Майкл Вахтель - профессор факультета славянских языков и литературы Принстонского университета, автор ряда книг по истории русской поэзии и теории стиха. В книге «Введение в русскую поэзию» он рассматривает основные темы, формы и стили русской поэзии. Майкл Вахтель использует примеры из произведений величайших поэтов России за три века – от истоков светской литературы восемнадцатого века до сегодняшнего дня.
Первая часть книги носит название «Концепты» и посвящена таким понятиям, как стихосложение, поэтический язык и литературные традиции. Вашему вниманию предлагается перевод фрагмента главы из первой части.
Рифма
Несмотря на существование белого и свободного стиха, рифма с XVIII века до наших дней была основным элементом русской поэзии. Мы уже представляли три основных типа рифмы – это мужская (с ударением на последнем слоге, например, сад/лимонад, дом/одном), женская (ударение на предпоследнем слоге, например, сада/лимонада, воля/доля) и дактилическая (ударение на третьем слоге от конца, например, мгновенного/пленного, единственный/таинственный). Дактилическая рифма, известная с восемнадцатого столетия, употреблялась редко, но стала популярной во времена романтизма, она использовалась в подражаниях народной поэзии. Русская народная поэзия была в основном нерифмованной, но в ней часто встречались дактилические окончания строк.
Анализируя рифму в стихах русских поэтов, следует обратить внимание на две детали. Рифма в русском языке требует соседства ударной гласной и согласной. Поэтому рифма книга/фирма будет некорректной, а водой/густой вполне приемлемой, так как «й» является согласным звуком. При определении рифмы следует помнить, что звук гораздо важнее написания. В русском языке только пять базовых гласных звуков, но их можно записать десятью способами (а/я, о/ё, и/ы, э/е, у/ю). Поэтому рифмы могут быть выражены на письме одной и той же «парой гласных звуков», например, лёг/ног, бьют/принесут, любил/был. Соответственно, парные согласные (д/т, з/с, б/п, в/ф, г/к, ж/ш) могут рифмоваться, если звонкие оглушаются, например, потеряв/граф, человек/снег. В женских рифмах поэты пользуются большей степенью свободы. Даже Пушкин, который был очень строг в оценке своей стихотворной техники, позволял себе такие женские рифмы, как дубровах/суровых и хочешь/пророчишь. В последнем случае слова с точки зрения фонетики идентичны – различно только написание.
С тех пор, как рифма вошла в русскую поэзию, она претерпела существенные изменения. Многие поэты ХХ века отказывались от рифм, которые использовались в XVIII веке в пользу тех, которые, в свою очередь, отвергали более ранние поэты. Для того времени типичны следующие примеры (все взяты из ломоносовской версии первого псалма, который он перевел между 1743 и 1751 годом): ходит/переводит, ступать/заседать, поспешны/грешны, делах/прах. Такие рифмы называются «точными», или «чистыми». Они не только содержат идентичные сочетания ударной гласной/согласной – все буквы в рифмующихся слогах полностью совпадают. Это грамматические рифмы: глагол рифмуется с глаголом, существительное с существительным. Морфологические окончания слов совпадают, и , если говорить честно, для того чтобы подбирать такие рифмы, не нужно никакого особенного мастерства. Студенты, изучающие русский язык первый год, могут легко найти некоторое количество подобных рифм, скажем, читаешь: понимаешь, знаешь, извиняешь.
Сравнение этих созвучий с рифмами Маяковского или Бродского показывает, насколько значительными были изменения в системе рифмовки.
Следующие пары из цикла Бродского «Часть речи» служат типичным примером рифмы в русской поэзии ХХ века: неважно/не ваш но, гору с/голос, с мыса/смысла, едва ли/подвале, бане/зубами. Хотя Бродский использует и грамматическую рифму, он жестко её ограничивает. Рифмы, основанные на морфологических окончаниях, столь частые у Ломоносова, почти не встречаются у Бродского. Вместо этого он использует неточную рифму (которая содержит минимальные требования к соседству ударного гласного и согласного, но очень свободно обращается с чередованием гласных и последующих согласных). Но это вовсе не означает, что рифма Бродского обязательно лучше, чем рифма Ломоносова, а только указывает на то, что тип и функция рифмы изменились. Когда первые русские поэты в ХVIII веке вводили рифму, их беспокоило только благозвучие на конце строки. Рифма сама по себе была новинкой, и точная рифма ценилась высоко из-за её наглядности. Практика более свободной рифмовки стала возможной только после того, как была принята и установилась точная рифма. Как только читатель/слушатель привык к точной рифме, возникла необходимость экспериментировать со свободной формой.
Однако было бы не совсем корректным предположить, что путь от Ломоносова до Маяковского и Бродского был постепенным движением от точной к неточной рифме (или от неинтересной рифмы к интересной) Рифмы Державина были гораздо более свободными, чем у Пушкина. Хорошая рифма не просто связывает две строчки на слух, она устанавливает между ними смысловые связи. Пушкин придерживался точной рифмы, но в её рамках проявлял исключительную изобретательность.
Не дай мне Бог сойти с ума;
Нет, легче посох и сума.
А что же делает супруга
Одна, в отсутствие супруга?
Эти два отрывка основаны на омонимической рифме, полном совпадении звуков. В обоих используется грамматическая рифма (в том смысле, что существительные рифмуются с существительными), и оба содержат элемент неожиданности. В первом фрагменте, открывающем стихотворение без названия, в высшей степени серьезное, безумие (в устойчивом словосочетании «сойти с ума») противопоставляется бездомности («сума» - это традиционная принадлежность странника), и предпочтение явно отдается бездомности. Вторая цитата – из комической поэмы «Граф Нулин». Она показывает, что абсолютное совпадение (произношения и написания) является иллюзорным: два одинаковых слова на самом деле противоположны (супруга «жена» – в именительном падеже, супруга «мужа» - в родительном падеже). Эта рифма воплощает совокупность основных характеров и темы произведения: одиночество жены и отсутствие мужа.