Девушка стояла на косогоре. Подол её белого платья, казавшегося розовым в лучах заходящего солнца, вечерний ветерок с реки то и дело вздувал пузырём, оголяя стройные ноги девушки. Тулинов торопливо вздымался по косогору, путаясь ногами в высокой траве. Он боялся, что девушка сейчас сорвётся с места и убежит. Мчаться за нею Тулинову было бы неудобно: серьёзный человек, преуспевающий бизнесмен и вдруг такие гонки за незнакомкой. Она просто испугается, приняв его за деревенского маньяка… Но девушка не спешила уходить и убегать со своего места. Запыхавшись, с громко стучащим сердцем Тулинов за несколько метров замедлил шаги.
Девушка взглянула на него, улыбнулась и протянула ему руку.
– Добрый вечер, – сказала она Тулинову. – Вика.
– Алексей Павлович – ответил Тулинов, смутился и тут же поправился: – Алёша…
Вика не сводила с него глаз, синих, глубоких, словно небо, на чистом свежем лице, которое не портила даже небольшая родинка над правым уголком пухлых губ.
– Как она прекрасна… – успел подумать Тулинов и проснулся.
Звонил будильник. Будильник был стар. Он был из той, прошлой жизни, когда были ещё живы родители, из той квартиры с перекошенными створками окон, с заплесневелыми углами. С плесенью мать боролась всю свою жизнь, мечтая об одном: получить новую квартиру. Не успела. Она умерла молодой. Ей ещё не было и пятидесяти. Отец умер через полгода после неё. Он сказал, что без Маши ему жить неинтересно и скучно. Он угас тихо, почти незаметно…
Почему-то эти мысли проносились в мозгу Тулинова всякий раз, как он пробуждался под звонок старого будильника. И на этот раз, пока рука тянулась к кнопке, чтобы утихомирить дребезжание старика, Тулинов вспомнил и мать, и отца, и их слова:
– Алёша, поднимайся, опоздаешь в школу… Алёша, вставай, опоздаешь в институт…
Звонок смолк. Тулинов повернулся лицом к лежащей рядом женщине, открывшей недовольные глаза. В жизни она не так красива, как на телеэкране. Под белёсыми ресницами серые глаза поп-дивы невыразительны и скучны. Лицо в каких-то мелких крапинках. Груди, выглянувшие из-под съехавшего с женщины одеяла, плоско разъехались в стороны.
– Не смотри на меня, – потребовала поп-дива, садясь в постели и потянув к себе со стула халат.
Тулинов тоже поднялся, встал перед зеркалом, оглядел себя. Для своих сорока лет он выглядит ещё ого-го-го: высокий, мускулистый, крепкий – на пользу пошла ему разгрузка вагонов в студенческие годы. Как-никак почти пять лет по две ночи он с такими же, как и он, парнями, таскал на этих вот плечах и мешки с цементом, и ящики с различным содержимым в них. Особенно нравилось им разгружать вагоны с винно-водочной продукцией. Ящик водки или коньяка обязательно переходил в их собственность сверх положенной оплаты. Не преминул Тулинов взглянуть на свой потрудившийся вечером и в начале ночи жезл. Сейчас он отдыхал, был спокоен и лениво свисал книзу. Мысленно Тулинов похвалил его:
– Молодец, старина. Есть ещё порох в пороховнице. Эта стерва осталась довольна тобой и не будет трепаться, что ты слабак…
Его мысли прервал голос «стервы»:
– Алекс, Мирка Тан со своим кавалером собирается провести отпуск в Испании. А мы куда поедем?..
– Ха, она уже собирается провести со мной отпуск, – саркастически подумал. – Раз переспала, значит, вези, дядя, на Гавайи…
– Я поеду на Волгу, – ответил он «стерве». – Сниму комнатку в какой-нибудь деревеньке, что поближе к реке и буду кайфовать…
– Фи, как неинтересно, – пикнула «стерва». – Я не хочу в деревню…
– А я тебя туда и не зову, – откликнулся Тулинов. – Езжай в свою Испанию или в Турцию…
– Ну, Алекс, сделай мне приятное… – «стерва» прислонилась грудями к его спине.
– Я понимаю, – сказал Тулинов, почему-то всё больше и больше раздражаясь на «стерву», которую вчера ещё вожделел, с которой только что провёл бурную ночь.
Он вынул из валявшегося на кресле пиджака бумажник и вытащил из него пачечку «евро». – Вот тебе на Испанию. Думаю, тебе хватит, чтобы там оторваться по полной программе.
– Алекс, ты принимаешь меня за шлюху, – сказала «стерва», обиженно поджала бледноватые без помады губки, но деньги из дающей руки схватила.
– А кто ты? – спросил Тулинов. – Чем ты зарабатываешь себе на шмотки? Крутишь у шеста голой жопой и трясёшь голыми сиськами. Да подмахиваешь господам с толстыми лопатниками этим самым местом, – он, не поворачиваясь лицом к «стерве», ухватил её за гладко выбритую промежность. – Скажи, кто тебя не трахал?
«Стерва» обиделась окончательно. Она принялась торопливо облекаться в свои тряпки от якобы знаменитых кутюрье. Тулинов не удерживал её. Он продолжал разглядывать себя в зеркало.
А «стерва», уже одетая, стояла и не уходила: обиделась, но не до конца, готовая простить нахала.
Не обращая внимания на «стерву», Тулинов накинул халат и направился в ванную.
– Алекс, – попыталась его остановить «стерва», – может, ты меня довезёшь до дома…
– Дорогая, метро отсюда в двух шагах, – ответил Тулинов.
«Стерва» закусила губу и выбежала в переднюю и затем хлопнула входной дверью.
– Зря вы обидели девушку, – сказала Тулинову Стеша, когда тот сел завтракать.
Стеша – домработница, служит она у Тулинова шестой год. Он нанял её через бюро трудоустройства, когда купил эту квартиру в центре Москвы с видом на Красную площадь. Красиво жить не запретишь богатому человеку…
– Попользовались девушкой и выгнали…
– Я её не выгнал, – ответил Тулинов. – Я ей заплатил за ночку столько, что тебе и не снилось.
– А чего вам с жиру-то не беситься, – усмехнулась Стеша. – Богатый вы, вот и изгаляетесь над бедными девушками…
– Они сами лезут ко мне в постель.
Так у них повелось с первого дня. Стеша ему говорила в лицо о нём всё, что считала нужным высказать. Была ли это нарочитая игра или Тулинову её брюзжание напоминало детские годы, когда мать, учительница, преподававшая математику, жучила его за различные проделки и неблаговидные дела, и, тем не менее, любила и прощала. Чем-то своими нравоучениями Стеша напоминала ему мать.
– Не ваши бы деньги, не полезли бы. Сами бы набегались за бабами, пока какая-нибудь дура дала бы вам.
– Видишь, Стеша, есть некоторая польза от денег.
– Женились бы, деток нарожали, поуспокоились, а то, что ни день новую тащите. Сколько их уже у вас перебывало.
– Много, Стеша, много. Думаю, что в Москве скоро нетраханых мною баб до сорока лет, кроме тебя, не останется ни одной. Смотри, доберусь и до тебя.
– Э, – махнула рукой Стеша, – к тому времени у вас он сотрётся…
– Авось, не ластик, не сотрётся, – рассмеялся Тулинов.
Об этом они со Стешей говорят часто, но он ни разу не пытался затащить её к себе в постель. Возможно, именно потому, что, глядя на неё, вспоминал мать. Но разговор на скользкую тему им пришлось оборвать. В столовую вошёл Витька, Стешин сын. Витька третий год жил с матерью здесь, в тулиновской квартире, а раньше он находился у бабушки с дедушкой. Но бабушка умерла, а на пьющего деда Стеша оставить сына опасалась.
– А ты, что не в школе? – спросил Тулинов Витьку. – Сегодня, вроде, не воскресенье.
– В нашем классе вчера батарею прорвало, – радостно сообщил мальчик. – Нас распустили до понедельника.
– Здорово, – сказал Тулинов. – Позавидуешь тебе.
Витька – плод несчастной Стешиной любви. Она долго, как гриновская Ассоль из «Алых парусов» ждала своего принца. В двадцать восемь, наконец, дождалась. Принц клялся ей в горячей своей любви, обрюхатил её и уплыл под алыми парусами к другой Ассоль. С тех пор Стеша не верит ни одному мужчине.
После завтрака Тулинов ушел в свой кабинет и сел к компьютеру – пора было заняться делами и посмотреть, что творится на биржах.
О девушке, стоящей на косогоре, увиденной во сне Тулинов вскоре забыл. Что говорить о ней, если он забыл многих из тех, с которыми переспал воочию.
День у Тулинова прошёл успешно. Обе биржи завершили свою работу. Брокер наварил свою маржу и мог расслабиться. После недолгого вечернего сна Тулинов стал одеваться.
До поздней ночи он пробыл в «Дягилеве» и вернулся оттуда с девушкой по имени Жюли…
…На Волгу Тулинов всё-таки собрался и летом, в начале июля, поехал. Распухшая от цифр и расчётов голова требовала отдыха. Где он отдых в тех Турциях или на Кипрах? Море, солнце, пляж, загорелые стервы в мини-бикини – всё суета сует. Тулинову хотелось полного покоя и парного молока, какое он когда-то пил в детстве, когда с родителями ездил на дачу в деревню. Тихая, спокойная деревушка на берегу Волги его вполне устраивала.
– Вот и правильно, – одобрила Стеша его решение отдохнуть вдали от цивилизации.
Тулинов поехал на своей «Ниве». На ней он ездил нечасто: иногда на охоту, иногда на пикники с девушками в отдалённые уголки Московской области, туда, где заканчивается асфальт и начинается бездорожье.
Он не знал, где остановится точно, но знал, что там, где ему придётся по сердцу. Такая деревенька нашлась. Она давно уже захирела и обезлюдела. Казалось, жили в ней одни старики да старухи. Зато Волга была рядом, в полусотне шагов от берега, где тихо плескалась о берег вода.
Тулинов быстро сговорился с одной из деревенских бабулек о комнате. Комната была без печи, летняя, зато вид из её окна открывался прямо на Волгу. А под окном пышнел, словно покрытый инеем, жасминовый куст.
Наскоро перекусив прихваченными с собой ещё из Москвы пирожками с капустой, испечёнными ему в дорогу Стешей, запив их кофе из термоса, Тулинов поспешил на прогулку. Ему не терпелось потрогать собственными руками Волгу. Правда, для того, чтобы окунуть руки в реку, нужно было сбежать по крутой песчаной тропинке вниз.
Солнце в синем бездонном небе начинало клониться к вечеру. По небу плыли серебряные облака.
Мимо медленно по реке проплыл белый теплоход. От него на берег с нежным шорохом побежали волны.
Тулинов окунул руки в тепловатую воду, омыл ею лицо и почувствовал прилив бодрости. Прошла его дорожная усталость.
Неспешным шагом он пошёл вдоль кромки берега, у самой воды. По правую его руку стеной стоял обрывистая стена, местами подмываемая водой. Тулинов снял туфли и носки, чтобы их не замочить. И такие места, где вода набегала на саму стену, проходил бродом.
Неожиданно песочная стена оборвалась более пологим склоном, покрытым ярко-зелёной травой. Ещё неожиданней была фигура девушки, стоящей на самой вершине косогора. Вечерний ветерок с реки пузырил подол её белого платья, иногда вздымая его, почти целиком обнажая стройные ноги девушки. Вечерние лучи солнца золотом обливали её фигурку.
Тулинову показалось, что он уже когда-то видел её. Боясь, что видение может исчезнуть, раствориться в желтеющих июльских сумерках, Тулинов побежал по шелковистой траве вверх по косогору.
Крутенёк оказался косогор, но Тулинов одолел его без остановки. Девушка заметила его, когда он, замедлив шаг, подходил к ней. Она придержала рукой бесстыдно вздымающийся в очередной раз подол платья и посмотрела на Тулинова.
– А она красива, – подумал тот.
Девушка улыбнулась, протянула ему руку и сказала:
– Здравствуйте. Я вас видела. Вы приехали из Москвы и остановились у бабы Нали.
Тулинов не знал, как зовут его хозяйку, но кивнул головой и ответил:
– Да, у неё. А вы здесь живёте?
– Нет. Мы с мамой приехали к бабушке. Она старенькая. Ей уже трудно жить здесь одной. Мы хотим забрать её с собой в город.
– А вы тоже из Москвы? – поинтересовался Тулинов.
– Нет, из Иванова, – ответила девушка и спросила: – Вы художник?
– Нет, я по финансовой части, – ответил Тулинов. – А почему вы решили, что я художник?
– А сюда из Москвы приезжают в основном художники. Рисовать. Здесь же левитановские места.
– А вы художница?
– Нет. Я заканчиваю медицинскую академию. Кстати, меня зовут Вика.
– Как? – поражённо спросил Тулинов.
– Вика. Это от Виктории.
– Я сплю, – подумал Тулинов. – Так не бывает. Так быть не может, не должно быть и, помедлив, ответил:
– А меня Алексеем Павловичем, – но тут же поправился: – Алёшей…
– Мне нравится отсюда наблюдать заход солнца, – проговорила Вика. – Правда, красиво?
Но Тулинов был не в состоянии любоваться вечерним солнцем. Он не сводил глаз с девушки.
Девушка смутилась и спросила его:
– У меня что-то не в порядке с лицом? Наверно, вымазалась…
– Нет, всё в порядке, Вика. Просто…
Тулинов оборвал себя. Девушка могла не понять его. Скажи он, что несколько месяцев назад она приснилась ему, не поверит... Даже имя своё назвала: Вика.
– Просто… вы такая красивая, что я остолбенел до неприличия. Извините, – договорил он.
– Ну, скажете, – девушка зарделась. – Идёмте в деревню… Становится прохладно…
Тулинов шёл, отступив на шаг назад. Он любовался девушкой, её гордо посаженой головкой, прямой спиной, обнажёнными до плечей руками и пытался вспомнить, чем закончился тот странный сон.
Тулинов проводил Вику до самого её дома. Он был за два дома до избы бабы Нали.
На западе, за Волгой, опускался золотой солнечный шар, окрасив почти полнеба в оранжевый цвет. На юго-востоке вздымалась мутно-красная луна. От деревьев задымились призрачные тени.
Вечером Тулинов сидел на прогретом за день крыльце и курил. Он смотрел на зеленоватую луну и думал о тайнах человеческого бытия и о том, что бывают сны, которые опережают события.
А откуда-то, из недалёка, доносилось щёлканье соловьёв. И где-то рядом была Вика…