Леха

Раньше у меня были друзья. Например, Леха Наговицын. Мы жили в одном доме и дружили с детства. В юности Леха занимался хоккеем, подавал большие надежды,играл за Чепецкую "Олимпию". В Кировской области все знают, что Чепецкая "Олимпия" - это первый шаг в большой хоккейной карьере. Но что-то пошло не так и со спортом Лехе пришлось расстаться. Он никогда не рассказывал что пошло не так, но было очевидно, что по несостаявшейся спортивной карьере он ничуть не сожалеет. Бездельничал Леха недолго, подался в бандиты.
Спустя три года, сидя на моей кухне,Леха рассказывал мне о крытниках. Крытники – это такие огромные тараканы, которые живут в крытке (крытая тюрьма). Иногда крытники по неизвестным причинам меняют шкуру, и тогда они становятся совершенно белыми, и остаются такими без движения долгое время. Все это время за ними можно наблюдать, потому что делать в крытке больше нечего. Некоторые сидельцы даже заводили себе крытников, как домашних животных.Леха рассказывал о крытниках и еще много всего о тюрьме и о зоне, потому что, отмотав двухлетний срок, вышел на свободу.
 А еще он рассказывал, как убил человека в Москве на бандитсткой стрелке за водным стадионом. До посадки Леха был крутым, у него было две машины, золотые цепи, красные пиджаки и девушки. Но прежде всего у него был авторитет. Спустя столько лет я очень ясно помню, как он говорит: «Он просто стоял и посылал всех нас на *** и тогда я понял, что если я сейчас его завалю, то сильно поднимусь. И тогда я иду в машину, достаю из бардачка пистолет, возвращаюсь и валю его».
Теперь же он почти все время проводил у нас в гостях, потому что у нас было что пожрать, а у него дома был голяк. Дома у Лехи была мать, которая работала медсестрой за копейки, отец алкоголик и младший брат дегенерат, который проводил все время за просмотром глянцевых журналов с машинами. А тут еще экономический кризис грянул, хоть собак жри. А у нас была еда и алкоголь: работая маникюршей, мама иногда обслуживала руководство винзавода и они с ней рассчитывались не деньгами, а водкой и спиртом.
По меркам кризисного девяносто восьмого года, мама зарабатывала неплохо, ну и я иногда копейку приносил: шабашил по строительству или подрабатывал грузчиком. А на первом этаже нашего дома располагалось домоуправление. Окна там были нестандартные: больше чем обычные и с такой длинной форточкой внизу через все окно. Когда Рыба рассказал мне, что познакомился с очень худым и гибким семнадцатилетним вором по прозвищу Турок, который в любую форточку пролезет, я сразу подумал о нашем домоуправлении.
Еще раньше Рыба, где то надыбал ключи от чужой квартиры в панельном, длинном как кишка доме на проспекте Строителей. В квартире жила молодая женщина с ребенком, но Рыба был уверен, что деньги и ценности в квартире есть, потому что женщина была замужем за дальнобойщиком, который работал на своем грузовике, но однажды пропал без вести вместе с грузовиком.
Схема была предельно тревиальна: нужно было войти в квартиру и забрать все, что там было ценного, но Рыба не знал как это сделать ночью. Он привык воровать по ночам и уже не мог взглянуть на ситуацию шире, оригинальнее. Я помог ему, я предложил вариант, который был на поверхности – я предложил войти в квартиру внаглую средь бела дня. Расчет был на то, что дверь нам ломать не придется, а значит мы не вызовем подозрений.
Учеными установлено, что в волчьей стае вожаком становится не самый сильный самец, а самец способный принимать оригинальные решения. На дело мы взяли Кефа, а за рулем был отец Петрика, потому что он зарабатывал на жизнь частным извозом. И ему было глубоко пофигу кого возить: случайных пассажиров или друзей своего сына, которые собрались на дело.
Требуемая квартира располагалась на первом этаже, и это было плохо, потому что все кто заходил в подъезд видели нас. К тому же сразу стало ясно, что, даже не ломая дверь, а открывая ее ключом, мы, все же вызываем большие подозрения. Три молодые уголовные рожи, в черных вязаных шапочках с большими спортивными сумками, которые безрезультатно пытаются открыть дверь в квартиру, у кого угодно вызовут подозрение.
Несколько минут мы по очереди вставляли ключ в замочную скважину и пытались его повернуть, но из этого ничего не вышло. Рыба предположил, что хозяйка сменила замок, на том мы и уехали не солоно хлебавши. И вот после такой неудачи возникло это домоуправление.
Решено было, что Турок полезет в окно домоуправления под моей квартирой, потому что моя квартира находилась на втором этаже. Лезть в любом другом месте было опасно, жильцы могли услышать. Я отказался от участия в этом предприятии, потому что меня могли увидеть и опознать соседи, которые иногда ходят и по ночам. Риск был неоправданным, да и за наводку я рассчитывал получить равную долю.
Но Рыба решил воспользоваться моим отказом от участия в этом деле и дать мне обычную долю наводчика:  десять процентов от вырученных за украденные из домоуправления компьютеры. Кеф и Турок не стали с ним спорить, потому что если в неудачном деле с квартирой на проспекте Строителей я, как человек способный принимать оригинальные решения, был главарем, то теперь главарем был Рыба, потому что сбыт компьютеров зависел от него.
Меня очень расстроило то, что со мной так поступили, потому что я верил в разные гуманистические штуки: справедливость там или вот дружба. А Рыба в это не верил, он верил только в силу, потому что знал о жизни гораздо больше, чем я: его родители рано умерли и он с малолетства сам себя обеспечивал.
Пацаны обнесли домоуправление через три дня после того как Леха освободился из тюрьмы и поэтому мусора пришли к нему первому. Они вывезли его в лес и немного помяли. По крайней мере, Леха приподнес это так, но вполне возможно, что ничего такого и не было вовсе, а просто он хотел денег. Но я все равно собирался его подогреть и поэтому отдал ему почти все, что получил от Рыбы за наводку.
От былой роскоши у Лехи осталась только жигули «шестерка», находившаяся в плачевном состоянии, потому что отец алкоголик гонял на ней постоянно, пока Леха сидел, и совсем ее не берег. Так Леха стал зарабатывать извозом. Но жуликов он не возил. Однажды я предложил ему подъехать к одному типу и разобраться, там было за что зацепиться. Леха отказался на отрез. Его отказ заниматься старыми делами стал причиной, по которой его бывшие подельники не вернули ему очень много его Лехиных денег.
Одетый в чужие шмотки, которые он взял у каких то родственников, потому что пока он сидел его одежду износил младший брат, Леха таксовал в любую погоду, чтобы прокормиться, ковырялся в убитом движке на морозе и терпел всяческие лишения. Но раньше у Лехи был авторитет не за красивые глаза, а за силу характера.
В нашей дворовой компании мы с Лехой всегда держались особняком. Я дружил с ним, потому что меня завораживала его сила, в этом было, что- то, древнее, варварское, а значит настоящее. На фоне наших общих заурядных товарищей, которые впоследствии преуспели в торговле, Леха обладал харизмой.
Он дружил со мной, потому что я был начитанным и мог привнести толику философичности в любую тему. Первая девушка, с которой он стал жить, была учительницей, она дождалась его из тюрьмы и они сошлись сразу, как он стал зарабатывать. Проще говоря, Леха не был тупорылым громилой. Например, он умел мастерски рассказывать истории, а это говорит о богатом воображении.
Леха освободился осенью девяносто восьмого, а весной девяносто девятого оживился рынок на площади Конева. Бандиты отобрали рынок у коммерсанта, который его открыл и взялись за его расширение, благо необходимые связи в администрации города у них, в отличии от коммерсанта, имелись. А коммерсант умер от инфаркта, такие дела.
Леха решил пойти на невероятный в его ситуации риск: продать машину, которая его кормила и заняться торговлей на рынке. Машину он продал моему двоюродному брату: самодовольному болвану и дешевому позеру, который всю жизнь сидел на шее у родителей. Мой брат представлял себя неким коммерсантом от автобизнеса. Он покупал убитые машины по дешевке, сильно вкладывался в них и продавал дороже. Выгоды ему это не приносило никакой, но зато он круто выглядел на фоне таких, как Леха.
Начав свое дело с одной точки на рынке по продаже куриных окорочков, в последствии Леха открыл еще три, чтобы исключить возможных конкурентов и всего через год он уже носил деньги пачками. Но не как один мой знакомый бандит из рыночных, который, покупая жвачку, доставал из кармана толстую пачку денег, чтобы продемонстрировать свою состоятельность. Леха стал состоятелен на самом деле.
Я уже было подумал, что теперь, когда у Лехи есть серьезный стартовый капитал, он займется серьезным бизнесом, как случилось то чего никто не ожидал и не мог предполагать: Леха запил. И не просто запил, а загудел по крупному. До октябрьской революции бывало такое, что коммерсанты приходили в дорогой ресторан и давали столько денег, что администрация выстовляла за дверь даже генералов. Приглашали цыган и разных цыркачей и устраивали гудеж до утра: били официантов и вырубали топором пальмы в зимнем саду.
Леха такого себе позволить не мог, но чинари в черной икре тушил. Причем икра покупалась не для того, что бы ее есть, а для того чтобы тушить в ней чинари. Мы не выходили из ресторанов по четверо суток, прерываясь лишь на короткий сон. Леха хотел, чтобы я везде его сопровождал. Я не сразу понял, что речь идет не о простом загуле, Леха намеревался прогулять весь свой бизнес, деньги не интересовали его вообще, его интересовал только выход за рамки: преступление, опьянение, возможность поднять дело из ничего, а потом спустить его в унитаз, ни о чем не жалея. Его интересовало что то больше чем просто жизнь.
Я предлагал ему отдать мне часть денег, чтобы я их сохранил и приумножил, я приводил разумные доводы, но Леха лишь посмеивался полупьяным смехом и предлагал еще выпить. Его не интересовало ничего, связанное с разумностью. Он не подарил моей маме ни одной шоколадки в благодарность за то, что она его кормила, когда он освободился из тюрьмы, потому что это было бы разумно. Со своей девушкой он к тому времени уже расстался, потому что она хотела чтобы у них все было как у людей: свадьба и ребенок.
А тут еще и Юра Сколов объявился, бывший Лехин подельник, вместе с которым они и сели. Только Леха на два года, а Юра на три. То есть он освободился на год позже и не сразу, но пришел к Лехе, предложил дело. Я лично не был с ним знаком, но судя по рассказам совершенно отмороженный тип. Помню, как он стоял и ухмылялся, глядя на Лехин ларек с окорочками. Сам то он таким бизнесом не занялся бы никогда. Юриным девизом по жизни были слова из песни «только бы морщинки, словно паутинки…», в том смысле, что он не планировал дожить до морщинок. И не дожил таки. Убили его потом, но сначала он еще совершил несколько налетов на инкассаторов.
Юра предложил Лехе дело, о котором Леха ничего мне не рассказал, но занял на это дело денег у серьезных людей. Сначала все было хорошо, и Юра исправно выплачивал Лехе прибыль, которой Леха делился с серьезными людьми, а те с удовольствием давали ему все большие суммы на такой хороший бизнес.
Однажды сумма достигла стоимости двухкомнатной квартиры, и тогда Юра Сколов исчез с деньгами. А Леха лег на дно и стал делать загранпаспорт, чтобы свалить за границу. Благодаря исчезновению Юры с деньгами Леха, наконец то, протрезвел.
Серьезные люди у которых Леха занял денег искали его и даже объявили в розыск, потому что один из них был опером. Так они узнали, что Леха делает загранпаспорт и когда он будет в ОВИРе. Оттуда они его и забрали: закрутили руки, одели наручники, а чтобы народ не беспокоился, махнули милицейским удостоверением. Потому что один из них был опером.
Они привезли его в гараж и долго били руками, ногами и металлическим прутом. Они сломали об него черенок от лопаты. Потом они его отпустили и велели идти собирать деньги. Зализав раны, Леха пошел к знакомой в прокуратуру, она велела ему не соваться в отдел по борьбе с организованной преступностью, «потому что убьют». Знакомая свела Леху с отделом внутренних расследований. Опера одели на Леху микрофон и отправили его на встречу с бандитами. В результате все бандиты были пойманы и получили срока.
Но пока суд да дело, от Лехиного окорочкового бизнеса ничего не осталось. Леха бедствовал полгода, но не потому что не было возможности чем то заняться, а потому что Леха мог себе позволить побыть нищим, это не ударяло по его авторитету. Его авторитет основывался на вещах не проходящих, на вечных ценностях, так сказать. Иногда он заходил ко мне выпить пивка и поржать над тем как мы «пропили самолет».
Потом ему надоело нищенствовать, и он стал искать работу, но не простую, а на высокую должность и большую зарплату. Но из этого ничего не вышло. Он смог устроиться только завскладом в табачную фирму, да и то только потому что хозяева фирмы были его знакомые. Еще до посадки он спас их от бандитов и они вроде как были ему должны или просто расположены. В общем как бы там не было, они ему очень помогли в трудный период. Устроившись на работу сам, Леха и меня потянул за собой.
Мне работа нравилась, то есть, конечно, она была тяжелая, но зато стабильная, а я как раз затеял дома ремонт и деньги требовались постоянно. А Лехе работа не нравилась, она была ниже его достоинства и поэтому он все время пил, благо алкоголь был под рукой. На складе были не только сигареты, но и пиво. Вместе с Лехой пили и грузчики. Однажды во время ревизии вскрылась недостача велечиной в несколько месячных зарплат. И Леха с треском вылетел с работы.
«Каков дурак!» - думал я про него в то время как он искал новую работу, но не простую, а такую что бы уж на этот раз она его полностью устраивала. Уже в который раз я подумал, что из этого ничего не выйдет, но у Лехи вышло. Со своим не полным высшим (еще до тюрьмы он под давлением матери поступил в институт), без опыта работы и без личного авто он устроился на работу торговым представителем в табачную компанию.
Конечно, я был за него рад, ему так повезло. Все что теперь от него требовалось для того что бы поправить свои дела и сделать карьеру – это осознать прежние ошибки и просто хорошо работать. Он и мне предлагал протащить меня на эту работу, но я отказался, у меня не было высшего образования. Но даже если бы оно у меня было, я никогда не попал бы на такое место, я был не Леха.
Новую работу Леха вскоре потерял, продержался всего полгода. Он действовал по уже отработанной схеме: как только все устаканилось, он стал все ломать. Но безработным был недолго и снова устроился торговым представителем в западную компанию, то есть на стабильную и высокооплачиваемую работу. Но как устроился, так же и уволился, уже во второй раз. Потом были третий раз, а за ним и четвертый.
В итоге дела стали действительно плохи, потому что в Кирове все друг друга знают и Лехе с его репутацией становилось все труднее устраиваться на хорошую работу. Да и его методы ухода становились все изощреннее. Например, он мог отказаться встречать своего руководителя из командировки, потому что его девушка хотела съездить к родителям.
Тогда он связался с каким то жуликом всероссийского масштаба. Жулик открывал магазины электротоваров по всей стране, но торговать предпочитал оптом. То есть оптовые продажи проводились через магазин как розничные, что бы не платить лишние налоги государству. Дело это подсудное и грозит гигантским штрафом или даже тюремным сроком и поэтому для такого дела требуется подставное лицо.
Леха предложил мне стать директором магазина, и я согласился, потому что полностью ему доверял. Когда же до меня дошло что происходит, на меня уже был оформлен кассовый аппарат и торговое помещение. И тогда я ломанулся в мусарню. На меня там прежде всего наорали, мол нефиг быть таким лохом, но один молодой сотрудник все вошел в мое положение и вызвал Леху для разговора.
Говорить особо было не о чем, но Леха, хотя бы отдал мне все подписанные мной бумаги. Но это меня тоже не спасало, потому что если я подписал что- нибудь не то, у Лехи наверняка была копия документа по которому я должен был заплатить огромный штраф, например, или на меня оформлялся товарный кредит. Но хуже всего было то что я в этих документах ничего не понимал, для меня это была просто пачка бумаги. Мне требовалась помощь.
Моя тетка, мать моего двоюродного брата, которому Леха продал машину, хранила деньги у знакомой коммерсантки, потому что они давали больший процент, чем банк и потому что они были порядочные, им можно было доверять. Тетка отправила меня к этой торговке сувенирами. Поражаясь тому, какие есть непорядочные люди, торговка называла Леху Лешей, но иногда то ли случайно, то ли умышленно путалась и называла его Лешим.
Слушая ее, я чуть не плакал, потому что мне было очень обидно, ведь меня спасала какая то вонючая барыга от нормально пацана. Спустя пару месяцев все устаканилось и, случайно встретившись с Лехой на улице, мы пожали друг другу руки и поехали в ночной клуб за его, разумеется, счет, потому что он был виноват.
С тех пор прошло очень много лет, и Лехин след простыл, где то на просторах родины. Последнее что я о нем слышал – это то, как он, работая в крупной водочной компании, дал в морду своему руководителю. А однажды купил машину за полмиллиона (все деньги что у него были) и не застраховав ее, оставил во дворе в чужом городе, он снимал там комнату и уехал на две недели. А когда вернулся, машины уже не было, чего и следовало ожидать.
Я же стал писать книги и на этой почве стал совсем сумашедшим. Я видел бога в замочную скважину, когда писал очередную книгу, а такие упражнения бесследно не проходят. Растеряв все криминальные знакомства, я совсем исключил людей из своего круга общения, но это не значит, что я стал одинок. Общаться можно не только с людьми.Единственный человек, с которым я еще поддерживал контакт, был Кеф. Отсидев четыре года, он поселился по соседству со мной и иногда заходил в гости поговорить о литературе (к чтению он пристрастился в тюрьме) и о духовных учениях. Он хотел уехать в Индию, медитировать и все такое.
Еще одна причина, по которой я общался только с Кефом, заключалась в том, что я почти перестал выходить из дома, а бодрствовать предпочитал по ночам. Я ходил по ночам по квартире в темноте. Люди бояться выглядывать ночью в окно, потому что они бояться увидеть там человека, который смотрит на них. Именно по этой причине я выглядывал в окно по ночам…