Хриплые динамики трамвая кричат: "До черного пруда. До черного пруда." Двери раскрываются, я, замерзший и обветренный, выхожу в мартовскую метель. Улица моего детства неприветливо взмахивает ушами дверей продуктового магазина. Алкоголики покидают насиженный кабак и уходят покачиваясь в серость прокуренных хрущевок.
Я ничем не лучше их. Я тоже хочу добраться в свою конуру, где ждет меня насиженное кресло и тепло батарей, краска которых уже въелась в мои легкие. Я хитрый зверек. Я храню свою нору...
Вот сейчас. Уже скоро... Я скоро буду дома.
Пешеходный переход отделяет меня от переулка, столетние кишки которого должны направить мое усталое тело домой. В дом моего детства. Еще каких-то сто метров.
Однако за эти сто метров мне еще придется побороться. Откуда-то слева мчится, поскрипывая, милицейский уазик, в котором, хищно улыбаясь, разглядывают меня три жирных опричника. Они всегда одинаковы: жирные или тощие, белые или черные. В их глазах лишь злоба и ненависть. Я ничему не удивляюсь уже несколько лет. Эти существа хотели бы сбить меня сейчас, схватить и отвести в свое душное логово, где один из них стал жечь окурки о мою кожу, а другой стал бы разбивать молотком мои ноги. Но нет, пожалуйста, Боже. Только не сейчас...
Уазик проезжает мимо, а я плюю ему в след. Меня переполняет чувство радости. Я выжил сегодня... Мне кажется, что я похож на пружину, которую в течение долгих лет пытались упорно и умышленно сжать. Вся моя жизнь направлена только на то, чтобы как можно сильнее сжаться. Вся еда, которую я ем, физические упражнения, которые я делаю, - направлены только на то, чтобы сжать меня и сконцентрировать в одной точке всю энергию жизни. Однако наступит день, когда вся эта энергия выплеснется наружу. Я живу только ради "момента". Я даже не боюсь смерти, потому что знаю, когда я умру, вся эта накопленная сила - физическая ли, эмоциональная ли - выйдет наружу.
Сколько пружину не сжимай, она все равно распрямится.