Отец и сын
В тот мрачный, промозглый осенний день на перроне шумного вокзала молча расставались отец с сыном. Сын убегал из злой, вражеской страны, которая не могла ему простить и национальность, и спортивный вид, и гордый, упрямый характер. Отец знал, что таким в озверевшей, осатаневшей России нет спокойной жизни и согласился: уезжай.
А куда ехать? Что там, в чужих кроях? Какая она, милостыня с европейского стола? Когда еще твои предки, сын, были попрошайками?!
- Тогда может я останусь дома? Зачем я убегаю, когда дом наш спалили?- молча спрашивают глаза сына.
- Это неправильная война, сын. Я не хочу, чтобы ты людей убивал. Не хочу, чтобы тебя убили. Хочу, чтобы ты пожил хотя бы немного, хотя бы на чужбине – потом, когда вернешься, больше Родине сгодишься.
- Я выполняю твою волю, отец. Знаю, что тебе не легко.
Но оба молчат. О чем можно говорить в такую минуту? «Береги себя»? «Возвращайся»? «Привет родным?» «Пиши, звони»?
- Отец, если мы с тобой и в самом деле больше не увидимся, какими бы словами ты попрощался со мной?- спрашивают глаза сына. На лице неровная улыбка.
- Ты хочешь от меня, от человека, давшего тебе жизнь, услышать - чем была жизнь для меня? Какую бы жизнь я хотел для тебя? Ради чего стоит жить?- спросили глаза отца, пока поезд не тронулся.
- Да, отец!
- Послушай же, сын.
Я был глупым живым существом и просто так топтал землю много - много лет, пока не вышел на одну тихую тропинку, заваленную всякими камнями, буреломами, заросшую местами высоким бурьяном, кустарником. Иногда я выходил на участки, где над узкими ущельями не было мостов, либо они были снесены селевыми потоками. И тогда ущелья, реки приходилось переходить вброд, скользя и падая в воду, и вновь продолжая путь по острым камням и скалам.
Наконец, тропинка стала веселой, солнечной тропой между садов, вдоль ухоженных берегов полноводных рек, через прохладные рощи плодовых и вечнозеленых деревьев, на ветвях которых весело и деловито пели сказочные птицы. Это тропа, сын мой, тропа души каждого разумного, совестливого человека. Это - дорога к Богу!
Где бы ты ни был, чем бы не занимался, где бы и как не пришлось проводить время: в здравии, в тяжелой болезни, на воле, в тюрьме, будучи вознесенным или униженным, став богатым или бедным, не позволяй своей душе сворачивать с дороги к Богу! Я тебя родил, сын мой, человеком. Я родил твою душу. Я подарил тебе три самые великие во Вселенной вещи: я родил тебя Человеком, Чеченцем, Мусульманином. Когда ни будь ты и сам поймешь, что это такое.
Береги Путь к Богу, сын. И тогда нас действительно никогда никто и ничто не разлучит. На этом Пути – на тарикате Нохчалла - мы с тобой обязательно всегда будем рядом, вместе, где бы ни находились.
Глаза сына повеселели.
- Я знал, отец, что не все так плохо. Знал, что ты родил меня не для того, чтобы я мучился и скитался в неведении, в незнании, как слепой котенок.
Будь спокоен, отец я не сверну с Нохчалла, с Дороги к Богу. А значит, с дороги к Тебе, к Матери, к Родине. Я вернусь, отец, чтобы расчистить все тропинки и дороги нашей Отчизны. Вернусь, чтобы окончательно добить пирующего сегодня на нашей крови Иблиса. Доживи до этого дня, отец!
Поезд тронулся. Проводник закрыл дверь тамбура и сын исчез в чреве длинного, шумного, бездушного змея, уносящего его в далекий, чужой, неведомый Запад.
Отец почувствовал себя сиротой. Но только на миг. Он вспомнил, как хоронил своего единственного сына Ибрахима Пророк Мухаммед ( да благословит Его Аллах и приветствует). Разве, если бы в мире все было по понятиям человеческого измерения, Всевышний Аллах, свят Он и велик, причинил бы такую боль своему Посланнику?! Это успокоило. Отец уверил себя: есть, значит, такой высший закон у Творца, когда он отнимает сыновей. Кому еще можно дарить самое дорогое - сыновей, если не Богу, если не Родине? Не оставлять же их среди пьяниц, развратников, лицемеров, бандитов,проходимцев и убийц в этой безбожной, сумасшедшей стране...
г. Москва, 1999г.
***