышать, вторые сутки не видно солнца, страшная артиллерийская перестрелка, сотни самолетов буквально висят над нашими головами, вторые сутки дым не пропускает солнечные лучи, у меня из ушей течет кровь, куда стрелять, ничего не видно. Вокруг убитые ребята из нашей роты, хоронить их некогда, убитых складывают в воронки от снарядов, а сестрички…
– Хватит воевать! – остановил взволнованную пулеметчицу генерал, –а теперь слушайте меня особенно внимательно. Сейчас вам восемьдесят один год и два месяца. Командование дает вам приказ «обнаружить скрытного врага и уничтожить». Фотографию «Акулы» я вам показывал. Посмотрите вокруг, где находитесь? Мы с вами ищем злодеев, которые хотят взорвать наш город. Они концентрируются где-то в районе Финляндского вокзала. Что видите вы?
– Вокзала не вижу, но… какая-то очень широкая река раскинулась перед глазами.
– Может, Нева? Финский залив?
– Вроде бы на Неву не похоже, больно широка, да и люди гуляют по набережной, электричка идет.
– Как называется платформа?
– Сейчас гляну. Ага, вот и название: Ба-ла-хов-ка.
– Это еще что за новости?
– А вы какая сейчас, что вас тревожит?
– Я вроде в полном порядке – тревоги нет. Рядом музыка играет. Поет Людмила Зыкина… «А мне семнадцать лет…» А на реке вижу пристань, лодочная станция.
– Сейчас, Мария Кузьминична, вы проснетесь и почувствуете себя отдохнувшей и спокойной. – Клинцов повернулся к Ольге, посетовал: «Сорвался эксперимент. Четыре сеанса прошли хорошо, а пятый… Итак, Мария Кузьминична, раз, два, три! Вы просыпаетесь…
ххх
Проводив бывшую пулеметчицу, Клинцов возвратился в лабораторию. Капитан Вешнянская собирала бумаги, в глазах Ольги Клинцов заметил недоумение, глянул на ауру женщины и промолчал: Ольга была в явном смятении.
– Что случилось с нашей славной пулеметчицей? Откуда взялась платформа «Балаховка»?
– И река, явно похожая не иначе, как на Волгу. Волга, – добавила Ольга. – Нева рядом, а Волга вон где. Очередной кроссворд «пулеметчица» нам загадала.
– Ладно, капитан, с этим позже будем разбираться, а сегодня ничего менять в распорядке дня не станем. Продолжайте расшифровку сообщения доктора Салмана, сверяйтесь с его записями и документами.
– Простите, генерал, но почему такой холодный тон? Я в чем-то провинилась?
– Провинилась, не то слово, срываешь мне задание. Ты сегодня ослепительно красива, от тебя исходит неземной свет… а ведь мы на работе.
– Красота моя вянет без орошения. Я, наверное, заслужила хотя бы маленькое поощрение в виде поцелуя…
ххх
Ровно в два часа дня старенький «жигуленок» направился в сторону города. В нем сидели четыре человека, похожие на огородников. Ни Клинцова, ни профессора Пахома узнать было невозможно. Лишь водитель и майор Лужин, одетые в фуфайки, смахивали на нормальных дачников. Кстати, на дороге было немало машин, запоздалые дачники спешили убрать остатки урожаев, укрыть на зиму деревья.
Клинцов почему-то был абсолютно спокоен. Изучив поочередно ауры Лужина и профессора, пришел к выводу, что и они спокойны. Никакого изменения их ауры тоже не претерпели. Генералом овладело такое чувство, будто его однокашник, Валерий, тоже где-то совсем рядом и страхует их от всевозможных случайностей. Правда, на выезде из города машину остановил патруль ГАИ. Что-то не понравилось лейтенанту в пассажирах «Жигулей». Особенно придирчиво лейтенант разглядывал профессора, предложил снять свои огромные очки, занимающие пол-лица. Профессор отказался. Клинцов заметил, как напрягся майор Лужин, готовый по первому знаку генерала быстро навести порядок, но…Клинцов опередил майора. Он выбрался из кабины и, подойдя вплотную к гаишнику, тихо сказал: «Лейтенант, я спешу на задание, а ты… спрячь подальше «кормовые». У тебя в заднем кармане пачка, во внутреннем… так, сейчас сосчитаю, ага, девятьсот рублей, а в брючном кармане еще четыре сотни. Неплохой урожай за полсмены. – Лейтенант обомлел, только моргал глазами и не смог вымолвить ни единого слова.
– Ну, пожелай нам счастливого пути, оборотень! Клинцов спокойно сел на свое место, дал знаку водителю и «жигуленок» сорвался с места... Отъехав метров двести, все, как по единому сигналу, расхохотались…
На заправочной станции случилось еще одно недоразумение. Профессор вышел, чтобы размять ноги, на площадку, тотчас вернулся и шепнул генералу: «У пассажира «мерса» во внутреннем кармане оружие». Клинцов огляделся по сторонам. Милиции близко не было. Подозвав Лужина, он объяснил ситуацию: «У нас серьезное дело, может не стоит ввязываться? Человек вооружен, а значит опасен» – «Давайте проверим», – Лужин был рад продемонстрировать свои навыки, но Клинцов махнул рукой: «Пусть считает, что на сей раз пронесло».
Проехав столбик с табличкой «Удельное», Клинцов вопросительно глянул на профессора. Тот утвердительно кивнул головой, мол, я готов к действию. Они подъехали к облезлому деревянному зданию неподалеку от развалин, видимо, кирпичного завода. Профессор остался в машине, а Клинцов с Лужиным вошли в здание, с трудом отыскали дверь с надписью «Глава администрации поселка Удельное». Вошли без стука. «Глава», раскрасневшийся, небритый, сидел за столом, перед ним стоял графин с пивом, а на газетке были сухонькие снетки.
– Вам кого? – недоброжелательно спросил «глава», закрывая газетой графин.
– Пиво пить не возбраняется, но водку, у вас в среднем ящике стола недопитая бутылка «Петровской». На работе вроде сие делать запрещено. – Клинцов сегодня чувствовал себя артистом, он мог делать все, что угодно. Но помнил о главном.
– Откуда ты, мил-человек, знаешь про «Петровскую»? – искренне удивился «глава».
Клинцов не удостоил его ответом, дал знак Лужину. Майор извлек из кармана удостоверение уголовного розыска, которое всегда носил с собой, протянул оторопевшему администратору. Тот быстро освободил стол, выпрямился и уставился в глаза генералу, готовый отвечать на любые вопросы.
– О нашем визите не должна знать ни единая душа. Иначе…он не договорил фразу, но «глава» согласно закивал головой. – Итак, где тут у вас старое японское кладбище?
– Кладбище? – он облегченно вздохнул. – Имеется такое, но столько лет стояло в пустыре, а теперь всем понадобилось. Там вроде ни крестов, ни надгробий. Скоро коллегиально примем решение и снесем его вместе с покойниками.
– Странно, кому это оно еще понадобилось? – забеспокоился Клинцов. Неужели, интуиция его не подвела?
– Ну, стали эти узкоглазые, японцы по весне прибывать сюда, за сто верст киселя хлебать. Прямо из страны Восходящего солнца, в одиночку, а то и целыми семьями навещают наше захолустье, мастырят надгробья, мусор убирают, а вчера нагрянул ко мне странный тип, сам на японца схож, обходительный такой, дал на бутылку, нет, не водки, а самого настоящего американского виски и поинтересовался этим же кладбищем.
– Как он выглядел?
Клинцов качнул головой: «Ну и «Шаман», нас упредил». Однако не подал вида, что удивлен. Стал расспрашивать про посетителей кладбища. «Глава» охотно стал рассказывать. Года два-три назад стали наезжать сюда прямо из Японии родичи захороненных тут после войны пленных японцев, они строили атомную станцию в поселке Сосновый бор. Нам это было на руку. Гости прибывали на два-три дня, мы размещали их в домах местных, которым нынче работы нету. Японцы и кладбище в порядок приводят и наших пьянчуг делом занимают, дают рабочие подряды, платят «зелененькими».
– А учет приезжих вы ведете?
– А кому это надобно? В городе милиция учет ведет, а мы так, на глазок.
– И кого вы запомнили «на глазок» в последние дней десять?
– Семья тут три дня отиралась, мужичок, баба, извините, женщина и двое маленьких, лет по девять. Генерал стал внимательно всматриваться в лицо собеседника и сразу уловил тревогу, похожую на беспокойство, будто говорил совершенно не то, что было на самом деле. Он то вставал, подходил к оконцу, которое, видимо, не мыли целый год, возвращался к столу. Перебирал бумаги. С чего бы это темнить маленькому начальнику?
Всякий раз тратя нервную энергию на человека, коего «просвещал», генерал чувствовал некую опустошенность, головную боль. Он прекрасно знал, что ясновидение очень трудная работа, но разве все то, чем занимался генерал было легким делом?
– Еще кого вы встречали на кладбище не один раз? – генерал «просветил» «главу» и был даже слегка удивлен: аура этого администратора прямо бушевала, красные, багровые линии резко пересекались друг с другом, видимо, вызывали боли в сердце, «глава» то и дело словно невзначай протягивал руку к груди и осторожно массировал ее. Это также не укрылось от зоркого глаза Клинцова.
– Сердце давно болит?
– Я бывший подводник и у меня сердце, как у быка, – отпарировал глава администрации, отводя глаза.
– У вас предынфарктное состояние, а вы еще пиво глушите. – Клинцов дал знак Лужину, и тот понял все без слов. Пока он будет завершать беседу с «главой», майор отведет профессора к «объекту». Не прошло и пяти минут, как майор двинулся вслед за профессором в сторону главной аллеи кладбища. В руках у Пахома была обычная металлическая рамочка, а к поясу была пристегнута саперная лопатка в зеленом чехле.
Глава здешнего поселка обеспокоено следил за странными, казалось бы, манипуляциями солидного человека, который медленно шагал мимо полузаброшенных могил, то и дело поводил рамочкой взад-вперед.
ххх
И очень скоро настала очередь удивляться генералу Клинцову. И местному начальнику, которому Клинцов предъявил «красные корочки». Договорившись с главой администрации, генерал оставил ему визитную карточку с номером служебного телефона, попросил немедленно докладывать о посетителях кладбища, сам поспешил к машине. Взял свой морской цейсовский бинокль с 12-и кратным увеличением и начал издали, почти с дороги, следить за манипуляциями профессора. Пахом действовал четко и быстро, ловко орудуя рамочкой, которая, словно живая, крутилась у профессора в руках. На мгновение он приостановился буквально возле первого захоронения, копнул лопаткой, извлек из земли какой-то предмет, похожий на кастрюлю, отбросил в сторону.
Кладбище в этот день было пустынным. Клинцов решил пойти вслед за профессором, желая убедиться в том, что они действуют верно. Пахом быстро нашел в шестом ряду третье захоронение, которое почти ничем не отличалось от остальных могил, оно было таким же запущенным, завалено пожухлыми листьями, заросшее жестким бурьяном. Профессор обошел вокруг захоронения, но рамочка в руках даже не сдвинулась с места. Клинцов догнал Пахома, и они остановились на скользкой тропе, по которой давно никто не ходил.
– Евгений Александрович, – тихо сказал профессор и растерянно развел руками, – неужели мы ошиблись? Ничего подозрительного, могила не содержит. Ни-че-го! – И тут взор Клинцова упал на ведро, которое висело на ветке ясеня прямо напротив нужной им могилы. Наверное, это был знак, ориентир, о котором упомянул покойный доктор Салман, но почему ведро было на другой стороне захоронений?
Ничего не говоря, Клинцов осторожно подошел к могильному холмику и начал его внимательно осматривать. Так и есть, догадка оказалась верной. Кто-то совсем недавно был здесь, а, уходя, присыпал дорожку листьями. Клинцов подозвал профессора ближе. Тот подошел, не выпуская из рук прут. Недаром таких людей зовут «лозовиками», сделал всего два движения и сказал:
– Металла тут нет, но, видимо, есть деревянный тайник. – Сдвинув с могилы пласт дерна, аккуратно вырезанный с бока насыпи, они обнаружили узкий лаз, примерно, с метр длиной. Клинцов просунул в лаз руку, но внутри ничего не было.
Господи! – вдруг облегченно проговорил Клинцов. – Как я сразу не догадался. Этот лаз наверняка первым обнаружил Шамангиро, он раньше нас побывал на кладбище, взял из тайника содержимое. Но… Такой промах опытный «Шаман» сделать не мог, это сразу насторожит тех, кто тут что-то прячет… Клинцов, не отходя от захоронения, вызвал по сотовому Шамагиро, сообщил, что находится на том месте, где висит ведро. Шаман хихикнул довольный, видимо, тем, что опередил русских сыщиков. И, чуть помедлив, сказал: «Предлагаю встретиться сегодня в девять вечера». И положил трубку…
ххх
Проезжая к посту ГАИ, Клинцов увидел, что знакомый им лейтенант вышел на проезжую часть и поднял жезл, предлагая остановиться. Водитель, по знаку генерала, притормозил, Клинцов вышел из машины. Лейтенант, встал по стойке «смирно», отдал ему честь, а потом униженно попросил: «Пожалуйста, не выдавайте меня начальству. Я зачислен в маршевую роту, в Чечню, узнают про «кормовые», дома оставят. Опозорюсь. И с «кормовыми» завяжу. Клянусь честью!»