Весна никак не хочет прийти на стылую сибирскую землю: бесконечные дожди, хмурое, тучное небо в те промежутки, когда с него не льет. Все съежилось от холода и сырости; бледными, не полностью раскрывшимися листочками облачились деревья, с большим опозданием зацвела черемуха, хотя плодоносно, но мелко, неказисто, яблоньки кое- где выбросили редкие бутоны, даже трава прорезалась какого- то салатного цвета. Жалкие кустики кленов покраснели, как бывает в конце лета, и люди забормотали про осень.
В такие ненастные периоды хочется рассказать о чем- то теплом- теплом. А что бывает теплее любви. Мой рассказ о любви Жанны, вернее, о любви в жизни Жанны.
Мама Жанны ( по свидетельству о рождении Жаннеты) – низенькая, немного полноватая с тяжелой, черной до поясницы косой, а Жанна почти на голову выше, с буйными кудрями, бровями – крыльями, черными глазами в загнутых ресницах, маленьким, пухлым ртом, и аккуратным, с очерченными ноздрями носом. Не смотря на знойную внешность, в меру надменная, в меру скромная, в меру страстная, в меру холодноватая – сгладил темперамент суровый сибирский климат. В свои семнадцать лет Жанна ни разу не влюблялась, хотя мальчишки не давали прохода.
Сегодня пришлось швырнуть табуреткой в Тольку, пришел вместе порешать задачки, а сам полез целоваться. Жанна размахнулась резко, он выскочил, как ошалелый, но кинула табуретку легонько, чтобы не попасть. Смешно. Мама побранила, ведь могла ненароком травмировать соседей - коридор барачный.
-Ничего мама, обошлось же.
-Ладно, занимайся, завтра экзамен. А как Веня?
-Нормально. Мама, не напоминай, я не виновата, что он пытался покончить с собой, не нравится мне Венька. Мам, как можно из-за девчонки сводить счеты с жизнью, хоть и из-за меня.
-Хорошо, хорошо, готовься к математике.
-А что готовиться сильно- то, письменный же экзамен.
Все трое: Жанна, Толя, Веня хорошо сдали экзамены и благополучно поступили в вузы. Веня по настоянию родителей уехал учиться в другой город.
Студенческие годы, известно - замечательнейшая пора - время пролистнулось быстро.
Толя после института по распределению укатил куда - то, и Веню судьба забросила подольше от родных мест, Жанна осталась дома.
Она трудилась второй год, когда в городе разразилась жесточайшая эпидемия гриппа.
- Спадет ли по – настоящему эта сорокоградусная температура,- Жанна стряхнула градусник.
– Что-то сердце беспокоит, нужно пожаловаться врачу.
На следующий день, прослушав Жанну ледяным фонендоскопом - стояла лютая, сибирская зима, в помещениях - зябко, терапевт направила ее на консультацию в кардиологическое отделение городской больницы (главной), чтобы исключить или подтвердить подозрение осложнения на сердце.
- Будем госпитализировать. Сама доедешь или скорую вызовем?- спросил после осмотра доктор, полыхнув голубым, приветливым взором.
-Я сама.
Медсестра написала документ.
Жанна уже с трудом добралась до приемного покоя.
-Нужно было на скорую соглашаться,- попеняла она себе.
Палата была на пятерых, постель влажная, температура в комнате, как и везде недостаточная.
-Михайлова, пройдите в кабинет, налево по коридору, в конце,- пригласили Жанну к дежурному ординатору.
Жанну вновь прослушали, прижав к телу жгучий фонендоскоп, она даже вздрогнула.
- Юрий Владимирович, шумы..,- начала докладывать девушка в белом халате тому самому голубоглазому доктору, сидевшему за столом.
-Ну-ну, не так ужасно,- оборвал он ее.
Продолжили тихо, Жанна не разобрала ничего. Затем, ее еще раз обследовал Юрий Владимирович, предварительно нагрев железо руками.
-Какой он предупредительный,- мелькнула у Жанны мысль, и обдала чем- то горячим.
У кровати ее уже ждала медицинская сестра со шприцом, стали делать уколы, давать таблетки…
Жанна лечилась в больнице шестнадцатый день, когда в узком проходе почти споткнулась о стремительно несшегося Юрия Владимировича - он оказался заведующим отделения, а молодая девушка - их лечащим врачом.
Жанну, обычно уверенную в себе, что-то сковало, она не решилась поздороваться - забыл давно меня, одну из многих больных.
-Михайлова, здравствуйте, как самочувствие, - не мудрствуя лукаво, резко пристопорил он.
-Все хорошо, прошусь домой, но не отпускают.
- Все, все хорошо, и ничего не болит? Что-то не увидел, что все хорошо.
-Да, уже все в порядке.
Юрий Владимирович скептически охватил Жанну взглядом. Она сильно похудела за время хвори, и походила на подростка.
-Тогда лежи, вес набирай,- и заторопился далее.
Жанна немного растерялась.
Через положенных тридцать дней( курс лечения), она вернулась восвояси.
Помчались будни, но не прежние, Жанна неожиданно ощутила, что ей не хватает Юрия Владимировича.
Странно, думалось Жанне, что в больнице вроде бы и не интересовалась им, только чувствовала подспудно себя под его защитой, и было надежно, а теперь словно что – то потеряла.
Ощущение было в диковину.
Петляла перед работой до трамвайной остановки вместо прямого, краткого пути, чтобы прошмыгнуть мимо местного облупленного стационара, желтеющего во тьме тусклыми окнами- это было приятно. Что в этом приятного, сама не могла себе уяснить. А было то, что напоминало его и время, проведенное в больнице.
-Неужели я влюбилась, - Жанна не была расположена к такому развитию событий.
Она привыкла нравиться парням и относиться к ним несколько небрежно – ой-ой, без нее нет им покоя. Всегда что- то, какой-то недостаток в каждом из них отталкивал ее.
Жанна попробовала также снисходительно - небрежно рассудить о Юрии Владимировиче, но ничего не получалось. Он был внимателен к пациентам, добр, энергичен. Он обдавал насмешливыми и вместе ласковыми, лучистыми, заботливыми глазами. Она находила, что все в нем было в пору, все. Белокурые волосы, белая, почти прозрачная кожа, даже очки придавали ему интеллигентность. Не придраться.
Жанна решила порасспросить приятельницу - портниху, завсегдатайницу лечебницы сердечников по плохому здравию.
-Юрия Владимировича Гребенщикова? Знаю. Ему тридцать два года, он женат и имеет двух девчонок, младшенькой - два годика. А почему любопытствуешь?
-Просто. Хотела справиться, что за специалист, - вывернулась Жанна.
-Очень все хвалят.
Таким образом, Нина подлила масло в огонь.
-Он не свободен, - расстроенно уже дома размышляла Жанна - я должна выбросить его из головы.
Но не тут-то было. Он протиснулся непрошеным гостем в ее жизнь, и уверенно укрепился в ней. Она не могла избавиться от него. Более того, с ним испыталось ведение полноты бытия, радости и стыда. Человек был семейным, а она воровала его тихонько, тайно от всех и от него самого.
Меж тем удалились морозы, пришла весна, зазвенели ручьи, запели птицы, очнулась природа.
Жанна спозаранку распахнула окно, ворвался теплый, майский ветерок, принес запахи клейкой зелени, легкий аромат дальней черемухи.
-Зеленый рай,- определила Жанна.
-Хорошо бы он- Жанна теперь для себя звала Юрия Владимировича, он, чтобы никто не догадался - любовался с ней на просыпающийся мир, вдыхал черемуховое благоухание, растворялся в нем. Ах, как было бы хорошо, а превосходнее- дышать в одно дыхание, слиться в одно существо.
С весной наступала жара, наступал любовный пыл. Жанна больше не контролировала свои эмоции. Раздобыть номер телефона не составляло труда.
В трубке гудок, внутри Жанны все трепещет.
-Слушаю вас.
Жанна молчит.
-Говорите, вы же позвонили.
Жанна давит на рычаг. Сердце отчаянно грохочет.
Нет, она напишет письмо и попросит Нину передать. Он, ответит ругательно – также ответил Онегин, что отрезвит ее, во всяком случае, ранит самолюбие, чего она не потерпит, и справится с позором, сладостным, признаться, позором. Жанна была воспитана на примерах классической литературы.
Письмо.
«Юрий Владимир, как отрадно изменилось все вокруг, каким могучим, светлым смыслом исполнилась вся вселенная, какие добровольные, крепчайшие сети опутали меня. Сети сотканы из серебристых нитей, пронизывающих звезды, планеты, солнце, мое страстное сердце, они протянуты из вашего щедрого, большого сердца, у меня от них согревается в груди.
Вы и не знаете, что они прочно, навсегда связали меня с вами.
Что бы, я ни делала, где бы, ни была, вы незримо присутствуете во всем, или быть может, вы присутствуете во мне.
Вы пробирались вчера со мной по тропинкам из лебяжьего пуха редко расположившимся на нежнейшем, цвета ваших глаз, небесном куполе, тропинки уплотнялись, уплотнялись, на горизонте взгромоздившись снежными, блестящими горками- сугробами,в которых можно побарахтаться.
Когда же, наоборот начинают клубиться темные набухшие тучи, сердито бьющиеся друг с другом и низвергающиеся злым дождем, мне не страшно, потому что вы тоже рядом, вернее вы общее естество со мной.
Будто не существовалр моей жизни до вас, а вернее, она разграничилась невидимой чертой на две части - до встречи с вами, и после нее. Не могу теперь даже вообразить, что вас не было, как жила без вас. Вы находились всегда рядом, только судьба недавно столкнула нас.
Никогда не являлся такой необходимый мне человек, такой милый, такой родной, ваше имя обнимаю на закате и уютно погружаюсь в сон, ваше имя пробуждает меня по утрам. Вы сделались мне самым близким - неизвестно, почему, и как сие образовалось.
Но вы вдали, и непереносимые, трудные, печальные страдания доставляет этот факт мне, счастье, горе сплелись неразрывно, поэтому пишу вам, хотя пишу, видимо, напрасно. Но вам, как самому главному человеку, перестроившему мир в лучшую, чистую сторону, безгранично, бескрайне доверяю. И совсем, совсем не могу без вас. В сердце моем - бушующий, всепоглощающий, огонь, которым надлежит поделиться с вами, иначе он сожжет меня.
Михайлова Жаннета.»
Жанна очень старалась, вытащила из закромов памяти все, чему научили в школе по литературе.
-Нина – тебе заказчик, сшей платьице, - Жанна кладет веселый отрезок ситца.
-Давай уточним фасончик.
Разобравшись с платьем, Жанна переключила тему-
-Как твой насос перекачивает кровь?
-Послезавтра поеду в свое любимое заведение.
-У меня к тебе деликатнейшее поручение, но поклянись, что сохранишь тайну.
-Клянусь.
Нина клятву сохранила, впрочем, как и позже Юрий Владимирович был нем.
-Передай письмо Гребенщикову.
Хитро – сочувствующие волны проскользнули по Нининому лицу.
-Обаятельный, обаятельнейший человек.
-Сколько ты там пробудешь?
-По возвращении сразу брякну.
Три недели Жанна маялась, то ее терзало раскаяние в содеянном, то убеждала себя, что поступила правильно.
Телефонная дрель заставила вздрогнуть.
- Алло.
-Привет.
-Привет.
-Просьбу твою выполнила, густо заалел щеками по прочтении, но ничего не переслал, хотя намекнула насчет ответа. Сама вникни, с ним же медсестра.
-Да. Да. Конечно. Спасибо.
Все опустилось в Жанне, погасли, померкли враз надежды, стало быть, самой придется совладать с чувством.
Жанна упала на диван. В голове спасительно зазвучало:
«Ты, в честь любви своей непринятой, пиши стихи, сажай цветы. Все посвяти родному имени, хотя его скрываешь ты .Любовь тебя научит смелости и стойкости, и доброте. Живи, счастливым не завидуя, перебороть себя сумей. Любовь могла бы стать обидою, а станет гордостью твоей. » (Автор не известен).
Жанна недолго руководствовалась строками поэта, спустя два года она вышла замуж, ведь душа, пожелавшая однажды отдать долю своей любви, найдет того, кто с благодарностью примет.
Костя был под стать своей избраннице – темноволос, значительно выше среднего роста, силен, радушен и сдержан. Дружеские отношения сложились с ним. Ровной, полноводной рекой заструились месяцы, годы. Родилась, выросла, получила высшее образование дочь, и упорхнула замуж из отчего гнезда, упорхнула заграницу.
Никакие события, выходящие из ряда вон, не баламутили их жизнь. Как-то, поклоны Жаннете Николаевне доставили от бывших одноклассников- Вениамина Григорьевича - директора завода, и от Анатолия Федоровича - главного инженера предприятия, У всех супруги, детки.
Поколебала перестройка, но не сломала, сдюжили.
Незаметно подкралась старость, не старость, подкрался пожилой возраст. И удар - умер Константин.
На шестидесятипятилетний юбилей Жаннеты Николаевны прилетали из зарубежья Алена (дочка), внуки, зять, звали к себе, но прикипела к могилам матери, мужа, да и родина есть родина.
Заскучала она. Что делает русская женщина в кручине - идет в церковь, ставит свечи и подает на панихиду.
Жаннета Николаевна пред зеркалом повязывает платок.
-До чего неприличный вид у меня в платке, в этой нелепой, длинной юбке, - она раздражена, хотя если объективно оценивать - совсем не плоха.
Шевелюра хотя, поседела, в пепельном цвете, пышная, с локонами, сама статная, чуть огрузневшая, лицо моложаво.
На улице солнечный осенний денек, шуршит под ногами толстый слой листьев, деревья голы, лишь рябинки разнаряженны, убраны яркими спелыми гроздьями.
Народа не много. Жаннета Николаевна спешит подать все требы перед вечерней службой - она не молится с прихожанами. По таким, исключительным поводам обращается в храм, да потому, что в обычае это русском, а верует душой.
С противоположного конца тротуара движется мужчина, зрение у нее ослабло, а что – то чрезвычайно знакомое в стремительной, почти летящей походке. Она присматривается, неужели – он, давний Юрий Владимирович.
Мутная пелена застилает все, едва успевает приклониться к рябинке, прижаться, обвиться за ствол.
Мрак рассеивается, мужчина приближается, внимательно поворачивается и, обнаружив, что с ней уже все нормально, минует ее..
- Слава Богу, что ошиблась, - облегченно, наконец- то, вздыхает Жаннета Николаевна - благодарю, тебя рябинка, послужила опорой.
-А если бы это был он, а она безобразно одета.
-Завтра же куплю новую юбку покороче, шарфиком белым буду чуть укутывать волосы уже в храме. Что за форма одежды, уродующая женщин.
- Но люблю я Константина, хотя его нет, - строго утвердилась Жаннета Николаевна, и, ступив на тротуар, отправилась в храм.
Неисповедимы зигзаги - виражи любви и крутые стежки судьбы. И нет надобности, это ворошить.
Вот, и закончилось мое повествование.
Солнце все прячется за серым, тоскующим пологом, который, набрякая, источается частыми, дождливыми слезами - каплями, но женские сердца не расплескали добро и любовь, обогащающие человечество и дарящие тепло.