Кто из старшего поколения, будучи студентом, не ездил в колхоз «на картошку»? Даже тем, кто уже работал в многочисленных НИИ, не удавалось избежать этих многочисленных поездок. Правда, было не ясно, а чем занимаются колхозники? Тогда колхозы и совхозы были, деревни еще не знали, что такое заколоченные дома, а деревенская молодежь гоняла по бездорожью на мотоциклах и собиралась по вечерам в сельских клубах на танцы. Тем не менее, жители города хорошо знали, что такое «Все на уборку урожая!»
Начинался новый семестр, и мы знали, что скоро «на картошку». Готовились заранее. У многих были дома знаменитые в ту пору телогрейки, а у кого не было, те бежали в магазин, где, несмотря на времена тотального дефицита, всегда можно было купить это уникальное изобретение из стеганного слоя толстой ваты, покрытой грубым сукном черного, синего или серого цвета. Девчонки затягивали талию ремнями, чтобы хоть как-то выглядеть в этой одежде унисекс. Затем нужны были сапоги, желательно на размер, а то и на два больше, чтобы в них влезли стельки войлочные, вырезанные из старых валенок, носки простые тонкие и шерстяные толстые. Сапоги у всех были черные, высокие, почти до колен. Девчонки брали с собой теплые платки на голову, а парни – кепки и даже шапки-ушанки еще отцовские из старой цигейки – колхоз все-таки не курорт. Красивых спортивных костюмов не было. Только «олимпийские» костюмы голубого цвета с двумя белыми полосами на воротнике-стойке и на брюках с боков. Но достать их могли не многие, да и жалко было трепать их на картошке. Поэтому все носили трико с отпупленными коленками или лыжные шаровары.
Складывали свои пожитки в основном в рюкзаки. О больших спортивных сумках тогда не знали. Даже в песне пелось: «Что у вас, ребята, в рюкзаках? – В рюкзаках нормальная погода…» Но погода, почему- то, всегда была не нормальная, а дождливая и холодная, а значит – грязи по колено, а романтики по самое горло. Одним словом- в деревне Гадюкино дожди.
Мы прекрасно представляли, что нас ждет, но ехали все с удовольствием. Лишь немногие начинали лихорадочно бегать по врачам в поисках болезней и вожделенной справки об освобождении от колхоза, потом шло согласование с деканатом и прочие мытарства. На таких ренегатов смотрели кто с презрением, кто с жалостью: «Если тебе комсомолец имя, имя крепи делами своими!» А потом, что такое было для домашних детей, хоть и студентов, вырваться из-под родительского глаза на целый месяц! В общем, ехали на картошку явно не с мыслями о спасенном урожае, а, как теперь говорят, потусоваться.
Удобства – на улице, а бычки – в томате.
Размещали всех обычно в сельском клубе. Здоровенный зал и нескончаемыми рядами раскладушки с тумбочками, если везло, на двоих, а то и на троих. Удобства на улице, да еще где-нибудь на отшибе. Вечером страшно, а ночью тем более, да еще холодно. Дощатое сооружение, все в щелях, с двумя дверьми, обозначенными буквами «мэ» и «жо», без света, конечно, лишь выпиленная дырка, иногда ввиде сердечка, вырезанная где-то вверху. В темное время суток – все на ощупь, а лучше – в ближайшие кусты. Слышимость, естественно, была отличная, и девочки старались не занимать с мальчиками этот «дабл» одновременно. А если такое случалось, то парни прикалывались: - Тамуль, это ты? План выполнила на сегодня? – А в ответ – тишина, либо что-то типа «отстань, дурак».
Вставали рано, умывались ледяной водой из рукомойников. Это такая емкость с висящим из нее стержнем. По этому стержню тыкали руками, и вода лилась. Но были поездки, когда приходилось по утру на речку бегать умываться!
Кормили всегда скудно и не вкусно. Если это была колхозная столовая, то все крыли работников столовой, а если готовили сами студенты, что тоже было часто, то ругались на бедных юных поварих. А как сделаешь вкусно, если на еду отпускались копейки. Поэтому все дружно бегали в сельмаг за консервами «Бычки в томате» (дешево), когда в магазинге кончались «Бычки», в ход шла «Сайра» (90 копеек за банку – дорого) или «Сардины» (тоже дорого). И все поголовно жевали баранки – сухие такие, нанизанные на веревку.
Эх, путь-дорожка..!
Транспортом, который отвозил всех в поле, а это всегда было далеко от места проживания, служили обычные открытые грузовики времен гражданской войны, либо колесные трактора с прицепом. Все в прицеп, примостились кто на чем, а то и на ком , и – поехали по непролазной грязи, по глубокой, раздолбанной колее. Тряска жуткая, ветер свищет, прицеп мотается из стороны в сторону, водитель, как правило, пьян или с глубокого похмелья. Как удавалось обойтись без травм – не ясно. С собой брали гитару, и умудрялись еще и спеть что-нибудь по дороге.
Небось, картошку все мы уважаем, когда с сальцом ее намять…
Картофельному полю не было конца. Каждому выдавалась одна борозда вздыбленной трактором земли. А в комьях этой затвердевшей земли пряталась картошка, которую надо было найти, очистить от прилипшей грязи – и в ведро. Искать надо было тщательно, до последней картошки, самой маленькой. Сзади шел бригадир, вернее бригадирша, которая проверяла качество работы и орала истошным голосом, не подбирая выражений, если находила не собранные картофелины. Основная масса студентов собирала то, что было на поверхности, трудно доступное присыпали комьями земли, откровенно гоня халтуру. Потом наполненные ведра тащили к грузовику. Те, кто посильнее, уходили вперед. Обычно это были девчонки – студентки, приехавшие из деревень и привыкшие к физическому труду с детства, вот они же и не халтурили. Слабые тащились сзади, с тоской наблюдая за спинами удалявшихся «передовиков», что поначалу сильно удручало, а потом было все равно, поскольку боль в спине, руках и ногах глушила стремление не отстать и голос совести. Наши ведра начинали таскать парни, видя, что некоторые новоиспеченные колхозницы, уже не на корточках, а на коленях, практически ползком, собирают этот чертов урожай.
Пьянству – бой!
Был такой случай. Водитель грузовика, в который ссыпали картошку, был пьян настолько, что вывалился из кабины в междугрядье и сладко заснул. Стало весьма проблематично таскать ведра к стоящей машине через все поле. Пришлось сесть за руль хрупкой девочке, которая умела водить «Жигули». Она смогла завести эту махину и даже тронулась с места, но сил на то, чтобы повернуть руль в этих окаменелых отвалах земли у нее не хватало, поэтому рядом с ней посадили крепкого парня, и он рулил, а она переключала скорости и жала на педали. Все были спасены. На войне как на войне! Водитель к концу рабочего дня очухался и умчал грузовик с картофелем на страшной скорости в неизвестном направлении. Хотя мы видели много раз, куда именно попадал картофель, как его заливало дождями, как он благополучно гнил, источая при этом специфический аромат, и как деревенские бабы вилами кидали эту тухлую жижу в какие-то прицепы и увозили на корм скоту. В общем, бесполезность труда приводила к халатному отношению к нему.
Впрочем, халатное отношение не касалось только курсантов военных училищ, которых тоже гоняли на картошку как бесплатную силу, да к тому же и бессловесную, в отличие от «гражданских» студентов. Бедные кадеты вставали в 6 утра, совершали утренний трехкилометровый кросс по сельской пересеченной местности, и лишь потом – в поле до вечера, до полного изнеможения. И никаких прогулок под луной с девушками! Деревенские бабушки, видя на поле молоденьких «солдатиков», не важно, что курсанты, жалели их до такой степени, что плакали горючими слезами, пытаясь подкормить. Видимо живы были еще воспоминания у них о войне- разлучнице.
Смешного было больше.
Кстати, работали мы не бесплатно. Но, помните расчеты в конце смены? Всегда оказывалось, что мы съели на большую сумму, чем заработали, и всегда уезжали без денег, но с кучей воспоминаний, которых хватало до следующего «колхоза», а потом и на всю жизнь. Вспоминается только хорошее и смешное. Мы называли комбайны, разбросанные в полях то здесь, то там, T- REX (teranasaurus rex) по имени знаменитой в ту пору английской группы. Комбайны и впрямь смахивали на тераназавров с длинными шеями.
Один из наших парней возил молоко с фермы на лошади с телегой. Он сразу заявил, что умеет обращаться с животными, и его освободили от работы в поле. А он привез с собой кипельно белые перчатки и дергал поводья неизменно в них. Это было зрелище! Телогрейка, грязные сапоги,телега с бидонами и Боря в белых перчатках, причем всегда чистых. Деревенские смеялись и говорили, что студенты чудят. Однажды нас с подругой угораздило поехать с ним. Он начал показывать мастер – класс по управлению кобылой. Бедное животное, не понимая, что от нее хотят, подняла хвост, смачно сдобрила дорогу свежими пахучими лепешками, мы хохотали без удержу, а наш денди не справился с управлением и телега вместе с нами, Борисом и бидонами с молоком перевернулась в кювет. Пришлось звать подмогу. С белых перчаток текла черная жижа, но на следующий день они снова сияли белезной. Мы сильно подозревали, что у него была не одна пара и просили дать поносить.
Пионеры наших бьют!
Но самое интересное начиналось вечером. Ребята бегали в сельмаг сначала за коньяком, который в деревнях не катировался. Потом дело доходило до портвейна, потом и до «червивки» - это такое дешевое яблочное пойло, вином, точно, не назовешь. Колхозники роптали, что студенты все попили, а поставки в магазин продуктов были не регулярными. Бегали даже по домам за самогоном, и стишок сочинили: «Кто винище все попил? – Пионерский наш истфил!»
Девушки приводили себя в порядок, красились, сапоги менялись на кеды, устраивали танцы под магнитофон, и влюблялись, и уединялись «в поля», а некоторые даже кадрились с местными «из приличных». Но местные далеко не все были приличными, нагло приставали после захода солнца, затевали драки с нашими ребятами. Драки иногда становились коллективными. Шел в ход призыв – «Пионеры наших бьют!» и мы тоже колотили деревенских по спинам и по башке чем попало. Помню даже по окнам наших спален стреляли из берданки – пришлось вызывать председателя колхоза.
«Картошка», конечно, самое сильное воспоминание. Но было и садово-ягодное хозяйство в качестве летней практики, где все объедались ягод до диореи, а кто-то ездил летом «от работы» ворошить сено, которое потом неизменно заливали дожди, и оно гнило, сродни картошке.
А полевая практика! Помните, у кого она была? «Это лучшее. Что было в институте!» - так говорят почти все. Ах, ты, молодость, буйная молодость, золотая сорви-голова!