В 10-11 лет я совершенно безбоязненно ходил в лес один. За грибами, за ягодами, а когда и просто так. Мои походы в лес не вызывали никаких опасений. Водились вроде бы гадюки где-то у озера Песочного, но видели их мало, а так больше пугали. Лес подступал к деревне с правой стороны реки, а по левой её стороне наблюдалось редколесье из берёзовых колков. Поэтому, когда я уходил в лес, то где бы в нём не оказывался, всегда мог видеть и слышать деревню: собачий брёх, коровий мык, лошадиное ржание, пение петухов и работу техники.
Мне тогда часто представлялось, что я будто живу в лесу. Мечтал, что у меня дом, а рядом колодец, за грибами и ягодами выхожу сразу из ограды. Иной раз так хотелось яви, что я даже начинал готовить необходимые для житья в лесу предметы. Но случая для переселения в лес не находилось.
Теперь уж и не припомнить, откуда у нас дома появился маленький топорик. Когда я его увидел, то понял: вот он, тот случай, когда я уйду жить в лес, потому что именно таким топориком я мечтал строить шалаш. С большим топором мне было ещё не под силу управляться, а маленький как будто под меня был сделан.
И однажды дождливым утром, одевшись кое-как, я ушёл в лес. Отошёл от деревни недалеко и стал рубить ветки для шалаша. До обеда провозился. Силёнок у меня было мало, тюкал топориком по-воробьинному, к тому же он у меня постоянно вырывался из рук, так как был мокрый.
Когда стало совсем сыро от дождя, да захотелось есть, так как в пылу быстрых сборов еда была забыта, я затосковал.
Все же кое-как устроив шалаш, я залез вовнутрь, но сырость оказалась не выносимая. Дождь лил не переставая. Тогда я вылез наружу, взял топорик, развалил шалаш и пошёл домой.
Об этом случае я никому не рассказал, но мысль о житье в лесу у меня больше никогда не возникала.