Светка проснулась от беспокойного солнечного луча. Он пробивался сквозь тонкие шторы и, словно будильник-палач, распиливал время и пространство первого июльского утра, стараясь попасть в глаза.
-Дочь, вставай! Начинай новую жизнь! Мы с папой убегаем! - мама, как всегда, взывала к порядку и гармонии. Верила: взывая, и царя дозовёшься.
Светка потянулась, вскочила, но тут же плюхнулась в голубые просторы постели: « Сегодня никуда не надо бежать. Ни – ку – да! Свобода! Ура!».
Зубная щётка смешно вытягивала то правую щеку, то левую. Светка улыбнулась, разглядывая себя в зеркале: "Да, смех один, когда смотришь на себя с утра. Вообще-то, мадемуазель, ты и ничего себе: глаза голубые, нос ровный, слегка вздёрнутый, волосы, пусть и непослушные, но в них - бездна каштановой привлекательности. Чёлка - вообще отпад: густая, блестящая. Стройна, стремительна. Чем не Пенелопа Крус?"
Смакуя кофе с галетами и сыром, Светка листала журналы и газеты родителей, разбросанные (убирать – Светке) с вечера по всей квартире, просматривала страницы объявлений.
Лето в разгаре. За окном июль плавит не только асфальт. Плавились Светкины мозги от мыслей, где теперь работать. Пять лет журфака позади, диплом в кармане. Полная свобода от лекций, сессий, подработок в разных изданиях. Как же ей не нравилось брать интервью у людей, которые были важны лишь редактору, а не читателям. "Учитесь писать не только об интересных, но и нужных персонах", - звенело у неё в ушах.
Может, взять "тайм аут" - ну её, эту журналистику. Пусть тоже забудет про Светку настолько, чтобы, соскучившись, вцепиться мёртвой хваткой. Светка понимала, что нужны новые горизонты, воздух той настоящей реальности, о которой нужно писать. Хорошо помнила, что не важно на какую гору ты поднялся – важно, какую гору ты одолел внутри себя. Эту мудрость часто повторяли Светкины родители.
Решено: пока ищет любую работу, кроме журналистики. Она обвела все интересные объявления в газетах. На работу звали очень талантливо…
Самые многочисленные предложения на должность продавца-консультанта. Во, какое время пошло – купи-продай! Бизнес как искусство! Светке давно хотелось понять работу продавца. Такие типы среди них встречаются – аж дух захватывает! Решила попробовать.
Первым был магазин одежды. Рядом с домом. Нужен продавец в джинсовый отдел. Джинсовый так джинсовый. Светка согласилась. Первую неделю предлагалась работа без оформления. В отделе три девушки-продавца – все следят за порядком на полках, благодарят за покупки, улыбаются, снимают магниты с одежды. Помогают выбрать модель. Первая из девушек – хитрая и умная лиса с жиденьким хвостиком мягких волосиков на макушке, вторая - с лицом обиженного плюшевого мишки, которого жалко и нужно погладить, третья – с хриплым рычащим голосом и видом тигра, которому нельзя отказывать. Укусит.
Одежду посетители смотрели, но почти никто не покупал – модели дорогие. Оплата за работу - с выручки за день. Светка и проработала бесплатно только день, завлекая всех посетителей, как могла, – покупок ноль. Лиса перехватывала всех, Тигр злилась, Мишка плакала… На этом празднике торговли джинсами дипломированной журналистке места не досталось.
Фотомагазин – это вообще мечта поэта, мечта Светки, которая, как и отец, любила фотографировать мир вокруг себя… Любила разглядывать новые модели фотоаппаратов. Мечтала купить Nikon.
Ей предложили работу кассира. Она умом понимала, что никогда не справится с кассовым аппаратом, а деньги вообще не любила считать. Но слушала чуть ли не с открытым ртом старшего продавца-кассира, мужчину с тяжелой золотой цепью на массивной могучей шее, пафосно объясняющего оперным баритоном:
- А чё ты боишься-то? Я даже зайца смогу научить курить, а тебя и подавно приспособлю к кассе. Вникай, красавица. Не хлопай глазами – вороши руками.
Внимай – уши у тебя не законопачены.
Светка сразу представила себя зайцем, сидящим за кассовым аппаратом с сигаретой в зубах, выпускающим голубые кольца дыма… Ей так стало жалко этого пушистого зайчика, которого мог погубить никотин…
Следующим пунктом назначения стал драмтеатр. Светка боготворила его с детства. Это вообще выше всяких желаний. Храму искусства костюмер нужен был на два месяца. Да, работа романтичная: костюмер – почти актёр. Там сразу предупредили: оплата очень маленькая. Ещё надо уметь шить. Не подходит: Светка не любила рукоделие. Зарплаты хватит на покупку одной маленькой недорогой кожаной курточки. Это подработка для студентов на летние каникулы, а Светка – человек самостоятельный.
Утром она мчалась на автомойку. Целый день носилась там, как кот в сапогах. Не работа, а путь в больницу для лечения ревматизма. Такая перспектива Светку не устраивала – у неё другие цели и задачи.
Работать библиотекарем предложила соседка. В красивом месте города. После работы можно пешком - до дома. Набережная недалеко и местный Арбат.
Две недели в библиотеке – это две недели не столько великой радости общения с миром запылённых книг, сколько постижение человеческой сути читателя, его судьбы, да и судьбы библиотекаря. Какие чудо-типы сюда приходят! У каждого - своя великая цель: кто-то к сессии или дипломной готовится, кто-то приходит время убить, кто-то познакомиться, кто-то – пообщаться с библиотекарем…
Середина июля была необычайно жаркой. Светка несла книги из хранилища для выставочного фонда, в глазах потемнело… Открыла глаза – лежит на полу между рядами читательских столов. Рядом, на стуле, - девица, молодая, красивая, с ровной спиной, как у танцовщицы, с гладкими волосами иссиня-чёрного цвета. На лице - маска надменности и брезгливости. Безразлично-равнодушная, она даже не посмотрела в сторону Светки. Ведь наверняка слышала, как та рухнула, но не подошла. К Светке на всех парусах неслась директор, размахивая руками, словно Курочка Ряба крылышками:
- Ой, ой, ой! Вы часто так в обморок падаете, Светлана? - забеспокоилась пухленькая Тамара Ивановна, вытирая кружевным платочком лицо с рыжими веснушками.
- Это первый. Я не знала, что здесь климат, как в Африке. Экзотики полно... Пыли, как в пустыне - песка, только жирафа и верблюда не хватает. И вы, Тамара Ивановна, как мираж Сахарский…
- Господи, она ещё и про миражи вспомнила, пей,- директор заботливо подавала стакан воды и веером махала на побледневшее лицо нового сотрудника...
Знойное лето в библиотеке из бетона и стекла, где плохо работали кондиционеры, шептало на ухо Светке, что работать ей недолго в этом дивном царстве книг, журналов и газет…
Через две недели она уволилась.
Родители с интересом наблюдали Одиссею поисков работы своей беспокойной дочери. Ждали финала, обдумывая свои варианты решения её проблемы.
Лада, подруга Светки, или Оладий-Оладушек, тоже искала работу и предложила купить самые лучшие фотоаппараты, чтобы по утрам-вечерам, особенно в праздничные дни, фотографировать детей и родителей. Чем не творчество? И заработок хороший. Так ведь?
- Светка, знаешь, можно с обезьянкой фотографировать.
- Оладий, можно и с пуделем. Вот только где их нам взять?
- Может, на прокат в зоопарке, Свет?
- Ну, ты даёшь, мать. Ума - палата! Тогда нам в цирк лучше устроиться. Ковёрными.
Можно и клоунами. Ты, Ладка, любого своими идеями рассмешишь или обаяешь!
Оладушек через два дня уже работала пресс-секретарём в известной фирме.
Брат пригласил – она не отказалась.
А у Светки поиски продолжались. Она шла на очередное место работы – теперь в фотоателье. Раз не получится в парке фотографировать, может, в ателье возьмут.
На углу перехода сидели на самодельных низких стульчиках вечные продавцы цветов – бабульки-дачницы с пластмассовыми ведёрками и кувшинчиками, заполненными ромашками, отцветающими пионами, даже гладиолусами. Они были с одинаковыми пластмассовыми лицами и одинаково лебезящими голосами предлагали свои аленькие цветочки. Последним в этом цветочном ряду был молчаливый мужчина.
Он не сидел - стоял. Рядом с ним – железная старая банка с белыми розами на очень коротких ножках. С печально-умными глазами на благородном лице, с седыми волосами и бородой, с красиво длинными пальцами, именно он привлёк внимание Светки.
«Наверное, из-под повидла банка. У бабушки такая была. Она берегла её для выпечки куличей, пока мама не купила алюминиевую форму.
Интересно, кто он, этот высокий, худощавый мужчина, - Светка поняла, что если не спросит об этом, будет мучиться всю жизнь. - Очень уж тип лица харизматичный – самого хоть сейчас кистью на полотне пиши. Да и вообще видела его уже где-то. Это точно».
Она решительно подошла к мужчине-цветочнику.
- Здравствуйте, а Вы художник? Я Вас могла видеть на выставке?
- Какой ещё художник? У меня экзема! – мужчина опустил глаза, неожиданно резко повернулся назад, поднял седые кудри. Под ними вокруг шеи розовели пятна с белым шелушащимся налётом.
- Цветы не будешь брать?- мужчина сморщил лоб. – Иди тогда, дочка.
«Да, - подумала Светка, – внешность может быть обманчивой. Жизнь мне зачем-то подбрасывает знаки, ведь неспроста сегодня этого цветочника с ликом художника увидела».
Светка возвращалась домой. В фотоателье идти расхотелось. Дорогой опять вспомнила покойную бабушку, как та боялась заразиться чесоткой, которую двоюродная сестра «привезла» когда-то из летнего школьного лагеря, пришла в гости и всем показывала розовую сыпь, бесконечно почёсываясь. Никто не заразился - только бабушка. Она долго лечилась и ворчала на Лерку, зачем пришла с инфекцией: болячки надо скрывать – никому не показывать…
Перед глазами долго стоял облик мужчины с грустным взглядом, с экземой, спрятанной под длинными волосами и рукавами. Почему же он рассказал про свою боль, показал её?
Родители Светки стойко и терпеливо переносили все её попытки самостоятельного трудоустройства: она запретила чем-либо помогать. Характер своей дочери родители знали хорошо, поэтому никогда не спорили и не хитрили.
Через месяц Светка работала в новом городском журнале. Писала статьи о судьбах удивительных людей, часто вспоминая мужчину рядом с железной банкой из-под повидла, с белыми-белыми розами…
И всё-таки он художник... Она о нём обязательно напишет. О его цветах в банке, в саду, на картинах… Ещё о том, какую гору он одолел внутри себя.