Папа родился в бедной еврейской семье в городке, где такие семьи составляли подавляющее большинство. Дети бегали кое-как одетыми и постоянно голодными. Случайная хлебная корка принималась за счастье, а нечаянно оброненная карамелька с прилипшим к ней песком, найденная на дороге, давала повод думать, что жизнь – праздник.
Его детство пришлось на тридцатые годы прошлого века – годы первых пятилеток Советской власти. Индустриализация, коллективизация, репрессии...
Детство для папы – это когда хочется постоянно есть, когда самая классная игра –
барахтаться в тёплой сухой шелухе от семечек на складе отходов местного завода, выпускающего подсолнечное масло, когда время ношения одежды делится между братьями и сёстрами, когда спать укладываются на полу, подстилая под себя старые лохмотья, поскольку, во-первых, кровать - предмет роскоши, а во-вторых, в их маленьком жилище ставить её некуда.
На улице, где жил мой папа, располагался огромный (как ему казалось) двух этажный домина. Обитал в нём батюшка из местной церкви; как тогда говорили: «Поп с попадьёй и многочисленными домочадцами». Батюшка был добрый и ласковый. Его доброта, ласковость, степенность и спокойствие невероятно противоречили жёсткому лихому голодному революционному энтузиазму того времени.
Иногда батюшка приводил голодного оборвыша (моего отца) к себе в дом, кормил его, давал что-нибудь из одежды.
Подошло время школы. Папины родители поначалу хотели это дело отложить. Ребёнку решительно не в чем было туда идти (тем более, зимой). Неожиданно выручил батюшка. Встретив отца, праздно шатающегося по улице в начале учебного года, он спросил, почему тот не в школе. Узнав причину, батюшка нагрузил его ношеной, но ещё приличной одеждой, среди которой было тёплое зимнее пальто из добротного сукна. Пальто оказалось слишком велико, и его перешили. В этом пальто после отца и вместе с отцом в школу ходили его старшая и младшая сестры. Кроме того, пальто замечательно служило одеялом в долгие зимние холодные ночи.
Однажды батюшки не стало. Вместе со всей семьёй его увезли ночью в неизвестном направлении.
Начальную еврейскую школу, где папа проучился всего два года, закрыли. Детей перевели в русскую школу. Результатом стало то, что по-русски папа научился писать с большим количеством ошибок, а по-еврейски и вовсе писать разучился. Но шесть классов школьного образования позволили ему дорасти до должности начальника экспериментального цеха обувной фабрики.
Однажды я спросил папу, как он учился в школе "Плохо! - был ответ"
- Почему?
- Очень хотелось кушать..., - и после паузы добавил, - да и не кому было обращать внимание на мою учёбу. Родители с утра до ночи работали... и меня после занятий в школе отец приучал к обувному ремеслу, а хотелось ещё и поиграть. Вот я и пропускал часто занятия в школе. Учился можно сказать "через пень-колоду".
Мой маленький рассказ подошёл к завершению. Остаётся только добавить, что в доме батюшки разместили несколько бедных семей. В их числе оказалась семья отца.
Им достались спальные комнаты на втором этаже и большая кованная с завитушками и хромированными блестящими шарами красивая металлическая кровать, на которой спали дедушка и бабушка, и которую я видел потом, спустя много лет, в квартире своей тёти.
Где эта кровать теперь, я не знаю. Тётя давно умерла, её дети живут далеко. Сохранился ли дом? Нет, не сохранился…
.