Дмитрий Быков Поэзия дело - кровавое

Анатолий Штаркман
Израильская русскоязычная газета "Новости недели" от 6 июня 2013 года опубликовала за подписью Дмитрия Быкова статью под названием "Поэзия – дело кровавое", перепечатку из "Эхо планеты". Можно было бы не обратить внимания на броское название, если бы не имя Пушкина в канун дня его рождения (по новому стилю). В статье автор попытался навязать читателю своё понимание этического кодекса поэта, его философию бунта и любовную поэзию.
Во вступлении: "Россия перед Пушкиным в тяжком долгу. Даже сейчас, спустя 176 лет после его смерти, мы не поняли и даже приблизительно не сформулировали его этическую систему. Связано это, возможно, с тем, что она и так нам понятна: ведь Пушкин наш Христос, та самая христологическая фигура, что обязательно обнаруживается в основе всякой национальной философии, культуры и нравственности".
В первых двух предложениях автор атакует Россию, но в третьем появляется сомнение в виде слова "возможно" и далее раболепствующее покаяние и сравнение Пушкина с Христосом.
Была ещё надежда,что автор в аллегорической форме хочет выразить мысль, что Пушкин, как и Христос, был евреем, верил в единого Бога, прошёл обрезание согласно еврейскому обычаю и носил ермолку с возраста мужской спелости - всю эту еврейскую символику поэт подтвердил в автобиографических произведениях иногда в аллегорической форме, иногда напрямую открытым текстом. Увы, в продолжение статьи стало понятно, что ничего не изменилось за 176 лет, Пушкину продолжают, закрыв на глаза на истину, шить христианство в угоду правящей верхушки.   
Что и кого автор статьи имел в виду под словом "Россия?" Россия слово еврейского происхождения, осталось от иудейского Хазарского Каганата, дословно "голова" – на иврите рош, буква "ш" произносится иногда "с" в зависимости от контекста. Но не только "Россия" осталась от Каганата, но и города, люди. Поэтому под Россией можно понимать и мою мать Басю Михелевну (Анну Михайловну), и тётушку Мару Михелевну - выходцев из еврейского местечка Новая Ушица, преподавателей русского языка и литературы, и моего отца Идель Гершковича, учителя физики и математики, писавшего стихи на языке идиш и на пушкинском русском. Таких людей в России были миллионы, они знали: Пушкин всю жизнь носил ермолку, стремился "в священный град востока" в "Ерусалим" и "Сионские высоты" и потому был преследуемый властями, они понимали, что именно этический кодекс ермолки на голове Александра Сергеевича вознёс русский язык на мировую вершину литературной российской гордости. Даже вынужденные покинуть Россию, люди эти не остались в долгу у Пушкина, прославляя и наслаждаясь его наследством за границей.
Высотное здание без мощного глубинного фундамента не построишь. Будучи неугодным властям поэтом и поданным пленнником России, Пушкин на основании своей генной памяти тысячелетий построил фундамент и на нём, подобно мудрому Соломону, возвёл из своих произведений-кирпичей величественное здание Русского языка.
Спустя 18 лет после смерти Пушкина под пристальном присмотром царской цензуры Николая Первого придворный Анненков написал первую биографию поэта, в которой Пушкин был провозглашён родившемся в Москве христианином. Анненков словом не упомянул  Немецкую слободу, в которой жили Пушкины – закон не разрешал жить в Москве людям еврейского происхождения, школу, судя по всему еврейскую, которую посещал в младенчестве до 7 лет Александр Пушкин. 
Прошло ещё 43 года, и Достоевский на открытии памятника Пушкину в Москве в 1880 году спрятал концы не в воду, как глаголет русская пословица, а в гроб, заявив: "Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем". Достоевский обвинил Пушкина! Недаром Достоевский записан в Еврейской энциклопедии Брокгауза-Ефрона как "один из значительнейших выразителей русского антисемитизма". Достоевский знал "тайну" Пушкина, как знали её и другие, одни боялись сказать правду, другие неистово на белое говорили чёрное, закрепляя "достижения" царского двора во лжи.
Читателю остаётся догадываться, что под словом Россия автор подразумевал царский двор и окружение, навязывающих поэту силой и обманом христианскую философию и, в конце концов, убивших его только потому, что "поклонник правды и свободы бывало, что не напишу, всё для иных не Русью пахнет" (из письма Пушкина к Дельвигу).
Из статьи Быкова: "Пушкин ничего не проповедует прямо…". По Пушкину, два примера из множества в возрасте 13-14 лет во время учёбы в царском лицее: "Я стану петь, что в голову придётся" или "Но лира! Стой – далеко занесло уже меня противу рясок рвенье, бесить попов не наше ремесло". Строки появились из семейного прошлого, на базе которого развивалось творчество поэта.
Пушкин "родился мещани(ном)" неизвестно где – возможно, в С. Петербурге или в поместье ганнибалов Кобрино, от ивритского слова "копер" – иноверец, или у своего деда Иосифа Абрамовича Ганнибала в Михайовском; жил в России в гетто "по кресту не дворянин", "просто русский мещанин" – так поэт пишет о себе в "Моей родословной". При Пушкине мещанином называли евреев, жителей небольших городов, местечек – слово пришло из Польши.
В статье автор выдумал какую-то пушкинскую русскую систему, благодаря принципам которой "Россия выживает и торжествует".
Приписываемый Булгариным Пушкину аристократизм поэт отрицал: "Писаки русскою толпой меня зовут аристократом: смотри, пожалуй вздор какой!" Пушкин не причислял себя к "русской толпе".  Прошло столько лет, и автор статьи о Пушкине не находит ничего нового как провозгласить, что пушкинская система аристократична.
Утверждение, что искусство не служит пользе и замкнуто среди эпитетов "красота", "эмоциональность", "интересно" уводит читателя в противоположную сторону от Пушкина. Пушкин зарабатывал на искусстве слова, содержал свою семью. После  неизвестно какой-то "нравственной пушкинской системы" в статье появляется определение морали: "Мораль относительна и всегда искусственна. Мораль придумали те, кто хочет служить правилам, а не людям – те, кто лишён совести и музыкального слуха". Получается, согласно русской пословице: мораль что дышло, куда повернёшь туда и вышло. И наконец: "Воинская доблесть заключается не в храбрости – колебаний не знают только тупицы, - а в презрении к смерти и полноте самопожертвования".
Извините меня за прямолинейность, Дмитрий Быков, но как применить ваш трёп к пониманию творчества поэта? Отрицая иудейскую философию Пушкина, вы уводите людей, не бог есть как искушённых в фактах, в дремучий лес лжи. Упоминая "Евгения Онегина", вы бредите затёртыми терминами лишнего человека и не хотите признать, что в образе Евгения Онегина Пушкин со всей своей гениальностью изобразил Агасфера – Блуждающего жида именно потому, что его, еврея, мудрого Соломона унизили правовыми ограничениями и географическими резервациями типа "Немецкой Слободы", лозунгом "Бей жидов, спасай Россию!", который, в конце концов, коснулся и самого Пушкина.

Благ вам, Дмитрий Быков, читайте Пушкина.