Помню, когда учился в школе, то мечтой было одно – скорее бы закончилась она. Нам тогда рисовалась радужная картина, что по окончании её всё пойдёт лучше. А чего там, мир будет перед нами и мы его покорители!
Пролетело то время и как отрывками промелькнуло: выпускной вечер, учёба, свадьба, дети и вот она – старость. Вроде и недавно всё было, а многое стирается из памяти. Но часто бывает так: как вкопанный замрёшь и думаешь ни о чём, и ловишь себя, что думаешь о чём – то приятном, и только потом приходит: «Так это же о школе, о ребятах интернатовских и о учителях. Мысли выстраиваются, и уже в который раз начинаешь вспоминать детство, и искать фотографии, которых в альбоме нет. Тогда напрягаешь память и, боясь что-то пропустить, потихоньку перебираешь дни и года, сладостно улыбаясь.
Точно такой же была школа, в которой учился автор рассказов.
И вспомнишь детскую нетерпеливость о медленном ходе времени да
усмехнёшься наивности детской и упрощённому восприятию мира. А все равно, хорошо…
Давно замышлялось написать о школе. Мучался: а в каком жанре? Если дать историю, то за фактическим материалом не будут видны судьбы людей. Тогда материал «не ляжет» на душу. И решил: рассказать надо об учителе, без судьбы которого просто невозможно представить Новотарабинскую среднюю школу.
В 1939 году в село Новая-Тараба приехала учительница. Было ей на ту пору 19 лет. Местные жители сразу заприметили тихую, скромную и красивую девушку. Учить она будет как местных, так и приезжающих из других деревень арифметике, алгебре и геометрии. В Новой Тарабе была открыта семилетняя школа. Перед войной число учащихся в ней достигало 150 и более человек. Ученики из других поселений жили в интернате, и домой попадали один раз в неделю. Как правило, они ходили пешком, либо их изредка увозили на лошадях. В войну интернат закроется, так как учиться было некому из-за занятости детей на работах
Шло время, менялись ученики и учителя, но с тех далёких предвоенных лет и до сих пор в этой школе оставался один человек, не изменивший ни деревне, ни школе и ни ученикам. Это Людмила Ивановна Мордвина – Божьей милостью Учитель и Мать, человек, без имени которого невозможно представить себе Новотарабинскую школу. Из своих 90 лет, 71 она прожила в селе Новая -Тараба нашего района.
И я решил сказать Слово Учителю и Слово это от уже поседевшего ученика, родителей которого она тоже учила.
Помню, как в 1962 году, собираясь в 5-й класс в Новотарабинскую школу, я слушал рассказ матери о том, как её учила Людмила Ивановна «ещё до войны». В школе я увидел эту добрую и ласковую, с какой-то затаённой грустинкой учительницу. Теперь-то я знаю, какой тяжкий крест пришлось ей нести по жизни: от того, наверное, и грустно порой было ей…
Есть ли кто сегодня, кто бы так близко и сострадательно увидел горе своих учеников, об отцах которых извещали похоронки? Вместе с бабами выла и она, а иначе просто невозможно было тогда пережить горе. Помнит ли кто, кроме неё, обречённость и затравленность эвакуированных ребятишек? Кто как не она, может отчётливо передать, как вынужденно бросившие школу дети, становились взрослыми, заменив своих отцов? Не рвалось ли у неё сердце, когда с глубоким сожалением, осознавая необходимость, она мирилась со всем этим? Меня эти вопросы мучают по сей день, а она никогда и нигде не выказала боли своей. Потому-то и родит она пятерых детей, отдав им всю себя без остатка, винясь как будто перед теми, у кого война отняла родителей. Это она вместо них, на подсознательном уровне в любви к своим детям, посвятила себя подвижничеству в служении детям.
Она учила мою мать, учила меня и поколение после меня. Скажите, кто ещё мог совершить подвиг более её. По высшему разряду справедливо то, что вечно, а век Людмилы Ивановны в поколениях новотарабинцев, новокытмановцев, семёновцев, зорниковцев, максаровцев, петрушихинцев, курьинцев и порошинцев. Распались Зорниково, Семёновка, Максарово, едва держится Ново-Кытманово, многих, кого учила Людмила Ивановна, разъехались по миру и по стране. Найдётся ли формула, по которой можно сосчитать в судьбах скольких людей приняла она участие? Какая здесь применима прогрессия, когда, обучая одного, она через него несла десяткам других Свет, Добро и Милость. Вот почему она и оставалась на одном месте, как маяк, напоминая, где ты пришёл в мир. И тогда удивление должны вызывать не её года, а то, кем она определила себе стать. В том её вечность, а не долголетие. Долголетие – это всего лишь отрезок времени, а вечность – это бесконечность!
Если бы можно было измерить расстояние, которое она исходила от дома до школы за всю свою жизнь, то я уверен, вышел бы путь, равный не одной окружности Земли. Так вот, этот путь она проделала к сердцу каждого своего ученика. Не остановилась, не свернула, а дошла. Нам бы так…
Закрываю глаза и вижу: вот он ученик 5-го класса Ваня Харламов, способный в арифметике, учится у Людмилы Ивановны. Бросает Ваня школу потому, что похоронка на отца пришла, а помимо него в семье ещё пятеро ртов. Жалко Ваню, а поделать ничего нельзя было: с 12 лет в войну ребятишки в войну обязаны были работать. Или вот они, её ученики ещё год-два назад, а сегодня на войну поехали: на телеги по трое-четверо уселись и на Овчинников к поезду повезли их. Всё вместила её память, а потому и скорбит она об их погибели.
В школе завидовали тем ученикам, которые учились математике у Людмилы Ивановны. И пусть не обижаются на меня другие педагоги, но она Учитель от Бога. Чтобы мы, сельские ребятишки, так любили математику, по сегодняшним меркам это относится к странностям! Я могу так говорить, потому что сам учитель.
Мысленно представляю её жизненный путь: она пережила Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева и всех остальных до сегодняшнего дня. И, как историк, я завидую ей здоровой завистью – вот поистине человек-история! Вот человек, чьими руками эта история творилась! И имя ему – Учитель!
Есть учителя, от которых нет ни света, ни тепла – такое бывает. Но в моём случае этого не случилось. Для меня Людмила Ивановна – это человек, идущий по огромному, даже по огромно-бесконечному полю из светлых-светлых цветов, что сливаются в единый поток бескрайности. Она даже не идёт, а слегка прикасаясь, медленно плывёт в голубовато-нежной дымке. Хочу окликнуть и боюсь спугнуть красоту, созданную мною для неё. И так уже длится много-много лет…
В школу учителя ходили через интернатовский двор, и мы высматривали, когда покажется Людмила Ивановна. Тогда выбегали на улицу, будто по делам, а на самом деле, чтобы поздороваться и соприкоснуться с лаской. Наверное, она об этом догадывалась.
Когда у меня закончилась военная служба, я вполне мог бы не работать, но мне всегда хотелось быть похожими на новотарабинских учителей. Да как же я мог не создать такую же среду, которую они когда-то создали для нас – среду уважения, любви и интереса
Людмила Ивановна не просто Учитель, она – Мать, она – Совесть, она - Честь. Свой Материнский подвиг она совершила тихо, как подобает истинно любящему человеку. И в этом её поучение. Всю свою жизнь она живёт по Совести, являя пример другим. А её Честь в правде, с которой она живёт на виду у всех. Найдётся ли хоть один человек, кто возразит против этого? Ей благодарны тысячи её учеников, а потому она и благородна, ибо благородными не рождаются, ими становятся.
Есть люди, которые остаются в памяти навсегда. Я не представляю себя без бабушки и матери, без отца и братьев, без жены, детей и внуков. И я не представляю себя без Людмилы Ивановны. Мне не хочется говорить лишних слов, а просто приклонить колено, низко-низко опустить голову и замереть надолго, слушая Учителя, который через век пронёс Людям Милость!
В конце 80-х годов прошлого века, будучи в командировке, в одном из аэропортов я разговорился с незнакомым человеком. Самолёта ждать пришлось долго, и мы познакомились. Выяснилось, что в 70-х годах он с семьёй жил в Новой – Тарабе, и учился у Людмилы Ивановны. Вот это-то и стало главным, что расставались мы с ним как братья. И действительно, нас с ним сроднила одна и та же учительница. Он прожил в Новой – Тарабе два года, но, видимо, и в него она успела заложить чувства радостного общения. А это и есть свет, исходящий от благородных с благодарностью относящихся к тем, кто их этому научил.
Когда общество оценивает деятельность человека, оно выстраивает определённую схему этой оценки. Но главным здесь, безусловно, будет духовная составляющая. А она имеет критерии жизненных правил и, прежде всего, это Добро, Долг и Совесть. Всем этим критериям Людмила Ивановна даёт начало идеальных представлений, как творец великого учительского дела, благородного служения педагогике, отдавая себя всю детям и ученикам.