Рудник Герасима Зырянова

                А. Лухтанов
                Рудник Герасима Зырянова
                (отрывок из книги «Алтайское притяжение»)
На рисунке неизвестного художника  XIX века: Перевозка зыряновской руды на Воронью пристань на Иртыше

Зыряновское месторождение полиметаллических руд одно из известнейших в мире, а  Зыряновский рудник, разрабатывавший его в течение 210 лет до 2000 года, был старейшим  предприятием среди аналогичных в этой отрасли.
Отработка Зыряновского месторождения является образцом комплексного и полного извлечения запасов из недр и служит наглядным примером, как на протяжении более двух веков, начиная с конца XVIII века, развивались горные работы, добыча и переработки руд, как на смену  ручному труду пришла механизация, малопроизводительные системы заменялись более совершенными и эффективными. О прогрессе горных работ свидетельствует тот факт, что за первые 114 лет на руднике добыто руды меньше, чем за один год периода 50-80 годов XX столетия.
Но прежде чем начать рассказ об истории рудника, посмотрим, на фоне каких событий  происходило его возникновение и становление.

Бухтарминский край. При этих словах перед глазами возникает грандиозная панорама гор с мощной рекой, прорывающейся через каменные кряжи, поросшие пихтачами, березово-осиновыми рощами и кедрачами. Когда-то, лет 250 тому назад, в XVIII веке по таежным ущельям, запрятанным за Бухтармой, селились беглые русские люди - старообрядцы, преследуемые  государством и церковью за веру. Были среди них и бергалы - так по-старинному называли  шахтеров - подневольных  рабочих, сбежавших с Колывано-Воскресенских заводов, основанных промышленником Акинфием Демидовым. Предприимчивый горнозаводчик, имевший шахты и металлургические заводы на Урале, прослышав о рудных местах на Алтае, снарядил туда разведчиков–рудознатцев и они привезли обнадежившие образцы медных и золотосодержащих руд.
Известный геолог XIX века Г.Е. Щуровский, побывавший на Алтае и посетивший Зыряновск в 1844 году, описывает это событие в присущей ему увлекательной форме и стиле, передающем эпоху XVIII века:
«Демидов, известившись об открытии руд на Алтае, немедленно отправил туда некоего рудоведца подьячего Дмитрия Семенова по прозванию Козьи ножки. Добыв нужное количество руды, и выплавив из неё на построенной им печи при речке Локтевке несколько черной меди,  Дмитрий Семенов возвратился в Невьяновский завод, где медь эта и доставленные образцы руд  были подвергнуты ещё новому испытанию.
Найдя Колыванскую руду весьма богатою, и в тоже время, известившись об изобилии  лесов и всех  выгод, необходимых для водворения горного промысла, Демидов в 1725 году  донес об этом Государственной Бергколлегии, и просил ее о дозволении построить медеплавильный  завод на Алтае. В ожидании разрешения Бергколлегии, полученного им в том же году, он отправил в Колывань трех прикащиков с достаточным числом людей. По прибытию на место, они построили при речке Локтевке небольшой завод о двух плавильных печах с ручными мехами».
Г. Щуровский «Геологическое путешествие по Алтаю» М. 1846 г.

Так, с 1725 года, когда заработал медный рудник, началось горно-металлургическое производство, на Алтае. С 1847 года Колывано-Воскресенские заводы перешли в собственность царского кабинета и с этого года стали называться Алтайскими. Администрация заводов посылала во все концы края рудознатцев для отыскания новых месторождений, и территория поисков постепенно продвигалась с севера Алтайского круга на юг. В 1786 году купцом Василием Самсоновым неподалеку от реки Бухтармы, там где она впадает в Иртыш, было открыто медное месторождение, в неимоверно трудных условиях начавшее разрабатываться уже в следующем году. Провиант для пропитания работных людей доставляли на лодках по Иртышу из Усть-Каменогорска.

Весной 1791 года случилась беда: дощаники разбило о прибрежные камни, и все припасы утонули, оставив шахтеров голодными. Штейгеру Ивану Приезжеву, руководившему работами, ничего не оставалось иного, как отправить слесарного ученика Герасима Зырянова – опытного охотника для добычи диких зверей и птиц для пропитания. Увлекшись охотой за лосем, Герасим наткнулся на следы древних рудных разработок. Они выдавали себя светлыми пятнами отвалов среди только что распустившейся майской зелени. Опытный рудознатец, приметив свинцовый блеск, сразу понял ценность находки. «Знатная, однако, руда!» - екнуло в груди потомственного горщика. Дрожащими руками перебирал он россыпь старинного отвала. Среди рыжих камней с желтой охрой, увесистых обломков свинцовой руды галенита попадались куски с ярко-зеленой малахитовой медью, металлически-золотистые, ну, точно, золото! кристаллы колчедана (пирита).
 Шурша, в скалистую щель утянула свое тело серебристо-серая змея - полоз. Сновали горные ящерки блестяще-зеленого и серого окраса. Не читал Герасим капитального труда президента Бергколлегии и монетной канцелярии Ивана Шляссера «Обстоятельное наставление рудному делу», изданного в Петербурге в 1760 году, где важный чин поучал:
«Что о пребывании ящериц, змей и тому подобных насекомых при богатых рудных жилах говорится, то хотя оное за неосновательное почитается, однако узнавание особливо при Колывано-Воскресенских заводах ясно доказывает, что сего вовсе опровергать не надлежит; ибо множество змей, находящихся там на горе, золотой и серебряной рудами изобилующей… есть явное свидетельство, что такие гады больше водятся в тех местах, где золотые и серебряные руды находятся».
Герасим и сам без этого ученого немца знал по собственному опыту, что любят зеленые ящерицы селиться на макушках рудных и медных гор. Недаром и цветом схожи с малахитовой медной зеленью, да и по рассказам уральских рудознатцев, вспугнутые, уходят под землю, оставляя золотой след.  Здесь он явно прослеживался в выходах белого, как молоко, кварца.
 Забыв про лося, за которым гнался, Зырянов набил переметные суммы рудой и погнал коня назад, на медный рудник.
Иван Приезжев разволновался не меньше подчиненного. Штейгер немало перевидал на своем веку рудных каменьев. Это были из самых богатых, что мог подтвердить бы любой рудобоец.
Собранные образцы были срочно направлены на анализ в Локтевский завод. Результаты были столь обнадежившими, что начальник завода В. Чулков сам вскоре побывал на месторождении и убедился в его перспективности. Начальник Колывано-Воскресенских заводов в Барнауле Гавриил Качка вскоре докладывал Кабинету в Петербург: «Сего 1791 года мая месяца… слесарный ученик Герасим Зырянов… нашел рудное место, из которого рудные куски 28 числа в Локтевский завод доставлены, которые по пробе оказалось, что содержат золотистое серебро и свинец».

Доклад этот, будучи предварительным, был скромен, ведь вскоре выяснилось, что таких богатых руд на Алтайских месторождениях ещё не находили. Один отсортированный пуд руды содержал серебра с золотом от 2,5 до 13 золотников (10,7 - 55,4 граммов), меди – от 1,25 до 2,0 (511,9 - 819 г), свинца от 1,125 до 700 фунтов (511,9 - 2868 г). Находка по существу настоящего клада с сокровищами была как нельзя более кстати: некоторые из старых рудников начали истощаться, добыча упала, и часть плавильных заводов простаивала из-за нехватки сырья. Поэтому неудивительно, что начальство торопило с разведкой перспективного месторождения: оно сулило Кабинету хорошие прибыли. Бергаерам, производившим горные работы, было не до сооружения надежных жилищ. Они жили в наскоро вырытых землянках, и когда осенью началась непогода, многие стали простужаться, и болеть. Не обошла беда и Зырянова: подхватив воспаление легких, он скончался по пути в Убинский форпост, до конца выполнив «клятвенное обещание», данное в присяге на верность государыне императрице российской Екатерине.

Несколько отличную версию открытия месторождения дает путешественник и описатель земель российских П.П. Семенов, известный как Тянь-Шанский. В одиннадцатом томе «Живописной России», изданной в 1884 году, он пишет:
«Открытие Зыряновского месторождения было исключительно делом случая. В 1792 году по заявлению пристава Коргонской каменоломни о нахождении дымчатого горного хрусталя в верховьях реки Уймона, с Бухтарминского рудника была отправлена туда партия рабочих с проводником Зыряновым, бывшим слесарным учеником и вместе с тем стрелком. На обратном пути, в 1794 году этот Зырянов, бродя на охоте, нечаянно напал на отвалы прежних работ и выходы белого кварца; по прибытии в Бухтарму он заявил об этом горному начальству. Вслед за этим, по указанию Зырянова в 1798 году произведены были разведки и обнаружены чрезвычайно богатые руды…». Не трудно заметить ошибки, допущенные в датах, а потому рассказ знаменитого путешественника и географа следует признать неточным. Более предпочтительным выглядит предыдущая версия, хотя на самом деле открытие месторождения уходит в далекое прошлое и в какой–то степени правы ученые, в начале XIX века объяснявшие происхождение название рудника по древнему племени зырян, возможно, занимавшихся разработкой медных руд две тысячи лет назад и более известных под именем «чудь».

Нет сомнения и в том, что за несколько лет до открытия месторождения Герасимом Зыряновым о нем знали беглые бергайеры, поселившиеся в «Камне», то есть на Бухтарме. Но как часто бывает, провидение помогло именно Зырянову, и отныне он заслужил себе вечный, нерукотворный памятник. Великое счастье  выпало совсем незнатному бергаеру, но знал бы он, что примет из-за него смерть!
Видно, порядок был в писчих бумагах того времени, коль сохранились данные на слесарного ученика Локтевского завода: всего от роду 45 лет: рост 2 аршина 2 вершка, лицом смугл, волос темно-русый, глаза карие, на левом плече  родимое пятно. Недаром  вся горная служба была построена по образцу армии: дисциплина военная, служащие и мастера носили форму, звания, должности и специальности все на немецкий лад: бергмейстер, унтерштейгер берггауптман. На службе иностранцев много, особенно немцев. Они отличались прилежанием и послушанием.

Горное начальство, пытаясь стимулировать открытие новых месторождений, поощряло  самодеятельных рудознатцев, однако в случае с Зыряновым управляющий Колывано-Воскресенских заводов Г. Качка не торопился, ограничившись лишь определением двух его сыновей (всего у Зырянова было шестеро детей) в шлифовальные ученики с небольшим жалованием. Лишь спустя 10 лет, в 1801 году царь Александр I по ходатайству В. Чулкова, ставшего начальником заводов, подписал указ о выдаче вдове Зырянова вознаграждения в сумме 554 рубля. Деньги по тем временам немалые. Старший сын Зырянова Александр, впоследствии участвуя в поисковых партиях, открыл четыре новых, но конечно, менее крупных месторождения.

23 января 1792 года из Петербурга последовал царский указ «О разработке вновь найденного в Бухтарминских урочищах Зыряновского рудника». Управляющему Колывано-Воскресенских заводов предписывалось:
1.Решить вопрос о месте  строительства  небольшой крепости для охраны рудника от соседних народов, представить план, где она могла быть построена.
2.Усиленной разведкой подтвердить благонадежность месторождения, взять Зыряновский рудник вместе с землями и лесами, необходимыми для производства горных работ, в заводское ведение и, не упуская удобного времени, определить его залегание, мощность, простирание на глубину, запасы руд и т.п.
3.Определить необходимость, целесообразность и возможность строительства вблизи Зыряновского рудника небольшого завода для первоначальной плавки руд, без производства и очистки серебра.

В ходе предварения Указа в жизнь вскоре выяснилось, что из-за отсутствия вблизи рудника леса для дров поставить плавильный (металлургический) завод возможности нет. Что касается сооружения крепости, то надобности в ней не оказалось: местность была малообитаемой, а кроме того произошло событие, имеющее прямое отношение к строительству и работе рудника. Живущие по ущельям вдоль Бухтармы «каменщики», как называли беглецов, укрывающихся от властей, были «прощены» и приняты в российское подданство. Мудрая императрица Екатерина II рассудила, что гораздо больше пользы «гулящие людишки» принесут государству, если их склонить на свою сторону. Так Россия закрепила за собой богатый Бухтарминский край, а новые поданные, занимаясь сельским  хозяйством, способствовали становлению новорожденного рудника. Недаром среди «правительственной» делегации, летом 1792 года прибывшей на Бухтарму, чтобы объявить высочайшее повеление, присутствовал и играл едва ли не первую роль начальник Алтайских заводов Г. Качка. Из скитов и таежных избушек, запрятанных в горах, бывшие беглые стали спускаться в удобную для хлебопашества долину средней и нижней Бухтармы, но и они не могли освоить обширную территорию и обеспечить рабочей силой Зыряновский рудник. В 1796 году  вышел указ «О заселении страны, простирающейся от Усть-Каменогорской крепости до Бухтарминской и от сей последней новооткрытого рудника, именуемого Зыряновский», которым было предписано переселение сюда крестьян Томской губернии для развития в крае хлебопашества и снабжения продовольствием мастеровых рудника, которые сами не могли прокормиться. Через год, в 1797 году представился случай за непокорность выслать на Бухтарму так называемых «поляков»- раскольников, вышедших из Западных областей России, с недавних пор живших по Убе близ Шемонаихи. Так возникли села, существующие и поныне вокруг Зыряновска: Снегирево, Крестовка, Парыгино, Соловьево, Богатырево, Тургусун. Они образовали Бухтарминскую волость, организованную в 1806 году с центром в селе Мельничные Ключи. Волость была подчинена приставу (начальнику) Зыряновского рудника. В 1807 году пристав П.К. Фролов, переименовал волостной центр в Снегирево, отметив этим заслуги одного из рудознатцев (Матвея Снегирева, открывшего месторождение, позже названное его именем). По установившейся традиции поселки при вновь возникающих рудниках получали имена своих первооткрывателей: Малеевское (1810), Греховское (1817) Путинцево (1820) и т.д.
Тогда же были переименованные деревни Осочиха в Богатырево, Бобровка - в Парыгино, Мяконькая – в Соловьево.

Интересна история наименования села Бородино. Несколько крестьянских семей, облюбовав удобное для хлебопашества место, самовольно заселились у речки Черемшанки. Местные власти всячески противились этому, даже пытались разрушить хозяйственные постройки. Однако новоселы оказались упорными, не желая уходить с выбранного места. В 1818 году они отправили ходоков во главе с крестьянином Иваном Рыжковым в Барнаул, к начальнику Колывано-Воскресенских заводов, в ведении которого находились все земли края. Возможно, они возлагали надежду на начальника П.К. Фролова, бывшего пристава Зыряновского рудника, хорошо знавшего край и его нужды. Поэтому он охотно пошел навстречу крестьянам, дав добро на заселение новой деревни, но наименование деревни «Черемшанка» отменил, так как в 15 км на берегу Иртыша находился казачий редут с тем же названием, и, взглянув на большие красные бороды ходоков, повелел новый поселок называть Бородинским. Нет сомнения, сыграло свою роль и то обстоятельство, что на слуху была деревня Бородино под Москвой, где ещё недавно произошло решающее сражение с Наполеоном.
В 1821 году возникла деревня Александровка, получившая свое название в честь императора–освободителя Александра I, победоносно окончившего войну с французами.

Крестьяне Бухтарминской волости, осваивая богатые земли, жили зажиточно. Занимаясь в основном земледелием, держали много скота. Большим подспорьем было пчеловодство, получившее распространение с конца XVIII века.
Расселяясь на заводских землях, землепашцы не только осваивали пустующие до сих пор угодья, но, приписываясь к руднику, по существу становились его крепостными. Отрываясь от сельхозработ, мужчины обязаны были отрабатывать своего рода барщину, задалживаясь чаще всего на вспомогательных рудничных работах (обжиг древесного угля, транспортировка грузов и более всего руды, обслуживание шахтного подъема, водоотлива и т.п.).
Богатое содержание серебра, благоприятные горнотехнические условия залегания руд на небольшой глубине, низкая их крепость, малый приток подземных вод (из-за расположения на склоне горы, которая получила название Рудной) – все это обусловило быстрое развитие рудника. Ещё в процессе разведочных работ за первые четыре года было добыто более 81 тысячи пудов руды, из которой получено более 500 кг серебра с примесью золота.
Начальство заводов было вполне довольно результатами, и Г.Качка отчитывался перед Петербургом: «С Бухтармы уведомление приятное. Зыряновский рудник вящую надежду подает. Затруднена только доставка провианта и других надобностей для служителей».

В 1792 году была заложена первая шахта «Алексеевская». А в 1796 году – вторая, названная «Васильевской», в которой уже на глубине 8-9 метров подсекли богатые окисленные руды. Строились казармы для рабочих, избы для служителей, склады и другие хозяйственные постройки.
Горный инженер Григорий Спасский, посланный в 1809 году для описания горных заводов, отметил, что в поселке Зыряновского рудника имеется 40 служительских домов. Он же свидетельствовал об устройстве шахтного водоотлива: «По мере углубления рудника ниже горизонта Маслянки (ручья) вода, прижимаясь по каменным слоям, вместе с рудничной стала затруднять работу. Сначала довольствовались выливкой оной ручными насосами через шахты, потом должны были пройти для стока её при подошве горы штольню длиной 160 сажен (340 м), а напоследок учредили уже и конную машину».

Технология обработки руд и получения металлов была примитивной и почти той же, что применяла древняя чудь две тысячи лет назад: вместо обогащения ручная сортировка, обжиг, а затем плавка в специальных печах с помощью древесного угля. Путем повторных операций получали серебро с золотом и медь со свинцом. Цинк и другие полезные примеси полностью терялись. При этом способе годились только богатые окисленные руды (то есть претерпевшие изменения от воздействия воды и воздуха), при этом неокисленные, сульфидные терялись: шли в отвалы или на закладку выработанных под землей пустот. Особенно хорошие результаты давали полуразложившиеся, так называемые охряные руды, представленные мягкими и потому легкими для выемки (добычи) минералами. Обычно такие руды располагаются близко от поверхности (иногда их называют «железной шляпой») и в силу этого удобны для разработки. Отдельно сортировался золотоносный кварц, который дробился и путем промывки на месте из него получали золотой песок.

Интересное геологическое описание месторождения оставил П. Семенов в очерке «Минеральные богатства Алтая» все в той же старинной книге «Живописная Россия». С точки зрения современной геологии оно несколько примитивно, многие термины и названия минералов устарели, зато оно более понятно неподготовленному читателю, а потому и приводится здесь:
«Самое рудное месторождение, как оно известно в настоящее время, представляет две системы неправильных жил, более или менее параллельных между собой, с простиранием с востока на запад; они наклонены в две противоположные стороны на юг и на север и местами отделяют от себя второстепенные ветви; при этом жилы разделены полосой, состоящей из чистого белого или талькового кварца, доходящего иногда до 18 сажен (38м) толщины. Как рудные жилы, так и разделяющие их породы залегают среди глинистых сланцев и всегда поблизости жил авгитового порфира, прорезывающего те же сланцы. Словом, Зыряновское месторождение представляет собой выполнение обширной, но весьма неправильной и разветвляющейся трещины.
По характеру минерального состава рудные жилы не  одинаковы в своих верхних и нижних частях. С поверхности они состоят из мягких, легко добываемых руд, называемых «охристыми», т.е. состоящими из ноздреватого кварца, пронизанного различными охрами: железной, медной и свинцовой. Всегда с ними находятся и углекислые соединения тех же металлов, часто представляющие собой необыкновенно красивые пучки (друзы) кристаллов с алмазным блеском. Кроме того, жильная масса проникнута тонкими, белыми листочками самородного серебра, называемого обыкновенно снежным серебром, которое налегая нередко на зеленом фоне медных руд, образует чрезвычайно красивые штуфы.

Иногда попадаются также не менее красивые куски самородной меди, наподобие древовидных разветвлений. Таким образом, в верхней рыхлой части жилы находят: серебро, медь, свинец, цинк, железо и местами даже золото; последнее рассеяно преимущественно в виде мелких зерен, как в жильном кварце, вместе с другими рудами, так и отдельно, в промежуточной кварцевой полосе, почему ее и вырабатывают. Но такой рудный состав продолжается с поверхности только на некоторую глубину, различную для разных мест, от 30 до 60 сажен (64-128м). на большой глубине состав этот значительно изменяется: охристые руды, уменьшаясь, постепенно исчезают и те же металлы появляются уже в виде сернистых плотных соединений или, как их называют на рудниках, - колчеданистых руд. Между охристыми рудами находятся следующие минеральные виды: белая свинцовая руда, цинковый шпат (смитсонит), медная лазурь, брошантит, малахит, красная медная руда. Между колчеданистыми рудами заслуживают внимания следующие виды: свинцовый блеск (галенит), стеклянная серебряная руда, гомихлин, медный колчедан (халькопирит), серный колчедан (пирит). Между этими минеральными видами, как бы промежуточным членом, залегают руды сажистые, т.е. смесь и тех и других.
Такое изменение рудной массы одних и тех же металлов обусловлено влиянием атмосферных вод, которые, просачиваясь  с поверхности, разлагают сернистые соединения металлов, превращая их в углекислые соединения или восстанавливая их самородный вид. (Из очерка «Минеральные богатства  Алтая»).
Говоря современным языком, вскрытие (доступ) крутопадающих рудных тел (линз, жил), уходящих в глубину, осуществлялось с помощью вертикальных шахт с нарезкой горизонтов через 6- 10-15 м по высоте квершлагами - горизонтальными выработками, подводящими к рудной залежи. Руды разрабатывались малопроизводительной системой так называемых горизонтальных слоев с закладкой, когда рудная масса вынималась проходкой ортов (выработки поперек рудного тела). Их крепили деревянной крепью, а после выемки руды закладывали бедной рудой или пустой породой, добываемой в соседних наклонных выработках, называемых «печами» и «мельницами». В то время не было механизмов для бурения скважин. Горную массу в мягких породах или руде отбивали вручную кайлом, при проходе в крепких породах применялись буровзрывные работы с использованием пороха, а с 1879 года его заменили на более эффективное взрывчатое вещество – динамит. Шпуры бурились ручным долотом, когда один рабочий держал бур, а другой бил по нему кувалдой.
Выемку руды (очистные работы) вели бригадами бурильщиков. Это были, как бы сейчас сказали, комплексные бригады: они же крепили выработки, вели закладку и после отбойки занимались, переноской руды от забоя до стволов шахт. Для этого долгое время применяли носилки, причем практиковался способ, когда расставленные через каждые 20 метров по два человека бергалы, как по эстафете, передавали груз от одной пары к другой и так же на сотни метров, пока не сваливали у ствола или в бадью. Позже стали пользоваться тачками.

По-своему, просто и доходчиво описал устройство шахт и основные горные работы на руднике П. Семенов:
«Для выработки руды прежде всего проводят вертикальные колодцы, называемые шахтами; из шахт посредством горизонтальных подземных галерей или штреков все месторождение разделяют на этажи до 3 сажен (6,4 м) толщиной; затем уже каждую часть вынимают по очереди. По мере выемки руды образующиеся пустоты тотчас закладываются камнем или, как говорят, пустой породой. Оставляют только главные ходы, представляющие большие широкие галереи, где стены, почву, потолок во избежание обвалов закрепляют большими брусьями в виде срубов. По этим галереям совершается все рудничное движение, так как они представляют как бы большие дороги рудника, по которым происходит и откатка руд. Таким образом, вся система выработок, особенно если они ведутся несколько десятков лет, как в Зыряновске, представляют чрезвычайно запутанную сеть подземных ходов, в которых очень трудно ориентироваться непривычному человеку. Ходы эти на большой глубине вечно сыры и душны, несмотря на постоянное проветривание, а их  мрачный вид, при незатейливом освещении маленькими ручными лампами, еще более усиливает то неприятное и тяжелое впечатление, которое они производят с первого взгляда. Неудивительно поэтому, что русский народ назвал работы в рудниках каторжными.
Руда, добываемая на глубине одними рабочими, переносится другими к шахтам; переноска эта совершается таким же способом, как это делают негры и обезьяны (простим П.Семенову это сравнение - А.А), - т.е. рабочие через каждые десять сажен передают друг другу руду в корзинах. У дна шахты руду накладывают в бадью и воротом поднимают на поверхность, где целая партия рабочих, в которой участвуют и дети 10-15 летнего возраста, принимают и сортируют ее; они садятся вокруг наваленной кучи руды: каждый забирает себе гребком небольшую часть и перебирает каждый кусочек: чистую руду откладывают особо, а породу выбрасывают; последняя потом толчется для получения золота. Само собой разумеется, что такой способ работы, основанный на огромной трате физического труда и времени может существовать еще только в дебрях Алтая, куда механическая обработка до сих пор еще проникает туго».

Наряд на работы, надзор и дисциплина были военные. Не было ни праздников, ни отпусков. Рабочий день длился 12 часов. Неделя в ночную смену, неделя в дневную, а третья неделя – гульная, то есть свободная от работы и нередко оправдывающая свое название, так как пьянки были нередки.
Труд бергаеров под землей, в сырости, зачастую по колено в воде, почти без вентиляции, был тяжел и опасен. Бур, кувалда, кирка, лопата, носилки, тачка - вот примитивные инструменты сплошь ручного труда шахтеров того времени, не знающих никаких механизмов, облегчающих труд. Генерал-адъютант Анненков, посланный в 1853 году ревизовать Алтайский горный Округ, отмечал, что положение горнорабочих хуже, чем у каторжников, так как те, отбыв срок, живут на вольном поселении, а горнозаводские люди вынуждены трудиться под землей всю жизнь.
Число мастеровых шахтеров в расцвет рудника в середине XIX века доходило до 1800. Все они получали от Кабинета жалование и провиант по штатному расписанию. Число приписных из близлежащих деревень Тургусун, Снегирево, Богатырево, Соловьево и других превышало 1800 душ. Обязанные отработать по 1,5-2 месяца в году, они находились в несколько лучшем положении, но и они, в страдную пору отрываясь от своего хозяйства, разоряли и доводили его до упадка.
Была ещё третья категория рабочих, набираемая по найму из «голи», то есть неимущих вольных. Их называли урочными, то есть получающими задание (урок), например, на выжег угля, на перевозку руды, поставку дегтя и т.д.

Издающийся в Петербурге «Горный журнал» регулярно помещал материалы и статьи, касающиеся Зыряновского рудника, в том числе и об организации работ. Вот, что он писал по этому поводу: «Разделяются мастеровые на двухсменных и трехсменных. Двухсменные те, которые работают только днем и пользуются праздниками и страдным временем. Что же касается до трехсменных, то они, как показывает самое название, представляют три разряда: первый работает днем, второй ночью, а третий гуляет. Так продолжается неделю. По прошествии этого времени те, которые работали днем, отдыхают, ночные употребляются днем, а гульные ночью и т.д. Таким образом, каждый из них две недели работает, а третью свободен, а потому трехсменный мастеровой и не пользуется ни праздниками, ни страдою.
К первым (двухсменным) относятся: подростки 1-й, 2-й, 3-ей статьи или мастеровые, неспособные к горной работе по увечью или по слабости сил. Ко вторым (трехсменным) – мастеровые, задалживающиеся в горе и в цехах».
«Горный журнал» СПБ. 1861г.
Уже в первые  годы  рудника перед специалистами возникали все новые проблемы, без разрешения которых невозможен был подъем руды с подземных горизонтов, водоотлив подземных вод, вентиляция, транспортировка руд на небольшие расстояния. Подобные задачи стояли и перед другими рудниками, поэтому неудивительно, что
Алтайские заводы, несмотря на удаленность, были центром технической мысли, притягивающим к себе талантливых инженеров. Одним из таких специалистов, немало сделавшим для Зыряновского рудника, был Петр Козьмич Фролов, прошедший путь от горного мастера (бергмейстер) до начальника Колывано-Воскресенских заводов, а затем Томского губернатора.

В то время было принято при каждом руднике ставить плавильню, почему горные предприятия и назывались заводами, и это значительно сокращало затраты на перевозку руды. На Зыряновском руднике сложились особые условия, и из-за невозможности построить металлургический завод возникла проблема транспортировки руды на другие предприятия, расстояние до которых было значительным и составляло от 360 до 600 верст. Положение усугублялось отсутствием хорошей дороги и главное гористостью местности до Усть-Каменогорска. В докладе начальству Фролов писал: «Сплошное простирание гор от обоих сторон Иртыша доказывают невозможность гужевой перевозки… Самым удобным средством для перевозки руд могут послужить 9-ти и 11-ти саженные суда». Он же составил чертежи таких судов, и в 1804 году, дважды проплыв по Иртышу, сделал необходимые промеры фарватера реки и составил описание берегов и условий судоходства.
Вначале по проекту Фролова было построено 4 судна, а так как их эксплуатация показала неплохие результаты, число их было доведено до 16. Для погрузки и разгрузки руды на Иртыше были выбраны места для Верхней пристани выше устья Бухтармы (Гусиная пристань) и для Нижней - в двух верстах выше Усть-Каменогорска.
Меньшие суда поднимали до 2 тысяч пудов, крупные –до 3 тысяч. Это были баркасы, сплавляющиеся вниз по Иртышу силой течения за сутки, а вверх, нагруженные провиантом и снаряжением для рудника, тянулись бечевой лошадьми и людьми, добираясь до верхней пристани до 7-10 суток. Навигация длилась 6,5 месяцев, но руда перевозилась круглый год, накапливаясь за зиму на Верхней пристани.
Этот способ транспортировки сохранялся почти до конца XIX века.

Обратимся опять к «Горному журналу», который описывал перевозку руды с Зыряновского рудника в 1836 году:
«Перевозка с сего рудника на заводы руд производится сначала сухопутно расположенными крестьянами и частью вольными возчиками на верхнюю Бухтарминскую пристань, находящуюся от рудника в 47 верстах. Здесь они сгружаются по сортам на берегу Иртыша и весной со вскрытием его на плоскодонных судах сплавляются до нижней Иртышской пристани через 150 верст. Для сего задолжается 16 судов, помещающие от 2000 до 4000 пудов, с употреблением рабочих 24, кормщиков 2, а на всех 16-416 человек. Суда достигают нижней пристани в течение суток, выгрузка продолжается двое суток и в то же время нагружаются на суда до 2500 пуд разных припасов для Зыряновского  рудника. В третий день отправляются вверх по Иртышу и идут в удобных местах бичевой, в неудобных же – завозами. При благоприятной погоде приходят обратно на верхнюю пристань в 7 дней, при ненастной и ветреной – в 10- 12 дней. В каждый сплав на 16 судах доставляется руд до 54000 пуд».
У П.П. Семенова Тянь-Шанского:
«…Добытая и рассортированная руда перевозится на заводы: Барнаульский, Локтевский, Павловский, из них самый близкий к руднику Змеиногорский – отстоит в 350 верстах. Способ перевозки довольно сложный: до Бухтармы (на самом деле до Иртыша – А.Л.) руду везут в телегах, а затем по Иртышу до Усть-Каменогорска в лодках, называемых карбазами, а отсюда снова в открытых повозках. Понятно, что при таком способе перевозки и от перегрузок происходит большая потеря руды».

Интересные впечатления очевидца оставил о руднике известный немецкий натуралист А. Брем (тот самый, что написал знаменитую книгу "Жизнь животных"), совместно со своим спутником О.Финшем посетивший Зыряновск в 1876 году (См. очерк «Автор жизни животных в Казахстане»).

Хорошие прибыли, приносимые рудами Зыряновского рудника, определяли интенсивность его развития. Строились новые шахты, производилась разведка на глубину, велись поиски новых месторождений. За сравнительно короткий период были открыты рудопроявления, хотя и не такие богатые, как Зыряновское: в 1803 г Мурзинцевское, в 1810- Малеевское, в 1811- Сажаевское, в 1817- Греховское, в 1820- Путинцевское, в 1818 г – Заводинское.
На самом Зыряновском руднике в 1815 году к востоку от шахты «Васильевской» был пройден ствол шахты «Восточной», а в 1818 году – шахты «Воскресенской», с которых нарезались горные работы ниже 10 горизонта.

Уже в начале XIX столетия здесь добывали до 70 тысяч пудов руды в год (1120 тонн), а в 20-е годы рудник становится главным поставщиком серебросодержащих руд на плавильные заводы Алтая. В 1827 году из Зыряновских руд было выплавлено 246 пудов серебра, в полтора раза больше, чем на Змеиногорском руднике, долгое время считавшимся очень богатым. Известный путешественник П.А. Чихачев, путешествуя по Алтаю в 1842 году и анализируя его месторождения, в восторженном тоне отозвался о Зыряновске:
«Зыряновский рудник, образно говоря, самый прекрасный цветок, украшающий блистательный венец Алтая. Это зарождающееся светило, которому, быть может, предназначено когда-нибудь затмить славный Змеиногорский рудник - в наши дни лишь воспоминание прошлого».
Кроме серебра в Зыряновских рудах было много свинца, потребляемого в основном военным ведомством, а также примесь золота. На Петербургском монетном дворе из алтайского серебра извлекали ежегодно до 25 пудов золота. Благодаря зыряновским рудам Алтайский округ занимал первое место в России по добыче серебра, далеко опережая Урал и, без сомнения, Зыряновский рудник был богатейшим по этому металлу не только в России, но и в мире.
Министр финансов России Васильев в докладе  царю Александру I писал: «Самые счастливые заводы в России - суть Колывано-Воскресенские», видимо, имея в виду доходы, приносимые казне.
Наивысшего своего расцвета в кабинетский период рудник достиг с 1850 по 1860 годы, когда объем добываемой руды превысил 1 миллион пудов в год, а выплавка серебра достигла 1 тысячи пудов (16 тонн). В то время из зыряновских руд выплавлялось до 90 процентов от общей добычи серебра на Алтае. Кроме серебра выплавлялась медь и до 30 тысячи пудов свинца.
Всего же с 1791 по 1854 год из руд рудника было выплавлено 25 тысяч пудов серебра (400 тонн).
Видный геолог Г.Е. Щуровский, посетивший рудник в 1844 году, свидетельствовал, что Зыряновск давал чистого серебра больше, чем все рудники Англии, Франции Пруссии, Бельгии, герцогства Савайского и Баденского вместе взятых.

О самом поселке побывавшие там путешественники отзывались не столь лестно или упоминали лишь вскользь.
П. Семенов Тянь-Шанский и Г. Потанин в «Землеведении Азии», изданном в 1877 году, кратки:
«Зыряновский рудник лежит в 70 верстах от Бухтарминска, в болотистой долине реки Маслянка, при соединении её с Березовкой в 10 верстах от Бухтармы. Рудничное селение имело в 1859 году 4480 жителей. Абсолютная высота его по измерению Ледебура 1475 футов (449м)… Окрестности Зыряновска пустынны и безлесны; ближайший лес находится в 20 верстах. Из хвойных деревьев здесь растет одна пихта, из лиственных тополь, осина и береза. Климат нездоров от окружающих болот, но буранов здесь не бывает; зато морозы часто переходят минус 30 градусов, и снега бывают глубоки. Лето начинается в конце мая, иногда, ещё в июне случаются инеи. В июле и августе бывает жарко и овощи: огурцы, дыни и арбузы выспевают хорошо. Пчеловодство идет так успешно, что в 1834 году Бухтарминский край доставил 12 тысяч пудов меда и 20 тысяч пудов воска».
В 40-60 годы месторождение было прослежено на восточном фланге, где были пройдены новые шахты «Ново-Восточная», «Покровская», «Комисская», «Сретенская», на долгие годы (почти 100 лет) оставшиеся главными стволами по выдаче руды.

Для увеличения производительности на руднике постоянно совершенствовалось техническое оснащение и в первую очередь рудоподъемные устройства. Здесь признанным специалистом был штейгер Черепанов, явившийся автором всех шахтовых подъемов первой половины XIX столетия. Устроенным им рудоподъемом на шахте «Васильевская» с 1811 по 1814 год поднято112 тысяч пудов руды. С 1827 по 1833 год на шахте «Восточной» использовалась бесконечная цепь Галля с заменой на вороте лошадей на более сильных хотя и медлительных волов.
В 1844-1845 г проводились испытания стального троса, которые дали положительные результаты, но из-за плохого качества проволоки и частых её порывов пришлось снова перейти на пеньковый канат.
В 1859 году по проекту инженера Айдарова на шахте «Восточной» конный рудоподъемный ворот был реконструирован с заменой на устройство наподобие элеватора с бесконечной цепью, на которой через каждые два метра закреплялись бадьи грузоподъемностью более двух пудов каждая. При этом производительность подъема увеличилась на 40 процентов. Однако источником силы продолжали оставаться лошади и волы.
С изобретением динамита с 1879 года он стал применяться на Зыряновском руднике, постепенно вытеснив порох и повысив эффективность взрывных устройств.

В начале XIX века металл ещё только начинал входить в обиход металлических устройств. В рудничных механизмах Зыряновского рудника все ещё царствовало дерево, до второй половины XIX века продолжая оставаться основным материалом обустройства шахтных сооружений. Копры шахт, рудоподъемные устройства, даже трубы водоотливных насосов изготавливались из дерева. Местные Кулибины проявляли чудеса изобретательности, строя для нужд рудничного хозяйства самые хитроумные сооружения. Это было штучное производство, и примером решения самых инженерных задач может служить устройство шахтного водоотлива. По мере углубления подземных выработок схема его менялась. Вначале он производился бадьями, поднимаемыми ручным воротом, но этот примитивный способ был малоэффективным и обеспечивал откачку воды только с небольшой глубины. В 1807 году была пройдена водоотливная штольня, сбитая с пятым горизонтом шахты «Васильевская», а с углубкой ниже 49 м ручной водоотлив был заменен конным приводом. Но все это требовало больших трудозатрат, и механики искали способ использования силы воды. Водяные (гидравлические) колеса применялись ещё в древности, но задача усложнялась тем, что стволы шахт были далеки от источника воды, а главное, они находились на склоне горы, то есть выше русла протекающей в двух километрах реки Березовки. Решение, найденное инженером П.Г. Ярославцевым, удивляет не только сложностью системы, но и оригинальностью. Выше по течению Березовки (чуть ниже нынешнего поселка Маяк) была построена водозаборная плотина, а от нее проведен канал, называвшийся по-немецки флютвассер (следы обваловки канала кое-где сохранились до сих пор у станции технического обслуживания автомобилей). Поданная таким образом вода из Березовки крутила два деревянных гигантских колеса диаметром в 6 метров каждое, а те передавали энергию к насосам, установленным на шахте «Восточная», с помощью деревянных штанг шатунов общей длиной более одного километра. Весь этот комплекс, построенный в 1826-1833г, назывался штанговой водоотливной машиной. Уже на первом этапе благодаря этому устройству был осушен 9 горизонт, залитый водой еще с 1823 года. Приводы от гидравлических колес (одно было резервным) расходились и во вспомогательные цеха, приводя в работу сверлильный станок, кузнечные меха, толчею (дробильню), ручную лебедку.
Очевидец, пораженный работой причудливого сооружения, состоящего из штанговых шатунов, писал:
«…из конца в конец рудника протянулись «штанги» - громадные движущиеся рычаги, состоящие из целого ряда соединенных между собой бревен, выкачивающие воду, скопляющуюся в шахтах из разных подземных источников. Штанги эти приводятся в движение речкой Беорезовкой, вращающей громадные колеса наподобие мельничных. Железные спайки между штангами, несмотря на смазку, постоянно скрипят и пищат, вследствие чего над рудником слышится несмолкаемый визг, точно наигрывают на бесчисленном количестве пискливых гармошек. Зимой этот гам ещё больше. Днем его заглушают другие звуки, ночью, когда большинство наружных работ прекращаются, «штанги» свободно напевают свои визгливые песни, совсем невыносимые для расстроенных нервов». А. Головачев «Рудный уголок Алтая». Журнал «Божий мир».
Измученные вечным скрипом, зыряновские обитатели, дома которых стояли что называется впритык к руднику, прозвали  ненавистную машину ведьмой, проклиная за то, что по ночам не дает спать.
И прослужила эта штанговая водоотливная машина почти 60 лет и даже когда в 1888 году была запущена паровая машина мощностью 60 лошадиных сил для откачки воды с 14 по 16 горизонт, она продолжала работать, подавая воду на штольню «Александровскую», откуда та самотеком выходила на поверхность. Через некоторое время на шахте «Восточная» была установлена и вторая паровая машина, привезенная из-за границы.

С этими паровиками связана целая история, характеризующая и косность тогдашнего руководства и техническую отсталость предприятия, не поднявшегося выше феодально–мануфактурного производства. Поводом для их появления послужила Крымская война 1854 года, когда Англия прекратила продажу России свинца и почти единственным источником его для производства винтовочных пуль стало сырье алтайских заводов, где главным поставщиком свинца был Зыряновский рудник. В 1856 году начальник заводов полковник А. Гернгросс доложил в Петербург, что алтайские рудники могут поставлять необходимые 38 тысяч пудов свинца только в том случае, если в течении полутора лет будет доставлена паровая машина, мощностью не менее 50 лошадиных сил. В 1858 году такая машина была привезена из Бельгии, но в течение 30 лет она стояла без применения и причин тому было несколько. Во-первых, не было специалистов, умеющих обращаться с такой техникой (не было даже токарного станка для ремонта), а во-вторых, проблемой на руднике всегда оставались дрова, нужные для машины в большом количестве.
Но как бы там ни было, запуск парового двигателя был большим прогрессом, ведь во всей горнозаводской промышленности России в 1896 году работало всего девять таких машин общей мощностью 600 лошадиных сил.

Побывавшие в 1876 году в Зыряновске немецкие натуралисты О. Финш и А. Брем, даже не будучи специалистами, обратили внимание на техническое оснащение рудника: «Часам к девяти, при совершенной темноте и проливном дожде достигли мы Зыряновска и были радушно приняты в доме начальника рудников горного инженера Александра Николаевича Бастрыгина, где мы были к тому же удивлены самым приятным образом. Кроме пианино, на котором любезная хозяйка дома воспроизвела для нас столь давно не слышанные мотивы современной музыки, в доме оказался даже бильярд.
…Мы осмотрели несколько шахт и штолен, очень тщательно вымощенных (закрепленных). Я и мои товарищи спускались в самый рудник на 15 горизонт или на 70 саженей (147м), причем имели возможность убедиться в интересном явлении, что даже на глубине 50 м стены рудника усеяны великолепными кристаллами льда. Зимой здесь приходится работать ещё при более трудных условиях, и рудокопы сильно страдают от холода, доходящего иногда до 400 по Реомюру; много труда и времени отнимает также очистка проводных каналов (сточных канавок). Насосы, выкачивающие воду, и другие машины проводятся в действие отчасти лошадьми, преимущественно же силой воды, так как недостаток в топливе не позволяет пользоваться паровыми машинами. Довольно странно поэтому, зачем сюда была привезена паровая машина, громадный, заржавевший паровик, который мы видели стоящим под открытым небом.
Громадное гидравлическое колесо приводит в действие также золотопромывальную машину, устроенную в 1826 году. В ней толчется золотоносный кварц, смешанный с зеленым колчеданом и белым свинцом, а затем очищается и промывается весьма примитивным способом в деревянных корытах и воронкообразных сосудах, причем остающиеся частицы железа удаляются с помощью больших магнитов. Таким способом в 1875 году пятью искусными работниками было промыто 3,5 пуда золота, единственного драгоценного металла, очищаемого в самом Зыряновске, хотя и он тут не переплавляется. Главное же богатство рудника состоит в серебре, находящимся в так называемой охряной руде… Руды плавятся в Барнауле в 600 верстах. Как мне говорили, в 1875 году добыто 72500 пудов руды, которая дала 50 пудов серебра и 15000 пудов меди.
Гельмерсен (ученый геолог)  в 1834 году  называет Зыряновский рудник «самым богатым серебряным рудником Алтая» и говорит, что один он дает ежегодно  450 пудов  серебра,  что составляет  почти половину  всего количества, доставляемого Алтаем.  По словам же Котта (ученый геолог –А.Л.) горное производство  находится тут  в прискорбном,  почти безнадежном состоянии».      
О. Финш и А. Брем «Путешествие в Западную Сибирь в 1876 г».
Последняя фраза немецких путешественников вовсе не случайна, к этому времени администрация рудника была очень озабочена состоянием рудных запасов в недрах, богатые окисленные руды добывались все с большими усилиями, и уже намечался явный упадок рудника.

В 1861 году крепостное право в России было отменено, подневольные горнорабочие и приписные крестьяне получили вольную. Многие бергалы вернулись к крестьянскому труду, получив во временное пользование земельные угодья, за что обязаны были платить подати в казну и Кабинет. Часть рабочих, не имея других средств к существованию, продолжала работать на руднике по найму. Реформа ударила по карману Кабинета: лишившись почти даровой силы, он вынужден был сворачивать работы и в первую очередь это коснулось Зыряновского рудника, о чем будет сказано дальше.

Обратимся опять к описанию Зыряновска 1876 года, оставленному путешественниками и натуралистами О. Финшем и А. Бремом:
«...Зыряновск теперь довольно невзрачное горнозаводское местечко, между деревянными постройками которого наиболее видное место занимают красивые дома горных инженеров. В нем около 1800-2000 жителей (по другим  данным более 4500), причем число это увеличивается зимой когда бывает больше работ на руднике. Между зимними рабочими бывают и бедняки киргизы (иногда до 500 человек), решающиеся с наступлением зимы покинуть родную степь и стада и искать убежище и пропитание в недрах земли. Для рабочих здесь построены два больших здания, где они живут со своими женами…. Русские рудокопы в числе 200 человек не отличаются от своих киргизских товарищей ни прилежанием, ни бережливостью, хотя в здешних условиях они и получают хорошее содержание. При восьмичасовой работе они зарабатывают до рубля  в день (пуд пшеницы стоил 50 копеек – А.Л.), но их годовой заработок редко превышает 150-200 рублей, так как они редко работают более 200 дней в году. Причиной тому частые праздники и попойки, нередко продолжающиеся дней по 8 и более, причем женщины, живущие в настоящей полихондрии, играют далеко не второстепенную роль. О правильности разработки рудников, как в Германии, не может быть и речи. Горным чиновником, в числе которых состоят оберштейгер и пять штейгеров, стоит немало труда заставлять людей работать».
Здесь Финш явно берется судить о деле, в котором сам, не будучи специалистом, вряд ли мог иметь правильное представление. И уж тем более был не объективен в оценке работы рабочих, по крайней мере, чересчур сгустил негативную оценку.

В Зыряновском филиале Областного архива имеется любопытный документ, называющийся «Хозяйственно-статистическое описание крестьянских волостей Алтайского округа за 1882 год», (автор Н. Ваганов), из которого можно узнать, как была организована жизнь сельского населения. Как и всюду в царской России, после отмены крепостного права в 1861 году крестьянство жило общинами и пользовалось самоуправлением.
Зыряновск, хотя и был заводским поселком, по устройству общественной жизни не отличался от других сельских районов. Во второй половине XIX века он был центром так называемой Горнозаводской волости Змеиногорского уезда Алтайского округа Томской губернии. Волость была составлена из 4 горнозаводских селений: Зыряновск, Путинцево, Бухтарма и Пихтовка и образовалась после освобождения от обязательной трудовой повинности в 1861 году. Мужское население волости на 1 июля 1882 года составляло 1308 душ, в том числе в Зыряновске 1101 душа, и состояло из бывших горнозаводских мастеровых и урочников. Богатырево, Снегирево, Крестовка, Тургусун, Бородинская другие входили в Бухтарминскую волость с центром в Снегирево.
Судя по описанию, основная часть населения Зыряновска занималась горными работами в шахте. От этого промысла получали заработок, дающий возможность кормиться, содержать семью и нести денежные повинности (налоги). В отчете приводятся данные о заработках горнорабочих, об устройстве общественной жизни, о налогах и прочем.
При сдельной работе бурщики получали в среднем по 100 рублей за извлечение одной кубической сажени (примерно 10 кубометров) горной породы (руды), причем уборка оплачивалась особо. В забое работали артели по 4 человека, получая динамит от управления. Каждая смена работала по 6 часов и заработок рабочего за день в среднем составлял 75 копеек.
Откатчика внутри рудника и на поверхности получали по 88 копеек, за 100 пудов. Заработок в день одного рабочего составлял 60 копеек. При разбивке и сортировке руды использовались мальчики с оплатой 20 копеек в день.
Подъем руды из шахт совершался в железных ящиках ёмкостью от 10 до 15 пудов, двигающихся по деревянным направляющим с помощью конного ворота. Число ящиков отмечалось и по их количеству определялся вес руды или породы и, следовательно, размер оплаты.
Из убогих руд и кварцевых кусков извлекалось золото в особой золото-промывальной фабрике с оплатой 50 копеек на рабочего. Промывальщики на лотках получали особую плату в среднем 55 копеек в день. Несколько обывателей с. Зыряновского и посельников Бухтармы занимались перевозкой руды на пристань, а также скидкой (перегонкой) дегтя и выжиганием угля.
Общий размер крестьянского заработка от горного промысла составлял примерно 60 тысяч рублей в год.
Земледелие, т.е. крестьянский труд считался более предпочтительным, нежели горные работы на руднике. Им занимались более зажиточные обыватели, получившие возможность обзавестись хозяйственным инвентарем, скотом и тягловой силой. В основном это были большие семьи, имеющие много рабочих рук и частенько использующие наемных рабочих.

Все общественные дела решались на сельских сходах голосованием или судах. На сходках же из своей среды избиралось управление. В волости оно состояло из волостного старшины и его помощников, называемых заседателями, один из которых (грамотный) назначался писарем, другой казначем. Кроме того, были еще судьи, избираемые от каждой деревни, почтарь и оспопрививатель (оспенник). В каждой деревне была своя община, во главе с избираемым старостой писарем, судьей и казначеем.
С 1 января 1882 года в должности волостного старшины состоял грамотный обыватель Зыряновского Потап Андреевич Иванов, не получающий жалованья, но избавленный вместе с кандидатом своим и заседателем – казначеем от податей и повинностей. Волостным писарем с ноября 1881 года служил обыватель с. Зыряновское Григорий Конапатьевич Усов. Прежде занимался при рудничном управлении. Жалованье получал 950 рублей в год, с обязанностью отапливать и освещать волостное правление и содержать канцелярию за свой счет.
Мирское начальство и свои «чиновники», как и местный бюджет, содержались за счет общины. Зарплату и ее величину – все это назначали на сходах. Сельские старосты, судьи и некоторые другие жалованья не получали, но освобождались от налогов в виде денежной и натуральной повинностей.
В бюджет волости входило уже отмеченное жалованье писарю, почтарю 20 рублей, оспенному – 50 рублей, казначею – 18 рублей, затраты на ремонт волостного дома.
Кроме того сюда же  входили расходы на содержание  перевоза через Бухтарму (в районе Лесной Пристани) – 5 рублей, отопление церкви (была одна в Зыряновске) – 70 рублей, закупка книг, бланков, журналов и газет – 65 руб., страхование общественных зданий и прочее – 470 руб. Всего 1630 рублей.
Зыряновская волость обязана была содержать 5 пар лошадей с повозками для перевозки казенных пассажиров, а также поддержание (ремонт, строительство) дорог до Соловьево-16 верст, Богатырево – 16 верст, Путинцево- 5 верст, Быково – 14 верст и между Бухтармой и Кондратьево – 10 верст. В денежном выражении это обходилось мирскому населению в 2412 руб., но выполнялось в основном натурой, т.е. работой.
Кроме натуральной повинности существовал земельный оброк Кабинету его императорского величества, т.е. царю, владеющему землями Колывано-Воскресенских заводов с центром в г. Барнауле, и в том числе Зыряновского рудника по 21,75 копеек за десятину (1,1 га) пахотных или сенокосных угодий. Налоги состояли из подушных сборов: на губернские повинности, на содержание училищ, на межевой капитал. Общий сбор всех повинностей (налогов) составлял 7081 руб. на волость, что ложилось на каждую окладную душу по 5 руб. 60 копеек и по 7 руб. 58 коп на наличного работника.

На каждое домохозяйство (двор) бесплатно отпускался лес в количестве 50 бревен и 5 кубических саженей дров. Все это надо было самим хозяевам вывозить из леса.
Пашней пользовались кто сколько захватил, а земельный сбор платили всем миром поровну. Так повелось издавна и такой ненормальный порядок приобрел право гражданства и не вызывало недовольства. Покосы ежегодно делились между общинами каждой деревни, в некоторых селениях по платежной тяге, в других поровну, сообразно числу душ.
Весной по нови выжигали траву, земли поднимали исключительно плугом, бороновали деревянной бороной с железными зубьями и засевали пшеницей белотуркой. Удобрения не употребляли. Сеяли хлеб на хлеб, доколе земля не зарастет вследствие дурной обработки сорными травами, после чего оставляли эту землю на 8-10 лет.
Средний урожай пшеницы составлял 100-120 пудов с десятины (1,1 га), проса – сам 15-20. Наемный работник в хозяйстве на всем готовом получал жалованье 75 рублей в год. 
Рыночная цена пшеницы в соседней Бобровской волости составляла 70 коп за пуд, ржи –40 копеек.
В волости насчитывалось 3 тысячи ульев. В 1881 году собрано меду 600 пудов, воску 140 пудов. Мед продавался на месте по 6 руб. пуд, а воск 17 руб. Всего от пчеловодства  выручено 6 тыс. руб.

В Зыряновской волости было одно училище в селе Зыряновском, и содержалось оно на средства Кабинета. В 1882 году в нем обучалось 25 учеников, но учительское место было вакантным.
Кроме рудника в Зыряновске не было значительных промышленных заведений. Был один кожевенный завод, два мыловаренных, шесть водяных мельниц, одна воскобойня и одна маслобойня. Имелось 18 мелочных лавок.
Сельские суды еженедельно по воскресеньям заседали для разбора гражданских дел, иногда с выездом на место. В заседании пребывали все, но по принятому обычаю устранялся судья, имеющий друзей или родственников с одной из тяжущихся сторон. В 1881 году состоялись 78 решений суда; приговоров с телесными наказаниями в Зыряновске не было, но в соседней Бобровской волости телесному наказанию подверглись 11 лиц за денежную азартную игру и пьянство. Надо полагать, секли розгами, и можно догадаться, как было это позорно и стыдно для наказуемого.
Приговоры суда приводились к исполнению сельскими старшинами, на некоторых лежала также и обязанность производить денежные сборы.
Сотских и сторожей к арестантским избиралось 32 человека. Служили по очереди через неделю в течении полугода. Ни жалованье, ни льгот не получали. Были нередки случаи закрытия питейных заведений (кабаков) по решению суда. Современными словами можно сказать, что сама общественность следила за поведением своих граждан и занималась их воспитанием.

Не забыто было и больничное дело. Вопреки распространенному мнению, медицина была и тогда, хотя и в убогом виде, как и вся жизнь того времени. Правительство нанимало и присылало в далекий Алтайский округ врачей (тогда их называли лекарями) из Москвы, Петербурга и даже заморских. Вспомним того же немца Ф. Геблера, приехавшего из Германии и проживавшего в Барнауле с 1810 по 1850г (в Зыряновск он, будучи одно время медицинским инспектором, приезжал не один раз), и ставшего известным ученым.
В историко-статистическом сборнике «Алтай» (г. Томск, 1890 г) описана Зыряновская больница:
«Зыряновская больница обслуживается одним врачом и тремя фельдшерами. Она расположена в ста саженях от жилых помещений, что является защитой от проникновения эпидемий. Баня находится в самом здании и там же, при необходимости, могут быть поставлены ванны.
Горно-служащие и горнорабочие, так же как и их семьи, имеют право лечиться бесплатно. Остальные принимаются за плату, которая в 1881 году доходила до 41 коп в сутки. Кроме того, взимается плата с каждого по 3 копейки за медикаменты.
В 1889 году в Зыряновской больнице лечилось 144 человека и, кроме того, амбулаторно 2182. Преобладали болезни: пневмония, гастрит, ревматизм и запои».
Сохранилась ведомость расходов и штатное расписание Зыряновской больницы (госпиталя) на 1859 год, когда цены были намного ниже, а деньги дороже. В нем числится один лекарь с жалованьем 350 руб. в год, три фельдшера с окладом 48 и 36 руб., два ученика лекаря с общим заработком 64 руб., госпитальные служащие 6 человек с общим заработком 45 руб., и 20 сторожей с общим жалованьем 120 руб.
На выдачу больным половинного содержания (надо полагать, по больничному листу) во время нахождения в госпитале отпущено 375 рублей (видимо, из бюджета Колывано-Воскресенских заводов).
На содержание больных в количестве 100 человек выделено 2800 рублей.
Первой, построенной в Зыряновске школой, была горно-приходская, открытая в 1836 году. В ней обязаны были обучаться мальчики, дети мастеровых, из которых готовили будущих шахтеров. Первыми учениками были 88 мальчиков, но окончили школу в 1839 году только 8 человек. В том же сборнике «Алтай» приводятся такие данные: учебников в школе было 148, книг для внеклассного чтения 54.
В кабинетской описи за 1897 год по передаче имущества горно-приходскому обществу приведена характеристика горной школы:
«Построена из круглого пихтового леса. Площадь школы 36,8 квадратных сажени (167 квадратных метров). При школе имеется: столов –3, досок – 24, линеек – 16,  ножей перочинных – 2, чернильниц и песочниц – 17, часы стенные – 1, портрет государя императора – 2, портрет государыни императрицы – 2,  икона А. Невского – 1».

Как видим, крестьянские общины, куда входило и горно–заводское население Зыряновска, большинство своих житейских дел решали сами при минимальном вмешательстве государства. Это было очень умно придумано, но вряд ли стоит идеализировать жизнь той далекой эпохи, когда при отсутствии средств механизации труд был тяжел, а зачастую и опасен. Не могла община искоренить и такой порок, как пьянство.
С отменой крепостного права закончился затянувшийся слишком надолго период феодализма в России, для прихода капитализма требовалось время. Для Кабинета наступили тяжелые времена. Удорожание рабочей силы не было единственной причиной затухания работ. Погоня за прибылями приводила к выборочной выемке наиболее богатых запасов, поэтому с годами содержание полезного ископаемого в рудах резко падало. К 70-м годам, когда работы опустились ниже 12-13 горизонтов, на смену окисленным рудам пришли сульфидные, колчеданистые, то есть с примесью серы, для получения металлов из которых требовалась другая технология.

К этому времени передовые страны, вступившие в эпоху капитализма, шагнули далеко вперед в техническом прогрессе. Алтайские заводы с их отставшим, устаревшим оборудованием не могли соперничать с передовыми предприятиями развитых стран. К тому же начались разработки более богатых месторождений полиметаллов в Мексике, Чили, Аргентине. Пуд серебра обходился кабинету под тысячу рублей, в то время как на Лондонской бирже он стоил в три-четыре раза дешевле.

Плачевное положение дел на руднике немедленно отразилось на рабочих, среди которых начались увольнения. 23 мая 1890 г отчаявшиеся мастеровые отписывали челобитную в Петербург:
«…Слухи о закрытии Алтайских горных заводов по дороговизне лесных материалов к добыванию руд дошли до нас. Это нас устрашает страшным бедствием, потому что мы народ такой, с малых лет привычный к одной горной работе. Других средств к пропитанию не имеем. Народ, можно сказать, совсем забитый и разоренный. Уставщики совсем нас забили. Что вздумают, то и делают…»
Это была и жалоба и одновременно просьба не бросать бергалов на произвол судьбы.
Не желая расставаться с заводами, в течении более ста лет приносившими хорошие прибыли, Кабинет делал попытки выправить положение. Необходимо было переоснастить рудник, реконструировав все шахтное хозяйство. К этому времени в технику уже стремительно входило электричество, и на этом фоне шахтная водоотливная машина выглядела явным анахронизмом. В 1892 году по проекту инженера Кокшарова гидравлический двигатель был преобразован в электрический, для чего в паре с водоналивными колесами были поставлены четыре турбины мощностью 45 квт каждая. Березовская гидроэлектростанция стала первой в России, и этот факт является общепризнанным. Теперь электроэнергия по проводам могла подаваться не только для освещения заводских построек, но и для новых центробежных насосов, установленных на шахтах «Комисская» и «Северная». Это позволило не только решить проблему водоотлива и откачать воду с затопленных ранее выработок, но и сократить расход топлива паровиками.

Ещё более важной и нерешенной задачей оставался вопрос переработки первичных, так называемых сульфидных руд, содержащих сернистые минералы, (галенит, халькопирит, сфалерит и т.д.). Технология обогащения руд, сходных по составу с зыряновскими, была разработана инженером Э. Битжанским в Венгрии, где ее успешно применяли. Дробленую руду обжигали в особых печах (печи Бодэ) с добавлением поваренной соли для её хлоризации, а затем в деревянных чанах подвергали действию химических растворов (выщелачивание). Ознакомившись с этим способом, инженер Кокшаров рекомендовал послать зыряновскую руду для пробы на заводы в Венгрию, что и было сделано в 1890 году. Результаты испытаний оказались успешными, и Кабинет выделил деньги на строительство в Зыряновске опытной обогатительной фабрики. О том, как спешили запустить производство, свидетельствуют сроки завершения работ по сооружению опытного завода.

К лету 1891 года он был построен, а в начале сентября Кокшаров и приглашенный из Венгрии специалист Радлов уже телеграфировали в Кабинет о положительных результатах испытаний. Ещё не убедившись в эффективности нового способа, Кабинет принял решение о строительстве большой обогатительной фабрики, получившей название выщелачивательного завода. Стройка шла стремительными темпами, и менее, чем через год двухэтажное каменное здание возвышалось неподалеку от кожуха (здания) гидравлических колес, а оборудование завершено не менее, чем на две трети. Но так же стремительно, как и шла стройка, Кабинет потерял интерес к новой фабрике. Как оказалось, расходы на обогащение по химическому способу превышали стоимость полученных металлов. Стройка так и не была завершена, а Кабинет, затратив на сооружение завода более миллиона рублей, и в последующие годы терпел только убытки. Тем не менее, завод продолжал работать, в 1894 года здесь было получено 69 пудов серебра, а в 1895-193 пуда. Специалисты, в том числе из Петербурга, и сам Э.Битжанский, приезжавший на завод, так и не смогли наладить его эффективную работу.

Не лучше обстояли дела и на других горнозаводских предприятиях Алтая. Ещё в 1890 году Горный совет округа обратился в Кабинет с предложением о закрытии Барнаульского и Павловского плавильных заводов, как убыточных, с рекомендацией оставить Локтевский, как ближайший к предполагаемому месторождению каменного угля, разведка которого велась, и к Зыряновску, где ожидалось успешное обогащение руд. Надеждам не суждено было сбыться. Кабинет решил более не рисковать, посчитав более выгодным довольствоваться поступлениями арендой платы за заводскую землю и податями с частных золотопромышленников, действовавших по соседству с рудниками и заводами Алтая.

Одна за другой потухали печи заводов, закрывались рудники. С 1896 года округ перестал называться горным, став просто Алтайским.
Всего за кабинетский период за сто с небольшим лет горные работы опустились до 200м (18 этаж), из недр зыряновского месторождения с 1791 по 1904 год вынуто 1182 тыс. тонн руды, из которых отсортировано 933272 тонны и извлечено 794 тонн серебра. Примерно постольку же, то есть по одному миллиону тонн отбитой горной массы, в основном состоящей из сульфидных руд, скопилось в отработанном подземном пространстве в качестве закладки и на поверхности в виде отвалов. Выемочное пространство распределялось неравномерно, и нижняя его граница проходила по контакту окисленных и сульфидных руд.

Кроме Зыряновского месторождения в пробную отработку пытались вовлекать в небольших количествах и в разные годы руды других, более мелких месторождений, в том числе: Греховское –2000 т. (получено 322 т. свинца и 10 т. меди), Сажаевское – 15 тонн, Заводинское – 8917 тонн, а также Путинцевское, Малеевское и Мамонтовское, где добыто в общей сложности 7968 тонн руды.
0собый интерес вызывало Заводинское месторождение, открытое в 1818 год Иваном Заводиным на правом берегу Бухтармы на горе Облакотной. Посетивший в 1829 году рудник немецкий ученый географ А. Гумбольдт обнаружил здесь нигде более не встречающиеся в мире минералы, названные им гесситом (теллуристое серебро) и алтаитом (теллуристый свинец). В одном только 1854 году здесь было добыто 120 тысяч пудов руды, а всего это месторождение разрабатывалось с 1818 по 1891 год.

К своему столетию поселок, называвшийся «Зыряновский рудник», насчитывал 5600 жителей. Горный инженер Ф. Брусницын, описывая заводы Алтая в 1897 году, отметил, что «…Зыряновский рудник… представляет единственный и достойный подражания пример относительно правильного рудничного хозяйства в России». Такая характеристика опытного специалиста стала возможной благодаря техническим новшествам, появившимся в последние годы. Но в этом определении вовсе не случайно присутствует слово «относительно», ведь даже сам внешний вид поселка напоминал скорее средневековый, феодальных времен рудник и совсем не был похож на те индустриальные пейзажи, уже сложившиеся в странах Европы, где в постройках и сооружениях преобладал кирпич, цемент и металлические конструкции. Что из себя представлял Зыряновск конца XIX столетия? Сплошь деревянный поселок, утопающий в пыли и грязи и с возвышающимися бревенчатыми копрами шахт. Горы отвалов, приземистые складские помещения, рудоразборные сараи, конюшни и вплотную примыкающие к ним дома зыряновских обывателей, так же сплошь деревянные. Русский человек не любил холодный камень и привык жить в теплом деревянном доме. Лишь кое-где, сложенные из «дикого» камня, стояли лавки и лабазы местных купцов. И почти полное отсутствие зеленых насаждений выдавали типично сибирскую деревню, где жители испокон веков сражались с лесом, отвоевывая землю под пашни.

Рудник возник в западной части старого поселка, где располагалось 8 действующих шахт. Но еще в начале века в восточной части стала складываться промышленная площадка рудника, привязанная к каналу реки Березовки, то есть к воде, служащей и источником энергии и так необходимой для промывки золота и других надобностей.
Возвышаясь над всеми постройками, выделялось каменное двухэтажное здание выщелачивательной фабрики (оно сохранилось и поныне), деревянное здание гидравлических колес, ставшее Березовской ГЭС (оно называлось тюрбинным зданием), и далее заводская контора, дробилка, мех-цех, лесопилка, лаборатория, склады, промывальные устройства. Обращали на себя внимание добротные дома инженеров, чуть в стороне стояли казенные казармы и дома для рабочих.

К этому времени шахтная водоотливная машина была убрана, и на ее месте построена канатно–подвесная дорога с оборудованием, привезенным из Германии, и с вагонами, доставляющими руду от шахт к выщелачивательному заводу. (Впоследствии, когда подвесная дорога была демонтирована, на её месте образовался проулок, идущий наискось через жилые кварталы, за что и получил название «Косого»).
В управлении рудника имелись части: командная, полицейская, бухгалтерия, чертежная. Кроме основных действовали вспомогательные службы и цеха: салотопный для изготовления свечей, слесарный для изготовления бадей, тачек, буров и прочего. Был строительный цех, занимавшийся стройками и ремонтом зданий. Функционировала рудничная телефонная связь. На руднике работало 1000-1200 человек, в том числе на подземных работах – 600 человек.

В поселке находилось правление Горнозаводской волостью, почта. С 1894 года был проведен телеграф, имелась аптека, несколько начальных школ, в числе которых была и горнозаводская больница.
Официально шахтерский поселок назывался «село Зыряновский рудник». Лишь копры шахт да горы отвалов выдавали его горнодобывающее  предназначение. В остальном он оставался большим селом в отдаленной глубинке. И хотя жители его назывались обывателями, во многом они были крестьянами, и часть их держала хозяйство и занималась земледелием.

Свидетельств очевидцев о старом Зыряновске осталось немного, поэтому каждое для нас очень ценно. Вот что рассказал в 1969 году в газете «Заря Востока» пенсионер Н. Халтурин, вспоминая начало XX века:
«В те годы в Зыряновске было только три школы: церковно–приходская, женская на пять отделений, где обучали детей дочери попа Акиндина, потом там работали дочери священника Троицкого; одна казенная 3-х классная школа, в которой работала учительница Евдокия Константиновна Белых, и общественная мужская школа, где трудились заведующий Иван Анисимович Струнин, его жена Анна Александровна и учительница Л.А. Жернакова. Всего обучалось в этих  школах 250 детей.
Больница была одна на 5 коек с врачом Дмитриевым, фельдшером Головотенковым. Обслуживала эта больница и все окружающие села, а большинство народа лечилось у знахарей и знахарок.
Путей сообщения не было. Летом плавали по Бухтарме и Иртышу на плотах, а зимой крестьяне возили по Иртышу грузы купцам Лузиным, Кошкиным, Табаковым и другим.
Питьевой водой старый Зыряновск был беден. Летом речка Маслянка текла пополам с илом. У купцов и знати воду возили водовозы с колодца, устроенного за селом. Воду качали деревянным рычагом, а простой народ носил воду коромыслом на своих плечах.
Деревянные избы с сенями, улицы, утопающие в грязи, несколько кабаков, церковь на горе, волость, почта – вот и весь старый Зыряновск.

Улица, где жило купечество и знать, называлась Большой, за ней к речке Маслянке – Узенькая (потом Тимофеевская), место, где сейчас улицы Зыряновская и Заводская, называли «Хутора», а участок, прилегающий к речке Березовке, называли «Край». Стоило кому-либо из хуторских зайти в «Край», он бывал избит до потери сознания или мог быть убит насмерть».

За сто первых лет Зыряновск удостоился внимания многих исследователей и путешественников, посетивших его в разные годы. В первую очередь их привлекало богатое месторождение и сам рудник. В 1826 году здесь побывал известный ботаник К. Ледебур, в 1829 г- великий немецкий географ, нарисовавший «Всеобщую картину мира» А. Гумбольдт, в 1844 г. - геолог Г. Щуровский, в 1876 г. - немецкий натуралист, написавший знаменитую книгу «Жизнь животных», А. Брем. В начале XX века в Зыряновске побывал исследователь ледников и флоры Алтая В.В. Сапожников (1905г) и известный геолог В.А. Обручев (1914).

С закрытием рудников и заводов царский Кабинет продолжал оставаться их хозяином, так же, как и земель на огромной территории, включающей в себя часть нынешнего Алтайского края России и Восточно-Казахстанской области Казахстана.
Глубокий кризис, в котором оказались горнозаводские предприятия Алтая, явился не только результатом политики и хозяйственной деятельности Кабинета, заинтересованного в одних прибылях. Основной причиной закрытия рудников и заводов стала техническая отсталость России, ещё недавно покончившей с крепостным строем, и то, что не мог сделать Кабинет, пытались осуществить иностранные фирмы. Началась череда концессий, когда частный капитал, привлеченный богатством оставшихся в недрах запасов, пытался реанимировать оставленное производство.
Царский Кабинет охотно шел на сдачу в аренду алтайских рудников и заводов, надеясь, что опытные европейские специалисты реконструируют промышленное хозяйство, наладят выпуск металлов и доходы снова поступят в казну.

24 марта 1897 года Кабинет сдал Зыряновский рудник вместе с выщелачивательным заводом, всеми остальными цехами и рудниками в аренду на 60 лет «Зыряновскому горнопромышленному обществу», образованному совместно французским и русским капиталом. Общество брало на себя обширные обязательства, главнейшим из которых было безостановочное ведение горных работ с добычей ежегодно не менее 5 пудов золота, 300 пудов серебра и 7000 пудов меди. Кроме того, у них была многообещающая программа реконструкции производства с переводом основных процессов и механизмов на электрическую энергию, для чего предполагалось строительство гидроэлектростанции на одной из горных рек. В качестве платы общество обязано было выплачивать Кабинету подать в размере 10% от добытого золота, 8% - серебра и меди, 4% - свинца и других металлов.
Концессионеры очень рьяно принялись за дело, надеясь через несколько лет поднять добычу до 1,5 млн. пудов в год (24 тыс.т.). С этой целью была полностью реконструирована шахта «Северная», которая должна была служить главным каналом выдачи руды на поверхность. Она была углублена, обустроена современным металлическим копром с установкой электрической рудоподъемной машины и клетьевым подъем для спуска и подъема людей в клетях на нижний 19 горизонт. Там же была обустроена насосная для водоотлива с современными насосами, изготовленными во Франции. Разведочными работами были открыты новые рудные тела, которые совместно с уже известными могли обеспечить работу высокопроизводительного рудника сроком не менее 10 лет.
В связи с неудовлетворительными результатами обогащения руд на выщелачивательном заводе, общество приступило к сооружению новой фабрики, рассчитывая разработать иную технологию обогащения, основанную на электролизе  меди и изыскании способа получения цинка. Все эти работы требовали больших затрат, и общество терпело большие убытки. Истратив 4,5 млн. руб. арендаторы обратились в Кабинет с просьбой предоставить им льготы в оплате аренды и выдать ссуду в 1 млн. рублей. Рассмотрев это заявление, Кабинет согласился дать льготы, но в ссуде отказал.

Времена, когда энергию на расстояния передавали с помощью механических устройств, канули в прошлое. Для работы новейшего оборудования, соответствующего последнему слову техники, на горной реке Тургусун, притоке Бухтармы, в дикой тайге сооружалась гидроэлектростанция. Огромные и тяжелые генераторы и турбины из далекой Франции, мощностью по 420 лошадиных сил каждая, привезли на барже по Иртышу, сгрузили на Гусиной пристани с помощью большой толпы мужиков и лошадей по каткам из бревен, а потом на специально сооруженных волокушах тащили по бездорожью в горы. Поблескивая стеклами пенсне, иностранные инженеры катили в тайгу на тарантасе. Мужики со всех сторон кланялись, сжимая в руках шапки. Невиданная доселе стройка развернулась в ущелье, где до этого были лишь пасеки да бродили медведи.
К весне 1902 года станция была готова. Сверкая свежеоструганными лиственничными бревнами, турбинное здание, будто замок, красовалось на высоком берегу шумной реки. От него на деревянных опорах целых 35 километров до шахт Зыряновска тянулись медные провода линии электропередачи.
Проработала новенькая, с иголочки, станция всего несколько часов: 25 мая мощный паводок после обильных дождей в горах снес плотину, перегораживающую Тургусун. Грозный Хан–Алтай не позволил покорить реку. По существующей в народе легенде французский инженер, строивший станцию, застрелился.
Беды и неудачи преследовали концессионеров. Ещё раньше, 16 апреля случился пожар в шахте на 18 горизонте. В связи с праздником работы производились только по ремонту водоотливных насосов, и в шахте находилось всего 12 человек, 11 из них погибли.
О том, как это было, спустя 66 лет рассказал престарелый житель Зыряновска Н. Халтурин. Вполне понятно, что своему рассказу он придал «необходимую» политическую окраску.
«А было это в 1902 году весной (видимо, на пасху – А.Л.). В шахте загорелся чулан, огонь бросило на сухую крепь, стало гореть все, что могло. Удушливый дым повалил из шахты, у ствола собралось много народу. Стремясь подавить пожар, горный инженер Бастрыкин (надо полагать, тот самый Бастрыгин, принимавший в 1876 году А. Брема и продолжающий оставаться управляющим, теперь нанятым «Обществом», или выполняющий роль технического надзирателя – А.Л.) приказал закрыть все ходы и выходы из шахт, замуровав под землей всех людей, которые там были. Он не слышал рыданий и слезных молений женщин, матерей и детей тех, кого он обрек на гибель. Шахта ему была дороже людей. Из 12 человек случайно в живых остался один свидетель этой трагедии, Егоров Андрей, он и рассказал потом, как погибли люди.
…Дым повалил в забои из штрека. Люди в удушливом дыму метались, не зная куда бежать. Свечи погасли, в подземелье наступила кромешная тьма. Обреченные искали спасения – одни старались спрятать голову в воду, другие снимали чирки и натягивали на голову холщевые голенища. Егоров спасся тем, что засунул голову под водослив, где была хоть маленькая возможность дышать. И пробыл он так, пока огонь потух, а 11 товарищей погибли в страшных мучения».

Выплатив компенсации семьям погибших, Зыряновское горнопромышленное общество, оказалось не в силах продолжать свою деятельность, расторгло договор, и 1 июня 1902 года работы были прекращены. Зыряновский рудник снова перешел в ведение Кабинета и Управления Округа. Озабоченные судьбой предприятия, они создали комиссию по изучению состояния дел и возможностей дальнейшей эксплуатации Зыряновского рудника. Специалисты понимали, что решающее значение имеет вопрос обогатимости руд. Надежды возлагались на метод окислительного обжига с последующим выщелачиванием руд путем обработки слабым раствором серной кислоты. Кабинетом были выделены деньги и инженер И. Билль в 1903-1904 годах проводил опыты и дал положительный отзыв по применению данного метода. В то же время, с целью сокращения расходов, по распоряжению управляющего Кабинетом Алтайский горный Округ 25.08.1904 года выдал распоряжение о прекращении водоотлива из шахт. Началось затопление горных выработок, более 700 человек остались без работы, а их семьи без средств к существованию.
И опять удрученные шахтеры составляли коллективное письмо в адрес управляющего Кабинетом: «Все мы, жители Зыряновского селения, - писал под диктовку малограмотных бергаеров писарь, - за немногим исключением люди горнорабочего класса, деды и отцы наши, а равно и мы, приспособлены к горным работам и вот таким образом жили и питались. А с прекращением работ впали в нищету». Но Кабинет ничем не помог, и потомственные горняки шли в батраки к зажиточным крестьянам или просили подаяния.

Живописную картину жизни Зыряновска тех лет изобразил в своих воспоминаниях все тот же Н. Халтурин:
«Шумит народ на базарной площади (Базар располагался примерно там, где сливались речушки Маслянка и Вторушка. Сейчас там южный борт карьера – А.Л.), бойко идет торговля хлебом, мясом, рыбой и другой снедью, зычно кричат торговки: «Продаем, продаем, к вечеру даром отдаем!» Среди этой торговой сутолоки раздаются жалобные вопли нищих: «Родимые, сотворите святую милостыню ради истинного Христа!» Преждевременно состарившиеся, искалеченные непосильной работой на руднике, одетые в сермягу, обутые в чирки с холщевыми голенищами, подвязанные веревочкой под коленом, с войлочной шляпой на голове, эти люди добывают себе пропитание христовым именем. С малых лет жизнь их прошла «в горе» (Так раньше называли шахту. Читай «Малахитовую шкатулку» П. Бажова – А.Л.).
Разойдется базар, и эти люди отправятся под высокие деревья на берегу речки Маслянки, разложат свою милостыню на травке, появится и водка. Начинаются разговоры и воспоминания о беспросветной горняцкой жизни на руднике и приисках Меновщикова, Удалова и Зыряновска. Вспомнят за стаканом горькой, как их били и увечили злыдни-нарядчики… Распевали старую шахтерскую песню: «Вы, нарядчики, на нас не косите своих глаз». Так сидели до вечера, пока старухи не разводили их по домам».
Газета «Заря Востока» 25.11.1969 года.

В марте 1905 года Кабинет отдал в аренду Зыряновские и Риддерские рудники австрийскому князю Александру фон Турн-и-Таксис и юристу Иосифу Жаннэ. Долгое время велись переговоры, и лишь в сентябре 1910 года был подписан договор, по  которому австрийские концессионеры обязывались добывать не менее 6-4 тысячи тонн руды и за отдельную плату перерабатывать руду из отвалов. Кроме того, они должны были достроить обогатительную фабрику и плавильный завод по выплавке всех основных металлов (золота, серебра, свинца, меди) и по возможности получать цинк, который до сих пор весь терялся. Учитывая прежний опыт, Кабинет уменьшил размер арендной платы до 3 % с добываемого золота, 2 % - с серебра и меди и 1 % со свинца и цинка.
Действительно, арендаторы внесли свой вклад в строительство обогатительной фабрики. Были доставлены дробилки типа «БЛЭК» и две паровых мельницы для размельчения руды, просевочный барабан, трансмиссии для агрегатов. Велись работы по ремонту электротехнического оборудования, насосов, строились квартиры для служащих, но все это велось вяло, а главное, ничего не было сделано по разведке месторождения и восстановлению шахтных выработок.

В связи с началом первой мировой войны концессионеры передали 25 сентября 1910 года свои права и обязанности английскому обществу «Русская горно-промышленная корпорация». Памятуя о неудачных опытах своих предшественников, корпорация не торопилась вкладывать большие деньги и хотела убедиться в надежности запасов. До 1917 года она производила буровую разведку, пробурив 13 скважин алмазного бурения. Были выполнены небольшие работы по восстановлению Путинцевского и Заводинского рудников, произведена откачка воды из подземных выработок Зыряновского месторождения и проведено обширное опробование руд в забоях.
В 1912 году писатель-этнограф А. Новоселов, знакомясь с бытом бухтарминских староверов, проехал через Зыряновск, о котором записал, посетовав на обстановку, царящую на руднике: «Зыряновск напоминает маленький уездный городок: городские дома, базар, сеть телеграфных и электрических проводов. Не так давно здесь кипела жизнь, было много денег, а теперь рудник, как и Риддерский, заброшен. Только тут запустение производит еще более  тяжелое впечатление: все было богаче и шире поставлено. Обидно за человеческую нерасчетливость и расточительность».

Надежды и чаяния концессионеров и Кабинета прервала Октябрьская революция 1917 года. 17 мая 1918 года постановлением Совнаркома все предприятия были национализированы, и компания оставила рудник, захватив с собой большую часть материалов и  документов по разведке месторождения и исследованию руд на обогатимость.
Для страны наступили может быть самые трагические в истории времена. Бурные события, последовавшие после революции, гражданская война, протекавшая в Восточном Казахстане особенно ожесточенно, смена властей, расстрелы как со стороны колчаковцев, так и со стороны частей Красной армии, - все это остановило работу Зыряновского рудника на долгих 8 лет. Бухтарминскому краю пришлось пережить еще и крестьянские восстания 1920 – 1930 годов, не говоря уже о безработице, продразверстке, коллективизации и репрессиях. Все это сполна испытал поселок рудника и его жители.
Когда утихли революционные страсти и закончились военные действия, перед страной стал вопрос восстановления разрушенной экономики.

В мае 1920 года в Казахстане было создано бюро Всероссийского съезда народного хозяйства (Кирпромбюро ВСНХ). Для более оперативного управления Алтайские горные предприятия были переданы в ведение Сибирского Совнархоза.
Без специального оборудования, средств механизации и сложных машин нечего было и думать восстанавливать промышленность, тем более тяжелую. В стране почти ничего не выпускалось, для приобретения за границей не было денег.
Не имея сил и возможностей самостоятельно поднять стоящие рудники и заводы, 23 ноября Совнарком РСФСР принял декрет о концессиях. Концессионная политика в СССР по выражению В. Ленина имела целью не только способствование развитию тех областей производства, которые не могли быть в ближайшее время обслужены собственными силами, но и «отвлечение империалистов от нас». Видимо, имелось в виду пропагандистское значение сотрудничества и налаживание отношений с капиталистическим окружением.
На Алтай посылались комиссии, чтобы выяснить положение дел на местах. Некоторое представление о том, что увидели специалисты на месте, дают воспоминания профессора Н. Федоровского, командированного в Зыряновск.
«…От Омска до Семипалатинска выгоднее ехать по железной дороге… Сама дорога ужасная. В 11 часов вечера поданный состав, напоминавший составы блаженной памяти 1918-1919 гг., дико брался приступом огромной толпы, имевшей в руках плацкарты. Плацкарты своеобразно понимаются на Алтайской дороге, они дают право входа, но не больше…
От Семипалатинска надо ехать до пристани Гусиная на пароходе, откуда на лошадях в один день можно добраться до Зыряновского рудника. Пароходы маленькие, совершают рейсы только между Омском и Семипалатинском и озером Зайсан, доходя до границ Монголии. В этих рейсах господствует еще большая неопределенность, чем в рейсах между Омском и Семипалатинском; иногда в одни сутки прибывают три парохода, а иногда и пять суток - ни одного. Эта неопределенность страшно усложняет поездку, создавая ненужные заторы и удлиняя путь.
Зыряновский рудник представляет из себя в настоящее время небольшое селение с хорошо сохранившимися домами и с целым рядом шахтных и фабричных построек. Рудничная площадь  охраняется артелью, которая установила небольшую фабрику и добывает себе средства к существованию, промывая золото. Рудничная площадь покрыта грандиозными отвалами уже добытой и частью отсортированной руды».

В самом конце 1919 года в Восточном Казахстане окончательно установилась Советская власть. В Зыряновске она была представлена волостным ревкомом. С самого начала его деятельности перед ним стояло множество сложных задач. Население бедствовало, нависла угроза эпидемий, в районе было неспокойно. Единственное крупное предприятие Зыряновский рудник стоял, а все его хозяйство пришло в полный упадок. Шахты затоплены, оборудование разукомплектовано, надшахтные сооружения требовали капитального ремонта. Выщелачивательный завод с рудообжигательными печами в полуразрушенном состоянии, все остальные здания, будучи деревянными, пришли в ветхость. Работала лишь Березовская гидроэлектростанция, да и та, при мощности 300 кВт, вырабатывала всего 30 кВт. Водопроводящий лоток ее почти сгнил, крыша протекала. Действовавшие при станции мукомольня, лесопилка и мехмастерские были запущены до крайней степени и теплились еле-еле, кое-как удовлетворяя нужды населения.
Сам поселок обезлюдел и к 1920 году уменьшился до 3600 человек при 775 дворах. Люди бедствовали, перебиваясь чем придется, питаясь от занятий сельским хозяйством. Часть шахтеров организовала старательскую артель, промывая золото из отвалов на приспособлениях еще кабинетского времени. Старательское золото было одним из немногих источников доходов как для Советской власти, так и для местных властей, на эти деньги пытавшихся содержать охрану рудника от окончательного разграбления и то немногое, что еще существовало: с перебоями работавшие почту и телеграф.

В поселке было два кожевенных заводика и несколько лавок.
Услуги концессионера предлагало английское «Русско-Азиатское общество» во главе с бывшим владельцем риддерских предприятий Лесли Урквартом. Политбюро ЦКРКП(Б) в течение 1921-1922 гг. несколько раз возвращалось к этому вопросу, стремясь добиться наиболее выгодных условий контракта. О том, как колебалось Советское правительство, видно из выступлений Ленина в разные годы. 11 апреля 1921 года на заседании фракции ВЦСПС он говорил: «Нам не жалко дать иностранному капиталисту и 2000 % прибыли, лишь бы улучшить положение рабочих и крестьян, - и это нужно осуществить во что бы то ни стало».
Но, изучая материалы по сдаче в аренду Риддерского рудника, 12 сентября 1922 года он уже писал членам Политбюро, предлагая «отвергнуть эту концессию, т.к. это кабала и грабеж».
Однако, своими силами устраивая воскресники и субботники, с лопатами и носилками, крупную промышленность было не поднять. 14 ноября 1925 года Ф. Дзержинский, бывший председатель ВСНХ, подписал контракт с акционерным обществом «Лена-Гольдфильд-Лимитед» на концессию ряда предприятий Алтая. По этому договору Зыряновский рудник с 29 января 1926 года переходил в руки английских предпринимателей сроком на 50 лет.
Общество обязывалось до 1 января 1930 года затратить на поиски и разведку по Зыряновскому и Змеиногорскому рудникам не менее 1 млн. рублей золотом, а на оборудование, строительство и ремонт обогатительной фабрики, рудников и заводов – не менее 5 млн.рублей. В качестве платы за использование недр общество должно было отчислять 6 % от стоимости полученных металлов, а также выплачивать пошлину за земельный отвод.
Одной из главных строек было сооружение большого металлургического завода в поселке Глубоком, и именно на нем арендаторы сосредоточили основные силы, уделяя меньше внимания на объекты Зыряновского рудника.
Писатель В. Правдухин, посетивший рудник в 1929 году, вспоминал в книге «Годы, тропы, ружье»: «В Зыряновске я пробыл всего день. Унылое впечатление оставляют рудники, когда на них нет работы. Горы руды – сто тысяч тонн –лежат без движения, общество «Лена Гольдфильд» не начинает до сих пор разработок».
Рассчитывая на честное соблюдение условий договора, акционеры вложили большие средства, развернув на Алтае большую стройку.
В 1928-1930 гг. «Лена» построила первую электростанцию мощностью 1080 квт, поставив локомобиль, вела строительство обогатительной фабрики, приобрела и завезла оборудование для нее и для компрессорной станции, выполнила часть работ по ремонту дороги «Гусиная пристань – Зыряновск», жилых и производственных зданий. К водоотливу затопленных шахт и восстановлению рудника концессионеры не приступали.
Спустя годы советские авторы, описывая этот период, в одни голос называют арендаторов хищниками и рвачами, нещадно эксплуатирующими недра и думающими только о прибылях. Например, Д. Вагайцев в газете «Заря Востока» от 11 ноября 1982 года пишет: «…все буровые работы были направлены на хищнические поиски новых руд». Странная фраза, ведь хищнической может быть эксплуатация, а не разведка. И тут же, сам себе противореча, отмечает: «…с декабря 1928 года по 1930 год Общество пробурило лишь пять разведочных скважин общей длиной 818,38 метров». Выходит, теперь плохо, что мало бурили…

Противоречие не только в этом. Перечисляя выполненные Обществом работы, Д. Вагайцев, А. Горохов, П. Сергеев, укоряют его в том, что те ничего не сделали для организации подземной добычи и не наладили работу обогатительной фабрики. А если не было добычи, какая могла быть прибыль у арендаторов! Разве что от переработки отвалов? Но ведь и выщелачивательная фабрика была убыточной! Наивно думать, что арендаторы не изыскивали способы получения дохода, иначе для чего вкладывать деньги. И как можно упрекать за это, причем совершенно бездоказательно, тем более, что концессионеры построили целый завод, реконструировали многие цеха и поставили дорогостоящее оборудование!

Действительно, к 1929 году работы на Зыряновском руднике почти прекратились, но ведь все  строители были брошены на окончание стройки Иртышского медеплавильного завода. Тем не менее, как видно из информации Семипалатинского окружкома ВКП(Б), проводившего обследование положения рабочих на Зыряновском руднике в первых числах мая 1929 года, «На концессиях в Зыряновске начались приготовительные работы к пуску рудников, на них занято 700 рабочих». И именно тогда власти затеяли сложную игру, надо полагать, с целью вынудить гостей покинуть страну. Начались проверки с пристрастием, похожие на провокации. Проведенные ревизии видели только теневые стороны, отмечались лишь недоделки или плохое качество работ. Претензии предъявлялись разные: нарушается кодекс закона о труде, не обеспечена безопасность работ, низкие заработки рабочих, низкие темпы строительства и т.д. и т.п. Наверное, недостатки действительно были, но к проверяющим подключился профсоюз, активно подогревая недовольство рабочих и задевая самые чувствительные струнки по поводу недостаточной заработной платы, плохих условий работы, грубого отношения со стороны начальства. Под давлением активистов, явно с подачи органов власти, профсоюзный комитет 13 ноября 1929 года принял решение о проведении забастовки. С 14 по 18 ноября рабочие не выходили на работу. Работой стачечного комитета руководила партийная организация в лице  П. Хромова, одного из самых активных организаторов забастовки. Акции продолжались, что, в конце концов, вынудило концессионеров выехать за пределы страны. С августа 1930 года Зыряновский рудник перешел под контроль Госбанка СССР, а в мае 1931 года было организовано Зыряновское рудоуправление, которое вошло в систему  Алтайского кабинета «Лена-банк» (не потому ли, что стало преемником «Лена–Гольдфильд-Лимитед»?). Ликвидация концесии означала полный переход хозяйственных предприятий в руки государства и чиновьичье– бюрократического аппарата, где властвовала командно-административная система и плановая экономика.
Подводя итоги почти 30 летней деятельности концессий на Зыряновском руднике, нельзя не признать, что в сложившихся условиях сдача в аренду была единственным выходом для поддержания сложного горного хозяйства. Да, концесионеры не были хозяевами, а скорее временщиками. Это были трудные для рудника времена с отсутствием перспективы и долговременного плана развития работ, с дерганием из стороны в сторону, с остановками рудника и, как следствие, с безработицей. Но думается, что концессионеры не могли много заработать, а скорее остались в убытке. В царское время они просчитались, не учтя сложность и объем работ, а в Советское время в 1918 и 1929 гг. были просто изгнаны,  не успев довести дело до конца.

Получив в наследство гигантское государство, большевики понимали, что оно не может существовать с той слабой экономикой, что досталась от царской России да еще и разоренной гражданской войной. Руководство страны приняло твердое решение, объявив курс на индустриализацию и особое внимание уделив тяжелой промышленности. Именно она могла дать необходимую технику и вооружение для армии, способной защищать государство, противопоставившее себя капиталистическому миру.

Еще в двадцатые годы был принят пятилетний план и названы гиганты первых строек. Зыряновск не вошел в их число, и, возможно, причиной этого была слабая разведанность запасов. Ведь еще в 1921 году, докладывая о состоянии Зыряновского рудника на межведомственном совещании при Семипалатинском губсовнархозе, управляющий Ассон отметил неперспективность месторождения: «Зыряновское месторождение имеет добытых и обнаруженных разведкой руд около 15 млн. пудов серебра, 382 тыс. пудов меди, 1 млн. 35 тыс. пудов свинца (16 тыс. 560 тонн). Эти даннае говорят о том, что нет никакого расчета возобновлять работы в данный момент, так как почти все сооружения, необходимые для возобновления работ, разрушены, привести же их в годное состояние обойдется очень дорого и для извлечения указанного выше количества металлов это невыгодно». Тем не менее, Зыряновскому месторождению в цветной металлургии, особенно по свинцу и цинку продолжали отводить ведущее место наряду с Риддером и Ачисаем в Южном Казахстане.

Безрадостную картину представляло рудничное хозяйство к концу 1929 года. 30-ти летняя остановка рудника, несмотря на деятельность концессионеров, сказалась на нем самом отрицательным образом. Каждый арендатор вносил что-то новое в реконструкцию, но никто из них не довел дело до конца и не запустил рудник в работу. Согласно плану первой пятилетки Зыряновскому руднику предстояло пережить второе рождение.
Положение дел было таково: подземные выработки затоплены, надшахтные сооружения требовали капитального ремонта, орудия труда примитивные, почти полностью отсутствовало жилье для рабочих, в технической документации хаос или почти полное ее отсутствие. Самым больным вопросом, тормозящим развитие предприятия, были пути сообщения и транспорт. Зыряновск не был связан с общегосударственной сетью железных дорог. Единственная водная артерия река Иртыш была в 50 км от поселка и, действуя 6-6,5 месяцев в году, не могла удовлетворить потребности в перевозках, особенно концентратов. Грунтовая дорога, связывающая Зыряновск с пристанью на Иртыше, нуждалась в постоянном ремонте, так как не имела покрытия. Новой администрации рудника сразу же пришлось столкнуться с отсутствием и нехваткой материалов, оборудования, топлива, низкой квалификацией рабочих, в основном набираемых из близлежащих деревень, и почти полным отсутствием грамотных инженерно-технических работников. Положение усугублялось плохим продовольственным снабжением и низкой трудовой дисциплиной.

Еще «Лена-Гольдфильд» окончательно отказалась от обработки руд устаревшим методом выщелачивания и построила рядом с шахтой «Северной» новую обогатительную фабрику, спроектированную и оборудованную германской фирмой «Гумбольдт». За рубежом давно уже был найден универсальный способ разделения руды и пустой породы, называвшийся флотацией и основанный на различии в смачивании водой частиц разделяемых минералов. Измельченные частицы полезного ископаемого всплывают на поверхность вместе с пузырьками воздуха, в то время как пустая порода остается на дне обогатительного устройства. Оборудование было смонтировано еще при концессии, но регулированием, отладкой процесса пришлось заниматься уже рудоуправлению, что осложнялось отсутствием технической и проектной документации, специалистов, имеющих опыт даже лаборантов, знакомых с элементарными химическими процессами.

Энергетическая база рудоуправления была представлена допотопной Березовской ГЭС, давно уже физически и морально устаревшей да тремя локомобилями, требовавшими много топлива. В 1931 году локомобили, работавшие на каменном угле, были установлены в освободившемся здании старой обогатительной фабрики (выщелачивательный завод) и она стала первой тепловой электростанцией Зыряновска, прослужившей много лет (до 50-х годов). Следы от лозунгов тех лет до сих пор заметны на массивных стенах каменного здания бывшего выщелачивательного завода – единственного памятника истории города, сохранившегося с XIX века до наших дней. Народ прозвал ту первую электростанцию «Силовой», и как память тех лет это название осталось за одной из улиц старого города. Давно нет и того водоподводящего канала из реки Березовки к деревянным гидравлическим колесам, исправно работавшим ни много, ни мало, целое столетие. От канала мало что осталось, и вряд ли кто о нем помнит, зато сохранились улицы Канавная и Водопроводная в юго-восточной части города, по-видимому, проложенные на его месте.

30-й год, год начала восстановительных работ на руднике был отмечен мрачными событиями в стране, связанными с коллективизацией в деревне и ликвидацией кулачества как класса. Прикрываясь разработанной теорией ужесточения борьбы классов, Сталин провозгласил, что «репрессии являются необходимым элементом наступления». Тысячи семей, считавшихся зажиточными, раскулачивались, то есть подвергались конфискации имущества, сгонялись со своих мест и вывозились в трудовые лагеря. Раскулаченных из Бухтарминских деревень из окрестностей Зыряновска вывозили семьями с малыми детьми в близлежащую тайгу, где они строили землянки и занимались заготовкой леса для нужд рудника. Именно тогда по долинам рек Хамира, Черновой и Тургусуна возникло до двух десятков деревень: Столбоуха, Лаптиха, Масляха, Щебнюха, Зевана и т.д. За один только 1931 год было заготовлено до 100 тысяч кубометров леса, а в последующие годы заготовки выросли еще больше.
В самом начале этих событий, а именно в феврале 1930 года в окрестных с Зыряновском деревнях (Снегирево, Крестовка, Пихтовый Ключ) произошло крестьянское восстание под руководством Ф.Д. Толстоухова, бывшего организатора Советской власти в Бухтарминском крае, а затем разуверившегося в политике, проводимой коммунистическим режимом в стране. Поэтому едва ли не первое, чем пришлось заняться зыряновским рабочим, было участие в боевых дружинах, брошенных с оружием в руках на подавление мятежа, среди участников которого были и их товарищи.
Уже в марте восстание, которое называли «кулацким» (на самом деле там участвовали и бедняки), было подавлено.
В таких непростых условиях началась реанимация рудника. 1930 год прошел не только в организационных мероприятиях и укомплектовании кадрами и техникой. Всего на работу в рудоуправление было зачислено 1371 человек, в том числе 3 инженера и 10 техников. Было организовано 17 ударных хозрасчетных бригад. Первые усилия были направлены на откачку воды из шахт и наладку обогатительной фабрики. Не все получалось как было задумано и запланировано, не хватало чертежей, специалистов, не было опыта. Из 4 млн.рублей, выделенных на строительство и восстановление рудничного хозяйства, в 1931 году было освоено всего 1,66 млн., что явилось следствием многих причин, главной из которых была нехватка электроэнергии. Но несмотря на все трудности, 15 мая 1931 года первая в Зыряновске флотационная обогатительная фабрика мощностью 250 тонн в сутки вступила в строй, а через два месяца на завод были отгружены первые тонны концентратов. Восстановление подземного рудника требовало много времени и средств, поэтому использовались отвальные руды, добытые еще в кабинетский период и тогда считавшиеся бедными и потому забракованные.
 С момента пуска в эксплуатацию, на фабрике постоянно совершенствовалась технология обогащения, экспериментируя, специалисты вносили изменения и дополнения в процесс. Благодаря этому в 1935 году по сравнению с 1931 годом было повышено содержание свинца в концентрате с 34% до 44 %, цинка с 35 % до 44 % и снижены потери в хвостах. К 1938 году производительность фабрики была доведена до 336 тонн в сутки. Душой коллектива обогатителей стал молодой инженер, руководитель фабрики В. Скоров, который возглавил и техническую секцию рудоуправления, решающую насущные и самые сложные вопросы работы рудника.
Очистная выемка (добыча руды) началась лишь в 1932 году; 5 мая в забое на 1 горизонте была произведена первая отпалка шпуров, пробуренных ручным способом, а всего за год было выдано 460 тонн руды, что составило 10 % от плана. В следующем году было добыто уже 26 тысяч тонн, но опять план оказался недовыполненным на 14 тысяч тонн. Срыв плана происходил в основном по причине недопоставки угля для тепловой электростанции, которая не могла вырабатывать энергию в нужном количестве.
Из-за разбитых дорог и плохой работы автотранспорта не подвозились вовремя технические грузы, лес, топливо и другие материалы. Причем подводили не только речники на Иртыше, но и свой транспорт, работающий на трассе «Гусиная пристань – Зыряновск». В 1932 году в рудоуправлении имелось всего 11 грузовых автомобилей грузоподъемностью 1,5-3,0 тонн и 1880 единиц гужевого транспорта. Но и этого не хватало, так как дорога была разбита и машины постоянно ломались. Дело доходило до того, что для перевозки скопившихся на фабрике концентратов привлекались самолеты, для чего в пойме реки Березовки был устроен аэродром для приема небольших самолетов «У-2».
Медленно, но неуклонно рудник наращивал свою мощность. На смену ручному труду приходила механизация отдельных работ. С апреля 1935 года было введено бурение шпуров пневматическими перфораторами легкого типа, и с этого же года для подачи закладочного материала в шахты стали использовать скреперную лебедку. К 1937 году было уже 4 скреперных лебедки, а на погрузочных работах стали использовать механическую машину марки «Эймко» Кыштымского завода.
В 1935 году дала ток реконструированная Тургусунская ГЭС мощностью более 1000 кВт, а на тепловой станции поставили 4-й локомобиль, что позволило увеличить общую мощность в два раза и таким образом снять проблему с электроэнергией и даже создать резервный фонд для возможности проведения ремонтов.
Все это позволило увеличить объемы добычи и переработки руды. Если во вторую пятилетку (1933-1937 гг.) было добыто 279,5 тысяч тонн руды, то в  третью более чем в 2,5 раза больше – 654,8 тысяч тонн. С 1937 года Зыряновск стал основным поставщиком концентратов для Иртышского медеплавильного завода в поселке Глубоком. К 1938 году были в основном завершены работы по восстановлению Зыряновского рудника.
Но, конечно, не только механизация способствовала росту производительности. Без людей никакая техника работать не будет.
Когда пишут о том времени, в восторженных тонах вспоминают об энтузиазме народа, совершающего трудовые подвиги. Теперь, по прошествии 70 лет можно проанализировать события той далекой поры.
Советский Союз эпохи первых пятилеток напоминал трудовой лагерь с жесткой дисциплиной и бьющей через края идеологией и пропагандой. Страна оживала, наращивая экономическую мощь. Достижения были налицо, но вместе с ними росло и количество концлагерей. Не было ни одной большой стройки, где бы не работали заключенные, в основном за политические убеждения. «Брали» за все: за неосторожно сказанное слово, по оговору и доносу, за малейшую оплошку на работе. Журналист Д. Лачков, выросший в Зыряновске, вспоминает именно о тех 30-х годах: «Отчима, как мастерового человека (А.М. Возовикова – А.Л.), назначили главным механиком обогатительной фабрики. В одну злосчастную ночь, когда он находился дома, случилась авария: с рудой в дробилку попала кувалда. Фабрика долго не работала. И вот всех начальников и тех людей, которые были в ту ночь на смене, объявили «врагами народа». Дали им по 10 лет каждому и отправили на Колыму, откуда редко кто возвращался. Вот и получается, что в гражданскую за советскую власть жизнью заплатил отец, а в период сталинизма – отчим». Д. Лачков. «Город моей юности». «Заря Востока» 11.12.1990 г.
В 1937 году с обвинением в национализме был арестован директор рудоуправления Ж. Таттибаев – энергичный и деятельный организатор производства. Как «враги народа» были осуждены другие руководящие работники рудника, обогатительной фабрики, мехцеха и других цехов. Арестовывались и простые рабочие. Мог ли быть энтузиазм в такой обстановке, или это были лозунги и выдумки советской пропаганды, во весь голос кричавшей о трудовых подвигах? Партия присвоила себе право говорить от имени народа, выдавая требуемое за действительность, и это была установка на поведение. И большинство верили, в стране действительно была эйфория от трудовых успехов. Одни, кого не коснулись репрессии, верили в политику партии, в идеалы ленинизма, в «светлое» будущее. Другие искали пути повышения по службе, славы и почета, третьих мучил страх. Большинство же, озлобленные несправедливостью и тяжелой жизнью, одобряли репрессии, считая, что это так надо, что берут настоящих вредителей, тех самых чиновников, мешающих жить и строить счастливую жизнь. И люди действительно творили чудеса, не жалея сил и здоровья, а зачастую рискуя жизнью, выполняли и перевыполняли планы.
«Чтобы не затопить шахты, мы мобилизовались, выделили из своей среды лучших ударников на древозаготовки. Когда замерзала река и шел снег, мы по пояс в воде сплавляли дрова, чтобы спасти рудник».
Так писали рабочие Зыряновского рудника, обращаясь к работникам Иртышского водного транспорта, в 1933 году не выполнившим плана грузоперевозок.
Очень злободневен для рудоуправления был вопрос разведки месторождения. От него зависели перспективы рудника, поэтому для усиления геологической службы из центра был приглашен опытный геолог А. Духовской.
К 1934 году, ознакомившись с месторождением, А.И. Духовской пришел к выводу о большой перспективности района, о чем написал в трест «Алтайполиметалл», подчеркнув, что Зыряновское месторождение заслуживает пристального внимания и детального проведения разведочных работ. К его мнению прислушались: бывшее геологоразведочное бюро было выделено в самостоятельную геологоразведочную партию, начальником которой и назначили А.И. Духовского. Были выделены средства для проведения усиленных разведочных горных и буровых работ.
До этого была разведана только верхушка месторождения и лишь в центральной и восточной части до глубины в 200 м. К 1936 году месторождение было прослежено глубже, обнаружены богатые залежи Маслянской промзоны, Юго-восточная залежь, Заводская залежь (линза), верхушка которой была найдена в 1791 году маркшейдером Краттом, и была названа прииском его имени.
Прирост запасов составил 21,5 миллион тонн, увеличив объем руды в недрах более чем в 20 раз, что сразу поставило Зыряновск по запасам на второе место в СССР после Риддера.
О том, как дальше развивались события, рассказывает геолог 30–х годов И.Р.Тихонов.
«Всеми работами по подсчету запасов руководил сам Духовской. Но надо было еще их защитить во Всесоюзном комитете по запасам. В Москву должен был поехать старший геолог В. Прохоров, но его арестовали как врага народа. А Духовскому въезд в Москву был запрещен как промпартийцу. (То есть как репрессированному по так называемому делу «промпартии» - А.Л.). Поехал П. Грачев, но он запасы защитить не смог.
По ходатайству Главного геологического управления все же было получено разрешение на въезд Духовского в Москву всего на 24 часа. Но он и за это время сумел успешно защитить запасы. Его представили к награде, но кандидатура его не прошла опять же потому, что промпартиец».
Газета «Заря Востока» 16 апреля 1991 года.

Утвержденные запасы сделали Зыряновское месторождение перспективным для строительства большого горного предприятия. В 1937-1938 гг. изучением проблем развития полиметаллической промышленности Восточного Казахстана занималась комиссия Наркомата тяжелой промышленности, возглавляемая известным ученым-геологом И. Губкиным. Она разработала проект «Большого Алтая», по которому в Зыряновске должен был быть создан крупный комбинат, построена железная дорога, комплекс жилых и культурно-бытовых объектов. Это вызвало приток трудовых ресурсов. Население Зыряновска росло: в 1933 году здесь проживало 11,5 тысяч человек, а 1938 – 12,8 тысяч. Постановлением правительства от 21 марта 1937 года Зыряновск был отнесен к категории рабочих поселков, а с 17 января 1941 года стал городом.
Вечным бичом Зыряновска, начиная с начала его существования, была удаленность от промышленных и административных центров и отсутствие нормальных путей сообщения. Навигация по Иртышу длилась всего полгода, а зимой едва ли не единственным сообщением с Усть-Каменогорском были санные обозы по замерзшему Иртышу. Между тем автомобили поступали, а развитие автотранспорта требовало реконструкции дороги, построенной еще в конце XVIII века силами местного населения (дорога была проложена в 1799 году силами казачьего войска, стоящего по Иртышу, за что казаки пользовались правом беспошлинного лова рыбы на Зайсане; в XIX веке до 1917 года дорогу поддерживали крестьяне прилегающих пяти поселков). Вечно так не могло продолжаться, и, наконец, было принято решение о реконструкции дорог Восточного Казахстана, но не силами государства, а методом народной стройки, как и практиковалось по старинке.  Летом 1940 года, после окончания весенних полевых работ Советские органы власти мобилизовали все сельское население и часть рабочих и служащих Зыряновского рудоуправления. Механизации не было никакой, все выполнялось вручную лопатами, тачками и носилками. За Зыряновском был закреплен один из самых сложных участков, 10 км пихтового ущелья (близ современного г. Серебрянска). В течение 1,5-2,0 месяцев реконструкция дороги «Усть-Каменогорск – Зыряновск» протяженностью 180 км с гравийным покрытием была завершена. По дороге пошел автотранспорт.
Начавшаяся в июне 1941 года Великая Отечественная война прервала планы и ход реконструкции и развитие рудника. Большая часть кадровых рабочих и шахтеров ушла на фронт, на их место встали необученные и неопытные их жены и подростки-дети. На женские плечи лег тяжелый и опасный труд горняков. Женщины работали взрывниками, бурильщиками, забойными рабочими, не говоря уже о слесарях, токарях, электриках.
Лозунг «Все для фронта, все для победы!» не был пустой фразой, а означал отказ от всех благ мирной жизни. Страна отдавала воинам все, что у нее было: хлеб, одежду, продукты питания, транспорт, средства связи. В стране был установлен режим военного времени с жесткой армейской дисциплиной и строжайшей ответственностью за малейшие промахи в работе. Война сплотила людей, все работали самоотверженно, не жалея ни сил, ни здоровья.
Все производство, начиная с тяжелой промышленности до легкой, теперь работало только на войну. В стране не производилось ничего для мирной жизни, в чем не нуждался фронт, а это означало, что резко сократилось снабжение рудника и обогатительной фабрики необходимыми материалами и реагентами. Не хватало топлива, угля и, как следствие, электростанция не могла работать на полную мощность. Горняки, обогатители, металлисты рудоуправления, проявляя изобретательность и смекалку, изготавливали недостающие детали сами. Ими было организовано изготовление вышедших из строя деталей к шаровым мельницам, шевронных шестерен и футеровки, насосов для водоотлива, пихтового масла, извести, дегтя для замены дефицитных реагентов, чугунных шаров, динамита, текстропных ремней.
Война, жгучая нужда в валюте для оплаты поставок по ленд-лизу вооружения от союзников – США и Англии заставило Сталина пойти на разрешение и даже всяческое содействие деятельности золотоискателей. Поощрялся любой способ добычи: хоть артелями, хоть одиночками. За сданное золото старателям давали всевозможные льготы: обслуживали в особых магазинах, где были дефицитные товары (а во время войны все было дефицитным и абсолютно недоступным) и продовольствие; некоторым даже давали «бронь», т.е. не забирали в армию, на фронт. В Зыряновске до 1950 года работали 2 таких артели: имени «Ворошилова» и «1 мая». Они искали и добывали золотоносную руду или пески везде, где только было возможно: отрабатывали верхушки рудных тел и жил, выходящих на поверхность, дробили ее в бутарах (грохотах) и промывали на примитивных вашгердах. Использовали и хвосты обогатительной фабрики, собирали илы по канавкам в подземных выработках. Уже упомянутый И. Тихонов вспоминал об оригинальном способе добычи золотоносных отходов (хвостов с обогатительной фабрики). Их спускали, загрязняя воду, по деревянному лотку длиной метров 600 прямо в речку Вторушку. «… через лоток текли фабричные «хвосты». Этот короб-лоток, сбитый из досок, проходил от фабрики через парк. Отсюда лазали в него так называемые бакырщики, старатели-одиночки, пробирались по лотку на фабрику за добычей. Чтобы не задохнуться, одевали респираторы или маски от противогазов. Набрав в сумки золотоносного песка, не могли развернуться и назад пятились как раки, иногда даже создавая запруды. Но рисковали – куш срывали богатый. Все это было, конечно, пока не открыли на фабрике золотую секцию».
Газета «Заря Востока» 04.05.1991 г.

В городе был организован пошив полушубков, меховых рукавиц. Катали валенки, вязали свитера, носки, варежки, изготавливали обувь.
Несмотря на все трудности, в первый год войны план был выполнен на 107,4 %, добыто 150,4 тысячи тонн руды, сверх плана выпущены концентраты, в том числе свинца 26,4 %, цинка 31,7 %, меди на 317 %. В 1942 году выпуск концентратов еще увеличился и лишь в 1943-1945 гг. сказались все лишения военной поры, когда производство упало. Всего же за годы войны добыто свинца 19,7 тысячи тонн. На руднике лежала большая ответственность, ведь каждая вторая пуля для автоматов и винтовок в стране отливалось из металла Алтая. Но и другие металлы – цинк, медь – нужны были для военной промышленности, а золото и серебро шли для оплаты поставок военной техники союзниками.
На полях сражений достойно воевали зыряновцы, работники рудоуправления. 4 тысячи из них награждены орденами и медалями, смертью героев погибли 3480 человек и в том числе герой Советского Союза П. Бочарников. Героями Советского Союза возвратились и продолжали трудиться А. Бурнашов, П. Брилин, П. Кольцов.
Оставшиеся на руднике трудились каждый за двоих. Гвардейцами тыла называли передовиков производства О. Гузеву, С. Коншина, Н. Казанцева, Ф. Микова, С. Маханова и многих других, немало сделавших для нормальной работы рудника. На многих участках рудника пришлось вернуться к дедовским способам работы, снова взявшись за лопаты, ручной бур и лом. Уровень механизации снизился на погрузке горной массы до 22 %, на доставке до 19 %. Только 27 % руды перевозили электровозами, остальные объемы транспортировали вручную или лошадьми.
Ценой огромных усилий, отдав 27 миллионов жизней, Советский Союз выстоял и победил. Когда отгремели бои Великой Отечественной войны трудящиеся Зыряновского рудоуправления, как и весь народ огромной страны, приступили к восстановлению изношенного за 4 года хозяйства рудника. Экономика, возрождаясь из пепла войны, реконструировалась и обновлялась. Не мог оставаться на прежнем уровне и Зыряновский рудник; обветшавшее оборудование и механизмы требовали замены. На реконструкцию и развитие рудника, на строительство объектов культурно-бытовых учреждений и жилья страна выделяла значительные средства. Причем с каждым годом эти вложения все возрастали. Если в 1946 году поступило 6,2 миллиона рублей, то в 1949 году в 11 раз больше – 76,2 миллиона рублей.
Не все получалось, как намечалось в эти сложные и трудные годы. Снова, как и в начале 30-х годов, рудник переживал процесс восстановления и обновления с реорганизацией производства и вытекающими отсюда трудностями и неурядицами. Не хватало квалифицированных рабочих – далеко не все вернулись с войны. Из-за плохого состояния транспорта были перебои с подвозкой топлива, пожар на руднике в 1946 году остановил горные работы на полгода. Все это явилось причиной невыполнения плана 4й пятилетки 1946-1950 гг. Тем не менее, уже в 1948 году рудник превысил довоенные показатели, выдав 132,5 тысячи тонн руды.
На базе утвержденных в 1944 году запасов институт Гипроцветмет составил проект расширения Зыряновского предприятия. В первую очередь внимание было обращено на западный фланг месторождения, где находились крупные запасы руды Маслянской промзоны. Для вскрытия этих рудных залежей в 1947 году был заложен ствол шахты «Маслянской», а в 1948 году образован новый рудник, названный Маслянским. В том же 1948 году начата проходка ствола шахты «Капитальная», призванного стать основным каналом выдачи руды в увеличенных объемах. Углубка ствола до 21 горизонта (отм. 191 м) была закончена в ноябре 1951 года. Ствол был оборудован двухскиповым подъемом с емкостью скипов по 8 м; каждый. Этот ствол надежно служил для выдачи руды всех рудников Зыряновского месторождения в течение более чем двух десятилетий.
Старая обогатительная фабрика, пущенная в эксплуатацию еще в 1931 году, уже не обеспечивала переработку возрастающих объемов руды и в 1949 году началось строительство новой, более производительной фабрики на северо-западном склоне прилегающих гор.
В 4-ой пятилетке было освоено бурение шпуров с водяной промывкой, что снизило содержание опасной кварцевой пыли, вызывающей профессиональную болезнь горняков силикоз.
Послевоенные годы закончились в 1951 году громким судебным процессом в рудоуправлении. На скамью подсудимых попал опытный и энергичный директор А.Ф. Султинский, а вместе с ним главный инженер Рогачев, начальник планового отдела Суржиков, начальник ОТК. Их обвинили в приписках и мошеннических махинациях в отчетности по добыче руды, выходу металлов в концентратах. Действительно, на полиметаллическом месторождении, где руды содержат многочисленные полезные компоненты, отчетность достаточно сложна, а поле деятельности для злоупотреблений здесь обширно. Можно искусственно перекладывать металл из одного месяца в другой и делать, например, так, что 10 месяцев в году перевыполнять план и получать премии, а два заваливать. Но работники рудоуправления нашли еще и другой путь. Во-первых, они использовали пески старателей, оставшиеся после промывки и извлечения из них золота, и добавляли в руду для получения из них дополнительных металлов: цинка, свинца и меди. А во-вторых, они перекрыли возможные пути потерь концентратов при перевозке, для чего тщательно заделали щели в кузовах автомобилей. Это было по-хозяйски хорошо, по-государственному. Но они не отразили это в отчетности и, получая дополнительный металл, улучшали показатели, за что имели хорошие премии. (По непроверенным сведениям они были вскоре освобождены и обвинения с них сняты).
В 2005 году исполнилось 50 лет с тех пор, как не стало старого Зыряновска. Теперь о нем помнят лишь старожилы не моложе 60 лет. Что же он из себя представлял?
Исторически в горняцком поселке сложилось два промышленных центра: рудничная зона с шахтами, где главной была шахта «Северная» с обогатительной фабрикой и вспомогательными цехами и заводская, - где центром была «Гидросиловая» (гидрушка) – здание бывших водоналивных колес, а затем Березовская ГЭС, ликвидированная после войны, здание выщелачивательного завода (фабрика), в 30-е годы превращенного в тепловую электростанцию, в народе получившую название «Силовой».
В плохо озелененном поселке с пыльными улицами и дорогами (асфальтированных не было вообще) выделялись двухэтажные деревянные дома, построенные под жилье еще в 30-е годы, да госучреждения («Дом Советов», гостиница, профтехучилище, библиотека и т.д.). Самые старые улицы поселка шли с востока (от поймы Березовки) на запад (1 и 2 Горные, Поздняковская, Советская, Тимофеевская, Орловская, Зыряновская, Заводская, Красный спорт). Исторически сложившиеся и существующие и поныне улицы Силовая, Водопроводная, Канавная напоминают о когда-то действующих объектах рудника. «Дорогой жизни» была автомобильная трасса по перевозке рудных концентратов от обогатительной фабрики до Гусиной Пристани на Иртыше и проходящая от ворот рудничной зоны по Косому переулку до Автовесов (здесь концентраты взвешивались), а затем по Зыряновской улице и далее по Советской (на месте нынешней центральной улицы), где была просто дорога, проходящая мимо старого кладбища (ныне центральный парк).
Некоторое представление о Зыряновске 30-40-х гг. дают воспоминания старожила города Игната Родионовича Тихонова:
«На месте, где сейчас находится станция технического обслуживания ВАЗ (перенесена оттуда в 90-е годы – А.Л.), в этих же каменных зданиях была раньше силовая станция, своего рода небольшая ТЭЦ. Высокая кирпичная труба украшали ее. Здесь же располагались мастерские и кузница. В 6 часов утра окрестности оглашал мощный гудок, как пароходный: «Вставай, честной народ!». Такие же гудки раздавались в 8 утра, в обеденный перерыв и вечером. (Вся страна жила по фабричным гудкам, их отменили где-то в 50-е годы. – А.Л.)
Позднее мастерские и кузница были приближены к руднику.
Заводская ограда охватывала и конный двор, обслуживавший и рудоуправление и цехи. Ведь это была доавтотранспортная эра, и машины появились лишь году так в 1936-ом.
На территории нынешней заводской ограды размещались и лесопильный завод, и дровяной склад. Горная ограда с заводской соединялись напрямую переулком Горняцким (видимо, ошибочно Тихонов переулок Косой назвал Горняцким). Здесь, возле улицы Зыряновской были построены автовесы. Машины грузились концентратом и отправлялись потом на Алтайскую пристань, которую построило Зыряновское рудоуправление (пристань на Иртыше в Гусиной существовала с незапамятных времен, с XIX века. Причем перестраивали концессионеры в 1929 году. – А.Л.).
Горная ограда охватывала все шахты и обогатительную фабрику (старую), куда входили шахты «Северная», «Комисская» и «Сретенская».
Вход в ограду – по пропускам. Охрана состояла из пожарных, была круглосуточной, и имелись так называемые усиленные посты на вышках, они были приближены к стволам шахт и фабрике. Прямо возле нее была расположена наблюдательная вышка, с которой обозревались копер шахты «Северная» со всеми пристройками, машинное отделение и фабричная галерея, где хранились концентраты.
Все постройки – деревянные, кроме одного корпуса обогатительной фабрики. По соседству с фабрикой находилась контора рудника, позднее перенесенная к стволу шахты «Сретенская».
Рядом с конторой в 20-25 м был построен ресторан, а столовая горняков находилась тоже недалеко, по улице Горной. В столовую ходили обедать по карточкам.
Западнее проходной стояла пожарная часть. На нее была возложена обязанность обеспечивать контору и рудник питьевой водой. И вот бравые пожарные отправлялись с бочкой на скважину, находившуюся километра за два на северо-западе. Пожарные и сами пользовались этой водой, и других поили и имели всегда наготове четыре брички с бочками, наполненными водой».
Газета «Заря Востока» 13.04.1991 г.

«… Вспоминаю, как в 1936 году был построен в Зыряновске стадион с купальным бассейном… Место облюбовали там, где сейчас размещен завод металлоизделий. В те годы там проходил канал, по которому вода поступала на Березовскую гидроэлектростанцию.
… В один из воскресных июньских дней был организован массовый воскресник. Люди на него шли охотно, с песнями, играл духовой оркестр. В основном собралась молодежь. Мобилизован был транспорт: лошади, запряженные в телеги, и старательские двуколки. Использовали для отсыпки грунта также ручные тачки и носилки. Одновременно в котловане строились две вышки для прыжков в воду.
Водоем для купания получился отличный – длиной 150-200 метров, шириной до 75 и глубиной до 2,5 метров.
Футбольное поле и беговую дорожку вспахали, убрали все корневища и камни, после чего укатали землю катками. Все эти работы были выполнены в один день.
… Во второй воскресник организовали полив саженцев, на берегу водоема построили раздевалки.
Стадион с купальным бассейном стал любимым местом отдыха зыряновской молодежи. Просуществовал он до войны 1941-45 г.
В те годы молодежь собиралась вечерами в саду у клуба «Ударник». Здесь была танцплощадка, играл оркестр. На полянке у клуба была выстроена парашютная вышка и оборудована волейбольная площадка».
Газета «Заря Востока» 15.01.1991 г.

А вот воспоминания другого характера, об авиации, человека не менее интересного, сторожила и краеведа города Н. Крикунова.
«Первый самолет прилетел в Зыряновск  в 1935 году, когда город был еще поселком. Машина приземлилась у речки Березовки на лугу. Набежали детвора, глазея на невиданное чудо.
А уже через два года после первого прилета на лугу за Березовкой, рядом с усадьбами колхоза «Красный Партизан», разместился аэродром, на котором базировалось около 20 самолетов марки «У-2». Они перевозили свинцовые концентраты на пристань «Алтайскую», где перегружали на баржи для перевозки по Иртышу.
Вскоре началась война, авиаотряд был куда-то перебазирован, а аэродром в 1938 году перебазированный на южную окраину поселка, законсервирован.
В 1944 году зимой на законсервированный  аэродром пришли рабочие рудоуправления и учащиеся школы ФЗО-28, вооруженные деревянными лопатами. Предстояло очистить гектары снега на взлетно-посадочной полосе – в Зыряновск прилетали трофейные «Юнкерсы».
И вот прилетел первый «Юнкерс», благополучно приземлился. Огромный трехмоторный гигант выглядел внушительно – в голове не укладывалось, что такая железная махина летает.
Но полеты стали регулярными. В Зыряновск «Юнкерсы» везли товары народного потребления, продукты питания, грузы производственного назначения. Обратно шли с местными грузами и пассажирами.
Так зыряновцы познакомились с воздушной стаей Гитлера, уже выполнявшей мирные работы».
Газета «Заря Востока» 6.07.2001 г.

К этому следует добавить, что старый аэродром, но уже на другом месте, в районе старого города, с регулярным авиасообщением использовался до 80-х годов, когда был построен новый с бетонной полосой, куда вместо маленьких «АН-2», использовавшихся до сих пор, стали прилетать комфортабельные «ЯК-40».
Возвращаясь в 40-е послевоенные годы, следует отметить, что страна возрождалась, во все возрастающих объемах требовались металлы. В начале 1950 года Совет министров СССР принял постановление «О мерах по развитию свинцовой промышленности  в 1950-1955 годы». А через два года «О дальнейшем строительстве и развитии Зыряновского свинцового комбината Министерство цветной металлургии СССР», по которым намечалось ускоренное развитие предприятия с превращением его в крупнейшего в СССР производителя цветных металлов. Рудник переживал свое третье рождение, город строился на новом месте. С учетом будущего карьера его разместили к западу от старого поселка, на свободной площади до сих пор использовавшейся под выгоны и сенокосы. Вынос города на северо-восток, на берег Бухтармы отвергли из-за проектирования в пойме Березовки отвалов обогатительной фабрики (хвостохранилище). Не прошел и вариант строительства нового города на правом берегу Бухтармы в районе села Парыгино из-за неудобств сообщения с рудником.
Для выполнения строительно-монтажных,  горно-капитальных и подготовительных работ были созданы специализированные организации - Шахтостройуправление (1951г.) и трест Зыряновский (1950г.). В начале 50-х началось бурное строительство: на глазах вырастали новые жилые кварталы, совсем непохожие на прежние, с двух  и трехэтажными домами с центральным отоплением, водопроводом и канализацией. Строится первая очередь комбината, железная дорога от Усть-Каменогорска, линия электропередачи напряжением 110 кВт. Объемы строительства жилья увеличились с 314 кв.м. в 1946 до 4449 кв.м. в 1950г. Всего за четвертую пятилетку сдано 19634 кв.м. жилья. Быстро росло население города, люди ехали на большую стройку со всех концов Союза. Если в 1948 г. население Зыряновска было 23 тыс. человек, то в 1950 -30тыс. человек. В 1952 году в городе Зыряновске было 3 средних школы, две семилетних, пять начальных, два клуба («Горняк» и «Строитель») и один кинотеатр («Родина»).
9 апреля 1952 года рудоуправление было реорганизовано в Зыряновский свинцовый комбинат.
Наступление на недра шло широким фронтом с освоением всех пригодных к выемке запасов, как на самом Зыряновском месторождении, так и на других участках: Греховском, Путинцевском, Заводинском. В 1951 году образован Греховский рудник и в том же  году закладывается шахта «Заводская» для отработки Заводской залежи Маслянской промзоны. В 1954 году действовало сразу 6 рудников: Маслянский, Зыряновский и Заводской на Зыряновском месторождении и, кроме того, Греховский, Заводинский и Путинцевский. Закладываются новые шахты: «Западная-Вспомогательная» (1953г.), «Восточная- Вспомогательная» (1954г.), Южная» (1955г.). В декабре 1953 года была принята в эксплуатацию железная дорога «Усть-Каменогорск - Зыряновск», пройденная в тяжелейших условиях горной местности и тем самым разрешена извечная проблема связи города и рудника со всей страной.
В 1949-1950 гг. на рудниках комбината начинает применяться новое, более производительное оборудование. Количество его к 1955 году увеличилось по сравнению с 1950 г. по скреперным лебедкам в 15,5 раз, по перфораторам в 4,5 раза, по погрузочным машинам в 4 раза, по электровозам в 17 раз.
Проектные организации, инженерно-технические работники комбината понимали, что поставленную правительством задачу увеличения производительности рудника в 5-6 раз существующими непроизводительными системами разработки не достичь. К этому времени техника шагнула далеко вперед. Появились новые механизмы и в первую очередь станки глубокого бурения, причем не только вертикального, но и наклонного.  Все это определяло поиски новых более производительных систем разработки. Появилась возможность вести добычу руды не заходками малого сечения, а большими блоками, обуривая их глубокими взрывными скважинами. Подобный опыт был за рубежом. Но нет одинаковых месторождений, все уникальны и неповторимы, и у каждого есть свои особенности. Для Зыряновского месторождения характерно крутое залегание рудных тел и значительная мощность до 50 и даже 100 м. (с включением оруденелых прослоев). Крутое падение определяло доставку руды из блока на первом этапе обрушением. В 1950-1951 гг. Зыряновским рудоуправлением в содружестве с Алтайским горно-металлургическим научным институтом был составлен проект на отработку Южного крыла Маслянской зоны системой, названной этажным блоковым принудительным обрушением с отбойкой руды глубокими скважинами. Основными руководителями проекта был от института Г. Хетагуров, а от Зыряновска главный инженер Ф. Волков. Большая заслуга во внедрение этой системы принадлежит директору ЗСК Ю. Вороненкову, главному инженеру А. Травникову и исполнителям: начальнику Маслянского рудника В. Гребенюку, главному инженеру Д. Мильченко, начальнику производственного отдела ЗСК М.Седлову.
В 50-е годы система была успешно внедрена на рудниках Зыряновска и с усовершенствованиями и дополнениями применяется до сих пор. Работники Зыряновского свинцового комбината и рудников получили за это заслуженный почет и славу, но нигде не упоминается имя автора идеи и откуда все пошло.  Секрет раскрывает все тот же Тихонов, бывший свидетель происходивших событий.
«Федор Иванович  Волков был направлен в Зыряновск из Кривого Рога, как лауреат Сталинской премии. Он получил ее, внедрив высокопроизводительную систему отбойки руд мощных блоков с бурением глубоких скважин в подэтажных камерах».
Газета «Заря Востока» 4.05.1991 г.

Что же представляет собой эта система?
Образно говоря, если раньше руду добывали в забое, отбивая ее взрывами мелких шпуров (в мягкой руде когда-то отбивали киркой), то теперь большие массивы руды пронизываются глубокими скважинами. Обуренный блок взрывается, а затем раздробленная руда выпускается через воронкообразные дучки на горизонт скреперования. Здесь скреперными лебедками руда через рудоспуски грузится в вагоны. Конечно, возникает масса проблем: надо знать положение рудного тела в недрах, направить скважины так, чтобы равномерно разбурить блок и избежать негабаритов, которые могут застревать в дучках и т.д. Все эти задачи решаются геологами, маркшейдерами, проектантами и эксплуатационниками.
Подготовка блока, названного «Центральным», была начата в январе 1952 года. Это был первый в истории Зыряновского комбината блок-гигант. Параметры его были таковы: ширина 100 м, длина по простиранию 102 м, общая высота 50 м, общие запасы руды были 1млн. тонн. При обработке блока пройдено 5304 погонных метров выработок, пробурено 71600 м скважин. Первый массовый взрыв целиков и потолочины произведен в январе 1955 г. (было взорвано 71,2 тонн взрывчатки), второй – в июне 1955 г (взорвано 66,3 т ВВ).
Уже первый опыт применения новой системы на практике показал ее эффективность. Результаты были таковы, что уже в 1955 году добыча руды составила 1113,9 тыс. тонн и по сравнению с 1950 годом была увеличена в 5,8 раза, повысилась производительность труда в 1,64 раза, себестоимость 1 тонны руды снизилась на 33%. Недостатком системы был большой объем подготовительных и нарезных работ, затраты на которые занимают до 40-50%.
Дальнейшая модернизация и совершенствование системы заключалось в применении новых механизмов и сокращении подготовительных и нарезных операций. Так применение вибромеханизмов и пневмопушки, изобретенной инженером Р. Красовским, позволило улучшить подачу руды и решить проблему зависания (застревания) руды в дучках.
Пятую пятилетку (1951-1955 гг.) комбинат успешно выполнил, добыв 2752,6 тыс. тонн руды. К сентябрю 1956 года в строй действующих были введены объекты строительства первой очереди.  В 1958 году Зыряновский свинцовый комбинат из убыточных предприятий перешел в число рентабельных, а 1959 году достиг проектной мощности строительства комбината первой очереди. В 1959 году добыто 1791 тыс.т. В 1960 году было утверждено проектное задание Гипроцветмета на строительство 2-ой очереди. Наращивание мощностей зависело теперь  не только от подземных рудников, но и от карьера, где планировалось добывать до 2млн. тонн руды в год.
Одним из резервов повышения производительности и улучшения показателей работы всегда являлась организация труда. В 50-60-е годы распространение получило движение так называемого сквозного комплекса, работа методом комплексных бригад, когда рабочие, освоив смежные профессии, выполняли все проходческие циклы от бурения до погрузки и транспортировки горной массы. Это позволило значительно экономить время на ожидания при поломках и пересменках. Повысилась ответственность, качество работ, заработная плата и, как следствие, заинтересованность в конечном результате. У истоков сквозного комплекса стоял знаменитый в 50х годах бригадир И. Веснянко. Возможно, новшество внедрялось с подачи руководства, но в те годы все заслуги приписывались рабочему классу.
Сам И. Веснянко так рассказывает об этом:
«Как-то вызвал нас начальник рудника В. Гребенюк и сказал: «Хорошее дело вы задумали. Молодцы! Такой метод организации труда надо внедрять и в других  бригадах».
К тому времени все члены нашей бригады прошли курсы производственно-технического обучения и овладели смежными профессиями - бурильщика, крепильщика, скрепериста, машиниста погрузочной машины, путевого рабочего, электрослесаря, проходчика. Все это принесло отличные результаты. В августе 1955 года бригада прошла 117,7 погонных метров выработок, в сентябре - 132, а в октябре 160. Производительность труда выросла с 1,23 до 3-3,5 метра в смену. Резко выросла заработная плата».
Газета «Заря Востока» 30.12.1972г

Уже к концу 1956 года сквозной комплекс стал основной формой организации труда забойных бригад Маслянского рудника, а затем и комбината. Между прочим, подобным методом работали зыряновские рабочие еще XIX века, так что вряд ли это  можно было считать изобретением.
В планах развития комбината не последняя роль отводилась карьеру. Специалисты института «Гипроцветмет» считали, что он может давать до 2,5 млн. тонн руды  в год, и хотя для этого необходимо было снести большую часть старого города, решение об его открытии не вызывало сомнений. От кабинетских работ в недрах оставались значительные запасы сульфидных руд, ранее считавшиеся непригодными для получения из них металлов. Теперь же с новой технологией обогащения они превратились в богатые руды и было бы нецелесообразно их потерять. Из-за изрезанности различного рода подземными выработками вынуть их подземным способом было затруднительно. В то же время, как представлялось, ничто не препятствовало отработать их открытым способом, то есть карьером. С точки зрения полноты выемки запасов, удешевления работ, улучшения условий труда горняков, техники безопасности, производительности труда и возможности применения высокопроизводительных механизмов (в первую очередь экскаваторов) это было правильное решение. Но проектанты не задумывались о последствиях и в первую очередь экологических, которые могли возникнуть после прекращения горных работ (об этом будет сказано ниже).
Об истории начала работ Зыряновского карьера (РОРа) рассказывает все тот же И.Р. Тихонов, имея в виду, видимо, 1950 год:
«По мере развития мощностей рудоуправления назревал вопрос о том, чтобы вести разработки более производительным  открытым способом. Взялись за это по рекомендации директора А.Ф. Султинского. Главный геолог М.Т. Печенкин составил проект и отправил на утверждение. Одновременно решался вопрос о строительстве новой фабрики и быткомбината. Чуть позже оно было начато и выполняли его заключенные и пленные немцы (видимо, пленные японцы - А.Л.).
Получив разрешение на ведение работ открытым способом, при рудоуправлении образовали новый участок – шахтоуправление. Начальником его был назначен А.С. Кузнецов. А позднее этот участок стал Рудником открытых работ… РОР занимался и вывозкой песков  на фабрику. Они образовались в результате переработки окисленных руд старательской артелью им. Ворошилова».
Газета «Заря Востока».4.05.1991г.

В дальнейшем существование карьера предусматривалось как само собой разумеющимся и за проектирование его взялись специализированные институты.
Первые шаги карьера были робки и малозаметны. Работы начались на восточном склоне горы Рудной и вошли в силу в 1955 году, когда образовался специализированный рудник со своим штатом, оборудованием и утвержденным проектом. Тогда же начался и снос строений старого рудника: обогатительной фабрики, копров шахт, а вместе с ними и жилых кварталов старого города.
Проектом института «Гипроцветмет» предусматривалось строительство карьера глубиной в 300 м с общим объемом горной массы в 109,4 млн.; и добычей руды 25,7 млн. тонн. Ввиду сравнительно небольших параметров карьера (1,4 х 1,0 км) и значительной глубиной был принят вариант с автомобильной транспортировкой горной массы.
Особенностью Зыряновского карьера, значительно усложняющей работы, было расположение его в зоне старых горных работ и особенно то обстоятельство, что в бортах его под дном параллельно действовал подземный Зыряновский рудник. С одной стороны нельзя было допустить провалов уступов карьера в отработанное пространство Зыряновского рудника, с другой стороны надо было постоянно следить, чтобы газы от взрывных работ на карьере не проникли в подземные выработки Зыряновского рудника  и не отравили работающих там людей.
Другой проблемой, связанной с отработкой карьера, было осушение месторождения. Необходимость в нем ощущали и подземные рудники, а особенно при планировании работ на юго-восточной залежи, где мощность рыхлых отложений была особенно велика. В 1956-1960 гг. были проведены инженерно-геологические и гидрогеологические изыскания Куйбышевским филиалом института «Гидропроект», результатами которых стало создание проекта по отводу рек и осушению месторождения. В процессе претворения этого проекта в жизнь были отведены и забраны в канал реки Вторушка, Маслянка, Красный Ключ и Березовка. Осушение глубинной части месторождения проводилось с помощью глубоких скважин четырех водопонизительных рядов: Северного, Южного, Вторушенского и Временного ряда скважин вдоль юго-восточного и восточного бортов строящегося карьера, действовавших в годы работы РОРа.
В первые годы применяемые механизмы и оборудование было довольно примитивным: буровые станки канатно-ударного бурения с очень низкой производительностью (6-7 метров скважин в смену), самосвалы небольшой грузоподъемности «Мазы», «Кразы», «Язы» (5-10 тонн), экскаваторы «ЭС-3» с емкостью ковша 3,0 м;. В 60-70 годы поступило новое оборудование: могучие, но несовершенные и громоздкие самосвалы «МАЗ-525», позже замененные на более современные «Белаз-540» грузоподъемностью 27 тонн, станки очень производительного шарошечного бурения «БСШ-214» и «СБШ-250» с производительностью до 30 погонных метров скважин в смену, экскаваторы «ЭКГ- 4,6 м;»
Первые 10 лет карьер вел в основном вскрышу (выемку пустой породы, покрывающей рудные залежи), добычу руды в небольших объемах вел попутно. В 1964 году карьер принят в эксплуатацию, объемы вскрыши в это время достигали 5-6 млн. м;, в год, а добыча руды в последующие годы достигла 1,9 млн. тонн в год.
Казалось бы,  чего проще работы в открытом карьере: бури, взрывай, экскавируй, вывози. Однако и здесь уже с самого начала выявились свои проблемы и сюрпризы.
Начали с западного борта, с горы Рудной.  А там зона обрушения. Во время провалов обломки могут покатиться вниз, в карьер, а это опасно. Надо борта «заоткашивать» т.е. зачищать, придавать им заданный угол откоса, в общем, приводить в безопасное состояние. Как, чем? Этот вопрос в проекте не решен. Решили применить скреперные лебедки. А еще придумали сбивать заколы (торчащие камни) стальным тросом. Внизу к тросу привязывали тяжелый груз («бабу»), а сверху цепляли за трактор. Трактор идет по верху, тащит трос, а он «срезает» ненадежные куски породы.
Лихорадило с добычей руды. План то выполнялся, то не выполнялся. За это доставалось руководству рудника, геологам и горнякам. Особенно терзали геологов за плохое качество руды. Явно не подтверждались запасы. Это было видно рудничным геологам. Объяснение напрашивалось само собой: геологи ГРЭ, подсчитывая в свое время руду в недрах, в погоне за премией, а еще больше за выполнением плана по приросту запасов (тогда ведь везде и всюду был план), имели слабость искусственно завышать объемы, т.е. приписывали. Теперь отдувались производственники, выдавая эти запасы «на гора». Но попробуй докажи начальству, что их нет в природе! Запасы-то утверждены авторитетной вышестоящей организацией ВКЗ (Всесоюзный комитет запасов). А им тоже надо «выполнять» план и получать премии. Проектом предусматривалось раздельное бурение и взрывание руды и породы с тем, чтобы они не перемешивались. Но как это сделать, ведь горные породы не масло, чтобы вырезать ножом. Как раздельно бурить, когда рудные тела маломощны (до 2 метров), расстояние между взрывными скважинами 6-7 м, а конфигурация рудных тел так сложна, что они напоминают корни дерева.
Геологи, взрывники, маркшейдеры придумали выход из этого положения. На свой страх и риск бурили все совместно, но взрывали аккуратно, чтобы не перемешать горную массу. Потом уже сортировали в забоях раздельно. Старались, как могли, а все равно доставалось!
Карьер опускался, образуя котлован. Выхлопные газы тяжелых автомобилей, пыль от массовых взрывов – все это, как облако, заполняло чашу карьера, в условиях зыряновского безветрия не желая уходить в сторону. Чтобы разогнать эту грязную тучу, привезли… списанные реактивные двигатели с самолетов Туполева. По нескольку часов в сутки мощные двигатели гудели, сотрясая воздух, но был ли от этого толк, по правде говоря, так и осталось неясным.
Суглинки, да еще и с водичкой, налипали в ковшах экскаваторов и кузовах самосвалов. Вроде бы мелочь, но какая это была проблема! Целая бригада женщин шуровала длинными шестами, сбивая налипшую глину. Потом уже приспособили для этой цели маленький экскаватор.
В какой-то степени именно из-за этого, да еще и от того, что экскаваторы тонули, решено было рыхлые грунты разрабатывать с помощью гидромеханизации. Глины стали смывать струей воды из гидромониторов, а пульпу откачивали в гидроотвал. Применяли даже земснаряд. Чуть ли не пароход плавал в искусственном пруду у южного борта карьера. Он был похож на плавучие драги, что в Сибири разрабатывают россыпное золото. Фрезой он рыхлил глину на дне котлована и тут же подводным насосом гнал пульпу по трубопроводу в гидроотвал. Но хороших результатов земснаряд не показал, слишком тесно ему было в пределах карьера. Все равно, что из пушки стрелять по воробьям.
РОР был как бы выставкой мощной строительной техники. На отсыпке дамб гидроотвалов работал шагающий экскаватор с емкостью ковша четыре кубометра и длиной стрелы в 40 метров. Он напоминал собой огромного и несуразного журавля с непомерно длинной шеей на гусиных лапчатых и коротких ногах-лыжах. Передвигался он медленнее черепахи, с трудом переставляя «ноги».
Но самая большая эпопея была с оползнем на северо-западном борту. Уже в 1961 году, как только начали вскрывать там рыхлые породы, появились первые признаки сползания склона.
Через два года в сдвижение был вовлечен огромный массив объемом более полутора миллионов кубометров, расположенный почти на гребне горы. Оползень разрушил главную понизительную подстанцию комбината и вполне реально угрожал зданиям промплощадки. Под угрозой была работа двух подземных рудников. Было решено частично разгрузить оползневой массив (этим могло быть уменьшено давление), а у основания оползня отсыпать скальный контрфорс. Образно говоря, перед оползающей массой навалить большую кучу камней.
Но контрфорс не монолит, сдвижение замедлилось, однако не прекратилось, пришлось частично приостановить вскрышные работы. «Законсервированный» район распространился на нижние уступы и, в конце концов, занял четвертую часть карьера. Затруднились работы по добыче руды, все больше отставала вскрыша. Рудник не выполнял план по добыче руды и грозил остановиться совсем. Критическое положение складывалось на всем комбинате. Оползень вплотную подобрался к зданию компрессорной станции, на стенах появились трещины. Он грозил зданию подъемных машин и самой шахте «Капитальная» - единственному стволу, выдающему руду двух основных рудников XXII съезда КПСС и Зыряновского.
Решение проблемы не могли найти ни проектные институты, ни работники самого комбината. У всех опустились руки, казалось, вопрос неразрешим. Положение руководства комбината, несущего ответственность за работу огромного предприятия, было незавидным. Ведь оползень имеет свойство годами, как ледник, медленно ползти, а потом скользнуть, мигом рухнув, как горный обвал. Напряжение было большим, и это чувствовали не только в комбинате, но и работники РОРа. Остановка комбината могла произойти в любую минуту, причем надолго, на месяцы. И это неопределенное и очень неприятное состояние продолжалось в течение нескольких лет!
Надо отдать должное директору комбината Жаксыбаеву. Именно он в этот критический момент отыскал в Алма-Ате некоего Чембулова, инженера-строителя, конструктора проектного института, вовсе не имеющего отношения к горному делу, с названием, которое сразу и не выговоришь: «Казпромстройниипроект». Человек увлеченный, но не пустой мечтатель, он совмещал в себе черты и качества Кулибина и Паганеля. На РОРе тогда каламбурили: «Чембулов – чем не Булов? Такой же умница, как наш Виктор Васильевич». В.В. Булов был очень уважаемым конструктором–открытчиком в проектно-конструкторском отделе комбината.
Для удержания промплощадки Чембулов предложил построить подпорную стенку. Что это такое? Оползающая промплощадка должна удерживаться своего рода забором из железобетонных свай, снизу углубленных в скальный грунт, а сверху связанных между собой стальным тяжем, на концах закрепленным массивными тумбами-якорями.
Но этот «забор» не сплошной, а своеобразное решето. И хотя грунт не вода, но и он рано или поздно «утечет» между сваями. Поэтому, если стенка начнет обнажаться, ее надо подпирать искусственной отсыпкой.
Энтузиазм Чембулова, оптимизм и вера в него Жаксыбаева, их обоюдная смелость принесли результаты. Комбинат и РОР воспряли духом, а подключившийся проектный институт «Казгипроцветмет» разработал целый комплекс дополнительных противооползневых мероприятий.
Во всей этой истории была еще одна немаловажная деталь, о которой не хотели распространяться. Существовало веское подозрение, что имеется утечка воды из промышленного водопровода. Попадая в неогеновые глины, она могла смачивать их, превращая в своего рода смазку, а ведь именно по ним и двигался оползень. Водопровод срочно убрали, вынеся его на поверхность, так что ни одна капля не могла больше попасть в оползневой массив.
А что значит отсыпать контрфорс? Для этого надо сначала сделать под него выемку, а это все равно, что подкапывать обрыв, который и без этого готов свалиться. Ведь забой живой, все нужно делать быстро, иначе он просто-напросто может задавить экскаватор. Тут уже с лучшей стороны проявили себя горняки РОРа и в первую очередь экскаваторщики. Начальник РОРа Р. Бахулиев дневал и ночевал в карьере. Напряжение было, как в боевой обстановке.
В конце концов все было выполнено, расчеты оправдались, и с 1969 года обстановка нормализовалась. С тех пор прошло более 30 лет. Отработаны не только карьер, но и все Зыряновское месторождение. Противооползневые мероприятия выполнили свою роль, и признано, что этот опыт уникален и не имеет аналогов даже в мировой практике.
Были в карьере и другие сюрпризы, но носящие элементы истории и тайны.
В 1955-1957 годах работами карьера была затронута непосредственно та старая часть города, которая до 1941 года называлась «село Зыряновский рудник». Вскрывали так называемый культурный слой, образовавшийся за 170 лет и напичканный остатками домашней утвари и предметами быта, черепками и обломками глиняной и фаянсовой посуды, попадались гребенки, подковы, стремена.
Когда снимали верхний слой, неожиданно обнаружилась кирпичная кладка. О том, что здесь могила, догадались сразу.
Склеп! Осторожно разрыли вокруг землю, подняли плиту и увидели лежащего в гробу мужчину. Вернее, то, что от него осталось, а именно скелет в мундире и при всех регалиях. Здесь показания свидетелей различаются. Одни говорят, что это был генерал в брюках с лампасами, с золотой цепью, со шпагой и при орденах. Другие, что горный управляющий в форме, с золотым крестом и в старинных штиблетах. Ясно, что это был какой-то официальный чин, может быть, горный пристав или другой чиновник, но, скорее всего, не простой горный инженер. Тогда горная администрация имела государственные звания и носила форму.
На глубине 15-20 метров в рыхлых отложениях стали попадаться крупные кости. Стало ясно, что это останки древних животных, среди которых легко определялись кости мамонта, шерстистого носорога, бизона, гигантских оленей, древних лошадей – гиппарионов.
Такие находки в Сибири не редкость, но возникал вопрос, почему их так много. Объяснение могло быть одно: весенними водами останки животных скатывались на дно лога и там накапливались.
Постепенно работы опускались на глубину, стали вскрывать скальные породы. Все с нетерпением ожидали, когда обнажатся старинные штреки и квершлаги - входы в таинственные подземелья. Ведь бытовала даже легенда о прикованных цепями к забоям рабах-рудокопах, а о якобы замурованных в шахте рабочих существовали даже документальные рассказы. Ожидали, что можно будет заходить в эти темные туннели, осматривать старинные механизмы и устройства, увидеть шахту XIX века.
В жизни все было совсем не так. Обнаженных выработок наблюдалось мало - они гасились взрывами, а в те, что открывались, никто бы не рискнул проникнуть. Это было слишком опасно, так как все там держалось «на божьем слове» и висело на волоске.
Да, находили в большом количестве полусгнившую старую крепь и дровяную закладку. Иногда рабочие даже отсортировывали ее на дрова. Попадались старинные рельсы смехотворно малых размеров, искореженные, почти игрушечные вагонетки, встречались даже остатки деревянных сточных желобов. Но, пожалуй, это и все. Ни скелетов рудокопов, ни общей картины старых подземных работ так никто и не увидел.
Зато очень скоро подземные выработки стали интересовать совсем по другой причине. Расположенные под карьером, они были источником большой опасности. Ведь кроме проходческих выработок, там были и пустоты больших размеров, оставшиеся после выемки рудных блоков, и в любой момент в них могла провалиться поверхность. Могли погибнуть люди, быть разрушены дорогостоящие механизмы и ответственность за это лежала полностью на маркшейдерах. Шутка ли сказать, только известных пустот в карьере числилось более полумиллиона кубометров, а сколько еще незафиксированных, забытых, не показанных на графике! Старший маркшейдер даже ездил в Барнаульский архив, где хранились копии рудничной графики, искал дополнительную документацию.
Весь рудный массив представлял собой подобие пчелиных сот, сплошь «изъеденных» прежними горными работами всевозможных размеров, форм и расположений. Там, как говорится, живого места не было, все перемешалось: шахты, выработки горизонтальные и вертикальные, наклонные «печи», «мельницы», блоки пустые и заложенные. И все это надо было найти под землей, разведать и вовремя погасить, то есть искусственно обрушить потолочину и этим обезопасить уступы.
Все 20 лет работы над работниками карьера висел страх перед  обрушением в эти подземные пропасти. Поэтому все время вели разведку, бурили глубокие, в 40 метров скважины, а, обнаружив полость, обуривали и взрывали. Так «ощупью» все годы и работали. Между прочим, в аналогичных условиях в 50-е годы именно из-за пустот закрыли карьер в Кентау.
Горное дело недаром считается искусством и с трудом поддается расчетам. Пустоты вели себя непредсказуемо и коварно. По вертикальным выработкам подземная закладка «перетекала» из одного блока в другой, и пустота неожиданно появлялась там, где вовсе не значилась и не ожидалась.
Однажды в обеденный перерыв буровики отошли в рядом стоящую будку. Через 20 минут возвращаются, а там страшная яма, огромный провал глубиной в 20 метров и размером 20 на 20. Стоял мотоцикл «Урал» с коляской, так его будто корова языком слизнула и никаких следов.
Ухнуло грозно, но не так, чтобы и громко: будто хлопнуло или вздохнул кто тяжело. Обрезало, будто ножом. Стенки вертикальные, к краю страшно подходить. Там, в глубине, камешки глухо так гремят, с обрыва осыпаются, то ли пар, то ли пыль струйками из воронки поднимается.
Рабочие еще поохали, поахали, а больше всех хозяин мотоцикла. Комбинат ему потом выплатил стоимость убытка. А ведь никакой там пустоты не числилось, и разведка ничего не показала.
Стали разбираться и оказалось, что на глубине 150 метров разрушился околоствольный «целик» шахты «Комисская» и в пустоту ушла вся забутовка ствола. А мотоцикл выкопали потом, года через два, от него почти ничего не осталось.
Тот ствол обрушался и второй раз, но маркшейдеры уже были начеку и устья шахт охранялись.
За все время работы это ЧП, связанное с пустотами, было единственным, других не было. Без ложной скромности можно сказать, что маркшейдерская служба не допустила ни одного несчастного случая.
А вот скелеты и мертвецы были еще и даже много. Когда стали рыть напротив старого базара, обнаружилось целое кладбище, о котором ничего не знал и не помнил никто даже из самых коренных старожилов. Не значилось оно и на старых планах, и на поверхности не было никаких следов. Ни крестов, ни надгробий, все уже давно застроено. Скорее всего, здесь, почти в центре старого поселения, были похоронены первопоселенцы, возможно, умершие в начале XIX  века.
На РОРе работал слаженный коллектив опытных и деловых специалистов, успешно решавших проблемы карьера, о многих из них ни слова нет на стендах музея Дома техники, посвященных РОРу, а ведь они заслуживают, чтобы их знали и помнили. Вот имена только некоторых из них:
Б.В. Лебенков – одни из первых начальников РОРа, «генератор» едва ли не всех идей, разрабатываемых на карьере.
В.С. Спивак и Е.М. Плешков, разработавшие схему буро-взрывных работ, успешно применяемую все годы существования Зыряновского, Снегиревского и Греховского карьеров.
В.В. Булов – конструктор, решавший проектные задачи.
П.И. Шахтуров – геолог, обеспечивавший качество добываемой руды.
В.В. Семоненко – механик, сделавший много для механизации работ.
К 1980 году карьер опустился до нижней отметки в 144 метра, предусмотренной проектом и представлял собой зияющую 300 метровой глубиной пропасть с крутыми скальными откосами. Продолжать работы стало невозможным и карьер был закрыт.
В итоге за 26 лет работы в карьере вынуто 98,3 млн. м; горной массы, в том числе вскрыша составила 90 млн. м;, а руды – более 21 млн. тонн. Много  это или мало? Если поставить в ряд груженые этой массой «Белазы», то они опояшут земной шар по экватору полтора раза!
В конце 60-х, в 70-е годы, когда близилось завершение работ на Зыряновском карьере, рабочим и служащим грозила перспектива остаться без работы. Многие уехали на строящийся Николаевский ГОК в Шемонаиху, но большинство хотели продолжать работать в Зыряновске и уезжать не собирались. Руководство ЗСК также было озабочено выбытием предприятия, поставляющего до 1,9 млн. тонн руды в год. Все понимали, что на РОРе сложился коллектив, приобретший неплохой опыт работы, терять который было бы нецелесообразно.
В поисках нового объекта для карьера были заново пересмотрены все известные месторождения и рудопроявления в районе. О том, как непросто найти месторождение, пригодное для открытой разработки, можно судить хотя бы по тому, что был проектно проработан и всерьез обсуждался вопрос открытия Карчагинского карьера, расположенного на реке Кальджир близ Зайсана в 350 км от Зыряновска. В разные годы проектировались карьеры в Богатырево, Сажаевке (близ Селекционной станции), Путинцево и Мамонтовке. По разным причинам, главной из которых была относительная бедность руд и удаленность, от всех в конце концов отказались, остановившись на двух небольших карьерах, месторождения которых были хорошо изучены: на Снегиревском, объемом 5,1 млн. м; вскрыши и 2,4 млн. тонн руды (отработан в 1970-1980 гг.) и Греховском, объемом 7 млн. м; вскрыши и 1,7 млн. тонн руды (1981-1987 гг.).
Зыряновского карьера давно нет, но решены ли проблемы, связанные с ним?
В том то и дело, что нет!
В связи с карьером возник целый ряд нерешенных вопросов, которые ныне лежат тяжелым бременем на Зыряновском Горно-обогатительном комплексе и городе.
Мало того, что насыпанные отвалы, став на пути воздушных потоков, ухудшили и без того плохую проветриваемость города, а затопленный карьер превратился в опасное озеро, требующее охраны.
Дело еще и в водостоках. В свое время, забрав реки Маслянку и Вторушку в каналы и затопив карьер, создали угрозу подтопления части старого города грунтовыми водами. Пока проблему пытаются решить с помощью водопонизительных скважин на восточном борту карьера, подающих техническую воду на обогатительную фабрику. Предполагается, что она будет держать уровень грунтовых вод ниже отметки земной поверхности и тем самым будет устранена угроза затопления низменной части старого города. Но гарантии, что скважины справятся с притоком воды, нет, а значит не только остается проблема, связанная с повышением уровня грунтовых вод, но и есть опасения, что ставшие агрессивными воды карьера попадут в Бухтарму, что приведет к загрязнению Иртыша. Нельзя забывать и то, что горные работы рано или поздно закроются, а проблемы, связанные со стоком вод останутся. Получается так, что человек переделал природу, по-своему зарегулировав естественный сток, и теперь чуть ли не вечно должен нести бремя расходов, связанных с этим.
Трудности, аналогичные с Рудником открытых работ, испытывал и  его сосед Зыряновский рудник, отрабатывавший запасы под днищем и в бортах действующего карьера. Способ одновременной отработки месторождения открытыми и подземными работами в научной литературе называется комбинированным; совмещение работ предполагает согласование взаимных действий и требует особых мер безопасности, связанных с недопущением обрушения поверхности. В этих условиях единственным способом полной отработки руд, т.е. без оставления целиков, является заполнение образующихся пустот бетонной закладкой, что, естественно, удорожает работы.
В процессе работ, испробовав в качестве инертного заполнителя в бетоне поочередно пески от гидроработ карьера, речной гравий, легкую фракцию из цеха тяжелых суспензий, хвосты обогатительной фабрики, рудник выбрал оптимальный вариант и успешно справился со сложной задачей.
Во всех других случаях Зыряновский рудник применял те же системы, что отрабатывались на руднике имени XXII съезда.
Успешное применение системы этажного принудительного обрушения при отработке Центрального блока Маслянской промзоны не остановило исследователей и работников ЗСК на достигнутом. Совместно с московскими учеными и сотрудниками института ВНИИЦветмет инженерно-технические работники рудника имени XXII съезда КПСС продолжали экспериментировать, совершенствуя систему, и эти работы принесли свои плоды.
В свое время, проектируя систему этажного принудительного обрушения, исходили из положения, что взрываемый массив должен иметь обнаженную плоскость, так как, дробясь, массив увеличивает свой объем. Отсюда и двухстадийность отработки Центрального блока: сначала образовывались камеры с выпущенной рудой, затем на них взрывались  целики. (В свою очередь камеры взрывались на отрезную щель, а ей предшествовала проходка отрезного восстающего). Но, оказалось, что если целики взрывать, не выпуская  руду из камер, то есть как бы в зажиме, то качество дробления получается лучше. В этом случае роль обнаженной плоскости играет разрыхленная горная масса камеры. Объяснение этого парадокса простое: энергия взрыва не уходит на разброс, а аккумулируется на дробление.
Дальше пошли по пути поточного производства: двигаясь по простиранию рудного тела, взрывали вертикальными слоями (в зажиме), беспрерывно выпуская с торца. Для выпуска и доставки руды монтируются линии из вибромеханизмов: вибропитателя, виброконвейра и виброгрохота. Система получила название «разработка этажным обрушением с одностадийным принудительным торцовым выпуском руды комплексами вибромеханизмов».
Поистине революционным стало применение с 70-х годов в подземных условиях зарубежной самоходной техники. Это позволило увеличить производительность труда и уменьшить себестоимость за счет сокращения объемов подготовительных и нарезных работ и совмещения операций погрузки и транспортировки.
Система этажного и поэтажного принудительного обрушения с использованием вибромеханизмов  и самоходной техники с непрерывным совершенствованием и модернизацией в зависимости от горнотехнических условий на долгие годы стала основной на рудниках Зыряновского свинцового комбината. Ею отработана большая часть запасов на рудниках им 22 съезда КПСС, Зыряновском и Греховском в 70-90-е годы.
Чтобы проследить как наращивались мощности комбината, то нагляднее всего это видно по увеличению добычи руды: в 30-е годы на уровне от 30 до 130 тыс. тонн, в 40-е-от 80 до 190 тыс. тонн, после чего идет резкий скачок, в 50-е годы от 200 до 1800 тыс. тонн, в 60-е годы от 1800 до 4100 тыс. тонн, 70е – от 4400 до 5500 тыс. тонн. Естественно, чтобы перерабатывать такие гигантские объемы, должна была увеличивать свою производительность и обогатительная фабрика. Мощным резервом в этом была идея предварительного обогащения руд в тяжелых суспензиях. Что же это такое? Как все гениальное, принцип этого предельно прост и основан на разнице удельных весов.
Дерево плавает в воде, потому что его удельный вес легче удельного веса воды, а камень тонет потому что, наоборот, тяжелее. Известно  и то, что руда, содержащая металлы, тяжелее пустой породы. Вот и задача: создать такую жидкость, чтобы порода плавала, а руды тонула. Такая жидкость называется тяжелой суспензией  и создается она  с помощью утяжелителей. Все просто в рассуждениях, но гораздо сложнее на практике. Взять хотя бы то, что удельные веса  руды и породы различаются не так уж значительно: 2,76 тонны на кубометр в руде и 2,6 тонны на кубометр породы. Найти необходимый состав суспензии одна из задач, стоящих на пути исследователей. Она должна удовлетворять многим параметрам: быть недорогой, не уходить вместе с легкой фракцией (т.е. породой), легко отмываться, т.е. регенерироваться для повторного использования, обеспечивать отделение легкой фракции и гарантировать сохранность руды от потерь, т.е. руда не должна уходить вместе с породой. Если все это соблюсти, можно представить, какая получается экономия и как повышается производительность: не надо размалывать породные куски, не надо пускать их во флотацию, они отсеиваются до того.
Активными проводниками новой технологии еще в начале 60-х годов были директор Ю. Вороненков и главный инженер А. Травников. Их эстафету в 1959 году приняли новый директор Н. Жаксыбаев и главный инженер ЗСК М. Седлов, приложившие немало усилий для внедрения прогрессивной идеи в жизнь. Не менее 10 лет шла подготовительная работа, опыты и эксперименты проводились в содружестве с научными институтами Механобр и ВНИИЦветмет. Сложность была и в том, что в Союзе не было аналогов применения этой технологии в больших, промышленных масштабах. Дорогу надо было прокладывать самостоятельно, а быть первыми всегда трудно.
На фабрике работали опытные специалисты, энтузиасты-исследователи, руководителем которых была инженер А. Груздева. 1956-1962 гг. были проведены полупромышленные испытания обогащения руд в тяжелых суспензиях, которые дали положительные результаты. В 1967 году был построен первый в Союзе крупный цех «ЦТС», который стабильно работает до настоящего времени и в котором перерабатываются все добываемые руды. Внедрение технологии обогащения руд в тяжелых суспензиях резко снизило затраты на переработку руды и увеличило производительность обогатительной фабрики. Экономический эффект от работы ЦТС с 1970 по 1985 годы составил 15 млн. рублей.
Необычайно важный вопрос для обогатителей – очистка сточных вод, содержащих остатки ядовитых реагентов и металлов, наносящих большой вред окружающей среде. В то же время было бы заманчиво улавливать теряющиеся металлы.
Вопросами очистки и сбросов после флотации обогатители занимались еще с 1959 года. Долгие годы группу по разработке природоохранной технологии возглавлял опытный специалист Б. Васильев. Многолетние усилия инженеров-исследователей увенчались успехом. Сначала в лабораторных условиях, а затем в опытно-промышленной установке была разработана своя собственная сорбционная технология, отличающаяся от традиционной, той, что рекомендовали научные и проектные институты. Большая заслуга в этом принадлежит и директору комбината Н. Жаксыбаеву, не побоявшемуся вложить большие деньги для строительства опытного цеха с применением технологии, считавшейся рискованной.
Результаты были столь обнадеживающими, что в 1988 году был построен большой промышленный цех по утилизации отходов обогатительной фабрики производительностью 2,5 тыс. м; сливов в сутки. Процент извлечения ранее теряющихся в сливах металлов очень высок и составляет до 98 % свинца, цинка и меди и 80 % благородных металлов. Кроме того, разрушаются цианиды, что очень важно для экологии.
Многое в 60-70-е годы для комбината сделал его директор Н.К. Жаксыбаев. Человек с сильной волей и твердым характером, он умело вел бразды правления огромным хозяйством, имел «чутье» на людей, «нюх» на все передовое. Умение добиться особого положения для комбината, талант «выбивать» деньги или материалы – здесь Жаксыбаев был на высоте. Как раз все то, что требовалось хорошему хозяйственнику при системе социализма.
К моменту прихода Жаксыбаева комбинат достиг проектной мощности, став передовым предприятием страны в своей отрасли. Как принято говорить, это было градообразующее предприятие, имеющее высокую репутацию даже в Союзе. Можно сказать, что это было государство в государстве. Весь город зависел от него, и не случайно само здание управления ЗСК выстроено на центральной площади города, там, где на самом деле должно стоять здание мэрии или в те времена Горкома партии.
Если Вороненков и Травников выстроили комбинат, то Жаксыбаев довел его до расцвета, увеличив мощность в десятки раз. При нем на комбинате внедрялось все передовое, что появлялось в науке и технике, было налажено сотрудничество с Сибирским отделением Академии наук и даже кое-что применено из научных разработок его институтов, внедрена автоматизированная система управления обогатительной фабрикой, впервые в стране построены цеха обогащения руд в тяжелых суспензиях. Немало сделано и для города. Строительство Дворца техники и спорта в Зыряновске, поликлиники комбината, можно отнести к его заслугам. Дворец построен только благодаря его связям и пробивной силе. Вполне можно было бы назвать его именем не улицу, а дворец.
Технический прогресс в современном производстве немыслим без автоматизации. Ее применение улучшает качество работ, облегчает труд и резко повышает производительность. В то же время следует признать, что горное дело и обогащение руд как раз те отрасли производства, где наиболее сложно внедрение автоматики. Тем не менее, первые зачатки ее появились на Маслянском руднике еще в 50-60-е годы, когда начали автоматизировать перевод стрелочных путей, открытие вентиляционных дверей, работу водоотливных насосов. В последующие годы этому направлению придавали столь важное значение, что на руднике имени XXII съезда КПСС и на обогатительной фабрике работали отдельные группы талантливых инженеров и рабочих, а затем и целый участок с одной определенной целью – автоматизации самых трудоемких процессов. Среди родственных предприятий цветной металлургии Зыряновская обогатительная фабрика была пионером в этой области. Впервые была поставлена и в 1976 году выполнена задача по созданию автоматизированной системы управления технологическими процессами обогащения руд (АСУТП). Это целый комплекс систем, обеспечивающих планирование, учет и анализ хода производства, контроль, управление и автоматическое регулирование технологических параметров. Основу АСУТП составили пять ЭВМ М-600, два рентгенологических комплекса и более тысячи регулирующих автоматов.
Автоматическая система управления в 1981 году создана и на подземном руднике имени XXII съезда КПСС, опыт создания которой был перенесен и на Зыряновский и Греховский рудники. С помощью радиометрической установки ведется учет качества добытой руды (опробование) в каждом вагоне, в каждой автомашине, что очень важно для выбора технологического процесса на фабрике.
За разработку всех этих комплексов группе инженеров в 1985 году была присуждена Государственная премия. Лауреатами стали Л. Пономарев и Ю. Реуцкий.
Все последние десятилетия вплоть до 1990 года Зыряновск рос, выстраивая жилые кварталы, обзаводясь все новыми промышленными, социально-бытовыми и культурными объектами. К 1970 годам население Зыряновска выросло до 55 тысяч. Город раздвинул свои границы на юго-запад, выстроив свои «Черёмушки» 138 и 139 кварталы. Громады пятиэтажных и даже девятиэтажных домов поднялись и в других частях города. Перечисление же введенных в строй объектов заняло бы целую страницу. Вот только важнейшие из них:
Районная котельная, заменившая собой десятки маленьких, разбросанных по городу, и сразу улучшившая экологию города.
Современный аэропорт с бетонной дорожкой вдоль Бухтармы, способной принимать большие самолеты.
Роскошный Дворец культуры и спорта, такой, что ему может позавидовать и любой областной город.
Крупный мясокомбинат союзного значения, большой электровакуумный завод, давший работу женской части населения. Хлебозавод, завод точного литья, молочный комбинат, пивзавод, профтехучилище, медицинское училищу, новые школы и детсады и т.д.
Неузнаваемо изменился и облик района. Нет теперь Гусиной пристани, откуда когда-то уходили карбасы, груженные зыряновской рудой. Вместо Иртыша с 1960 года здесь плещется искусственное море, ставшее излюбленным местом отдыха горожан.
Из всего перечня изменений, происшедших за последние 55 лет, когда из одноэтажного деревянного поселка Зыряновск превратился в современный, хотя и небольшой городок, следует отметить еще одно, а именно озеленение окрестностей.
Интересно, что в Зыряновске давно и упорно ходила легенда о былых лесах, якобы когда-то окружавших поселок. Ссылались даже на каких-то дедов, будто бы помнивших о пеньках елей и пихт по окрестным горам. На самом деле в бытность здесь русских, начиная с конца XVII века, никаких лесов ближе уремы Бухтармы здесь не было, и об этом писали все путешественники, когда-либо посещавшие Зыряновск.
История не сохранила имени человека, впервые подавшего идею окружить город стеной зеленого друга. Возможно, это были инженеры проектных институтов, вынужденные заниматься вопросами экологии в связи со строительством карьера, значительно загрязнявшего атмосферу города. Так или иначе, в июле 1963 года вышло постановление правительства о передаче 900 га непригодных для сельского хозяйства земель, примыкающих к южной стороне города, лесхозу для залесения.
Три года шла подготовительная работа, создавался питомник саженцев, велось проектирование с привлечением института «Союзгипролесхоза», а весной 1966 года началось террасирование склонов с раскорчевкой кустарников для последующей пахоты. Работами руководил главный лесничий Зыряновского лесхоза В. Фоминский. Через год, весной 1967 года начались первые посадки, причем упор делался на аборигенные породы деревьев, т.е. те, которые произрастают в окрестных лесах: береза, тополь, пихта, лиственница, ель, ива. Конечно, один лесхоз не в силах был бы залесить такие огромные площади, огромную помощь оказали учреждения города и в первую очередь учебные заведения, неоднократно выводившие своих учащихся для проведения посадок. Таким образом, природа придвинулась вплотную к городу, лес встал защитной стеной у самой городской черты. Теперь, по прошествии 38 лет, можно сказать, что лес прижился, и об этом свидетельствуют дикие животные – зайцы, косули, даже рыси, появившиеся здесь.
Но есть и печальные изменения. Серыми хребтами высятся отвалы вскрышных пород карьера, а на месте самого карьера теперь плещется ядовито-голубое озеро с отравленной медным купоросом водой. Еще безобразней ныне «красуется» не менее страшный водоем – огромная чаша хвостохранилища, навсегда погубившая лучшие сенокосы на пойменных лугах реки Березовки. Пожалуй, это самое печальное место во всем Зыряновском районе.
Интенсивная работа рудников имени XXII съезда КПСС и Зыряновского в 70-е годы, когда производство по сравнению с 30-40 гг. увеличилось в 50 раз, привела к истощению запасов на основном Зыряновском месторождении. Своего максимума Зыряновский свинцовый комбинат достиг в 1975-1976 гг., когда суммарные объемы добычи руды составили 5,5 млн. тонн. После этого начинается сокращение фронта работ. К этому времени горные работы опустились на глубину 600 м, а как известно, по мере опускания растут затраты на поддержание выработок, вентиляцию, водоотлив, подъем и т.д. В то же время резко снизилось содержание полезного ископаемого, и это особенность Зыряновского месторождения: четко прослеживающееся обеднение руд с глубиной. Комбинат стал испытывать экономические трудности, себестоимость тонны добытой руды увеличилась, а ценность уменьшилась. Комбинат становится убыточным, к 1985 году убытки составили 6 млн. рублей. Выход нашли в так называемой привозной руде, подряжаясь перерабатывать руду Жескентского ГОКа, не имеющего своей обогатительной фабрики. Благодаря ей ЗСК с 1980 до 1990 года не только не снизил объемы выпускаемой продукции, но даже наращивал ее, пока Жескент не построил свою фабрику. С потерей жескентской руды комбинат в 90-е годы потерял около 40 % товарной продукции. Эту потерю частично заменяли развитием сельского хозяйства и выпуском товаров народного потребления.
И все эти годы, как дамоклов меч, над комбинатом висел призрак окончательной выработки запасов. При существующих темпах работ конец был виден близко. ЗСК проявлял озабоченность своей судьбой еще начиная с 60-х годов. Разведка велась и тогда, и еще раньше, когда по всему району были найдены десятки месторождений и рудопроявлений. Но все они были или мелкими или небогатыми по содержанию. Долгое время надежды возлагались на Таловый Тургусун. Там, на склонах Холзуна, в верховьях Тургусуна нашли обнадеживающие признаки хорошей руды. Но ведь это у «черта на куличках», в горной тайге, куда добраться можно только на вертолете. Потом пришло сообщение о гигантских залежах железной руды опять же в бассейне Тургусуна и верховьях Хамира на границе с Россией. Поговаривали даже о новом городе железодобытчиков в районе таежной Столбоухи. Но там было совсем другое ведомство – Министерство черной металлургии да и «за границей» - в России.
На сложную ситуацию в связи с необеспеченностью запасами Зыряновского комбината обратило внимание Министерство геологии СССР и Госплана. Было принято решение резко увеличить вложение средств в геолого-поисковые работы. Об их масштабах можно судить по объемам буровых работ. С 1976 по 1984 год пробурено 1,3 млн. м скважин.
Время поджимало и, чтобы обеспечить фронт работ, было принято решение снизить кондиции разрабатываемых руд, т.е. забалансовые перевести в балансовые, тем более, что мощности обогатительной фабрики позволяли перерабатывать большие объемы. Но это практически не улучшало экономическое положение предприятия и могло лишь на недолгое время продлить жизнь комбината. Нужен был прорыв, открытие нового месторождения, могущего заменить Зыряновское. И он произошел благодаря интенсивной разведке и целенаправленному плану поисковых работ.
Еще в 1973 году силами Зыряновского комбината была образована Путинцевская геолого-разведочная партия, проводившая ревизию и доразведку уже известных месторождений, одним из которых было Малеевское, открытое еще в 1810 году зыряновским маркшейдером Малеевым. В 1977 году одна из выработок Малеевской штольни неожиданно подсекла неизвестную залежь богатых сульфидных руд, в большом количестве содержащих сернистую медь халькопирит. Это послужило толчком и исходным пунктом для организации планомерных и целеустремленных  поисков уже силами Зыряновской Геолого-разведочной экспедиции. Поиски увенчались блестящим успехом: в 1980 году была выявлена богатая зона полиметаллических руд, названная Родниковской, поставившая новое месторождение в разряд крупнейших. Открытие слепых, т.е. не имеющих выход на поверхность залежей рудных тел, да еще и на большой глубине (200-700 м) было большим достижением геологов, впоследствии награжденных Государственной премией СССР.
О том, какое значение придавалось новому открытию, свидетельствуют темпы освоения месторождения.
Учитывая сложившуюся на ЗСК обстановку, Совет Министров СССР постановлением от 10 ноября 1983 года разрешил проектирование и строительство нового рудника на еще не утвержденных, оперативных запасах. Но фактически подготовка к строительству уже велась, а проектирование и без постановления уже велось полным ходом.
Уже в феврале 1984 года на объектах будущего рудника начались работы, многие из которых велись хозспособом с помощью освободившихся мощностей РОРа. Велась прокладка дорог, выемка котлованов под строительные площадки. В 1988 году был утвержден проект на строительство рудника, по которому выделялось 297 млн. рублей капитальных вложений. Завершение строительства предусматривалось к 1996 году. В 1998 году рудник должен был выйти на проектную мощность, но этого не случилось, так как началась перестройка, с распадом СССР нарушились экономические связи, а потом и вовсе перестали поступать капитальные вложения.
Не лучшие годы наступили и для города. Еще в начале 1991 юбилейного года, когда Зыряновск отмечал свое 200-летие, в городе работало 12 промышленных предприятий. Теперь почти все они – трест «Зыряновскстрой», гигантский мясокомбинат, фабрика «Рассвет», электровакуумный завод, завод механического литья, хлебозавод, молокозавод, огромный кинотеатр «Знамя», клубы «Горняк» и «Строитель» вдруг оказались ненужными. Люди потеряли работу и, став безработными, вынуждены были покидать город. Замерли все стройки, брошенными оказались недостроенные стоквартирные дома и больше того, более десятка больших многоквартирных домов, покинутых жильцами, превратились в руины. Зато как грибы стали расти частные магазины, люди стали приобщаться к западным «ценностям» жизни, появились роскошные иномарки автомобилей, а вместе с ними улицы заполнили нищие и бездомные бродяги.
Коренные изменения ожидали и Зыряновский свинцовый комбинат. Сложность предстоящих перемен заключалась не только в том, что менялся общественный строй и экономика переходила на рыночные отношения. Рудники комбината переживали нелегкие времена: запасы месторождения истощились настолько, что работа их стала убыточной, и уже стоял вопрос об их закрытии. В этом положении затруднительно было не только строить новый рудник, но и вообще заниматься хозяйственной деятельностью.
Перед правительством нового государства стояла задача разгосударствления, приватизация предприятий с целью снятия бремени хозяйственной деятельности с государства и улучшения показателей работы. На Зыряновском свинцовом комбинате процесс этот проходил болезненно, долго и полон драматических решений. В течение шести лет с 1991 года по 1996 шли разговоры, дебаты и споры об акционировании ЗСК на условиях раздачи части акций трудящимся. Воодушевленные перестройкой, люди верили, что станут совладельцами родного производства, и это будет стимулировать их труд и заинтересованность в успешной работе ЗСК. Правительство не имело опыта и само инициировало эти вопросы. Одним из возможных вариантов как раз и был народный капитализм, т.е. привлечение к управлению и хозяйствованию самих рабочих. За акционирование проголосовал и сам коллектив, и 10 января 1991 года на очередном заседании Горисполкома АО «ЗСК» было зарегистрировано. Но вопрос распределения акций остался нерешенным. Государство в лице Министерства цветной металлургии Казахстана хотело оставить себе 51 % (контрольный пакет) комбинату остальное, из которых в лучшем случае лишь 20 % доставались бы коллективу, да и то 10 % нужно было выкупить. Акции были уже выписаны на конкретные фамилии, но не розданы. Возможно, это делалось преднамеренно, ведь по слухам даже глава города В. Доскалов настаивал на их раздаче, но дирекция и профком чего-то выжидали. И как показало дальнейшее, дождались…
Обладая контрольным пакетом акций, государство по существу оставалось владельцем ЗСК и в то же время с 1993 года прекратило финансирование строительства Малевского рудника, являющегося единственной перспективой для существования Зыряновского комбината, т.к. Греховский, Зыряновский и рудник имени XXII съезда КПСС, как уже было сказано, находилось в плачевном состоянии на грани доработки запасов и закрытия. ЗСК напрягал все силы для продолжения строительства так нужного ему предприятия. Чтобы уменьшить расходы на административно-управленческий аппарат 28 апреля 1993 года два рудника: Зыряновский и имени XXII съезда КПСС были объединены в один, получивший свое первоначальное, историческое наименование «Зыряновский». Введя строжайшую экономию и отказывая себе во всем: приобретении нового оборудования, спецодежды и т.д., руководство ЗСК продолжало строить новый рудник за счет собственной прибыли, за счет своих оборотных средств. С 1993 по 1996 гг. комбинатом на эти цели было затрачено 1 млрд. долларов, в результате чего ЗСК влез в долги строительным организациям и поставщикам материальных ресурсов, которые составили более 23 млн. долларов.
Но и эта мера, как и начавшаяся пока еще в незначительных объемах добыча руды на Малевском месторождении (в 1993 г. – 66,1 тысяч тонн), не могли спасти комбинат. Для продолжения стройки нужны были деньги, которые могли дать только инвесторы, а чтобы их привлечь, необходимо было создать условия и в первую очередь гарантировать получение дивидендов. Было ясно, что без передачи контрольного пакета акций инвестора не найти.
У правительства «болела голова» не только от проблем ЗСК. Не в лучшем положении были и другие предприятия цветной металлургии Восточного Казахстана, имевшие большие долги. Нужно было вытягивать и их. Пришло убеждение, что выживать легче вместе, т.е. если всех объединить. Сначала думали объединить все предприятия цветной металлургии, но поняли, что это нецелесообразно и решили запрячь в одну связку Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат, Лениногорский полиметаллический и Зыряновский свинцовый. 28 апреля 1996 года постановлением правительства А. Кажигельдина государственные пакеты акций АО «СЦК», АО «ЛПК» и АО «ЗСК» были переданы во внешнее управление инвестиционной компании «Риддер Инвест». Однако вскоре выяснилась несостоятельность «Риддер Инвест», которая за семь месяцев не вложила ни одного тенге в строительство Малевского рудника. Тогда правительству пришла другая идея: чтобы привлечь платежеспособного инвестора, отсечь нерентабельные и бесперспективные рудники и цеха и этим освободить предприятие от долгов. Заодно было принято решение за долги списать акции, ранее предназначавшиеся для раздачи трудящимся. Так родилось постановление правительства от 29 ноября 1996 года о создании АО «Казцинк» на базе АО «УК СЦК», АО «ЛПК» и АО «ЗСК», куда вошли Малевский рудник, Обогатительная фабрика и некоторые вспомогательные производства, необходимые для работы. Заодно, чтобы сделать объединения еще более привлекательным, ему «подарили» Бухтарминскую ГЭС, работающую на бесплатном топливе – водной энергии Иртыша. Собственно АО «ЗСК» оставили Зыряновский и Греховский рудники, часть вспомогательных цехов, а главное – долги. Руководство и все трудящиеся комбината бурно протестовали против такого решения, ведь всем было ясно, что два рудника обречены на банкротство и закрытие, а две тысячи трудящихся не только остаются без работы, но и лишаются обещанных им акций.
В дальнейшем был достигнут компромисс: «Казцинк» взял Зыряновский и Греховский рудники в аренду и они продолжали работать. ОАО  «Казцинк» было зарегистрировано 7 января 1997 года  в г. Усть-Каменогорске, а контрольный пакет акций был продан в частный сектор, где генеральным инвестором компании официально числится «Гленкор Интернешнл». Существенный, хотя и деликатный вопрос: как распределены сейчас акции в «Казцинке» и куда делись 10 % акций, первоначально обещанные трудящимся комбината? Не так просто все это выяснить в самом «Казцинке», но, оказывается, это вовсе не составляет коммерческой тайны и опубликовано в областной газете «7 дней» за 30 сентября 2005 г. (См. «Обзор мирового рынка свинца»). Чтобы не быть голословными, возьмем выдержку из этой статьи:
«Власти Казахстана продали за 26 млн. долларов неустановленным покупателям 4 процента акций АО «Казцинк». Еще раньше был продан 2 процента акций «Казцинка» за 5 млн. долларов. До продажи двух пакетов государству принадлежало 27,65 процента акций «Казцинка». Акционерами «Казцинка» также являются, по данным на конец 2004 года, швейцарские компании «Казастур Цинк АГ» (62,97 процента акций) и «Каризон АГ» (7,55 процента акций)».
Отсюда легко рассчитать сколько стоят невыданные 10 процентов акций трудящимся. Исходя из сложившихся цен, это составляет 65 млн. долларов. Разделив эту сумму на число трудящихся (от 6,5 до 10 тысяч), получим искомую сумму на одного человека от 10 до 6,5 тысяч долларов.
Что касается судьбы Зыряновского рудника, то дальнейшая эксплуатация показала его полную бесперспективность. Убытки от его деятельности продолжали расти и 1 февраля 2000 года решением Акима области при согласовании с зам. Министра геологии он был закрыт. Таким образом, закончилась разработка одного из старейших в мире Зыряновского месторождения, длившаяся 219 лет, и в обозримом будущем вряд ли будет продолжена доработка оставшихся запасов бедных руд.
Теперь, когда месторождение отработано, было бы интересно привести несколько цифр, касающихся открытия, когда-то давным-давно сделанного скромным слесарным учеником. «Рудное место» близ слияния реки Березовки с Бухтармой дало 128,7 млн. тонн руды, из которых 108,3 млн. тонн добыто подземным способом, открытым – 20,4 млн. тонн. Глубина разработки составила  от 700 до 760 (абсолютная отметка самого нижнего 16 горизонта ниже уровня мирового океана на 262 м).
По самым скромным подсчетам ценность металлов, полученных из руд, по ценам 2005 года составляет более 3,5 млрд. долларов.
Что касается Малевского месторождения, то оно полностью оправдало возлагавшиеся на него надежды. Добывая богатую руду, Зыряновский ГОК является одним из основных поставщиков ценных концентратов на «УК СЦК». А «Казцинк», продолжив деятельность горно-рудного предприятия, стал преемником ЗСК и дал новую жизнь городу, носящему имя легендарного рудознатца Герасима Зырянова.