Что-то не припомню, когда я последний раз видел голубя, сидящего на ветке. Всё как-то под ногами, да на крышах павильонов на автобусных остановках.
А вот ворона ловко приземлилась на конце ветки и, не прекращая движения, резво, будто по широкой взлётно-посадочной полосе, побежала зачем-то к стволу. Эти вертихвостки редко сидят без дела. Вот и моя ворона зыркнула вверх, на более толстую ветвь, до которой около полуметра. Не успел я подумать – собирается ли она перелететь? – как птица, расставив крылья, в один прыжок достигла цели.
Тупое животное. Почему-почему? Сразу куда-то улетела. А зачем тогда прыгала?
Ну, ладно, не животное. Ладно, не тупое. Такую птицу, как ворона, трудно обвинить в отсутствии сообразительности. Это всем известно.
Она улетела, а я задумался. Для чего она на короткий миг во время прыжка расправляла крылья?
Больше двух версий сгенерировать не удалось. Вот обе.
Либо сработал инстинкт, заставляющий птицу при взлёте начинать работать крыльями (а прыжок и есть первая фаза полёта), либо ворона таким образом создала себе воздушную подушку под «плоскостями».
Первый вариант мне ближе. Думаю, она допрыгнула бы, даже обвязанная скотчем.
Деревья за окном – целый мир. Видно, что территория поделена на зоны влияния. Крупные птицы смело садятся на толстые ветви, чистят о них клювы (у этих всегда «наточены ножи»). Иногда решают отдохнуть и замирают, спрятав под себя лапы.
А для мелюзги остаются тонкие, отрастающие в стороны от основных, ветки. Птаха садится на неё, ветка опускается. Так и сидит мелкая, вцепившись. Здесь её место.
Границы окна между мною и «лесом» создают любопытный эффект. Если сидеть на кровати, поджав ноги под себя, то перед глазами привычная картина: деревья с их крикливым населением, городские здания на заднем плане. Но стоит только лечь, из поля зрения пропадают дома, дававшие перспективу и объём общей картине и создаётся иллюзия, что ясени и ивы, находящиеся на расстоянии десяти-двадцати метров от окна, «убегают» вдаль. Сквозь зелень крон проглядывает синева, или бело-барашковые стада, или свинец приближающегося ненастья. Поэтому стволы зрительно утолщаются, верхушки касаются небесных декораций.
Помните? Жюль Верн, «Дети капитана Гранта», наводнение в Патагонии? От воды герои спасаются на гигантском дереве, путешествуя по нему, как по лесу.
Вот! С подушки я вижу такие деревья!
Иллюзион.
Волшебный лес.
Сквозь листочки пробиваются лучи солнца, создающие на сетке от комаров театр теней, каждую секунду предлагающий новый образ.
Кривая рожа беззвучно шевелит корявыми губами, подмигивая тем глазом, что меньше, но краткий порыв ветра взрывает изображение, тени мечутся по сетке.
Лес живёт.
Что-то я отвлёкся.
Ах, да!
Никогда не видел в нём голубей.
И вообще, скажите мне, умеют ли голуби сидеть на ветвях?
Чисто гипотетически. Просто предположим, хорошо?
Вот если договориться с каким-нибудь голубем… ну, говорю же, гипотетически… договориться о проведении эксперимента, и, если он согласится, посадить его на толстую ветку, на которой до этого ворона сидела. Вот как думаете, перевесит его куда-нибудь? Или усидит?
Что? Упадёт?
Вот и я так думаю.
Ну нет в моём лесу голубей!