Гитара в литературе XX века.
ДЖЕЙМС ДЖОЙС
Джойс Джеймс (1882-1941), ирландский писатель, представитель модернистской и постмодернистской прозы. Сборник рассказов «Дублинцы» (1914), пьеса «Изгнанники» (1918), роман «Портрет художника в юности» (1917). В романах «Улисс» (1922), «Поминки по Финнегану» (1939) выступил открывателем новой поэтики, способов письма, в которых художественная форма занимает место содержания, кодируя в себе идейные, психологические и другие измерения. «Улисс» полупародийно соотнесен с «Одиссеей» Гомера, «Поминки...» базируются на кельтской мифологии Финна.
«Улисс» Джеймса Джойса дает массу примеров так называемого «потока сознания», когда мысли героя сменяют друг друга, часто в беспорядочной, бессвязной последовательности. Возьмем такой фрагмент: «…Форменный профессор питейных наук они в своих стихах всегда пишут о какой-нибудь женщине ну что ж я думаю таких как я он не много найдет услышь гитары вздох и улови поэзия там в самом воздухе голубое море и сияющая луна это так прекрасно…»
В данном случае цитируется песня «В старом Мадриде», полный куплет которой звучит так: «Услышь гитары вздох и улови, / Как веер скрыл блеснувший взгляд / Двух глаз прекрасных, как звезда любви, / Как юная звезда любви». Показательно, что гитара рождает у персонажа положительные ассоциации – это свидетельствует о его душевной чистоте и мечтательности.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ
Толстой Алексей Николаевич (1882/83-1945), русский писатель, граф, академик Академии наук СССР (1939). В 1918-1923 в эмиграции. Повести и рассказы из жизни усадебного дворянства (цикл «Заволжье», 1909-1911). Сатирический роман «Похождение Невзорова, или Ибикус» (1924). В трилогии «Хождение по мукам» (1922-1941) стремится представить большевизм имеющим национальную и народную почву, а Революцию 1917 как высшую правду, постигаемую русской интеллигенцией; в историческом романе «Петр I» (Кн.1-3, 1929-1945, не окончен) – апология сильной и жестокой реформаторской власти. Научно-фантастические романы «Аэлита» (1922-1923), «Гиперболоид инженера Гарина» (1925-1927), рассказы, пьесы. Государственная премия СССР (1941, 1943, 1946, посмертно).
Алексей Толстой в эпопее «Хождение по мукам» неоднократно вспоминает гитару. Ярко описана вечеринка в офицерском блиндаже на русско-германском фронте. «Когда рассыпалась смешком черноволосая Мушка, когда Марья Ивановна брала гитару, скомканным платочком вытирала лицо и запевала грудным басом: «Я в степях Молдавии родилась», – Жадов медленно улыбался углом прямого рта и подливал себе спирту».
Не менее колоритна сценка в кабинете красного командарма Сорокина. Он, разумеется, в роскошной черкеске с газырями и немилосердно пьян. «Расширенными зрачками он уставился на Белякова. Сбоку у него на табуретке сидела Зинка, положив ногу на ногу, так что видны были подвязки и кружева, и перебирала струны гитары. Это была молоденькая женщина с яркой окраской синих глаз и влажных губ, с тоненьким и решительным носиком, со спутанными, высоко поднятыми русыми волосами, и только больные складочки у рта, правда, – едва приметные, придавали ее нежному лицу выражение зверька, умеющего кусаться». В конце концов ее гитару и шелковые кофточки украли в обозе, так что впредь пришлось довольствоваться балалайкой, чтобы услаждать слух командира.
Разумеется, и у белых гитара в почете. Один из офицеров разражается нелепым монологом: «Прав, прав генерал Кутепов, – он, говорят, отрезал главнокомандующему: «Москву можно взять при условии: дать населению земельную реформу и виселицу...» Чтобы ни одного телеграфного столба порожнего не осталось... Вешать, как при Пугачеве, – целыми деревнями... А впрочем, все это скучная материя... Мне дали один адресок: две сестры, обязательнейшие девушки, играют на гитарах, поют романсы, – с ума сойти, елки-палки! Знаете что, – давайте уж прямо сразу к ним...»
Одним словом, всегда, когда автор говорит о кутежах, он вспоминает гитару. Вероятно, прославленный советский писатель и не догадывается, что этот благородный инструмент предназначен для высокого искусства, а не для разврата.
Рассказ из эмигрантской жизни «Черная пятница» Алексея Толстого повествует о судьбах белого воинства в Европе. Полковник, боевой офицер, жалуется: «По ночам пою в цыганском хоре в «Забубенной головушке». Вчера смотрю – в зале сидит генерал Белов: в училище я его школил, заставлял приседать. Пьет с дамами шампанское. Заказал хор. Я с гитарой принужден ему петь: «Любим, любим, никогда мы не забудем». Обидно».
Конечно, старому вояке не пристало служить в трактире, но все-таки гвардейские навыки, в том числе и умение играть на гитаре, не дали человеку пропасть. Пример того, как неисповедимы людские судьбы.
Инженер Лось из «Аэлиты» Алексея Толстого, изобретатель космического аппарата, сетует на то, что трудновато найти желающих совершить полет на Марс. Кто бы ни откликнулся на его призыв – все не то. «Вчера – барышня приходила по объявлению: «Хорошо, говорит, я с вами лечу, мне 19 лет, пою, танцую, играю на гитаре, в Европе жить не хочу, – революции мне надоели. Визы на выезд не нужно?». Что у этой барышни было в голове – не пойму до сих пор. Кончился наш разговор, – села барышня и заплакала: – «Вы меня обманули, я рассчитывала, что лететь нужно гораздо ближе».
Автор воспринимает гитару в качестве атрибута мещанства – впрочем, как и многие другие русские писатели.
БОРИС АСАФЬЕВ
Асафьев Борис Владимирович (литературный псевд. Игорь Глебов) (1884-1949), российский музыковед, композитор, академик Академии наук СССР (1943), народный артист СССР (1946). Один из основоположников отечественной музыкальной науки («Музыкальная форма как процесс», Кн.1-2, 2 издана 1971, и др.). Балеты «Пламя Парижа» (1932), «Бахчисарайский фонтан» (1934) и др. Профессор Ленинградской консерватории (с 1925). Государственная премия СССР (1943, 1948).
Примечательно высказывание Бориса Асафьева о значении гитары в пору его молодости: «Любил я и русскую «семиструнку», но скорее по знаменитым поэтическим и литературным «сказам», чем в окружающей меня реальности, где над гитарой господствовало «вдохновенное нутро» вместо артистизма и презрение к профессионально-дисциплинированной игре».
В то время, в начале ХХ века серьезное отношение к гитаре, инструменту с огромными выразительными возможностями, еще только вызревало в недрах русского общества.
Будущий академик Борис Асафьев, в 1926 году побывавший на концертах Сеговии, в рецензии с восторгом отзывался о его исполнительской манере: «…Сеговия – прежде всего серьезный и строгий музыкант. Его исполнение никак нельзя упрекнуть в дешевом щегольстве и виртуозничестве дурного тона. Слушать его – своеобразное наслаждение: благородство звука, ритм, интенсивнейшая сдержанность исполнения, исключительная четкость и чистота интонаций (флажолеты просто изумляют!), безупречность вкуса, утонченное, не показное мастерство и, конечно, сказочное богатство динамических и колористических оттенков – вот что особенно и главным образом привлекает в феерической игре Сеговии, в игре столь необычной у нас, где искусство это так опошлилось. Сеговия ни на один момент не упускает из виду пластики формы: он красиво и последовательно подчеркивает конструктивные детали, блестяще расцвечивает основную мелодическую линию пышными узорами или развивает ее хрупким, как утонченная резьба, орнаментом. А за всеми этими качествами виртуоза пламенится глубокое чувство, согревающее звук (золотистый, сочный и нежный…) и жизненно его ритмующее».
Это свидетельство очевидца верно передает ту атмосферу искреннего восхищения, какая постоянно воцарялась на концертах испанского артиста.
АЛЕКСАНДР БЕЛЯЕВ
Беляев Александр Романович (1884-1942), русский писатель. Научно-фантастические произведения: «Голова профессора Доуэля» (1925), «Человек-амфибия» (1928), «Звезда КЭЦ» (1936) и др.
В романе Александра Беляева «Подводные земледельцы» описывается четырехструнный инструмент из Страны Восходящего Солнца, который автор именует гитарой. «Японка между тем, приветливо улыбаясь и приседая, подошла к стулу, уселась, положила на колени гитару с месяцеобразными прорезами в деке и начала играть при помощи тонкой треугольной костяной пластинки, – плектрона, как играют на мандолине. Взяв несколько аккордов, она запела. Звуки инструмента были очень нежные, а маленький голосок девушки еще нежнее. Она пела какую-то сладко-грустную песенку. Ванюшка не понимал слов, но он понял, что это была песня о неразделенной любви».
Современный японский гитарист-виртуоз Ямашита Кацухито, несомненно, знает этот инструмент, однако предпочитает играть на классической шестиструнной гитаре, покорившей весь мир.
АЛЕКСАНДРА ТОЛСТАЯ
Толстая Александра Львовна (1884-1979) – младшая дочь Л.Н.Толстого, писательница, публицист, общественный деятель, создатель музея «Ясная Поляна», одна из основателей международного «Комитета помощи всем русским людям, нуждающимся в ней», названном в честь памяти отца «Толстовским фондом».
Александра Толстая в книге «Жизнь с отцом» часто вспоминает гитару. Этот инструмент нередко звучал в Ясной Поляне.
Приведем одно из детских воспоминаний, касающееся брата Александры Львовны: «Миша был самым музыкальным в нашей семье. Какой бы мотив ни услышал, сядет, бывало, за фортепиано, возьмет гитару, балалайку и сейчас же подберет. Одно время он учился на скрипке и делал большие успехи, мама радовалась, гордилась им, но он скоро бросил».
Любила гитару и Татьяна: «В Таниной приемной около лестницы, иногда прямо на приступках, рассаживалась молодежь, появлялась гитара, пели цыганские песни».
Сама Александра тоже в грустном настроении не раз поверяла душу этому нехитрому инструменту: «В такие минуты мне всегда хотелось музыки. Уйдешь в свою комнату, затворишься и поешь песни под гитару, и кажется, что душа твоя оголилась, услышит кто-нибудь – станет стыдно».
Оказывается, и Лев Николаевич нередко заглядывал к детям, чтобы послушать музыку. «Бывало, мы с Анночкой распоемся под гитары – откроется дверь. Если это была мама, Чертков или еще кто-нибудь из старших, мы смущались, замолкали. Но если входил отец, мы останавливались только для того, чтобы спросить, не надо ли ему чего.
- Нет, нет, я так зашел к вам. Ну-ка, Анночка, у тебя это хорошо выходит!
Как под яблонкой под той,
Под кудрявой зеленой,
Под кудрявой, под зеленой,
Сидел молодец такой!
Отец улыбался, притопывал ногой».
Ценно и такое воспоминание Александры Львовны, относящееся к годам первой мировой войны, когда дочь писателя была сестрой милосердия. «Некоторые уполномоченные жили в Минске, некоторые, как я, работали на фронте и приезжали в город по делам, а вечером собирались в квартире уполномоченных на Захарьевской улице. Многих из них я знала еще с ранней юности. У Анночки был чудный голос – низкое контральто, у меня довольно слабое, но верное меццо-сопрано. Мы пели цыганские песни, дуэты, я аккомпанировала на гитаре. Иногда танцевали. Веселились до рассвета, а рано утром, не ложась спать, ехали на работу».
Навсегда покидая большевистскую Россию под предлогом чтения лекций в Японии о своем отце, дочь Толстого вывезла и семейную реликвию, гитару, изготовленную в год рождения великого писателя. «В наркомпросе просмотрели конспект моих лекций, все мои рукописи, книги, письма, записные и адресные книжки. Все это было запечатано, ничего сверх этого брать не разрешили. Не разрешили говорить о школах в советской России.
- А гитара? Зачем она вам?
- Я играю на гитаре и всегда вожу ее с собой.
- Краснощекова, 1828 года, музейная редкость...
- Так я привезу ее назад, когда вернусь...
И гитару взять разрешили».
Хоть и неприятно было, но пришлось Александре Львовне солгать, чтобы комиссары не прибрали к рукам такой раритет!
В книге Толстой гитара больше не упоминается, но можно предположить, что эта замечательная женщина до преклонных лет не расставалась с прекрасным инструментом, другом своей юности.
ЛИОН ФЕЙХТВАНГЕР
Фейхтвангер Лион (1884-1958), немецкий писатель. После 1933 в эмиграции. В исторических романах («Безобразная герцогиня», 1923; «Еврей Зюсс», 1925; «Иудейская война», 1932; «Лисы в винограднике», 1947; «Гойя», 1952; «Мудрость чудака», 1952 – о Ж.Ж.Руссо) разум, осознаваемый Фейхтвангером как двигатель прогресса и залог гуманного миропорядка, утверждает себя в борьбе с варварством и бездуховностью, воплощение которых в современном мире Фейхтвангер видит в фашизме [романы «Успех», 1930, «Семья Опперман» («Семья Оппенгейм»), 1933, «Братья Лаутензак», 1943]. Пьесы. Книга «Москва 1937» (1937; о посещении СССР, вскоре после издания запрещена) фактически явилась оправданием сталинизма.
Действие романа Лиона Фейхтвангера «Лисы в винограднике» разворачивается во времена царствования Людовика XVI, и неудивительно, что автор то и дело упоминает гитару, которая пользовалась тогда во Франции необычайной популярностью. Один из героев, драматург Пьер де Бомарше, долгое время проживал в Испании, где «превратил свою мадридскую жизнь в сложный, увлекательный спектакль, полный страсти, остроумия, музыки, денег, большой политики, стихов, театра и красивых, доступных женщин». По возвращении в Париж он стал любимцем великосветских салонов, поражая дам пением и игрой на гитаре. «Жюли попросила его спеть для Фелисьена несколько испанских песен, сегедилий и сайнете, другие тоже стали осаждать его просьбами. Фелисьен оживился, для него было праздником послушать пение дяди. Принесли гитару».
Бомарше был истинным сыном своего времени, и преуспел он не только в амурных делах! Фейхтвангер подробно и живо рассказывает, как создавалась знаменитая пьеса «Женитьба Фигаро». Чтобы затушевать обличительный пафос сатиры, действие было перенесено автором в Испанию, и без гитары не обошлось! Вот как рождалась песня Керубино, роль которого поручили актрисе Дезире: «Исполненная горькой и иронической радости, она вместе со своим автором взялась за работу над новым образом пажа Керубино. И Керубино получился таким, каким представлялся ей. Была в нем наивная веселость, и было в нем первое смятение очень молодого чувства. И была в нем легкая, очаровательная фривольность. А потом Пьеру пришла на ум народная песенка, которую он все время искал и, которая имела смысл только в устах Керубино. Стихи нужны были очень простые, и они были очень простые. Романс должен понравиться всем, романс звучит как народная песня и свидетельствует, что Пьер, при всем своем светском лоске, сам вышел из народа. Дезире взяла гитару Пьера, забренчала и запела, и все вышло словно само собой…»
Несмотря на очевидное вольнодумство пьесы, путем всевозможных интриг, ее удалось поставить. И где! В Меню-Плезир, одном из королевских дворцов! Раздраженный король с неудовольствием рассматривал пригласительный билет. «На одной стороне… был изображен Фигаро, элегантный испанец, в ярком, чуть шутовском наряде. Он стоял, изогнувшись в поклоне, на перевязи у него болталась гитара, волосы были уложены в сетку, шея изящно и небрежно повязана шелковым красным платком, и под этим портретом весело и иронически звучала подпись из «Цирюльника»: «Eh, parbleu, j'y suis! – Ну, вот и я, черт побери!»»
Но делать было нечего – Людовику пришлось присутствовать на премьере.
Так очаровательный мошенник и пройдоха Фигаро со своей неразлучной спутницей гитарой способствовал распространению свободолюбивых идей в могущественной европейской монархии!
Лион Фейхтвангер в романе «Гойя, или Тяжкий путь познания» много и подробно говорит о творческих поисках великого испанского художника, однако частенько акцентирует свое внимание на несущественных бытовых подробностях. Давайте вчитаемся: «Зато Мануэль был натужно весел.
- Я знаю, как вы должны написать Пепу, – придумал он, – с гитарой в руках.
Это показалось Франсиско неплохой идеей. Орел в небе, свинья в навозе, тупая Пепа с гитарой в руках.
Гойя охотно принялся за работу. Пепа была благодарной моделью. Она сидела в ленивой позе, будившей вожделение, и смотрела ему прямо в лицо бесстыдным взглядом. Он страстно желал ее».
Раздражение от умственной неразвитости соблазнительной девушки не может стать стимулом для написания хорошего портрета. Тем не менее, ««Дама с гитарой» была закончена в три сеанса. – Это у тебя удачно получилось, Франчо, – с удовлетворением заметила Пепа».
Как бы то ни было, сокровищница мировой живописи пополнилась новым полотном, где одним из объектов внимания автора оказался чудесный музыкальный инструмент!
О том, что великий испанский живописец Франсиско Гойя хорошо знал и любил гитарную музыку, можно судить по следующему отрывку: «Пепа взяла гитару и запела. Она пела тихо, с чувством. Она была очень хороша, когда сидела и мурлыкала старые народные романсы, аккомпанируя себе на гитаре. Гойя догадывался, что в слова этих старых поэтичных песен она вкладывает собственные переживания... А за свои двадцать три года Пепа успела многое пережить».
Не исключено, что Гойя сам играл на гитаре.
МАНФРЕД ШНАЙДЕР
Шнайдер Манфред (1884-1935), немецкий писатель, исследователь искусства, переводчик. Книга «Франсиско Гойя» издана в Лейпциге в 1935 году.
Книга Манфреда Шнайдера о гениальном испанском художнике Гойе опирается на документальные источники. Впрочем, в ней имеет место художественный вымысел, без чего невозможен ни один роман.
Нам неизвестны свидетельства современников о том, играл ли Гойя на каком-нибудь музыкальном инструменте, однако Шнайдер счел нужным сделать своего персонажа незаурядным гитаристом. Исследователь рассудил просто: как можно представить себе испанского национального героя без гитары в руках? Это так же невероятно, как празднество в Севилье без корриды, вина и звонкого смеха!
Проследим, где и в каких ситуациях возникает гитара на страницах романизированной биографии художника.
Народное гулянье на окраине Мадрида.
«Там, где было посвободнее, танцоры отплясывали арагонскую хоту. Тон здесь задавали шумные молодые художники… Трое художников вели за собой вереницу молодых людей, двигавшуюся навстречу веренице девушек, а двое их товарищей, усевшись наземь по-турецки, исполняли на гитарах мелодию, которая неизменно захватывала человека своими непрерывными повторениями. Десятка два зрителей отбивали ладонями такт».
Гойя состязается в танце со своим соперником.
«Хосе и Франсиско, не желая противиться общему решению, отложили оружие, плащи, шляпы и вошли в широкий, наглухо замкнувшийся за ними круг. Два приятеля Франсиско опять уселись наземь с гитарами, к ним присоединился какой-то старик с лютней…
Им бросили кастаньеты. Деревяшки резко отщелкивали ритм. Взгляды окружающих приковались к представлению…
Франсиско тоже двигался проворно, делая скачки то вправо, то влево. Весь во власти чар ритмичной музыки и танцуя в полную силу, он тем не менее отчетливо сознавал всю странность, даже неловкость своего положения… Здесь, безусловно, не обошлось без ревности; значит, танец, который они исполняют, в конечном счете исполняется-таки ради женщины…
Хосе смахнул рукавом пот со лба. Явно приустав, он опустил руки и медленными щелчками кастаньет силился навязать музыкантам более размеренный темп. Франсиско же щелкал ими все быстрее и, не сгибая колен, то взлетал вверх, то опускался вниз, как легкий мячик, отталкиваемый землей. Наконец, Хосе задохнулся и резко оборвал танец, пытаясь принудить музыкантов к молчанию. Но, к всеобщему ликованию зрителей, эта троица продолжала играть. Тогда побежденный молча протискался через толпу и скрылся».
Испанский посол в Риме заказывает портрет молодому Гойе и приглашает художника к себе в гости.
«Во время одного из этих визитов Франсиско познакомился с очень красивой молодой римлянкой, дочерью покойного маркиза Сальвиати. После того как он спел ей под гитару несколько испанских песенок. Анджелика поощрила его недвусмысленно выраженной симпатией, и он тут же, на празднестве, плпменно объяснился ей в любви».
Друг уговаривает Гойю не ссориться с церковниками и выполнить их заказ.
«В конце концов, у самого входа в ризницу, Франсиско обещал «подстричь себе когти», за что Мартин поклялся распить с ним вечером бутылочку доброй риохи и спеть под гитару несколько новых сегидилий».
Заслуживает внимания один эпизод из корриды.
«Бык снова отвлечен красным плащом. Матадор, теперь уже с развязанными ногами, подкрадывается к нему сзади и, резко оттолкнувшись, прыгает животному на спину, хватает его за рога, скачет верхом… Когда бык явно примиряется с этим, Рамон требует подать ему гитару и наигрывает танец. Бык медленно несет его по кругу. Сорок тысяч мадридцев беснуются от восторга».
Порыв любви 45-летнего Гойи к герцогине Альба.
«Когда он цветисто и возбужденно объявил, что хотел бы каждую ночь петь серенады под ее балконом и готов выломать ворота, если она даже тогда не впустит его, герцогиня шутливо, но тепло уверила, что такое может прийти в голову только слугам или, скажем, маркизу, ее мужу. Но если он хочет вечером поужинать с ней, у нее найдется гитара, превосходный, кстати, инструмент, и ей доставит удовольствие послушать его игру. Будет чудесно, если он также споет ей несколько сегидилий – только не из придворного репертуара, а простые, веселые народные песни. Это маленькое пожелание было отменно выполнено».
На празднике во дворце герцогини Альба.
«…Из дверей замка выбежали андалусские музыканты и, выстроившись по обе стороны террасы, заиграли танцевальные мелодии на гитарах и мандолинах.
На сцену выскользнули шесть танцовщиц, тоже одетых на андалусский манер… Они обходили одна другую, играли бедрами… Глаза сверкают, прекрасные лица горят страстью… Музыка становится все более бурной и пламенной».
Всеобщее возбуждение нарастает, и чопорные придворные постепенно забывают об этикете.
«Уже не только самые молодые начинают вторить движениям танцовщиц… Каждый поглядывает на соседа, видит, что делает тот и, расхрабрившись, следует его примеру… Вот уже сам король увлеченно работает руками, вторя танцовщицам. Лицо его сияет от удовольствия…»
Старый глухой Гойя в толпе людей, веселящихся по случаю провозглашения конституции.
«Он не слышит гитар и мандолин, но видит пальцы, перебирающие струны, ноги, отстукивающие по земле, и улавливает ритм… Он начинает отбивать такт ладонями. Зрители один за другим присоединяются к нему, словно только и ждали этого знака. Хлопки звучат так громко, что слышны даже Франсиско».
Приведенных цитат достаточно, чтобы понять: гитара – непременная участница народных гуляний и тех празднеств, где принимает участие аристократия. Этот инструмент можно увидеть повсюду: на корриде, на дружеских гулянках, он звучит в руках влюбленного, поющего серенаду.
Вероятно, Манфред Шнайдер прав. Гитара удачно дорисовывает образ Гойи – художника и патриота, человека, сострадающего бедам и трагедиям своего народа.
АНДРЕ МОРУА
Моруа Андре (наст. имя Эмиль Эрзог) (1885-1967), французский писатель. Психологические романы «Превратности судьбы» (1928), «Семейный круг» (1932). Мастер жанра романизированных биографий (книги о Шелли, Байроне, Бальзаке, Тургеневе, Жорж Санд, Дюма-отце и Дюма-сыне, Гюго). Книга «Мемуары» (опубликована 1970).
В 1846 году Александр Дюма совершил краткую поездку по Испании, в которую пригласил своего сына, тогда еще начинающего литератора. Турне изобиловало впечатлениями, о которых прославленный романист оставил свидетельства. О его дорожном дневнике Андре Моруа высказался недвусмысленно: «Описания ночных схваток с хозяевами… трактиров… достойны пера Сервантеса. Испанские танцы нарисованы с изяществом, присущим лучшим страницам Готье. Отец и сын бредят балконами, гитарами, дуэньями и пылкими красотками. Дюма-сын имел немало приключений и описал их в стихах, обращенных к Кончите или Анне-Марии. В них он, идя по стопам Мюссе, рифмовал Севилью с мантильей и Прадо с досадой».
Пиренейская экзотика не могла оставить равнодушными столь впечатлительных и романтичных особ, и ночная певунья-гитара тоже покорила их сердца.
Роман Гюстава Флобера «Госпожа Бовари» был воспринят тогдашней критикой в штыки. В прессе разразилась буря гнева, которая привела к тому, что состоялось судебное разбирательство по обвинению автора в безнравственности и оскорблении общественной морали. Несмотря на оправдательный приговор, французский гений оставался в отчаянии. «Кроме всего, меня тревожит будущее, – жаловался он. – О чем же можно писать, если столь безобидное создание, если бедная моя госпожа Бовари была схвачена за волосы и, словно гулящая девка, доставлена в исправительную полицию?» Андре Моруа, рассказывая эту историю, добавляет: «Писатель отлично знал, что искусство и мораль – два совершенно различных явления; он поспешил вернуться в свой загородный дом и там, вдали от людей, принялся прилаживать новые струны «к своей бедной гитаре, которую забрасывали грязью».
Флобер, сравнив себя и свой творческий дар с гитарой, сделал великолепному музыкальному инструменту бесценный комплимент!
В юмористических рассказах Антона Павловича Чехова гитара появляется, как правило, в одной связке с телеграфистом, геранью и непременным полштофом на столе. Все это – лицо мещанского быта, который великий художник искренне не переносил. Казалось бы, писатель преисполнен желчного скепсиса к гитарной музыке.
Однако это не так. В пьесах Чехов выказывает себя тонким ценителем гитары, давая режиссеру возможность с помощью данного инструмента изобретательно ставить спектакль. Андре Моруа в «Литературных портретах» отмечает: «…Он подобен великим музыкантам, которые с помощью паузы вызывают или поддерживают волнение или дают необходимую передышку, чтобы перейти к другой теме и подчеркнуть ее, выделить. Впрочем, у Чехова нередко паузы заполнены музыкой. Кто-то из действующих лиц насвистывает, напевает или наигрывает на гитаре, на балалайке хватающую за душу мелодию. Замирают вдали звуки военного оркестра. В «Чайке» без конца поют романсы. В «Вишневом саде» слышатся грустные песни, щебет птиц, гитара и «отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный». Этот звук предвещает несчастье, несчастье, которое заканчивается глухим стуком топора, вырубающего вишневый сад».
МАРК АЛДАНОВ
Алданов (наст. фам. Ландау) Марк Александрович (1886-1957), русский писатель. Эмигрировал в 1919. В исторической тетралогии «Мыслитель» (1921-1927; романах: «Девятое термидора», «Чертов мост», «Заговор», «Святая Елена, маленький остров») осмысляются события русской и европейской истории кон. 18 – нач. 19 вв.; в романах «Истоки» (1950), «Ключ» (1928-1929) – предыстория революции в России. Проза тяготеет к традиции русской классической литературы, сочетает историческую достоверность с занимательностью сюжета.
Краткое царствование императора Петра ІІІ обычно мимоходом освещается в русской исторической литературе. Этот пробел в значительной степени восполняет повесть Марка Алданова «Пуншевая водка». Вот какой штрих, касающийся народных нравов, можно в ней найти. «…В последнее время в кабачке играли на гитарах, пели и плясали невиданные еще в Петербурге лаеши (цыгане), которым при покойной государыне Елизавете Петровне было строжайше запрещено показываться в Россию. Михайлову очень нравилось их пение и они сами, бездомные, как он, необыкновенные, ни на кого не похожие люди».
Таким образом, весьма распространенная молва о толерантности и музыкальности «дщери Петровой» ставится под сомнение. Во всяком случае, можно смело утверждать, что императрица не жаловала гитару, равно как и цыганских гитаристов.
Эмигрант Марк Алданов, весьма добросовестный русский исторический романист, в «Чертовом мосте», повествующем об эпохе царствования императора Павла Петровича, приводит любопытные подробности о гитаре. «Цыгане, открытые еще не очень давно Алексеем Орловым, все больше входили в моду и из разных стран стекались в Москву и Петербург: в Европе их пение, по странному сродству волнующее русских людей, неизменно вызывало смех». Веками сложившаяся манера исполнения, а также аккомпанирующие инструменты бродячих музыкантов пришлись по душе барственной публике, так что гитара вошла в моду. Это подтверждает сцена в загородном «Красном кабачке»: «Рядом с цыганкой на низеньком табурете поместился молодой гитарист, который, собственно, не был цыганом и, видимо, очень об этом сожалел: по крайней мере, играл он с необыкновенной цыганской удалью, производя и пальцами, и плечами, и ногами, и глазами гораздо больше движений, чем было нужно».
Всякий раз, говоря о русской гитарной школе, следует иметь в виду, что истоки ее, несомненно, цыганские.