Июль. Жара. Оводы, слепни и пауты, десятками облепив грудь, ноги и крупы коней, немилосердно их жгут. Те яростно сбивают насекомых хвостами, стряхивают ударом ног о землю, беспрерывно, как заведённые, мотают головами. Фыркают. Тянутся к нескошенной у кустов траве. Накладчицы прибивают вилами и граблями копну, и лошадь, понукаемая разомлевшим от жары копновозом, тянет волокушу к стогу. На копновозе – мальчонке лет 8-10 – выгоревшая рубашонка совершенно неопределённого цвета, голова покрыта видавшей виды фуражкой, на ногах потрепанные кеды. Он целый день на лошади, седло ему не положено, и он, подстелив какой-нибудь клок от старой одежды, как может, так и ухитряется не сбивать себе части тела. Рубаху снять нельзя – обгорит на солнце или мгновенно будет искусан слепнями. У стога два мётчика. Сняв копну с волокуши, они поддевают пласты сена вилами и укладывают в стог. Потом один из них лезет на стог, а второй кидает ему сено. Так и растёт стог до завершения.
Копновозов трое и они раз за разом подъезжают на взмыленных конях и освободившись от сена, рысью несутся к валкам. Трое накладчиц и одна подгребальщица, плотно обвязав голову белыми косынками, успевают не давать простоя копновозам. Они устали и им жарко. Накладчицы – молодые девушки, сноровисто, с привычной лёгкостью наваливают сено на волокушу. Их лица от постоянного пребывания на солнце загорели, губы ошелушились, но они веселы и подшучивают над копновозами.
Работа начинается с 9-10 часов утра, когда солнце иссушит росу и сено в валках начинает сухо шуршать. До обеда группа успевает поставить один стог и начать второй. Перерыв на обед объявляется в 2 часа дня и длится ровно один час. Все собираются в тени дерева, достают сумочки с едой – молоком, огурцами, яйцами, солью и хлебом. Кроме копновозов. Те едут искать водопой – нужно напоить коней. На это у них уходит 40-50 минут. Возвратившись с водопоя, копновозы видят, как все спят. Они засыпают коням овёс и сами приступают к обеду. Бутылка молока, два яйца, огурец и хлеб – вот и вся еда. Съедается всё быстро, и только-только они прилягут поспать, как старший мётчик даёт команду к работе. Теперь до 8-9 часов вечера, а потом ещё в течение часа ехать до деревни, сдавать коней конюху и тогда только домой. Помывшись и поужинав, копновозы успевают ещё сбегать в клуб повидаться со сверстниками, узнать мальчишечьи новости. Здесь же в клубе и накладчицы – нарядные-нарядные, с подкрашенными губами – танцуют под магнитолу. Только к 12 ночи, а то и позже, копновозы приходят домой и под ворчание матери, наконец-то, ложатся спать. А утром, в 7 часов, их будет мать, они наскоро едят и, схватив собранную матерью сумочку, идут в бригаду, чтобы вновь поехать на сенокос. И так полтора месяца изо дня в день.
Мы проклинали сенокос и не могли без него. И дело было не в том, что мы этим самым сильно помогали материально семьям. Нам, как малолеткам, платили по 20-30 рублей в месяц. Конечно, какая-то помощь была, но мы убегали от другой ещё более изнурительной работы – прополки свеклы. Это вообще был каторжный труд, так как приходилось целый день работать в наклон, а на сенокосе всё-таки на лошади сидишь.
Но было и другое, более важное, что тянуло нас на сенокос. Нам хотелось быть похожими на взрослых, заниматься серьёзным мужским трудом, а на сенокос брали не всех желающих. Мы собирались в день начала сенокоса в бригаде, усаживались поодаль от места, где бригадир раздавал наряды на работы и ждали. Нас приходило много, а брали по трое в группу. Групп формировалось две. Когда комплектование сенокосных групп подходило к концу, для нас наступал самый решающий момент: кого возьмут? И если звучало твое имя, то это означало, что ты оценён лучше других и что к тебе уже относятся с определённой долей доверия и уважения. Это-то и вселяло в нас чувство особой гордости. Наверное, тогда мы так не думали, но потому, как к нам после этого менялось отношение домашних, мы ощущали торжественность момента. В этом и была его особенность, чем мы дорожили.
По мере взросления, к годам пятнадцати, нас, бывших копновозов, смело назначали на косилки, водовозами, что выводило на более высокий уровень в использовании нас как рабочей силы.