С детства знал как умрет

Валентин Баюканский
Отрывки из книги "Вести из Зазеркалья"

ЗАГЛЯДЫВАЮТ В БУДУЩЕЕ

Известно, что люди искусства – натуры, тонко чувствующие неуловимые движения всевозможных энергий, которыми пронизано все наше пространство. У большинства творческих людей грань между видимым и невидимым слабо различима. Наверное, поэтому многие писатели, поэты и художники совершенно искренне воспринимают потустороннее, (наличие физического и духовного миров), как нечто собой разумеющееся и реально существующее. Информация, которая содержится за-Предельном Зазеркалье, (но не всеми людьми воспринимается), доступна. Если ее удается «услышать», она оказывает большое влияние на творчество и саму жизнь.
 По утверждению известной английской писательницы Агаты Кристи: «Хотя ее бабушка и была абсолютно жизнерадостным человеком, она всегда ожидала худшего от всех и всего. И с почти пугающей точностью она обычно оказывалась права, – рассказывала Агата Кристи. – Бабушка обычно говорила, что не удивится, если произойдет то-то и то-то. И хотя для таких предположений не было оснований, обычно именно это и происходило».
Например, когда Агате было всего десять лет в их семье произошел случай, который писательница запомнила на всю жизнь. Как-то вечером взрослые играли в бридж. Бабушка выигрывала у отца Агаты, и он предложил перенести игру на следующий день. На что пожилая женщина произнесла свою любимую присказку: «Поживем – увидим, а поживем, если доживем». Этой же ночью отцу Агаты стало плохо, и он через несколько дней умер.

И СНИЛАСЬ ЕЙ ДОЛИНА ДАГЕСТАНА

Свое самое таинственное стихотворение «Сон» знаменитый поэт Михаил Юрьевич Лермонтов создал в 1843 году за несколько месяцев до своей гибели на дуэли, хотя, в действующей армии на Кавказе поэт находился с 1837 года. И лишь через три года, почувствовав, что скоро погибнет, написал эти строки:

В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня — но спал я мёртвым сном.

И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.

Но в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй

Вот как прокомментировал это стихотворение известный русский философ, богослов, поэт, публицист и литературный критик Владимир Сергеевич Соловьев в своей статье о Лермонтове, опубликованной в 1901 году. 
…«За несколько месяцев до роковой дуэли Лермонтов видел себя неподвижно лежащим на песке среди скал в горах Кавказа, с глубокою раной от пули в груди, и видящим в сонном видении близкую его сердцу, но отделенную тысячами верст женщину, видящую в сомнамбулическом состоянии его труп в той долине. – Тут из одного сна выходит, по крайней мере, три:
1) сон здорового Лермонтова, который видел себя самого смертельно раненным, – дело сравнительно обыкновенное, хотя, во всяком случае, это был сон в существенных чертах своих – вещий, потому что через несколько месяцев после того, как это стихотворение было записано в тетради Лермонтова, поэт был действительно глубоко ранен пулею в грудь, действительно лежал на песке с открытою раной, и действительно уступы скал теснилися кругом.
2) Но,  видя умирающего Лермонтова, здоровый Лермонтов видел вместе с тем  и то,  что снится умирающему Лермонтову:

И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне...
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.

Это уже достойно  удивления. Я думаю, немногим из  вас случалось, видя
кого-нибудь во  сне, видеть вместе  с тем и тот сон, который видится этому вашему сонному видению. Но таким сном (2) дело не оканчивается, а является
сон (3):

Но, в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчива одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена.
И снилась ей долина Дагестана,
Знакомый труп лежал в долине той,
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.

Лермонтов видел, значит, не только сон своего сна, но и тот сон, который снился сну его сна – сновидение в кубе».
ххх
Кстати, уже в шестнадцать лет Михаил Лермонтов серьезно размышлял о своей будущей судьбе. К тому, что его жизнь закончится трагически, он готовился с юных лет. Иначе как объяснить написанные в юношеском возрасте эти строки:

«Я предузнал мой жребий, мой конец,
И грусти ранняя на мне печать»

И там же

«Кровавая меня могила ждет.
Могила без молитвы, без креста»

Эта поэма была написана в июне 1831 года, а через десять лет в июне 1841 года Лермонтов погиб на дуэли, которые были запрещены, и поэтому похоронить поэта по церковному обряду не могли. Гроб с его прахом не был допущен в церковь, и отпевания не было.

ПРОРОЧЕСКИЙ ДАР ПО НАСЛЕДСТВУ

Оказывается, пророческий дар поэта был у него наследственным. Вот что об этом пишет тот же Владимир Соловьев:
…«В пограничном с Англией краю Шотландии, вблизи монастырского города Мельроза, стоял в XIII веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в свое время и еще более прославившийся впоследствии рыцарь Томас Лермонт.  Славился он как ведун и прозорливец, смолоду находившийся в каких-то загадочных отношениях к царству фей и потом собиравший любопытных людей вокруг огромного старого дерева на холме Эрсильдон, где он прорицательствовал и между прочим предсказал шотландскому королю Альфреду III его неожиданную и случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт, и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по-тогдашнему, рифмача – Thomas the Rhymer; конец его был загадочен: он пропал без вести, уйдя вслед за двумя белыми оленями, присланными за ним, как говорили, из царства фей. Через несколько веков одного из прямых потомков этого фантастического героя, певца и прорицателя, исчезнувшего в поэтическом царстве фей, судьба занесла в прозаическое царство московское. Около 1620 года «пришел с Литвы в город Белый из Шкотской земли выходец именитый человек Юрий Андреевич Лермонт и просился на службу великого государя, и в Москве своею охотою крещен из кальвинской веры в благочестивую. И пожаловал его государь царь Михаил Федорович восемью деревнями и пустошами Галицкого уезда, Заблоцкой волости». От этого ротмистра Лермонта в восьмом поколении происходит наш поэт, связанный и с рейтарским строем, подобно этому своему предку XVII века, но гораздо более близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом».