Глава VIII, в которой появляется тиран.
Потягиваясь и жмуря ещё толком не открывшиеся ото сна глаза, Сёмка вышел на кухню. Ослепительно сверкало солнце. Он протёр глаза руками и разинул рот в удивлении. Вдоль стола, положив ногу на ногу, и подперев голову правой лапой, лежал огромный лис. Остатком блина он лениво вымакивал сгущёнку из глубокой чашки и неспеша её слизывал.
- Ого себе! – удивился Сёмка.
- И вам того же! – поприветствовал его лис.
- Ты настоящий?
- До кончика хвоста!
Лис ударил крепким пушистым хвостом по столу. Он отшвырнул остаток блина и сел на столе.
- Ну, здорово, братец Лис! – Сёмка запрыгнул на стол и протянул лису лапку.
- Ну, здорово, братец Кролик, - лис пожал ему лапку. – Патрикей.
- Семён.
- Очень рад.
- А ты к нам в гости?
- Можно и так сказать.
Скрипнула входная дверь, из-за неё показалась мордочка Кондрата.
- Вы уже встали?
- Мы уже сели, - поправил его лис.
- Здрассте, дяденька Лис.
- Привет, Кондрат! – помахал мышонку Семён.
- Заходи. Мы подвинемся, - позвал его Патрикей.
- А у меня там это… Я не умывался ещё. Можно, я попозже зайду?
- Ты неумытых мышей уважаешь? – спросил Патрикей Сёмку.
Крольчонок пожал плечами.
- Вот и я недолюбливаю.
- Тогда я пошёл.
- Хорошо. Приходи, когда вымоешься.
Дверь за Кондратом захлопнулась.
- Кто там? – на кухню вышла Матушка-крольчиха. – У нас гости?
- Да. Это – Патрикей, - представил лиса Сёмка.
- Сейчас, - Матушка-крольчиха подошла к столу и одела очки. – Лиса! Матушки, лиса!
От испуга она опустилась на стул.
- Патрикей. Лисавин. С вашего позволения, - поправил её лис.
- Что за шум, а драки нет? – в кухню вошёл Папа-кролик. Лицо его было в пене. В одной руке он держал бритву, а в другой полотенце. Увидев лиса, Папа-кролик замер на секунду, а потом сполз по дверному косяку на пол.
- Это – Братец лис. Его зовут Патрикей, - таким образом лис был представлен и папе.
- Вы… вы…
- Я пришёл сюда… Как бы это сказать… Дошёл до меня слух, что в старом домике живут кролики. Вот как! В рифму сказал, - засмеялся лис. – В домике – кролики. У меня же здесь же, в этом же самом доме тётушка жила. Раньше. Вот совпадение-то! А теперь говорят, жильцы новые. Захожу – и правда! Ба! Что ж, будем знакомы. Патрикей. Очень приятно. Приятно, что наш дом в хорошие руки попал.
- Я… я-я… Мы чужого не брали! – оправдывался Папа-кролик. – Мы не знали, что это ваш дом.
- Правда! Он был ничей! – подтвердил Сёмка. – Мы, представляешь, подходим, смотрим – нора. А оказался дом! А там записка – живите, кто хотите, называется. Вот мы и захотели.
- Живёте, значит. Это хорошо. Я разве спорю.
- Но если так, если дом чужой… Ведь мы не знали, - Папа-кролик вытер лицо и встал с пола. – Если это ваш дом, то мы… я…
- Да что вы! Что вы! Живите. Дадите мне что-нибудь взамен, и живите сколько хотите! – Патрикей поднялся, взял в руки Сёмку.
- Что значит – что-нибудь дадите? – разволновался Папа-кролик, глядя на Сёмку. – Что вы хотите?
- Да так. Ничего особенного. Пустячок какой-нибудь. Вот, к примеру, рецепт ваших чудесных блинов, Матушка-крольчиха. Блины великолепны! Ну, чем не плата? Вы поделитесь со мной своим секретом, я вам тоже, глядишь, помогу.
- Доставай муку, мать. Я пока огонь раздую, - сбитый с толку Папа-кролик пошёл за дровами.
Потягиваясь и жмуря ото сна глаза, Торопыга вышел на кухню. Ослепительно сверкало солнце. Или это было не солнце?
Торопыга протёр глаза. Ярко горел огонь очага. Посредине кухни, спиной к нему стояла огромная лиса. В одной руке он держал сковороду, а в другой… его брата Сёмку.
- А ну, отпусти Сёмку! А-а-а! – заорал Торопыга и кинулся на лису.
Хрустнул под острыми зубами лисий хвост, и Патрикей, выронив из лап и сковороду, и Сёмку, заметался, запрыгал и закрутился по кухне.
- Бегите! Я его задержу! – выкрикнул Торопыга и опять вонзился зубами в лисий хвост.
Патрикей заорал, подскочил вверх и ударился головой о потолочную балку. Повалив стол, лис рухнул на пол.
Торопыга прищепкой вцепился в его хвост. Он тоже был без сознания.
Патрикей вдохнул свежего воздуха. Приоткрыл глаза.
Облака. Трава. Деревья.
Немного побаливал хвост.
Рядом стоял мышонок Кондрат.
- Мышь неумытая… - пробормотал Патрикей и снова лишился чувств.
Чингиз и Родион вытащили лиса на полянку перед норой и хорошенько связали ему лапы.
- Хорошие верёвки! – порадовался главарь маленьких ёжиков, сидя на плече у отца. – Пощады не будет! – пообещал он.
Альберт Эммануилович стоял на страже серьёзный и нахмуренный как никогда. Добрейший лось угрожающе пригнул рога к земле.
Торопыга упал в сугроб. Снег был почему-то тёплый и пушистый. Он забивал Торопыге рот и мешал говорить. А ведь нужно было ответить. Его звала мама:
- Стёпочка! Сынок! Степан!
А ещё ужасно трещала Серафима.
Торопыга очнулся и открыл глаза.
Серафима опасливо косилась на ёжиков, но тараторить не переставала:
- А ко мне Кондрат прибежал. Да, Кондрат. Быстрее, говорит, Серафима, зови всех. Там, говорит, лиса, говорит, огромная, говорит. Забралась к нашим кроликам. Надо спасать! Конечно, говорю, надо. Караул! Говорю. Там лиса сейчас наших кроликов…
- Да замолчи ты! – оборвал её Родион. – Никто никого не… Видишь? Не кричи.
- А что я? – обиделась Серафима. – Как кого позвать, так: Серафима, пожалуйста. А тут уже и рот затыкают.
- Серафимочка, - пожалела сороку Катя. – Ты молодец. Ты нас всех вовремя собрала. Огромное тебе спасибо, но… Потише сейчас. Пожалуйста. Торопыге плохо.
- Ничего мне не плохо, - хотел было сказать Торопыга, который к тому времени уже пришёл в себя, но получилось: - Тфи хефо, фе нефо!
Он закашлялся и принялся отплёвываться от рыжей густой лисьей шерсти, забившей его рот. Торопыга выплюнул шерсть и вдруг вспомнил:
- Мама! А где?.. где… где Сёмка?
- Здесь я, братишка, - Сёмка подбежал к брату и уткнулся в него лицом.