Дело. Ивдель. 59

Эту историю как-то рассказал мне мой дед. Правда, каждому он рассказывал ее по своему, видимо так забывался в подробностях, что с каждым разом сюжет событий развивался по разному. Для меня в детстве это была скорее страшилка на ночь в плане воспитательных мер, хотя многие, считали, что дед весьма неплохой сказочник. 

Мой дед Аркадий, как он сам себя любил называть под старость лет,  был  таёжным сторожило.  Толи он лес охранял, толи рыбу в проруби я так и не понял, но тогда в детстве мне особо хорошо запомнился один его рассказ….
«Горы они вообще жители мирные на земле, думаю, с точки зрения божьей воли они были задуманы как замок на вратах вечной тишины и покоя, не стоило тогда их начинать тревожить…

….Да и сейчас не стоит.

Я тогда числился в карауле в лагере отселенцев, который состоял в основном из жителей дальнего севера. Народ был сам по себе спокойный, дружелюбный, даже наивные как дети. Режим был у нас свободный, в общем, каждый жил, как привык. Зима у нас удивительная, в том году пришла раньше, чем обычно, но я к ее непростому характеру уже давно привык. Я ее чувствую по запаху, когда встаешь утром рано, пока свет осторожно сползает вдоль горизонта, а воздух похож на кристально чистый родник……. и тишина. В этот момент по телу пробегают мурашки, и тебе становится удивительно спокойно на душе. Даже стук сердца не слышен. Вот тогда понимаешь «Она» пришла.

Молодой лейтенант потянулся и медленно встал с постели, подойдя к окну, немного зажмурив глаза от яркого света, накинул старенький тулуп на плечи и в тапочках вышел на крыльцо. Утро 2 января 1959 года начиналось как обычно Аркадий, достал из кармана папиросу, помял ее в руках и закурил, глубоко вдыхая синий дым.  Из-за угла высунулась знакомая мордочка.  Соседская кошка прибежала покрасоваться.
-Здравствуй Мурка, ты откуда здесь - с улыбкой произнес Аркадий.

Зеленые кошечьи глаза пристально вглядывались в зрачки Аркадий, следя за каждым его движением, как бы произнося: Я долго буду ждать?
Немного подождав, Мурка с неохотой и большим одолжением подошла к ноге и стала тереться об нее, встала на задние лапы и, мурлыча, впилась когтями в ногу.
 
- Ладно, заходи, а то ведь никогда не простишь.

Открыв дверь Аркадий, прошел в комнату, в впереди его проскользнуло изящное тельце таежной тигрицы. Аркадий налил воды в и быстро ополоснул лицо руками.
За окном послышался прерывистый стук и быстрые шаги в сенях -  на пороге стоял рядовой Усупин.
 
Усупин встречал уральскую зиму первый раз, до этого служил да и прожил на юге.  На лице молодого человека уже выступали мелкие морщинки вокруг глаз, и пару глубоких на лбу, это расплата за обильные солнечные лучи, кожа сохранила смуглый оттенок, а на подбородке возле скул виднелись небольшие пигментные пятнышки, от недостатка южных витаминов.  На вид он выглядел старше своих лет, хотя поведение выдавало  его душевную инфантильность, особенно карие глаза.  От щедрости уральских темных дней зрачкам явно не хватало света, и они выглядели как две черные точки,  постоянно слезившись от холода, отдавая влажным блеском.
 
Особенно было забавно наблюдать за его поведением, резко граничащим с недостатками подрастающего организма. Молодой человек был почти два метра ростом, как бы вытянутым за макушку, с непропорционально удлиненными конечностями рук и стоп, которыми он, пока с высоты недостатка лет, не научился управлять. Казалось, что все в нем живет своей отдельной жизнью. Думаю, он сам это понимал, что сформировало небольшой комплекс, который он изрядно пытался не принимать во внимание. И искал отдушину в недостатках воспитания окружающих. Бледноватые губы каждый раз сжимались в тонкую полоску, а угол головы задорно поднимался и отворачивался в пол оборота от насмешливых замечаний. Во взгляде читалась обида на весь мир. Он всегда стремился к обществу старших соратников, видимо от психологической привязанности к родительскому контролю и заботе.

Такое часто наблюдается в семье с единственным ребенком, изрядная, даже весьма навязчивая забота и опека обоих родителей с явным материнским позиционированием в семье приводит к тому, что ребенок (особенно сыновья) нуждается в оценочной окраски своих действий и одобрении совершенных поступков, которые за него принимают другие. Но это все начинает в определенный момент резко граничить с формированием подростковой личности, чувством независимости и свободы.
В его речи и манерах замечался довольно контрастное дублирование плохого плагиата чужого поведения, в котором он явно видел решения всех своих проблем. Голос был грубоватым, а фразы и слова произносились быстро и даже резко в пределах одного выдоха. Да, Усупов явно был украшением рядового состава.
 
- Товарищ лейтенант, вас срочно вызывают – отпел Усупов.

Аркадий кинул полотенце на веревку, и неспешно без лишних вопросов «к чему такая срочность?» достал валенки с печки и  приложил ладонь к подошве, дабы проверить высохли они со  вчерашнего дня.

- Хорошо, я понял, свободен - спокойно произнес Аркадий.

Мурка спрыгнула с окна, потянулась и поспешила к двери, ожидая выхода Усупова. Усупов резко развернулся, довольно громко ударился плечом об дверной косяк, при этом, никак не изменившись в лице, протянул руку к дверному засову и незаметлив «хозяйки»  наступил ей на хвост.
 
Мурка резко отскочила в угол, с безумными глазами, протяжно вскрикнув как бы  перед смертью. Рядовой испугался не меньше, они смотрели друг на друга, с жутким страхом происходящего.
 
Немного вернувшись в реальность, Усупов приоткрыл дверь, и выпустил кошку. Он вышел во двор, и, схватившись за приставленную во дворе лопату, резко поскользнулся, ударившись спиною о прикрытую дверь. Аркадий выглянул в сени, видя повисшее в воздухе тело Усупова, с улыбкой произнес:

-Живой?...

Усупов резко встал с порога, поправил ремень, отряхнул колено, и, не захлопнув дверь, двинулся в сторону вахты.
 
- Вот чудо! – язвительно произнес Аркадий.

Аркадий  прихлопнув дверь, отправился одеваться.
Аркадий с неприязнью относился к действующей политической обстановки, коммунистическая система, авторитарный строй его раздражали. В обстановке идеологической узурпации инакомыслие было в сравнении враждебности ко всем и каждому. Систему принимали все, другого выбора не было. Даже те, кто воистину не в состоянии был понять ее высоких мотиваций. И конечно эта «дежурная улыбка», радость и гордость за то не знаю что, сопровождала везде.
 
Все это раздражало Аркадия, панельная мода на высокие цели и весомые результаты, однобокая поведенческая культура…нет, это все было не для него. Но и в его мнении «каждый сам себе хозяин» явно никто не нуждался. Поэтому он пошел по самому простому пути, сделаю вид, что я со всеми и как все.  За глаза его называли «отшельник».

Накинув обмундирование, молодой лейтенант вышел во двор и двинулся в сторону командного пункта. Взявшись за ручку двери, он глубоко вздохнул, и мысленно надел маску заинтересованного лица.

 В кабинете командира отделения сидела вечно недовольная физиономия. Стареющее округленное тело казалось, слилось с деревянным стулом. Капитан Борович был, как говориться большим и капризным ребенком. Психика предкризисного возраста была не выносима для любого, причем активных действий ему не приходилось даже применять.  Наверное, подобные уникумы   и становятся начальниками, чтобы была отдушина расплатиться за свои недостатки.
 
Лицо не выражало никаких эмоций и очертаний, оно представляло собой сплошную идеальную фигуру, т.е. круг. Обвисшие красноватые щеки, с чуть заметными капиллярными сетками, маленький задорный носик, а под глазом раздражающее родимое пятнышко, оранжевого цвета. Подобие остатка, когда то видимо пышной шевелюры на черепе с сединой на кончиках волос.  На лице и подбородке в независимости от времени года выступала потливость. Последние три года «Боров» так его прозвали, мучился от проблем с пищеварением. Видимо от недостатка питания. Хотя с виду на нем пахать можно было.
 
- Ну, что как обычно в первых рядах - не поднимая головы, пожужжал Борович.

- Сегодня пятеро, и покрепче, как обычно молодых – продолжил он.

- Как всегда на десятый? – спросил Аркадий.

- Куда еще – ответил «Боров».

В нашем лагере это было обычное дело, каждый месяц, а то и чаще «сверху» приходил приказ, вроде разнарядки, требуется состав людей –  «узников Гулага» для работы в горах. Особенно меня тогда удивляли требования к ним, казалось выносливость, и опыт не имели значения. Отбирали только молодняк, до двадцати пяти лет от роду строго, с высокими показателями здоровья, как юношей, так и девушек. На каждого составлялась отдельная подробная медицинская карта, и по отбору выдавались не только люди, но и все их документы. Каждый подобный раз приезжал крытый грузовик, с двумя вооруженными солдатами и медиком, ребят забирали и больше их никогда никто не видел. Они вычеркивались из общего состава пребывающих, а напротив их фамилий ставился, «выбыл 18\1-37».
 
Конечно, я понимал, что в горы на работу они не попадали, и то, что пали они, добывая руду для советской власти, отмечалось только на бумаги.
Но задавать лишних, и весьма глупых вопросов было не принято. Да и никто и не пытался.

Система знает свое дело, и работает исключительно в интересах страны, общества и каждого советского человека в  целом.
 
«Винтик знай, свое дело и крутись в поставленном тебе направлении, с тебя больше и не требуется, а машиной будет управлять тот, кто знает, для чего он ее создавал».

Аркадий поспешно вышел из управления на свежий воздух, его немного подташнивало от приторного запаха в кабинете Борова. Немного проветрив свои легкие, молодой человек отправился в отделение медсанчасти, что бы подготовить очередную партию узников на «трудовые работы».
 
Прогуливаясь Аркадий, достал по привычки пачку сигарет, и закурил. Синий дым  медленно поднимался вверх, сливаясь с облаками. Легкие глубоко и жадно втягивали привычный приятный вкус  табака. Тонкая струйка голубого дыма заворачивалась в плавные волны прибрежного бриза. К губам поступал приятный теплый воздух от красного уголька, это, пожалуй, единственный способ укротить огонь в руках. 
Аркадий отвел указательный палец, и быстрым движением выпросил окурок в снег.
Подойдя к санчасти, он постучал валенками по деревянному порогу и вошел внутрь. Подойдя к двери ординаторской, он постучал пару раз и приоткрыл дверь.  За столом сидела молодая девушка лет двадцати пяти. Это была  терапевт, Анна, прибывшая год назад из области по распределению после окончания медицинского университета.
Анна была худощавая девушка, трапециевидное лицо и широко расположенные плечи выдавали ее северную породу.  Лоб был высоким с хорошо заметной родинкой у правой брови, а скулы ярко выраженные, за счет впалых щек.
 
Белокурые волосы золотистого цвета, озарялись ярким блеском от падающего дневного света. Анна выглядела намного моложе своего возраста, этот эффект достигался белой, даже бледноватой тонкой кожей. По бокам на  висках  можно было увидеть расположение синих вен.
 
Белые рукава халата сливались с худосочными руками, и тонкими кукольными пальчиками. Голубые набухшие вены, выступали сквозь тонкую кожу рук.
Анна была и душевно представителем норманнской пароды. Психологически уравновешенная, спокойная, малообщительная. Казалось, социума для нее не существует. Она была интровертом по натуре. Люди ее интересовали лишь как материал  приверженности к лечебному делу.
 
Общаться с ней было довольно сложно, весьма ощутимая  дистанция чувствовалась уже при первом взгляде. Глаза не выражали яркости и блеска присущи молодой девушки. Скорей наоборот. Сероватый оттенок, мутноватые очертания, глубокая печаль и негодования, вот что читалось в зеркале ее души. А ее сдержанности и стойкости мог позавидовать любой. Казалось, она много лет строила душевную заставу от людей, и достигла непробиваемого защитного пласта.
 
Люди ей были не приятны, она даже это не пыталась скрывать, хотя свое дело знала профессионально, и никогда не позволяла себе удариться лицом в грязь.
К любой критики она относилась особенно резко в свой адрес. Даже к незначительной. Анна была способна без лишних эмоций затаить обиду, у которой уже не было шанса на прощения, и она  уже ничего не могла с собой поделать.
К пациентам и, особенно к начальствующему составу она за глаза обращалась «мои обезьянки». По своей профессиональной компетенции она обосновывала это отсутствием в ее крови резуса фактора, который присущ также обезьянам. Поэтому с высоты данного природного обстоятельства она полноправно считала себя в привилегированном положении, с точки зрения природной эволюции, а не надуманной общественной стратификации.
 
Вообще это человек по своей сущности прекрасно играла роль драматической  актрисы. Без навязчивости  наигранности, во всем чувствовалась душевная природа. Это и вызывало к ней интерес и любопытство. Чувствовалась глубина внутреннего мира. Творческого порыва, обремененного рамками стандартов и скупости общественной натуры.

Аркадий робко встал у порога:

- Здравствуйте, Анна, все скучаете?- с осторожностью произнес он.

- мне интересно оставаться один на один с собой, в этом мире так много барахла, что это на меня наводит скорей тоску, чем скуку. – Проходи, давай покурим – добродушно сказала она.

Анна достала из ящика сигареты, и, зажав папироску в корнцанг, изящно прикурила.
 
- ну, на что жалуемся, больной? – прищурив глазки, с улыбочкой пропела Анна.

- я разнарядку принес, в общем, на эту пятерку надо мед карты подготовить – ответил, сдерживая улыбку Аркадий.

- Боров опять от сердца отрывает, скоро так некого  охранять станет – с намеком сказала девушка.

Докурив папироску, Анна взяла с подоконника банку с водой и вместе с зажимом опустила бычок в воду.

- Как обычно в лучшем виде! – бросила Анна, и поспешила в палату менять капельницу вчера поступившему пациенту.

Я медленным шагом  вразвалочку отправился к выходу, все еще оглядываясь, не помелькает ли образ Анны в коридоре, и немного отойдя, от внезапно приподнятого настроения, отправился в сторону вахты.
 
Прибывши на место Аркадий, положил пальто на стул, и подошел к чайнику. Налив себе стакан горячего напитка, он, положа две ложки сахара, стал размешивать его с мыслями: «Да жаль, что жизнь не так сладка, как чай».
 
Присев у окна, и облокотившись на спинку стула, Аркадий грея руку об стакан, призадумавшись, посмотрел в окно на горизонт.
 
За дверью раздался грохот, и шум. Аркадий прикрыл глаза, как бы заранее сообразив, что это сулит и откинул голову назад. В дверях показалась знакомая худощавая фигура Усупова.
 
- Опять дверь сломалась – без встречного вопроса сказал Усупов, как бы в воздух.

- Она явно к тебе не равнодушна – не меняясь в позиции, ответил я.
- Кто?! – с удивлением спросил Усупов.

- Да дверь, говорю, явно к тебе не равнодушна, только ты с ней бодаешься – ответил я.

Усупов серьезно посмотрел на отдыхающего Аркадия, как бы пытаясь неловким молчанием обратить на себя его взор. Но он был не приклонен.

- Аркадий Степанович, скажите, почему все ко мне относятся не серьезно, я, что мальчишка на побегушках? – вздорно произнес Усупов.

Аркадий вздохнул, без всякого желания объяснять мальчику аспекты личного отношения к человеку идущего  по пути штампованных иллюзий. И сухо произнес:

- Да, нет, все конечно не так, просто я понимаю, что ты как образец общественной идеологии,  всегда будешь вхож в любой строй, тебе прямой путь к красным воротам, уважению и чести,  вот тебе все и завидуют! – как бы отговариваясь, произнес Аркадий.

Глаза Усупова загорелись, от услышанной лести сердцебиение участилось, и на щеках выступил небольшой румянец. Казалось он, так долго проигрывал подобный сценарий в своих снах, что не мог поверить, что все это - реальность.

- Я служу Родине, и не вправе отказываться от ее великодушия, если будут так, то я буду счастлив – звонко в полголоса, сдерживая себя от радости, произнес Усупов.

- Скажи, а тебе не кажется, что у каждого человека есть право на мнение, и выбор, ведь мы не овцы, чтобы быть похожи друг на друга, даже если это ладит стадо? – сказал я, уже заранее пожалев, что задал столь риторический вопрос.

- я думаю, что у каждого есть только два пути, либо со всеми, либо против всех! – с интересом произнес Усупов.

- Кто говорит «против», не против а по другому, да даже если этого «против» будет миллионы, оно автоматически не становиться «за»?

 - думаю, что нет, ведь есть только два понятия, либо хорошо, либо плохо, другого выбора нет.

- Да Усупов, тебе только диссертацию по филологии писать.

- А может, и напишу, ведь я говорю правду, которой живет каждый из нас!

- В том, то и дело, что не каждый… -  многозначительно ответил Аркадий.

На часах приближалось к полудню и пришло время обхода лагеря. Аркадий спешно допил чай, и поспешил от общества навязчивого товарища. Накинув пальто, я выдвинулся на обход. Огибая импровизированные улицы,  подумал, вот жил себе народ, никого не трогал, в бубны трубил, а потом пришли «грамотеи» и согнали их с земли обетованной в одну кучу. Да еще и азбуке начали учить.  А ты тут ходи и притворяйся, что тебе это все больше остальных нужно.
 
А во дворе уже припарковывался знакомый грузовик. Так сказать «карета в никуда». Из нее как обычно вылез медик-терапевт Репин, а с кузова соскочили два вооруженных сержанта. Высоковаты птицы для таких мест.
 
Репин потянулся, приложив руки к пояснице, и запахнул расстегнутое пальто.
 
- Здрав будь, Степаныч! – выкрикнул он.

- И тебе не хворать – ответил я.

Снова к вам, народ готов? – спросил Репин.

- Да?! – с неуверенностью в  мыслях ответил я.

Тогда забираем… - поспешно сказал Репин.
Репин служил военным универсальным врачом, имел множество наград, даже был приставлен к герою труда, как - то проговорился, что после войны, был приставлен главврачом в первой клинической больницы самой  столицы.
На отбор «заказанных» узников, приезжал всегда сам, лично проводил осмотр, и изучал медкарты каждого кандидата.
 
На каждого человека уходил примерно целый час, скрупулезного анализа. Особенно его интересовали глаза, неба и состояние зубов.  «Деревенский», казалось, медпункт был напичкан всевозможным медицинским оборудованием. Портативности и модификациям, которых могла позавидовать любая городская больница.
У нас даже был складной рентгеновский аппарат. Я сам его видел, года полтора назад умудрился сломать запястье, когда чинил крышу. Так вот процедура снимка заняла менее двух минут. И фотографию своего «боевого ранения» я уже держал загипсованной рукой. Чудо технического прогресса не меньше.

Для Репина были созданы отдельные апартаменты, скрытые за железной дверью от «простого люда». У двери было два замка, один ключ находился у Репина, второй у начальника караула «Борова». Открывалось все синхронно, с составлением протокола, за подписью всех участвующих.
 
Кандидатов заводили с черного входа, который открывался, только для этой процедуры. Их провожали в комнату, где просили раздеться и присесть на лавочки. Далее каждого вызывали и уводили «на прием к врачу».

Репин доставал медкарту, и сухо спрашивал фамилию. Потом медленно вставал, натягивал резиновые перчатки, правую руку клал на подбородок, а левой придерживал шею, и, приподняв лицо пациента, поворачивал его глаза на скользящий свет. Многозначительно всматривался, потом просил открыть рот, и задирал голову назад. После этого пациента просили сесть на кушетку, и Репин брал в руки удивительную машинку, с виду похожую на карандаш. Он аккуратно, клал руку на затылок человека, немного опрокидывал, его голову, и быстрым отточенным движением прислонял «карандаш» к роговице глаза. В этот момент «карандаш» издавал звуковой электронный сигнал, Репин подходил к окну и что- то смотрел на нем. Потом молча, вписывал показатели в журнал. По сравнению с остальным это еще были цветочки, пациенту предстояло опробовать весь диапазон «квантовой физики» на себе.
Далее человека укладывали на кушетку, и к нему придвигался аппарат не больше по размеру  коробки из-под обуви, из которого торчали провода с присосками и сеточка из желтых трубок, которая одевалась на голову. Все это прикреплялось на запястье и зону вокруг сердца, после чего аппарат противно пищал, и выдавал кардиограммы на бумаге.
 
Потом человека подводили к упомянутому рентгену и фотографировали от пальцев ног до макушки. После чего выводили в другую комнату, на сдачу крови.
Такая же процедура ожидала и остальных.

Репин после своей трудоемкой работы вместе с Боровичем наливали себе чай  и долго беседовали наедине. Все это время за дверью стояли вооруженные сержанты с приставленными ружьями к груди, как будто ничего другого в своих руках больше не держали. Охраняя покой вельмож, как два сторожевых пса.

Вся свита, громко посмеявшись и пожав друг другу руки, двинулась в сторону улицы. Солдаты препроводили покорно идущих узников в грузовик. Репин вскочил в кабину и,  прислоняя пальцы ко лбу, быстро отвел их в сторону лобового стекла, как бы говоря с уважением  «до встречи».

Боров встречно сделал полузамах рукой, и отправился обратно в санчасть. Боров как человек «себя любящий» поспешил к Аннушке очередной раз пожаловаться на увядающее состояние своего здоровья. Он искал жалости и озабоченности у обремененного служебным положением человека.

Постучав в дверь, и продвинул всю свою массу тела в кабинет уже насторожившейся Анны, Боров сдерживая улыбку с маслеными глазами прошел вперед.
Прибывши на службу Анну, сразу предупредили о наличии «особого» пациента, с которым ей придется иметь дело постоянно.
 
 Боров был по натуре ипохондриком, причем эта черта сопровождает всех представителей «молдаванской» породы. К мужскому физическому труду он был психологически не приспособлен. А эта «легенда» позволяла ему держать оборону  «Трудового Резерва».  Он смахивал со лба пот, уже смотря, как кто-то трудиться. И не раз с весьма серьезной иронией произносил дежурную фразу «Мне, увы, тяжелее ручки поднимать ничего нельзя».  Но его артистичности можно было позавидовать, он мог обставить все, так как будто вся земля стоит от его самопожертвования собой. И ему веришь!
 
Семьи у него не сложилось, не каждая баба выдержит постоянно таскать бревна сама. Тем более проще завести собаку от нее побольше толку будет.
Узкие, почти женские запястья, в пару с коротенькими кривыми ножками, забавно смотрелись, неся на себе все приданое годами скопившееся на животе. Низкий рост и узкие плечи как следствие его физической недоразвитости. Даже форма не красит подобных людей. Казалось, смыслом его жизни была полная тарелка и мягкая перина, он не только жил этой непробиваемой логикой, но и мог донести ее до любого. Все в этой жизни надо заработать и здоровье, и красоту и силу, которой он явно был обделен. Этот недостаток он даже не мог завуалировать своей красноречивостью. Из этого положения он нашел свой своеобразный выход.
 
В его личном общении можно было увидеть только тех людей, которые страдали синдромом «поверхностной личности». А именно их психологически можно было прогнуть под свое влияние и навязать свою волю, таким образом, как будто это было их личным достижением. А главное они сами этого не понимали. И с радостью одаряли своего покровителя  похвалой и восхищением. Этого было достаточно на первом этапе вербовки «своей свиты».
 
Не спешите верить, что таких «ведомых» людей просто не существует. Их миллионы. Просто легче всего сказать себе «я прав и точка», чем признаться  в ощутимой реальности. Мир жесток и в нем выигрывает не тот, кто играет по его правилам, а тот, кто подстраивает их под себя. Это сто процентная гарантия.
В общем, я не стал наблюдать за «умирающим лебедем» Боровым и продолжил свою прогулку.

Снег приятно шуршал под моими ногами, и на горизонт медленно опускалась шапка темноты. На небе уже приветливо начали подмаргивать звезды, а избы ожили огоньками света. Горы величественно и важно своей высотой напоминали о своем присутствие.

Аркадий умиляясь, любовался  окружающей красотой, как в ушах послышался «плоский» свист, по примерной схожести работающего на износ радиатора автомобиля.
Что за ерунда?! – ковыряясь в ухе, сказал Аркадий.

Вернувши взор на очертание гор, Аркадий пришел в недоумение. Как будто солнце в летний день резко озарило тьму. С правой стороны горы, что-то явно горело. Как будто недавно улыбающаяся звезда вдруг решила улыбнуться поближе. Вдруг на Аркадия нагрянула мысль: самолет потерпел крушение! Точно самолет!
Аркадий резко развернулся и побежал в штаб.
 
Холодный воздух стал, ощутим резкими вдохами легких. Аркадий немного замедлил бег, и, обернувшись в сторону света,  невольно остановился, и мгновение стоял не шелохнувшись.

Что за….? – промелькнуло в голове Аркадия.

Яркое пятно белого света  будто поглотилось тьмой и вертикально поднималось  вверх прочь от горизонта. Как будто сам создатель поднимал солнце за невидимую ниточку. Круг белого огня становился все меньше и меньше и, побледнев, слился со звездами.

Аркадий стоял, остолбенев, не зная, что делать. То ли это была игра воображения, то ли что-то иное, но уповать на обман зрения ему точно не приходилось. Молодой человек обернулся по сторонам в надежде увидеть таких же свидетелей, с недоумением на лице, но как назло, на улице не было ни души.
 
Рано или поздно с этим сталкивается каждый, когда рядом нет человека, который посоветует тебе что сделать или поможет принять решение. Ты остаешься один на один со своими мыслями, и сомнениями. И ощущаешь непонятное чувство, щекочущее тебе нервы. Медленно нарастает паника. И слышишь слова внутреннего голоса, да-да тебе приходиться познакомиться с самим с собой, с тем которого ты воспитал в себе, и ты невольно начинаешь критиковать себя, как другого человека раздражаясь, от  негодования застигнувшего тебя  врасплох.

Только в одиночестве можно познать себя, наедине остаться с внутренним голосом и с удивлением слушать тот бред, который все годы заглушало общественное мнение. А бред он неизбежен для любого человека, и только найдя силы признать это в себе, ты обретешь гармонию с самим собой. Иначе рискуешь всю жизнь остаться марионеткой в кривых руках кукловода. Это момент зарождения личности. Самое верное решение-это то, которое принимаешь сам.

Не смотря на свой молодой возраст Аркадий, давно прошел эту школу жизни. Немного постояв на крыльце, он вытащил сигарету из кармана и приложил ее к носу, глубоко втянув ее аромат. Прикрыв веки в памяти, еще стоял расплывчатый образ «порхающей звезды».

Прикурив сигарету Аркадий, откинул голову назад и произнес:
А, ладно, чего в жизни не бывает,…если на все искать ответы мир станет менее содержательным!..

И, улыбнувшись от столь внезапно нагрянувшей философии, он отправился на вахту.
Зайдя в караульную, я увидел развалившееся на стуле тело Усупова. Его тонкие ноги лежали на приставленной табуретке в дырявых носках.
Мальчик видит десятый сон.

Ну и мне пока на боковую, т.е. на службу - подумал Аркадий.
 
Откинувшись на стуле, и положа ноги на стол, Аркадий всматривался в небо, прокручивая в голове нагрянувшие мысли и медленно начал засыпать.
Мне снится, будто я стою в заснеженной степи, вокруг нет никого и ничего, только снег, и холод. Я начинаю идти вперед, сугробы все глубже, осколки льда царапают мне колени, мне становиться все тяжелее и страшнее. Я хочу бежать, но меня будто засасывает что-то из глубины. Становиться сложно, дышать, вдохи все глубже, а воздуха все меньше. Я изо всех сил стараюсь выбраться, но ничего не получается, тело не слушается и работает против меня, я не могу пошевелиться. Пространство все больше, а ощущение как будто небо медленно спускается вниз. Мне надо выбраться, но времени секунды…..

Вдруг я просыпаюсь, сердце медленно стучит, а в груди как будто камень.
Сон! Это просто сон!- вздохнул Аркадий.

На лице Аркадия выступил холодный пот, лицо побледнело, щеки впали внутрь, руки тряслись. Аркадий положил руки на затылок и большими пальцами немного надавил на виски. Осознание реальности приступало, и ему становилось все легче и легче. Глубокий вдох и медленный выдох. Все я на земле! – про себя несколько раз повторил он.

Нигде не живут такой полной, настоящей жизнью, как во сне. Все наши мечты, сомнения, варианты действий сразу приобретают свою практическую окраску. Нет границ, нет жалоб и приказов, есть только ты и мир вокруг тебя. В реальности время в твоей голове, а во сне - в твоих руках. И можешь с радостью бросить его в того, кому его вечно не хватает. Без чувства сожаления расставшись с тем, что никогда не являлось границей возможностей.

Что за кошмары? – шепотом сказал Аркадий.

Лишь бы вещими не были… - продолжил он.

Аркадий встал и вытянулся во весь рост. Хрустя позвоночником, он выкрутил руки за спиной и ощутил легкое головокружение от прилива крови к голове. Подойдя к столу, он достал из шкафчика фляжку и, морщась, немного отпил. Руки ощутимо согревались и фаланги пальцев почувствовали скользкий метал. Выйдя на крыльцо, я достал сигарету и с удивлением обнаружил в своем кармане давно потерянный мундштук. Царапая пальцем по «деревянному свистку» Аркадий смотрел на медленно ползущий рассвет. Небо приобретало пастельные оттенки голубого цвета.
 
Вот и сутки закончились – подметил Аркадий и отправился в штаб отписаться.

У штаба я заметил явную активность. Построение караульных. Боров ходил с озабоченным взглядом. Даже Анна мерзла на пороге, с натянутой улыбкой слушая, как Репин рассказывал про свои достижения жизни.
 
Что за суета сутра пораньше? – закатывая глаза, проговорил Аркадий.
Боров заметил подходящего Аркадия к штабу и недвусмысленным жестом руки дал понять, что ждет его на разговор. Аркадий следом проследовал к кабинету Борова, где уже расположились пару офицеров и прикрыл за собой дверь.

Мануйлов Аркадий Степанович?! – глядя на меня, обратился офицер.
 Так точно! Старший лейтенант Мануйлов! – ответил я.

Вас отправляют в разведывательную группу особого подразделения!

Задание особой секретности, вам придется дать подписку о неразглашении всех сведений ставшими известными вам во время операции. Вы будите в составе особого подразделения.

Офицер протянул красную папку. Я взял папку, и присев за стол Борова с другой стороны макнул в чернильницу перо, и тяжело надавливая на бумагу, расписался.
Периферийным зрением я наблюдал за следящими глазами всех присутствующих. В моей голове накопилось множество вопросов, которые я не решался задать. Что мне тогда предстояло узнать, я и не догадывался.
 
Офицер с армейской выправкой поспешно забрал папку, и подув на еще не засохшие чернила, убрал ее портфель.
 
Сборы через полчаса, в восемь ноль-ноль, ваша машина под номером 34! – предупредил офицер.

Я вышел из кабинета и еще не отойдя от столь нагрянувшей информации вышел на улицу. В легких как будто застыл кислород, мышцы напряглись, а живот язвительно повизгивал. Аркадий достал пачку сигарет, и холодными пальцами попытался отковырять папиросу. Не успев достать спички и прикурить, из штаба резко отворилась дверь,  отряд из военных офицеров и вооруженных солдат выдвинулся во двор. Ожидающий народ из военных, местных караульных, насторожась скоординировался по местам. В воздухе веяло напряжением и  скрытой суетой.
В мыслях Аркадия промелькнула недавняя сцена про «разбившийся самолет», свидетелем которого ему пришлось оказаться.
 
Видимо все не случайно! – про себя отметил Аркадий.
На дороге продолжалась мобилизация военных машин, грузовиков. Они разворачивались явно к выезду. Аркадий взглянул на часы:

Без десяти восемь, уже пора! – промелькнуло в его голове.

Аркадий подошел к грузовику номер 34 и забрался в кузов.
 
С десяток вооруженных солдат, видимо с области, проследовали на погрузку. Мобильный эшелон выдвинулся из Гулага.

Аркадия не покидали тревожные мысли, мобилизация была мгновенной.  Что-либо сообразить не было возможным. Чтобы как-нибудь расслабиться, Аркадий мысленно абстрагировался воспоминаниями о детстве. О том времени, когда он не знал такого чувства как тревога и сомнения.
 
Грузовики тряслись и грохотали. Присутствующие «пассажиры» сидели, молча, не глядя друг на друга, а только таращились  в пол с мраморными лицами. Подобной зомбированности личности можно было позавидовать, достижение военного воспитания. Такого состояния проще всего добиться путем перелома воли человека, его личности и заполнения образовавшейся «пустоты» рефлекторной дрессировкой. Беспрекословная армия, способная воспринимать лишь команды установочного лица. Инстинкты в таком случае вторичны. Все поведение просчитано по минутам, все действия заранее обусловлены и четко предсказуемы. Нет ни голода, ни воли, ни сомнений, тело как машина, а мозг как радиолокатор, ожидающий сигнала.

Дорога заняла около часа, мы доехали закрытой военной зоны близ заброшенной деревушки, где нас как оказалось уже ожидали два вертолета, где уже полным ходом шла погрузка какого-то оборудования. Нас выгрузили из грузовиков и построили по две шеренги. Многие уже изрядно замерзли. После проверки всех присутствующих, отряды по шеренги отправили на погрузку в вертолеты.
 
Из окна по-новому предстала красота таежного леса. Сосны так тесно и так одиноко распластались средь белого ковра снега. Так странно, как будто я вижу это все последний раз. Ветки колыхались по ветру и словно махали мне в след.  На душе затянула свою тонкую мелодию тоска.

Аркадий уткнулся лбом в стекло  и закрыл глаза. Ему уже не было тревожно от того куда его везут и зачем. Ему хотелось испариться из этой бури жизни, и исчезнуть из памяти всех, кто помнил о его существовании.  Ноги медленно отогревались, в кабине было довольно тепло, на Аркадия навеяла сонливость. Еще полчаса и вертолеты, как ласточки, полу кругом приземлились. Я выглянул из окна, местность напоминала деревушку. Мне раньше не приходилось здесь бывать.
Что за место?! – спросил я у сидевшего рядом сержанта.

Закрытая военная зона номер 10!- полушепотом ответил он.

Номер десять! Вот куда забирают наших «гулаговцев» – сопоставил Аркадий.
Аркадий спрыгнул из вертолета и увидел знакомый силуэт Репина. Репин вместе с офицером подошли к собравшимся.
 
Аркадий Степанович пройдемте! – со спины меня окрикнул незнакомый спокойный голос.

Я увидел офицера того самого «с папкой» и проследовал за ним. Видимо это был местный штаб или что-то вроде этого. В длинных коридорах изредка проскакивали силуэты людей. Мне проводили в кабинет, где еще находились два человека в форме и представили.

Садитесь! – офицер за столом с усталыми глазами произнес мне.

Генерал-майор Гранатов, руководитель военных ракетно-космических испытаний! – произнес человек, сидевший за столом. Он был рослый, спортивно сложенный, с темными, почти пепельными волосами на голове и удивительно светло-голубыми глазами. Гранатову на вид было лет 45-50. Аккуратный и даже слегка педантный человек, в своем положении сидеть и говорить. Вся аура этого человека ненавязчиво располагала к себе. Враждебности не чувствовалось скорей наоборот миролюбивость по природе.
 
Вы были отобраны нашим руководством не случайно. Ваша психологическая уравновешенность и манеры общения представляют для нас особое значение. Вы у вашего прямого руководства на очень хорошем счету. В  характеристики даже отмечают выдержанность и стойкость характера к любым экстренным ситуациям, с которыми вы неоднократно сталкивались. Нами был сделан вывод, что вы наиболее подходящий кандидат.

По приказу, пришедшему из столичного военного штаба, вас назначают руководителем секретной операции государственного значения.

Вы можете отказаться с последующим отстранением от военной службы. Но мы надеемся, что вы как советский гражданин, военный офицер и человек который служит своей стране примети правильный выбор и послужите отчизне, которая так нуждается в вас.

Так точно! – чуть не вставши, ответил я.

 Я так и думал! – произнес Гранатов.

Вас отправляют в зону ракетно-космических испытаний для весьма невербального сопровождения за установочными лицами. Группа подведомственных вам лиц скоординирована и подготовлена близ этой точки. Гранатов указал пальцем на карту возле вершины горы Ямах-Тую. Это северный склон уральских гор. В ваши обязанности входит сопровождение группы испытуемых с последующим исполнением во время операции установочных предписаний. Гранатов протянул коричневый пакет с документами. Главной задачей данной операции входит установление психологического контакта. В группу уже внедрены наши сотрудники, их трое, но главное, что и они являются объектом вашего контроля. Процессуальные положения у вас различны. Информацией ставшей вам известной они не располагают. У них другие функции они члены общей группы.
 
На вас возлагается, контроль группы в специальной зоне, куда они скоро прибудут, подготовка материала, исполнения поручений, и сопровождение их в пункт назначения. Вся операция должна быть фото и документально зафиксирована, но в этом и вся  проблематичность…сложность данной ситуации в чутком сохранении психологического фона группы.
 
Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду? – озадаченным голосом произнес Аркадий.
Я не понимаю, кто эти люди, и куда их сопровождать.

Я думаю, вы все поймете сами…. Мы не зря выбрали именно вас – ответил Гранатов и неспешна, выпрямился в полный рост.

Я тоже поднялся и с наивным взглядом как у ребенка посмотрел в его глаза. Я с жутким удивлением так и не понял, где я и зачем я им нужен. Впервые Аркадий чувствовал себя так нелепо. И впервые он был не уверен, что окружающие глупее его.

Неоднозначность этой ситуации навсегда врежется в мою память, я почувствовал себя именно тем, от которых всю жизнь воротил нос. Мне было противно от самого себя, но в тоже время страшно. Вот, что означает фраза «от судьбы не убежишь», рано или поздно, но вероятно каждому, предстоит прочувствовать себя жертвой собственного мнения. Это словно долго ходить по лабиринту вот-вот ожидая выхода и уткнуться в тупик.

Вся информация у вас на руках, ознакомьтесь с ней и сделайте правильные выводы, для успешного результата.

На изучение материала и составления модели поведения вам отведено три дня. Так что не теряйте времени зря.

Я вышел из штаба мусоля в руках коричневый пакет. Внезапное чувство лени и безысходности нагрянуло на меня. Мне не хотелось делать ничего, но ощущение того что кто-то постоянно стоит у меня за спиной и пристально вглядывается мне в затылок меня не покидало.
 
Из двери показалась юная фигурка рядового, который протянул мне бумагу с распределением на пребывание здесь.
 
Я сжал ее влажными от пота пальцами и прочитал: гарнизон № 12-1, комната 34.
Мне жутко захотелось курить, но стоять у дверей данного заведения мне еще больше не хотелось. Я вытянул с сожалением последнюю в пачке папиросу и, держа её в руках, отправился на расселение.
 
Как ее называли «зона №10» была подобна небольшой уральской деревушки, здесь было довольно уютно, и даже как то по «бытовому». Солдатские гарнизоны находились четко по другую сторону зоны, так что и сразу не заметишь. Так и не поймешь, где ты находишься. Вот и столовая, вот и магазин, странно, что-то видимо подобия на любительский клуб. Как будто про тебя снимают фильм, и ты бродишь среди декораций. Ощущение постановочной сцены явно присутствовало.
Как то все нелепо?! – подумал Аркадий.

Словно я нахожусь в городе для города. Для чего это все нужно? Маскировка разве что?

Неплохо, видимо здесь не обошлось без тонкой художественной натуры.
Аркадий подошел в гарнизон и проследовал в свою комнату согласно своей «распределительной».
 
Аркадий спросил с себя шинель и присел на аккуратно заправленную кровать. Облокотившись на стену, он раскинул руки и отбросил пакет в угол. Чувство тревоги немного отступало с пребывающим теплом, и Аркадий от усталости прикрыл глаза.
Мне сниться, как будто я смотрю кино. Много улыбающихся лиц, задора, радости. Будто я с друзьями на прогулке. Все говорят, смеются, шутят. Так спокойно и хорошо. Я и забыл, как это бывает. Когда просто радуешься тому, что с тобой происходит. Все сами по себе, говорят тебе и о тебе.
 
Я могу остановить каждый миг события, каждый кадр, и словно фотографию держать в руках. Я много говорю и смеюсь, мне все верят, а я не верю никому. Почему? Что мне мешает? Почему я так встревожен? Что со мной?

Аркадий просыпается. За окном началось смеркаться. Он включил лампочку на рядом стоящем столе и взял в руки пакет.

Я вытащил из пакета стопку документов и приблизился к свету, чтобы рассмотреть получше. Первое, что мне бросилось в глаза это фотографии. К каждой фотографии были прикреплены скрепкой какие-то характеристики, справки, положения, приказы.
Аркадий пальцами перелистал стопку и про себя посчитал. Всего их было 10.
Я обратил внимание на первый снимок. На меня смотрела красивая девушка с пышными, темными волосами. В ее открытом, уверенном взгляде чувствовалась душевная сила, присуща не каждой женщине. К таким людям тянутся и за ними идут. Невербальные ведущие, способные умело практиковать свои природные способности в массы. Их слова как цитаты, их действия как эталон. Они свои в любом обществе, прекрасно вписываются в любой «социальный интерьер», причем с первого появления.
Фрагментально казалось простые черты лица, совместно сочетались с женственностью и силой. Душевной ранимостью и стойкостью характера.  Не это ли называется обаянием. Подсознательное и чуткое восприятие гармонии личности. В ее образе проявлялась конструктивность характера, не способного довольствоваться только аплодисментами окружающих, но и личном одобрении самой себя. Такие способны признать себе свои ошибки и учитывать их в будущем. Довольно сложно для многих могу вам сказать. Жизнь для таких людей раскрывает многие двери, причем играючи и легко, что могло вызывать негодование и зависть у «обделенных».
Вторая девушка проявила не меньше интереса. В ее глазах читалась  непробиваемая внутренняя защита, которая не уступала сильному мужскому характеру. Настолько сильный характер, не позволяющий поблажки самой себе. Довольно «внушимый» фундамент характера, возможно, сформирован авторитетным семейным эталоном. Чувствовалось мужское воспитание.

Немного нависшие веки и слегка припущенные брови, свидетельствуют о серьезном подходе к любому вопросу. Она держала себя в рамках и никогда видимо не позволяла себе выходить за них. Казалось бы, с такими людьми довольно сложно общаться. Отнюдь нет. С такими как говорят можно пойти в разведку. На них можно, безусловно, положиться. Они сильные и характером и телом. Они не покажут своих слез, даже если им больно. Они знают, что такое терпение и выдержка. Им чужды признаки слабости на показ, они не нуждаются в жалости и покровительстве - их это унижает. Они никогда не сойдут с намеченного пути, и не изменят тактику поведения, их можно поставить за спиной и чувствовать себя в безопасности.
Аркадий перелистал следующую фотографию. На обороте карточки стояла подпись Дятлов И.А. молодой слегка субтильный парень. Простой и открытый на вид. С довольно глубоким, даже не по годам взрослым взглядом. Он был намного сложнее внутри, чем казался с наружи и даже осознанно этим пользовался.  Математический склад ума, способный прогнозировать события на два, три шага вперед. Соразмерно взвешивать все за и против. Способностью слушать и быть услышанным. Принимать решения и отвечать за них. Такие личности негласно получают эталон лидера, не толкая перед собой это привилегированное знамя идола современности. Как приятна это простота, способность просто оставаться самим собой, без обременяющей наигранности. Казалось, он мог впустить в свой мир любого, кто не будет бесполезно топтаться у его порога. А просто поддержит и станет соратником в столь сложном и неоднозначном мире. Который и жизни не хватит, чтобы объять, и тем более тратить ее на то чтобы лишний раз что–то доказывать другому.
Аркадий протер глаза от усталости и посмотрел на часы.
 
Уже без четверти полночь?! – с удивлением для себя отметил он.
Как время быстро идет, оказывается.

Аркадий пролистал следующую папку и бросил взгляд на весьма заметного мужчину. Довольно ярко выделяющегося  из общей массы.

Золоторев С.А. статный, взрослый мужчина.

Куратор? – промелькнуло в голове Аркадия.

Так почитаем….
Почти сорок лет. С военным прошлым. В деле напротив фамилии стояла красным цветом аббревиатура «ВЛ».
 
Видимо наш! – отметил я.

Яркие импозантно, уложенные усы, выдавались вперед. Довольно интересный инструмент визуального заслона. Яркие, довольно неординарные элементы лица, бросающиеся при первом взгляде, врезаются в память, затуманивая общие черты лица. При воспроизведении в памяти внешности человека, кроме выделенного элемента воспроизвести остальное невозможно. В памяти не остаются пассивные очертания. Мозг просто не сделал на них акцент. При встречи с этим же человеком только без яркого акцента, например усов, можно его и не узнать.
 
Этот инструмент можно обозвать «прозрачной маской». Прекрасный инструмент для природной маскировки.

Почти вдвое старше всех остальных ребят данному контингенту приписывалась легенда участника группы, без свойств прямого руководства. Осуществлять негласный контроль и наблюдение. Так как скрыть или опустить явное возрастное различие не приходилось возможным, для простоты внедрения в группу, в помощь Золотареву были предоставлены дефицитные фольклорные материалы. Набор песен и стихов, которые заранее были подобраны и изучены для него.  По психологическому воспитанию «молодежи» у них должен был возникнуть особый интерес к данному материалу. Что, несомненно, разрушало барьеры восприятия «чужого человека», и давало почву для непринужденного общения и доверия со стороны других. Прекрасный механизм был подобран далеко не случайно. Задачей было чуткое сохранение внутренней психологической обстановки ребят и отсутствием провокационных факторов. Что, являлось главным условием операции.
 
Для страховки от возможной несостоятельности плана, и налаживания вербального контакта было принято решение внедрения завербованных участников. Бывших студентов того же института. Пару парней, немного старше остальных, которые уже окончили учебу. По психологическому и демографическому цензу они были схожи, не маловажным было и старое знакомство с «однокашниками». Но данное обстоятельство мешало внедрению их как единоличных агентов. При возникновении неординарной ситуации, которая могла вызвать опасения со стороны «испытуемых», старое знакомство и душевная привязанность могла сыграть роль при выборе стороны сопротивления. Проще говоря, они выбрали бы «своих друзей».  На них была возложена задача сглаживания острых углов, и проявления интереса и доверия к Золотареву, признанию его группой как своего. Который,  при схожих обстоятельствах, остался бы верен «отчизне и приказу».

Аркадий от усталости быстро пролистал остальные папки и положил их на стол. Его глаза слипались, и голова уже не соображала.
 
Он присел на кровать, уткнувшись носом в подушку и полусидя, заснул. Впервые ему ничего не снилось. В голове крутились лишь фотографии молодых ребят, плавно расплывшиеся в темноте. На глазах, словно кислотой щипало веки. Мысли не покидали Аркадия и мешали ему полностью погрузиться в сон и расслабиться.
Я встал и опять подошел к столу, я долго раскладывал по столешницы материалы, словно студент, готовившийся к экзамену. Систематизировал их для простоты запоминания. В глаза мне кинулись пару листов, в заголовке которых было написано «ПЛАН ОПЕРАЦИИ «БЕЛЫЙ ПОЛЕТ».

Я внимательно стал читать сей документ.  В нем указывалась следующая установка:
Испытуемая группа, была отобрана для прохождения научно-исследовательской операции по подготовке экипажа для космической программы. Данная группа с 1957 года входила в клуб аэросостава по прыжкам с  парашюта и пилотированию гражданского населения. С момента вступления в клуб со всех участников была взята подписка о неразглашения их участия и обучения  в полетах. Это приравнивалось к государственной тайне и санкционировалось жесточайшем уголовным преследованием. Поэтому участие ребят в этой программе скрывалось под разными предлогами даже от родных.
 
Подготовка и обучение, по плану, начиналась  в Свердловском десантном аэроклубе и самостоятельного приезда ребят в город Ивдель. После учений ребят должны были доставить в «зону № 10» на самолете.

В городе Свердловске ребята должны были пройти программу полетов и прыжков рассчитанную на три дня.  Пункт пребывания для них не скрывался. После этого по плану до них довели сведения, что они  отправятся в город Ивдель, где будут проходить масштабные учения после успешного прохождения учений в Свердловске. В план входили проверка физического состояния на тяжелые нагрузки в «летном городке».

Для  ребят была подготовлена программа по конспирации их «спецподготовки» под туристический поход на склон горы Отортэн и Ойко-Чакур.
Подробную информацию о плане их передвижения им предоставили сразу еще до сборов. Схема была разработана с  учетом, информированности ребятами своих родных и близких, а также иных лиц, в беседе и обсуждении которых они могли участвовать и ненароком проговориться.

Аркадий молча, вчитывался, как его мысли прервал резкий стук в дверь.
Товарищ старший лейтенант, вас вызывают на плац!
Аркадий поспешно собрал все разложенные документы в папку, и чуть отодвинув тумбочку, спрятал папку.

Я накинул шинель и натянул сапоги, немного  искривил лицо, заметив разводы на каблуке сапог. Закрыв дверь на ключ, Аркадий вышел из гарнизона, и, окликнув, уже ждущего сержанта, вместе с ним отправился на плац.

Кости ломали, а мышцы гудели после почти бессонной ночи. Горький привкус во рту был неприятен Аркадию.

На плацу Аркадий увидел, что-то вроде собравшейся делегации из уже знакомого офицера Гранатова и врача Репина.

Здравия желаю! – поприветствовал их Аркадий.

Гранатов глубоко втягивая в себя сигарету, ответил:

Ознакомился? Наметил для себя план с этим делом?

Есть некоторые размышления по этому вопросу, - ответил я.

Правильно про вас говорили, вы никогда не задаете лишних вопросов! Хорошая черта! – сказал Гранатов.

Пойдемте, прогуляемся! – продолжил Гранатов.

Гранатов и Аркадий тяжелым шагом отправились вдоль окрестностей зоны. Гранатов продолжал курить и смотрел в небо. Долгое молчание уже было не выносимо, но Аркадий не подавал виду.

Наконец Гранатов заговорил.
 
Скажите Аркадий Степанович, без протокола, в настоящее время наша страна даже после войны сражается за право называться державой. Это звание нам не просто досталось, а за него было отдано миллионы жизней наших соотечественников.
Считаете ли вы эту жертву оправданной? – спросил Гранатов.

Возможно, что цель оправдывает средства, главное чтобы цель этого стоила, – немного робко сказал Аркадий.

А что вы имеете ввиду под словом «цель»?

Наверное, то, чтобы на этот вопрос имели возможность  дать ответ наши дети!- вдумчиво ответил Аркадий.

Хороший ответ! – с удивлением сказал Гранатов.

Согласитесь ли вы тогда со мной, что наше будущее поколение должно гордиться своей страной, и поднять ее из руин, чего бы это им не стоило, быть свободными и независимыми, дабы мы им собой  показали пример самоотверженности, которую они не смогли бы забыть! Не жалея себя защитить свою Родину, и отдать последнее за нее, зная, что для них была отдана не меньшая жертва.

Думаю, на этот вопрос ответит только время… - сказал Аркадий.
Вы правы, мне нравиться ход ваших мыслей! - с восторгом отметил Гранатов.
Не секрет, что в настоящее время война за выживание все еще продолжается, только она проявляет себя по-другому, но опасности отнюдь не меньше, чем скажем на поле битвы.

И понимая это, мы не можем быть спокойны за дальнейшую судьбу наших детей. Отчизна как никогда нуждается в нашей поддержки.
 
Всего 14 лет назад мы одержали победу над фашистами, и доказали миру, что мы великая страна.
 
Всего 2 года назад мы вошли в историю как покорители космоса, наш спутник обогнул всю планету, мы отправили простую дворняжку «Лайку» на орбиту. Мы еще раз показали миру нашу мощь и силу и это еще далеко не предел. Чего это нам стоило никто даже и не догадывается. Мы также продолжаем слагать головы за наши победы, но этого уже никто не знает. Наша страна не может показать свои неудачи, только победы! Почему, потому, что за них также проливалась кровь и отдавались сотни, а то и тысячи жизней о которых никому не известно и не подумайте, что напрасно! Они получили безымянную славу за то, что мы можем гордо поднять голову и называться «советским человеком».

Забытых героев не бывает, так как мы имеем возможность ходить по мостам, которые они для нас сплели.
 
Скажите, а если победы, можно достичь, лишь пройдя цепочку неудач, что каждый опыт даже негативный это лишь толчок к успеху и его неотделимая составляющая. Тогда жертва не может быть напрасной, и нет смысла ее скрывать от всех. Ведь в том нет ничего противоестественного – спросил Аркадий.

Вопрос логичен. Позвольте, я вам объясню! – сказал Гранатов.

Чтобы построить дом надо заложить фундамент. Вы восхищаетесь красотой и величием здания, но никогда не задумывались, что все это держится лишь на безликом, скрытом от всех сером фундаменте. Вы видите мощь лишь в объемах и высотах здания, и не думаете, все это имеет место быть только благодаря тому, что его держит мощный и сильный фундамент.
 
Без сильной опоры - высот не достичь!
 
Здание сокрушимо - фундамент нет. Только на сильной опоре можно поднять руины. И она (опора) будет всегда скрыта от глаз, в этом-то ее  сила и несокрушимость.
Довольно интересное сравнение, сложно спорить! – немного подумав, ответил Аркадий.
Поверти мне я тоже к этому долго шел, все познается не только в сравнениях, но и в конечном результате! – спокойно в полголоса сказал Гранатов.

Возможно, вы правы, видимо это философское отступление не случайно? – спросил Аркадий.

Любой разговор должен быть правильно начат… - Гранатов.

Как вы думаете, кто эти ребята, с которыми вам предстоит работать? – спросил Гранатов.

Думаю по логике вашего вступления, это первые люди, которым предстоит покорить космическое пространство – шутя, произнес Аркадий.

Вы правы, советское правительство в ближайшие два года планирует запустить человека в космос.

И это не миф и не сказки. Научный прогресс достиг уровня, когда человек сможет летать в космос с такой же легкостью, как  на самолете в другой город. Совсем скоро начнется новая эра.
 
Но не мы одни спешим учувствовать в этой гонке.  Наша главная конкурентка за океаном, наступает нам на пятки, и вот-вот опередит нас. Мы не можем и не имеем права проиграть ей. Иначе все наши усилия, победы, и жертвы  поблекнут на  этом фоне. Это можно расценивать как проигрыш. И да наша победа и наши герои будут как тот «серый фундамент».
 
Вы не считаете, что они этого не заслужили? – Гранатов.

Конечно, нет! – Аркадий.

Но не гонка ли это за славой! Ведь герои остаются в сердцах, даже если история нашла себе нового фаворита? – спросил Аркадий.

Вопрос не во славе, а в том, чтобы быть сильными мы должны не только сжать кулак, но и не разжимать его до последнего.
 
Мы с вами та самая основа  «фундамента» и то, что будет на нем построено, сейчас зависит только от нас самих. Права на ошибку у нас, увы, нет.
 
Вы думаете, будущее поколение, не сочтет  нас жестокими, и не будет осуждать? – спросил Аркадий.

Способность высказать свое мнение даже негативное, это право победителей,  во мнении проигравшего никто не нуждается, каким бы лестным он не было! – ответил Гранатов.

Доля правды безусловное есть в ваших словах! – многозначительно сказал Аркадий.

Ваша подведомственная группа прибудет сегодня вечером в 9:00. На вас возлагается организация и сопровождении легенды их якобы туристического похода. Контактировать с группой не обязательно, для этого в ней находятся наши сотрудники. Ваша задача подготовки фотоматериала и документации их «мифического туристического похода». А также сопровождения на учениях и испытаниях.
Думаю, вам будет самому интересно участвовать в этой операции - сказал Гранатов.
Гранатов протянул руку Аркадию для рукопожатия. Аркадий за столь душевный разговор уже успел проникнуться определенной степенью уважения к Гранатову. Гранатов предстал ему как глубокая личность, а не очередной серый мундир.
Гранатов и Аркадий распрощались и разошлись. Аркадий вдруг ощутил душевный прилив сил. На него нагрянула ностальгия по дому. Внутри все как то встало на свои места. Как все-таки приятно разговаривать с человеком, который без упорства и силы может донести до тебя, что-то новое, не разрушить, а слегка подвинуть старые стереотипы, помочь тебе дальше мыслить уже в новом для тебя направлении.
Аркадий медленно прогуливался вдоль заснеженной дороги, и подошел к солдатской столовой.
 
Аркадий посмотрел на часы и про себя отметил: через два часа мне надо встречать группу ребят.

Я поспешил умыться и стереть раздражающее пятно с сапога. Подойдя к умывальнику, Аркадий как у него завелось, легким движением ладоней ополоснул лицо и приложил полотенце. Наведя утренний марафет, он решил пообедать.
 
На обед ему дали вареные макароны, капусту и котлету.
 
Аркадий присел за стол и приступил раскапывать ложкой макароны, погрузившись в мысли.

Аккуратно отделив макароны от котлеты. Аркадий давно перестал объяснять заводским кухаркам, что он давно не употребляет «убойную» пищу в свой рацион. Как-то одна из таких «начальниц пищевода» с умным видом спросила Аркадия:

- Почему вы не едите мясо, ведь это естественно для человека, т.к. он находится на вершине пищевой цепочке?

Аркадий глядя на нее, ответил:
 
- это вы червям в гробу будите объяснять!

На этом душевный диалог был закончен.

Я еще лет с восьми отказался есть мясо. Когда я был маленький, я как ребенок привязался к цыпленку, которого мне подарил мой дед после тяжелой простуды. Я проникся чувствами к этому желтому и невероятно мягкому клубку. Я ухаживал за ним как будто за верным псом. Он рос на моих глазах, и чуть завидев меня у калитки, бежал мне на встречу. Такая странная привязанность глупенькой птицы. Я даже дал ему имя «ОРЛЕНОК».

Через три месяца я переехал к родителям в район, для учебы в школе. На летние каникулы меня снова привезли в деревню к дедушке и бабушке.
Когда вечером мы сели за стол, мне бабушка положила на тарелку куриную ножку. С добродушной улыбкой и слегка шутливым взглядом сказав:
Вот твой «ОРЛЕНОК»!

И обернувшись к моим родителям, положила им на тарелку остальные части тела моего «друга» расхваливала им мои ранние задатки «фермерства». За своей бессмысленной и жестокой болтовней никто  не обратили внимание на мое разорвавшееся сердце.
 
Злоба и негодование стали просачиваться из моих глаз. И, не сказав ни слова, я отбросил тарелку со стола, разбивши ее вдребезги.
На меня обернулись с удивленным и осуждающим взглядом, и наконец, то обратили внимания. У меня все разрывалось в груди, и не хватало слов выразить свою боль и огорчение.

Тогда я понял, что за стремлением набить свой желудок человек теряет способность чувствовать чужую боль, путь даже не подобного себе. Мы разучились понимать, что загубить жизнь может каждый, а создать только Бог. И променяли его усердие на набитые животы, с невинным взглядом продолжая креститься на икону, прося у создателя благодати, а не прощения.

Еще много раз я пытался доказать это окружающим, но дарвинский инстинкт оказался сильнее. Я остался один при своем мнение и верен самому себе на всю жизнь.
Аркадий поставил перед собой горячий чай и тоскливым взглядом обернулся к окну. На дворе было людно, строевые отряды временами промелькивали за окном. Люди ходили туда и обратно. С суетливым взглядом куда-то торопясь.
 
На часах уже простучало половина шестого и я, скрестивши на нетронутой «катлетине» ложку и нож отправился на  летную площадку.

К прибытию группы ребят уже готовились на площадке. Здесь присутствовал и Гранатов, и врач Репин, и пару инструкторов, я поспешно присоединился к группе.
За моей спиной слегка послышался рев самолета, с нарастанием гула. Я обернулся назад и, прищурив от яркого отблеска света, отражавшегося  снегом, увидел черную полоску. Постепенно глаза привыкли, и я уже более четко смог увидеть самолет. Как черная ласточка он с удивительной легкостью парил в воздухе, оставляя за собой воздушную реку из облаков.

Он демонстративно прокружил вокруг площадки и стремительно зашел на посадку. Как лебедь, аккуратно касаясь колесами серого асфальта.
В лицо резко ударило сильным ветром от мотора и глаза заслезились от снежной пыли. Самолет еще немного зарычал работающими двигателями, так, что уши заложило от звуковой волны.
 
Наконец моторы стихли и угасающим звуком медленно возвращали тишину. К трапу подбежали двое солдат и, приставив лестницу, открыли дверь.
Мне стало немного не по себе, словно я уже видел эту картину, и знал, что заранее будет дальше. Такое чувство как будто в голове экранизируется давно прочитанная книга. Из самолета показалось серьезное моложавое лицо парня.
Игорь! – про себя отметил я.

Передо мной как будто предстали старые школьные друзья. Я все о них знал и помнил, просто давно не видел словно.
 
«Делегация» неспешна, отправилась к ним на встречу. Из самолета вышло десять человек. Я так себе их и представлял. Молодые, непринужденные, с промелькивающими улыбками и зажимками губ, между собой. Глаза их горели, и внимательно и удивленно осматривали все вокруг. Увидев «делегацию» идущую им на встречу, они с улыбками и добродушием двинулись к нам на встречу.

Два подбежавших солдата залезли в кабину самолета и стали выгружать походные рюкзаки и спортивный инвентарь, аккуратно сгружая все в тележку.
 
Гранатов остановился напротив студентов, и профессионально приставив вытянутую ладонь к фуражке, строевым голосом произнес:

Приветствую группу инженеров-испытателей на учебной площадке летного городка № 10!

Ребята, сдвинув брови, серьезным голосом синхронно выкрикнули:

Приветствуем вас товарищи!

Сдерживая улыбки, от столь непривычно формальности.

Прошу пройти на построение! – с ответной улыбкой продолжил Гранатов.

И указал рукою в сторону, где уже стоял Репин с инструкторами и солдатами. Ребята слегка неорганизованно и доверчиво последовали за Гранатовым. Они быстро выстроились в шеренгу напротив состава офицеров и в предвкушении притихли.
Репин передал Гранатову  броскую ярко папку со списком. Гранатов открыл обложку, и слегка выдвинув на себя лист, начал перекличку.
- Дятлов Игорь Алексеевич!
- Здесь!
- Колеватов Александр Сергеевич!
- Здесь!
- Золотарев Александр Александрович!
- Здесь!
- Колмогорова Зинаида Александровна!
- Тут!
- Кривонищенко Юрий Алексеевич!
- Здесь!
- Слободин Рустэм Владимирович!
- Здесь!
- Тибо-Бриньоль Николай Васильевич!
- Присутствует!
- Дубинина Людмила Александровна!
-Здесь!
- Дорошенко Юрий Николаевич!
-Здесь!
- Юдин Юрий Ефимович!
- Здесь!

Группа прибыла в полном составе! – окончил Гранатов.

Гранатов посмотрел на Репина и встречным выражением глаз передал ему слово.
Товарищи инженеры, прошу проследовать за мной на медицинский осмотр! – обратился он.

Репин препроводил группу ребят в гарнизонный пункт медсанчасти. Где ребят рассадили в коридоре на лавочки и уже по привычной схеме вызывали на осмотр. Я тем временем стоял в сторонке и наблюдал за ребятами.
Какие они еще юные… - подумал я.

Ребята расположились на четырех лавочках и беседовали друг с другом. Они смеялись и задорно перешептывались. Девчонки сидели рядом, Зина обхватила руку Люды и, облокотившись, плачем в ее сторону, звонко вела беседу с ребятами. Они говорили обо всем, о недавних прыжках с парашютом, о техники приземления, о спешном сборе инвентаря у себя дома, о полете на прибывшем самолете, о недавно сдавших экзамены и зачеты. Немного спорили и что-то доказывали. Ждали каждого выходящего из кабинета и расспрашивали, что да как. Зина чуть протяжным жалобным голосом спрашивала «уколы делают?». И заслышав утверждающий ответ, плаксиво негодовала. Людмила сидела молча, слегка поправляя беседующих, строгими замечаниями теоретической программы и учебными знаниями.
 
Игорь, облокотившись от усталости на стену и выдвинув ноги вперед, томным и спокойным голосом поддерживал беседу, глядя нежными глазами на девчонок. «Тибо» сидел прямо напротив девчонок и воодушевленно перефразировал в шутку каждое строгое замечание Людмилы, тем самым слегка поддевая ее.
 
Рустэм сидел с краю,  положа локти на колени, усердно ковыряя пальцами спичку и периодически поднимая голову в сторону Игоря с ухмылкой от нелепых бесед.
Кривониченко и Колеватов сидели на отдельной лавочке напротив стены. Колеватов склонил голову набок и прикрыл глаза. Кривониченко сидел, молча опустив голову в пол, и на вопросы ребят о внезапно нагрянувшем плохом настроении, отвечал «не люблю медосмотры».

Юрий, сидел рядом с девчонками, и устало откинул голову назад, погрузившись в свои мысли.
 
Золотарев сидел с краю на пустой лавочке и, развернувшись к ребятам всем корпусом, любопытно и непринужденно шутил про уколы.
 
На все про все ушло целых пять часов, ребята изрядно вымотались и разговоры плавно сменились засыпающим видом. По коридорам то и дело бегали врачи с картами и бумагами. Перенося их из кабинета в кабинет.  Суетливо перебирая их в руках.
Репин вышел из кабинета и сказал ребятам, что они могут пройти с сержантом в специальные комнаты для отдыха.

Сержант получил приказ на расселение ребят и препроводил их в гарнизон для отдыха.
Я остался в медчасти, ожидая приглашения Репина для ознакомления с результатами. Репин вышел из кабинета и сказал:

Проходи Степаныч, Гранатов сейчас подойдет!

Мы расселись за столом, в комнате стоял резкий  запах спирта и медикаментов. На столе было разбросано куча бумаг, карт, рентгеновских снимков и справок.
 
Ну не все так плохо в общем плане – тяжело выдыхая, сказал Репин.

В двери показался знакомый силуэт Гранатова. Гранатов подошел к стулу и придвинул его к столу.

Ну, что подведем итоги! – начал Репин.

Соматическое и психологическое состояние здоровья испытуемых приемлемо только у девятерых ребят. Один юноша явно не подходит.
Кто?! – спросил Гранатов.

Репин с серьезным выражением лица, начал рыскать по столу, быстро перебирая пальцами по бумагам.

Сейчас, а вот, он, Юдин! – приставив очки к носу, произнес Репин.

Что с ним?! – не поднимая головы, спросил Гранатов.

Небольшое смешение двух позвонков, с защемлением нерва, видимо неудачно приземлился, когда прыгал с парашютом. Все бы ничего, но травма недавняя, есть воспаление возле 6-7 позвоночных столбов. На реабилитацию уйдет где-то месяц. Это провоцирует внезапные головные боли. Если застудить, то последствия будут куда хуже. Наблюдается небольшое отклонение нервных реакций.  Для дальнейших «испытаний» он пока не годиться.

Да, нежданно–негаданно, придется в срочном порядке решать этот вопрос! – обременительно ответил Гранатов.

Ладно, по остальным, как? – Гранатов.

Остальные в полном порядке, прекрасный материал! – Репин.

Хорошо я  понял, пройдемте со мной Аркадий Степанович! – выпрямляясь, сказал Гранатов.

И распрощавшись с Репиным, мы отправились в сторону штаба. Гранатов взял все документы на Юдина с собой.
 
Пройдя в штаб Гранатов, попросил меня подождать его на караульной, а сам отправился в свой кабинет.
 
Из чуть приоткрытой двери я понял, что Гранатов что-то обсуждает по телефону. Слова были не разборчивы, но по общему характеру реплик, я сделал вывод, что он решает вопрос по внеплановому выходу одного из студентов из операции.
После разговора лицо Гранатова показалось в разъеме двери с пригласительным жестом. Я прошел в кабинет и присел.

Ну что теперь делать будем, Юдина приказано отправить домой? – спросил Гранатов.

У руководства есть предложение: в зоне они будут находиться еще два дня, с Юдиным придется провести беседу, о государственной тайне экспедиции.
Пока пусть до завтрашнего дня будет здесь.

Подумаете до завтрашнего утра, как можно обыграть эту ситуацию, и завтра мне доложите! – Гранатов.

Хорошо, поразмыслю… - Аркадий.

Утро следующего дня было солнечным. Было довольно тепло, что немного удивляло для такого времени года.  Я собрался и двинулся в сторону гостевой казармы, где были мои «подопечные».

Я встретил ребят на площади бегущих на лыжах. Они кромка смеялись и хохотали. Все уже были готовы к часовой пробежки на лыжах вдоль лесополосы. Гранатов, что-то обсуждал с лицами в гражданской одежде и, завидев меня, махнул мне  рукой.
Я подошел к Гранатову и мы вместе отошли в сторону. Гранатов сказал:

- сегодня вы работаете по плану № 1!

В плане №1 говорилось:

Для создания видимости того, что студенты совершали пешую экспедицию, нужно было сделать фото отчеты. С такой позиции, как будто ребята фотографировали сами себя на свои фотоаппараты в период похода на абстрагированную гору Отортэн. В неформальной, веселой обстановки.  Стартовым моментом фото отчета была выбрана зона №10, но в позиции как будто это город Ивдель.
 
Вам не кажется, что будет слегка странным выглядеть то факт, что ребята начали фотографировать себя только в городе Ивдель. Скажем маловероятно, будет думать, что ребята ни разу не сфотографировали себя ни на вокзале, ни в поезде. Не возникнуть ли по этому вопросу подозрения? – спросил Аркадий у Гранатова.
Не волнуйтесь, мало людей, которые могут выходить за рамки предлагаемых вариантов, а поэтому, видя предложенное, они не домыслят несостоявшееся – с иронией ответил Гранатов.

Аркадий зарядил фотоаппарат, который ему предоставили из военного инвентаря и, встав на встречу приближающейся шеренги лыжников, сделал снимок.
Один из собеседников Гранатова в «гражданском», был инструктором по тренировочным марш броскам. Он, прогнувшись, проверил крепежа на своих лыжах, и, взяв лыжные палки, подъехал на перекос к ребятам. И дождавшись пока все соберутся, начал читать инструктаж.
 
Ну, а ты чего стоишь? – со спины окрикнул меня Гранатов.

Я, обернувшись, с удивлением на лице посмотрел на Гранатова.

Бери лыжи и в путь! – посмеявшись, сказал Гранатов.

Твоя задача сделать фотографий десять только на походе в лесу. Аркадий явно не ожидал сегодня такого услышать, и, подчинившись обстоятельствам, подошел к приставленным к стене лыжам.

Он положил лыжи на снег и присев на порог начал вспоминать, как они крепятся к сапогам.

Обдирая замершие пальцы рук об неподдающиеся крепежи, Аркадий медленно, но уверено приходил в ярость, про себя выбрасывая фольклорные фразы. Инструктор, глядя с забавой, как молодой лейтенант мучается с крепежами, медленно подошел и, выдерживая паузу, быстро прищемил сапоги Аркадия к палкам.

Ну, чего ты на лыжах никогда, не ходил что ли? – прищурившись, спросил инструктор.

Ходил, но на ногах удобнее! – отойдя, сказал Аркадий.

Аркадий выпрямился во весь рост, и, балансируя над землей, двинулся в сторону ребят.

Ну, что спортсмены поехали! – прокричал революционным голосом инструктор.
И вся счастливая компания продвинулась на утреннюю зарядку. Аркадий плелся в хвосте, то и дело, сбиваясь с колеи, и бормоча под нос:

Кто придумал эти лыжи?

Мы проездили вдоль всей окрестности таежных лесов, я фотографировал ребят, они охотно позировали, и были весь непринужденными. Мы много шутили, они весьма охотно приняли меня в свою компанию. Я старался все рано выдерживать дистанцию в общении. Игорь много говорил про технику, машины, механизмы. Он выражался таким техно-терминологическим языком, что я половину его мыслей уже не воспринимал, а только одобрительно с глубоким пониманием кивал головой.

Мы ходили почти весь день, ставили палатку, разводили костры, то там-то здесь, катались на лыжах, много разговаривали.
Инструктор рассказывал про местный народ манси, про их быт, делал на деревьях зарубки подобные местным традициям. Ребята с интересом слушали лекцию, делали запись в дневниках.

Все это я фотографировал.
Ребята показывали свои навыки походного дела. Долго спорили между собой как правильно устанавливать палатку и разводить костер от одной спички. 
Временные границы «научной экспедиции» не совпадали с плановой сдачей экзаменов и зачетов в институте политеха, поэтому «специальным поручением» руководство института позволило ребятам сдать сессию досрочно, что позволялось далеко не каждому.

Мы вернулись на базу после трудоемкого дня. Все изрядно подустали, особенно девчонки, они ели держались на ногах, но что мне особенно импонировало, на их лицах не было обремененной усталости, скорей наоборот, радость и воодушевление.
Мы вышли к дороге и продолжили свое возвращение на базу. По пути мимо нас показался грузовик, который вез продовольствия в гарнизон, водитель, завидев знакомые, лицо инструктора остановился впереди нас, и, выглядывая из окна, приветливо крикнул:

- «физкульт» привет спортсменам, куда путь держите?

Инструктор Федя, поравнявшись с грузовиком, сказал, что идем с похода, в гарнизон. Водитель не долго думая, предложил подвести всю уставшую кампанию. Ребята очень обрадовались, я обрадовался не меньше, потому, что уже не чувствовал ног и держался  на голом энтузиазме от нервного срыва.
Студенты поснимали лыжи, и загрузились всей толпой в грузовик. Я взял фотоаппарат и сделал их фотографию, не засвечивая номер грузовика.
Мы с инструктором сели в кабину, и мы поехали в гарнизон.

Ребят не смущал ни кузов, ни сильный ветер в поездке. Даже кто-то прикрикнул:
- Поднажми!

«Тибо» выпрямился во весь рост, распахнул руки и встал лицом к дороги, прокричав своим:

- Ребята я  будто лечу!

В кузове слышался громкий смех, и радость, они громко что-то говорили друг другу и хором смеялись.

Мы вернулись в гарнизон под вечер. Я помог ребятам вылезти из грузовика и тяжелой походкой отправился в штаб сообщить о прибытии группы.
Ноги меня ели держали, в груди не хватало воздуха, голова болела, а лицо было все обветрено.

Я подошел к кабинету Гранатова и постучавшись вошел.
Гранатов сидел освещенный светом настольной лампы перед кучей бумаг.
 
- А, уже вернулись, ну как прогулялись? – спросил Гранатов.

-Прогулялись? Да я как будто с войны вернулся! – уставшим голосом ответил я.

Я подошел к столу и с грохотом свалился на стул, ноги уже не слушались.

-фотоматериал согласно распоряжению №1 мною произведен! – отчитался Аркадий.

-Прекрасно, отдайте их в фото монтажный отдел, кабинет номер 14! – ответил Гранатов.

- на сегодня можете идти отдыхать!

Аркадий встал и отправился в гарнизон. Он вошел в свои апартаменты и рухнул всем телом на кровать.

Все тело трещало по швам, он чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. Я быстро заснул, как будто кто-то выключил меня из розетки.

Мне сниться, будто бы я заблудился в лесу. Никого нет рядом, только деревья и много веток. Мне тяжело дышать, чувство тревоги возрастает с каждым шагом, а в мыслях «я еду не туда - надо возвращаться». Я не могу выбраться. Я смотрю себе под ноги и замечаю, что на мне нет обуви, я стою босой на снегу, мне жутко холодно и страшно. Я начинаю в панике бежать, мне все мешает. Вдруг я вижу, темню фигуру человека. Она  плавно порхает между березами. Я подбегаю поближе – это старик.
 
Помогите, мне я заблудился! – говорю я ему.

А, ну пошли за мной я тебя выведу в деревню! – добродушно сказал старик.
Я пошел за ним, не спуская с него взгляда, мы шли долго и медленно, мои ноги стали как лед, мне было больно делать следующий шаг, я натягивал штанины на босые ноги, ветки врезались мне в замершее мясо, я терпел и шел полусогнувшись. Я смотрел на старика, и неожиданно отметил для себя, то, что сразу, почему то не заметил, он был одет в старую потрепанную телогрейку и кальсоны, а на плече его висела удочка, в руках он нес старое, пустое, ржавое ведро со снегом и это все средь зимнего леса, холода и ночи.  Я ничего не понимал, мне казалось, что я теряю надежду на спасение.

Дедушка, скоро еще, у меня замерзли ноги, я уже их не чувствую? – спросил я его, сдерживая слезы.

Да нет еще пару верст, и мы придем!- не оборачиваясь, спокойно сказал он мне.
Я упал на колени, я больше не мог идти, я смотрел на удаляющуюся фигуру старика и кричал ему «подожди меня», но он, не оборачиваясь, говорил, «пошли еще пару верст». Я положил руки на лицо и от безысходности стал кричать и плакать, впиваясь ногтями в кожу.

- Подожди меня, я умираю! Не уходи – орал я во все горло.

Он обернулся  вдалеке и сказал:

- пошли со мной я тебя выведу….

Вскоре старик  исчез в деревьях, он также спокойно меня звал за собой, и казалось, не слышит моего крика….

Аркадий проснулся от жуткого сна.  Ему какую ночь уже было не по себе.
Он встал и посмотрел в окно. Он увидел как в вдалеке, солдаты, освещенные транспарантом, загружают из самолета какую – то технику, накрытую брезентом.
Аркадий посмотрел на часы, было уже почти пять утра, он оделся и поспешил на посадочную площадку, где работали солдаты.

Как обычно на всех подобных мероприятиях присутствовал Гранатов. Я подошел к нему и поздоровался.

- а Аркадий Степанович, приветствую, вы что-то сегодня рановато, построение только через два часа! – сказал Гранатов.

- Плохо засыпаю на новом месте, вот решил прогуляться – сказал Аркадий.

- Ну что ж возможно это и к лучшему, мне как раз с вами надо кое-что обсудить, не соизволите прогуляться от лишних ушей – Гранатов.

Гранатов видимо уже по привычки после продолжительной паузы начал беседу с философского отступления.

-Сегодня возможно один из важнейших дней в истории нашей страны…

- Вы сегодня вместе с  группой отправляетесь на спецобъект, где находиться наша военно-научная база - начал Гранатов.

- Посадка на поезд начнется в 7:30 утра после построения.  Один из членов группы, тот самый Юдин, лежит в медсанчасти, он по состоянию здоровья, к сожалению, не будет присутствовать на испытаниях.  Репин его не отпускает, видимо, что-то серьезное.

Так, что вы продолжите свой путь без него.

- хорошо я вас понял – ответил Аркадий.

Мы обошли вокруг всей летной базы, и вышли опять к посадочной площадке. На построении уже стояли наши ребята.

Я подошел на построение и поздоровался со студентами. Глаза у ребят еще были сонные, а лица заспанные. Гранатов как обычно с Репиным встали перед шеренгой, и, сделал перекличку.

К летной площадки подъехал грузовик и мы все, погрузившись, поехали на базу. Ребята были усталые и дремали в кабине, я тоже облокотился на спинку кресла и прикрыл глаза. Дорога хоть и была ухабистая, заняла около получасу, после чего мы вышли к железным путям, где стоял паровоз.

Помню, меня еще удивило, я и не знал, что здесь в глуши забытой всеми, существует железнодорожная сеть.  Практически тонкой, лысой полосой, проходящая сквозь вековые леса.

Встречающие нас солдаты препроводили в вагон. Меня еще забавляло, что с каждой пересадкой, вооруженных сопровождающих все больше и больше. Я смотрел в окно и наблюдал за проскальзывающими деревьями.

Мы ехали около получасу, я уже начал засыпать, пока свет, поникающий сквозь мои веки, вдруг не погас. Я открыл глаза и изумился. Вагон въезжал в горный тоннель. Я даже привстал, чтобы осмотреть сквозь окно эту пещеру. Действительно, в горном массиве была сооружена база, одним из выходов которого являлась железная дорога. На мгновение свет полностью погас, и стало ничего не видно. В вагоне включились лампочки. Ребята также как и я проснулись и пытались сквозь темноту разглядеть пещеру. Минут через пятнадцать снаружи показался электрический свет, и вагон уже двигался по освещенной трассе.

Как глубоко! – кто-то сказал из ребят.

Вагон медленно плелся и вскоре остановился. Вооруженные солдаты встали и прошли к выходу, отворять дверь. Я встал, и первый проследовал за ними, ребята прошли за мной.

Мы вышли из вагона и оказались на военной базе. Масштабы сооружения потрясали, весь эшелон из четырех вагонов и локомотивом по сравнению с этим  казался игрушечным поездом. Потолка как будто не было вовсе только темнота наверху. А стены напоминали дуэт камня и железа.

С наружи нас уже ожидала делегация из восьми человек. Некоторые были одеты в белые халаты, другие в форме. К последнему вагону подъехал грузовик с людьми в, какой-то защитной экипировке с масками и респираторами и приступили разгружать вагон.

Ребята подбежали к делегации, и стали здороваться с ними, как будто раньше уже встречались. Да они явно были знакомы. Девчонки приветливо улыбались, особенно рад был Игорь, он словно здоровался со своим кумиром.

-как вы добрались? – спросил господин в лабораторном халате.

Ребята посмеялись и дружно стали рассказывать наперебой свои впечатления и восхищения.

Я стоял в сторонке с надеждой, что и на меня когда-нибудь обратят внимания. И наконец, мой звездный час видимо настал. Ко мне подошел человек в форме, и представился:

- Мануйлов, полагаю!

- Полковник Стриженов! – сказал он.

Пройдемте со мной. Я вам все покажу. Я проследовал за Стриженовым, по пути мне бросился в глаза сорванный с груза на вагоне брезент. В вагоне лежало, что-то на подобии цилиндрической машины, огромных размеров. Солдаты подкатили два эскалатора вроде строительного крана и, бегая вдоль «цилиндра», прицепляли металлические тросы.

В воздухе чувствовалась сырость и каменный запах, влажных скал. По телу пробегала дрожь от холода.  На губах от выдыхаемого пара леденел белый иней. Уши заложило от постоянного, пронзительного гула машин, шума тракторов, даже чуть слышный шепот отдавал эхом от стен. Я укутался поглубже в пальто от пронзительного холода. Аркадий перестал ощущать чувство пространства. Он чувствовал себя неуютно в этом месте.

Стриженов открыл дверь, и они двинулись вдоль длинного узкого коридора. На потолке промелькивал желтый тусклый свет от качающихся ламп. Видимость была почти нулевая, дальше вытянутой руки не было ничего видно, Аркадий ели разглядывал впереди идущую спину Стриженова. На стенах, словно паутина, были разбросаны провода и железные трубы. Коридор то сужался, то немного расширялся, но чувство замкнутости и тесноты не проходило. Наконец-то в конце появилась железная, сплошная дверь с длинной полукруглой ручкой.

Стриженов с силой надавил на ручку двери, и стальные ворота медленно отворились в пол разъема. Мы вошли внутрь глухой комнаты, как в сказке, «без окон-без дверей». Стриженов подошел к столу и включил настольный свет. Железные стены были увешаны документами и фотографиями. Много не понятных чертежей. Красный телефон на столе и куча папок и бумаг вокруг.

- Присаживайтесь! – сказал Стриженов.
Я подошел к стулу и сел.

- Ну как вам у нас! – наливая чай, спросил Стриженов.

- Впечатляет! Что это за база, раньше никогда не слышал о ней? – спросил Аркадий.

Здесь еще в двадцатых годах шахтеры добывали руду и горные породы. Вся гора была словно норы прокопана. Здесь неподалеку даже стоит памятник шахтерам. После тридцатых годах горные работы медленно затухали, видимо все, что можно уже откапали, а шахты остались. Протяженность самой длинной достигает двухсот километров в длину, а высота от 30 метров. Правительство после свернула горные работы. Здесь было принято создать военный автономный комплекс, причем еще с государственным убежищем для первых лиц, в случае ядерной атаки.

За столь короткое время мы изрядно потрудились, что бы все довести до логического ума. Причем тут находится научно исследовательская лаборатория, и оборонительный комплекс в случае нападения. Мы прозвали его «слепая атака». Ракетных установок не видно, даже наши вертолеты и самолеты вылетают от сюда не замеченными. Сами высшие научные «умы» приложили свои таланты и способности для создания столь идеального «храма».

- Неужели, столь масштабные работы можно было скрыть от посторонних глаз? – с удивлением спросил Аркадий.

Обижаете! – с улыбкой сказал Стриженов.

Все было продумано до мелочей, еще за долго до создания комплекса. Секретность это самый важный элемент здесь.

Шахтерский городок пришлось расформировать, сейчас он уже в истории, о нем вряд ли кто помнит. Была проблема конечно с местным населением, их называют «манси», это их исконная земля, по всей округе даже сохранились их племенные артефакты и культура.

Здесь пришлось поработать и психологам и лингвистам. Дело в том, что многие окрестности для них здесь рай поднебесный, полноводные реки рыбы, и лесная охота. Они здесь промышляли в основном оленеводством. Согнать их отсюда силой было бы нелепо. Тем более нам конфликты с местным населением абсолютно не нужны, своих проблем, видите ли, хватает.

 У нас был этнограф, хороший психолог,  так он изучал племена народов Азии и латинской Америки, в свое время. Так он рассказал, что многие элементы культуры народностей связаны, с явлениями, которые люди не могут для себя объяснить, или никогда не видели раньше в природе.  Например, шаровые молнии они считали гневом Богов, а разлив рек, как слезы и плач обиженных Богинь.

Вот и мы решили поступить подобным образом. Мы рассказали мансийским старцам, о том, что в горах живут Боги, которые не хотят, что бы их беспокоили и тревожили люди. Не далеко от горы, которую сейчас именуют Отортен, была деревня манси, там даже сохранилось их местное кладбище.

 Местным старцам наши ученые рассказали историю, что земля тут не хорошая, и им надо отсюда уйти, и больше здесь не появляться, а то Боги разгневаются и накажут их. Помню, наш этнограф тогда подошел к старцу и, показывая на гору, сказал по их нему «не ходи сюда». Всего одно поколение и у манси эта зона стала священной, они даже прозвали гору фразой нашего этнографа. Сейчас она называется Отортен. Со временем манси окутали множеством легенд эту историю, так что там сейчас и правды не найдешь. Но сама идея прекрасно сработала. Сейчас никто и не догадывается, что это был лишь продуманный тонкий ход, наших сотрудников.

Сейчас они своим детям рассказывают, что на заре времен к ним пришли Боги в белом одеянии, с голубыми глазами, в руках которых они держали молнии.

- Почему в белом? – спросил, заслушавшись Аркадий.

- Белые медицинские халаты, а солдаты с белом зимнем камуфляже, все логично, ну а молнии это автоматная стрельба в воздух.

Остальное додумала история, у нее фантазия больше развита.
 
С тех пор местное население нам не мешалось. Мифы и легенды сделали свое дело. Даже смешно получилось.

- Да, и правда забавно получилось, было бы смешно, если бы и снами в свое время так же поступили, ирония нашего существования была бы так же забавна –  немного усмехаясь, произнес Аркадий.

- Что за сарказм я слышу! - удивленно спросил Стриженов.

Больше правды вы найдете среди сказок аборигенов, чем в заштампованной истории человека разумного, это лишь другая сторона медали, все знать не возможно, а для некоторых и не обязательно.

- А как иначе формируется массовая мода на мышление – произнес Стриженов.

- Но мы ведь тоже с вами составляем эту массу, получается? – спросил Аркадий.

- Ну, а что вам не нравится, знаете где вы, и кто, что будет завтра, или чего не будет вообще, так проще жить, не находите? – размешивая сахар в стакане сказал Стриженов.

- Проще говоря, мы плывем по течению, не зная его источника? – ответил Аркадий.

- Главное за нас знают, какое течение нам под силу! – ответил Стриженов.


- Значит, человек перестал для себя открывать этот мир, неужели так интересно жить? – спросил Аркадий.

- О, поверти, вы для себя  будите открывать его всю жизнь, даже сквозь такие узкие границы! – радостно сказал Стриженов.

- Пейте чай, у вас сегодня будет много открытий! – сказал Стриженов.

Стриженов мне показался довольно простым человеком, с житейским юмором. Все он принимал для себя легко и непринужденно. Таким людям лишние уговоры и объяснения не нужны. Они не лезут в вопросы, которые не способны для себя решить или понять, а доверчиво полагаются на тех, для кого это более понятно.

Я немного согрелся горячим чаем, и понемногу стал привыкать к обстановке пещерного человека.

«Чем выше мы стремимся в небо, тем глубже уходим под землю, что бы достигнуть его»
Мы допили чай и Стриженов протянул мне бумаги по очередной «государственной тайне».  После незатейливой процедуры бюрократии, Стриженов выпрямился и пригласил меня продолжить экскурсию по храму «науки и достижений».

Мы прошли опять по узкому коридору, и вышли, как  он выразился в «научный цех».
Мы подошли к трубчатым перилам, и передо мной внизу открылся вид на огромный цех, внизу бегали люди, человек 50 -60, казалось, что величина здания измерялась несколькими километрами, тут были и дороги, по которым ездили большие грузовики. В стенном проеме виднелся силуэт железнодорожного локомотива. Мне напомнило это большой муравейник, где рыскало множество рабочих муравьев. Шум стоял повсюду. Я ели слышал как Стриженов, что-то мне воодушевленно объясняет.

Я был изумлен, мне казалось, что это не может соорудить человек. Мы немного еще постояли, и Стриженов, взяв меня за локоть, показал рукой на застекленное помещение. Мы прошли внутрь комнаты.  Из-за стекла предстал все тот же обзор завода, но уже шума не было, скорей наоборот резкая тишина.

- Здесь акустический изолятор, нам будет комфортнее общаться! – громко сказал Стриженов.

- Да я обратил внимание!  - глядя в окно, сказал Аркадий.

- Ну как вам, впечатляет! – спросил Стриженов.

- Весьма!!! – Аркадий.

- Вон ваши подопечные трудятся! – указывая пальцем, сказал Стриженов.

Я подошел ближе к стеклу, и посмотрел на противоположную сторону цеха. За таким же стеклом в соседнем помещении рабочие устанавливали уже знакомую мне «цилиндрическую» установку.

Вокруг ее стояли мои ребята, облеченные в белые халаты, с папками и бумагами в руках. Они напряженно и усердно следили за монтажом установки, показывали, что-то жестами рук, оживленно разговаривали и обсуждали со своими старшими коллегами.
- Что они делают? – спросил я у Стриженова.

- Они входят в научную группу специалистов по разработке и испытанию ракетно-комической установки. Мы готовимся отправить первыми человека в космос. Программа испытаний уже длиться около пяти лет! – ответил Стриженов.

- А почему столь ответственным заданием занимаются молодые студенты, что у нас ученых больше нет? – удивленно спросил Аркадий.

Видите ли, Аркадий Степаныч, выпустить спутник на орбиту, было не так  легко как, казалось бы, чего стоит уже запустить туда собак и обезьян. Наши пусковые установки намного уступают соединенным штатам. Запуск спутника нам удался далеко не первого раза, как многие думают. Да и не все наши братья меньшие - космонавты на самом деле вернулись домой.

Работу Королева и Циолковского намного упростила наша разведка. Мощности двигателя нашей ракеты едва хватит, чтобы запустить мышонка на орбиту.
Наши ученые, разработчики зашли в тупик, недостаток времени их еще больше обременяет. Они, безусловно, могут разработать и довести до ума все то, что им предложат, но сама идея создания чего-либо принадлежит молодому, полному энтузиазма поколению. В чем мы, кстати, не прогадали. Видите этих молодых ребят инженеров.

Именно они совместно с укоренившимися учеными разработали новый пусковой двигатель, который они сегодня будут испытывать. Скоро и мы сможем запустить танк на орбиту.

- Но как вы их отобрали? – спросил Аркадий.

По всей стране в инженерно технических Вузах был создан специальный «кружок». В них и отбирались более одаренные студенты по прохождению различных конкурсов. В кружок входили представители различных кафедр и специализаций, от химиков до физиков. Студентам предоставлялись различные технические планы и задачи. Пути  решения поставленных задач студенты разрабатывали самостоятельно. Естественный отбор и невербальное общение сплотило самых продуктивных студентов.

- Но ведь это весьма секретная операция, как вы не боялись разглашению государственной тайны, молодыми ребятами? – спросил Аркадий.

Все очень просто, никто, конечно, не предоставлял информации по цели разработке. Это все не отличалось от простой задачки в учебнике по квантовой физике с тремя неизвестными.

Были лишь заданы конечные показатели, а вот решение к их достижению студентам то и предстояло разработать.

Наиболее активными и продуктивными в этом плане стали студенты Уральского Политехнического института. Они даже организовали так сказать свои штаб кружок. Ребята подобрались очень одаренные именно они и подали идею новой системы пусковой установки космических ракет.

После мы стали с ними активно сотрудничать, многих присутствующих здесь конструкторов-разработчиков они уже давно знают. А дальше была проведена работа наших специальных служб, по вербовке персонала. Взяты подписки о неразглашении, секретных сведений. Работа психологов, инструкторов, инженеров.

- И что вы от них ждете в конечном итоге? – спросил Аркадий.

- Наверное, то, что они оправдают возложенные на них надежды! – с гордостью ответил Стриженов.

Кстати некоторые из этих ребят, одновременно участвуют в программе по подготовке космонавтов. Возможно, кто-то низ них будет первым покорителем космического пространства.

- Не боитесь так скороспешно отправлять человека в космос? – Аркадий.

- Ну, об этом не беспокойтесь, испытания на человеческом организме разной степени нагрузок, мы уже проводили и проводим. Не думайте, что мы так опрометчиво станем рисковать нашими лучшими людьми.
 
- Тогда на ком вы проводите эти испытания? – Аркадий.

- Как на ком, так вы же сами нам присылаете их, из вашего Гулага! – удивленно спросил Стриженов.

- Значит на заключенных! чем они вам так не угодили, они же не лабораторные мыши, чтобы их препарировать ради интереса? – раздраженно спросил Аркадий.

- Смотря как к этому относится, если как к ресурсу, то оно того стоит! – смущенно сказал Стриженов.

- Тогда почему бы их тоже не включить в программу подготовки космонавтов? – Аркадий.

- Не забывайте, что космонавтом  должен быть советский и партийный гражданин! – Стриженов.

Разговор плавно начал приобретать личный характер и обе стороны поспешили его закончить.

В процессе разговора «цилиндр» уже успели смонтировать и настроить. С виду это все больше стало напоминать воронку, огромных размеров, напротив механизма, в потолке проецировался почти аналогичный круг из металлических двухстворчатых заслонок.

- Что это такое? – спросил Аркадий.

-Это вертикальная вытяжка, при запуске потоки сгоревшего топлива вытягиваются через эту трубу в потолке. А топливные ступени перемещаются аналогично в нижнюю вытяжку в полу.

Вон видите, ее сейчас открывают для продувки! – указал пальцем Стриженов.

- И куда же идут эти вытяжки? – спросил Аркадий.

- Нижняя в бункер под землей, там система охлаждения даже есть, тоннель спускается на 20-30 км вниз, ну а верхняя выходит прямо наружу, сквозь всю скалу. Обе вытяжки оснащены системой фильтрации, которая поглощает ядовитые потоки сгоревшего топлива.
 
- Вы говорите, что вытяжка выходит снаружи скалы, но тогда испытания могут быть замечены? – спросил Аркадий.

- вы правы во время испытания склон скалы озаряется яркими световыми потоками, конечно, предусмотрена установка, фокусирующая эти лучи и немного поглощает их. Но полностью маскировать их нам не удается. Наши сотрудники патрулируют зоны видимости конечно, но не всегда это, получается, скрыть от навязчивых глаз. Здесь нам также помог народ «манси», они рассказывают местным, что видят огненные шары, которые, по их мнению, являются злыми духами. Это многих запугивает, хотя не все в это верят.

Во время нашей беседы со Стриженовым, ребята успели уже переодеться в защитные костюмы, серого цвета и все также бегали вокруг установки. По громкой связи завизжал предупредительный сигнал, и внизу люди заторопились поспешить  на свои места. На стенах замаячили красные проблесковые маячки. Внизу веяло суетой и напряжением.

- Что случилось? – спросил Аркадий.

- Установка готова к испытанию, она была смонтирована по чертежам ваших подопечных, именно им принадлежит эта идея. Сейчас они впервые увидят свое «детище» в действии.

- А это безопасно?!- напугано спросил Аркадий.

- За испытанием следит целая бригады ученых, самых лучших, можно сказать с мировым именем. У нас тут все серьезно!

Конечно, были неудачные эксперименты, без жертв не обошлось, но думаю, мы этот негативный опыт учли. Система безопасности у нас на высшем уровне, более половины всего комплекса отвечает за безопасность всех находящихся здесь. Последним достижением в этом плане стала изолированная система помещений. Каждое помещение автономно, для каждой лаборатории предусмотрена отдельная система вентиляции и противопожарной установкой. Термостойкое стекло способное выдержать до 200 градусов. Отдельная электростанция станция, с независимым энергоснабжением, чего уже говорить о трансформаторах и накопителях.

Под каждой зоной сооружена система фильтрации, управляемая центральной установкой, как на атомной станции.

- Все предусмотрено, беспокоятся не о чем? – как бы оправдываясь, сказал Стриженов.

Научный персонал с рабочими занял свои позиции, ребят уже невозможно было отличить от всех остальных, защитные костюмы, очки, на некоторых даже были респираторы. Все было готово к пуско-наладочным испытаниям.

На площадку вошли трое человек, в защитных более плотных скафандрах, сопровожденные вооруженными солдатами. Их лица были закрыты темными, большими шлемами. А к спинам прикреплены белые трубы. «Скафандры» подошли к установке, и солдаты прицепили к ним тросы. На тросах их подняли метров на 20 от поверхности, и усадили в капсулу над «цилиндром». К капсуле подкатили платформу с рабочими – инженерами, которые усадили «скафандры», прицепили их ремнями, и подключили трубы за их спинами к воздушному мешку. Они еще долго проверяли все ли правильно установлено, и после натянули за длинные ручки, серебристые заслонки.

На площадке наступила тишина, голос в громкоговорителе произнес:

- Внимание, внимание, начинаем запуск!!!

Внутри «цилиндра» началось движение подобное центрифуге. Большие кольца внутри медленно стали вращаться почасовой стрелки. За большим кольцом последовало вращение более мелкого кольца внутри.

Внутри загорелся свет, свет становился все ярче и ярче, пока тонкая паутинка пересекающихся лучей не превратилась в один однотонный шар желтого света.
Аркадий стоял завороженный и удивленный. Ему никогда раньше не приходилось видеть что-либо подобное.

Голос по громкой связи произнес:

-Внимание, внимание, повышенная готовность, переходим ко второму запуску!!!

Установка издала сокрушительный шум, железные ставни в потолке начали разъезжаться. Все озарилось зеленоватым светом, и машина двинулась по вертикальным поршням вверх. Сильный взрыв и так, что земля под ногами затряслась.  Еще взрыв и Аркадий от резкого света зажмурил глаза. Глаза чесались и щепали, Аркадий начал вытирать, проступившие, слезы об рукав, но становилось только хуже. Я прислонил ладони к лицу и ощутил леденящий холод от рук, прислонившихся к горячему лицу.

Аркадий присел на корточки, и немного отойдя, постарался оглянуться вокруг. Стеклянные двери отворились, и люди в масках вбежали внутрь, вея за собой едкий желто-серый дым. Я почувствовал чьи-то руки на своей спине. Меня схватили под руки и в полу скорчившемся состоянии на согнутых ногах меня куда-то вели.  Я  натянул на нос рубашку, дышать было не чем. У меня кружилась голова, я был абсолютно беспомощен.

У меня потемнело в глазах, и закружилась голова, в ушах звенело, к горлу подступала тошнота, ноги волочились по земле, а дальше темнота.

Я очнулся на медицинской койке. Вокруг бегало множество людей, я не понимал, что они говорят, мои руки были привязаны к перилам кровати бинтом. Я повернул голову на бок, рядом стояли койки с лежащими на них людьми. Кто-то кричал от боли, в воздухе чувствовался резкий запах спирта. Ко мне подбежал человек в белом халате, видимо доктор, и крикнул в сторону: «этот очнулся»!

Я почувствовал, как меня везут на носилках. Передо мной предстала картина: вокруг стояли койки, с кричащими пациентами на них, вокруг них толпилось множество врачей, санитаров, медсестер. Пустые капельницы и использованные иглы с бинтами в крови, валялись на полу. Там же сваленная в кучу лежала изрезанная одежда, и защитные костюмы с обувью. Желтые трубки, яркий свет, гул и крики людей наполнял пространство.

Я хотел повернуться к везущему меня санитару и поговорить с ним, но прижав зубы, я почувствовал пластиковую трубку во рту.  Мне хотелось сглотнуть слюну, но неба не сокращалась. Я жутко в панике хотел дернуть из горла трубку, но руки были связаны. Мне не хватало воздуха, в нагрянувшей панике я начал задыхаться.

Меня привезли в общую палату, и санитар сказал, что скоро подойдет врач. Я закрыл глаза, чтобы успокоится и прийти в себя, по щекам я почувствовал сползающие слезы. Через минут тридцать ко мне подошел врач с медсестрой, и не глядя на меня, серьезно вчитывался в карту. Они о чем-то говорили, и наконец, врач, посмотрев на меня, сказал:

- Ну что, Марья можно вытаскивать! – сказал он.

Ко мне подошла молоденька мед сестра и, одевая резиновые перчатки добродушно и тихо сказала:

- Сейчас я освобожу вашу трахею, не пугайтесь, это совсем не больно!
Она обхватила пальцами пластиковую трубку у моих губ, а второй рукой придерживала трахею, ловким движением руки, и я почувствовал, как по моему горлу проскальзывает дрожь. Меня пробил резкий кашель и белой слюной я проблевался на приложенную мне марлю.

- Ну, вот и все, - миловидным голоском успокаивала меня медсестра.
Врач с белой шелковой бородой подошел ко мне, и, приоткрыв мне глаза, светя фонариком, серьезно всматривался в зрачки.

- Как вы себя чувствуете, Аркадий Степанович? – сказочным голосом произнес он.

- Что произошло?! – спросил судорожным хриплым голосом я.

- Вы надышались газа! – мерея мне пульс сказал он.

- Не волнуйтесь, пару часов, и вы будите на ногах, вам крупно повезло! – продолжил врач.

- А сейчас отдыхайте, Машенька вам поставит укольчик  с лекарством, и поспите! – врач.

Я положил свинцовую голову на подушку, и почувствовал небольшую боль от прокалывания вены. Мне хотелось спать, на веках словно подвесили камни. Я уснул.
Когда я проснулся, я подтянулся на спинку койки, и, протирая глаза, медленно приходил в себя.

Вокруг меня стояли койки, на которых лежали люди, в основном все спали, но мое любопытство не давало мне покоя. Я стал осматриваться дальше. На противоположной койки лежал уже знакомый мне Стриженов. К его руке была прикреплена капельница, а второй он пальцами перебирал страницы газеты.

- Товарищ Стриженов, это вы?! – с нелепым, озабоченным видом окликнул я его на всю палату.

Стриженов удивленно, с неожиданность оглянулся в мою сторону.

- Аркадий Степанович, как вы?! – с тревогой начал Стриженов.

- Вроде ничего, что произошло? – спросил Аркадий.

- Авария, по предварительным данным произошли неполадки в системе гидравлики двигателя, - Стриженов.

- Произошла утечка топлива, а потом вакуумный взрыв! – дрожащим голосом произнес Стриженов.

- Вы можете толком все объяснить, я не понимаю ваших научных выражений?! – раздраженно спросил Аркадий.

В момент сгорания второй ступени двигателя, произошла разгерметизация обшивки бака, видимо из-за высокого давления, которое наши установки искусственно создают. Электрика оголилась, и совместно с концентрированным кислородом произошел взрыв. Из-за взрыва произошла утечка топливно-газовой смеси, которой и вы, в том числе надышались. Взрыв разрушил половину завода и научную лабораторию, особенно сильно пришлось на испытательный полигон с космической установкой.

- Вы не волнуйтесь, вам, как и мне сделали искусственную интубацию легких, даже желудок не пришлось промывать, а абсорбенты поглотят остаток яда в крови.

- Много жертв?! – спросил Аркадий.

- Мне точно еще не доложили, но около ста человек пострадали! – теребя газету, тихо произнес Стриженов.

- А, погибших?! – Аркадий.

- На данный момент уже 27 человек, многие еще в критическом состоянии в реанимации, возможно цифра не окончательная! – вытирая слезы, сказал Стриженов.
Аркадий положил голову на подушку и прикрыл глаза, в его памяти всплыла та недавняя картина, когда прогуливаясь на карауле, он увидел якобы «взрыв самолета». Вот что это было на самом деле, на расстоянии почти 2000 километров от запуска я отчетливо мог рассмотреть свет.

Он вдруг опять резко повернул голову к Стриженову, и с испуганным взглядом спросил:

- А что со студентами, которых я сопровождал? – не спуская глаз со Стриженова, произнес Аркадий.

Стриженов вытянул руки и свернул газету в ладонях, он молчал и не смотрел сторону Аркадия.

- Ну, что? Отвечайте?!- резко крикнул Аркадий.

Стриженов обернулся с заплаканными глазами в сторону Аркадия и наконец, произнес:

- Они были в самом эпицентре взрыва, понимаете? – Стриженов.

Те, кто был снаружи рядом с установкой, приняли на себя удар взрыва, трое в капсуле, задохнулись, их не удалось спасти.
Один парень сейчас в реанимации, в тяжелом состоянии, но врачи не пока каких-либо прогнозов.

Аркадий упал на кровать, ему казалось, что он просто смотрит кино, и этого нет на самом деле. Это очередной страшный сон, и когда он опять проснется, всего это  не будет, и он вздохнет с облегчением.

Сердце сильно билось, я не находил себе покоя. Аркадий сел на кровать и положил ноги на пол. Обернувшись покрывалом, он встал, немного покачиваясь. Рядом на тумбочке стоял графин с водой, он взял графин и жадными годками стал пить воду.
Поставив пустой графин на тумбочку он, укутавшись посильнее в покрывало, босиком вышел из палаты. Сзади послышался голос Стриженова:

- Аркадий, куда вы?

Аркадий не оборачиваясь в сторону Стриженова, с омерзением поспешил вперед. По коридору бегали люди в белых халатах, с озабоченными и суетливыми глазами они не замечали Аркадия, а, только столкнувшись, обегали его. Аркадий двинулся вдоль коридора, он не знал куда идет, его просто туда тянуло. На правой стороне коридора, виднелись стеклянные большие окна, он интуитивно понял, что это реанимация.

Он подошел и встал напротив окна. Внутри лежали раненные, вокруг них стояли доктора и медсестры.  На ближней койке он увидел закрытый полотном силуэт человека, только голые, белые ноги, проглядывали за полу прикрытой тканью.
На дальних просматривалась аналогичная картина, сильные санитары, вывозили мертвых их реанимации, и на пустое место прикатывали других еле живых. На лицах врачей висели маски-респираторы, а санитары были облачены в как бы резиновые плащи. Я почувствовал руку на своей спине и медленно обернулся. Передо мной стоял Гранатов.

На плечах Гранатова висел белый халат, а в руках он держал папки с документами.

Он тихим голом произнес:

- Что вы босиком стоите на полу, Аркадий Степанович, пойдемте я вас провожу в вашу палату.

Гранатов, придерживая за руки Аркадий, проводил его в палату. Гранатов посадил Аркадия на кровать и, подставив стул сел напротив него.

- Как вы себя чувствуете, врач сказал, что вас скоро отпустят? – спросил Гранатов.

- Немного дезориентирован, а так вроде нормально ! – сказал Аркадий.

Гранатов опустил голову и, мотая в стороны, произнес:

-Да,  беда, это большая трагедия, да…..

- Вы знали, что так будет? – спросил настороженно Аркадий.

Гранатов поднял удивленные глаза, и шепотом произнес:

- Надо быть готовым ко всему, но надеется на лучшее. Конечно, такой трагедии я не ждал, для меня это тоже шок, но на моей памяти это далеко не первая подобная трагедия. Всего месяц назад у нас было, что-то подобное, правда, не в таких масштабах.

- И, что теперь будет? – спросил Аркадий.

- Пока проводится расследование нашим военным штабом. Более подробную информацию о наших дальнейших действиях мне предоставят ближе к вечеру.

- А где наши ребята?! – Аркадий.

- Они в закрытом карантином отделении, к телам сейчас не пропускают, есть опасность заражения радиацией и химическим ядом. Тела сначала надо дезинфицировать, я сам еще никого не видел. Троих два часа назад увезли в морг, которые были в скафандре в капсуле. Их было невозможно спасти, смерть была мгновенной.

 - И что теперь вы будите делать, ведь этого же не скрыть, ребят хватятся, будет скандал?! – спросил Аркадий.

- Надо придерживаться легенды, ведь вся деятельность ребят была законспирирована, не забывайте! Все думают, что они сейчас распевают песни у костра, где-нибудь в лесу, - задумчиво сказал Гранатов.
 
- Пока я не могу вам что-либо сказать конкретно, мы этого не ожидали, столько лет подготовки, столько, сил, весь эксперимент шел удачно, из-за какого-то дефекта в «бачке» все рухнуло в одночасье! Это вина механиков, и непростительная ошибка! – продолжил Гранатов.

Гранатов опустил голову и по виду погрузился в собственные раздумья. Вскоре Гранатов посмотрел на Аркадия и сказал:

- Отдыхайте, поправляйтесь, мы еще обсудим эту тему.

Гранатов встал и быстро вышел из палаты. Аркадий сидел на кровати и смотрел на храпящего Стриженова. Аркадий лег и, глядя в потолок вскоре заснул.

На следующий день, на утреннем обходе врач проверил состояние Аркадия, и предупредил, что он будет выписан к обеду.  Через час  мне привезли новую форму, и под роспись положили в ящик. Ближе к обеду ко мне подошел санитар, и проводил меня в душевую. Все пациенты перед выпиской должны были пройти дополнительную процедуру отчистки. В душевой каждому выдавалось дегтярное мыло, фляжка с концентрированным спиртом и какой-то порошок. После банной процедуры, которая длилась около 40 минут на каждого, пациенты проходили в полотенцах, в процедурный кабинет, где им под корень отстригались ногти на руках и на ногах, а волосы сбривались.

После выданный ранее порошок, сыпали между пальцами ног и рук, под подмышки и т.п. После этого кожу начинало щипать. После вытирания полотенце выкидывалось в металлическую урну. С выписанным больничным листом, меня отправили к окулисту и терапевту. После того как они меня проверили, терапевт выписывал талон в столовую. В столовой нам дали смесь по вкусу напоминающую красное вино и растительное масло. Гадость была редкостная, я выпил ее, зажав пальцами нос.
После все этого я получал на выходе выписной и путевой лист.

Меня отправили обратно на 10 зону, тем же способом, как и привезли. Вагон был набит солдатами и такими же выписанными пациентами, израненными перебинтованными людьми. Никто друг на друга не смотрел, и даже при такой толпе чувствовалось одиночество и пустота.

По приезду я отметился в гарнизоне и прошел в свою комнату. Мне хотелось уехать отсюда поскорей и забыть все, что мне пришлось пережить.

Я лег на кровать и заснул. Мое лицо горело, а на лбу выступил холодный пот. Я ощутил ноющую головную боль, и температуру. Видимо ослабленный организм не выдержал холодной дороги.

Я проснулся на следующий день в десятом часу. Аркадий повернулся к тумбочке и взял ослабленной рукой стакан с водой. Выпрямившись на кровати Аркадий, сделал пару глотков, и посмотрел на часы.

- Десятый час, я проспал построение! – вдруг его осенило.
 
Аркадий быстро встал и, пошатнувшись от резкого перепада давления, облокотился руками на подоконник. Подождав пока расплывчатая картинка в глазах вновь сфокусируется в привычный образ, он начал одеваться.
 
В дверь тихо постучались.

- Войдите, сказал Аркадий!

В проеме появился сержант, с донесением:

- Товарищ Мануйлов, вас ожидают в штабе полковник Гранатов!

Аркадий быстро взял шинель, и, прихлопнув за собой дверь, проследовал за молодым сержантом.

Выйдя на улицу Аркадий, ощутил пронзающий холод, нос зачесался, а по телу забегали мурашки.

Укутавшись «поглубже» в воротник шинели, Аркадий быстрым шагом прошел вдоль гарнизона к штабу. Зайдя на проходную штаба, Аркадий отряхнул снег с шинели, и, расстегнув пуговицы, не снимая ее, постучался в кабинет Гранатова.
 
- Заходите! – послышался голос за дверью.

- Аркадий Степанович, присаживайтесь! – добродушно, но в тоже время серьезно сказал Гранатов.

- Мы вас сегодня не стали трогать, к вам утром прибегал сержант со штабным врачом, они отрапортовали нам, что вас слегка лихорадит – продолжил Гранатов.

- Я и не заметил, что ко мне утром заходили, - удивленно ответил Аркадий.

- Мы не стали вас беспокоить, дали время отойти после больницы. У нас сейчас тут человек сорок на «больничном», из района выделили несколько врачей и вагон медикаментов – Гранатов.

- Когда вернетесь, вам будет предоставлен месячный отпуск в военном санатории – Гранатов.

- А когда я вернусь? – с робостью спросил Аркадий.

- Через полторы недели, но у вас здесь еще много работы!- Гранатов.

Я получил приказ из «главка» по поводу случившегося, - встав со стула и повернувшись к окну начал Гранатов.
 
Гранатов всматривался в горизонт, и по ощущениям ему было сложно продолжить разговор.

Немного погодя он, наконец, сказал:

- Сегодня мне пришла информация, что последний наш участник из экспериментальной группы не вышел из комы. Вся группа погибла, и сегодня в шесть вечера их тела привезут сюда к нам.
 
Вы понимаете, что мы не можем осветить обществу весь масштаб трагедии, иначе разразится огромный скандал. Это дело государственной важности и повышенной секретности.

- И что теперь будет? – спросил Аркадий.

Юдин, который должен был сегодня поехать на испытания, вернется обратно в Свердловск. Ему еще не сообщили про ребят, да и все ему конечно не обязательно знать. Наши специалисты позаботятся о том, что бы он никогда ничего не рассказал. Через час за ним прилетит самолет.
 
Смещение хряща у него так и не подтвердилось, врач сказал, что просто нерв защемил. Бог его уберег.
 
- А что делать с телами ребят? – спросил Аркадий.

Гранатов подошел к столу и присев на стул, вытащил сигарету.
 
- Они все же отправятся в поход, и мы с вами им в этом должны помочь! – втянув дым, произнес Гранатов.

Аркадий уже ничего не понимал, мозг отказывался, что–либо воспринимать. Гранатов, видя недоумение на лице Аркадия, продолжил.

Основы конспирации туристической экспедиции должны быть сохранены. Руководство сверху считает такой выход правильным, им виднее.
 
Завтра в 6 часов вечера вы со специально подготовленной группой отправитесь в специальный пункт назначения. На карте это здесь.  Гранатов ткнул пальцем на карту и провел пару раз круг.

Вас доставят на грузовом вертолете вместе с походным снаряжением, привезенным студентами – инженерами. На вас возлагается инсценировка несчастного случая, постигшая ребят. Вас будет сопровождать опытный инструктор по походному делу. Так, что будьте готовы.

Аркадий слегка раздраженно прищурил глаза, и, подав корпус вперед, демонстративно молчал.

- Я понимаю, вы не одобряете сей подход, но поверти, другого выхода нет – заметив это, сказал Гранатов.

-Скажите, это вам кажется по-человечески? Раскидать погибших средь таежных лесов? – спросил Аркадий.

- Не спешите делать выводы, возможно, это только на первый взгляд покажется вам дико. Я сам готов прийти к их родным и стоя на коленях вымаливать прощения, но подумайте, кто поймет их «вторую» сторону жизни. Как это примут их родственники, друзья, сокурсники. Все те, кто их знал, нужна ли им эта, правда. Поймут ли они их выбор.

- Но ведь они должны знать правду, какая бы она не была! – спросил Аркадий.

- Они должны запомнить их такими, какими знали: добрыми, умными, целеустремленными и счастливыми. Людьми, которые жили честно и справедливо, с открытой и светлой душей, без намека на секреты и недомолвки – Гранатов.

- Что вы хотите, чтобы их родня была обескуражена, сейчас, после такого узнать еще и это! Что их открытые и доверчивые дети имели от них секреты и, уезжая, не прищурив глаз, должны были им, ну что соврать, про какой-то поход по горам?! – раздражительно сказал Гранатов.

- А сами чуть ли не на луну лететь!!! – Гранатов.

- Поймите, это давно уже не дети, они «повзрослее» нас будут, возможно, это нам до них еще «лететь и лететь» - опершись руками на стол сказал Гранатов.

- Они приняли свое решение, их мнение никто не игнорировал. Они знали, на что идут, и как это серьезно. Да они были нам нужны, и сейчас нужны, но как теперь это исправить. Что сделать?!

- Вы думаете, я бы мог их заменить, я в свои сорок, только для работы писаря гожусь. Первый космонавт полетит такой же, как они, молодой и здоровый! И каждый  захочет быть на его месте и, глядя на него представлять себя.
 
- Возможно, мне просто надо время это для себя принять и объяснить, - грустно сказал Аркадий.

- Нам всем нужно время! – ответил Гранатов.

- Ступайте отдыхать, у вас завтра трудный день, - присев сказал Гранатов.

Аркадий вышел с тяжелыми мыслями в голове, ему хотелось убежать отсюда подальше, он повторял себе под нос «Почему это все на мою долю досталось?»
Вечером на взлетной площадке приземлился самолет. К нему подкатили большой горизонтальный трап, для груза. Люди в защитных белых костюмах и масках на лицах, выгрузили металлические ящики. Всего 9 штук. Их погрузили в прицеп двух грузовиков и отвезли в морг.

Я все стоял и смотрел в окно. Мне было жутко и не по себе. Я решил прогуляться. Я долго бродил по заснеженным дорожкам. Меня посещали мысли о том, что всего несколько дней назад, здесь все было по-другому, точнее ощущение было другое. Я изучал новые места, новых людей. А сейчас меня тяготило чувство тревоги, мне хотелось поскорей уехать отсюда, в душе не было покоя, я стыдился себя.
Огибая серое, холодное здание морга, я увидел на его пороге курящую фигуру Репина. Я медленно подошел  к Репину.

- А, Аркадий Степанович! – как обычно начал Репин.

- Как вы?

- Жить буду! Вы тут как?– прикуривая, ответил Аркадий.

- Да вот освидетельствование проводил трупов – начал Репин.

- Да досталось бедным – продолжил он.

- Пойдем «Степаныч», я тебя чаем напою! – предложил Репин.

Аркадий с Репиным вошли в морг, и я сразу почувствовал терпкий запах «смерти». Может просто у меня подсознательно прошла ассоциация с местом, где я нахожусь, но ощущение было как будто ты в могиле. Вдохи становились менее глубокими, а чувство тошноты -  сильнее.

- А, что морщишься, все своё - земное! – глядя на Аркадия, сказал Репин.

Мы зашли в комнату по типу ординаторской, и Репин поставил на керосинку чайник. Чувство голода, и жажды у меня отбило сразу же, но я ничего не стал говорить Репину. Репин достал из шкафа фляжку, и, обернувшись ко мне, как бы спросил глазами: «по сто грамм?!». Я хлопнул глазами в знак одобрения.
Репин уселся на стул возле маленького белого столика, и, достав алюминиевую кружку, отлил водки из фляжки Аркадию. А сам сделал глоток из горла.
 
- Да, что в жизни только не приходиться увидеть! – морщась от привкуса водки начал Репин.

- Как все произошло? Почему их не удалось спасти?! – окосев, спросил Аркадий.
Репин мыльными глазами посмотрел на Аркадия, и с неожиданностью сказал:
- Что там можно было спасать? Пойдем со мной! – Репин.

Мы вышли из комнаты, и подошли к железному шкафу, Репин достал ключ из кармана и открыл дверцу. В шкафу висела защитная форма. Репин вынул два костюма и один передал Аркадию:

- Одень! – сказал он.

Аркадий влез в широкий костюм и натянул капюшон на голову. Репин сделал тоже самое. После Репин подошел к стеклянной полке и достал баночку с прозрачной мазью. Открыв ее, и смазав ладони, он протянул ее Аркадию.

- Что это? – приблизив к носу, спросил Аркадий.

- Мажь, мажь и побольше, не жалей!  - немного нахально ответил Репин.

Аркадий намазал руки мазью, и надел большие толстые коричневые перчатки.  Мы прошли в темный коридор, внутри него горел фиолетовый свет. Немного постояв в нем Репин, открыл противоположную дверь от той, из которой мы вышли.
В помещении, в которое мы вошли было ощутимо холодно, весь подвал был обшит металлическими фанерами, а посередине стояли столы с прикрытыми каким-то полиэтиленом телами на них. Я стоял и слышал внутри костюма свои вдохи и выдохи. Мне стало жутко. Репин подошел к первому столу и, взяв железные щипцы, отдернул покрывало.

- Ну, что у входа стоишь, проходи, гостем будешь! – крикнул Репин.

Я медленно стал приближаться к столу, не спуская глаз, и постаравшись медленно привыкнуть к увиденному. На столе лежал молодой парень, словно живой. На его лице лишь немного проступали царапины. Немного светлых волос лежало на подушке. А на руках отчетливо виднелись полопавшиеся багровые вены.
 
- Это Дятлов?! – как бы риторически спросил я.

- Да! – посмотрев на бирку возле ноги, прочитал Репин.

- Этот умер мгновенно, некоторым пришлось помучиться! – продолжил он.

- А почему так? – спроси Аркадий.

Ну как тот, кто был в защитном скафандре, конечно меньше пострадал, проще говоря, это все результат давления.  Видишь разорвавшиеся вены? – проведя рукой по ногам трупа, сказал Репин.

- Никакое сердце не выдержит нагрузки, в 12 тонн! – Репин.

Репин подошел к четвертому столу и снял брезент. На столе лежало тело девушки. На лице виднелись синяки. В глаза сразу бросилась залысина на лбу. Волосы были разлохмачены, и казалось, просто приложены к голове. Веки немного были прикрыты, а вместо яблок глаз темная свернувшаяся кровь.

- Что это? – отойдя с испугом, спросил Аркадий.

- А это тот, кто был без скафандра, она работала возле реактора, который говорят, и дал сбой. Вот так выглядят после облучения люди – наклоняясь, сказал Репин.

- А, что с глазами? – Аркадий.

- Их скальпировали еще в морге на базе вместе с языком. Видишь ли, она умерла не сразу, а только в реанимации, на ее долю пришлись болевые травмы. Врачи применили «бутолаксин» это, что то вроде анестезии, он вкалывается в роговицы глаз или опрыскивается аэрозолем в гортань. Так мышцы расслабляются и не чувствуют боли. Это еще со времен второй мировой разработали медики. Но он выдается зеленоватыми выделениями из слизистой.

- А зачем это все делалось? – спросил Аркадий.

- А что делать, утечка радиации, другие отравились топливным ядом, после взрыва, там что человек, орущих, и страдающих от боли, половину в коридорах разложили, врачей не хватало. Половину здания закрыли на карантин. Первое, что делали, пытались им промыть желудки.

– Попробуй в судорогах, открыть человеку рот?! – экспрессивно крикнул Репин.

- Кто облучен, кто надышался отравой, к ним подойти то было самим опасно! – Репин.

- Ты умудрился отравиться, хоть и в бункере находился за километр, а они в эпицентре аварии.

- Мы второй день пытаемся промыть тела, все равно светятся.

Аркадий пошатнулся на ногах, и у него закружилась голова. Ему стало плохо. Репин увидев это, подхватил Аркадия за плечи и повернул к выходу.

- Эй, братец, а ну не дури! – испугано успокаивал его Репин.

Репин вывел Аркадия из комнаты и посадил на табуретку. Порывшись в шкафу, он намочил ватку нашатырным спиртом и поводил около носа Аркадия.

- Ну, ты чего, как девчонка, совсем чувствительный! – саркастично пошутил Репин.

- Все нормально, просто дышать стало нечем и все! – отворачиваясь, оправдывался Аркадий.

Аркадий не мог отдышаться. Немного отойдя, Репин и Аркадий выбросили в металлический ящик защитные костюмы и маски, Репин достал марлю и, разорвав на два куска, смочил их спиртом. Репин и Аркадий протерли лица и руки и также выбросили марли в ящик.

- Ну, что пойдем, примем лекарство – предложил Репин.

Репин также отлил из фляги сто грамм водки. Аркадия уже замутило, и он, попрощавшись, пошел  в гарнизон.

Репин провожая шатающегося Аркадия, сказал:

- Друг, ты дойдешь хоть?

Аркадий смотря на него бледным лицом, сказал:

- Дойду!

Утром Аркадий проснулся от внешнего звонка. Встав с кровати, он взял полотенце и, подойдя к крану, ополоснул худощавое лицо холодной водой.
Растерев красные глаза полотенцем, Аркадий пошел одеваться. Натягивая сапоги в дверях как обычно, высунулась мордочка караульного.

- Уже встали? – отметил он.

- Вам сегодня в семь на построение! – продолжил сержант

- Помню! – не поднимая головы, ответил Аркадий.

Аркадий решил не ходить сегодня в столовую, т.к. его поташнивало от вчерашней «бурды» Репина. Выйдя на крыльцо, я достал из кармана папиросу и закурил. На дворе стояла довольно теплая погода, и места показывалось солнце, как бы подмигивая мне из-под облаков.

Я двинулся с тяжелым сердцем на пласт, где меня уже ожидали. К пласту неспешна, подошли Гранатов, Репин, уже знакомый «лыжный» инструктор и четверо солдат. Гранатов, что-то усердно вычитывал в красной папке в его руках. Репин отвернувшись от ветра, стоял, курил, инструктор перевязывал лыжи, а солдаты складировали большие походные рюкзаки на трап.

- Еще минута и опоздали бы, Аркадий Степанович! – приветливо окрикнул меня Гранатов.

- Здравия желаю! – по привычки вырвалось у меня.

- Отставьте ваши формальности для парадов! – добродушно сказал Гранатов.

Ну, все в сборе, через минут десять прибудет вертолет – предупредительно бросил Гранатов.

- Аркадий Степанович, пойдемте, переговорим – обратился ко мне Гранатов.
Мы отошли с Гранатовым  подальше от людей. Гранатов держа красную папку в руках, стал развязывать петельки на обложке.

- Аркадий Степанович, вот ориентир для вас, у вас в дороге будет время ознакомиться с ним.

- Это ориентировочный порядок операции. Вы берете на себя руководством группы. Все они в вашем распоряжении, вы полностью их контролируете.

Вас выгрузят со снаряжением за несколько километров от деревни Визжай, оттуда вы на лыжах пройдете до указанного вам на карте пункта. Инструктор вас отведет туда. А дальше следуйте инструкциям, и к вечеру вас оттуда заберут на вертолете.

- Я вас понял – сухо ответил Аркадий.

- Да вот еще! – вспомнил Гранатов.

Гранатов протянул Аркадию записные книжки, которые ребята вели в тренировке и два фотоаппарата.

- Оставьте это там, это все обработано на «цезуру»! – Гранатов.

Аркадий взял записные книжки  и фотоаппараты.  Вдалеке послышался вертолетный гул.

 Вертолет плавно спикетировал на взлетную площадку и приземлился. Солдаты потянули к нему груженый трап, а инструктор, взяв лыжи, помахал нам рукой. Мы с Гранатовым повернулись и пошли в сторону «остывающего» вертолета.

Груз погрузили, и я проследовал на посадку. Внутри было тесно, Мы ели уместились среди всего барахла. Да еще пилот долго не возвращался, пришлось его в застывшем состоянии дожидаться.

Наконец мы взлетели.

Я достал из кармана коричневый конверт, выданный Гранатовым, и вытянул из него все содержимое. На первом листе была набросана карта, почти в углу был нарисован красным карандашом крестик.

«Видимо пункт назначения» - отметил про себя Аркадий.

На втором листе под грифом «секретно» был расписан план операции с довольно ироничным названием «белые метла». В вкратце там давались следующие указания. Через три часа по местному времени мы должны были оказаться близ деревушки под названием Визжай, дальше пешим походом продвигаться в горы согласно карте. По пути мы должны были сделать зарубки на деревьях согласно предоставленным фотоснимкам. Что-то вроде китайских иероглифов, похожие на те, которые делал в походе инструктор, рассказывая ребятам про местный народ.

«Видимо «местным» подсобить хотят» - подумал Аркадий.

По пути  сделать пару привалов для отдыха, и дойдя до «красного крестика» сделать ориентировочный костер для воздушного транспорта.

Далее по тексту…» В месте расположения собрать вверенный инвентарь в готовую позицию».

- Что за бред, какой осел, так пишет инструкцию?! – изумился Аркадий.

Пошарив между листами Аркадий, увидел план сбора туристической палатки.

- Без иллюстраций и не догадался бы, что значит «инвентарь в готовую позицию».

Аркадий перебрал оставшуюся пачку листов между пальцами и положил их обратно в конверт.

Оглянувшись по сторонам, он посмотрел на спящего инструктора и солдат. Видя эту картину Аркадий зевнув, скрестил руки на груди и, уткнувшись носом в отворот воротника, задремал.

Легкое постукивание по плечу разбудило Аркадия. В полусогнувшемся состоянии возле него стоял инструктор Федя и громко сказал:

- Уже приехали, садимся!

Аркадий попытался вытянуть ноги и уперся в походный рюкзак. Потянувшись, он взглянул в окно. Снаружи все чаще промелькивали темные избы, и огоньки света от еще не выключенных фонарей.

Ухватившись за перила над окном, Аркадий почувствовал «прикосновение» с землей.
Приземлившись, солдаты выскочили из самолета и потянули раскиданные рюкзаки на улицу.  Аркадий вышел на улицу и вытянулся во весь рост. Спина захрустела, и сон постепенно отступал. Сгрузив рюкзаки и лыжи, группа подготовилась к походу. Инструктор разложил лыжи и, проходя мимо «группы» озабоченно проверял у всех крепежи. Я как всегда уселся на землю и начал мудрить с этими «палками». Наконец все были готовы. Распределив снаряжение и грузы, инструктор, смотря на карту, мысленно прокладывал путь. Сориентировавшись, мы выдвинулись.

Я шел самым последним, как выразился инструктор «замыкающим». Видимо он сделал выводы о моей подготовке еще там, на базе, когда мы ходили в импровизированный поход. Мне было тяжеловато, организм выдохся от многолетнего «перекура». Погода была вроде теплая, но легкие ощущали холод от глубоких отдышек. На шее болтались тяжелые фотоаппараты.

Мы пробирались почти молча, и довольно быстро, момента для жалоб и усталости я так и не смог поймать, пришлось взять волю в кулак и терпеть. Лыжи то и дело расходились в колее, я сбивался с темпа и отставал. Мы шли, казалось целую вечность, и наконец, сделали привал. Мы сгрузили рюкзаки и, нарубив веток, развели маленький костер. По инструкции мы должны были разобрать палатку и поставить ее на выбранной местности, как бы сделав вид привала. При помощи инструктора мы установили палатку.  По плану мы должны были выдвинуться следующим днем.
…..
Ноги болели и гудели, мышцы были напряжены, мы опять в пути. Пальцы промерзли до костей, я их почти не ощущал. Всю ночь сидел у костра и пытался отогреться, обрубил почти все ветки в округе, что бы ни замерзнуть. Аркадий плохо переносил холод, как выражалась Аннушка это из-за низкого гемоглобина в крови.  Это единственный недостаток вегетарианской идеологии. В голове Аркадия вспомнилась сцена, когда Аннушка рассказывала Аркадию, что ему для поддержания уровня гемоглобина, необходимо употреблять целое ведро яблок каждый день.
- Конечно, они же на наших елках растут! – тогда пытался пошутить Аркадий.
Аркадий, что бы как-нибудь отвлечься от изнуряющего его похода, в голове проматывал все события, даже пытался беседовать с собой. 

Мы виляли вдоль лесов и полей, взбирались на холмы, в валенки то и дело набивался снег, он быстро таял, и к вечеру портянки были уже полностью промокшими.  К вечеру поднялась метель, снег забивал глаза, видимость была на расстоянии вытянутой руки. Я еле разглядывал своих попутчиков и временами даже терял их из виду. У нас у каждого была карта, на случай если кто отстанет от общего «стада», но, наверное, кроме инструктора в ней больше никто ничего не понимал. И риск для меня наедине остаться с природой был очень велик.

Я шел, опустив голову, как вдруг группа передо мной остановилась. Я взглянул на впереди стоящего инструктора, который показывал нам на холм.

- Это Отортэн! – крикнул он нам.

- Почти пришли! – продолжил он.

- Ура! Наконец-то! Мучения закончились – с радостью сказал я.

На горизонте простиралась издалека весьма пологая гора, вся занесенная снегом, из-за погоды холм почти скрылся в туманном снеге. Мы двинулись на спуск к подножью горы. Еще целый час езды. Лямки рюкзаков студентов впивались мне в плечи, спина сильно болела.

У подножья инструктор остановился и сбросил рюкзак. Мы последовали за ним. Инструктор подошел ко мне и сказал:

- Весь груз нет, надобности тащить наверх. Да и сложно сейчас забираться по склону в такую погоду. Есть предложение? – ненавязчиво сказал он.

- Я вас слушаю! – с притупленным видом сказал Аркадий.

- Предлагаю сделать «лабаз»? – начал инструктор.

- Это что такое? – еще с более потупившим видом спросил Аркадий.

- Ну, то, что-то вроде временного склада, запасов, чтобы все наверх не тащить! – объяснил инструктор.

- Ладно! – ответил Аркадий.

Мы по инициативе инструктора обрубили прочные ветки и связали их, во что-то вроде хижины.

Из рюкзаков пришлось почти все вытащить, чтобы разобраться что оставить, а что взять дальше наверх. Все вещи в итоге перемешались в одну большую кучу. Мы и не сразу поняли что «изрядно» потрудились. Разбираться было некогда. Все как валялось, так и запихали, не особо разбираясь.

Продукты заложили ветками и палками, еще попались два небольших камня, их тоже употребили в дело.

Студенты, конечно, не брали с собой в дорогу весь арсенал пищевых припасов, только пайки в дорогу. Продукты нам выделили из солдатской столовой. Почти все было в упаковке и не тронуто.

Привалив напоследок все снегом, мы завязали рюкзаки студентов и, одев лыжи, двинулись в верх по горе.

Добравшись на холм, мы встали и инструктор, достав карту, произнес:

- Пришли!

Оглядевшись на лысой горе, мы по плану должны были развести сигнальные костры. Сбросив рюкзаки, вся группа выдвинулась к ближайшей лесополосе. К моменту, когда мы собрали ветки и траву для костра уже темнело. Времени оставалось мало. Мы разбились на две группы, трое солдат во главе инструктором отправились устанавливать палатку и распаковывать снаряжения, я с солдатом занимался подготовкой костра.

Место для установки палатки выбрали по рекомендациям инструктора, ее установили там же где и лежали сброшенные нами рюкзаки. Я подошел к месту установки палатки и, взяв фотоаппарат, сделал две фотографии, пока солдаты раскапывали снег. Это была рекомендация Гранатова, сделать фотографии на Отортэне. Это тогда меня смутило, как же можно так в открытую сфотографировать военных вместо студентов. Но в итоге две последние подставные фотографии получились весьма естественно. На солдатах были маски и туго натянуты капюшоны, все стояли почти спиной, да и качество фотографии не позволяло, что-либо разглядеть конкретного, кроме того что кто-то расчищает снег. Как когда-то выразился Гранатов: «Человек не ищет правду, а выбирает из предложенной лжи».

Собрав палатку и расположив в ней все вещи студентов, инструктор взял нож и сделал прорези на стенках палатки. Я снял фотоаппарат с шеи и ударил объективом по топору, рефлекторно нажав на кнопку вспышки.

Согласно инструкции, это был отвлекающий ход, создать ситуацию неопределенности.
 К вечеру все было почти готово.

Я, взяв радиопередатчик, отправил сигнал. Мы столпились возле костра и молча, ждали.

Через час в воздухе над ночным небом послышался гул самолета. Гул становился все громче и громче. По нашим предположениям костер с неба должен был хорошо виден. Мы замерли.

Самолет показался над нами, он сделал петлю и с неба один за другим стали сбрасывать укутанные в мешки тела. Самолет пролетел над нами, оставив после себя полосу из мертвого груза.

Мы ели увернулись, когда над нами пролетело тело одного из ребят-студентов. На дерево, под которым мы развели костер, обрушилось с воздуха тело молодого парня. Он поломал собой все ветки от макушки, засыпав нас ветками и иголками. Тело даже задело костер.

Такого испуга я еще не встречал в свое жизни. Все стояли в оцепенении. Рядом с костром лежало разбитое тело. Немного придя в себя, мы оттащили его от костра.
За спиной слышались звуки от падения. Наконец гул самолета стал все реже и реже. Наступила гробовая тишина. Все стояли и опустили глаза на горящий костер, как бы абстрагируясь от жуткой ситуации.

Медлить было некогда. Не спорю, не для кого это не было секретом и неожиданностью. Все понимали всю ситуацию. До того как за нами должен был прилететь вертолет оставалось меньше часа времени, до это еще было не мало работы. 

Мы разбились на группы. Для начала необходимо было «распаковать» тела. Трупы были завернуты в покрывала и одеяла и перемотаны обмоткой. Мы их срезали ножами.
Один из солдат, который стоял рядом со мной, спроси:

- а зачем их замотали в покрывало?

- Видимо для того, чтобы одежда при «полете» не слетела, ведь видишь, она порезана! – ответил я ему.

Солдат выпрямился и, посветив фонариком на одно из тел, спросил:

- А зачем надо было резать одежду?- солдат

-Ты когда-нибудь видел, как в морге одевают. Так просто не натянешь даже штаны, на окоченевший труп, поэтому на них и обувь не стали надевать, чтобы по всему полю не разлетелась – Аркадий.

Мы развязывали тела осторожно. Многие не справлялись в одиночку, да еще мешали толстые перчатки, в которых мы должны были работать.

Работать в таких условиях было тяжело. Тела уткнулись глубоко в сугробы. Найти их было сложно, тем более откопать. Мы попытались их скомпоновать, втроем перетаскивали на одеялах.

Обматывали за корпус, и тащили на ремнях. Тела при падении были разбиты, кости поломаны. Упавшие в сугробы были более сохранены, чем те которые падали на камни и деревья.

 Разобравшись с телами. Я еще раз сверился с планом.

Мы уложились по времени и, дав последнюю радиограмму, мы ожидали вертолета.
Сквозь полуночную тьму мы увидели огни света в ночном небе. Вертолет завис в небе, и с траппа опустилась веревочная лестница, мы шеренгой, не торопясь отправились к вертолету. Цепляясь за веревочную лестницу, мы усталые с трудом вскарабкались в вертолет. Перед этим инструктор вместе с помощником прицепил за трос пластиковые пакеты со снаряжением.

Погрузившись в вертолет, я рухнул на пол от усталости. Вскоре я уснул до самого прилета на базу. Все время в пути все «пассажиры» провели во сне. Мне снились жуткие сны, словно я убегаю от какой-то невидимой силы и ветра, который неизбежно меня догоняет, я все бегу и бегу уже не на деясь на спасение.

Я проснулся уже на посадке, все происходило будто бы во сне. Помню, как встал и автопилотом вышел из вертолета. Вокруг было темно и много людей. От усталости и бессилия я еле держался на ногах, в горле чувствовалась боль, голова болела, было много звуков и разговоров, которые я уже не мог разобрать, голова не соображала.
Я проснулся у себя в комнате во второй половине дня. Я сел на кровати и попытался отойти от еще тянущего к себе сна. Во рту все пересохло. Холодная вода на лице постепенно возвращала меня в реальность. Я оглянулся по комнате, все было разбросано, я спал всю ночь полуодетый.

Я неспешна, оделся и вышел на улицу. Прогуливаясь по базе, я вдыхал морозный бодрящий воздух. Я направлялся в штаб к Гранатову, чтобы поинтересоваться о своем отбытии в свой гарнизон.

Подойдя к штабу, я по привычки решил перекурить и с досадой обнаружил, что завалявшаяся пачка сигарет в моем кармане уже пуста. С досадой и легким нервозом я проследовал сразу в кабинет к Гранатову.

Постучавшись и сразу зайдя, я стоял на пороге кабинета Гранатова. Тот обыденно сидел в желтом свете электрической лампы и копался в бумажках.

- А, Аркадий Степанович, ну здравствуй, проходи, садись, гостем будешь! – с легкой улыбкой в полу приподнятом положении сказал Гранатов.

- Здравия делаю, товарищ генерал-майор! – сухо сказал я и присел на стул возле стола Гранатова.

- Как вы себя чувствуете? – с интересом спросил Гранатов.

- Жить буду! – немного смущаясь, ответил я.

- Вы вчера еле живой прибыли, мы вас мучить с рапортом о проделанной операции даже не стали! – начал Гранатов.

Аркадий молча, притупил глаза.

- Ну не страшно, уверен все прошло, как полагается – успокаивающим голосом сказал Гранатов.

- К моменту поисков все, что не успели, будет доделано природой – Гранатов.

- Каких поисков? – спросил Аркадий.

- Ну как каких, через месяц, пропавшую группу туристов - студентов будут искать, как полагается – начал Гранатов.

- Мы им в этом поможем, разумеется – Гранатов.

- И на какой результат вы надеетесь, что никто ничего не поймет? – спросил Аркадий.

- Как вы не поймете, результат-это не вывод из ситуации, а выбор из предложенных вариантов – отступил Гранатов.

- Люди, уже разучились дотошно искать во всем истину, им подавай готовый ответ, а именно то, что устроит многих, невзирая на негодование единиц. Количество побеждает! – Гранатов.

- Вы так спокойны и уверены в то, что никогда никто ничего не пойме, ведь люди разные бывают, и как же с Юдиным, ведь он в курсе всего? – спросил Аркадий.

- Студент Юдин, никогда никому ничего не расскажет, и не только об этой ситуации, а на протяжении всей свой жизни, вплоть до самого конца, видимо это теперь будет его удел – с сожалением сказал Гранатов.

- Психологическая вербовка делает свое дело, сознание человека очень сильно поддается влиянию, даже большему чем вы думаете. Возможно мы с вами пока самые счастливые люди, которым отмечу «пока» дозволено думать своей головой. И мало кто знает, какое это великое благо; пока у тебя не отберешь что-либо, ты никогда не поймешь что имел. Все познается в сравнении, Юдин уже отбыл домой, пока вы были на задании.

- Свидетелей их похода мы уже подготовили, мы тоже на месте не сидим, а тот кого будет терзать правда, тому – «подскажем»! – глядя в окно говорил Гранатов.

- И что прям всем, ведь это взбудоражит общественность, народ, если хотите, как вы толпе объясните все это! – удивленно спросил Аркадий.

- Вы правильно подобрали слово – «толпа», стадо идет туда, куда пастух укажет, это недостаток коллективного мышления, а точнее его отсутствия и привилегия индивидуального сознания– Гранатов.

- Савелий Викторович, а вы к этому как будите относиться ко всему? – глядя на Гранатова, спросил Аркадий.

- Я! – обернувшись, переспросил Гранатов.

- Я, с этим буду жить…. – спокойным голосом ответил Гранатов.

- Вы не боитесь, что это когда-нибудь раскроется? – Аркадий.

- А вот когда раскроется и перестану бояться…или вы думаете, я бесчувственное «бревно»- Гранатов.

- Но это случится еще не скоро, вскоре об этом все забудут! – Гранатов.

- Забудут?! – Аркадий.

- Конечно, как и все вокруг, любое даже масштабное событие, без памятников и обелисков, вскоре исчезает, за «бытовой» жизнь, это как ни странно оказалось сильнее всего.

Как говорит наш врач: Защитная реакция человеческого мозга, поглощает тревогу за текущей, моторной обстановкой. Это и делает человека «винтиком» в механизме.

- А на счет операции не волнуйтесь, даже если там что-то осталось, то, как и все улики исчезнут в огне, в воде и под ногами толпы.

Аркадий опустил голову, Гранатов мог и, правда, найти ответы на все вопросы. Аркадий встал и, глядя на задумчивое лицо Гранатова спросил:

- И, что дальше?!

- А, дальше все как обычно, вы завтра отправляетесь к себе в гарнизон, и вернетесь к привычной жизни, - ответил Гранатов.

Аркадий встал и молча, вышел из кабинета.

Утром следующего дня меня, как и обещал Гранатов, отправили в свой гарнизон. Странно я так все это время хотел сюда вернуться обратно, но по прибытию меня одолело какое-то непреходящее чувство тоски и негодования.

Я пришел в свою избу и сел на кровать, бросив сумку у двери. Я седел молча, вокруг была гробовая тишина. На пороге возле двери, я услышал привычное мурчание. Моя Мурка прибежала и, прыгнув на колени с радостью посмотрела своими медовыми глазами на меня.

На дворе послышался знакомый топот сапог. И на пороге с радостным лицом появился Усупов.

- Товарищ лейтенант, здравия желаю! – Усупов.

Я поднял голову и посмотрел на Усупова.

- Здравствуй! – тихо поздоровался я с ним.

- Как вы, вас так долго не было, ходили слухи, что вы в город перевелись! – присев на край стола спросил Усупов.

- Ну, что-то вроде этого! – гладя Мурку, ответил я.

- Ну! – все не отставал Усупов.

- Ну, куда ж я отсюда, уеду, как я вас тут одних оставлю – иронично продолжил я.
- Вы что город на эту глушь поменяли?! – с удивлением спросил Усупов.

- Нет, я просто себя не смог поменять, - Аркадий.

- А, у вас тут что нового? – не дожидаясь следующего глупого вопроса, спросил Аркадий у Усупова.

- Ну, все в основном по старому, доктор Анна, вот Борова чем-то огрела, с синяком второй день ходит – Усупов.

- Видимо уже нервы не выдержали, - усмехнулся Аркадий.

-  Она же врач, она должны лечить, а не калечить? – Усупов.

- У таких как Боров голова только топором лечится, доверься врачу ей виднее, какой метод лечения подойдет пациенту – Аркадий.

Усупов еще долго что-то рассказывал Аркадию, Аркадий молча, слушал и смотрел на Усупова.

- Вы как к нам на долго теперь, или обратно в город на повышение? – спросил Усупов.

- Жизнь покажет…. – Аркадий.

«Как странно, что умный разговор возникает только в беседе с идиотом».
Через месяц, я следил за поисковой операцией пропавших студентов. Вся наша инсценировка прошла по плану, все стали негласными участниками нашего спектакля. Как я и полагал этот случай, взбудоражил общественность. Этот скандал даже сорвал предполагаемый ход операции по захоронению тел погибших. Их планировалось захоронить без привлечения народа, и традиционных обрядов, еще там, в Ивдела, так как была высокая вероятность заражения «провожающих».

Но под сильным давлением их родных, близких и общественности, которые наотрез отказались хоронить своих детей в братской могиле, тела отвезли в Свердловск и там,  организовали похороны.

Тела с сильным излучением, было принято захоронить в закрытых цинковых гробах, а остальных обмазали специальным желтовато-коричневым составом, который подавлял излучение и ядовитые пары.

Официальной версией было заключение, что ребята в походе замерзли насмерть. И по сей день принято так считать.
……

Через два года 12 апреля 1961 года в 09:07 стартовала космическая ракета «Восток», с пилотом-космонавтом Юрием Алексеевичем Гагариным на борту…

*«Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета Министров СССР! Рад доложить вам, что задание Центрального Комитета Коммунистической партии и Советского правительства выполнено…».









*Гагарин Ю. А. Дорога в космос. — Правда, 1961.