- Мне бы уже поспать хотелось, барышня. Весь день я на ногах был. Может, почитаете у себя на верхней полке?
- Конечно, - Лиля улыбнулась толстому мужчине в рубашке цвета хаки, рядом с которым сидела, и встала с нижней полки. Свою верхнюю она уже пару часов как постелила, так что дело было за малым – залезть на эту полку.
В подростковом возрасте Лиля постоянно путешествовала поездом вместе с мамой.
Обычно, согласно некоему устоявшемуся стереотипу, в семье мать готовит, стирает, убирает – в общем, оберегает домашний очаг, а отца тянет на поиски приключений на свою пятую точку, а часто и не только на пятую. В Лилиной семье все было ровно да наоборот. Ее мама никогда не знала покоя, какая-то неведомая сила беспрестанно влекла ее куда-то. С возрастом Лиля поняла, что сила эта не была таинственной или волшебной – это была просто невероятная жизненная сила, которая течет по венам, словно янтарное вино из одуванчиков. Отец всегда ждал мать дома. Убирался и готовил он, как идеальная жена. Возможно, ему это и не нравилось, но он никогда об этом не говорил, уважая характер и желания жены.
В детстве Лиля считала свою семью идеальной или, по крайней мере, близкой к идеалу, но позже, оглядываясь назад и прокручивая события дней минувших, ей пришлось признать, что в семье их не было счастья. Мать все время куда-то уезжала, будто пытаясь убежать от чего-то, а отец каждый раз ждал ее дома, заботливыми руками не давая угаснуть семейному очагу. Лиля с детства походила больше на отца, чем на мать, и всегда оставалась дома с ним, игнорируя все просьбы матери составить ей компанию в очередной поездке. Но однажды Лиля все же уступила.
Поездка планировалась только на неделю, но вернулись домой они лишь через месяц. Дверь в квартиру им никто не открывал, не смотря на настойчивую трель звонка… И так никто ее и не открыл.
Соседка тетя Валя рассказала, что когда прошла первая неделя, а жена с дочерь так и не вернулись, отец начал переживать, стал нервным. Он часто заходил к ней, тете Вале, на чай и каждый раз чашка в его руках дрожала, словно отплясывая канкан. В среду, третьей недели их отъезда, отец зашел к тете Вале попросить моющее средство для стекол. Тетя Валя с удивлением отметила, что ее сосед пьян впервые за те пятнадцать лет, что она его знает. О том, что случилось после, можно только догадываться – то ли он поскользнулся на подоконнике, то ли решил свести счеты с жизнью… Но по сути, это и не важно, ведь мертвого ничто не может вернуть обратно к жизни, даже точные сведения о причине его смерти.
Лиля очень долго чувствовала себя виноватой в гибели отца. Ей казалось, что останься она с ним и этого бы не случилось. Ни один человек не может все время быть сильным, если у него нет поддержки, плеча, на которое можно опереться, или теплой улыбки, которая согревает заиндевевшую душу. Но, увы, понимание самых простых истин часто приходит к людям с опозданием, когда чай уже остыл, а печенье зачерствело.
После смерти отца, мать Лили продала квартиру и, взяв с собой самый минимум одежды, отправилась в путешествие. Лиля не хотела ехать с ней, не хотела покидать дом, сами стены которого дышали воспоминаниями о счастливом детстве на руках у отца. Но что может сделать двенадцатилетний ребенок, как он может повлиять на решение взрослого человека? Никак.
Шесть лет Лиля путешествовала с матерью. Они посетили все уголки Украины, были в России, но нигде Лиля не была счастлива, потому что все время она чувствовала какой-то холодок за спиной, словно то, от чего они бегут, и не думает отставать от них.
Как только Лиле исполнилось восемнадцать, она поняла, что хочет остановиться, отдохнуть от этой непрерывной гонки. Она купила себе билет до Киева, посмеявшись тому, что, для того чтобы остановиться и обрести покой, ей вновь надо отправиться в путь.
Мать не очень-то пожалела о расставании с дочерью, но Лиля и не ждала горьких слез и пылких объятий. Некоторым детям нужна любовь, а некоторые просто хотят свободы.
- Спасибо вам, деточка, за понимание, а то я уже не молодой и сон одолевает меня все чаще и чаще. Вероятно, организм готовиться потихоньку ко сну вечному, - мужчина расхохотался, и толстый живот под рубашкой заходил ходуном.
- Конечно, я все понимаю, - Лиля улыбнулась и залезла на свою полку.
Мужчина еще что-то пробормотал, а затем улегся и за пару минут крепко уснул, сообщив об этом всему вагону громогласным храпом.
Лиле спать еще не хотелось, но и читать она не могла, потому что мыслями все время возвращалась в прошлое, вспоминала отца, думала о матери. Больше всего ее терзали два вопроса: какой жизни хотел бы для нее отец и правильно ли она поступила, бросив мать. На удивление, второй вопрос мучил ее куда больше первого. Шесть лет она мечтала о том дне, когда их с мамой дороги, наконец, отделятся друг от друга и потянутся в разные стороны, а когда это свершилось, ее начали одолевать сомнения. На самом деле Лиля всегда любила свою мать и жалела ее, потому что родители выдали ее замуж, как только ей исполнилось восемнадцать, за человека, которого она видела пару раз в жизни на семейных праздниках. Строгое воспитание не позволило ей воспротивиться решению родителей, но ничто не могло подавить ее жажду жизни, новых впечатлений, знакомств. Муж полюбил ее всем сердцем и позволял ей делать что угодно, а ее сердце, словно перекати-поле, без остановки мчалось по дорогам, ни к кому особо не привязываясь и не испытывая ни к кому любви. Лиля не могла понять, как можно не полюбить столь преданного и любящего мужчину, как ее отец, но ведь сердцу не прикажешь. А теперь она бросила мать совсем одну, обрекая ее до смерти скитаться по дорогам. Но может так и должно быть?
Лиля закрыла глаза. Если думать об этом, то она просто сойдет с ума.
- Вы любить путешествовать? – Лиля не сразу поняла, что этот вопрос адресован ей, но, открыв глаза, увидела на верхней полке напротив юношу, пристально глядящего на нее.
- Не очень, - Лиле не горела желанием вести беседу с незнакомым парнем.
- А я очень люблю, - парень улыбнулся. – Особенно я люблю поезда, их мерное покачивание и постукивание по рельсам.
- Ненавижу поезда.
- Но ведь в них есть очарование, признайте. Поезд похож на огромную гусеницу, которая беспрестанно ползет вперед, чтобы наконец обрести крылья бабочки и взлететь. И иногда я чувствую, как взлетаю вместе с ним – по колеям прямо к солнцу, - юноша взмахнул рукой вверх, как будто показывая направление своего пути.
- Вы поэт? – без особого интереса спросила Лиля.
- Я? – парень удивленно посмотрел на Лилю. – Нет, я не поэт. Учусь на механика.
- Для механика вы слишком поэтичны, - усмехнулась Лиля. Она никогда не любила заводить знакомств в дороге, потому что у этих знакомств нет будущего, они живы только в промежуток времени между двумя станциями. Так зачем же общаться людям, которые никогда больше не увидятся?
- Вы ошибаетесь. Я реалист и прагматик, но когда я еду в поезде, то мне начинает казаться, что все может измениться, что в пункт Б приедет совершенно другой человек, что все, все изменится… Но каждый раз это ощущение уходит как только я схожу с поезда. Куда бы я ни поехал, я беру с собой себя и поэтому ничего не меняется. Но ведь надеяться и мечтать никто не может запретить.
- Конечно, - Лиля улыбнулась, но эта улыбка получилась какой-то потерянной, фальшивой. – Вы меня извините, но я уже хочу спать. Спасибо за беседу.
- Что вы, это вам спасибо за то, что выслушали меня, - юноша мягко улыбнулся ей и повернулся на другой бок, к стене.
А Лиля продолжала лежать на спине, прижимая руками к груди потрепанную книгу. Она говорила сама себе, что уснуть ей мешает громкий храп мужчины в рубашке цвета хаки, но она понимала, что на самом деле ей мешают мысли. Теперь это были не только мысли о матери или отце, теперь она думала о себе. Она всегда хотела жить самостоятельно, но никогда не задумывалась о том, какой будет эта жизнь. Мысли о работе, ночлеге, еде никогда не посещали ее головы. Она не думала о том, что когда она сойдет с поезда в Киеве, все изменится, она, Лиля, останется прежней, но обстоятельства станут совсем другими. Теперь Лиля не могла поверить, что она не продумала все заранее, что поглощенная мыслью о свободе, она забыла, что за свободу надо бороться, и бороться каждый день, а не лишь единожды.
- Какая же я дура, - прошептала Лиля, закрывая глаза.
Проснулась она, когда за окном уже было светло. Многие уже застелили свои полки и сидели, помешивая чай или кофе и тихо беседуя. У плацкарта, в отличие от купе, есть какое-то очарование – целый вагон совершенно незнакомых людей, которые вместе путешествуют по колеям прямо к солнцу. В купе все обособлены, а здесь же все видят друг друга, слушают чужие разговоры и знают, кто куда едет и зачем, хотя совершенно не понимают к чему им это знать.
Лиля слезла со своей полки и присела на нижнюю. Мужчина в рубашке цвета хаки уже заправил свою полку и сидел, глядя в окно, так же, как и женщина с соседней полки. До Киева оставалось всего полчаса.
- Доброе утро. А вы не подскажете где молодой человек с верхней полки? – Лиля не знала сама, почему она это спросила, почему ей так захотелось вновь побеседовать со странным юношей.
- Он сошел ночью, в Днепропетровске, - ответила женщина.
- Спасибо, - Лиля вежливо улыбнулась женщине и попросила у проходившей мимо проводницы чашку черного чая и печенья.
- Успели сдружиться с ним? – спросила женщина.
- Нет. Просто вчера говорили на интересную тему и я хотела кое-что у него уточнить.
- О чем же вы говорили? – спросил мужчина, отвернувшись от окна. – Молодежь сейчас обычно только и знает, что о сексе говорить.
- Мы о механике беседовали, - ответила Лиля, взяв из рук проводницы горячую чашку и заплатив ей четыре гривны. – О механике.
Сжимая в руках горячую чашку чая, всегда хочется верить в лучшее. И, подъезжая к Киеву, Лиля подумала, что когда-то колеи приведут ее к солнцу, потому что по-другому просто не может быть. Все колеи ведут прямо к солнцу.