Они лежали, обнявшись - он и она, два старых седых обессиленных человека, проживших рядом друг с другом не один десяток лет. И в этих объятиях, как в агонии уходящей жизни, читалось то, что нельзя объяснить просто словами, то, что каждый из них думал и с чем прощался навсегда, о чем мечтал и грезил день за днем, сначала неистово и рьяно, потом более спокойно, словно войдя в хронически спокойное русло течения жизни и лишь теперь, попав в самое устье его, они оба явственно чувствовали холодное дыхание неуклонно надвигающейся черты, подводящей итог всей их прошедшей жизни. И словно противопоставляя этому холоду, неизбежности течения и сгущения темноты они оба знали, что никогда не расстанутся друг с другом. Слова были не нужны, слишком хорошо они знали друг друга, каждое легкое прикосновение руки, каждый брошенный взгляд и жест.
Он так и не стал генеральным конструктором, несмотря на светлую голову и гениальные идеи, рожденные его аналитическим умом, способным решать все и всякие задачи, поставленные перед ним иногда до абсурда нелепо, бестолково, а порой и просто никчемно именно теми, кто стоял на служебной лесенке на ступеньку выше его, теми, кто считал, что такой ценной рабочей лошадке, как он, необязательно быть начальником, ибо начальником, плохим либо хорошим, может быть каждый, а умным – нет, умным быть не назначают, им надо родиться.
Он не позволял себе идти на сделки со своей совестью, более того, это было заложено в его характере, генах, всем его естестве, и, может быть, поэтому, он никогда не перешагивал ни через кого бы, то ни было, ни через свое достоинство, честь и гордость, не позволяя себе низости и подлости никогда и ни к кому. К сожалению, в этом мире такое проявление доброты воспринимается зачастую не как доброта, но как слабость, и, тем не менее, он никогда, ни перед кем не заискивал и не искал поддержки так, как поневоле приходится искать ее бездарям, зачастую шел напролом и оттого, может быть, поступал себе во вред, как считали другие, но только так считал не он. Нет, он считал, что все происходящее в жизни закономерно и не жаловался на судьбу и злой рок, и в этом был счастлив, оставаясь самим собой, не ломая свою душу и не истязая свою совесть ненужными терзаниями.
Она же так и не стала звездой сцены, несмотря на свою былую красоту, щедро подаренную ей природой, и остановилась в развитии своей карьеры на ступеньке артистки (увы, даже не ведущей!) провинциального театра. Тому причиной были разные события, так или иначе мешавшие этому, и произошедшие с ней в разное время. То мешали хлопоты с детьми, без конца болевшими в маленьком своем возрасте, и бесконечные командировки мужа, то препятствием служил театральный репертуар, и уж конечно, поставил окончательную точку на карьере актрисы ее отказ похотливому и наглому приезжему столичному режиссеру, почувствовавшему себя царем и богом на подмостках сцены этого театра. Так или иначе, но на долгие годы роли ее ограничились лишь незначительными эпизодами в некоторых спектаклях.
Впрочем, она нашла себя в семье и радость ее не была настолько омрачена театральными неудачами, чтобы они смогли затмить ее, эту радость, которую она чувствовала и воспринимала от всего хорошего, что ее окружало – любимых книг и прекрасной музыки, полевых цветов и случайной весенней бабочки на них, мимолетного теплого взгляда на улице и пронзительной желтизны листьев на фоне синевы осеннего неба, а главное – она любила и была любимой, и все это позволило ей стать стержнем их семьи.
Их дети–погодки давно уже выпорхнули из родительского гнезда, легко оттолкнувшись от крепкого порога родительского дома, хорошо подготовленные и получившие все для дальнейшей самостоятельной жизни, и может быть, поэтому не спешили сюда возвращаться хоть иногда, хоть изредка, словно обзаведясь своими семьями, стали стиснуты новыми обстоятельствами, как были уже зависимы от своей работы, быта и прочих иных обстоятельств. Ну что ж, оно и понятно – жизнь есть жизнь. Жалко только, что наверно, они уже не придут, с того самого дня…
…С того самого дня, когда Земля столкнулась с астероидом, прошло уже почти два месяца. Каким-то чудом их домик остался цел, и все эти два года старики вели каждодневную борьбу за выживание. Резко изменившийся климат разразился страшнейшими снегопадами и морозами. Снег лежал уже на уровне крыши, заблокировав все входы и выходы. За два месяца было сожжено все, что могло сгореть в печи, все припасы подошли к концу и сил, чтобы бороться дальше за выживание, не осталось совсем. Он не вставал с кровати уже несколько дней, она тоже сегодня не смогла подняться с постели…
Они лежали, обнявшись - он и она, два старых седых обессиленных человека, проживших рядом друг с другом не один десяток лет. У них только и была - одна жизнь на двоих…
13.06.2013