Введённая в двадцатые годы практика создания кружков художественной самодеятельности на предприятиях, в колхозах, школах, к шестидесятым уже окрепла и была обязательным условием в оценке деятельности исполнительных органов культуры в районах и городах Алтайского края. Созданные при рай-гор-крайисполкомах отделы и комитеты культуры строго отслеживали этот процесс, придавая ему едва ли не главное значение. Основным показателем в оценке работы по организации художественной самодеятельности являлась массовость населения.
В репертуар коллективов художественной самодеятельности входили танцы, пляски, хоровое пение, частушки, пьесы, чтение стихов и фокусы. Хор обязательно пел о партии, Ленине, армии и о деревне. Частушки исполнялись на злобу дня, и темой для них был местный материал. Пьесы высмеивали нерадивость местных начальников (районных уже нельзя было), халатность, бескультурие жителей села. Наивная игра актёров жителями не замечалась, наоборот, если кто из них по ходу пьесы забывал свои действия, ему кричали из зала что надо делать. На «артистов» никогда не обижались, а они гордились своим занятием.
В сельской местности жудожественная самодеятельность создавалась при клубах, избах-читальнях и школах. Больше всего в ней задействовалсь молодёжь и школьники. Профессиональных руководителей не было и репертуар составлялся и репетировался коллективно.
Обязательным правилом среди населённых пунктов был обмен самодеятельностью, что положило начало районным и краевым смотрам. Такой обмен опытом давал возможность совершенствовать и оттачивать номера, проявлять выдумку и инициативу.
В художественную самодеятельность шли охотно. Это не давало её участникам каких-то привилегий, кроме одной: во время выступления тебя могли оценить жители села. А такая оценка многого стоила, ибо как бы мы себя не любили, но авторитет каждому в деревне определяли жители. И этим сильно дорожили.
Жителей деревни трудно было удивить хоровой песней, плясками или частушками – ни одна гулянка не обходилась без этого и здесь уже были свои признанные лидеры. Подбор и постановка голосов произошли естественным путём и, обычно начиная запевать застольную песню, участники гулянья рассаживались по голосам. Но если со сцены пел солист, то слушали его внимательно, и, как я помню по своей деревне, никогда не осуждали певца.
Другое дело – фокусы. Этот жанр был новым и появился на деревенской сцене в шестидесятых годах. Он вызывал интерес таинственностью, ловкостью, завистью зрителей к исполнителю и неверие в простоту исполнения. Привыкшие к открытости, деревенские зрители видели в фокусах обман и шельмование, а за всем этим – одурачивание. Чего деревня не любила. И тем не менее охотно смотрели фокусы. Фокусы были загадкой, зритель их не понимал, но человек, показывающий фокус, вызывал восхищение и окружался славой. Однако тайну фокуса никогда не рассказывал, а потому его умение и ловкость возводились до уровня колдовства.
В пяти километрах от нашей деревни располагалась деревня Семёновка. Образованная переселенцами из Мордовии, она считалась в округе «не рассейской». У них многие традиции и нравы отличались от наших. Женились и выходили замуж только за своих, в церковь не ходили, поселившись в лесу, деревьев не вырубили, дома у них строились из какого попало материала и смотрелись неказисто. Семёновские не рассказывали о своих делах. Жили скрытно. Засевали лишние гектары пшеницей, а потом делили урожай с этих полей между собой. Даже в грозные 30-е годы об этом не знало НКВД. В этой деревне с населением в 200 человек всего один был репрессирован, когда как в соседних таковых насчитывалось десятками. Мы, деревенская ребятня, боялись туда ходить, хотя и ходили, но только для того, чтобы посмотреть на Семёновку издалека, что придавало нам смелости в собственных глазах.
И вот прошёл слух, что к нам с концертом едут семёновские. В это не верилось, вызывало разговоры, предположения, однако их ждали. В какой-то день, летом, когда уже солнце стало присаживаться, на дороге, со стороны Семёновки, запылила машина. Деревенская ребятня первой брызнула к клубу. Из кузова подъехавшей машины молча, с каким-то смущением стали выбираться артисты. Завклубом, Ляхов Алексей завёл их в клуб. Часам к десяти стал собираться народ. Клуб заполнился быстро, и мест всем желающим не хватило. Выставили окна, открыли двери, чтобы не было душно, да и посмотреть тем, кто не смог пробраться в клуб.
Концерт шёл обычным порядком и не вызывал восхищения. Более того, раздавались выкрики, что «наши лучше выступают». И тут-то , на мой взгляд, случилось то, после чего даже местные несгибаемые патриоты выразили одобрение. На сцену вышел парень лет 22-х и обратился в зал с просьбой дать ему любую денежную купюру. Вызвался авторитет местной молодёжи, шофёр единственной в колхозе машины Сашка Другаков. Он небрежно отдал артисту деньги, показывая при этом полнейшее равнодушие. Артист продиктовал всему залу номер денежной купюры, записал его на бумажку и эту бумажку отдал владельцу денег. Потом положил деньги в конверт, а конверт опустил в шахматную доску, сложив её пополам. По ходу действия он что-то рассказывал, вызывал смех, пригласил на сцену Сашку, попросил вытащить конверт из шахматной доски и убедиться, что деньги там. Затем в его присутствии сам вытащил конверт и поджёг. Сгоревший пепел он положил в новый конверт, а его в шахматную доску. И здесь нервы у Сашки не выдержали. Он стал угрожать артисту, перешёл на матерки, пытался вырвать доску у артиста. Его держали, но он всё более входил в буйство. Так было минуты 2-3, затем фокусник вновь пригласил на сцену Сашку. Тот вскочил взъерошенный, злой, раскрасневшийся. Артист молча протянул ему шахматную доску, тот раскрыл её и вытащил конверт с деньгами. Артист велел Сашке сверить номер на бумажке с номером на купюре. Всё сошлось. Зал одобрительно загудел, что явилось признанием номера и уважением артиста, а вместе с ним и всех участников концерта.
Невдомёк было зрителям, что в шахматной доске в одной её половине лежала аккуратно подогнанная фанерка, которая при переворачивании доски закрывала или открывала конверт, как этого хотел фокусник.
Сашка был посрамлён, но виду, что удивлён фокусом, не подал.
Тайну этого фокуса я узнал уже взрослым, вспомнив однажды об этом случае и показав его своему семилетнему внуку.
А за этого фокусника из Семёновки выйдет замуж моя двоюродная сестра и это будет первый случай, когда семёновский парень женится на девушке из другой деревни.
Не знаю, этот ли концерт или что другое повлияло на то, что после этого наши деревни стали добрее относиться друг к другу. Семёновские приезжали к нам в магазин, на рыбалку и на мельницу. Наши ездили к ним катать пимы и ходить в их лес за грибами, а молодые парни бегали к семёновским девчатам на свидания. Подумаешь, каких-то пять километров! И этот фокус я не разгадал до сих пор…