Круговорот

Ирина Тунова
Женщинам -  поэтам России…

-1-

Ночной клуб тонул в ритме музыки, сигаретном дыму и аромате дорогих вин.
– За свободу! – подняла бокал Ольга и разом опустошила.
Подруги пригубили.
– Сегодня окончательно решила – развожусь! Раз женат на своей работе, пусть и дальше живёт  по трудовому кодексу, раз не хочет  по семейному.
Подруги не влезали в монолог, давая Ольге возможность выговориться.
– И с карьерой покончено – диссертация вообще не клеится! Скоро проблемы начнут мне скидки давать как постоянному клиенту.
– Оленька, не расстраивайся так. Я уверена, всё ещё можно  исправить, – не выдержала Ната и с волнением поправила очки.
– Молодец, Ольга! Давно пора! Долой романтиков! Жизнь не для них! – резанула Инга, яркая высокая брюнетка. – Для начала профессию поменяешь: я тебя к себе на фирму устрою. А то, что это за профессия – литературовед?! Какая уж тут карьера!
– Всё! С литературой покончено! С диссертацией тоже! – согласилась Ольга, наливая себе новый бокал.
– Оленька, может не надо, – разволновалась Ната, глядя на опустошающуюся бутылку.
– Всё норм! Обещаю, достойно выдержать алкогольную атаку: к мужикам не приставать и заночевать дома.  На свободу от мужа выйду с чистой совестью!
Инга с Ольгой одновременно стряхнули пепел с сигарет. Поглубже утонув в мягком клубном кресла , Ольга забросила руки за голову и обречённо вздохнула:
– Ну и дура я. Всю жизнь по Цветаевой жила: любила и хранила. И что взамен?
Что хорошего я запомнила из своей семейной жизни?

В огромном городе – моем ночь.
Из дома сонного иду – прочь
И люди думают: жена, дочь, –
А я запомнила одно: ночь.

Всегда одна, даже ночью одна. А он на своей чёртовой работе: наука, видите ли, требует жертв. Почему именно моих?! – пожала плечами Ольга.
– Нет, я совсем ничего не понимаю: причём здесь Цветаева и твоя диссертация, – настаивала Ната.- Ты же всегда литературу любила, поэзией дышала. Твоя работа о Цветаевой – это огромный труд. Сколько нового материала ты о ней  нашла, сколько было у тебя разных идей, как ты интересно о ней писала! Вспомни, с каким восхищением ты нам ещё в школе её стихи читала. Что же ты молчишь, Инга? Ну, скажи ей! Как можно всё это бросить?!
– Правильно делает! Что это за тема диссертации «Роль любовной лирики Цветаевой в жизни современных женщин»?! Хохма! Я Ольге всегда говорила, что эта романтическая лирика-фиглика не имеет под собой никакой материальной опоры  и поэтому обречена на вымирание.
Ната не унималась:
– Значит, для тебя то, что не имеет материальной выгоды и не вписывается в формулу «товар – деньги – товар» подлежит уничтожению?
– Да. Любовь и любовная поэзия в первую очередь. Атавизм, – спокойно ответила Инга.– Хочешь эксперимент? Подойди к любой из этих длинноногих красавиц, – кивнула она в сторону танцпола, – и спроси, знают ли они, кто такая Цветаева?
Ната исподлобья посмотрел в сторону, откуда доносилась музыка.
– Пойми, – продолжала Инга, – современная женщина - самообеспечивающийся индивид и  не нуждается в мужиках как объекте поклонения. Кого хочу – того люблю! Короче, сегодня женщина решает, кого  любить, когда и сколько.
– И за сколько… – окончательно разозлилась Ната. – По–моему, ты любовь с  чем –то другим  путаешь.
– Ну, хорошо. У Ольги спроси, помогла ей её Цветаева в отношениях с мужем?
Ольга за всё время спора не отрывалась  от бокала. Резкий перевод темы застал её  врасплох. Похоже, алкогольная атака всё же начала одерживать над ней первые победы. Но как только была затронута больная тема, женщина тут же вклинилась в разговор одним коротким словом:
– Туфта!
– Твоя Цветаева учит тебя жить? – подливала масла в огонь Инга.
– Она учит любить. Решение придёт само, если ты любишь, – ответила за Ольгу Ната. – Ты прочитала Цветаеву от корки до корки, а главное в её стихах так и не поняла! – повернулась она к Ольге.
Всегда мягкая и уступчивая Ната в этот вечер была не похожа на себя и упорно держала оборону.
 У Ольги затрезвонил мобильник. Не обращая на это внимание, она продолжала медленно цедить вино. Подруги уставились на её сумочку, из которой доносились настойчивые звуки.
– Звонит группа поддержки мужа – свекровь, – опередив их вопрос, сказала Ольга.  – Сейчас начнутся уговоры: «Олечка, не торопись с решением! Ты же знаешь, что сейчас у Николая самый ответственный момент в исследованиях, поэтому он  всё время проводит на работе. Он очень переживает за вас: ты же знаешь, как он тебя любит!»
Ольга весело тараторила знакомые фразы, но голос выдавал напряжение.
– А то, что я его люблю, ему всё равно! – неожиданно крикнула она в сторону мобильника.
Звонки прекратились, словно почувствовав, что сейчас разъярённую женщину лучше оставить в покое.
– Знала за кого замуж шла! – выпалила Ната. – Твой Николай – замечательный человек, талантливый учёный, хирург от Бога! Сколько спасённых людей за него в церкви свечи ставят. Ты ему помогать должна!
– Может мне к нему подопытной мышкой устроиться?
– Не язви! Любовью своей, верой в него, тем, что ждёшь по вечерам, а не скандалы устраиваешь.
– Что-то типа хранительницы очага, – с усмешкой вставила Инга.
– Вот–вот, только у Цветаевой не « очаг», а  « окно», которое надо беречь, так сказать, символ семейного счастья, - с пренебрежением   добавила Ольга и  раздражённо прочитала:

Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может – пьют вино,
Может – так сидят.
Или просто – рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
***
Помолись ,дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

И как это могло мне раньше нравиться? 
– А  «хранительница» право на личную жизнь  имеет? – вступилась Инга.
– И на личные интересы? –  тут же подхватила Ольга.
– Да ты ведь даже не пробовала объединить  ваши интересы: только ты, ты, тебя обидели, про тебя забыли! – взорвалась Ната. – Вот Николай Илюшку моего в свой институт на экскурсию брал. А ты хоть раз там была? Инга тебя к себе хочет устроить. Ну, раз уж ты решила забить на литературу, устройся к Николаю кем-нибудь: будете вместе. Спасай семью. Сделай хоть что-нибудь! Но ты ведь всё равно к Инге пойдёшь: ты же обижена! Поселила в себе обиду и лелеешь ее.
Ольга смутилась из-за резкого довода подруги. На выручку как всегда пришла Инга:
– И что она будет иметь, принеся себя в жертву?
– Да не надо никаких жертв, – неожиданно спокойно отозвалась Ната. – Я думаю, возможность современной женщины быть счастливой как раз и заключается в умении объединить две судьбы в одну, а желания  в общие. Если хотите, как в рекламе, «два в одном».
– «Два в одном»! Неплохое было бы название для статьи о  Цветаевой: опять любовь, опять две половинки, – сыронизировала Ольга, затягиваясь новой сигаретой.
– А резон всех этих женских стараний? – не уступала Инга.
 Ната ехидно улыбнулась:
–  Банальность – всего лишь любовь и семья.
–  Действительно, банально.
– Ну да, я забыла, «любовь», «семья», вы же в качестве оплаты такую валюту не принимаете.
– А я бы от любви не отказалась, – совсем охмелев, загрустила Ольга, начиная сдавать идейные позиции.
– Конечно, от любви бы ты не отказалась, – поддела Ната. – Но только, чтобы она была в шаговой доступности  и  без проблем.
Инга хотела что-то возразить, но Ната перебила её:
– Пора, мне завтра моих мужиков рано будить. А нам с тобой ещё нашу подругу надо доставить по месту прописки. Вперёд!

– 2–

Ольга громко захлопнула входную дверь. Слегка покачиваясь, прошла в комнату и, не раздеваясь, рухнула на постель. Из кухни шёл приятный запах. Голова трещала и Ольга не сразу поняла, что Николай уже дома. Он тихо вошёл в комнату:
– Я сегодня пораньше пришёл. У нас праздник – Елена Сергеевна очнулась и чувствует себя прекрасно!
– Рада за Елену Сергеевну и за всех ранее тобою спасённых пациентов, – буркнула Ольга, не оборачиваясь.
Он подошёл ближе:
– Оленька, Солнце моё, – мягким голосом сказал Николай, – теперь такие операции сможет делать любой врач. Мы с ребятами доказали, что это возможно.
Он всегда говорил «мы» –  никогда «я». Ольгу это раздражало. Все и везде знали, что её муж – гений. Но со временем ей стало этого мало, и сейчас она вскипела.
– Можно подумать,  все живут только работой, не замечая жён; можно подумать, все  не видят, что молодость и жизнь проходят; можно подумать, все… – она  махнула рукой и резко отвернулась.
–  Солнце мое, – виновато улыбнулся Николай, – ребята работают не меньше меня. Сейчас у нас с тобой трудные времена, но понимаешь, их просто надо пережить. Потерпи.
Ольга  молча слушала исповедь:
– В последнее время я мало уделял тебе времени.
– Мало?! – перебила его Ольга. – Да ты обратишь на меня внимание только, если я окажусь у тебя на операционном столе!
– Не говори так! – испугался Николай. –  Я ужин приготовил. Не дуйся, пойдём.
– Не хочу. Я же не знала, что сегодня мне выпадет шанс так рано тебя увидеть, – съязвила Ольга. – С девчонками встречалась – с ними поела.
– И не только поела, –  пошутил Николай, –  пьянчужка моя, – он ласково чмокнул жену в щёку.
– Я спать хочу!
Не надеясь пробить обиду, Николай укрыл жену пледом. Выходя из комнаты, спросил:
–  Как девчонки?
Ольга усмехнулась:
– Ната в порядке: всё так же мужа и сына воспитывает. Теперь и меня. Спасибо за экскурсию. Илюшка сказал, что тоже врачом станет, когда вырастет.
– Этот точно станет!
– Тебе- то откуда знать! – грубо сказала Ольга. – Мало ли чего они в этом возрасте хотят.
– Обратил внимание на его взгляд.
– Ну и…?
– Он изменился.
Ольга фыркнула.
– Ну, а Инга? Всё воюет?
– С кем это? – послышался вопрос с притворным недоумением.
– На фирме – с конкурентами, в жизни – с мужиками, – улыбнулся Николай. – Несчастная она. Даже не догадывается, что чаще всего воюет сама с собой.
Ольга не ответила. Она сама всё чаще замечала, как стали быстро тускнеть ингины глаза, но обидевшись за подругу, молчала.
Николай закрыл дверь. Ольга уткнулась лицом в плед. Ей хотелось, как всегда перед сном перебрать  коллекцию плохих поступков мужа: вспомнить, как он пропадал на работе, забывая о ней, сколько раз ей приходилось жертвовать собой ради его дел. А когда это началось? Сразу после свадьбы. Друг пригласил их в ресторан на юбилей. Она зашла за ним при полном параде: высокие каблуки, вечернее платье. Ольга очень хотела этого вечера. В хорошем настроении она ждала Николая в холле. Неожиданно к больнице стали съезжаться машины скорой помощи. Забегали сотрудники, от первого этажа до последнего всё закружилось, завертелось. Мимо проносились каталки, капельницы, окровавленные бинты. Машин с красными крестами становилось всё больше. Крики. Плач.
– Что случилось? – испуганно спросила Ольга у старенькой санитарки.
– Ой, милая, авария большая! В поезде вагон загорелся. Сколько народу при смерти! Хорошо, твой Николай Сергеевич сегодня дежурит!
Из операционного блока в перчатках вышел Николай и властным, чётким голосом начал отдавать распоряжения. Движение сразу приняло упорядоченный характер.
Ольга просидела в больнице до утра. Она ни разу не вспомнила про юбилей. В эти минуты ей хотелось быть рядом с мужем. Нянечка принесла ей горячий чай. Вскоре, закончив последнюю операцию, еле держась на ногах, подошёл Николай.  Он снял с шеи марлевую повязку и устало улыбнулся:
–  Солнце моё, опоздали мы с тобой в ресторан на День рождения.
Ольга прижалась к нему:
–  Ничего, я сегодня на стольких Днях рождениях побывала, – засмеялась она.
– Да уж, сколько людей в этот день теперь будут свой второй День рождения отмечать, – покачала головой нянечка.
Они вышли на воздух. Как она гордилась им тогда! Как любовалась большими сильными руками, которые спасли жизнь стольким  людям. И сейчас этими руками он обнимал её. В ту ночь  в больнице Николая никто не умер.
Что сейчас произошло с ним? Или всё-таки с ней? Ольга быстро отогнала эту мысль и провалилась в сон.

–3–

На следующий день шёл дождь, будто Ольга сделала заказ под своё настроение. До обеда она просидела в библиотеке. Работа так и не клеилась. Не было идей, а главное – чувств. Стихи больше не завораживали,  не цепляли: «А ведь раньше зачитывалась. Почти все наизусть знала».
Знакомая мысль лениво  вползла в голову: «А может, права Ната:  я сама не знаю, чего хочу? Объелась успехом, любовью». Но Ольга в очередной раз тут же загнала эту мысль далеко в подсознание. И на смену ей опять мигом пришла уже подготовленная, отполированная мыслишка:  «Ну, причём же здесь я? Если это настоящая литература, как я всегда считала, где её волшебная сила? Не мы для неё, а она для нас. И где же её помощь современной женщине?». Ольга опять начала жалеть себя. В последнее время у неё это хорошо получалось. Потом  как всегда завелась, разозлилась на весь свет и прежде всего на Цветаеву: «Наука расставанья», несчастная судьба, рухнувшие надежды, женская обречённость, борьба за любовь… Вот что я скрупулёзно изучала всю жизнь. «Если я не люблю – я не живу!» Нет, Марина Ивановна! Инга права: современная женщина может вполне обойтись без этого!» Она резко закрыла книгу и пошла к выходу.
Дождь начинался с новой силой, постепенно перерастая в ливень. На улице было пусто. Водяная стена разбросала прохожих по спасательным укрытиям.
– Тут зонт не поможет, – буркнула Ольга, разозлившись и на дождь. – Плевать.
Побираясь в лёгких босоножках  наперерез дождевому потоку, она повторяла:
–  На всё плевать.
Случайно её взгляд задержался на одной из скамеек: на ней сидела насквозь промокшая девушка. Белое мокрое платье облепило стройную, словно выточенную фигуру. Дождь беспощадно плескал, выбивая ольгин зонт из рук. Но девушка не обращала внимание на холодные капли. Уткнувшись лицом в ладони, она громко плакала.
– Что случилось? – остановилась Ольга.
 Девушка подняла заплаканные глаза.
 «Господи! Девчонка совсем», – пронеслось в голове.
– Что с тобой?
Девушка на мгновенье перестала плакать и замотала головой. Длинные русые тугие пряди, с которыми не смог справиться даже ливень, прилипли к щекам. «Красивая, – подумала Ольга. – Неужели такие тоже влипают? Как пить дать, из– за какого-нибудь мужика проблема».
Девчонка опять начала реветь.
–  Как тебя зовут?
– Аля.
– Ну и…?
Девчонка подчинилась властному голосу:
– Меня Димка прогнал.
– Как прогнал?
– Опять прогнал.
– Я так и думала:

О, вопль женщин всех времён:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»

 Девушка удивлённо посмотрела на молодую женщину.
– Это Цветаева – поэт. Сто лет прошло, а ничего не изменилось:

Точно гору несла в подоле –
Всего тела боль!
Я любовь узнаю по боли
Всего тела вдоль.

В глазах девчонки опять застыл вопрос.
– Она же, – со вздохом выдавила из себя Ольга. – Ну и надо было бабам своими стихами мозги пудрить? Стоят мужики этого?
После этих слов Алька разрыдалась ещё громче.
– Ну, вот что!  Пойдём–ка , спрячемся в том кафе. Там и поговорим. Я угощаю.
 Девушка опять замотала головой.
– Пойдём! А то совсем замерзнешь из-за своего Димки.
Алька не трогалась с места. Ольга схватила её за руку и потащила силой.
Днём в кафе было мало посетителей. Ольга выбрала дальний столик и поволокла туда Алю.
– Девушке пирожное и горячий чай  согреться, а мне что-нибудь покрепче.
– Есть хороший коньяк, – предложил официант, поглядывая на Альку.
– Отлично.
Девушка продолжала всхлипывать.
– Да не реви ты. Найдёшь себе другого. Вон как на тебя мужики заглядываются, – кивнула Ольга  в сторону уходящего официанта.
– Мне другой не ну–у–у–же–н, – опять разрыдалась Аля.
– Ну, тогда расскажи, чем твой парень особенный, – разозлилась на неё Ольга.
– Он самый хороший, он особеннее всех.
– Значит, ты плохая, раз он тебя прогнал.
Девчонка в очередной раз замотала головой.
– Он меня жалеет…
– Жалеет??? – недоумённо повторила Ольга, неспеша закуривая сигарету.
Аля уткнулась взглядом в серый дымок и тихо произнесла:
– У него кисть руки оторвало и нога вся прострелена – хромает.
Ольга отпила глоток из рюмки.
– Чечня?
Девушка кивнула.
– Послушай, – вкрадчиво начала Ольга, – может, он прав?
Слёзы мгновенно прекратились.
– Ну, ладно, ладно, дурочка, я просто спросила. Пей чай, а то остынет.
Женщина сделала второй глоток из рюмки. Коньяк медленно делал своё дело. Она расслабилась, и все любовные проблемы отошли на второй план.
Алька к чаю не притронулась. Ольга с сожалением, снисходительно, сверху вниз смотрела на рыдающую девчонку. Хотелось успокоить её: сказать, что ни один мужик не стоит женских слёз, что все они сволочи и думают только о себе. Ей очень хотелось найти в девушке единомышленницу и, отодвигая алькины страдания,  быстрее поговорить о своём наболевшем. Опять «я» на первом месте? Но вчерашний разговор с мужем не давал покоя: натянул последние нервы и взбесил больше обычного. В голове в соответствии с ситуацией всплывали строчки из стихотворений Цветаевой : чёртовы издержки профессии! Это уже машинально происходит! Обрушить бы сейчас всю злость на эту любовь, перемешанную с сопливой лирикой, на мужа, а под конец и на Цветаеву, обманывающую несчастных женщин! Ольга искоса посмотрела на Альку: «Молодая – не поймёт».
Женщина залпом осушила рюмку и не заметила, как  начала этот разговор:
– «Солнце моё»! Ну, ты представляешь? Он меня всегда так называл  -  Солнце моё. В честь стихотворения Цветаевой, чтобы мне приятно было. Ненавижу сейчас это стихотворение:

Солнце – одно, а шагает по всем городам.
Солнце – моё…

А ведь он так и считает, что я его и ничья больше, что я ему принадлежу, что до конца жизни буду сидеть и ждать его. Солнце моё…
Альку что-то резануло. Да–да. Она тоже  так его  называла - Солнце моё. Откуда женщина, написавшая эти стихи, всё знает? Откуда она всё знает про любовь? Может, сама любила..?  Алька прислушалась. Ещё как любила!
Ольга в клубах дыма на автомате читала стихи. Читая, опять завелась, вспоминая вчерашнее. Алька, слушая, тоже вспоминала.
Вспомнила , как в шестом классе Димка ,чтобы сидеть с ней за одной партой, подрался с известным всей школе  Хряком, хулиганом – здоровяком из их класса. Стерпел удар, второй, потом, зажмурившись, бросился на соперника, стал намолачивать его, не открывая глаза. И Хряк отступил. Вспомнила, как танцевали на выпускном; как провожала его в армию; как ахнуло сердце, когда узнала, где он служит. Аля замирала у телевизора, когда на экране полыхали  дома, по чеченским дорогам неслись БТРы , по жидкой липкой грязи шли уставшие  измученные  солдаты . Репортажи о боях, зачистках, двухсотых. Она только теперь по- настоящему поняла значение этой  цифры. Находя  на карте Чечню,  Аля каждый раз удивлялась, как в такой маленькой точке может поместиться столько боли. А Димка писал  ласковые нежные письма.  Внезапно письма прекратились. А она всё ждала, ждала…
 Стихи  то отступали, то врывались опять, приводя за собой новые воспоминания:

… ни на час, ни на луч, ни на взгляд…

Алька вспомнила, как неожиданно пришло письмо, написанное чужим почерком. Предчувствуя беду, дрожащими руками вскрыла конверт. Писал армейский  димкин друг. Письмо было длинное. Друг в подробностях описывал один бой: как ушли на задание; как  попали в засаду;  как убили командира;  как отстреливаясь, отходили, унося раненых;  как пытались оторваться от боевиков, а те подступали ближе и ближе;  как тогда решили принять бой, но под пулемётные очереди и взрывы Димка крикнул: «Сержант, уводи пацанов – прикрою!»
На этом месте  Алька сжалась. Она оперлась на стену с почтовыми ящиками, в глазах побелело. Через силу заставила себя читать дальше, строчки прыгали: «Мы уходили, а за спиной – чены и димкин автомат. Из группы дошли все, а Дмитрий…»
Аля покачнулась и села на ступеньку. Из лифта вышла тётя Нина, соседка:
– Алечка, что с тобой?
Женщина подбежала к ней и, увидев письмо, сама взяла его из рук девушки:
– От Димы?
Побелевшими губами Аля прошептала:
– В самом конце … осталось три строчки… не могу…
Соседка достала очки: «Из группы дошли все, а Дмитрий, хоть и запретил тебе писать, но мы с ребятами решили, что ты должна знать и решать сама. Короче, Димка сильно ранен и останется инвалидом». Аля подняла голову, схватила письмо, и вслух ещё раз прочитала последние строки.
– Тётя Нина! Он жив!! Жив!!!
В тот раз Аля заплакала из-за Димки впервые. Гладя её по волосам, с ней плакала тётя Нина.
–  «Солнце мое »! – усмехаясь, продолжала декламировать стихотворение  Ольга. Оно захлёстывало Альку всё сильнее.  Аля вспомнила, как в первый раз после разлуки встретилась с Димой. Она не узнала его: обросший, озлобленный. Накричал, выгнал. А в след обидное : «Думаешь, я тебя одну любил?! Знаешь, сколько у меня таких было?!»
В ту ночь Аля ревела навзрыд, не от обиды, от страха : таким она его никогда не видела. Может, другая и поверила бы тому, что ей  накричали, но только не она. За столько лет Аля научилась читать в димкиных глазах: и радость, и печаль  она чувствовала мгновенно. А сейчас в них была тоска. Тоска и боль. Но это потом. А в начале… Он обернулся, увидел её, застыл, в глазах – блеск. Потом опомнился. Словно одёрнул себя, сбросил радость, растоптал. И вот тогда понеслось... !!!
Ольга, додурманив себя ещё одним глотком из новой рюмки, небрежным тоном продолжала читать о Солнце:

В руки возьму! – Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!

Да, так и было, так она и решила тогда : будь  что будет. И на следующий день пришла опять. Снова крик, хамство.
– Слепая! Разуй глаза! Видишь, какой я теперь красивый! – тыча обрубленной рукой в Альку, кричало её Солнце.
Аля закрыла глаза, твёрдо решив сегодня выдержать надвигающуюся бетонную стену. Димка замолчал. Она пришла в себя и, пытаясь разрядить обстановку, улыбнувшись, протянула ему своего любимого плюшевого медвежонка, которого Дима подарил ей  на  День рождения  ещё в школе:
– Он тоже тебя давно не видел, решил навестить.
Димка молчал, потом, скривившись в улыбке, произнёс:
– Ну, и как я ему такой? Нравлюсь?
– Нравишься, – твёрдо ответила девчонка и уверенно посмотрела парню в глаза. Он встретил её взгляд, возвращать не стал – отвернулся, рухнул на стул, опустил голову.
Потом сердце допустило ошибку: Аля тихо подошла ближе и слегка прикоснулась к его волосам. Димка тут же вскочил, и чуть не упав из-за того, что с силой опёрся на раненую ногу, опять закричал:
– Не надо меня жалеть! Уходи! Слышишь?!
Аля собралась с духом: 
– Слышу, не глухая и не слепая! Вижу, какой ты. Ну и что? Подумаешь, полруки нет. А у кого-то сердца и души нет. Что же мне теперь? Таких любить?
Димка осекся.  Он долго стоял к ней спиной, потом  повернулся:
– Сейчас скажу тебе слова, которые больше никогда в жизни не повторю … в последний раз  скажу.
 Приблизил Алю к себе и, не отрываясь от неё, зашептал:
– Аля… аленькая моя. Я люблю тебя… очень люблю… поэтому не мучай, уходи.
Девушка не шелохнулась.
– Уходи! Пожалуйста…– ещё тише зашептал парень.
Аля не шевелилась.
– Уйдёшь ты или нет!!! – что есть силы закричал он. – Пошла вон!!!
Алька, закрыв лицо, выбежала из комнаты.
Она долго бродила по улицам. Шла, не разбирая дороги. Внутри было пусто: ни мечты, ни надежды – всё омертвело. Она сама-то жива? Разреветься бы сейчас – не получается.  Казалось, ледяная пустота, поселившаяся в ней, заморозила всё, даже слёзы.
– Девушка! Какой день сегодня хороший! Вас проводить?
Они шли навстречу, молодые, красивые. 
 Аля не повернула голову, пошла дальше. Бесцельно забрела в парк: весёлые люди, лебеди и лодки на пруду. Смотрела на всё пустыми, ошалевшими глазами. Потом ливень. Холодный, он привёл Альку в чувства, слегка оживил. Наконец-то слёзы! Стало легче, но ненадолго. Затем – Ольга, кафе. Алька смотрела и ничего не видела: от мира отгородила пелена, не зрительная, душевная.  В голове постоянно всплывало лишь одно: «Ну вот и всё. Ну вот и всё.»
Стоп !!!  Аля не поняла что, но что-то резко обрубило болезненные воспоминания. Что это??? Девушка медленно повернула голову туда, где она инстинктивно почувствовала надежду. Оттуда доносились ритмичные фразы. Стихи???
Ольга, не обращая внимания на свою соседку, со злой иронией продолжала читать Цветаеву. Алька сосредоточенно стала ловить каждое слово:

В вечную ночь пропадёт, – погонюсь  по следам…
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!

Вот оно!!! Девчонка перестала всхлипывать, внимательно посмотрела на Ольгу и переспросила:
– Я тебя никому не отдам?
Женщина взглянула поверх рюмки и рассмеялась:
– Ну, что-то типа любовь надо не только искать, но и уметь защищать её , бороться за неё, ни перед чем не останавливаться и т. д, и т.п. В общем, всякая лирическая дребедень.
Аля махом отхлебнула горячий чай.
– Ого! – не ожидая такой реакции на стихи, удивилась Ольга. – Вместе со своим Димкой хочешь быть? Никак бороться за него решила? Ну, так у великой поэтессы и на этот случай есть рекомендации! – слегка охмелев, зло дразнила Ольга.
Аля всем телом повернулась к ней и стала ждать. Ольгу поразила серьёзность девушки, но обида на Цветаеву за неудавшиеся личную жизнь и карьеру взяли верх, и она съязвила:
– А ты его отвоюй!
Девчонка широко раскрыла глаза:
– У кого?
– Ну-у, как написано у Цветаевой:

…у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей…

Как тебе такие враги? Справишься?
Потом, встряхнув сигарету, женщина в « темку» переделала строчки:

Ты ключи закинь и псов прогони с крыльца –
Оттого что в любви своей ты вернее пса.

Девчонка, не отрываясь, смотрела на Ольгу. Та даже не заметила, насколько увереннее стал  алькин  взгляд.
Девушка выпрямилась:
–  А какие ещё у Цветаевой есть стихи? –  перехватывая своё дыхание, спросила она.
Женщина раздавила сигарету и достала новую:
– Опять про любовь что ли? Как отвоевать?
– Да! – хлестануло в ответ. 
Ольга опешила: за всё время разговора она в первый раз внимательно посмотрела на собеседницу. От слёз не осталось и следа. Перед ней сидела девушка с ясными, ожившими глазами и терпеливо ждала. Ольга растерялась. Повисла тишина. Опомнившись, она сделала глоток из новой рюмки:
– Ну, ладно, дурёха, сама напросилась. Лови  ещё одно стихотворение.
 Девушка, смотря в упор, приготовилась. В тишину медленно стало вползать:

Не чернокнижница! В белой книге
Далей донских навострила взгляд!

Потом жёстко, словно  отсекая тишину:

Где бы ты ни был – тебя настигну,
Выстрадаю – и верну назад.

Алька  распахнула глаза, вскинула голову. Ритм опять замедлился:

Ибо с гордыни своей, как с кедра.
Мир озираю: плывут суда,
Зарева рыщут...

И потом  стремительно:

…Морские недра выворочу – и верну со дна!

Ольга вздрогнула от дребезжания посуды.
 Аля с силой ударила кулаком по столу:
– Любовь - общая! Значит, и решать нам вместе, а не ему одному!
От неожиданности сигарета в руке женщины застыла, не добравшись до пепельницы. Аля встала и, встряхнув рукой волосы, уверенной походкой направилась к выходу. Пепел упал на скатерть. Растерявшись, Ольга не заметила этого. Она приковала взгляд к уходившей девушке. Аля дошла до двери и обернулась:
– Спасибо… и Вам … и Цветаевой.
Дверь закрылась.
Постепенно Ольга пришла в себя. Хмель исчез. Она стряхнула пепел со скатерти, достала новые сигареты,  но не начав, смяла и бросила в пепельницу.
– Да уж, не повезёт сегодня Димке, – опять съехидничала она.
Но остановилась и тихо добавила:
– А может, наоборот повезёт.

–4–

Дни Ольги тянулись как обычно: серые длинные будни, не менее серые праздники. Она не возвращалась к диссертации, забросила статью. В её жизни ничего не менялось. Николай работал – она злилась. Только его голос в трубке, когда он предупреждал о задержках из-за работы, стал тревожнее. Николай чувствовал, что теряет Ольгу. Её коллекция обид на мужа росла и однажды перевесила оставшиеся крохи любви. Собрав вещи, Ольга  оставила сухую записку: «Разлюбила. Ушла. Подаю на развод. Встретимся в суде».
Она  вышла и направилась к автобусной остановке. Её раздражало всё: жара, шум, машины, быстро идущие люди, медленно идущие люди …  На остановке было пусто. Ольга  швырнула на лавку сборник Цветаевой: «Хватит с меня лирики!»
Подвалил перегруженный автобус. Ольга поднялась на подножку и потянула за собой большую тяжёлую сумку: «На выход с вещами! На выход из семейной жизни тоже с вещами – традиция. А что? Так с походной сумкой и заявлюсь к судье писать заявление».
Внутри была давка. Ольга не стала протискиваться  и осталась у дверей. От духоты не помогали ни открытый люк, ни открытые окна. Измождённые, уставшие пассажиры висели на поручнях. На заднем сиденье рядом с выходом, постоянно о чём-то споря, переругивались дед с бабкой.
«Ещё один пример счастливой семейной жизни, – отвернулась Ольга и случайно упёрлась взглядом в холёного молодого мужчину, который, не отрываясь, смотрел на ноги шатенки в короткой юбке. – И неймётся ему в такую жару, – раздражённо подумала Ольга. – И как такого занесло в общественный транспорт? Тоже мне  «Красавчик». Наверное, не успел забрать свою дорогую игрушку из автосервиса».
Автобус повернул к Центральному парку и встал.
 «Чёрт! Пробка! – пронеслось в голове. Насколько теперь застряли?»
 По лицам пассажиров поняла: у всех промелькнула та же мысль. Ольга посмотрела в окно, пытаясь определить километраж ленты из недвигающихся машин. Автолента уходила «далеко за горизонт».
– Надолго застряли! – вскипел автобус.
Внезапно за окном раздался громкий смех и песня под гитару. К парку шли весёлые парни в тельняшках.
– Десантура гуляет, – усмехнулся мужчина.
– И этим в жару неймётся, – вяло вздохнула Ольга.
В автобусе  наоборот  оживились.
– Ну, держись! В фонтаны теперь  вход строго ограничен. Водные запасы страны под угрозой! – задорно отозвались на другом конце автобуса. – У пацанов сегодня заплыв!
Самый шебутной из вэдэвэшников сорвал с клумбы цветы и стал раздаривать их проходящим мимо женщинам.
- Эй, мужики! С праздником, крылатые! -  крикнул кто-то из пассажиров.
Десантники помахали в ответ.
– Чавось? – наклонила ухо к деду старуха.
– Десант гуляеть, – пояснил тот.
– Чавось?
– Второе августа – День рождения десантных войск, – поспешила на помощь деду шатенка. 
– Глядикась, прям на Илью Громовержца, – покачала головой старуха. – Как совпало!
– Это не совпадение, мать! – улыбнулся мужчина.
– Именинники они сегодня! – важно  заявил дед. – Поняла что ль?
Бабка кивнула.
 Полосатых ребят становилось всё больше. Бело-голубое море из тельняшек стекалось к узорным воротам парка. По морю с разных сторон плыли флаги с солнечным куполом парашюта в центре.
– Силища! Да?! – шепнул парнишка своему старшему брату, завороженно смотрящему  на десантников.
Неожиданно в автобусе замолкли.  Ольга перехватила взгляды пассажиров и посмотрела в ту же сторону.
 По дороге медленно шли двое: весёлая девчонка не сводила глаз со своего спутника в голубом берете. Прижавшись к нему, она что-то шептала. Оба смеялись. Парень старался уверенно ставить непослушную ногу, опираясь рукой на  трость. Другой рукой, в грубой чёрной перчатке, он нежно обнимал девушку за плечи. Ольга остолбенела:  в счастливой девчонке она узнала  Альку.
 Ветер слегка теребил её волосы, и Димка осторожно поправлял  неживой рукой  непослушные пряди, освобождая от них светящиеся  девчоночьи глаза, от которых не мог оторваться.  Они так и шли «глаза в глаза».
Красавчик  с дальним прицелом решил завести разговор с шатенкой:
– Зачем ей это? Молодой. Красивой.
Та, не поворачиваясь к нему, тихо ответила:
– Просто хочет быть ещё и счастливой!
Красавчик  хотел что-то возразить, но замолчал, увидев, каким жадным взглядом женщина смотрит на Альку.
 Девушка с ребёнком на коленях, не отрываясь от этих двоих за окном, уткнулась в кудряшки малыша и, улыбаясь,поцеловала. Чужое счастье заразительно.
Димка всё реже опирался на трость.
– Молодец солдат! Скоро бегать будет! – радуясь, подзадорил дед.
– Ещё бы!  С такой женой! – не упустила возможность вставить бабка. – Вон она с ним как -  шаг за шагом.
Дед и не думал спорить, а тут же согласился.
– И всё же не понимаю, кому нужна такая любовь? – надменно заявил Красавчик.
– А ты у них спроси! – ответил дед, указывая хитрыми глазами на крепких парней в голубых беретах.
Автобус грохнул от смеха.  Красавчик  натянуто улыбнулся.
Пробка потихоньку рассосалась, и автобус тронулся с места, оставляя далеко позади  двоих, которые учились вместе ходить, учились вместе жить. 
«А ведь у них  это  получается», – подумала Ольга.
– Следующая остановка –  районный  суд, – сообщил голос из кабины водителя и прервал мысли.
Неожиданно для себя Ольга резко соскочила со ступенек перед закрывающейся дверью. Автобус уехал. Она долго стояла на остановке, потом, собравшись с мыслями,  произнесла:
– Хм… Надо перечитать Цветаеву.
Ольга возвращалась пешком. Тяжёлая сумка резала плечо, но она не замечала этого. Вот и остановка перед домом. Ольга удивилась – скамейка была пуста, сборника не было:
– Господи, кому понадобилось?!
Ольга бросила быстрый взгляд на стоящую неподалёку девушку с длинными чёрными волосами, одетую в модную обтягивающую футболку. В руках она держала раскрытую книгу и, не отрываясь, читала. Ольга издалека узнала сборник Цветаевой. Иногда девушка поднимала большие тёмные глаза и задумчиво вглядывалась куда-то вдаль . Почувствовав на себе внимательный взгляд, она повернула голову и с сожалением протянула книгу женщине:
– Ваша?
– Теперь твоя, – улыбнулась Ольга и вошла в подъезд.