Как Вы помните, за отсутствием замполита в роте, я им был назначен. В мои обязанности входило, в том числе, изучение личных дел военнослужащих роты. Да, мне и самому было это интересно.
В самом начале моей службы в первой роте я уселся в канцелярии просматривать личные дела и с удивлением обнаружил, что в роте служат восемь человек судимых! «А что ты хочешь, - уговаривал я себя, - стройбат!».
Впрочем, все оказалось не так страшно. Почти все парни были судимы за пустяковые преступления, у кого была статья «кража», у кого «драка», но один боец меня поразил – в личном деле рядового Василия Мосейчука было записано, что он был осужден по статье «переход границы»! Людей в роте я совсем не знал, поэтому стал расспрашивать ротного, кто такой этот Мосейчук, почему у него такая статья. Ротный от меня отмахнулся: « Да что говорить-то? По пьянке на колючую проволоку полез, вот и посадили! А ты еще с ним не знаком? Ну, узнаешь еще, узнаешь!»
Прошла неделя, я уже забыл и об этом Мосейчуке, и о том разговоре. Однажды вечером , мы с командиром роты сидели в канцелярии, разбирая результаты работы за день. В дверь постучали, и в кабинет ввалился невысокого роста, коренастый, солдат в майке и в тапочках:
- Разрешите обратиться, товарищ капитан?
Ротный чуть не подавился яблоком, которое ел.
- Мосейчук! Ты в каком виде здесь появился? Вон отсюда!
- Понял! – плотная фигура быстро исчезла в дверном проеме.
Через две минуты боец появился вновь, одетый по форме, но без ремня.
- Мосейчук, ты почему без ремня? – вкрадчивым голосом начал капитан.
- Дак, я за этим и пришов, я на объекте ремень потерял, дайте мни три рубля взаймы, товарищ капитан, я куплю новый!
Похоже, ротного хватил столбняк, видимо, такого хамства от солдата он просто не ожидал. Он как завороженный полез в карман, вытащил из бумажника три рубля и отдал Мосейчуку.
- Спасибо, товарищ капитан! Разрешите идти?
- Иди уже, - растерянно промямлил ротный.
-Видал? Я тебе говорил, что ты его еще узнаешь!
Пролетали дни и недели. Большинство солдат в роте были уже мне знакомы. Мосейчук оказался работящим жизнерадостным парнем. На стройке ему доверяли самые ответственные работы. За что бы он ни брался, все у него получалось. Видно руки из нужного места росли. Характер у него был своенравный. Из-за этого часто попадал на кичу. А больше он ничем не выделялся. Молодых солдат не гонял, хоть и был старослужащим. Из его личного дела я узнал, что родом он из Западной Украины, с Волыни. Впрочем, его украинский акцент говорил сам за себя. Несмотря на все свое разгильдяйство, он мне нравился.
Однажды по каким-то служебным делам, он в очередной раз появился в нашей канцелярии.
- Вась, расскажи-ка, как ты через границу ходил? – подмигнул ему я, занимаясь своими делами.
- А що тут рассказывать, товарищ лэйтенант, была у меня девушка в Польше, вот я и ходил к ней.
- Стоп, стоп, Мосейчук ! А ну-ка сядь, расскажи поподробней! То есть как, девушка? Так ты не один раз через границу ходил???
- Та не, через день.
- И долго ты так ходил?
- С полгода примерно.
- Ну ты Вася, партизан! Давай по порядку. Далеко от твоего дома граница?
- Та не, рядом совсем.
- Ну, сколько километров?
- Тут не километры, тут метры. Метров пятьсот примерно, как выйдешь за околицу, тут прямо и граница.
- Так как же ты через нее переходил? Там же контрольно-следовая полоса, колючая проволока, сигнализация, наверное! А пограничники как же?
- А що, полоса? Берешь с собой доску под мышку, прутик и идешь. Вся полоса граблями пройдена, шагнул по полосе, за собой прутиком полоски нарисовал. Дошел до колючки, положил на нее доску, перелез на ту сторону, а дальше опять полоса. Все так же – прутиком. А сигнализации нет никакой.
- Так какой ширины полоса-то?
- Метров пятнадцать с каждой стороны.
- А как же пограничные наряды?
- Дак я же знаю, что прошли они, обратно только через сорок минут пойдут.
- А тебе сколько времени надо, чтоб через границу махнуть?
- Минут за десять управишься.
-И не ловили никогда пограничники?
- Та, бывало! Принесешь им сигарет из Польши, отдашь – отпустят. Пограничники такие же ж , как я. Мне восемнадцать лет, а им, ну, по девятнадцать. Они ж не могут тебя задержать на той стороне. Только при пересечении границы. А так лежишь на том берегу, на пляже, загораешь, погранцы видят тебя, а ничего сделать не могут.
А поляки что?
- А полякам вообще все по фиг!
- Так как же ты попался?
- Дурак был. Поймали меня в очередной раз. Сказали, что про меня командир заставы знает, що я в Польшу хожу, что приказал меня взять. Предупредили и отпустили. А я, дурак, опять поперся! Один раз сходил, на второй поймали. Уголовное дело завели. Два года дали. Год отсидел, за примерное поведение выпустили.
- А как же девушка в Польше?
- Я больше ее не видел.
- Дааа, Вася! Открыл ты мне глаза на нашу жизнь, на наши границы.
Мосейчук ушел по своим делам, а я, обескураженный, остался сидеть в канцелярии.
Наступила весна, старослужащие начали готовиться к дембелю. Вася готовился к дембелю по-своему.
В ту весну строились в Москве два двадцатишестиэтажных дома для офицеров. На одном из них работали солдаты нашего полка. На этот объект выезжало до сотни человек ежедневно. Очень часто старшим с ними ездил я.
Однажды я увидел странную картину - два молодых солдатика тащат к нашему автобусу два огромных мешка. Я остановил их и при опросе оказалось, что это Мосейчук велел им набрать на строящемся доме отборных паркетных дощечек и отнести их в автобус. Я тогда приказал солдатикам вернуть все обратно на стройку. Каково же было мое удивление, когда тем же вечером в расположении роты я обнаружил несколько точь-в-точь таких же мешков, под завязку нагруженных штучным паркетом.
Я вызвал к себе Васю для объяснений.
- Товарищ, лэйтенант, я же хочу ребятам добро сделать. Посмотрите, какой у нас драненький линолеум у нас в бытовке! Я хочу там положить паркет! Разрешите мне сегодня вечером после отбоя, мне и молодому поработать после отбоя.
- Вася, ты что совсем рехнулся? У тебя скоро дембель! Все старослужащие на работе то делать ничего не хотят, а ты после отбоя! Зачем тебе это надо? Иди спи!
- Товарищ, лэтенант, - с укором произнес он, - я вот скоро на дембель уйду и меня забудут. А если паркет будет лежать, все ребята будут помнить, что был в роте такой раздолбай Мосейчук!
Он меня поставил в тупик своей логикой. И я, махнув рукой, сказал:
- Валяй! Работай!
Я сходил в штаб и получил разрешение на работу после отбоя на двоих. В течение последующих полутора недель после отбоя Вася с помощником ползал на коленках в бытовом помещении. Молодой мешал и наносил на пол мастику, а Вася клал паркет.
Главным на том объекте был начальник участка, я бы сказал очень вредный майор. Он нас, офицеров доставал своими придирками. А уж о солдатах и говорить нечего. Васе и еще одному бойцу Лисичкину этот майор дал дембельский аккорд - оштукатурить все лоджии дома. В апреле, как только установилась хорошая погода, два друга, мастера на все руки приступили к работе.
Как известно, дембельский аккорд так называется потому, что после его выполнения военнослужащих должны отправить на дембель. Должны, да не обязаны. Офицерам было дано указание не увольнять никого ранее первого июня.
Вася вместе со своим другом слишком рьяно взялись за свою работу. Уже через неделю ими было оштукатурено девять этажей. Майор сообразил, что если дело так пойдет и дальше, то ему придется отправить друзей на дембель гораздо раньше срока, обозначенного командованием. Найдя смешной повод, он вернул наших штукатуров на первый этаж. Они опять начали работать, и через пару дней были уже на четвертом этаже. Начальник участка снова развернул их на исходную позицию. И тогда Вася ... обиделся.
Он приезжал на объект и после развода заваливался в бытовку спать. Естественно, его отсутствие быстро обнаруживалось,его выгоняли на работу, через двадцать минут он снова был в вагончике. Майору только этого и надо было, он быстренько сдал Васю командиру полка. А тот отправил его на кичу. Отсидев на гауптвахте трое суток, Вася опять попадался спящим в бытовке и снова отправлялся сидеть.
Во время его непродолжительного нахождения в роте между отсидками я расспрашивал Васю обо всем. Мне он казался, довольно неординарной личностью. Он был всего лишь на три года младше меня.
- Вась, а что ты на киче делаешь?
- Книжки читаю.
- Тебе книжки дают???
- Та, меня все ребята из комендантского взвода знают. За два года примелькался уже. Когда меня сажают, спрашивают: " Тебя в какую камеру посадить, все равно, или в твою любимую, четвертую?"
- Так ты сколько дней на киче отсидел за всю службу?
- Я недавно считал, у меня получилось триста двадцать дней.
- Триста двадцать?! Так это ты почти половину срока службы отсидел! А за что сажали то?
- Тааа, то форму одежды нарушу, то офицеру нагрублю.
Честно говоря, я не мог вспомнить случая, чтобы Вася мне грубил. А вот при построении утром на плацу нарушения у Васи бывали. Старый командир полка, бывало, называет фамилии известных разгильдяев из каждой роты и приказывает выйти из строя. Мосейчук всегда был в этом списке. Оказывается, что у одного ремня нет, другой без шапки. И стояли, ведь они в последних рядах, так что не видно было. Командир приказывает здесь же арестовать. Выходят солдаты комендантского взвода, и строем уводят нарушителей на гауптвахту. И только потом старшина несет им туалетные принадлежности и оформляет арест.
- Как ты там сидишь целый день?
- Почему сижу? В семь часов утра откидные нары примыкаются к стене и закрываются на замок. Только у меня отмычка. Как только уйдут краснопогонники, я откидываю нары и лежу, читаю. Они меня больше не трогают.
Вот так сидел-отсиживал Вася срок своей службы на киче.
В один погожий майский денек во двор гауптвахты подкатил УАЗик нового командира полка.
- Дежурный, в какой камере рядовой Мосейчук?
- В четвертой, товарищ майор!
- Открывай!
- Кто Мосейчук?
- Я, товарищ майор!
- Паркет циклевать умеешь?
- Так точно!
- Садись в машину!
Командир полка отвез Васю на пятикомнатную генеральскую квартиру. И приказал циклевать паркет, пока не заблестит. Это был настоящий дембельский аккорд! Через четыре дня рядовой Мосейчук имел на руках приказ об увольнении из Вооруженных Сил СССР. Он только забежал в роту, чтобы забрать вещички.
Вася уволился одним из первых в полку. После него в роте остались чуть-чуть недоделанный паркетный пол в бытовке, который потом долго никто не мог доложить, и воспоминания товарищей о раздолбае Мосейчуке.