Трибьют Фуко
В младенчестве мир замыкается на себе самом: земля повторяет небо, боги носят имена звезд, а дети повторяют движения взрослых, пытаясь уловить, в чем же суть. Каждое представление выступало как повторение: и роспись на стенах пещер, воспроизводящая сцены охоты, и юные языки, так похожие на крики птиц, и живопись, где, казалось, можно взять персик прямо с картины. Но младенчество заканчивается и спадает, как слишком тесная шкура, и на место его приходит новое состояние, отрицающее все предыдущее. Повторение перестает быть обязательным и даже становится чем-то неприличным. Новое пробивается через броню старого и не интересуется ничем, кроме возможности не делать ничего из того, что делалось раньше. И новая оболочка блестит под лучами старого солнца, еще не зная, что придет время менять и ее.