В связи с новоиспеченным жупелом Госдумы о наказании за оскорбление чувств верующих, появилась настоятельная необходимость разобраться в том, чем же отличаются чувства верующих от чувств неверующих и за что именно верующие наделяются исключительным правом по отношению к неверующим?
Чтобы меня не упрекнули в том, что я «сую свой нос в чужой монастырь», заявляю, что до 13-ти лет этот монастырь был и моим. Причем я был верующим не информационно – как многие верят Первому госканалу, – а именно чувственно, ибо никаким средствам отличать ложь от истины меня в детстве никто не учил.
И вот, вспоминая ТЕ чувства, я пытаюсь понять чем же они отличаются от прочих чувств и вообще – в чем их специфика?
Прежде всего, в чувственном отношении соблюдение религиозных обрядов абсолютно ничем не отличается от соблюдения любых иных обрядов, если только они никак не сопровождаются воздействием на психику гипнозом или психотропными веществами. Эстетически крашение яиц на Пасху ничем не отличается от покраски любых иных предметов и продуктов питания. Хождение с хоругвями вдоль деревни ничем не отличается от «вдоль деревни с песнями».
Но когда за отступление от канона дед бил ложкой по лбу, то тут чувства любви к Богу вскипали во мне мгновенно! К атеистическому счастью, в восемь лет я от деда уехал, но потребовалось еще пять лет, чтобы навсегда расстаться с религиозностью.
И вот, анализируя свой религиозный опыт, я констатирую наличие всего двух чувств, из которых при религиозной медитации присутствует лишь одно.
Первое чувство – Страх Божий, а по существу обыкновенный страх перед наказанием незримого вершителя человеческих судеб. Так вот, этот страх ничем не отличается от страха получить по лбу дедовской ложкой или от волка, который может выскочить из кустов. И никакой разницы – страх он и есть страх! (Надо отметить, что Страх Божий причинил мне много вреда: он сделал меня трусливым перед любым агрессором. Потребовалась четверть века, чтобы избавиться от этого психического недостатка.)
К счастью, второе чувство мне категорически не привилось, но я его наблюдал в других во время молитв и богослужений. Это чувство – холопская, а то и лакейская преданность абсолютно могущественному Владыке, Хозяину. И это чувство, как и первое, также нередко проявляется далеко за пределами религии. Сильнейшим презрением наградил это чувство в своих стихах самый яростный неприятель лизоблюдства – Александр Галич.
Таким образом, получается, что оба религиозных чувства считаются в светском обществе низкими, презренными. Но тогда возникает итоговый недоуменный вопрос: почему же российское государство наделяет людей с низменными чувствами (страха и лакейства) абсолютным правом преследовать ЛЮБОГО (в том числе и верующего) члена общества?!. Действительно, любое заявление верующего на оскорбление его чувств как верующего является ДОСТАТОЧНЫМ обвинением для лишения свободы обвиняемого, ибо в природе не существует прибора, достоверно определяющего и констатирующего религиозное чувство и факт его оскорбления.
Таким образом, принятие российской Госдумой закона об оскорблении религиозного чувства является абсолютно откровенной индульгенцией поповщине и якобы поповщине на безграничный произвол, по сравнению с которым Раннее Средневековье скоро покажется вершиной развития либерализма и демократии.
С победой вас!