ГЛАВА 3.
В ПАУТИНЕ…
…Она уже выходила из бокового переулка, вероятнее всего, с Матросской Тишины, медленно и неспешно идя по тротуару, красивым жестом головы осматривая улицу и высматривая близость машин. Вот, поднеся к головке тонкую ручку, поправила шляпку или берет, нетерпеливым жестом откинула светлые локоны с шеи и стала переходить проезжую часть…
Вдруг из-за поворота выскочила машина!
Филипп напрягся, как тетива, сердце больно сжалось и стукнулось о рёбра, дыхание сбилось…
«Обошлось, – усмехнувшись, не выдержал и громко рассмеялся. – Умница!»
Как только машина стала выворачивать из-за поворота, лихо визжа шинами, незнакомка не только не отпрыгнула с середины дороги, а встала на ней, расставив ноги на ширине плеч, да ещё и уперев руки в бока!
Водитель от такой наглости обалдел, резко дал по тормозам, машину крутануло-юзануло почти по кругу, но до девушки не доехала.
Хмыкнув, показав водителю кулак и язык, спокойно продолжила движение на набережную!
Люди, замершие на обочине, стали смеяться и даже аплодировать молодой нахалке.
Девушка же грациозно развернулась и сделала… настоящий балетный низкий поклон – глубокий реверанс!
«Господи… балерина? То-то такая маленькая и худенькая. Вот тебе и “лебедь белая”! Смотри-ка на неё: поклонившись, помахала водителю рукой, делая знак “проезжай”, а он, похоже, штанишки намочил от её фортеля. Сидит, вцепившись в руль, и тупо смотрит то на неё, то на людей, а зрители показывают не совсем приличные жесты, кричат нелицеприятное, откровенно смеются над лихачом-обалдуем!
Легко и радостно смеясь, поймал себя на мысли, что “ломка” отступила полностью. Вместо неё в теле поселилась тонкая слабость и странная истома, неземная невесомость и радость. Или даже не она, а… предчувствие, что вот-вот что-то произойдёт.
– А ты чуть не проворонил такое зрелище со своим “коксом”, дурак! Вот так и жизнь пропустишь, не замечая мелких и невинных радостей, тех самых, которые ткут основной узор нашей прихотливой жизни. Ох, смотри, как бы твой ковёр не оказался жалкой дерюжкой.
Расправив плечи и спину, развернул грудь, глубоко вдохнул чистый воздух северо-востока столицы, ощутив хвойный аромат, прилетевший на крыльях лёгкого ветерка из “Лосинки”. Там много хвойных посадок. В “Сокольниках” – лиственные. Улыбнулся.
– Чудеса! Сколько времени для меня запахов не существовало практически – притупились, стали неуловимыми, почти пропало обоняние, а всё он, “кокс” проклятый.
Наблюдая за дерзкой девчонкой, радуясь её маленькой победе над хамом, с наслаждением обнаружил, что мир по-прежнему пахнет, благоухает, тревожит и радует такими разными запахами!
– И всё это едва не променял на горстку заморской “дури”?.. И кто ты после этого? Дурак и есть».
– Я дурак! – почти закричал, закружившись на мосту, подняв руки и смеясь.
«Хорошо, что мостик поодаль от девчонки – тоже начала б смеяться, наверное».
Успокоился, облокотился в привычной позе на перила моста, опять принялся наблюдать.
– Так-так… вновь минутка грусти: затихла, задумчиво гладит рукой, затянутой в перчатку, холодную кованую решётку ограды, перебирает пальчиками балясины. Ещё ниже опустила голову: кажется, не может сдержать слёз. Что же случилось, балеринка? Роль не дали, танцевать не разрешают? Или партнёр ушёл к другой? Да, слышал о таком. В курсе: когда партнёр решает поменять партнёршу – это трагедия для оставленной. Нет танцовщика – нет пары, нет пары – нет партий в балете. Свои беды у крохи. Подойти? Не помешаю ли? Ведь не для знакомств сюда приезжает, право. Не стоит, пожалуй…
Деликатный и скромный от природы, так и остался стоять на мостике, терпеливо наблюдая за медленными перемещениями незнакомки вдоль набережной.
Вот неуловимым движением махнула рукой, словно разговаривая с кем-то, сдержанно отмахиваясь от собеседника.
– Понятно: продолжает разговор с тем, кого нет рядом. Не стану тебя тревожить, малышка. Просто посмотрю, если не возражаешь. А ты красива, «лебедь»! Глаза даже издали видны – сияют. Кто же обидел тебя? Сказал бы ему «пару ласковых», – поперхнулся, покраснев. – Только драки для полноты счастья и не доставало! – рассмеялся над мыслями, поражаясь всё больше. – Что происходит, Филин? Балерины стали интересовать. Эдак, глядишь, и завсегдатаем закулисья балетного станешь, содержанку заведёшь, как твой дедушка! – засмеявшись в голос, погладил густые волосы, взъерошив. – Смотри-ка, опять к той арке ушла. Видно, что-то значит для неё. Кто знает?
Понаблюдав с полчаса, проводил глазами обратно к переулку в сторону Матросской Тишины.
Вздохнул, поклявшись: «Если и завтра придёт – подойду непременно! Чем-то она меня заинтересовала настолько, что уже сниться начала. Да ещё в таких сценах…
Смущённо улыбаясь, шёл домой с просветлённой улыбкой и ощущением полного счастья.
– Странное чувство: словно не было тяжёлых потерь за последний год, не похоронил друга-любовника, оставшись в жестоком мире, для таких, как я, людей, совершенно один; словно переродился и теперь стою на пороге совершенно новой жизни, где ожидает только радость и обновление; словно опять трепещущий подросток, и всё ещё впереди. И оно, то, что будет впереди, обязательно обернётся волшебством. Сказкой. Легендой моей жизни».
– …Ну, всё – полный комплект, Фил! – готовя себе ужин, замер с кофемолкой в руках, громко рассмеявшись. – Ещё про принцессу нафантазируй – в «Кащенко» тебе обрадуются!
Поражённо покачав головой, принялся за помол, продолжая посмеиваться под нос.
…Уже бежал к набережной!
«Звонила мама, а я и сказать не осмелился, что звонок совсем не ко времени, что у меня свидание с “белой лебедью”… Что? Свидание?.. С девушкой?! – остановился, как громом поражённый, от ясной осознанной мысли. – Это и будет свидание! Чувствую всей душой! Мама бы обрадовалась такой новости. Милая, бедная моя мамочка! Как я тебя мучаю…»
Тяжело вздохнул, опомнился, подпрыгнул в нетерпении и кинулся к заветному мостику.
Успел!
Как раз в тот момент, когда по-привычке склонился на перила мостика, она вышла из переулка и, осмотревшись, перешла широкую проезжую часть, направляясь на «свою» набережную.
«Что же ты тут ищешь, кроха? Воспоминания не отпускают? Не здесь ли встретила любовь свою? Вполне возможно. Яуза всегда обладала особой атмосферой романтики. Сколько на её берегах родилось пар влюблённых! Я и сам с Валентином любил здесь бывать и стоять, обнявшись, на этом самом мостике. Теперь наблюдаю за маленькой девушкой, а сердце отчего-то трепещет и дрожит, как от предчувствия. Или нет… это не предчувствие, а твёрдая уверенность, что всё это не просто так в жизни. Не напрасно же она, судьба, сталкивает с “лебедью”… четвёртый день подряд! Пора идти сдаваться в тонкие руки балерины. Сегодня уже не плачет, а мечтательно улыбается, созерцая медленное течение реки. Значит, переборола печаль, малютка. Справилась. И пришла к Яузе, ох, как бы не в последний раз. Больше медлить нельзя, Филин!»
Решительно оторвавшись от перил, поправил короткую кожаную курточку, пригладил волосы и спустился с мостика.
Неспешно идя к наблюдающей за рекой гостье, едва справился с непонятным волнением.
«В дрожь даже бросило! Что со мной происходит? Стоп. Нет времени разбираться. Вот и она: маленькая, едва метр пятьдесят. Такая худенькая… Точно балерина. Тонкие черты лица, и хотя нос чуть крупноват, но даже профиля не портит – изящная изюминка в лице. А губы какие!.. Полные, пухлые, сочные, невероятно красивого изгиба и формы… – фыркнул беззвучно. – Эй, мечтатель, довольно глазами знакомиться. Не пора ли приступить, так сказать, к оригиналу?»
Сдержав лукавую улыбку, шагнул к гостье.
– А я Вас здесь четвёртый день подряд вижу, – тихим голосом окликнул.
Этим заставил девушку поднять голову и оторваться от рассматривания воды.
– Добрый день! Не помешал?
– Привет! Нисколько. Созерцаю.
Улыбнувшись, окинула неожиданно цепким изучающим взглядом, заставив парня покраснеть и смутиться.
– Тоже наблюдаете за умиранием природы?
– Можно и так сказать. Мы были здесь часто с… другом, – Фил осип, ещё больше покраснел и поспешно отвёл взгляд на воду.
– Расстались?
Таким странным и понимающим голосом спросила, что поперхнулся от неожиданности, захлебнувшись воздухом: «У меня что, на лбу написано, что я “иной”?»
– Да, – сильно удивился вопросу. – Как Вы… поняли?..
– Отвечу вопросом на вопрос: что значит быть «другим»? Мне это важно знать, понимаете?
«Кто она? Не думаю, что балерин это может интересовать. Хотя, среди танцовщиков такие не редкость. Может, её партнёр из наших?»
– Сама «иная», только не в Вашем смысле – вижу мир по-другому.
«Как красиво пожала плечами, ожидая ответа! Изысканна, как… фарфоровая балерина».
– Может, на «ты»?
Первая протянула руку, затянутую в кожаную бордовую перчатку, в спокойном и дружеском приветствии.
– Марина.
– С удовольствием, – вздохнул облегчённо, даже просветлел лицом, с радостью пожал тонкую руку красивой, тактичной и привлекательной гостьи. – Филипп.
– Какое красивое и редкое имя!
«Ах, как искренне воскликнула и распахнула глаза! Зелёные! Красавица необыкновенная».
– Мама выбрала?
– Да, – изумился до предела, лишился на минуту дара речи: «Провидица, что ли?» – Откуда?..
– Сама уже мать, выбрала имя дочери самостоятельно, не пожелала называть именами матерей-бабушек-тётушек – идиотская привычка увековечивать покойников.
Всё держа мужскую руку, вдруг довольно сильно её сжала.
– Тебе очень идёт это имя – невероятно удачное сочетание.
– Спасибо, Марина, – горло неожиданно перехватили слёзы от нахлынувшего волнения и глубокой признательности.
«Странная девушка… Хотя, нет, женщина, но такая юная! Сколько же ей было?..»
Умерил волнение и любопытство, постарался не смотреть в упор, скромно опустил ресницы, только румянец на щеках не желал слушаться: пылал алым бурным пожаром. Поднял взор, заметил вопрос в девичьих глазах. Задумался, деликатно выпустил её руку и галантно предложил локоть.
Нежно и осторожно положила тонкую невесомую ручку, как робкое дитя.
Сердце Фила сильно стукнулось о рёбра, словно захотело полежать на маленькой ладошке гостьи, погреться или…
«Стоп. Увлёкся. Она ждёт ответа: тихо, терпеливо, ни мускулом не выдавая нетерпения. Точно – балерина. Сколько лет им приходится терпеть дикую боль от изматывающих занятий и пуантов! Бедняжка», – одёрнул себя.
Положил руку на её кисть, лежащую на сгибе его локтя.
Пошли по набережной, молча некоторое время. Подумав, решился на откровенность – понял, что этого и ждёт.
– …Трудный вопрос. Не ответишь в двух словах. Попытаюсь.
Изящным жестом головы откинул с глаз длинную густую чёлку тёмно-русых волос, посмотрел искоса на терпеливо ожидающую ответа девочку-крошку, стеснительно отвёл взгляд.
– Сложно невероятно, конечно. Постоянная необходимость следить за собой. Стремление выглядеть, как все мужчины. Каждодневное усилие, почти насилие над душой, когда девушки пытаются знакомиться, порываются обнять или поцеловать, а то откровенно затащить в укромный уголок для быстрого секса. Приходится быть деликатным, изворотливым и предельно осторожным, чтобы не дать повода взглядом или улыбкой. Очень трудно, учитывая, что я учусь в универе. Девушек большинство. Они туда идут далеко не за знаниями, а в попытке найти подходящую обеспеченную партию. Понимаю – будет только хуже с каждым годом, но я такой родился, а не стал по чьей-то вине, понимаешь, Марина?
Кивнула головкой в сером берете, пожала ласково руку.
– Спасибо маме – поняла и приняла «иным», не упрекнув, не пытаясь что-то изменить. Она у меня чудесная. У других судьба складывается трагичнее: изгоняют из семьи или заставляют быть обычным, «нормальными», женят насильно, вынуждают вести жизнь обывателя, которая нам претит. Многие сдаются и стараются слиться с массой, женятся, имеют детей и мучаются всю жизнь, разрываясь между «надо» и «хочу». Эта борьба их медленно убивает, буквально ломает психику! Я подобного не желаю. Не знаю, хватит ли сил противостоять толпе?..
Не смог до конца сформулировать мысли, волновался сильно: «Исповедь перед девушкой, да ещё о таком…»
– А друг?
Мягко положила и вторую руку на мужскую тёплую кисть, слегка сжала тонкие пальчики в прохладной коже, заглянула снизу в глаза по-особенному, ощутимо коснувшись души, чем невероятно успокаивала, будто искренне понимала недосказанное!
– Кто инициатор разрыва? Встретил другого? Разлюбил?
Стало и легко от взгляда, и невыносимо больно! Столько воспоминаний сразу нахлынуло… Застонал безмолвно.
Девушка терпеливо ожидала ответ.
Пришлось справляться с отчаянием и брать эмоции под контроль. Решил сказать всё.
– Его больше нет. Убили полгода назад. В баре. В спровоцированной драке. Только за то, что был, не как все… – замолчал, замедлил шаг.
Остановился, стал смотреть в сторону, на людей и машины. Понимая, что слёзы готовы хлынуть из глаз, выпустил её надёжные и необходимые руки, отвернул лицо. «Нет! Не здесь. И не сейчас». Схватился за холодные чугунные перила ограды, посмотрел на реку, захлёбываясь чёрной патокой отчаяния.
– КАк ты?
Услышав вопрос, передёрнулся, с трудом сдержал слёзы, еле справился с безумным криком, разрывающим горло и лёгкие. Подышав, откашлялся. Отпустило. Почти.
– Он так меня часто спрашивал, – хрипло просипел.
Поймав искоса всполох терпеливых, понимающих, сочувствующих и всепрощающих глаз, не сумел до конца остаться вежливым и резко отвернулся: «Как у Богоматери – всех понимает, всех любит и всех прощает. Я так не умею».
Обняла со спины, нежно и мягко гладя по груди руками, шепча простые слова утешения в минуты скорби. Но даже не они помогли, а простое присутствие живого человека рядом.
«Вот кого так не доставало последнее время – друга! Меня убивало одиночество! Так и не привык к нему. Мамы давно нет, Вали тоже. Едва не утонул в болоте под страшным названием “Одиночество”. Слово-то какое: один ночью…»
Вдруг с реки потянуло стылым зимним холодом, и утешительница вздрогнула тонким тельцем.
Опомнился, отодвинул личные чувства и переживания на задворки, заставил себя стать обычным парнем на свидании с девушкой.
Обернулся и обнял худенькие острые плечики, согревая руками и чувствуя, как она мелко дрожит от озноба в тонком осеннем пальто.
«Ей холодно! Замёрзла, птичка моя, совсем застыла…
Неожиданно нахлынула такая волна нежности, даже задохнулся на миг! Покосился с опаской.
– Не заметила. Хорошо».
С трудом собрался с мыслями и проговорил, кивнув головой влево:
– Здесь неподалёку есть кафе…
Едва предложил и тут же понял: «Мне там не будут рады. Знали про нас с Валентином и старались оскорбить при каждом удобном случае. Но если девушке так нужно, придётся потерпеть. Может, при ней не опустятся до низости? Домой бы её отвести…»
– Я бы выпила горячего чёрного чая, – внезапно произнесла тихим голосом.
Вздрогнул: «Слышит мысли? Или совсем не умею владеть лицом? Так… не время для размышлений. Чай, говоришь? Это не проблема».
– Если не боишься, пойдём ко мне. Я живу вон в том доме, – указал на свою высотку на набережной. – Совсем рядом.
Посмотрел пристально с высоты роста в красивые, необычные, пронзительно-зелёные глаза, только в этот момент рассмотрев их, как следует: «Русалка, да и только!»
Вернулся к теме, пресёк подозрения, успокоил:
– Мамы нет – в загранкомандировке, а мне одиноко в большой квартире, вот и выхожу гулять.
– А консьерж? – лукаво улыбнулась, заглядывая снизу.
Опять почему-то смутился до предела: «Бросило в жар даже! Да что творится с телом?..»
Озорница продолжала, сияя весной:
– Удивится наверняка, да? Разыграем человека, а?
– Ты… хочешь?.. – ахнул.
Понял, что предлагает: «Зная, что я гей, умница решила немного помочь и разыграть перед консьержем сцену, что мы с ней – пара влюблённых! Да… было бы забавно понаблюдать со стороны, а то всё косится. Нет, не откровенно – ровное отношение, воспитанный, но в глубине души презирает за то, что “другой”, что не с девушками прихожу, а с парнями – понял уже».
– Кто нам запретит? – смеясь, протянула обе руки. – Поиграем?
Улыбаясь и коварно закусив губу, еле сдерживала смех, так украшающий её синее, наполовину в кровоподтёке, лицо.
«Очевидно, авария была недавно. Господи, это не в районе ли “Лосинки”?..»
– Согласен, – вскинув бровь, постарался ответить низким голосом, который так любила мама.
«Говорила, что становлюсь по-настоящему привлекательным и притягательным мужчиной – трудно девушке устоять, – увидев, как у подруги нервно дрогнули брови, всё понял. – Сработало: покраснела и отвела глаза, вспыхнувшие таким манящим светом…
У него резко закружилась голова, в памяти отчётливо всплыла фраза мамы, произнесённая тем августовским вечером, когда стал мужчиной. Горячая волна подняла тело, горло затрепетало. Теперь понял, что с ним.
– Я хочу! Я желаю эту девочку!»
Едва успокоившись, повторил заветные слова:
– Всё в жизни надо попробовать, – тихо прошептал, глубоко посмотрев в потаённые глубины чудесных глаз. – Не боишься?
«Держа» лицо, старался сохранить спокойное выражение, чтобы не напугать Лебедь, успокоил глазами: «Верь мне», а, отведя взгляд: «Я не потеряю тебя!» Почему-то был уверен, что умница читает его мысли, когда смотрит в глаза.
– И не надейся, шельмец! Только чай!
Вдруг сильно ткнула его кулачком в бок и… побежала по набережной, смеясь.
– Хо-чу ча-ю!
Кружась, выделывала пируэты настоящей балерины в пуантах на сцене Мариинки!
– Слад-ко-го! С ва-рень-ем!
Догнав, рассмеялся во весь голос, на бегу беря за руку озорницу-непоседу.
– А ты сумасшедшая, Марина! Может, я маньяк! Или убийца! Злодей из психушки…
– Не смеши! В таких домах они не водятся! Им трущобы Родина, – резко остановилась – едва не врезался! – А вот ты сильно рискуешь. Вдруг я воровка, аферистка, эээ… преступница, бежавшая из… «Матросской Тишины»?
– Ты на себя посмотри! Да в тебе ни один порок не удержится – соскользнёт с тщедушного тельца! – расхохотался громко и откровенно.
Просто не выдержал, увидев до смешного растерянное девичье лицо: «Даже не могла вспомнить, какие они бывают, эти преступники! Да уж, вот придумала! Рассмешила!.. Я так смеюсь, пожалуй, впервые за последние полгода, а то и за год. Столько всего было… Нет, не буду портить ни себе, ни ей такой замечательный день».
– Вот насмешила! Да на тебе написано: «Жена, мать, работа», – постарался сказать легко, не обидеть ненароком.
– А любовника там не проглядывает? – едва слышно прошептала.
Остановившись, побледнела и сникла, как тепличный цветок на стылом ветру.
Неожиданными словами нечаянно вогнала в ярую краску смущения Филю.
– Нет. Только боль, печаль и разлука, – негромко ответил, заглянув в погрустневшие глаза.
«Столько за ней наблюдал – не мог ошибиться».
– Ведь так?..
– Да.
Сказала таким тоном, что сердце парня «ухнуло» в ноги и…
«Почему дико захотелось притянуть её к себе, поцеловать нежно и?..
Поняв, что мысль “затапливает” возбуждением не только голову, остановился.
– Не “утонуть” бы раньше времени. Нет, нельзя форсировать события. Мне хватит терпения приручить тебя, Птица моя сказочная».
– Я это сразу понял, ещё в первый день, когда наблюдал за тобой с моста, – прошептал, почти признаваясь в чувствах и чаяниях.
– Так это ты меня прожигал глазами? Ах, ты…
Шутя, замахнулась тонкой рукой.
Быстро перехватил кулачок, завёл за свою спину, положил ручку на талию и, нежно прижав девочку к боку, согревая, повёл домой. Сдержанно улыбаясь, старался ничем не выдать клокочущего в душе торжества. Кровь вскипела, бросив тело в жар, заставив загореться кожу щёк, ушей и шеи.
«Дышать… Медленно… Думать о другом. Почему вижу перед глазами паутину? Пусть. Рад попасть в такой невесомый плен».
– Ты не передумал, Филипп? Я не обижусь, не волнуйся – сама импульсивна: вспыхиваю искрой, потом гасну, – настороженно заглянула в глаза.
Заметив полыхающее страстное юное лицо, смолкла, покраснела, тактично отвела взор.
– Нет. Окажи мне честь, побудь немного гостьей, сколько сможешь. Ты в отпуске, да? – быстро сменил тему.
Отвлекал разговором больше себя, чем её.
«Теперь знаю твёрдо: она будет моей и сегодня же – чувствую это всей кожей. Тоже настолько одинока и так сильно страдала эти дни, что потянулась ко мне в бессознательном стремлении заполнить невыносимую душевную пустоту. Да, милая… хорошо, что я тебя встретил. Ты сейчас в таком состоянии, что запросто могла бы стать жертвой маньяка, подонка, преступника любой масти. Значит, судьба. Будем вместе, только надо немного подождать. Не торопиться. Держать себя в руках, Филин! Ты мужчина, вот и крепись. Как часто эти слова говорила мама! Спасибо, любимая. Кажется, убедила. Хочу для Маринки стать настоящим, надёжным, единственным мужчиной – оба в этом остро нуждаемся! Как никогда».
Шли набережной, о чём-то говорили, он что-то отвечал, она над чем-то смеялась…
Пропали!
Разговор растворялся тишиной набережной Яузы, заслонялся шумом деревьев, голых и светлых, скрашивался голосами людей и машин.
Проходили по берегу, любуясь видами мостиков и домов, историю которых рассказывал Филипп – коренной москвич в шестом поколении, а девушка так внимательно слушала, что мило приоткрывала рот, превращаясь в сущую деревенскую девочку, едва приехавшую из глухой провинции в столицу.
Радуясь теплу, шалили, заигрывали и дурачились, поднимая сохранившиеся жёлтые листья, дарили их друг другу.
Два одиночества из двух разных миров сошлись в тот день и не захотели расстаться, ища поддержки и понимания. Странная встреча стала судьбоносной для Фила и Мари – сразу это поняли. С того дня смогли посмотреть на собственные жизни с другой стороны, впустив в них свежую, иную струю и прекратив, наконец, полосу несчастий и бед, преследовавших последний год.
Парень искренне радовался: «Начинается новая жизнь! И я, и Марина это почувствовали одновременно. Постараемся сохранить хрупкое чувство симпатии и влечения, возникшее между нами и нашими телами; приложим все усилия, чтобы не испохабить его, не искалечить, не унизить, не опошлить. Нам захотелось волшебства и сказки, самой настоящей: с принцем и принцессой, с королями и дворцами, и, конечно, со счастливым концом! И она, возможно, уже случилась и началась».
Июнь 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/06/25/1368