Утро.
Как всегда мы собирались все сразу – младшие в школу, мама и папа на работу.
- Не забудь взять спортивную форму, - напомнила мама, - у тебя первым уроком физ-ра.
Наш старший сын, ученик третьего класса, худой оболтус с тоненькой шеей,
отозвался не сразу.
- Ладно, - протянул он так, как будто делал нам одолжение.
Портфель для младшей, дочки – первоклассницы, был собран с вечера.
Наше голубоглазое чудо в косичках с пыхтением застегивала сандалии.
Как хорошо, что нам на работу недалеко – прямо напротив общежития стоял огороженный двумя рядами колючей проволоки наш супер секретный НИИ.
Комната, которую нам дали, как молодым спецам, была на втором этаже и с балкона была видна проходная. Над стеклянной дверью институтской проходной висели огромные светящиеся цифры – время неумолимо приближалось к восьми. Час начала работы.
Наконец всё семейство высыпало во двор. Солнце сразу нас ослепило.
По хорошо знакомой дороге наши детки, взявшись за руки, потопали в школу.
Мы с женой проводили их взглядом и помахали рукой на прощание. Школа для русских была сразу за мостом, и если идти через кишлак, то можно было довольно быстро до неё добраться.
За проходной мы с женой разошлись,на наших пропусках были нарисованы разные птички – символ доступа к секретам.
Время до обеда пролетело как всегда в делах. А в обед по институту пошёл слух – в городе беспорядки.
Толпа протестующих местных перегородила площадь и прорывается в Центр.
День.
Нас не выпускали через проходную – в городе ввели комендантский час.
Уже потом мы узнали, что всех детей срочно отпустили из школы по домам. В спортзалах школ разместились военные. А наши дети – дочка, первоклассница, держа за руку старшего брата (старший - ему уже почти 9-ть !) потопала по охваченному беспорядком городу домой. Автобусы перестали ходить сразу – шоферы заехали на тротуары и улизнули от греха по-дальше. Дошли наши дети только до моста. Перегородив весь мост, огромная толпа, вооруженная палками, двигалась к центру. Наш сын сразу смекнул, что не стоит идти дальше и они побежали по насыпи под мост. Спрятались они под мостом, между фермами. И просидели так, сидя на корточках, четыре часа.
Вечер.
Мы с женой наконец-то вышли через проходную. Было около четырех. В городе всегда темнело рано – вокруг горы, в шесть вечера уже наступали сумерки. А теперь не горели и фонари – везде отключили свет. Когда мы прибежали в школу, то застали только солдат. Огоньки сигарет освещают напряженные лица. Им выдали оружие, патроны и сказали ждать. Чего ? Никто не знает. Запах страха ударил в ноздри. От цвета хаки рябило в глазах. У жены истерика, меня бьет дрожь. Бежим дальше искать наших детей. Вот и центр.
На площади, освещенной факелами, кипит митинг. Какая-то женщина, забравшись на открытый борт ЗИЛа, рвёт на себе одежду и кричит :
- «Мужчины ! Есть среди вас мужчины ? Они вырезали всех наших детей в детсаду ! »
Толпа гудит и раскачивается. По толпе и в задних рядах мелькают какие-то люди, они наливают в маленькие пиалки водку из чайников и раздают всем вокруг.
Понимаем, что в этой каше нам не найти наших детей. Бежим домой. Темнеет прямо на глазах. На встречу нам небольшие группы с факелами. Они объясняют – повяжите на руку белое полотенце в знак того, что вы русские – и вас не тронут. Иначе могут убить. Рву рукава у своей рубахи – себе и жене, вяжем на руку. И правда, срабатывает – мимо пролетают тонированные шестерки без номеров, из приоткрытых окон торчат автоматы, но нас не трогают. Стреляют в воздух.
И настала ночь.
Дети сами выбрались из-под моста и прибежали домой. Целы ! Слава Богу. Наказали им сидеть дома, а сами вышли во двор. Толпа жителей нашего дома решает, как будем охранять дом и подходы. Нашли лом и сорвали с пожарного щита топор. Вот и все наше оружие. И белые полотенца на руках – знак русского.
Дежурим по очереди, по два часа, обходя периметр дома по парам. Свет так и не дали. Фонарики на вес золота. Отовсюду слышны автоматные очереди.Горят костры. И так ходим до рассвета, хрустя битым стеклом под ногами.
Закончился последний мирный день.