Авигдор

               
Я застрял в Бней-Браке неожиданно. В моей машине (вернее, в служебной машине) заглох мотор, и все мои усилия оживить его оказались напрасны. Я позвонил в компанию, мне тут же пришла помощь, но хитрый мотор не поддался, и машину мою отбуксировали в гараж. Я же решил прогуляться по городу, так как  раньше здесь бывать не приходилось.

Вечерело, вызовов на сегодня больше не было (я уже месяц работаю в большой фирме по установке и обслуживанию фильтров воды),  я никуда не торопился, так как жена с детьми уехала в Ашкелон к ее родителям на пару дней.
Погуляв около получаса,  я обнаружил, что не знаю, каким автобусом надо ехать домой, возможно, и пересадка потребуется … А не махнуть ли в Ашкелон? Искупаюсь в море, погуляю. Недосплю, правда: надо рано встать, чтобы не опоздать на работу …

Едва я остановился, задумавшись, как притормозил автомобиль «Пежо», из окна выглянул круглолицый бородач в кипе и громко спросил по-русски:
- Еврей, ты заблудился? Если тебе в Хайфу, то давай садись.
- Спасибо, я обойдусь. Я вообще тебя не знаю.
- Боишься, что я замаскированный террорист?
Он захохотал.
- А что, откуда мне знать, кто ты – такой добрый вдруг, - огрызнулся я.
Он помрачнел.
- Стыдись, я тебе хочу помочь как человек человеку, а  ты …
Он нажал было на газ.

- Ладно, - закричал я, - извини, в самом деле ты оказался кстати. Мне – до Герцлии. Это – по дороге тебе.
- Садись, - все еще мрачно пригласил водитель «Пежо».
Мы некоторое время ехали молча.

- Ты давно в стране? – задал  он стандартный израильский вопрос.
- Уже семь лет.
- Уже? Ты все еще оле хадаш (новый репатриант – Ал.Г.). А я ватик (репатриант, живущий в Израиле много лет, - Ал.Г.)
- И давно ты в стране?
- Двадцать три года. Ну вот. Пробка. Надеюсь, ненадолго. Расскажи о себе, еврей, чтобы не скучно было стоять в ожидании.
- Почему ты употребил уже второй раз это слово «еврей»?
- Потому что мне не нравятся ни господин, ни товарищ, ни гражданин, - пояснил он без улыбки. – Как зовут тебя? Буду обращаться по имени.
- Федя.
- Как по-еврейски?
- Фроим.
- Так и говори. Здесь ты тоже Фроим?
- Нет. Эфраим.
- Красиво. Лучше, чем Фроим.
- А тебя как зовут?
- Авигдор.
- Тоже красиво. А там как тебя звали?
- Анатолий. Ну, расскажи о себе. Ехать еще долго.

Я довольно подробно рассказал Авигдору о себе, о семье, о своем решении репатриироваться в Израиль. О том, как менял места работы, и о том, где работаю сейчас. Настала и его очередь рассказать о себе.
- Я родился в Киеве. На Бессарабке. Слышал об этом месте?
- Нет.
- Это в центре города, рядом с Крытым рынком, недалеко от Крещатика. Когда я пошел в школу, мы переехали на Подол.
- Это название я слышал.

- Мои родители были инженеры, работали на заводе, семья была дружная. Моя старшая сестра Берта уже была в седьмом классе, когда я пришел в школу. Меня еще до школы научили читать и писать, поэтому мне было легко учиться. Но я не любил ни школу, ни учебу. Мне больше нравилось играть в футбол. Все наставления родителей проходили мимо моих ушей, так как я видел, что они, инженеры, труженики, еле-еле сводят концы с концами - в то время, как другие, не очень образованные люди живут припеваючи, так как «умеют жить».
- Да уж, - согласился я. – Есть такие. Жаль, я тоже не из таких.

- В классе я был одним из самых крепких, телосложение у меня, сам видишь, какое. Я не любил драться, но  лупил любого, кто ко мне задирался.  Я вообще смелый. Но довольно миролюбивый. Таким был, таким и остаюсь.
После восьмого класса отец устроил меня к себе в цех, я стал учеником фрезеровщика. Но это мне не нравилось, поэтому я стал ходить на курсы шоферов. Меня, правда, предупредили, что хоть права я могу получить, но водить машину будет можно только в восемнадцать лет.
Короче, я проработал фрезеровщиком до восемнадцати и устроился на работу в автоколонну. А в это время многие евреи, и не только евреи, засобирались эмигрировать: кто - в Штаты, кто - в Германию, кто – в Израиль.
- А кто – и в Австралию. Благо можно стало эмигрировать.

- Верно. Сестра окончила институт, вышла замуж, и эта пара решила ехать в Америку, так как у Гриши, мужа моей сестры, было такое право.
- То есть?
- Он подал заявление на выезд еще юношей. За это его посадили, хоть и ненадолго. Он снова подал заявление – и тут его призвали в армию. Направили в стройотряд. Там был ад. Но главный из «дедов» проникся уважением к Грише и взял его под свою опеку. В американском посольстве Грише дали право въезда в Штаты и … В общем, не быть бы счастью, да несчастье помогло.

- Уехали?
- Да. Родители тоже решили уехать с сестрой. Да и я мог бы. Но у меня случилось не предвиденное: женился на девушке, которая вместе со своей семьей репатриировалась в Израиль. У них уже был вызов от кого-то. И я как муж Цили тоже оказался в Стране Обетованной. Родители мои были в шоке, сестра – тоже. Я же радовался, потому что мне было все равно – куда ехать, главное – откуда.
Авигдор засмеялся.
- Понимаю, - улыбнулся я невесело.

- Едва мы приехали, как меня сразу же призвали в армию. Я водил грузовик. Командир был отличный мужик. Как бы старший брат. Я ему до сих пор благодарен. На шабат я уезжал к Циле. Она волновалась за меня. Ты  же знаешь, что наша мирная  жизнь то и дело прерывается войной.
- Можно закурить? – спросил я.
- Нет. Потерпишь. И вообще – брось эту гадость. Ты мужчина, у тебя должна быть сила воли. Да. Так вот, поселились в  разных местах: сестра Цили с семьей – в Ашдоде,  мы с Цилей и ее родителями – в Герцлии. А в Хайфу мы переехали только в прошлом году. Вот и все.

- Нет, Авигдор. Не все. Я вижу, что ты в кипе (кипа - маленькая шапочка, символ верности иудея Вс-вышнему – Ал.Г.) . У тебя есть цицит (белые плетеные шнурки-кисти, свисающие с углов четырехугольной одежды с поясничной высоты – Ал.Г.). Как ты пришел к религии? Ведь там, в Украине, ты был атеистом, я уверен.
- Дело в том, что поначалу, когда я отслужил в армии, мы с Цилей решили все-таки поехать в Штаты. И там мы прожили целых два года вместе с моими родителями, моей сестрой и ее семьей. Циля скучала по своим близким, она уже была беременна и поэтому очень чувствительна. Короче, я пообещал ей, что когда родится дитя, мы его в Штатах подержим до года, а потом все вместе махнем обратно в Израиль.

- Конечно, такая перспектива не очень радовала твою родню.
- Что они могли сделать? Тем временем, я познакомился с удивительным человеком. Я уже сказал, что работал водителем. Так вот, чтобы лучше овладеть английским языком, я стал ходить вечером на платные курсы, директор которых приметил меня. Знакомство с ним перевернуло и мое сознание, и мою жизнь.

- Этот директор был еврей?
- Еще какой еврей! Его звали Авраам. Ты, наверно, знаешь, что имя «Авраам» означает  «отец народа». Вернее, народов.  Авраама, который стал первым евреем, мы называем «Авраам авину», что значит «Авраам, отец наш». Именно этому имени соответствовал Авраам Кайверстайн. Высокий, крепкий, с красивыми седыми волосами без признаков лысины на голове и такой же красивой сединой в бороде и усах, он сразу же внушал почтение. А его умные глаза всегда лучились светом добра.
Все его уважали. К нему приезжали даже из далеких штатов, чтобы побеседовать о смысле жизни.
Конечно, я был в восторге от общения с ним.

Он тепло ко мне относился, занимался со мной английским языком в малой группе, куда ходили еще три парня. И я, который в школе был ленив и не прилежен, здесь проявлял такое прилежание, что сам удивлялся. В нашей малой группе вскоре Авраам начал преподавать иврит. Он серьезно, очень даже серьезно сказал мне:
- Я надеюсь, что ты и трое твоих товарищей, -  те люди, которые нужны нашей исторической родине. Священной земле обетованной. Государству Израиль.

-  Но сами-то вы здесь, Авраам, - удивился я. – Как же вас понять?
- Да, я здесь. Эта страна – моя родина. И я люблю ее, я патриот. Но я еврей, душа моя болит за всех евреев планеты. За наш многострадальный народ. Поэтому оба моих сына там. Оба живут в Иерусалиме. Один из них – раввин. Второй – врач. И каждый выполняет свой долг.
А я здесь, в Штатах, тоже выполняю свой долг перед Вс-вышним. Да, Авигдор, я стараюсь быть преданным гражданином США и в то же время всеми силами поддерживать Святую землю, страну Эрец Исраэль.

- Твой учитель прав, - перебил я Авигдора. - Мои родственники в США понимают необходимость поддерживать нашу историческую родину. И делают это от души.
- Авраам помог мне устроиться на лучшую работу. Я и там водил грузовик, работал честно и добросовестно, хозяин был мною доволен. Циля родила мальчика, мы ему дали имя Авраам в честь нашего праотца Авраама и моего учителя. На восьмой день была брит-мила (обрезание крайней плоти младенца, символ завета (договора) между Б-гом и Его народом – Ал.Г.),  ты знаешь этот обряд
- Да, знаю. Я прошел через него на восьмой день моего появления. Правда, не помню, как это было, - улыбнулся я.

- Мои родители, хоть и не верующие, хоть как бы и атеисты, но и мне  сделали обрезание на восьмой день. Таков закон нашей еврейской жизни. Так вот, когда нашему первенцу Аврааму исполнился годик, мы покинули Лос-Анджелес и вернулись в Израиль.
- Трудно было вам с женой в ту пору?
- Да. Но родители ее помогали ей. Они и сейчас помогают. Все было путем, как говорится. А сын моего учителя Авраама, который живет в Иерусалиме, оказался моим новым наставником. Это человек широчайшего образования. И большого ума.

Авигдор резко затормозил, подал сигнал  и закричал:
- Хулиган!
Это какой-то лихач внезапно решил встроиться между нами и передней машиной - и мы едва не врезались в его роскошный черный автомобиль.
Нас занесло было, и хотя мой водитель выровнял машину мгновенно, нас ударила следовавшая за нами  «Мазда». К счастью, бамперы сработали отлично, да и подголовники наши помогли, потому остались мы целы и почти невредимы.

Мы стояли на обочине у обрыва. Авигдор был бледен. Виновник ДТП умчался, но я успел записать его номер в блокноте, вырвал лист и дал Авигдору.
- Вот из-за таких безумцев погибают люди, - мрачно вымолвил он.
Разобравшись довольно миролюбиво с пожилым водителем «Мазды», врезавшимся в нас сзади, огорченным и готовым возместить Авигдору материальный ущерб, от  чего тот с доброй улыбкой отказался, мы продолжили путь.
Но мой новый знакомый был все еще бледен.

- Отслужив свой срок, я решил пойти на курсы компьютерщиков, - заговорил он через минуту.
- Программистов?
- Нет, ремонтников. Учился я не так, как в школе. Я был самым усердным. И поэтому сейчас работаю на хорошем месте с хорошей зарплатой.
- А Циля?
- Она умная, школу окончила с медалью. А тут не пошла в институт.
- Почему?
- Я хотел, чтобы  она училась дальше. А она сказала, что ей не до этого. Надо было устроиться на работу и ей. И кто же помог, как ты думаешь?
- Авраам, который в Америке.
- Почти так. Помог Исраэль, его сын-раввин. Она сейчас на хорошей работе. Ее там уважают.

- А как у вас с жильем?
Авигдор помрачнел.
- В  Израиле это – проблема. Мы купили старую, но еще приличную квартиру в Беэр-Шеве. Но ни Циля, ни ее родители не соглашались с нашим переездом туда. Послушай, друг, заедем на минуту в Рамат-ха-шарон.
- Заедем, я пока не тороплюсь.

В Рамат-ха-шароне мы проехали в окраинный район Мораша, где нас уже ждал Хаим, коренастый мужчина в вязаной кипе.
Они обнялись с Авигдором, вышедшим из автомобиля, и о чем-то очень живо беседовали несколько минут. Потом снова обнялись, похлопали друг друга по спине. Хаим долго махал нам вслед рукой.
Вскоре мы выехали из Рамат-ха-шарона.

- До Герцлии осталось ехать минут десять, - сказал я.
- Если пробок не будет, - уточнил Авигдор.
- Кто этот мужчина? – спросил я.
- Это герой. Он живет в поселении. Участвовал в двух войнах. Был ранен. Работает на простой физической работе. Но Тору знает великолепно. Каждый день утром и вечером молится в синагоге. Как и я. Он женился поздно. У него пока только двое детей. Девочки. Жена – тоже героиня. Боевая подруга. О них можно было бы написать роман. Или - кинофильм снять.
- Сколько же у тебя самого детей, еврей? – спросил я.
- Семеро, - ответил Авигдор,  озарившись улыбкой. – И все они молодцы, все они радуют меня.
- Как это понять? В чем они молодцы? Чем радуют?
- Ты зануда, еврей, - сказал мой водитель, снова улыбнувшись. – Ну вот, например, наш старший, Авраам, уже учится в йешиве (еврейское религиозное учебное заведение – Ал.Г.), там считают, что он станет со временем великим знатоком Торы. Второй, Барух, имеет золотые руки: он дома все ремонтирует. Начиная от велосипедов (у меня каждый ребенок имеет велосипед) и кончая книжными полками. У среднего сына, Ошера, прекрасный голос, хороший слух. Если так будет и после ломки голоса, то он сможет стать кантором.

- У тебя все дети – мальчики?
- Нет, есть и девочка. Ей девять лет. Если бы ты прочитал ее стихи …
- О чем же пишет девочка?
- О любви к нашему народу, к нашим традициям. К природе Израиля.
- На русском пишет?
- Шутишь? Конечно, на иврите. Хотя она хорошо владеет и русским.

- Авигдор, я почти дома. Останови. Сколько я тебе должен?
- Ну вот, все испортил,  обижаешь. Не возьму ничего. Я сам тебя пригласил, а не ты меня об этом просил. Будь здоров, еврей. Может быть, еще встретимся.

Он крепко пожал мою руку и улыбнулся. Широко, почти по-детски. Он уехал. Я помахал ему вслед рукой. Его рука в ответ коротко помахала из окна автомобиля.

Я шел домой, находясь  под особым впечатлением встречи с чем-то светлым, радостным - и все же не совсем понятным мне - атеисту, бывшему журналисту, работающему мастером по установке и ремонту фильтров воды.

Зазвенел сотовый телефон.
Жена спросила, все ли у меня в порядке: сердце ее вдруг заболело, уже пять раз звонила мне – и все без ответа.
Я вспомнил о водителе-лихаче, подрезавшем нас в дороге, не впервые уже удивился женскому сердцу - и дома рассказал подруге о своем путешествии с Авигдором.

                Апрель-июнь 2013 года.