Один из нас

Владимир Андриев
      "Видишь вон ту женщину... - Виктор Андреевич присел к дочери. "Ту,
двухэтажную?..." - уточнила Вика. "Да, ту... высокую женщину. Она - твоя
учительница. И рядом с ней стоит твой класс."
      "Папа..." - сказала Вика,  посмотрела на отца просяще, и медленно
высвободила свою ручку из папиной руки.  И тогда папа, Виктор Андреевич,
подтолкнул дочь к группе сверстников. "Ну... давай, иди..." - сказал он,
и чувствовалось, что он тоже волнуется, тоже не
хочет чужих оценок. Он уже забыл каково идти впервые в школу, но в его
памяти осталось неопределённое напряжение того дня...
       Вика пошла к детям, а Виктор Андреевич смотрел как неуклюже она
идет, как велик её ранец. Тонкие ножки, букет, банты, которых она
никогда не носила, и форма, в которой дочь похожа на принцессу. Вика,
увидев, что папа не уходит, стала отмахиваться ручкой, показывать тайком,
чтобы уходил, и тогда Виктор Андреевич, смешно пряча лицо, спохватился,
отступил в толпу, а там - достал фотоаппарат и стал фотографировать дочь.

       Мама Вики не смогла прийти. Она была занята и в этот раз, и раньше.
Она была занята делом. Она получала второе "высшее" образование, она
работала в очень серьёзной фирме, где одна лишь премия превосходила
годовой заработок мужа. Виктор Андреевич старался как-то сровняться в
доходах с женой, но при всех талантах, при всех приработках, высшего
образования не имел, и на своей ставке, не мог угнаться за её процентами
от сделок. А жена отдалялась. Она полюбила всё самое лучшее, и живя в
квартире мужа, втроём в одной комнате, постепенно отказалась от общих дел.
Муж с его
задержками зарплаты мешал её замыслам. Его мягкость, сентиментальность, и
одновременно строгость главы семьи, вызывали у жены удивление, даже
презрение, которого она особо уже не скрывала. Она ещё спрашивала его
согласия, когда собиралась на "корпоратив", или в дальние страны,
отдохнуть за счёт фирмы, но отмахивалась от скучных разъяснений и
обещаний. Онасчитала, что ради неё, он должен был идти по головам, но дать
любимой жене самое лучшее, и уж конечно не участвовать во всяких "жалких"
предприятиях на благо человечества, пока его руководство теряется в
выборе авто. В общем - дочь любила папу, дочь - вся в папу, а папу пора
менять - не гармонирует с новой сумочкой. Так что мама была занята.      

      Когда в девятом часу утра Виктор Андреевич возвращался из школы, в
пустынном переулке к нему подошли двое, один спереди, другой сзади.
Чувствуя, как ему в спину уперлись чем-то острым, он последовал за первым,
за стариком. Виктора Андреевича завели в подвал, где были ещё двое молодых
людей. Там, сидя на ящике, Виктор Андреевич огляделся, заметив приметы
нехитрого быта. И кажется четверо были семьёй - отец и трое сыновей. Они
здесь, в этом подвале, некоторое время жили. Они не интересовались
содержимым его карманов, они вообще ничем не интересовались. Когда Виктор
Андреевич собрался уйти, старик разбил ему нос. Спокойно отер о тряпку руку,
а потом сказал: "Сейчас мы будем тебя убивать..." Старик сел напротив
жертвы, и, пресекая дискуссию, стал говорить, о том, что им негде работать,
негде жить, не на что существовать, а он, Виктор Андреевич, безликая
частичка небожителей-горожан, жирует. "Сначала мы тебе сломаем ноги, затем
руки, после - выколем глаза... И тогда ты всё поймешь. Нет, ты станешь один
из нас..."

      Дежурный полицейский недовольно посмотрел на стоявших перед ним,
поморщился и убрал бутерброды в стол. Седая простоволосая интеллигентного
вида женщина, и тощий очкарик с разбитым носом, видимо сын, настойчиво
просили выслать по указанному адресу патруль. Дежурный смотрел на них с
подозрением, силясь понять, трезвы-ли они. Трезвы. "Свободных машин нет..."
- сказал дежурный, и углубился в чтение журнала. "Не раньше пяти... Саммит
проходит..." - сказал он, не поднимая головы, достал свои бутерброды, и
наконец-то приступил к обеду.