Александре Селигененко посвящается.
*****
В Ялте неподалёку от Золотого Руна на лавочке сидит блондин и с довольным видом разглядывает фотки в камере. Он трепетно сжимает свой Марк третий. Рядом на эту же лавочку бухается, как с луны, колоритная женщина. Она, будто ребёнка баюкает, что-то приговаривает себе под нос.
- Если у Миры Дымчук унылый вид, значит, к ней пришился индивид. Нет что-то не то, причем тут индивид?
Блондин ищет глазами ребёнка - не находит, и чувствуя, что невольно вовлечён в контакт, спрашивает первое попавшееся с явным московским акцентом.
- Вы с западной Украйны на отдых приехали?
- А может, и с центральной, - задумчиво отвечает колоритная дама в жёлтом с розовыми цветами платье и, вдруг спохватившись и приободрившись, интересуется,- Я шо - выглядаю, як видпочываюча? Если и так, то не с Украйны, а с Украйины!
-Я не совсем Вас понял.
-А со всем ты меня и не поймёшь! У меня всего знаешь сколько?
-Сколько?
-А вот видишь эту грудь? Дай, вдохнуть. И фсьо маё.
-Вы, кажется, что-то про Миру какую-то сказали и индивида. Это кто?
-Мира хто? Это одна женственная особа, особенная женщина, для таких, як ты, скориш за всэ, просто полная женская особь. Ой, какой же ты багатый язык, хоть отрежь и всё промеж. Стоит вон тут днём мороженое продаёт, а к вечеру в меня превращается.
Молодой курортник кивает и как-то спешно отчаливает. На лице его застыл испуг: мало ли, вдруг ненормальная какая. Марк третий ныряет в кофр на перевес.
- Тью... И зачем пытать, если гаварить не собирался? Не печалься, Мирослава! Что ни день, всё то на славу! Итак, румяные щёки и руки в боки! - подбодрила себя Мира, явно с усилием поднялась и побрела в сторону чеховского домика. Там в одной из трущоб она снимает угол у древней старушки "за хлеб-воду, крем-соду и взгляд на природу". Раз в две недели Мира затаскивает старушку в инвалидное кресло и катает вверх-вниз по улице. Старушка морщится от солнца, но улыбается: "Милочка, сам Чехов ходил по этой улице! Сам Чехов..."
-Ну, сам или не сам, судить не нам. Может, когда и сам. Разве такие поэты сами по улицам расхаживают? Да такие барышни, как мы с вами, Ефросинья Матвевна, разве его самого оставили б? Не верю, что тогда таких, как мы, не было. Если был Чехов, значит и такие, как мы, были.
-Ох-ох-ох, и не такие были, - улыбалась старушка и качала головой.
Это раз в две недели, а каждый день "взгляд на природу" заключался в мытье старушки, её кормлении и уборке. Мира Дымчук нашла способ развеселить ценительницу русского писателя, благодаря идее, подсказанной парнишкой в наушниках, что покупал мороженое каждый день, и на 93-ий день рожденья гордо преподнесла квартирной хозяйке пару наушников и плейер. Бабуля запуталась в проводах, разглядывая прямо под носом "эту ерунду".
-Эт, что, милок?
-Это вам, Матвевна, в уши капли от душевной цапли, чтобы не клевала птица времени душу, можно книги вслух послушать. Здесь весь Чехов! Я всё разузнала и решила, что это в самый раз, если плоховато видит глаз. Вот, так! Это на уши. Это в руку и кнопку вот эту нажать и шо там у вас в голове случится, не знаю, но предполагаю, шо жить станет веселее, а весёлое сердце, как мне известно из Библии, оздоравливает унылые кости, и быть может, когда-то мы пройдёмся с тростью, а не на коляске. Я видела, у вас в чулане имеется.
-Это мужниного отца. Говорили, что он знался со знатью, и кто знает, кто знает...
-Я знаю! Матвевна, он знал его!
Взгляд Ефросиньи Матвеевны вспыхнул и на какие-то мгновения с её лица исчезли даже самые глубокие морщины.
С того дня каждый вечер, возвращаясь домой, дико уставшая и черная от яркого крымского солнца "до самого не хочу", Мира Дымчук находила свою старушку сидящей у окна, смотрящей вдаль и мило-премило улыбающейся своему любимому Чехову.
Хозяйка полюбила Миру Дымчук не сразу. Сначала отнеслась с опаской. Ведь старух часто используют, чтобы убить и выкинуть на улицу. Мира попросилась на квартиру на одно лето в одну комнату с хозяйкой. Договорились по 600 гривен в месяц плюс электричество и уборка. В то лето ноги как-то подкосились у Матвеевны и Мира взяла все заботы на себя.
Откуда всё это известно автору этих строк, спросите вы? Лично мне всегда было интересно, откуда писатель всё знает? Кто-то кому-то что-то шепчет в ухо, а писатель об этом пишет да так, что в тексте и носа не кажет. Это тот случай, когда невозможно не казать. Я познакомилась с Мирославой Дымчук в тот же день, когда отдыхающий с "масковским акцентом" пристал к ней с вопросом. Она шла с большим супермаркетовским пакетом вверх по бывшей Ауткинской. Почему-то меня это торкнуло.
-Присаживайтесь! Я подвезу.
-А я не откажусь. Мне сегодня идётся как-то не очень.
-Тем более. Да вот сюда. И пакет рядом. А почему не очень?
-Я обычно, когда грусть находит или тоска стремится с телом слиться... ой, кажется, прошло... в общем, одни бабы носки вяжут, а я - рифмы плету, - а сегодня не фурычил мотор.
-У Вас филологический склад ума, значит.
-Склад не склад, а что-то есть. Вот сюда мне. Здесь я живу свою третью жизнь.
-В смысле, третью?
- Как не думай не тужись, если ты нихто, то твой год - за жисть. Я - нихто. Нашла себе место под солнцем у самого синего моря. И вот уже третий год аки подсолнух. Скоро меня на масло можно будет сдать.
-Да ладно, Вам! Вы очень складный человек!
-Ты всё про склад! Кому мало надо - не имеет склада.
-А как вас зовут?
-Мирослава Дымчук невзначай приглашает тебя на чай! Отказ подобен выстрелу в сердце - раз, и два - не принимается.
Мы пробрались через ветхий коридор на веранду второго этажа. Там среди цветов у окна нас ждала бабулечка с очень светлым взглядом и в наушниках. К чаю Мира подала "корма подножные - сладкие пирожные". Реально нереально было отказаться. Такого теплого приёма я не чувствовала нигде. Когда детали из жизни этих двух еще год назад чуждых друг другу людей, начали складываться в одну мозаику, я испытала благоговение. "До" я никогда не знавала такого чувства - с примесью пылинок в луче заходящего солнца, падающего прямо в чашку с горячим чаем, на кружевной салфетке.
-Мне 93 года и у меня есть интерес к жизни. Без него бы я откланялась еще лет двадцать тому, когда слегла с воспалением лёгких. Мне после антибиотиков курс физиотерапии прописали потом в поликлинике. Прихожу. Ко мне провода подвели, я сперва испугалась, говорю:"Это что?" "Это ток". "Не бейте бога ради сразу, дайте понять!" И лежу боюсь. "А доктор тут есть на одно только слово?".
Сестричка улыбнулась и шмыгнула за шторку. Заходит такой серьёзный с бородой доктор. Я помню его до сих пор. У него фамилия лесная. Ежов. На меня смотрит с любопытством: "Вы что-то конкретное понять хотите или со страху что показалось"? И он это так живо и весело спросил, что я перестала бояться.
-Доктор, я никогда не болела, а тут прихватило. А так жить хочется! Поможет это мне?
-Ещё бы!С таким желанием и не получится. Это что? Просто провода и микроволны дециметрового диапозона. У человека что-то подобное есть. Это нервы. Наш ток - это интерес к жизни. Если я включу прибор, а вы навстречу его импульсу отправите свой ток, то жить будете до ста лет и даже больше.
Ефросинья Матвеевна всё это время была,как диджей - с наушниками на шее. Теперь она их сняла и держала, перебирая провода, как спицы с вязанием.
- Бог теряет интерес к человеку, когда человек теряет интерес к жизни. Когда у человека пропадает этот интерес, у смерти чешется левая рука. Всё бы ничего, но в ней коса. Когда мне интересно, вот здесь у меня - огонь,и здесь - огонь, - показала Ефросинья на сердце и глаза, - таким пламенем можно растопить самый лютый метал!Или я ошибаюсь? - Вдруг метнула взглядом старушка в мою сторону. Её лицо в этот момент стало моложе лет на 50.Ей-богу. Ого! Я загорелась. Это прилив энергии, когда хочется бежать ко всем друзьям и разболтать ТАКУЮ ТАЙНУ!
Я была готова слушать ЭТО до утра, но из уважения к возрасту и усталости, проявила такт, и попрощалась первой. Мира провела меня к машине.
-Счастливо, Мира! - она тихонечко улыбнулась.
-Спасибо, Мира.
-И тебе того же, да ещё и дрожжи. Держи щепотку. Отдашь в субботку.
Она протянула мне руку и крепко пожала. Снова прилив. Но уже другой. "Я что теперь снова верю в сказки?" - мелькнула мысль. Мне показалось, что и впрямь в руке моей появилось невидимое снадобье.
На следующий день мы встретились с товарищем из Москвы. Подходя к пляжу, я заметила Миру у холодильника с мороженым. "Так вот твоё место под солнцем. Очень буквально".
-Давай, возьмём. Смотри, какая яркая барышня.
-Доброго Вам дня, Мира! Вы вчера сказали, "если ты нихто, то твой год - за жисть"...
-Так и есть... я на Земле 40 жизней разменяла, не меняя одеяла. Третью бью подряд вот здесь - где ни лечь, ни сесть.
-Посоветуйте, а какое здесь самое вкусное, - спросил мой товарищ.
- Ой-та для меня тут всьо вкусное, переключилась Мира на суржик, - Но я разноплановая женьщина... Вот это с маком, это с шоколадом, это с соком, а это то же - просто боком. Так какое, Вы решили или то Вы мух смешили?
- Не, мы у Вас возьмём! Как можно!?
- Берите, пожалуйста, и кушайте с удовольствием! Этим людыну атличим мы от скотины. Хотя у меня был собака, который тоже получал удовольствие от еды однако.
-Тады мне с маком раз была собака.
-Класс!
Мы пошли дальше. Мирослава мило улыбалась.
- Я её вчера заприметил на лавочке. Она так чуднО говорила про какого-то индивида.
- Да, она божественна. Не говорит, а рисует. Живёт с бабулей дворянского рода. Вчера побывала у неё дома, - перекинулись мы парой фраз, отойдя чуть поодаль.
- Ваша мова такая прикольная. Зачекайте, будь ласка, хвалыну. Абонэнт размовляе.
- Хвы, а не хвалыну.
Я держала в руке мороженое, а в сердце у меня искрился клад. Волшебный клад, случайно подобранный в виде уставшей женщины на улице Ауткинской. Мысль весом в жизнь: "Бог теряет интерес к человеку, когда человек теряет интерес к жизни. Когда у человека пропадает этот интерес, у смерти чешется левая рука. Всё бы ничего, но в ней коса". "И сколько такого богатства ходит по этим улицам? Это так интересно", - подумала я и вот сейчас записала сюда, на всякий случай.